женщина-победитель, во всем дошедшая до вершины, проклятие подчиненных, подарок для акционеров, двигает разные суммы, решает чужие проблемы. решает сегодня не краситься: выходные, ей не надо вставать, встречаться по интересам, находить имена деньгам, кредиты – бизнес-идеям. длинные выходные, страна погружается в праздник, медленно расцветает под легким июньским солнцем, гонит по тротуарам ошметки любви тополиной шагами четвероногих парочек на бульварах. она позволяет уборщице уехать в деревню к мужу, задергивает на окнах тяжелые пыльные шторы, не собирается жить, выбирает удобный способ - эффективный и не затратный. рязанов снял про нее кино – правда, про молодую; сейчас-то она постарше той героини. умница и красотка в своем студенческом прошлом, потом – начало двухтысячных, первые яппи. тогда пятилетка вдруг перестала значить «три года», а стала обозначать непрерывность стажа. она и не прерывала – разве что только после одной поездки – первой командировки. тогда ей казалось, что это еще некстати, не от того, да и жалко коктейльных платьев, узких коктейльных платьев, купленных для вечеринки по случаю повышения и распродажи. стоит ли говорить, что некоторые она даже и не надела; сразу стала отовариваться в ЦУМе, зарплата ей позволяла, вот только график работы не позволял надевать одежду, в которой была бы видна беззащитная ее шея, тоненькая ключица со школьным шрамом, колючее плечико с родинкою в подмышке. постепенно она забыла про эти вещи. стоя под душем, обнаруживала их снова - и забывала, смывая пену морского бриза, морскую соль дорогую смывая с бортиков ванны; думала – это кусочек мочалки налип или грязь попала, терла ключицу с подмышкой до покраснения, ахала, улыбалась, влезала в глухую рубашку, шла на собрание, договаривалась, добивалась, чтоб ей платили. вот и сейчас на ней глухая рубашка. на фотографии у нее какое-то выражение сосредоточенного беспокойства, как будто рядом что-то случилось – а она бережет кого-то от этого происшествия, как родственника – от боли, от нехорошей новости – друга, свой рак – от сына. правда, у нее нет сына: она вообще-то была бездетна, сгорела за две недели. до последнего никому и не говорила. потом уже, на корпоративных поминках, кто-то сказал, что, скорее всего, ей было некому рассказать, кроме лечащего в больнице. мать ее где-то в провинции, ей и не сообщили, не смогли найти телефона. и вот она, отошедшая от балконной двери в последний день перед биопсией, нащупывает ту родинку у себя в подмышке, задерживает дыхание, планирует, представляет. женщина, победившая собственные инстинкты: не мать, не жена, не любимая, не живая, бредущая по магазинам, сидящая в кинотеатре одна во втором ряду, будний день, середина, заказывающая мохито без второго в подарок, - одна непарная тварь в тесном Твоем ковчеге. то ли она без билета, то ли к ней опоздали, но Ты в любом случае просчитался