Крыса негромко верещала, дрыгала лапой, в глазах читался страх. Аглая аккуратно переступила через животное и свесилась с перил лестницы. Ни шагов, ни тени. Скакать по лестнице в поисках того, кто подкинул животное ей на порог, позвонил и спрятался, было бессмысленно. Вряд ли это соседи. Аглая была почти уверена, что знает, кто это сделал. Она вздохнула, снова переступила через крысу и ушла на кухню.

Чай в маленьких цветных пакетах она вытряхнула прямо в центр кухонного стола, коробку повертела в руках, потом сунула подмышку, стянула с ручки шкафа полотенце и вышла на лестничную клетку.

Крыса все еще верещала, но лапой дрыгала уже не так часто. Аглая наклонилась над ней и аккуратно, используя полотенце как прихват, взяла ее и уложила в коробку из-под чая.

— Что же мне с тобой делать, бедняжка? Хорошо, что тебя не увидела наша бдительная Валентина, иначе сюда бы уже мчали специальные службы, и весь подъезд был бы продезинфицирован.

Крыса пробовала повернуться. Коробка нравилась ей еще меньше, чем резиновый коврик. Даже кухонное полотенце выглядело угрожающим. Животное пыталось перевалиться через край и выбраться из коробки. Лапа снова энергично задергалась, страх в глазах стал еще заметнее.

— Слушай, я не очень умею утешать, так что ты терпи, ладно? Я попробую тебе помочь, изо всех сил постараюсь. Но и ты давай, помогай мне! Не колотись так, силы береги.

Аглая осторожно прикрыла коробку, оставив зазор. Приткнула ее внутри прихожей и ушла в глубину квартиры.

— Не паникуй, — крикнула она крысе оттуда. Я сейчас договорюсь с Сашкой, вызову такси и мы поедем. Соберусь быстро.

Аглая прислушалась. Крыса совсем затихла. Или не перенесла перемещения в коробку, или все поняла.

Как и обещала, Аглая уже через три минуты была готова выходить из квартиры. Службе такси она предложила надбавку за срочность, но перед тем как подойти к коробке с крысой, на мгновение замерла и закрыла глаза. Вдруг все зря?

Сделав глубокий вдох, Аглая тихонько открыла коробку. Крыса посмотрела на нее. Аглае даже почудилась укоризна в крысином взгляде. Легкое осуждение.

— Ну что ты? Я же очень быстро. Сейчас подъедет такси и мы поедем. А Сашка должен тебе помочь! Он, знаешь, какой? Отличный специалист. Ты тоже молодец. Лежи спокойно, терпи и жди!

Аглая снова прикрыла коробку, по привычке посмотрела на часы над дверью, вышла из квартиры и закрыла дверь. У подъезда уже стояла машина.

Водитель принялся оживленно беседовать с Аглаей на тему того, что животные, как ни крути, не люди. Предпочел форму монолога, не заботясь отсутствием ответных реплик пассажирки.

— Вот у меня дочь. Вроде нормальная девка, да? А тут на днях что устроила?! Мы только ужинать сели, все вместе, ну и жена возьми и скажи язвительно, мол, вся семья в сборе, какая редкость. Это она, значит, про меня. Редкость. Намекает, что я не провожу с ними время. Я ей уже задолбался объяснять: или деньги, или стулья. Если всем приспичило только в смартфоны разговаривать и утыкаться, то мне же надо крутиться. Левые заказы, то-се. И тут дочь. Как подскочит из-за стола, чуть не опрокинула стульчик с младшим. И бегом в комнату. Мы с женой и не поняли, что случилось. А она вбегает обратно, в руках ейная морская свинка. Ну и она возьми и поклади ее на стол! Радом со своей тарелкой. Вот, говорит, теперь точно вся семья в сборе. И поцеловала эту крысу! Я уже хотел ей подзатыльник дать, но жена меня остановила. Да и неправильно это — детей за любовь к животным бить, как вы считаете?

Аглае не пришлось высказывать свое мнение — на крыльце клиники уже стоял Саша, так что Аглая просто попросила говорливого водителя подрулить к крыльцу и осторожно, чтобы сильно не тревожить крысу, вышла из машины.

Саша сразу забрал коробку и прошел в процедурный, оттеснив Аглаю, помотав головой в знак того, что ей придется подождать в коридоре. Там Аглая принялась ходить от окна до двери. Ждать пришлось довольно долго.

— Где вы ее взяли? В арыке нашли?

— Подбросили.

— Ну ничего себе. Вы уже крысами берете вместо денег? А я смотрю, она явно не дикая. Похожа на лабораторную. Думал, сбежала.

— Жить-то будет?

— Не знаю. Я не совсем понял, чем ее травили. И зачем. Явная бытовуха, не опыт ставили. Желудок промыли, спит. Дышит ровно. Вы ее нам оставите?

Саша даже вздохнул, представив, куда будет пристраивать взрослую и не ручную крысу. Перспектив было не слишком много. Он даже подумал, что зря Аглая так торопилась. Приспичило старушке спасать животину. Теперь она будет считать себя героиней и вообще молодцом, а устраивать дальнейшую судьбу крысы придется ему.

— Не вздыхай. Заберу, если выживет. Ты только расскажи мне, как с ней жить. Кормить там, прививки какие?

Саша взбодрился и побарабанил пальцем по губе.

— Давайте мы вашу крысу пару дней у нас подержим. Заодно анализы все возьмем. Полечим, если нужно. Вообще понаблюдаем. Вдруг она отойдет и начнет кусать всех подряд.

— Если начнет кусать, будет жить в клетке. Не бойся, не брошу ее у тебя. Лишь бы выжила.

 

***

Достать крысу было очень просто. Даже удивительно. Однажды по дороге от мусорных баков навстречу попался лохматый сосед. Угрюмый парень, жил этажом выше и ночами чем-то гремел. Ходил довольно громко, иногда ругался матом. Тоже громко. Было понятно, что он с кем-то разговаривает. Но жил он один, совершенно точно.

Пришлось понаблюдать за ним незаметно. Псих рядом — это опасность. София бы точно испугалась и стала искать другую квартиру. Выяснилось, что можно не дергаться. Парень, несмотря на внешнюю угрюмость, оказался общительным. Даже пригласил попить пивка.

Почему бы не выпить пива с хорошим человеком. Там и выяснилось, что у него куча крыс, которых ему нужно наблюдать чуть не круглосуточно. Над каждой клеткой стояла камера.

Идею подкинуть крысу парень подсказал сам. После первой бутылки он слишком расслабился и стал развлекать ненаучными байками.

— Тут у меня недавно один чувак крысу арендовал, прикинь? Точнее он ее купил. Но потом принес. Говорит, она свое дело сделала, заберешь или усыплять. Забрал, конечно.

— Нафига ему крыса?

— Вот! Это целая история. У него жена с работы ушла, мать у нее захворала. Как и что — не знаю, но была эта жена крутая бизнесменша, а тут внезапно строгий домашний режим. И она стала что-то там не так делать. То ли порядок наводила не каждый день. Влажную уборку помещения игнорировала. То ли посуду не всю мыла после ужина. В общем, вышел у них конфликт. Этот мужик вообще повернутый на чистоте. Он всегда с кучей влажных салфеток из дома выходит! Клянусь. Один раз его на стоянке встретил. Он, короче, стоит у машины и в трубку орет. Тоже жене, видимо, чтобы она срочно несла ему упаковку влажных салфеток, потому что он их дома забыл и теперь не может в машину попасть. Сечешь?

— Не секу. При чем тут салфетки?!

— Вот и я не сразу просек, — заржал рассказчик. — Он, короче, каждый раз перед тем, как сесть в машину, протирает ручку влажной салфеткой! Прикинь? Я спецом дождался его, чтобы позырить. Не мог сообразить, что он собирается с салфетками делать, чтобы в машину попасть. Он и крысу у меня брал в резиновых перчатках. Даже не саму крысу же, а коробку! Брезгливый короче. А тут жена с горя, что не руководит никем, а обслуживает мамашу, забила на домашнее хозяйство. Ну, он один раз поскандалил, второй. Я слышал, когда курил на балконе. А она ему орет в ответ, что он ее бесит своим чистоплюйством, даже в самом дорогом ресторане протирает всю посуду так тщательно, что все на них пялятся. А она не нанималась, и вообще ей удобнее сразу взяться и все убрать или помыть, а не разводить всю бодягу из-за одной чашки.

— А крыса-то зачем?!

— Ну так вот. Он пришел ко мне и говорит, я видел, что у тебя крысы живут. Это ужас и антисанитария, но я не буду на тебя стучать никуда, если ты мне одну продашь. Я аж обалдел. Говорю, чувак, я бы так продал, что ты угрожаешь сразу. Только скажи, зачем. Он такой, говорит, жену надо проучить и приучить к чистоте. И ушел. Но уже когда он с ней назад приперся, я узнал, что он сделал. Достал крысу, сунул ее в раковину на кухню. Уже перед сном. И попросил у жены стакан воды принести. Она такая метнулась, а там — крыса. Ну, она как заорет. Он прибежал, типа тоже испугался и давай нагнетать. Мол, ну все, кабздец, если одна дорогу нашла, все подвальные крысы буду к ним ходить. Видимо, на ночь, говорит жене, в какой-то посуде остатки еды остались, крыса унюхала и пришла. Жена поверила. Потом они полночи крысу ловили, он ей сказал, что надо ее поймать, а потом вывезти подальше, чтобы она своих братьев не привела к ним похавать, а убивать — это же антисанитария и все такое. А остальные полночи жена кухню драила всякой химией. Недавно его встретил, он довольный, с тех пор она все по триста раз перемывает.

История про крысу сначала утомляла, но постепенно оформилась в план. Вот чем надо старушку припугнуть. Даже идея с резиновыми перчатками была кстати. Осталось воплотить. Ну и парнишка, разумеется, в просьбе дать одну крысу не отказал.

Трудности были с отравой. Нужно было как-то рассчитать дозу. Живую крысу сложно подкинуть незнакомому человеку в квартиру, если этаж не первый. Мертвую было бы не так эффектно. Хорошо бы в крови, но с ядом проще недоубить. Сосед прикинул и озвучил дозу. Вроде все вышло гладко. Правда, противная Аглая не визжала. Теперь нужно было оставить объяснительную записку, чтобы она поняла, что крыса — метафора ее будущего, если она не остановится.

 

***

Она слышит разрыв. Всегда.

Даже когда его пытаются скрыть, она знает: эта пара не продержится долго.

Так было и сейчас.

Она собиралась, побросав все в большую сумку, даже бутерброд и термос с крепким сладким чаем сунула без дополнительной упаковки. Перекинув толстый длинный ремень через плечо, крикнула в комнату:

— Я ухожу.

И не отреагировала на встречное «опять». Она сбегала в новое увлечение, оставляя его дома. Еще любя, но уже на грани развода. Ей не хотелось этого, она всем на курсах сказала, что замужем и все попытки заигрывать прекратились. Немного жаль.

Свобода, думала она, сбегая по ступенькам вниз. Еще двадцать шагов внутри этой коробки, которая ведет в квартиру и — свобода. Там нет проблем, неправильно выглаженных воротничков, недовольство температурой чая или произношением. Только творчество и учитель, которому вообще все равно, кто перед ним: мужчина, женщина, ребенок, старик. Только работай. Снимай, лови момент, ищи освещение, останавливай мгновение.

Конечно, она решила, что это передышка. Всем нужны такие. У него же есть его футбол. Потные громкие мужчины, экспрессивные комментаторы, труднопроизносимые фамилии, полтора часа напряженного вглядывания в экран. Чипсы и пиво для снятия спортивного стресса.

Но мы любим друг друга, разве не все пары проходят через кризисы? Год, три, особенно семь, и так далее? Новый этап отношений, новые позы в редком сексе, новые рецепты пирогов и запеканок. Бывает и хуже. Он всегда ждет меня в супружеской постели, всегда прижимается во сне, до сих пор невероятно пахнет. Ничего страшного.

Аглая слушала внимательно и понимала: разрыв, разрыв. Болезненный развод, долгое восстановление, помощь извне отрицается, ничего не выйдет.

Общий ребенок, милый и непосредственный, впитавший черты обоих, несмотря на вечные споры бабушек, никаких родительских проекций, вообще не верю во всю эту околопсихологическую чушь. Все проще: любить, развивать, не заставлять есть или умываться, если сильно упирается. Минимум сладкого, разумеется. Овощи в основе. Много книг по воспитанию в бэкграунде.

Конечно, сложнее всего устанавливать границы. Было. Сначала. Но родители мужа — отдельно, и у них просто все не так. У нас дома — правила для нормальных людей. Там — зона, свободная от правил.

Устала. Все сама. Все на мне. Никакой инициативы, никогда. До смешного доходит. Ну, вот мебель, к примеру, давно пора поменять. Все разваливается буквально от взгляда. Нужно найти, показать, дождаться равнодушного кивка, заказать, нанять спецов, отменить планы. Все устроить. Нет, ничего. Спасибо, там, стало лучше — глупости. Никогда.

Новые увлечения? Нет, все старые. Просто были недоступны в период младенчества милого и непосредственного общего ребенка. Сейчас — все. Можно себе позволить. Ночная жизнь, музыка, стильные интерьеры новых кафе, новые меню, никаких ограничений по калориям. Чаще на машине, редко пешком и с алкоголем. Но всегда в большой и веселой компании, высокий интеллектуальный уровень, гражданская активность, грамотная речь, политические дебаты. Есть чем заняться до утра. Ему скучно, а дома новый диск с игрой. Ассасины. Стратегии? Может быть, что-то вроде. Прыжки, ужимки, много действий, труднопроходимый уровень, Димон в помощь и какие-то разговоры про сохранить сокровища и спасти жителей. Не знаю. Все в периметре обновленного дивана!

Сложные отношения со свекровью. А у кого простые? Недавняя дружба в соцсетях, попытка вовлечения в деятельность. Никакого интереса к пиару и продвижению, в удаленной работе никто не видит тяжкого труда. Ну и ладно. Не все интересы нужно разделять. Ведь для этого существуют друзья.

Аглая слушала и понимала: разрыв, разрыв. Оба будут делать вид, что развод — тоже дело житейское и можно прекрасно сохранять хорошие отношения, никому не видно, что улыбка натянута так, что застывают мышцы. Ребенок, конечно, ребенок. У него будет и отец, и мать, никто не хочет сделать ребенка сиротой. Иногда родители живут отдельно.

Невыносимо, будем так говорить. Сначала он пил, представляете? Как все: бар, пятница, мужики, караоке. Может, стриптиз. Они не признаются, но разве это важно? Что еще делать так долго? Песню про выйду ночью в поле с конем петь бесконечно? Никаких других песен он все равно не знает!

Даже из роддома меня забирали мои друзья. Ночью родилась дочь, он выпил бутылку водки под окнами, поорал, его прогнали с территории роддома, а как же? Потом его никто не видел три дня! Три дня я валялась в палате, и мой муж ни разу даже не позвонил, о чем мы вообще говорим?

Потом он бросил пить, в один день. Будем так говорить. Почему не стало лучше — не знаю. Дочь совершенно неуправляема, на нее жалуются в детском саду, она кусает бабушку и кота. Моя мама, да. Разве это важно? Его маму не кусает. Но она и видит ее раз в месяц, его родители на пенсии и теперь путешествуют по Европе, на морях проводят холодные месяцы.

Мы? Конечно! Ребенка нужно хотя бы раз в полгода вывозить на море, мы вывозим. На день рождения я подарила путевку в Румынию, знаете, замок Бран, вампиры, Дракула. Он все это очень любит. Моя мама согласилась провести с ребенком выходные. Его родители никогда на такие подвиги не подписываются, а у них даже кота нет, которого можно было кусать. Он? Статусные, будем говорить, подарки. Шубы, бриллианты. Розовые топазы. Все завидуют.

Нет, ну конечно! Кажется, все хорошо. Но чего мне это стоит? Постоянных скандалов. Ничего не делает без этого. Да, пить, бросил, да дарит подарки, цветы, ничего не могу сказать. Но я устала. Он постоянно на работе, мог бы и не бросать пить. Каждый раз, будем так говорить, приходится буквально заново знакомить с ним дочь. Как в анекдоте — вымышленное существо «папатут».

О, у них прекрасные отношения. На контрасте. Мама всегда злая и требует вести себя прилично, не плеваться едой, не марать платья. А папа? Папа разрешает рисовать на обоях, потому что можно новые потом поклеить, стрелять из рогатки, пинать в правильные места. У меня на этих самых правильных местах потом всегда синяки. Всегда! Надоело. Невозможно!

Да что вы ее слушаете?! Вообще, вы не знаете, как сделать так, чтобы ребенка оставили с отцом? Через суд? А дочь будут спрашивать? Они с мамашей испортят ребенка, она же дерганная у них, все время орет, капризничает, не слушается, дерется.

Нет никого, это все наветы и клевета. Была одна девушка давно, платонические отношения, просто платил, и она меня слушала. Гладила по голове. Работает? Какая разница. Допустим, танцует. В клубе. Не важно! Просто хороший человек. Не плачу, конечно, что за вопрос? Лампочку вкрутить или продукты. Это бывает, но никаких денег. И никакого секса. Покраснел? Жарко у вас тут!

Нет, ну а вы как хотите? Ей же нужны шубы, кольца, там разные, отпуск на море, поездки в Европу на выходные. Где на это все брать денег? Приходится работать. Да, больше всех, чтобы начальство ценило, двигало, выплачивало премии и бонусы. Как иначе? Пить? Да мне нормально, в общем. Ну не пью. Вот! И вы знаете, что я даже пить бросил. Мужики засмеяли, конечно, разве можно долго сидеть без виски в клубе? Скукота.

И она постоянно орет на меня, постоянно. Ребенок меня не видит, теща меня не любит, она сама уже забыла как я выгляжу. Нет, ну а как? Разведусь и все. Дом вот только делить, не знаю… Если я ребенка себе заберу, надо ей дом оставлять, как вы думаете? Ну это же невозможно — живем, типа семья, а у меня, не поверите, секса не было давно. Да какой там стриптиз? Ну, может, пару раз. Нет, ну а что мне делать?

Разведусь. Не знаю, как. Хорошо бы она сама меня выгнала. Вот сейчас слетаем в Париж, скидки, стоки, распродажи. И потом будем разводиться. Невозможно так дальше.

Аглая слушала и понимала: девочку жалко, но эти точно не разведутся. Так и будут играть в игры, втянут дочь, идентифицированный пациент. Если, конечно, не надоест родителям прикидываться. Вдруг?

 

***

Ну и что такого? Ничего. Андрей давно пытался как-то уговорить Алису на свидание. И она пошла.

Ей надоели бессистемные появления Сергея. У него теперь были командировки, какие-то вечные проблемы с начальством, постоянные конфликты с коллегами. И непременные игры в баскетбол коллективом по выходным. На Алису у него совсем не находилось времени. А вести бесконечные телефонные переговоры она устала. Тем более, что своими полночными беседами она мешала спать родителям — телефон стоял в коридоре, а конспиративно шептать было бесполезно, связь и так была не слишком хорошей.

 

***

Николай наслаждался. Во-первых, он сегодня представлял Софию публике. И был уверен, что теперь у них начнется совсем другая жизнь, и она перестанет все время ставить Стасика в копию писем, вводить его в курс всех переговоров. Оторвется и будет, наконец, ориентироваться только на Николая.

Во-вторых, что было не так важно стратегически, но куда более приятно, было решено, что основным спикером, а в дальнейшем лицом компании и главным контактером со СМИ будет он. Сегодня был дебют.

Николай улыбнулся девочке. Он была симпатичная, но слишком испуганная. Долгая возня не стоила возрастающих рисков. Так что просто интервью. Вокруг их столика уже танцевал ритуальные танцы фотограф с камерой. Хорошо бы самому отобрать снимки, но страшно заклеймить себя мелочным.

Девочка нервно заправляла волосы за уши, жала на все кнопки диктофона, закусывала губу и начинала паниковать. Николай продолжал улыбаться.

— Да вы не нервничайте так, Даша! Дайте мне вашу технику, сейчас протестируем.

— Понимаете, это новый диктофон. Мой сломался буквально утром, а этот отказывается со мной работать, видимо. У техники же характер.

— Это точно, — Николай уже вертел в руках новый диктофон, сдерживая себя, чтобы не поинтересоваться, где инструкция. Даша с опаской наблюдала за техникой с характером в руках Николая, ждала, что диктофон окончательно выйдет из строя или, может, рассыплется на кусочки.

Оказалось, нужная кнопка находится на боковой панели.

— Сейчас мы тебя попробуем, техника, — сказал Николай прямо в диктофоновый микрофон, выключил его и нажал воспроизведение. Диктофон послушно повторил его фразу. — Видите, Даша? Мы его с вами подчинили. Включаем?

Девушка кивнула. Интервью длилось почти четыре часа. Фотограф ушел три с половиной часа назад, сказав, что в одной обстановке снимать дальше смысле не имеет.

Даша, Николай видел, уже плохо соображала от обилия незнакомых терминов. Об их о детальной расшифровке по почте они договорились в самом начале встречи. Некоторую подавленность журналистки Николай отнес на счет высокой степени информативности беседы.

София почти спала в соседнем кресле, так и не дождавшись того, чтобы ее тоже привлекли к беседе. Взглянув на нее, Николай ощутил легкий укол совести. Раз уж он так увлекся, мог бы просто ее отпустить. Но он быстро простил себя, решив, что романтического ужина в дорогом ресторане и последующего сеанса любви будет достаточно для искупления.

Зато он получил невероятный эмоциональный и энергетический запас. Как говаривал смазливый киношный вампир, это был его личный сорт героина. Николай наслаждался. Он был самым главным, самым умным, самым веселым и интересным собеседником. Именно так он всегда себя ощущал. Несмотря на то, что после этого целую неделю над ним издевался Стасик, цитируя отдельные высказывания.

Вот и теперь Николай был уверен, что он сделал очередной уверенный шаг на страницы истории. На него будут ссылаться, его будут без ехидства цитировать. Может быть, он даже попадет в учебник для школьников. Или сам напишет книгу, которая станет настольной для многих будущих предпринимателей, решивших зарабатывать в виртуальном пространстве.

Он улыбнулся и подошел к Софии. Пора было получать заслуженное вознаграждение.

— Вставай, соня!

— Вы уже закончили?

— Поехали скорее, ты же знаешь, у меня не так много времени.

— Слушай, я старалась, но у меня не получается. Я не могу вообще никак не реагировать на такие реплики. Мне обидно. Тебе не кажется, что нам нужно уже определяться?

Николай не слишком любил такие разговоры. Предсказуемо не любил.

До Софии он вообще старался выбирать себе постоянных любовниц с таким расчетом, чтобы им не приходило в голову делить его с женой. Так что, как правило, он встречался с замужними или слишком свободными. Тут вышел прокол. Еще и Аглая наплела Софии про то, куда там садится его Марс. На какие-то важные планеты ее карты, отвечающие чуть ли не за жизнь вообще. Это было мило. Особенно в первый вечер после того, как Николай устроил Софии консультацию у Аглаи. Но потом начался просто кошмар.

Что-то пошло не так. В его планы входило сильнее привязать Софию к себе. Просто лучше понять, что у них там на счет интимной совместимости. Аглая тогда довольно грубо сказала ему, что подобную совместимость проверяют прямо в процессе, а не по натальным картам. Но Николай не удержался.

Тайные знания, другой мир, куспида дома и сенистра. Асцендент еще. Аглая могла как-то легко составлять из этих слов предложения, Геля просто так повторяла их. Шутила. Намекая, не слишком деликатно, что Николай опять придумал себе непонятное и носится с этим. Софию слова завораживали. Она, как и он сам, видела в них смысл. Искала пересечения, придавала значение совпадениям. Магия. И все бы было хорошо, если бы она просто так была рядом и не фонила извечно женским желанием выйти замуж. Не мечтала невнятными категориями счастья, не придумывала себе детей, совместный отпуск на море, воскресные неспешные чаепития, персональные кружки у каждого члена семьи, аромат корицы и лимона.

Все это, исключая кружки, у Николая уже было. Геля, конечно, могла себе позволить не слишком добрые лингвистические шутки, высказывала вслух сомнения в его компетентности, не восхищалась формулировками из интервью. Но с ней совершенно прекрасно было проводить отпуск на море, разговаривать о политике, проводить утро выходного дня. К тому же она прекрасно готовила.

— Ты знаешь, — говорила Геля. — Перлз считал отношение к еде показательным. И зеркальным для секса. Если человек, к примеру, гурман, значит, он и в постельных игрищах разбирается.

— Ты на что-то намекаешь?

— Да нет! Я сейчас не про нас даже. Но вот, к примеру, Евгения…

— Ты опять приводила в дом эту женщину?!

Геля рассмеялась, прекрасно поняв его тон. Ей не нужно было никогда объяснять, что он испытывает. Какие чувство в нем сейчас сильнее остальных, какие эмоции переполняют.

— Она сама приходит, Кулагин! Но вот она сейчас осваивает бешамель. Он, конечно, простой соус, но по сравнению с пельменями — другая ступень кулинарии. Можно ли делать на этом основании вывод о переменах в интимной жизни?

— Господи! Какая ерунда тебя волнует!

Сейчас Николай некстати вспомнил про секс и еду. Ему не хотелось вести разговоры про семейный статус.

— Поехали в ресторан? Там и поговорим.

— Ты только что говорил, что у тебя мало времени, — напомнила София.

— Я предупрежу. И мы неспешно поужинаем, наслаждаясь моментом, блюдами, обществом друг друга и разговором. Да?

Николай не слишком любил ходить по ресторанам. Он едва сдерживался каждый раз, когда вкус блюда не соответствовал его ожиданиям. Косвенно в этом была виновата Геля. Она вечно совершенствовала блюда, долго экспериментировала, например, бесконечно запекая кабачки, пока не засекала точное время приготовления идеальных запеченных под сыром кабачков. Потом также долго перебирались сыры: моцарелла, сулугуни, адыгейский, фета, брынза. Пока сочетание сыра и запеченных кабачков не становилось совершенным. Параллельно подбирала специи, пробуя орегано, базилик, кинзу, тархун. После шлифовки блюдо становилось далеким от того, что предлагал изначальный рецепт, но идеальным.

Николай не слишком понимал, зачем нужно такое количество тренировочных полетов, его устраивал и первый вариант из кабачков, моцареллы и базилика. Но Геля упорствовала. После того, как она сама оставалась довольна результатом, есть аналогичные блюда, даже в самых дорогих ресторанах, даже с учетом исконности рецептов, Николай не мог. Ел, конечно. Но без энтузиазма.

София и вовсе была не слишком избирательна в пище. Она любила морепродукты, могла есть их почти в любом блюде, хоть японском, хоть итальянском. О том, насколько портит креветки неудачный сосут терияки, она не думала.

Первое время Николай пытался объяснять ей, как правильно сочетать вкусы, какое вино нужно пить в определенное время суток, потом заскучал и оставил ее в покое. Хотя и заметил:

— Ты знала, что по отношению к еде можно с большей вероятностью вычислить отношение к сексу?

— В смысле? Любимая поза?

Николай вздохнул и дальше пересказывать теорию Перлза не стал.

Сегодня он решил обойтись стейками. Кусок мяса сложно испортить, решил он. Кусок мяса, пара рюмок текилы, и, может быть, София перестанет жаловаться на то, что ей надоел ее статус. Но он не угадал.

— Вот и хорошо. Сейчас я немного выпью и мне будет проще с тобой поговорить, — сказала София, соглашаясь на текилу.

— Разве тебе сложно со мной разговаривать?

— Я устала. Мне надоело, что тебе надо возвращаться к жене. Мне кажется, нам лучше прекратить наши отношения. Если для тебя это вообще отношения. Я тебе кто?

— Ты мне — любимая женщина. Ну перестань, София! Ты же знаешь, я не могу просто так оставить жену. Она совершенно не приспособлена к жизни, никогда не работала. Вряд ли она сможет сама, без меня… Кроме того, я не понимаю, что именно тебя не устраивает в наших отношениях? У тебя есть квартира, мы с тобой видимся каждый день. И почти каждый вечер проводим вместе, чего ты еще хочешь?

— Я хочу не только вечер! Ночь хочу. Утро. Кофе в постель. Общих детей. Хочу, в общем, банальных вещей. Мне кажется, что если ты всего этого не можешь мне дать, лучше не тратить время друг друга.

— У тебя на примете есть кто-то? Мужчина? Он подходит в мужья?

— Нет у меня никакого мужчины, подходящего в мужья!

— Ну и о чем тогда разговор? Мне хорошо с тобой, тебе хорошо со мной. Если ты встретишь кого-то, кто будет тебе достойной парой — тогда вернемся к этому разговору. А теперь — выпей текилы.

София послушно выпила, и он стал медленно поглаживать ее колено. Колено было превосходным. Не слишком острым, с очаровательными впадинами. София заалела, возможно, только от текилы. Николай слегка придвинулся к девушке и стал поглаживать немного выше колена, внутреннюю часть бедра.

Судя по всему, сегодня можно было не боятся продолжения такого неприятного разговора. София больше не станет пытаться выяснить, кто кому кем приходится. Женщины слишком любят все усложнять.

Николай знал, что мог бы сейчас же рассказать Софии, что их непременно ждет прекрасное и радужное совместное будущее. Ведь это означало бы всего лишь сказать девушке то, что она хотела услышать. Так делали многие. А что такого? Может быть, завтра она сама уже не захочет никаких серьезных отношений. Все так эфемерно, никаких гарантий на чувства дать нельзя. Никто ничего не потеряет.

 

***

София не слишком успешно вписалась в дверной проем. Но сегодня ее это мало волновало. Впервые за долгое время ей было все равно, побеспокоит ли она кого-нибудь своим громким и поздним возвращением.

Неуверенно шагая, не из страха разбудить, а просто потому что текила внезапно отзывалась в ногах, она прошла по коридору. В самом его центре она вдруг вспомнила о чем-то и стала обшаривать карманы. Телефон она нашла после продолжительной возни, усложнявшейся попытками не рухнуть. Беспорядочно тыча в сенсорный экран, София сначала шепотом, а потом все громче, бормотала:

— Да врубись уже, что ты там! Как тут… Попасть? Нет, не сюда, не сюда! — она потрясла аппаратом. — Мне надо сообщение набрать! Давай! Работай!

София медленно уселась на пол.

— Чертов телефон! Что ты мне тут исправляешь! Что еще за О'Кейси?! А! Чтобы тебя!

Она потыкала в экран еще.

— Давай! Звони, раз не даешь мне писать! Але, але? Любимый? Это ты? А это — я! — София перешла на шепот. — Ничего не случилось, я просто звоню тебе… Ночь?! Ну да. Я?! Дома. А ты? Где? Выходишь из моего подъезда? Я сижу на полу и скучаю по тебе. Ну и что, что только что расстались! Я что, не могу скучать? Я не ору! Ну и ладно. Никогда в жизни не буду тебе звонить!

София сердито посмотрела на телефон и откинула его в угол. Из комнаты раздался голос:

— Ты напилась, что ли? Полночь уже, хватит возиться там! Иди спать!

— А вот и не твое дело! Не захочу и вообще никуда не пойду! Вы мне все не указ! Пф! Раскомандовались тут! Все прям лучше меня все знают, спать мне или нет!

София с третьей попытки поднялась и по стенке прошла в свою комнату. Как только она рухнула на кровать, поняла, что ужасно хочет пить, но ей было невыносимо даже представить, сколько действий нужно совершить просто для того, чтобы выпить воды. Ничего, подумала она. Сейчас засну, как велели мне эти двое, и во сне мне приснится много холодной воды. В запотевшем кувшине. Пей хоть всю ночь. Со вздохом она повернулась на бок и решительно попыталась заснуть.

Наутро Софии было плохо. Текила обманула, прикинувшись благородным напитком, долго играла с ней в разнообразные игры, а за ночь — растоптала.

Она помнила, как Николай долго давал интервью, как говорил длинными предложениями, загадочничал, смеялся своим шуткам. Как она решила, что нужно уже как-то выяснять статус их отношений, как они поехали есть стейки, первые три рюмки текилы. То есть шоты! Рюмки — это пережиток и пошлость. Они пили из шотов, как и положено. Никогда она не станет непринужденно вести богемный образ жизни. Не может даже запомнить, как называется специальная емкость для текилы! Потом она помнила, как они танцевали, потому что она почти на ходу открыла дверцу машины и с криком «Я хочу танцевать» почти врывалась из машины.

Николай припарковался возле какого-то сквера. Фонари там горели в хитрой последовательности, из кустов раздавались подозрительные шорохи, но София все-таки станцевала. Потом они долго целовались, потом… Впрочем, это ясно. Николай после уверял, что такого зажигательного секса в машине у него не было никогда и что он всегда будет возить с собой бутылку текилы, раз это ее так заводит. Шутил?

Домой она пришла поздно. Кажется, шумела. Возможно, даже разбудила… Дальше ей стало страшно вспоминать. Хорошо бы обошлось. София прислушалась. Похоже, она проспала и теперь дома одна. Она посмотрела на часы. Потом на телефон. Аппарат разрядился.

Вот бы просто никуда не ходить. Сказаться больной. Тем более, это почти правда. При мысли о том, что нужно будет как-то вставать с постели, а потом еще ехать на работу, ее начинало тошнить.

Стоная и покряхтывая, София сползла с кровати, подсоединила телефон к зарядному устройству и стала ждать. Как только процент заряда батареи позволил, включила, и он тут же запищал, принимая сообщения и пропущенные вызовы.

София не хотела ничего. Сталкиваться с тем, кто жил с ней в одной квартире, отвечать на многочисленные сообщении, умываться, чистить зубы, улыбаться и заключать контракты. Теперь она точно знала, что может все это, но не хотела. Теперь она хотела замуж. Непременно за Николая.

За время его вынужденного отпуска у моря с женой она поняла это отчетливо. Ей недостаточно того, что она получает. Недостаточно быть второй в списке, и вообще она против любых списков. Без него время стало тянуться как в школе на уроках геометрии, когда оно замедлялось, каждая минута бесконечно растягивалась и досидеть до конца урока было мукой, самой настоящей, никаких преувеличений. Сорок пять минут чувствовать себя абсолютно, бесповоротно, непроходимо тупой, это вам не детские травмы от недолюбленности родителями, которые сейчас так популярно лечить у психологов.

А тут все было гораздо, гораздо хуже. Время растягивалось целых две недели. Конечно, в те моменты, когда он звонил, писал, или присылал забавные сообщения, а еще, конечно, цветы с курьером, сердце начинало плясать, а время ускорялось. Тогда она улыбалась, снова становилась адекватной, словно подзаряжаясь, работала продуктивнее. В остальное время все делала механически.

А он? Николай? Было ли ему также беспросветно тягостно? Было ли ему также сложно встать, если он сидел, или подняться, если лежал? Приходилось ли ему заставлять себя складывать еду в рот, автоматически пережевывать, заливать напитками? Он не говорил и не писал об этом, и она уже совсем было решила, что все — после возвращения они непременно поговорят. И все решат. Определенность, ей нужна определенность.

Ведь сначала, сразу после отъезда, все было хорошо и даже немного лучше. Она была его любимой девочкой, по которой он скучал ежесекундно. Писал каждый час, даже ночью. Рассказывал, что впечатления, неизбежные на отдыхе в новом месте, хотел бы делить только с ней.

Она бы оценила цвет заката, запах моря, забавность крабов, наглость невиданных птиц с большими клювами. И он желает только одного — всю оставшуюся жизнь только с ней переживать все эти вещи, даже банальный кофе с теплым круасаном в прибрежном ресторанчике!

А потом вдруг оказалось так, что она по умолчанию приняла правила игры. Он занят. Это опция встроена и неизменна. Так что они могут сколько угодно мечтать о совместном отдыхе, разговаривать про несбывшееся, рассуждать о совместимости. И все. Он занят, и она приняла это. Приняла, согласилась и утратила право протестовать. Милая, ну что же ты хотела. Да, я вынужден жить с другой, но мы же любим друг друга. Остальное — детали, дело техники, не суть важно.

Она видела большой дом, в нем утреннюю суету и возню. Мальчик уже требует завтрак, а девочка хочет на ручки и чтобы ей непременно закололи блестящую заколку, без которой она отказывается умываться.

Николай ворчит, но послушно идет искать заколку, пока она смешивает в керамической чашке с нарисованными машинками и самолетами хлопья с сухофруктами и заливает их молоком. Мальчик принимается за еду, а она идет спасать мужа, сама умывает маленькую девочку, сама заплетает ей косички, несет ее на кухню.

Николай, конечно, уже пьет кофе и просматривает новости на экране телефона, в ее чашку тоже налил кофе и к нему поставил еще обязательный стакан апельсинового сока. Сама она не позавтракает, нужно еще привести себя в порядок, между ложками за папу и маму, которые скармливает девочке.

Теперь она может сколько угодно рисовать в воображении похожие картинки, потому что они надолго останутся ее личными мечтами. А что она хотела? Ему нужно зарабатывать, ему нужно успевать обучать ее, Софию, и он должен, есть такое слово, родная, заботиться о своей жене. Обязательства, слышала этот термин? Нет, никто не ссорится, что ты. Но ты должна понять.

Что именно ей надо было понять, Николай не объяснял. Все их разговоры сводились теперь только к тому, что он и так, вопреки и в ущерб, проводит с ней все свободное время. Все и еще немного. Любая выездная конференция, тренинг, курсы — все это стало ее безраздельным временем, его подарком ей. Их волшебными мгновениями. София, ты должна понять, я делаю все, что могу.

Чтобы что, хотела бы спросить она. И даже спросила. Чтобы все были счастливы, и никто не ощущал, что обделен.

София не знала, была ли она счастлива. Конечно, Николая она очень любила. Поэтому должна его понимать. Принимать. И не утомлять разговорами, от которых у него портится настроение.

 

***

Магазин шумел. Ангелина остановилась у мраморной колонны и стала искать в сумке наушники, чтобы хоть как-то забить это шум. Пусть лучше в уши грянет ее собственный рингтон, хотя она вздрагивает каждый раз, когда слышит его. Пусть хоть какие-то звуки, которые она выбирает сама, спасут ее от того, что происходит.

Динамики троят звук из супермаркета на первом этаже, где кого-то срочно просят подойти, дети визжат, плачут и требуют покупок почти на ультразвуке. Ревет эскалатор, шумит лифт, невидимые колонки транслируют популярную музыку, люди цокают каблуками, стучат перекладинами и тележками, разговаривают, смеются.

Разве возможно в таком шуме делать покупки? Неужели только ей мешает эта какофония?

С запахом, конечно, ничего не поделаешь, так что нужно смириться с этой дикой смесью кофе, выпечки, маринадов, тяжелых духов, пота и несвежего белья. Нужно попробовать привыкнуть к этому карнавалу цветов и форм с детскими колясками, носками в сандалиях и моделях от Дольче и Габбана, искусственных цветов, городской скульптуры, экранов с рекламой и отблеском манекенов. Но со звуком же можно что-то решить.

Наушники все не находились. Неужели она просто не взяла их с собой?

Ангелина направилась к отделу с техникой. К ней тут же подскочил молодой человек с несвежим дыханием и спросил, может ли он ей помочь. Ангелина сначала даже отшатнулась от него и уже почти отрицательно покачала головой, но в последний момент передумала. Сама она будет метаться по этому отделу еще много времени, а наушники нужны ей немедленно.

— Вот, — она вытащила свой телефон. — Мне нужны к нему наушники, чтобы были мощными. Есть?

— Конечно, — вяло и без улыбки ответил молодой человек. — Пойдемте за мной.

Ангелина пошла, и через пять шагов он остановился у стенда и сделал широкий жест в сторону полки с наушниками.

— У нас широкий ассортимент…

— Мне не нужен ассортимент! Мне нужны наушники! Срочно! Вы что? Не можете просто дать мне наушники, взять деньги и все?

Парень хмыкнул, оглядел широкий ассортимент, потащил на себя одну из моделей и сказал:

— Деньги на кассе отдадите. Вам там дадут такие же, если вам некогда выбирать.

— Мне не надо такие же! Мне надо эти, если они достаточно мощные и не сломаются через час! Без коробки, без этого всего. Просто наушники. Вы меня понимаете?

Парень снова хмыкнул и ответил:

— Типа распаковать ломы? Вообще это против правил, но… Ждите меня у кассы, я сейчас.

Ангелина решила, что должна будет доплатить молодому человеку. И хотя пока они тут стояли, она почти не слышала внешних шумов, мысль о наушниках и собственной, знакомой музыке из телефона, была ей приятна. На кассе она расплатилась карточкой и неуклюже попыталась сунуть парню наличные, которые нашла в кармане. Он странно посмотрел на нее и отказался.

Ангелине некогда было его уговаривать, она тут же вставила наушники в телефон, засунула в уши и включила музыку и закрыла глаза. Грянуло так, что она чуть не подпрыгнула. Что ж, зато теперь она могла быть уверена, что никакие посторонние шумы ей больше не грозят.

Она бы не вышла из своей уютной квартиры, если бы не ломка. Самая настоящая. Ей хотелось рыдать, стоя у шкафа. Она так давно не выбирала себе одежду, так давно ничего не заказывала, не ждала, предвкушая, как все сядет, как будет сочетаться с цветом лица, волос, лака для ногтей, помады. Сначала она пыталась просто смотреть. Открывать свои любимые сайты, рассматривать одежду и другие вещи, увеличивать изображение, внимательно читать описание.

Ужасно хотелось заказывать. Как обычно, как всегда. Кулагин заметил, что она стала нервной и злой.

— Тебе вредно без покупок. Славка, что ли, уехал? Что ты ничего не заказываешь?

— Разве ты сам не говорил мне, что я зависима, нужно себя контролировать и перестать заказывать ненужные вещи?

— Я не могу на тебя смотреть, если честно. Ты на людей кидаешься. На меня. Даже эта твоя, соседка любимая, перестала торчать тут сутками. Мы можем себе позволить ненужные вещи, заказывай.

Ангелине казалось, что Кулагин покупает ее, потому что он приставал к ней весь отпуск, а потом еще и здесь. Вдруг решил, что им непременно нужны дети. Дети! Им. Зачем? Сначала она пробовала его переубедить, но он все повторял, что им это необходимо, и не желал ничего слушать.

— Хорошо, завтра я пойду в магазин. Куплю себе ненужных вещей, — сказала Ангелина просто для того, чтобы закончить разговор. Она хотела, чтобы ее оставляли в покое. Не трогали.

И пошла. Бесцельно, не задерживаясь ни на чем взглядом, скользила по полкам, вешалкам и манекенам. Как люди вообще умудряются делать покупки в такой обстановке? Это же такое интимное занятие. А тут? Все хватают одни и те же вещи, примеряют их на себя в пыльных и душных кабинах, которые от торговых залов отделены только сомнительными занавесками.

И ведь покупают. И примеряют. Говорят, даже получают удовольствие от шопинга. Какое удовольствие, когда тебе в спину дышат эти девицы с искусственными улыбками и нескрываемой завистью к тому, что ты можешь покупать здесь одежду, а они — нет. А еще, Ангелина слышала это своими собственными ушами, эти девочки, считающие себя консультантами, осмеливаются комментировать. Давать советы, показывать лицом, идет это примеряющей или нет, критиковать посадку, цвет, размер! И никто не ставит их на место, никто не останавливает!

 

***

Oblako_pamyati.livejournal.com

В глупой ситуации я оказалась. В глупейшей.

Опять он ко мне приходил. Он всегда приходит ко мне, когда ему плохо. Когда хуже некуда. Это он так думает, обычно ситуации просто решаются несимпатичным ему способом. Все как всегда.

Но тут я не выдержала. Устала от его бесконечного нытья, от этого непрекращающегося «что же делать». Нарушила кодекс и ответила прямо.

Потом долго думала. Вот уже все свершилось, я ждала, когда же он будет в моих руках послушным. И что?

Я уже задавала этот вопрос, да? Я повторяюсь, да?

Ну, подскажи мне, возьми пример с меня. И что?

Мне нечего делать, понимаешь? Он сам прекрасно копает себе могилу. Сам запутывается во лжи, сам идет против неминуемого. Против необходимого. Он жалок, но во мне нет жалости. И я больше ничего не хочу.

Как ты думаешь, может, и мне перестать идти против течения? И помочь? Как я обычно это делаю? А?