Ночью Никки приснился мальчик, замурованный в стену Эдинбургского замка. Он воображал себя на месте этого ребенка: кричал и пытался защищаться от неведомого врага. Он продолжал это делать даже тогда, когда вдруг обнаружил, что находится не в черной дыре, а на руках у Присси.
Никки открыл глаза и увидел склоненное к нему симпатичное улыбающееся лицо. Он снова зажмурился: ему показалось, что это — лицо маленького несчастного принца; не хватало только короны. Наверное, она ее прячет в медальоне на шее. Вот если бы заглянуть в него! Никки попытался высвободиться из рук гувернантки.
— Да что с тобою, чудак?! Уж не боишься ли ты меня? — улыбнулась Присси.
Бояться ее действительно было бы просто глупо, — ведь она же такая милая! И все-таки… лицо Присси слишком напоминало лицо того мертвого ребенка…
— Кукла в шкафу не разговаривала? — спросила она.
Никки задрожал: одно упоминание о кукле приводило его в паническое состояние.
— Нет, ведь сегодня я не рассказывал о Клементине…
— Ну ладно, ладно, спи! Я подоткну одеяло, а ты за это поцелуй меня.
Никки покорно выполнил ее просьбу, но ему так хотелось, чтобы на месте Присси оказалась его мама!
Вернувшись к себе, девушка села за стол и принялась дописывать начатое письмо.
«Видел бы ты мое новое платье! Впрочем, ты, конечно, увидишь его. Все еще не могу успокоиться после исчезновения этого ангела. Да! Коль скоро ты проявляешь к этому такой интерес, торжественно тебе заявляю: я вовсе не влюблена в Фергюссона. Это же просто абсурд!»
Она перестала писать и погрузилась в воспоминания о короткой прогулке с Фергюссоном, об их болтовне и шутках, о его лице и густых волосах, на которых сверкали капли дождя.
Стук в дверь заставил ее быстро спрятать письмо в ящик стола. Кто бы это мог быть? Ее сердце замерло на мгновенье, — неужели Фергюссон? Может быть, ему наконец надоело мрачное общество его жены?
— Войдите! — поспешно выкрикнула она.
На пороге появился Ги.
— О, как любезно с вашей стороны! Мне как раз было немножко грустно и одиноко.
— Это на вас совсем не похоже.
— Каждый человек иногда испытывает подобные ощущения, — Присси вновь принялась за шитье.
— Но ведь вы не похожи ни на кого из людей, которых я когда-нибудь знал. Вы — необыкновенная девушка, Присси! И ведь я тоже вам нравлюсь, не правда ли?
— Конечно, Ги, я люблю вас, но…
— Тогда что же вам мешает меня поцеловать? Идите ко мне…
Все тело Присси неестественно напряглось, она пыталась высвободиться из объятий молодого человека, но его руки, несмотря на кажущуюся хрупкость, оказались просто стальными, они сжали ее так, что она чуть не закричала от боли. «Идиотка! — повторяла про себя Присси. — Несчастная идиотка!»
— Маленькая недотрога, — пробормотал Ги, и его пухлые, чувственные губы Темплеров впились в губы девушки.
Она сделала усилие над собой и, уступая, ответила на его поцелуй.
Позже, уже оставшись одна, она закончила свое письмо словами, преисполненными отвращения и негодования:
«Я не могу выносить, когда меня целует Ги. Неужели это необходимо? Не послать ли все это к черту?»