Ехали минут пятнадцать, довольно заковыристо. Большая часть пути пропетляла внутри могучей ограды, скрывавшей странные аллеи и новостройки за несколькими сосновыми линиями. Сайфиев чувствовал себя плохо. Вернее, не себя он чувствовал, а будто своего клона, чуть большего по всем параметрам, надетого поверх настоящего Дениса. Себя настоящего Денис не чувствовал, пытался исправить этот непорядок всю дорогу до Насырова - и не мог. Оттого намеревался на любые - особенно соболезнующие - расспросы Сании ответить в лучшем случае раздраженно. А то и вовсе сцену закатить. Но то ли Сания от гостя не меньше устала, то ли действительно была очень толковой дамой, но по пути не проронила ни слова - хотя, казалось, и должна была объяснять: это санаторий строим, а здесь промплощадка, а Альберт Гимаевич очень на врачей ругался и сегодня все процедуры отменил, чтобы с вами встретиться, да вы не бойтесь, это не заразно.

На любой из этих вариантов у Дениса был готов развернутый ответ. Нет, отмолчалась Сания. Тем веселее будет Насырову. И не дай бог ему сейчас крутого дать - заставив фединспектора в приемной или там в больничном холле потомиться больше пять минут. Фединспектор устроит ему мамаев курган, упоротых коровок и недорезанных собачек.

Ждать не пришлось, наоборот - Сания вылетела из джипа со сноровкой спецназовца, застигнутого приступом поноса, и почти не обождав, пока на землю ступит Денис, вчесала в обе лопатки. Здание было крупным, в три нестандартно высоких этажа, обширным и мрачноватым - фасад обделан глыбами печаника, а что там, под отделкой, дерево, кирпич или крупная панель, только опытный строитель разберет. Дорогие двери впечатления не подсветляли. Были они толстыми, как бы не дубовыми, вделанными в длинные бронзовые петли среднеевропейско-крепостного типа. Пол был похожим - деревянным в морилке и, похоже, не из досок, а из брусов. Нога так чувствовала - хотя до сих пор Денис за своей ногой подобных талантов не знал. Крепостное ощущение подкрепляли узкие высокие окна, забранные дымчатым стеклом. Дачно-базоотдохновенного впечатления не подгоняла даже евростандартная вагонка, которой были убраны стены. И пахло не базой отдыха. Совсем ничем не пахло.

Интерьер Денис разглядел краем глаза, потому что Сания не сбавляла темпа - только длинная юбка бурлила кильватерной струей. Холл проскочили в две секунды, Денис не успел даже расмотреть лестницы, ведущие вверх и вниз, вошли в гулкое помещение с кафельным полом. Бассейн, решил Денис, и оказался прав. Даже два бассейна, как в турецком отеле - большой прямоугольный и маленький замысловатой формы. Денис удивился было глупости проектировщика и тут же понял: за бассейном будет предбанник, а Насыров ждет его в бане. С чемоданом денег и девками. Короткая мысль о девках внезапно обожгла - вот такого Денис от себя не ожидал, не шестнадцать ведь лет. Он решил поразмышлять, сколько

Насыров будет ему предлагать, и на какой сумме можно позволить себе сломаться. Но вечная игра не принесла удовольствия - только раздражение. Вот же идиот. Господи, на кого я трачу время. ГФИ сожрет меня с говном и будет прав, тоскливо подумал Денис сквозь раскаты шагов и поплескивание воды. У двери Сания сделала приглашающий жест и затормозила, явно не собираясь составлять Денису пару. Что неудивительно. Он усмехнулся, вошел в ожидаемый предбанник - и остановился. Это был не предбанник, а здоровенный кабинет - с овальным столом для заседаний по центру и рабочим секретером у дальней стены. За секретером, увенчанным красивой бутылью с символикой района и краником, восседал Насыров. Он встал навстречу гостю и, хоть и не сделал шага навстречу, но руку протянул первым. Денис решил извинить недостаточную куртуазность, сделав скидку на тяжелую продолжительную болезнь визави. Ладонь у Насырова, почти не ответившего на пожатие, была странной - сухой, прохладной, при этом как-то притаенно твердой - словно кусок толстой доски, сверху обтянутый пористой резиной. Сайфиев сдержанно улыбнулся, готовясь сопроводить ритуальное рукопожатие столь же ритуальным "Очень рад наконец-то воочию". Видимо, Насыров был движим тем же намерением. Он приоткрыл рот и тут же закрыл, внимательно поглядев на Дениса. Денису чуть подурнело - который раз за этот день, - желудок толсто прыгнул в диафрагму, отдача на мгновение прихватила горло. Да что же со мной такое, устало подумал федеральный инспектор. Тут же и отпустило. Насыров приглашающе указал на кожаное офисное кресло, придвинутое к столу, и грузно сел в свое, такое же. Денис поспешил дать отдых задрожавшим ногам и с досадой подумал: и чего они мне голову мучили? Здоров чувак как бык. Кровь с молоком, не то что моли эти бледные.

Насыров в самом деле производил впечатление человека, который последние дни не томился в больничной палате, а занимался экстремальными видами спорта на свежем воздухе, а перед текущей встречей еще коротко сбегал в финскую баньку. Был он мужествен, загорел и вообще походил на актера из рекламы дорогого мужского парфюма. Только глаза подкачали - тускло прятались под толстыми темными веками. Но все равно перла от главы мощь, ощутимая, физическая и психическая, которую Денис встречал только у пары знакомых бойцов - людей, полностью уверенных в своих силах и своем будущем. Ни сам Денис, ни люди из его бизнеса - тот же ГФИ, например, да и Мухутдинов - такой уверенностью похвастаться не могли. А их младший коллега мог и откровенно этой способностью кичился. Возмутительно.

– Денис Маратович, я очень виноват. Прошу прощения за то, что так долго ждать вам пришлось. Надеюсь, вы не зря потратили время и немножко познакомились с тем, что у нас получается.

Тут Денис слегка успокоился. Сага о недуге, затянутая полгода назад, была, похоже, не совсем фольклором. У Насырова был голос очень больного человека. В отличие от большинства руководителей сельских районов говорил он без акцента, но так, будто сдерживал сильную боль, и очень этого стеснялся.

– О, это да, - ответил Денис. - Просто наизусть кое-что выучил. Только я ведь хотел с вами лично как бы знакомство свести, а антураж - вторым порядком…

– Человека видно по делам. И не только человека.

– Но и чиновника. Безусловно. Я впечатлен, кроме шуток. Вы же в район когда приходили, он не таким был?

– Что вы. Совсем другим. Дыра дырой. В дыре нефть, правда, но толку с нее. Нефть - не вода, ею не напьешься, и наешься не всегда. Мы постарались все изменить. В промышленности, в аграрном, в социальном секторе. Главное - люди изменились. Мы и сами…

– Да, просто перестройка на марше, - сказал Денис с усмешкой и поспешил загладить возможную обиду собеседника: - Честное слово, такого разительного прогресса в жизни я не видел. Просто революция в отдельно взятом районе.

– Мы сторонники эволюционной теории. Особенно в последнее время, - размеренно сказал Насыров. Речь ему явно давалась с трудом, голос малозаметно пополз вверх по октаве.

Что ж ты крючок никак не подхватываешь, с досадой подумал Денис. Приходилось тащить нить беседы самому:

– Я, Альберт Гимаевич, почему про революцию говорю. Потому что есть у нее начало, а, простите, конца нет. Ей, революции - да и эволюции тоже, так что противоречия нет, - становятся тесны рамки и границы. Вот я и приехал спросить вас - не столько как чиновник, сколько просто как политолог. Ну, и посмотреть на все, конечно. Но и спросить - вам здесь не тесно?

Насыров тяжело повел головой. Похоже, ему было тесно - или просто воротник был слишком тугим. Денис испугался, что дурацкая искренность Насырова собьет его с мысли, и опять начинай сначала. Но сказать ничего, чтобы толкнуть разговор в продуктивном направлении, не успел. Насыров принялся с тяжелым подсвистом ронять:

– Мы догадываемся, для чего вы приехали, Денис Маратович. Это, так сказать, вопрос эволюции. Все в нее упирается, в конце-то концов.

Так, подумал Денис. А дяденька не сайентолог часом? Или мунист какой? И чего ради он себя во множественном числе величает, как самодержец Николай Кровавый?

– Мы ждали визита - вашего, или еще чьего-либо, - продолжил Насыров. Голос стал совсем срывающимся - и только, видимо, навык главы администрации делал его понятным. Говорил Насыров все медленнее и размереннее, чтобы можно было разбирать смысл в замысловатых фистулах. - Вы не обижайтесь, но вы могли быть и не первым. А сначала мы с ужасом ждали. Мы ведь здесь построили маленький такой анклав, который не мешает чужим и позволяет выживать своим. Но этот анклав - он как шарик надувной. Любое вторжение - и лопнет. И хана всем, кто внутри. Поэтому мы береглись. Но потом дошло до нас: страусиная политика не спасала никого. Надо принимать угрозу реально, и превращать ее в содействие. Другого пути нет. Поэтому мы рады, что именно вы здесь. И что мы разговариваем с вами именно сейчас. Когда вы стали ближе к нам. Когда вы…

Насыров резко замолчал, набычился и схватился за нижнюю челюсть. Денис, слушавший его с растущим недоумением и беспокойством, напряг ноги, чтобы вскочить, спросить про плохо ли и не надо ли врача, и независимо от ответа броситься из комнаты - хотя бы за Санией. И опять его подкосила лютая слабость, не только выкусившая ноги в районе колен, но и будто воткнувшая в нижнюю половину головы здоровенный ком горькой ваты. Денис обмер. Сил осталось лишь на то, чтобы догадаться - у Насырова болезнь заразная, и залетный казанец сейчас станет ее жертвой. И тут полегчало.

Денис обвис в кресле. Рубашка на спине и под мышками стала как заплесневевший на теле горчичник. Рот скребла полынь. Денис откашлялся и показал рукой на бутыль. Насыров, не отрывая ладони ото рта, вытащил левой рукой откуда-то сбоку широкий стакан для виски, поставил под краник и набурлил почти под самый срез. Денис дотянулся, похватил и припал. Вода была сладкой и пьяной, как глоток воздуха после нырка к шарм-эш-шейхским кораллам на двадцатиметровой глубине. Она оживляла и позволяла не думать, что с ним такое происходит и не показалось ли ему, что у Насырова в момент, когда он ставил стакан, глаза сверкнули как у кошки - изумрудным многоугольником. Денис поставил стакан другим человеком - бодрым, сильным и готовым к любым передрягам. Голова была прозрачной и ясной, а кожа звенела как струна. Даже рубашка, кажется, подсохла. А гормоны или протеин какой они туда, часом, не добавляют, подумал он рассеянно и ласково посмотрел на Насырова. Насыров наконец оторвал руку от лица, но сильно далеко решил не убирать - держал на уровне груди. Он состроил мгновенную гримасу, отчего лицо на секунду съехало куда-то вверх, как маска, но тут же вернулось обратно. А может, не протеин, а кокаин, подумал Денис, теряя значительную долю энтузиазма. И решил перехватить инициативу:

– Мне льстит такая оценка, хотя "ваш-не ваш" - не тот критерий, к которому я привык. Но в данном случае…

– Все, Денис Маратович, не могу больше, - виновато сказал Насыров. - Эта официальная оболочка… Вы позволите?

“Все-таки в баню, и с девками,” - подумал Денис и кивнул.

Насыров ответил тоже кивком, благодарным. Вытер рот рукой, сунул ладонь под подбородок и аккуратно снял лицо. Денис почувствовал, как по спине снизу вверх стремительно скользнул широкий ледяной клинок. Он вжался в кресло, пытаясь избавиться от жуткого ощущения. Пытаясь отвлечься от кошмара. Пытаясь проснуться.

Существо в кресле Насырова аккуратно положило лицо главы администрации со скальпом в ящик стола и страшно зашевелило тем, с чего это лицо сняли. Сперва был фас человеческого черепа - плосковатый, довольно точно воспроизведенный, только синий, с носом и крупными холодными глазами. Потом челюсти поехали вперед, нос - им навстречу, а лобная кость стала покатой. Существо придвинуло к себе бутыль, страшно вывернуло светло-лиловую голову на длинной чешуйчатой шее и пустило струю минералки в вытянутую зубастую пасть.