Похоже, полученные вечером пощечины пошли Гасси на пользу. На следующий день, поднявшись пораньше, он вычистил всю обувь. Однако Айрис пришлось признать, что на большее его, видимо, не хватило, потому что еще до завтрака Гасси улизнул на рыбалку.

— С такими мальчишками нельзя быть слишком мягкими, — заметил доктор Билей. — Единственное, что они понимают, — это строгость. Похоже, матери Гасси как раз ее и не хватает.

— Что ж, поживем — увидим, — ответила Айрис. — Все ли сегодня хорошо спали? Я, например, отлично, пока не пришлось среди ночи разнимать Птолемея и какого-то ужасного бродячего кота. Наверное, вы сами слышали их дикие вопли.

Однако выглядела Айрис так, будто не спала совсем. Она была очень бледна, а под глазами темнели круги. К тому же она по-прежнему казалась напряженной и чем-то взволнованной.

Джойс Холстед ответила, что, как только добралась до кровати, тут же заснула сном праведницы. Ее муж — тоже. Доктор Билей промолчал. Склонив свое узкое бледное лицо над тарелкой, он, казалось, был полностью занят едой. Однако Антония понимала, что он ничего не пропускает мимо ушей. Он бросил быстрый тревожный взгляд, и его руки беспокойно дернулись. Похоже, он все-таки не очень приятный человек, решила Антония.

— Зато, Антония, — продолжала Айрис, — с тобой вчера ночью ничего не случилось. — Она обратилась к остальным. — Представляете, с Антонией происходят невероятные вещи! Сначала ей кажется, что всю ночь она слышит какие-то таинственные крики, затем падает с лестницы.

— Таинственные крики! — воскликнула Джойс Холстед, округлив от удивления глаза. — Надо же, какая впечатлительная! Наверняка это какие-нибудь чайки? Или в доме есть привидение?

— Во всяком случае, мы с ним пока не встречались. Ну конечно, это чайки. Я сама перед штормом иногда слышу по ночам их крики.

Антония почувствовала на себе взгляд Ральфа Билея.

— Вы ходите во сне?

Айрис ответила за нее:

— Она клянется, что нет, но откуда, скажите мне на милость, тому, кто действительно ходит во сне, это знать? Это могут знать только другие.

— Но я уверена, что не хожу во сне, — решительно сказала Антония.

Она почему-то чувствовала, что за внешней дружелюбностью всех присутствующих здесь скрывается враждебность. Ей враждебен Саймон, который набивает свой постоянно мокрый рот огромными кусками тоста и вечно прячет от нее глаза. И Айрис с ее заботливостью, всегда готовыми на все объяснениями, беспокойным нравом и измученным видом. И Ральф Билей, который то и дело выразительно смотрит на нее блестящими от волнения глазами. И хотя Джойс и Дэвида Холстедов трудно было бы назвать ее врагами, ясно одно — они ужасно не любят все, что выходит за узкий круг их понимания.

Впрочем, если ей приходит такое в голову, наверное, она действительно немного не в себе. Ведь у этих людей совершенно нет причин относиться к ней враждебно. Похоже, ей это просто кажется.

— Такое расстройство, — неожиданно начал доктор Билей, — вполне могло случиться на нервной почве. Вы не болели до этого, Антония?

— Да, перед отъездом из Лондона я на самом деле довольно сильно болела гриппом, — ответила Антония, как бы защищаясь.

— Ах вот как! Ну, тогда у вас просто нервное истощение.

— Вы и правда не очень хорошо выглядите, дорогая, — посочувствовала Джойс Холстед. — Уверена, что здесь вам будет гораздо лучше. Ведь здесь такой воздух — море и все такое… Мне кажется, нигде нет воздуха лучше, чем в Новой Зеландии.

Постепенно Антония поддавалась их убеждениям. Почти все, что с ней случилось, можно легко объяснить, ну, а остальное — всего лишь игра воображения.

Одна только Генриетта не согласилась бы с этим. Она обожала мелодрамы и была уверена, что даже у застенчивой, неуклюжей и вечно хихикающей Этель есть своя личная жизнь. Впрочем, поддержка Генриетты ровно ничего не стоила. Она была одинока.

— Бедная Антония, — нежно сказала Айрис. — Мы все на тебя набросились. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. Надеюсь, все собираются поехать на праздник цветов? Наверное, ты о нем еще ничего не слышала, Антония? Днем будет шествие с цветами, а вечером — танцы. Думаю, там будут просто миллионы цветов.

— Крайстчерч — это центр садоводства Новой Зеландии, — словно цитируя учебник географии, изрекла Джойс Холстед. — В пригородах — прекрасные сады. Возле каждого дома — свой сад, и каждый старается перещеголять другого. К тому же подходящий климат…

— Мне как раз нужно съездить к себе, — перебил ее доктор Билей, не сводя с Антонии глаз, — и я с удовольствием показал бы вам лучшие утолки Крайстчерча. Говорят, он очень похож на английские города.

— Отличная мысль! Просто отличная! — отозвался Саймон, обводя всех радостным взглядом. — У нас совсем не было времени показать что-нибудь Антонии. Мы с Айрис — кроме всего прочего — ужасно тут заняты…

Бедный Саймон немного ревновал Айрис к доктору Билею. Он так ухватился за предложение Ральфа, будто тот действительно ухлестывал за его женой… Несчастный Саймон. Нелегко любить так по-собственнически, особенно если ты медлительный и простодушный, а твоя избранница, напротив, натура стремительная, беспокойная и нетерпеливая. Ладно уж, ради Саймона она съездит с доктором Билееем в Крайстчерч. Однако ей этого очень не хотелось.

Доктор Билей прекрасно вел машину — новенькую, что называется, с иголочки. Он приобрел ее всего лишь четыре дня назад и специально ездил в Маунт-Кук, чтобы обкатать. Там он и встретился с Айрис и Саймоном.

— Айрис сказала, что вы познакомились с ней в Окленде, — заметила Антония.

— Да, в гостях. Я, конечно, ее сразу запомнил. Еще бы — у нее такие необычные волосы. Пожалуй, она не красавица, но что-то в ней все-таки есть…

Антония поняла, что он имеет в виду. Маленькое с резкими чертами личико Айрис, обрамленное роскошными, серебристыми, как раскрывшиеся почки ивы, волосами, действительно нельзя было назвать красивым. Однако в нем чувствовалась непреодолимая сила, которая заставляла его запомнить.

— Тогда она ухаживала за престарелой мисс Майлдмей и казалась ужасно усталой. Наверное, ей не хотелось доверять это другим, хотя случай все равно был безнадежный.

Антония вспомнила могилу тетушки Лауры на Оклендском кладбище и размытую дождем надпись на ленте: «С любовью и неутешной скорбью. Айрис». Это была совсем другая роль Айрис, и Антония с трудом представляла ее доброй самаритянкой. Но если Айрис так преданно ухаживала за тетей Лаурой, она, наверное, заслужила нечто большее, чем нелюбимый муж. А уж то, что Айрис отвечает на страстную привязанность Саймона взаимностью, казалось Антонии совершенно невозможным.

Обогнув бухту, через ровные низинные поля они подъезжали к городу. Ральф Билей оказался очень интересным собеседником. Казалось, он знает название каждого дерева в саду. Там росли и коухаи, чьи золотистые бубенчики являются национальным цветком Новой Зеландии, и ратании. Далеко раскидывал по оградам свои усики ломонос; под тяжестью красивых малиновых цветков, похожих на пышные платья балерин, склоняли верхушки фуксии. Однако несмотря на все эти экзотические растения, в основном сады напоминали английские — те же розовые кусты, аккуратно подстриженные лужайки, а по краям — ровные клумбы с бархатцами, флоксами и резедой. Кругом все цвело, как будто первые переселенцы в свое время больше заботились о семенах и саженцах роз, чем, например, о домашней живности или хозяйстве.

Антония убеждала, себя, что ей понравилась поездка. Однако когда они очутились в центре города и на площадь упада остроконечная тень собора, девушка с облегчением вздохнула. Что же все-таки в этом темноволосом, серьезном и, вероятно, блестящем молодом человеке ей не нравится и даже отталкивает? Она никак не могла забыть непонятный страх, который охватил ее, когда вчера днем она открыла глаза и увидела, как он склонился над ней. Казалось, что ночной кошмар воплотился наяву — хотя, что может быть страшного в этом учтивом и вежливом молодом человеке? Пожалуй, несправедливо судить его по искаженному сном впечатлению.

— Если вас кто-нибудь обидит, — неожиданно заговорил он, — скажите мне.

Антония бросила на него удивленный взгляд:

— Вы, наверное, шутите?

— Нет, я серьезно.

— Не говоря о том, что я давно могу позаботиться о себе сама, почему я должна обращаться за помощью именно к вам?

— Потому что я о вас беспокоюсь. Вы мне нравитесь.

Антония почувствовала неловкость:

— Очень мило с вашей стороны. Но…

Он положил ей руку на колено:

— Никаких «но», дорогая моя. Вы нравитесь мне с той самой минуты, как я увидел вас в самолете.

Быстро отодвинувшись подальше, Антония освободилась от его руки.

— Было ли это случайностью, что вы летели тем же рейсом?

Он приподнял брови:

— Ну конечно. Счастливой, но тем не менее случайностью. Неужели вы подумали, что я вас преследую. Но откуда бы я узнал, что вы приедете и кто вы вообще такая?

Его логика обезоруживала девушку. И вес же ей упрямо не хотелось с ней соглашаться. Он улыбнулся своей плоской улыбкой — уголки его губ при этом не поднялись и не опустились.

— Согласен, что позже я узнал, кто вы. Вот почему меня так окрылила встреча в Маунт-Кук с Айрис и Саймоном. Еще одна случайность. Не кажется ли вам все это знаменательным?

— Да нет, я не вижу в этом ничего знаменательного, — довольно обескураживающе ответила Антония. — Спасибо за поездку.

— Подождите. Вы ведь, конечно, перекусите со мной?

— Простите, но никак не могу. У меня встреча.

— Правда?

— Зачем бы тогда мне это говорить? — сказала она с раздражением от того, что не поверили ее обману.

— Ну, тогда я все равно отвезу вас потом домой. Я буду ждать вас здесь.

Похоже, отказаться было совершенно невозможно. Антонии показалось, что бесполезно даже пытаться обмануть доктора Билея. Она чувствовала, что он, словно тень, следует за нею и знает обо всех ее делах. Вопреки здравому смыслу она не могла избавиться от ощущения, что под его маской учтивости скрывается подозрительный, возможно, извращенный или даже злой человек.

Она рассеянно гуляла по улицам, заглядывая в витрины и читая надписи на табличках. Город был слишком новым, чтобы здесь действительно оказалось что-нибудь интересное. Она не встретила ни темных таинственных арок, ни слепых нищих возле подъездов, ни неожиданных сокровищ за пыльными оконными стеклами. Все кругом казалось новым, чистым, вполне благополучным и безопасным. Совершенно безопасным. И все же девушку не покидала тревога, всякий раз возникающая у нее после общения с Ральфом Билеем, и она чувствовала себя менее спокойно, чем где-либо в Европе или в темных переулках Лондона.

Увидев вдруг на медной табличке надпись «Дугал Конрой, адвокат и солиситор», она, не раздумывая, шагнула в контору.

Из внутренней комнаты вышла сухопарая женщина средних лет в очках с массивной оправой. Она удивительно походила на лисицу.

— Чем могу служить? — спросила лиса высоким и резким голосом. — Вам нужен мистер Конрой?

— Да, если можно. Боюсь, мы не договаривались о встрече. Мое имя — Антония Вебб.

Она поймала быстрый любопытный взгляд женщины. Затем та снова перенесла свое аккуратно одетое плоское тело во внутреннюю комнату и через несколько секунд вышла оттуда в сопровождении Дугала.

— Антония? — В его голосе слышалось удивление и даже испуг.

Она засмеялась:

— Все в порядке. Мне просто надо было с кем-то позавтракать, и я подумала, не составите ли вы мне компанию?

— Конечно. — Конрой взглянул на часы. Антония заметила, как, поджав губы, женщина скрылась в своей комнате. Господи, неужели его жизнь зависит от всех этих женщин?

— Дугал, ради бога, давайте без лишних церемоний! Если вам это неудобно, так и скажите.

— Мне как раз очень удобно. — Однако он по-прежнему держался несколько натянуто и пытался заглянуть ей в глаза. — Что-нибудь случилось?

— Да нет, абсолютно ничего. Я же сказала, мне нужно зайти куда-нибудь перекусить. Вот я и решила взять вас с собой. Надеюсь, вы не против?

— Как ваша лодыжка? — сменил тему адвокат.

— Спасибо, почти не беспокоит.

— По-моему, вы слишком ее перегружаете. Я не смогу уделить вам много времени, мне надо в суд, но как раз сейчас у меня обычно небольшой перерыв.

— Вот и отлично. Меня вполне устроит сэндвич и стакан молока. — Она понизила голос. — А кто та женщина?

— Мисс Фокс. Моя секретарша.

— Да что вы говорите! Надо же, она точь-в-точь соответствует своей фамилии . Так и кажется, что по ночам она отправляется поохотиться за цыплятками.

Конрой улыбнулся:

— Вы все шутите.

— А вы, должно быть, ее самый любимый цыпленок. Смотрите, как бы она вас однажды не съела. Да нет, конечно, я бываю и серьезной. Но только не сейчас! Уж лучше я буду смеяться, чем сойду с ума.

— Да что случилось?

— Нет-нет, ничего особенного. Это все мое воображение. Пожалуй, Айрис права. Мне и в самом деле пора к психиатру.

Антония настояла на том, чтобы не заказывать ничего, кроме сэндвичей и молока. Усевшись за стеклянный столик, она сказала, что через час должна снова встретиться с доктором Билеем.

— Скорее бы вы уехали домой, — уже не первый раз услышала она от Дугала.

Девушка бросила на него недоуменный взгляд:

— В Англию?

— В Англию. Да куда угодно — в Австралию, в Америку, — только бы подальше отсюда.

— Дугал! — Ужасней всего, что он сказал это так серьезно, как будто ему действительно очень хотелось, чтобы она уехала. — Это для моей пользы или для вашей?

— Не понимаю, при чем здесь я.

— А вот при чем. Ваша мама сказала, что вам не нравятся девушки с рыжими волосами. По-моему, они у меня как раз рыжие. — Она поднесла к глазам рыжую прядь и печально на нее уставилась. — Впрочем, их вполне можно было бы назвать, скажем, ярко-каштановыми или медными.

— Антония! Сейчас совсем не время скромничать! То, что я пытаюсь вам сказать…

— Скромничать! Ну что вы! Сроду не была скромной. Говорю вам, я никуда не уеду, пока не узнаю, что творится в Хилтопе. Этот свет в пустом крыле, крики, седой волос, то, что я поскользнулась на лестнице, то, что они все пытаются убедить меня, что я лунатик…

— Если бы вы хотя бы минуту могли помолчать и выслушать меня, — повысил голос Дугал, — я бы сказал вам…

— Ну как — как я могу уехать? Сочинять заметки и вдруг убежать от того, что действительно может оказаться интересным! Я и так уже заставила Саймона признаться, что он дает Белле бренди. А Гасси знает что-то такое, о чем я обязательно у него выпытаю раньше, чем наступит завтра.

— Если вы не уедете, — отчетливо сказал Дугал, — для вас оно может и не наступить.

— А, вот вы где, — послышался вдруг за их спинами голос. Резко обернувшись, Антония увидела Ральфа Билея. Доктор улыбался и поглядывал то на нее, то на Дугала с выражением, которое, наверное, должно было выражать радость. — Я тоже как раз собирался немного перекусить. Можно к вам присоединиться?

— Конечно, — ответила Антония чужим голосом. Значит, он и правда ходит за ней по пятам.

Дугал промолчал.

Пододвинув стул, Ральф Билей уселся за их столик. Дожидаясь, пока подойдет официант, он достал сигарету:

— Вы не против, если я закурю?

— Нисколько, — ответила Антония. Похоже, Дугал проглотил язык. Уж если он тоже чувствует в присутствии Ральфа Билея непонятную тревогу, мог бы, по крайней мере, изобразить любезность.

— Есть ли у вас пациенты, доктор Билей? — вежливо спросила она.

— Нет, я еще не совсем устроился.

— Скажите, — спросил Дугал таким голосом, которым, вероятно, вел перекрестные допросы, — что подтолкнуло вас к решению открыть практику именно в Крайстчерче?

— Ну, это сложный вопрос. Что если я отвечу — в основном, мне понравились красивые виды?

— Значит, у вас не было никаких личных причин?

— Если вы имеете в виду, не был ли здесь кто-нибудь замешан, — нет. Ну, а насколько это затрагивает мою будущую жизнь — пожалуй, мне бы хотелось остаться здесь.

Дугал окинул его спокойным оценивающим взглядом и допил молоко.

— Антония, не могли бы вы завтра утром заехать ко мне в контору? Мне нужно обсудить с вами пару вопросов.

Антония удивилась:

— Но ведь завтра праздник цветов.

— Встретимся до него. Часов в одиннадцать, например.

— Хорошо. Вам уже надо уходить?

— Да. Я целый день буду в суде, иначе попросил бы вас зайти немного позже. Извините, но мне приходится убегать.

— Осторожнее с той лисой! — крикнула ему вслед Антония. Она казалась веселой и беззаботной, однако ей ужасно хотелось побежать следом за Дугалом и упросить его взять ее с собой. Как маленький ребенок боится остаться один, так и она среди бела дня боялась сейчас остаться с Ральфом Билеем.

— Приятный молодой человек, — заметил Ральф.

— Вы так считаете? — спросила Антония с кажущимся безразличием.

Она заметила быстрый взгляд Ральфа. Теперь он смотрел на нее вопросительно. Близко поставленные темные глаза делали его лицо подозрительным и недоброжелательным. Вероятно, несправедливо судить его только по этому взгляду.

— А вы нет?

— Не знаю. Обычно мы постоянно спорим.

Почему Дугал вдруг испугался за нее? И что он собирался ей сказать? Теперь она не узнает этого до завтрашнего утра, а до него еще так долго.

Ральф сказал, что повезет ее домой другой дорогой. По склону холма он проехал пригород Кэшмиэра с его прекрасными горными садами и домиками, расположенными, словно ноты, одни над другими. Очень быстро дома остались позади, и они очутились на голом, общипанном овцами склоне. Дорога гладким серым шрамом петляла между каменистыми кручами и низкими круглыми холмами. В полуденном солнце скалы металлически поблескивали, а неизменные пучки жесткой травы отливали золотом. Внизу, подобно карте, простирались равнины Кантербири.

Несмотря на яркое солнце, дул холодный ветер. Он уныло завывал, когда, доехав до самой вершины дорога, Ральф остановил машину и открыл перед Антонией дверцу.

— Пойдемте полюбуемся видом, — предложил он.

Она пошла за ним к кромке скал, которые Резко обрывались над долиной; ветер так и срывал с нее одежду. Внизу голубая вода в бухте переливалась, словно драгоценные камни, а над нею зеленел кустарник. Казалось странным, что тот же самый холм с одной стороны совершенно блеклый и высушенный на солнце, а с другой — омывается искрящимися волнами и весь порос буйной растительностью.

— Эти холмы вулканического происхождения, — рассказывал Ральф. — Когда-то бухта была кратером вулкана. Сейчас это трудно представить, правда? То, по чему скользят яхты, было морем лавы. — Он положил ладонь ей на руку. — Не разрешайте мне, как Джойс Холстед, читать вам лекции по географии. Антония, я привез вас сюда, чтобы задать вам один вопрос.

Девушка обернулась к своему спутнику. Несмотря на сильный ветер, его прическа по-прежнему была ровной и гладкой. Носатый профиль четко вырисовывался на фоне скал. Ральф прекрасно вписывался в этот унылый безжизненный пейзаж.

«А вот у Дугала, — подумала почему-то Антония, — волосы, как пух, разлетелись бы сейчас во все стороны».

Теперь она поняла, почему кожа Ральфа казалась ей такой неприятной. Похоже, он долгое время страдал от недостатка солнца или свежего воздуха.

Антония чувствовала себя так, как будто и правда стояла рядом с кратером действующею вулкана. С долин доносилось блеянье отбившихся от стада овец. Ветер путал ее волосы, и они попадали ей в глаза.

— Какой вопрос хотели вы мне задать? — спокойно спросила Антония.

— Я хотел узнать, не выйдете ли вы за меня замуж.

В изумлении она отшатнулась:

— Ральф! Что вы такое говорите?!

— Вам кажется, что я слишком спешу? Но я всегда принимаю быстрые решения и, как правило, не ошибаюсь. Вы… вы очень нужны мне.

Едва ли на последней фразе он споткнулся от робости — это качество вообще было ему не свойственно. Скорее всего, он специально заготовил этот прием для пущей убедительности. Тем не менее, его пальцы по-настоящему больно стискивали ей руку.

— О, Ральф. Извините. Но я совсем не испытываю к вам подобных чувств. К чему притворяться. Я просто должна вас поблагодарить и отказаться.

В его глазах появился странный блеск. Вероятно, в глубине его души, как в вулкане, на котором они сейчас стояли, кипят страсти. Возможно, ее отказ оказался слишком резким. Но лучше сразу быть откровенной до конца. С таким, как Ральф Билей, шутки плохи.

— Вы в этом твердо уверены? — спросил он.

— Боюсь, что да. Я тоже принимаю быстрые решения. Честное слово, Ральф, я вам ужасно благодарна, но все это напрасно.

— Я напугал вас своей поспешностью, — заключил он.

Антония покачала головой.

— Нет. Не имеет значения — сказали бы вы это сейчас или позже. — Она снова спохватилась, что слишком резка. — Мне очень жаль, — беспомощно добавила она.

Невероятно, но ей показалось, что в его глазах мелькнула жалость не к себе, а именно к ней. Неужели из-за этого пустынного места и такого сухого предложения руки и сердца она лишилась способности его понимать?

— Мне тоже, — коротко сказал он. Казалось, его рука подталкивает ее к обрыву. Но это, конечно, опять лишь ее воображение. Не сбросит же он ее вниз из-за постигшего разочарования!

Затем, как будто они просто любовались видом и не было этой неловкой ситуации, Ральф сказал:

— Пойдемте. Пора ехать.

По дороге Антония вдруг подумала, что вряд ли Ральф Билей хотел жениться на ней ради денег. Ведь если у него такая новая дорогая машина и, наверное, есть все остальное, четыре тысячи фунтов кажутся ему совершенно ничтожной суммой. Скорее всего, он просто оказался несчастной жертвой неожиданной страсти, которая вспыхнула в нем в тот день, когда они вместе летели в самолете. Что ж, его следует только пожалеть.

Ну и денек ей сегодня выдался! Дугал уговаривает уехать, а Ральф предлагает выйти за него замуж. Скорее бы добраться до дома и отдохнуть.

Но это оказалось совершенно невозможным. Когда они приехали, в Хилтопе творилось что-то ужасное. Гасси до сих пор не вернулся с рыбалки. Его удочки нашли на камне, который уже едва не скрылся под водой из-за приближающегося прилива, но никаких следов мальчика не обнаружили. Было похоже, что он утонул.