Как Алевтина позабыла Дениса? Примерно так же, как все забывают свои первые любови. Она много раз пыталась вспомнить день, когда это произошло, но не могла. Зато точно помнила год: это был год появления в её жизни будущего мужа.

Как-то очень скоро он занял сначала всё свободное место в жизни Алевтины, затем место Дениса. Он был всюду и всегда. Любая проблема или проблемка, заглядывавшая в отлаженную жизнь Али, истаивала с его появлением или просто по одному звонку. В какой-то момент на девять мыслей о мужчине, что всегда рядом, приходила только одна о Денисе, а затем и та перестала навещать, и Алевтина решила, что она влюбилась по-настоящему, а значит, и замуж пора.

Но за три года отношения с мужем зашли в какой-то непонятный тупик, и вот как-то Але было нечего делать, и она почти машинально, обдумывая грядущий развод с мужем, поменяла фамилию в «Одноклассниках» на свою девичью. Нечего пудрить мозги и терзать сердце такому хорошему парню, пусть ищет женщину, способную полюбить его достоинства, у меня ведь всё равно голова другим занята, думала Аля. Заглянула на сайт через неделю, а там – сообщение от Дениса. Нашёлся Тот, кем голова занята. И всё ожило с их первого часа разговора в обеденный перерыв – оба это почувствовали.

– Мама сегодня звонила. Я ей рассказал, что нашёл тебя.

– Ну, и как она отреагировала?

Неожиданно хорошо отреагировала.

− Мам, а я Алевтину нашёл.

− Ну, слава богу, хоть кто-то кого-то нашёл! А почему ты ещё не в Москве?

− Ну…

− Она замужем?

− Разводится, как и я.

− Дети есть?

− Нет.

− Я к тому, что никуда ты там не встряёшь? Семью не разбиваешь?

− Нет.

− Так почему ты ещё не в Москве?..

Сначала Денис действительно хотел всё бросить и рвануть к Алевтине. Но потом они решили, что лучше будет провести вместе отпуск. Несколько дней в Москве получились бы сумбурными и неуклюжими, и могли всё испортить, а вот две-три недели летом – это было бы великолепно! Назначили время отпуска. Вышло, что увидятся они ровно 14 июля, в День взятия Бастилии, как показывал Алин рабочий календарь. Посмеялись по этому поводу и стали готовиться к поездке.

Алевтина подсчитала, что с момента её обнаружения Денисом в социальной сети до Дня «Х» ровно восемьдесят дней. «Восемьдесят дней вокруг… да около» – именно так она окрестила этот период. Ну, что ж. Достаточный срок, чтобы прояснить многие вещи до того, как.

И начались эти сумасшедшие дни. Многое нужно было только припомнить, на что-то лишь намекнуть – и воспоминания с эмоциями захлёстывали обоих: им было что вспомнить.

Но Але приходилось жить от звонка до звонка, у неё не было возможности выговориться кому-нибудь. Дашка – её лучшая в мире подруга и сестра – фыркнула сразу же, как только услыхала об объявившемся в виртуале Денисе:

– Ха! Только этого ещё не хватало! Явление с Христом на шее!

Даша не выносила Дениса и считала показушным большой серебряный крест на массивной цепочке, который тот не снимал лет с пятнадцати. Денис регулярно, несколько раз в году, освящал крест в церкви. «С Христом за пазухой как-то спокойнее», – говаривал он.

Не было ничего удивительного в том, что сестра недолюбливала бердянского ухажёра Али: Даша ещё в детстве нарисовала портрет мужчины, с которым младшенькой будет комфортно, и видела сестричку только с таким человеком. В этом они с папой как раз единодушны: придумали Але идеальную пару и обрадовались. А если они ошибаются, и именно Денис её идеальный партнёр? Алевтина знала, что только мама может поддержать её выбор, но пока ей ничего не говорила. В общем, на полное одобрение семьи рассчитывать не приходилось, и Аля окунулась в свой виртуальный роман сама, будто смело и никому не сказав, уплыла в открытое море.

Как героиня виртуальной лав-стори, Аля бережно вслушивалась во всё, что с нею происходит, и не могла понять, где больше чего роится, теплится и нежится – в голове, в душе или в теле. Кажется, в каждой клеточке всего естества что-то появилось: сколько клеточек, столько и мыслей, впечатлений, запечатлений, вспышек, фантазий и мечтаний.

За несколько дней они с Денисом многое успели сказать друг другу. И это при том, что всё время приходилось притормаживать и обходиться без самых главных слов.

Теперь утро начиналось не с будильника, а со звонка Дениса, у которого рабочий день на заводе стартовал в семь. Давно Алю так сладко никто не будил.

− Доброе утро, Солнышко!

− Доброе утро!

− Как спалось?

− Хорошо-о-о.

− Ой, а кто там зевает? Встаём, встаём, кому там на работку пора?

− Мне-е-е.

− И мне. Я уже почти пришёл. А что нам снилось сегодня?

− Нам? Кажется, ничего. Не помню. А тебе?

− А мне интересный сон приснился ‒ символичный. Мы с тобой ходили по ювелирному – огромный такой магазин, у нас здесь таких больших нет – и кольца выбирали.

− Ничего себе!

− Наоборот! Всё только себе! Всё себе. Надо так говорить, чтобы не отвадить от себя хорошее.

− Не думала, что ты интересуешься правильными формулировками мыслей. Ой, вспомнила, что мне снилось! Тоже покупки, только другие. Мы сначала с тобой ходили по бутикам и выбирали мне сапожки.

− И какие выбрали?

− Красные, яркие, высокие такие, у меня таких ещё не было. И, представь себе, тебе при этом не было скучно! А потом мы ходили по авторынку и покупали запчасти для машины.

− Для какой?

− Будешь смеяться. Для красной «Мазды», той, что ты мне в Интернете показывал.

− Отлично! У нас машина под цвет сапожек.

− Не это не главное. Главное то, что мне тоже не было скучно!

− Хороший сон. Тоже символический. Ну, ладно, Аленький, просыпайтесь, собирайтесь, а я уже дошёл до офиса, надо поработать немножко. Давай, как разгребусь с кучкой текучки – позвоню.

Денис выставил на продажу свой «Опель», демонстрировал Алевтине в Сети десяток фоток, а сам подыскивал себе новую машину, «нестыдную». Накануне показал Але красненькую «маздочку». Алевтина пока не стала разочаровывать тем, что понятие «нестыдная машина» у неё (и у столицы) сильно отличается от Денисового (и бердянского). В общем, для начала сойдёт, а там посмотрим, решила про себя.

Во время вечернего разговора снова всплыла «машинная» тема. Видно, Близнецы в знаке Водителя катались в тот день.

− Ну-ка, постой. Мне звонят. Номер незнакомый. Я перезвоню, – сказал вдруг Денис и отключился. Через минуту снова набрал Алевтину.

− Хохму хочешь?

− Ну?

− Звонок. Полдвенадцатого вечера, между прочим. Цитирую дословно: «Здравствуйте, вы «Опеля» продаёте? – Продаём. – А вы не спите? – Нет, «Опеля» продаём». Короче, мужик такой загадочный, по объявлению, во времени потерялся. Завтра перезвонит.

Когда после смерти бабушки связь с Бердянском оборвалась, и на Азовье ездить перестали, Денис ещё писал и даже звонил время от времени с работы отца, но как-то изошёл энтузиазмом и занялся обустройством личной жизни по месту проживания.

– А я всё время искал тебя в «Одноклассниках». А тебя нет. Думал, ну, не может такого быть, чтобы ты в какой-нибудь социальной сети не зарегистрировалась! Сейчас все через это проходят.

– А я под фамилией мужа была. Потом, когда решила разводиться, поменяла. А почему ты мне просто не позвонил и не написал на родительский адрес?

Вопрос этот хотелось задать тысячу раз: почему? Ну, ладно, он не мог знать адрес Алиной квартиры, но родители ведь место жительства не меняли, точнее, со временем папа приобрёл дом в Подмосковье, и много времени они с мамой проводили там, но городская квартира никуда ведь не делась.

– Ну… Как бы я позвонил? Я же не знал, как ты там. Может, у тебя уже куча детей и всё хорошо, а тут я со своей любовью неприкаянной. К тому же, если бы я на папу нарвался… «Одноклассники» показались удобнее. А у нас с тобой модные профессии – юрист и менеджер. Я и не думал, честно говоря, что ты менеджером станешь. Тебе бы пошло что-нибудь другое: модельный бизнес, визаж-макияж, дизайн одежды, языки на худой конец.

– А я тебя как раз юристом и видела. Есть в тебе что-то для этой работы. Вот, например, как ты сейчас тему разговора сменил.

− Ага, − хмыкнул Денис. − Юрист до мозга костей. Как в том анекдоте: «Но вы же человек!» − «Едва ли. Я юрист».

− Постой. Эт-ты мне зачем рассказываешь? Чтобы я от тебя большой человечности не ожидала?

− Нет, что ты! К тебе это не относится. И никогда не будет относиться. Просто невозможно со всеми быть белым и пушистым. Только с избранными.

− А с остальными – чёрным и гладкошёрстным?

− Ага! − рассмеялся юрист до мозга костей. – Нет, серьёзно. Я не думал, что у тебя будет такое образование. Считал, ты пойдёшь если не в дизайн, то на филологический, что-нибудь с языками связанное… Ты же немецкий с английским всё детство учила, да?

Учила. Точнее, один язык учила, другой мучила – не шёл. Но папа сказал: «надо», и Аля учила. Кажется, Марлен Дитрих считала, что единственное насилие над своим детством, которое дети простят родителям − это изучение иностранных языков. И Алевтина выучила. Дашка – нет, Аля – да. Хотя усилия, приложенные со стороны родителей и репетиторов, были одинаковыми. Правда, теперь, спустя годы, она бы подкорректировала педагогическое рвение взрослых: не стоит заставлять учить язык, который не нравится и «не идёт», ведь всегда можно найти те, что «пойдут».

− Нет, на языки и психологию меня папа не пустил, сказал, что это всё прикладное, а образование должно быть «настоящим», а не игрушечным. Ну, вот моё образование и сделало из меня босса. Сразу. В двадцать два года я уже была готовой начальницей. Хотя дома меня до сих пор психологом кличут.

Смешно, но всё было задумано всерьёз. И если бы не папин подарок в виде фирмы, бегала бы Алевтина где-нибудь после университета казачком на подхвате, пытаясь доказать, что она достойна быть начальницей.

Их всё время относило одной волной обратно в детство, туда, где у них всё было общим.

− А там, на скамейке у твоего подъезда, ножом вырезано «Алевтина». Ты видела?

Конечно, видела. И всякий раз, проходя мимо лавочки, ненароком бросала взгляд на неровные, но очень уверенные буквы. И огорчалась, если чья-то филейная часть закрывала надпись, которая была символом какого-то постоянства, эмоциональной верности, что ли. Алевтине обязательно нужно было отыскать своё вросшее в дерево имя и зацепиться за него взглядом.

И вспомнить.

И поверить.

И ждать чего-то.

Даже когда лавочку стали ретиво красить синей краской, щедро замазывая на деревянной доске трещины, зазубрины и царапины, «Алевтина» оставалась видна, правда, тускнела и мельчала с каждым годом. Сначала исчезла маленькая «а», потом утонули в краске и другие буквы, осталось только «Але»; но во дворе все знали, чьё имя запечатлено на лавке, и кто его выцарапал.

– А я себе Домовёнка завёл.

– В каком смысле?

– Комнату сдаю, а за это мне готовят и убирают. Воспитательница детского сада.

– Денис, ну, так бы и сказал: любовница. Что здесь такого?

– Нет! Хотя она там себе что-то напридумывала, но это её проблемы.

– И где ж ты её нашёл? На дискотеке?

– Нет. Знакомые попросили. Она из деревни сама, семьдесят километров от Бердянска, а жить негде. Зарплаты снимать не хватает, а мне так удобно: в квартире чисто, в холодильнике – еда.

– И сколько лет твоему Домовёнку?

– Лет двадцать два или три. Где-то так.

Ясно. Не хочет называть домовят своими именами. Ну, ладно. Почему-то наличие конкурентки Алевтину совсем не настораживало. Она привыкла, что там, в Бердянске, у неё соперниц в принципе быть не может. На данном этапе надо только посмотреть, как Дэн разберётся с этой ситуацией.

Теперь всё – прошлое, настоящее и будущее – принадлежало им, и они обсуждали каждую мелочь, о которой когда-либо хотелось поговорить, да не пришлось.

− Сегодня на турничок зашёл – форму надо восстанавливать, а то обленился совсем.

Накануне, разговаривая с Алевтиной, Денис заметил, что у него на животе складка наметилась, поэтому срочным образом задействовался турник.

− Представляешь, приходит мужик в камуфляже и начинает подъёмы переворотом делать. А там на лавочке пацанва местная водочку пьёт, курит, музычку на телефоне слушает. Так они затихли и смотрят на меня. Ну, я минут десять позанимался для начала, несколько подходов сделал. Уходя, оглянулся, смотрю, а они друг друга на турник подсаживают.

− Вот видишь, как ты на молодёжь хорошо влияешь! Может, они ещё и пить бросят.

Бросили. Ненадолго. На следующий день у них водки уже не было, только пиво. И когда Денис подошёл заниматься, шпанята спросили, долго ли он будет турник занимать, а то он им тоже нужен. Ещё через день исчезло пиво. А через неделю снова появилось пиво, а за ним водка, и турник им уже без надобности. Права Госпожа Психология: если изменение начинается извне, а не изнутри, оно только поверхность затрагивает, и надолго его не хватает. Мудрая она всё-таки Дама.

− У нас будет равноправие, − слушала Алевтина мурлыканье Дениса по телефону. – Мы будем всё друг другу рассказывать и решать сообща.

А разве бывает по-другому? Аля не знала иных отношений между мужчиной и женщиной, и папа с мамой, и её личный опыт это показывали.

− А то я уже наелся вдоволь бойкотов непонятно по какому поводу. То маты семиэтажные, то молчит, как воды в рот набравши. А семью вдвоём надо строить, не бывает в одни ворота.

Это как раз ясно. И откуда такие взгляды тоже понятно. Родители Дениса всю жизнь живут слаженно, без эксцессов; даже обвенчались несколько лет назад. Только вот у сына что-то ничего не получается, несмотря на правильные взгляды. Может, не во взглядах дело? Посмотрим.

− А теперь ты на что рассчитываешь? – осторожно спросила Аля.

− Я рассчитываю на брак по любви.

− А до этого у тебя что было?

− До этого?.. Дурость была несусветная, вот что!

Денис стал потихоньку рассказывать о своей бывшей жене.

− А мне вообще заявили, что я все эти годы не удовлетворял её как мужчина.

− Ну, надеюсь, ты не принял это на свой счёт? Это она со зла.

− Конечно, нет! Всех удовлетворял, а её – нет. Как в анекдоте.

− В каком?

− Судья спрашивает супругу о причине развода. Та отвечает:

«Понимаете, Ваша Честь! Мой муж меня не удовлетворяет как мужчина».

Женские смешки с последнего ряда:

«Надо же! Всех удовлетворяет, а её − нет!»

− Ну-ка, ну-ка. Это в каком смысле ты всех удовлетворял?

− Нет-нет, что ты! То, что было до и после. Не во время брака…

Алевтина выдохнула, кажется, с облегчением.

− Как же тебя угораздило жениться на такой? Любовь большая, что ли?

− Какая там любовь! Дурость, да и только. Сам не знаю.

Теперь вздохнула с сочувствием.

− А что, других не было?

− Было много. А запал на эту.

Чуть запнулся, но всё же ответил.

− И что, не видны были червоточины до свадьбы?

Теперь запнулась Алевтина.

− Да всё было видно! Дурак был. Думал, молодая ещё − притрёмся, привыкнем.

Так зачем же ты женился?! Аля не могла такого понять. Как можно сделать предложение человеку, который уже не тот, что нужен? Хотел такую-то и такую-то, а женился на такой-то растакой-то. Как так может быть?

Алевтина так и не нашла у мужа ни одной червоточины. И это за пять лет знакомства! Показательно, однако. Недостаток у бывшего мужа был один: он не Денис.

– А родители что говорили, когда ты их с невестой познакомил?

– Родители? А что родители? Она им не понравилась, но сказали, мол, тебе жить, не нам, решай сам.

− Ясно. А ты вспоминал обо мне все эти годы? Хоть иногда?

− Да я на пальцах одной руки могу пересчитать дни, когда я о тебе не вспоминал!!! – Денис прямо выкрикнул, да так, что у Али мурашки по спине побежали. − Это когда напивался до беспамятства.

− А бывало и такое?

− Несколько раз – да. Всяко бывало.

Как быстро он, без раздумий и оттяжек, это крикнул, будто давно хотел сказать:

«Да я на пальцах одной руки могу пересчитать дни, когда я о тебе не вспоминал!»

Выходит, и правда не забывал, думал. Но… Он целовал сотню губ, касался дюжин грудей, проникал в десятки лон. И думал при этом только о ней, об Але? Не может быть! Быть такого не может! А если да, то почему ничего не предпринял, чтобы заполучить её?

− Я вчера Домовёнка назвал твоим именем.

Значит, Домовёнок теперь обо мне знает, подумала Алевтина. И что дальше?

Она ещё не осознала, что с нею происходит. Ей казалось, что только сейчас перед ней открылась вся жизнь – вся любовь, всё счастье, весь мир, все её мечты. Через несколько месяцев ей предстояло выйти замуж за человека, без которого она не мыслила себя с шести лет. Неужели такое возможно? Интересно, Денис чувствовал то же, или его восприятие всё-таки иное? А может, он так и задумал, и к этому шёл? Восемьдесят дней или двадцать один год?

А ведь они оба десять лет назад не были такими людьми, как сейчас. Тем более пятнадцать лет назад. И даже год. Так, может быть, всё у них вовремя получается?

− А знаешь, сколько раз я мечтала переехать в Бердянск, и чтобы мы с тобой в одной школе учились.

− Да ну-у! Ни в коем случае!

− Почему?

− Ты бы посмотрела на меня тогда и сказала: зачем мне такой безбашенный крышетёк нужен!

− У тебя что, плохая репутация в школе была?

− Ну, не то чтобы плохая, но и не очень хорошая.

− Но ты же почти отличником был!

− А поведение? Хулиган, бунтарь, прогульщик. Нет. Тебе точно не надо было знать меня в школе.

Денис задумался и надолго замолчал. Потом вдруг выдохнул:

− Знаешь, я, наверное, к тебе прикоснуться не посмею Ты мой талисманчик из детства…

Аля вспыхнула вся, невидимая ему:

– Это ты мой ТалисМальчик…

– Как? ТалисМальчик? А классно звучит!

− Да. Классно. Знаешь, Денёк, когда люди так долго не виделись, они отвыкают друг от друга энергетически, и нужно время, чтобы заново привыкнуть.

− Приручим мы одичавшую энергетику, не переживай! Сколько надо будет, столько и будем приручать.

Аля прерывисто вздохнула, вспомнив ещё об одной мысли, что не давала покоя в последние дни:

− А говорят, первая любовь всегда несчастная.

− А мы никому не скажем, что у нас первая любовь, − прошептал Денис.

За «Восемьдесят дней вокруг да около» с Алевтиной случилось несколько беззвучных истерик. Она никак не могла поверить в то, что скоро, совсем скоро – через месяц, неделю, три дня – она его увидит. Увидит. До этого только в виртуале, а теперь в реале. Сны сменились виртуалом, явь – реалом. Забавно, однако!

– Алечка! Мне тут пацанчику одному помочь надо после работы. Когда освобожусь – не знаю, так что засыпайте сегодня без меня.

Раз или два в неделю Денису срочно нужно было куда-то уезжать: то он кому-то что-то везёт, то кого-то отвозит прямо ночью. У них там, оказывается, очень ценят всегда трезвого водителя с машиной на ходу. Тогда приходил SMS-отчёт, вроде:

Я уехал в Запорожье, буду утром, заряжу батарею – позвоню. Спокойной ночи. Мур-мур.

Он снова работает спасательным другом. Опять кто-то из его товарищей во что-то вляпался, а он тянет-потянет и вытягивает. И в юности так было. Вот и сейчас Денис что-то там мутил по-мелкому. Точно не говорил, но намекнул, что провинция, мол, вынуждена изворачиваться, потому что у них-де зарплаты маленькие, тем более что он алименты жене платит. Ничего. На нормальной работе мутить не придётся, а в том, что она сможет подыскать Денису хорошую работу, Алевтина не сомневалась.

Теперь же она перелистывала сообщения и сама себя убаюкивала ими.

Д: Мур-мур-мур. Спокойной ночи. Я уже дома, у меня всё ОК. Целую нежно (если ты не против).

А: Я об этом как раз думаю, поэтому не против. Хороших снов, Денис.

Д: Тебе тоже. Мур.

Д: Поужинал слегка, нырнул под душ, готов к отбою, смотрю Задорнова. Желаю тебе спокойной ночи, целую ещё нежнее, чем вчера (раз уж позволено). Мур-мур-мур.

А: Спокойной ночи, Котик. Приснись мне, ладно?

Д: Я прошу у тебя того же.

Д: Мягкое, нежное муррррррчание на ушко, ещё более нежный поцелуй в шейку – принимаются на ночь вместо снотворного? Тогда спокойной ночи Вам и сладких, приятных снов. Мур.

Каждый вечер теперь заканчивался звонком и сладкой SMS от Дениса.

Д: Никаких плохих мыслей на ночь, только положительные эмоции – и всё будет замечательно. Я желаю тебе спокойной ночи и хороших-хороших снов. Целую нежно. Мур.

А: Спасибо, Денёк. И тебе хороших снов.

Алевтина вскоре привыкла засыпать только после получения электронных миниатюр.

Д: Море нежных поцелуев, разлившееся по всему телу для спокойствия ночью – это от меня. Спокойной ночи. До завтра. Мур-Амур.

А: Мой нежный, спасибо! Хотела бы я уже десять лет купаться в этом море с тобой.

Им приходилось обходиться без видеосвязи, поскольку дома у Дениса интернета не было. Но зато на работе звучали «Одноклассники». Все восемьдесят дней.

Д: Привет. А я уже здесь был. И даже что-то пытался писать. Но «в голове моей опилки – да-да-да а также «шумелки, вопелки, сопелки» Короче, в голове ураган и никакой «Эспумизан» от него не спасёт – вот. Мыслей много, склеить их во что-либо суразное не получается. Пишите, звоните. Целую нежно, обнимаю крепко (или наоборот – при встрече определимся, как лучше). Мур.

И комментарии к фоткам – куда ж без них! Денис выложил несколько совсем свежих – специально для Алевтины сфотографировался у машины в гараже. И получил её комментарии.

А: А главная фотка всё-таки обалденная! Ты – секси!

Д: Ну ничего себе. Такого мне, если честно, ещё никто не говорил. Я думал, такое только по отношению к девушкам применяется. Круто, оказывается, фоткаться в робе. Придётся на деле доказывать, что я – секси. Отказаться от этого ты уже не сможешь.

Один раз Денис уехал на выходные куда-то в степи, в деревню, туда, где даже мобильный только с крыши или с дерева ловит. Алевтина рассматривала особо понравившуюся фотографию с самой открытой улыбкой Дениса. Не выдержала и отметилась в «Одноклассниках»:

А: А я тут сижу, скучаю по своему ТалисМальчику из детства. Так непривычно. Целых двое суток без твоего голоса. Скучаююю! Зато теперь у меня есть твоя улыбка, Котик Чеширский! Не вздумай исчезнуть. Улыбка оставляет неизгладимый след. По нему всегда можно найти.

Поставила фото с «чеширской улыбкой» как обои на телефоне и любовалась всякий раз, когда брала аппаратик в руки. Детство, конечно, но всё же. Денис совершенно не изменился за прошедшие годы, будто их и не было. Та же юношеская улыбка, тот же прищур, делающий лицо притягательно асимметричным.

На второй день своей степной ссылки Денис всё-таки позвонил:

– Ура! Я нашёл тут пригорок, с которого вроде есть немного связи. Замаялся уже. Мужики сидят, бухают, спрашивают, чего я такой грустный и чем мне можно помочь. Я говорю: нет, мужики, с этим вы мне точно не поможете.

А утром в Сети ответ на Алино сообщение:

А: Ну, хоть один лучик от Солнышка! Ну хоть словечко!

Цветочек Аленький.

Д: Привет, Аленький! (уже целых два слова). Насчёт «своего Талисмальчика» можешь не сомневаться, теперь ты от меня просто так не отделаешься.

И – переписка, переписка, переписка:

А: Погрустила. Сколько ещё осталось до встречи. У меня идея. Мы потом сможем супермашину купить, если издадим роман в смс-ках и переписку в «Одноклассниках». Как ты на это смотришь?

Д: Грустить не нужно – это раз. До встречи осталось немного – это два. А насчёт «супермашины» − идея смелая, но мне нравится. Позже обсудим. Пока, буду работать. Целую (ой, в рабочее-то время!).

Алевтина перечитывала сообщения Дениса и не переставала поражаться его грамотности – ни одной пропущенной запятой и все буквы на своих местах. При этом правил Денис не знал. Редкий случай врождённой грамотности. Это удивляло Алю с детства, когда она читала письма Мура. Да. Когда-то она регулярно доставала коробочку с письмами из далёкого Бердянска и перечитывала их в месяцы разлуки.

Денису удалось взять Алевтине обратный билет на нужное число. Она могла это сделать по своим каналам из Москвы, несмотря на орудующую там билетную мафию, но решила предоставить такую возможность Денису – уж очень ему хотелось всячески показать свою полезность и состоятельность.

– Денис, ты вообще когда в последний раз сына видел?

– Давно уже. Бывшая трубку не берёт.

– Ну, может, это она раньше не брала, теперь ведь уже время прошло. Позвони, на море их свози, что ли? Уже ведь тепло. Ну, как ты можешь ребёнка не видеть несколько месяцев?

− Ладно, попробую дозвониться.

Алевтина работала автоматически, по накатанной колее, без огонька, без азарта. За весь период виртуального романа, она, как руководитель фирмы, не выдала ни одной свежей идеи, что было необычным, поскольку генератором идей в агентстве, особенно блестящих, была именно Алевтина. Теперь голова руководителя занята Денисом и близящейся поездкой. Подчинённые улыбались и перемигивались, мол, босса влюбилась.

– Работать надоело. Хочу на море! Хочу на кайфовую сторону! Вот. К тебе хочу. Очень хочу.

− Ой, а я-то как работать не хочу! Если бы ты только знала!

− А что так?

− Да достали уже. Такое впечатление, что работает только начальник отдела и его зам, то есть я. Шеф уехал в командировку, так теперь всё на мне, а сотруднички ещё те.

− А что ж вы такую команду себе плохую подобрали?

− Да мы её не подбирали. Один – племянник директора завода, другой – сынуля начальника таможни, третья – чья-то протежучка, только в чулках и маникюре разбирается. А как бумажку какую составить, да что там составить! Готовую заполнить без ошибок не могут! Работнички!

Алевтина уже давно перебирала варианты работы для Дениса в Москве, и пока должность у неё в компании казалась наиболее приемлемой. Если справится, будет очень даже неплохо для начала.

− Я сегодня подписал заявление на отпуск, созвонился с пансионатом, всё заказал, поговорил с родителями, они сами собираются приехать ‒ «знакомиться»; заехал на рынок, купил ребёнку подарок на день рождения, и в ГАИ проблемы порешал.

− Когда всё успел?

− Стараюсь. Надо ж соответствовать!

− Кому? – не поняла Алевтина.

− Тебе и твоей организованности.

− А-а.

Вот как! Мы и вправду прилагаем усилия к совершенствованию себя. Похвально. А то соседка Юля как-то намекнула, что Денис слывёт лентяем-разгильдяем и делает всё под настроение и после дождичка в четверг. Но Алевтине что-то не верилось: уж очень хорошо он всегда был организован во время их встреч.

− Денис, может, не надо пансионата? У тебя можно. На косу ездить будем.

− Нет. Я хочу, чтобы эти две недели мы ни о чём не думали: никакой готовки, никакого быта – только мы и море.

Мы и море. Как в прежние юношеские времена.

− Ну, а родители зачем так сразу? Может, потом как-нибудь.

− Какое «потом»! Только сейчас! Настало время. Папа говорит: «Наконец-то за нашего оболтуса Алевтина возьмётся».

Родители Дениса приезжали в Бердянск на майские праздники, здоровались с тенью Домовёнка (Денис рассказывал, она потом спрашивала, знают ли о ней родители). Но мама Денису намекнула, что раз приезжает Алевтина, то Домовёнку просто неприлично оставаться в его квартире, и не пора ли ей съехать?

− Я дал Домовёнку две недели на поиск жилья.

Странно, что он сам, без маминых подсказок, не догадался. Ну, ладно. Такие вещи с наскока не решаются. Нужно время. А до поры по вечерам Денис всё так же уходил в гараж или просто гулял по городу, и они разговаривали. Было смешно конспирироваться, но приходилось, пока не съедет квартирантка-домработница-любовница. Чтобы не сильно травмировать психику бедной девочки, которая что-то там себе напридумывала, Денис представил Алевтину своей давней знакомой и психологом, помогающим ему справиться с последствиями разрыва с женой. В общем, закрутил в своём стиле.

− Я не спрашиваю, из-за чего у тебя сыр-бор с женой был. Захочешь – сам расскажешь. Но если ты был в чём виноват, ты выводы сделал?

− Да.

− И уже не повторишь ничего подобного?

− Нет. Нет.

− То есть работа над ошибками проделана.

− Да.

Чётко, кратко, без излишнего словоблудия. Надеюсь, он действительно так думает и всё проанализировал (параллельно размышляла Алевтина).

− Сегодня к Домовёнку подруга пришла. Я сижу ем, а она мне: «А ты что, Денис, на турники ходить начал? Худеешь? Сексом надо больше заниматься, чтобы похудеть». Представляешь? Чтобы мне какие-то малолетки советы давали, что мне делать!

Та-ак. Спать он с ней и правда перестал, значит, не лжёт. Не нужна она ему, выселяет.

− А чем тебя сегодня дома кормили?

Алевтина уже вживалась в роль хлопотливой женщины, а заодно исподволь выясняла кулинарные пристрастия Дениса, которые ей вот-вот придётся удовлетворять.

− Кормили борщом, варениками с картошкой и «Шарлоткой».

− Огооо! Девочка протоптала широкую дорогу к сердцу мужчины! Прямо авеню заасфальтировала.

− Что она там заасфальтировала, меня не интересует.

Нет, он правда меня дурочкой наивной считает? Думает, что я верю в двадцатилетнюю домработницу? Ну, ладно, главное, чтобы спали в разных комнатах до экзорцизма – изгнания нечистой силы из места её обитания, в данном случае из квартиры Дениса.

– Слушай, Денёк! Может, не надо девочку мучить? Оставляем всё, как есть. Живи с ней и дальше.

– Да не живу я с ней! Это она себе что-то напридумывала!

Всё. Это была последняя, проверочная удочка, заброшенная Алевтиной в сторону Домовёнка.

− Мне сегодня сон приснился. Будто я сплю, а ты утром подходишь меня будить и по плечу так: «Дэн! Пора вставать!» А я разворачиваюсь так и за руку тебя перехватываю. В общем, просыпаться не хотелось. А турник уже эффект даёт. Не то чтобы мышцы сильно накачались, но как-то крепче я становлюсь, подтянутее, что ли. Представляешь? Бывшая трубку взяла, ты была права! В эту субботу вывожу их на море, а в следующие выходные идём на выставку экзотических животных.

Наконец-то этот день настал, и обряд экзорцизма свершился. Денис помог перевезти Домовёнку вещи на другую квартиру и теперь ликовал, разговаривая с Алей прямо из дому:

− Пум-бурум-бурум-бурурум!.. Пум-бурум-бурум-бурурум!.. Пум-бурум-бурум-бурурум!.. Пум-бурум!..

− Пе-етрику П’я-яточкин! Зараз ти-иха годи-ина, треба спа-ати! − Алевтина в точности повторила голос и интонацию воспитательницы Петрика П’яточкина, пропев фразу из любимого в детстве мультика.

− А я не можу спати! В мене безсоння! – тут же подыграл Денис.

− А ти… А ти, − продолжала Алевтина. − Порахуй домовят.

Оба рассмеялись, Денис аж закашлялся:

− Ой, не надо о воспитательницах, а то мне Домовёнок будет в кошмарах сниться.

− Уже вроде выселил, а всё никак не забудешь.

− Да тараканов у неё в голове немерено, не знаю, что она там себе напридумывала. Не хочу вспоминать лишний раз, тем более на ночь глядя.

− А что с ней не так?

− Да много чего.

− А чего ж ты с ней полгода жил?

− Да я почти сразу хотел её выставить, но она сказала, что её уже бросили два парня, и оба они в тюрьме сидят. И на меня так двусмысленно посмотрела.

− Ух, ты! Коза Ностра какая! Ну, в смысле, Овца Ностра. И ты испугался какого-нибудь её дяди – деревенского участкового?

− Да нет. Просто она уже на тот момент столько обо мне знала…

− Ну, так нечего было хвастаться перед непроверенным человеком.

− Так ото ж. Но я после разрыва с женой был в таком состоянии, чуть не запил.

− В лучших мужских традициях.

− Ага. И Домовёнок так вовремя подвернулась.

− Со своими варениками и стадом тараканов в голове.

− Да. Кстати, надо жалюзи повесить до твоего приезда, чтобы солнышко не будило Солнышко, – замурлыкал Денис, опять-таки по-юридически ловко меняя тему. – И люстру старую из гаража принести… А кровать у меня широкая, просторная, места много.

Вот Котяра! – усмехнулась Алевтина. Только любовницу столкнул с этой кровати. Котяра…

– А что с люстрой?

– Да бывшая, когда уходила, поснимала люстры в зале и в прихожке, на съёмную квартиру уволокла. А у меня в прихожке сейчас бра у зеркала висит, а в зал надо старую пока повесить. Ой, у меня сейчас пицца подгорит!

− Ты пиццу разогреваешь?

− Ну, да. Еды ведь теперь в холодильнике нет, а сам ещё не успел ничего приготовить. Ты, наверное, такое не ешь.

− Конечно, нет. Никакого фастфуда, никаких липких газировок, да и чай без сахара.

− Да-а. А мы тут по старинке – о здоровье совсем не печёмся.

За такими пустяшными разговорами теперь проходили вечера, но даже эта бытовая дребедень Алевтине нравилась. Она роднила с теперешней жизнью Дениса, приближала их совместное будущее, скрадывала все и всякие расстояния между ними. Алевтина будто примеряла на себя новую роль – жены своего ТалисМальчика.

Даже на работе, записывая что-то, вдруг остановилась и черкнула в углу листа. Получилось очень красиво, особенно переход буквы «А» в «У». Эту подпись она придумала ещё в шестнадцать лет, когда не мыслила себя в будущем ни под какой другой фамилией. Выходит, у неё уже всё готово для отношений с Денисом. Даже подпись.

– Сегодня на выставке были, но я больше на маленькую обезьянку смотрел, чем на экзотических животных. Малой такой кривляка стал, такие рожицы научился корчить! И так уверенно бегает!

Поездка уже была подробно распланирована. Сначала Алевтина приезжает на пару дней к Денису, затем они едут на десять дней в пансионат, потом приезжают родители для официальной части.

– А мы успеем сфоткаться возле всех достопримечательностей. У нас тут много новых появилось. До пансионата будет время по городу погулять.

Отношения развивались и теплели. Иногда Алевтине казалось, что они уже очень близки с Денисом, и грядущая первая встреча не пугала. Во всяком случае, понимали они друг друга уже очень хорошо.

− Сегодня разговаривал с коллегой.

Денис вот-вот должен был подать заявление на развод, как только сынишке годик исполнится, раньше нельзя.

− Вчера бывшая захотела с малым на ночь остаться, а я их домой отвёз.

− Смотри, а то соблазнит тебя, потом скажет – беременна, − полушутя-полусерьёзно предупредила Алевтина.

− Меня?! Соблазнить?! Это практически невозможно. Я ещё могу, меня – нет. Я уже давно вышел из того возраста, когда верхняя голова идёт на поводу у нижней. Если верхняя говорит: «Фу!», нижняя даже не рыпнется.

− Слушай, Дэн! А может, всё-таки помиришься с женой, а? Ребёнок всё-таки.

Аля заговорила уже без шуток, решив в последний раз поратовать за восстановление Денисовой семьи – вдруг получится.

− Нет, нет и нет! Никаких «помиритесь»! Меня даже родители уговаривать перестали, а ты всё никак не успокоишься. Я на эту бешеную смотреть не могу. Вытаращится и орёт семиэтажными так, что у соседей уши вянут. Я ей ещё полгода назад сказал: ребёнок – да, общаться буду, не отказываюсь, конечно, а с тобой – только постольку, поскольку ты вместе с малым, как приложение к нему и неизбежное зло. Наглая самоуверенная дура! Так что никаких «помириться». Забудь. Расслабься. Оттуда уже ничего не грозит. Я вообще теперь окончательно подружился с головой. С моей стороны сбоев не будет.

− Знаешь, Дениска, а я по сравнению с тобой такая неопытная получаюсь: за ребёнком не ухаживала, кашу варить, памперсы менять – ничего не умею.

− Я, я всё умею! Не переживай. Научу. Это не так сложно, как кажется.

− А ты к малышу вставал по ночам?

− Конечно. К младенцу надо ночью три раза встать минимум. Потом, конечно, легче.

− Везёт кому-то! У кого-то уже де-ети есть! А у меня до сих пор не-е-ту-у! – почти прохныкала Алевтина.

− Будут-будут! И очень скоро.

− А я часто думала: вот выйду я себе благополучно замуж, а потом встретимся мы где-нибудь случайно, ты увидишь, что у меня семья и всё хорошо, и будешь локотки кусать и мужу моему завидовать.

− Ну, а теперь не получится такой встречи, − перебил Денис, − теперь у нас будет всё хорошо.

− Наконец-то.

− …и пусть другие локотки кусают Я вот сейчас подумал… Ведь у нас с женой самый счастливый период семейной жизни был – месяц сразу после свадьбы.

Мог бы и не говорить, поразилась Алевтина. И так ясно. Неужели он таких вещей не понимает?

– Нет-нет! Не то, что ты подумала! – спохватился Денис. – Просто она на следующий день после свадьбы на сессию уехала почти на месяц, а я ремонт в квартире затеял.

Какой ужас! Такое бывает? Ничего себе медовый месяц! Если бы не перспектива Дениса, Алевтина вот прямо сейчас пересмотрела бы свою семейную жизнь, ведь её Мальдивское диво просто незабываемо.

− Знаешь, Денис, а мне несколько лет назад один яркий сон приснился. Про тебя. И, по-моему, очень символичный.

− Ну-ка, ну-ка.

− Слушай. Поздний-поздний вечер. Широкая улица, залитая фонарями, уходит в темноту и слегка вниз. По обеим сторонам – обувные магазины, ярко так освещённые изнутри. Нет, левый ряд сильно освещён, а правый тусклый, в полутьме.

− Обувь вообще-то к выбору спутника жизни снится, насколько я слышал, – вставил Денис.

− Да-да. Представь себе: целая улица обувных магазинов. Ты идёшь несколько впереди меня в каком-то длинном чёрном плаще.

− О! Никогда такого не носил.

− Ну и что, это ж сон! Ты идёшь довольно торопливо и заглядываешь почти в каждый магазин, в основном в те, что справа, где мало света; иногда заходишь на светлую сторону: зашёл, покрутился, посмотрел – мне не видно, что ты там в этих магазинах делаешь − и вышел, идёшь в следующий. А я иду сзади не спеша, только по светлой стороне, и не захожу ни в один из магазинов, только останавливаюсь у витрин и внимательно рассматриваю: мне хорошо видна каждая пара обуви на полках, и мне ничего не нравится: то фасон некрасивый, то колодка не моя – издалека вижу, что носить не смогу, и я иду к следующей витрине. Таким вот образом мы заходим всё дальше и дальше, и магазины уже вот-вот закончатся, а потом – только тёмная аллея с редкими фонарями, а мы так ничего себе и не подобрали. Аль-лё! – Алевтина перебила сама себя, вдохнув глубоко и прерывисто. − Ты меня слушаешь?

– Конечно! Заслушался просто. Так подобрали мы себе пары всё-таки?

− Ага. Слушай. Тут я вижу буквально в предпоследней витрине удивительные туфли и сразу понимаю: моё. Захожу, беру, рассматриваю и поражаюсь: такой обуви наши дизайнеры ещё не придумали. В этих туфлях как будто складной каблук: сначала высокий, на выход, а потом как-то подворачивается внутрь, заполняет пространство под подъёмом, и получается низкий устойчивый каблучок – хоть по горам лазить.

− А цвет какой?

− Совершенно загадочный! Сначала вроде бордовый, очень тёмный такой, как исчерна-бордовый, потом они становятся лиловыми, очень красивого оттенка, даже определить трудно.

− Интересно.

− Да, но самое поразительное не это. Когда я их рассмотрела и поняла: да, это то, что мне нужно, я собралась их померить. Опускаю глаза, а у меня на ногах эти же туфли, точь-в-точь они! Получается, я с самого начала в них ходила, но даже не заметила этого. Представляешь? Как тебе сон?

− Да. Действительно символично.

− Вот и я о том же. Столько искала, выбирала, а не надо было, всё и так уже мне принадлежало. Я сейчас только этот сон вспомнила, и я в шоке!

− Постой, а я там куда делся?

− Ты? Не помню. Кажется, никуда. А! Просто пошёл вниз по аллее, к фонарям куда-то. Ой, что-то мы сегодня долго разговариваем, спать пора, завтра на работу.

− Иди ложись, я сейчас в душик и приду.

− Что?!!!

– Пока ничего, − хохотнул Денис. − Спокойной ночи. Мурр… Мурр…

− Так, Кот-Баюн, спокойной ночи! До завтра.

Переигрывает. Напомнила на свою голову о Мурлыке, теперь чересчур старается. Наверное, на всех срабатывает, вот и со мной так же пытается, – думала Алевтина.

Но на следующий день уже скучала по вечернему мурлыканью.

– Поздно уже. Ты ещё не спишь?

– Не-а. Я сегодня на работе вздремнул прямо в перерыв.

– Где? На рабочем месте?

– Да. За столом.

– Но это же неудобно!

– Почему неудобно? Я в армии вообще стоя на посту спал.

– Как?! Стоя?!

– Да. Так что подремать в машине или на работе сидя в кресле – вообще не проблема Я в любом положении спать могу Я и сейчас умостился удобно так – ноги на холодильнике.

– Ноги на холодильнике, − пробормотала Аля. − Это как?

– Ну, на уголке в кухне лежу ногами к холодильнику.

– И тебе удобно?

– Конечно! Мне по-всякому удобно. И в обнимку с арбузом.

– С арбузом?!

– Ага. Да кум с женой год назад в гости приезжал, арбузов выгрузил из машины штук двадцать – по всему залу катались. Мы День Конституции хорошо так с кумом отметили, и я на полу в обнимку с арбузом уснул.

– Постой! Какие арбузы в июне?

– Почему в июне? В августе.

– Но День Конституции у вас в июне, когда у нас День России, а в августе – День независимости.

– Да какая разница! Главное, что выходной!..

− Я ещё помню, как мы отмечали. А после Дня независимости мы с Дашей сразу домой уезжали.

− Ой! Ох!

– Что там с тобой?

– Да я тут лёг так интересно. Через порог балкона и спину немного надавило.

– А зачем ты позвоночником на порог балкона лёг? – не поняла Алевтина.

– А так веселее!

– А-а. Ясно. На втором часу разговора ещё и не такое может посетить.

– Ага. Не. Надо перемещаться, а то завтра на работу не встану.

– Вот-вот. Да и продуть может.

– О-о-х! Во-от. Так-то лучше.

– Ну, и где теперь расположился? – спросила Алевтина.

– Угадай!

– Теряюсь в догадках. На холодильнике.

– Нет.

– На люстре или на шкафу.

– Нет. В прихожей на коврике.

– А-а. Ну, да. В квартире все места должны быть жилыми и обжитыми. А! Ты ж у нас кот, а кот – он и на холодильнике лежать может, и на перилах балкона.

– Перила? Как это я не додумался? Надо попробовать.

Нет, он всё-таки совершенно безбашенный!

– Кстати, я уже договорился. Будет Серёга с женой, сыном и крестником.

– Денис, ну, может, без друзей в день встречи обойдёмся?

– Та не-е… Это даже не друзья. Сергей мне как брат.

Нет. Надо вставать. Довольно воспоминаниями жонглировать. Раньше нужно было зёрна от плевел отсеивать. Море заждалось, может, чем новеньким сегодня порадует.

Алевтина в тоску оделась, депрессией подвязалась, и пошла на пляж.

Младшая пенсионерка (по виду старая дева или школьная учительница) вывозила трёх подростков на море. Они ехали вместе с Алевтиной в маршрутке и получали дозы дидактического излучения. Девочка на замечания не нарывалась, зато мальчикам доставалось всю дорогу:

− Ну, чего ты здесь стал, людям проходить мешаешь!

Сама мешает не меньше, но ей, естественно, можно.

− Ты почему футболку снял раньше времени? Нельзя в общественном месте в одних шортах. Вон в паспортный стол пришёл парень в одних шортах, так с ним даже разговаривать никто не стал.

− Как вы дорогу переходите? Почему на машины не смотрите? ОБЖД в школе изучаете, а по сторонам не смотрите.

Вся четвёрка шла перед Алей на лиманы, к чистому, облюбованному неленивыми отдыхающими морю. Дама менторским тоном перегнала детей на свою – неправильную! – сторону, чтобы машины в спину ехали, а не в лицо. Нет, точно плохой учитель. Только они умеют с безапелляционным видом обучать неправильному. Или мелкая чиновница из паспортного стола. Они тоже любят всеми помыкать, делая каждый второй паспорт с ошибками. Нет, всё-таки работа накладывает неизгладимый отпечаток на личность. Денис вон прирождённый юрист – любому голову заморочит.

Сама Алевтина владела рекламным агентством, хотя всюду, где требовалась информация о должности, представлялась директором. Фактически же она была хозяйкой солидной фирмы, но так стеснялась во взрослой жизни оставаться любимой папиной дочкой, что искренне считала себя лишь управляющей бизнесом, хозяином же числила папу, хотя он ничегошеньки не соображал в рекламном деле, и правильном, в университете изученном, ведении бизнеса.

Папа тоже был начальником, но работал по старинке, без книжек и модных методик, без глубоких заныриваний в психологию, на которых была помешана младшая дочь. Да. В семнадцать лет Алевтина мечтала о карьере психолога, но папа был категорически против. Они тогда серьёзно повздорили и неделю не разговаривали. Папа сказал, что ближайшее место, где учат на психологов по-настоящему – это Сорбонна, но в Парижский университет они с мамой Алю не отпустят, так что придётся их строптивой доце довольствоваться московским вузом. К тому же на факультете менеджмента, где Аля будет учиться, видимо-невидимо всякой практической психологии.

Действительно, в дипломе выпускницы красовались отличные отметки по общей психологии, педагогике, управлению персоналом, конфликтологии, этике, деловым переговорам, основам парламентской культуры и ещё дюжине околопсихологических дисциплин. Но предъявлять пятёрки оказалось некому, кроме очень довольного папы, который к самому выпускному приготовил дочке сюрприз: небольшую рекламную компанию, доставшуюся ему по дешёвке от какого-то уехавшего за рубеж старого знакомого.

Вообще-то Алевтина не собиралась заниматься рекламным делом, как и учиться на менеджера. Но, как приняв папин выбор в семнадцать лет, сроднилась с учёбой, влюбившись в менеджмент, так и с фирмой произошло: бизнес был налажен, с отлично сработавшейся командой и чудной для такого дела репутацией. Тем более что в дарованном бизнесе недостатков не ищут. Так что Аля без проблем прониклась новым делом, а с ним и новым стилем жизни. Вскоре ей самой удалось прослыть толковым руководителем, умеющим помогать подчинённым, а не мешать им работать.

Однако поначалу, осознав, что за подарок она получила на выпускной, Аля расстроилась: она не видела себя начальницей и хозяйкой собственной фирмы в неполных двадцать два. Ей хотелось поработать в крупной компании, поднабраться опыта, подняться на несколько ступенек вверх – от рядового сотрудника до некрупного начальника, и вот, может быть, потом… У папы было много знакомых в больших компаниях, и Алевтина как на само собой разумеющееся рассчитывала на папино содействие в трудоустройстве.

Но родитель решил иначе, и вместо того, чтобы отвести дочь на фабрику и показать, как работает каждый цех, дать самой постоять у конвейерной ленты и выбрать понравившуюся игрушку, вместо этого папа купил ребёнку целую фабрику игрушек, слава богу, отлично оборудованную и функционирующую исправно. И пусть дитя само разбирается, что там сходит с конвейеров и кто работает в цехах, глядишь, так быстрее вникнет. И Аля разобралась. Всего за год она успела так поднатореть в рекламном бизнесе, что не только завоевала авторитет у собственных сотрудников, но и расширила дело, открыв филиалы в Питере, а в прошлом году ещё и в Германии.

Компания росла, преуспевала, держалась на уверенном плаву даже в кризис, поэтому Алевтина ничуть не сомневалась, что обеспечит Дениса хорошей работой, достойной не только юриста со стажем, но и её, Алевтининого, мужа. Денис – парнишка хваткий, рассуждала Аля, можно будет его постепенно ввести в курс дела, а самой спокойно посидеть дома с детьми. Скольких там они рожать планируют? Двоих? Можно и троих, если здоровье позволит. У хороших мужчин должно быть много детей. Да и свой генофонд, разумеется, Алевтина не относила к недостойному. К тому же папа, воспитав двух дочек и двух внучек, строго-настрого заказал внука. А из троих детей хотя бы один мальчик обязательно получится. Но до этого ещё далеко.

А всё-таки интересно у неё всё начиналось и на профессиональном фронте. Может, это её черта персональная такая – загадочные начала?

Это сейчас Алевтина была уверенной в себе бизнес-леди, но пять лет назад она сомневалась почти в каждом своём решении. И дело было даже не в папином подарке. Просто Аля боялась такой ответственности – за людей, за бизнес, за каждый свой шаг в бизнесе и по отношению к людям. Она считала, что совершенно не имеет опыта и вряд ли сдюжит. Опасения терзали папину любимицу напрасно. У неё было всё, чтобы управиться: натура лидера, обеспеченная соответствующим образованием, опыт наблюдения за работой маститых начальников (за папой и папиными друзьями) и собственные соображения.

И отец всё это почувствовал раньше дочери.

Ведь Алевтина с детства очень внимательно наблюдала за тем, как управляет папа. Ей нравился папин кабинет и его рабочий стол со всеми телефончиками, бумажечками и подставочками; завораживало, как он сидит и что-то серьёзно делает – пишет, звонит, вызывает подчинённых. Единственное, что не впечатляло Алю, так это папино обращение с подчинёнными. Слишком жёстко и безапелляционно. Хотя, наверное, именно это позволило папе вырастить бизнес и не потерять его в перестроечном аквапарке. У папы все работали и получали зарплату, но управлял он всё равно чересчур сурово.

То, что отдача от наёмных работников должна быть максимальной, Алевтина себе чётко уяснила, но вот папиных перегибов и перекосов в межличностных деловых отношениях решила не повторять. Персоналу нужно иногда давать возможность расслабиться и посачковать, нужно не только строго с людей спрашивать, но и по шёрстке гладить, и как можно чаще. Сотрудники фирмы Алевтины могли запросто отпроситься к врачу или к юристу, на утренник к ребёнку или на последний звонок; взять отгул или отпуск за свой счёт; но работа при этом страдать не должна. Кончил дело – сиди в «Одноклассниках» смело, но никак не наоборот. Принцип приоритета работы над личным давал хороший результат: заказы выполнялись вовремя, даже с форс-мажором удавалось справляться без минора. Правда, времени, убитого Интернетом, становилось всё меньше, зато жалованье – всё больше. Так что команда Алевтины была не в обиде на боссу.

Наблюдая в огромном офисном здании полудохлые фирмочки по соседству, Алевтина – самая молодая и преуспевающая на своём этаже – недоумевала: как можно годами так усердно не работать, перебиваясь от одного редкого заказа к другому? Ведь всё, что порой требуется от руководителя – это правильно организовать день хорошо вышколенного персонала. Интересно, какой же работник получится из Дениса? – размышляла Аля во время виртуального романа. Они не раз поднимали эту тему, но только практика могла показать, что к чему.

О воскресшем романе папа ничего не знал, и даже желание дочери съездить в Бердянск воспринял как ностальгию нефритовой воды. Мама же давно, ещё в детстве, как-то сказала, что Денис – суженый младшенькой, и даже попыталась подробно расспросить дочь перед отъездом, но Алевтина решила никого не посвящать заранее в свои планы. Кроме Дашки. И успела уже пожалеть о том, что держала в курсе подробностей сестру, поскольку та была решительно против.

– Что-то Денис такой хороший, стерильный прямо – хоть к ране прикладывай. Не нравится мне это.

В общем, в случае положительного решения по поводу Дениса, Алевтину ожидало нешуточное противостояние. Она осознавала это, но ждала с нетерпением, как в детстве, встречи с суженым, отсчитывая дни и отмечая их в календаре. Только теперь ожидание было иным: тогда она мечтала о неземной сказке, а сейчас – о спокойном семейном счастье, вполне земном.