– Ну, а теперь, я полагаю, нам предстоит долгая прогулка обратно к нашему жилищу,– воскликнула Селия самым веселым тоном, на который только была способна. Даже в слабом свете она видела, каким суровым сделалось лицо Маркуса. А что будет, если его совершенно вывести из себя? Что ей тогда делать? Сердце ее колотилось после встречи с разбойником, но при этой мысли медленней биться оно не стало.

– Вы думаете, нам и в самом деле стоило бы рискнуть отойти отсюда хоть на пять шагов? – спросил он, необычайно отчетливо проговаривая каждое слово. Она не могла понять, как это ему удавалось, ведь губы его при этом совсем не шевелились.

– А мы разве не возвращаемся?– спросила она главным образом для того, чтобы скрыть свою растерянность. Наконец-то они остались вдвоем, и никто, казалось, не потревожит их хотя бы несколько часов. Какой идеальный случай! Вот только он Почему-то смотрит на нее с такой ненавистью! Она попыталась утешить себя хотя бы тем, что он по-прежнему обнимает ее.

– По-моему, нам нельзя оставаться здесь всю ночь, милорд. Лучше просто пойти по дороге, по которой я сюда приехала. Это будет не так уж…

– Оглянитесь, Селия. А потом скажите, что нам делать.

Она неохотно отступила от него на несколько шагов, все еще не поворачиваясь и не глядя туда, куда он указывал. Она продолжала смотреть в его красивое лицо, ища признаки того, что его недовольство проходит. Если бы только она могла вывести его из оцепенения, какая это славная была бы ночь! В прошлом она так часто размышляла о ком-нибудь, кто смог бы пуститься с ней в приключения. Но, конечно, это должен был быть не один из тех диктаторов-мужчин, которые ее тогда окружали. И вот теперь из всех мужчин наверное только Маркус мог бы стать ее первым избранником.

– Селия!

Она послушно повернулась и едва не задохнулась в досаде от того, что увидела. Просвета между густых деревьев теперь просто не было: лишь плотная завеса мягкого белого тумана, полупрозрачные глубины которого окутывали собой все, словно одеяло. Занятая разговором с разбойником, она и не заметила, как туман поднимается от земли и обнимает их со всех сторон. Теперь она поняла, что имел в виду Маркус. Скорее всего, они просто не сумели бы найти обратную дорогу на постоялый двор. Вздохнув, она распростилась и с малейшей надеждой на то, что он и сам хотел бы остаться с ней здесь.

– Надеюсь, вы не будете кричать на меня и упрекать за то, что я отправилась в эту дурацкую поездку?– спросила Селия, пока еще не желая встретиться с его взглядом. На миг у нее защипало в глазах – верный признак того, что она не вполне владеет собой. Она никогда не плакала, если не считать тех редких минут, когда ее уж слишком сердили.

– А какой в том прок? У меня такое ощущение, что вы просто не станете слушать, а когда представится удобный случай, снова начнете все делать по-своему.– Маркус говорил раздраженно, и это начало обнадеживать ее. Селия тихонько улыбнулась сама себе, услышав его вопрос:

– Так что же вас на это подвигло?

– Я понимаю, что это может показаться неразумным, но раз уж мы почти нашли Этана, я не могла рисковать.– Тут она повернулась и посмотрела ему в глаза, с вызовом вскинув подбородок, словно ожидая, что вот сейчас он начнет свою проповедь, перечисляя все ее прегрешения. Захария, например, мог отчитывать ее часами не переводя дыхания.

– Будь я мужчиной, никто бы не подумал ставить мои поступки под сомнение. Вы бы сделали то же самое, если бы в записке шла речь о Сильвии. Разве не так?

Маркус запрокинул голову назад и, глядя в небо, сделал вид, что взвешивает все «за» и «против» такого поступка. Молчание продолжалось уже несколько минут. Наконец Селия не выдержала.

– Вы бы поехали за ней, я знаю, поехали бы. Это – ваша единственная сестра, и вы не оставили бы ее в лапах какого-нибудь записного злодея.

– Записного злодея? Теперь я понимаю, откуда все наши беды,– сказал он тоном обвинителя, но не скрывая при этом смеха.– Матушка пичкала вас своими дурацкими романами. А вы представили себя героиней, которой что-то угрожает.

– А откуда же вы, милорд, знаете о героинях, которым что-то угрожает? Вот я вас и поймала, милорд – вы тайком читали романы вашей матушки.

– Естественно, мне нужно было пробежать глазами по одному двум, чтобы удостовериться, что подобное чтиво .годится лишь для моей впечатлительной младшей сестры,– объявил он с большим достоинством.– Но зачем мы стоим тут и разглагольствуем о такой белиберде. Раз уж нам пришлось остаться здесь, нужно подумать, как нам поудобней устроиться. На беду наш проворный приятель оказался не так глуп, как я полагал. В седельной сумке у Зевса осталось кое-что, что могло бы нам сейчас пригодиться.

– А что нам нужно?– спросила Селия осторожно, с интересом посмотрев в ту же сторону, что и Маркус. Он снял плащ, и она не сразу поняла, зачем он это делает, пока не увидела, что он складывает в него хворост.– Вы собираетесь развести здесь костер?

– Нет, мы отнесем эту вязанку на середину загона, только сначала я должен убедиться, что там не нашли себе приюта какие-нибудь ночные странники. Каменные стены защитят нас от ветра и дождя, и там нас не найдут животные, что пасутся где-нибудь неподалеку,– проговорил он деловито, заворачивая ветки в темную материю.– И хоть теперь-то не спорьте со мной– стойте здесь и не сходите с места, пока я не вернусь. Вот мой пистолет. Единственное, в чем нам повезло, так это то, что этот проходимец не выстрелил и не попал в себя, когда выбил пистолет у меня из рук. Правда, он увез с собой порох и патроны. Я буду недалеко от стены, поэтому никого убивать не нужно, просто позовите меня.

Маркус проскользнул в расщелину между гранитными валунами, а Селия стала думать о том, как ей сохранить эту приветливость Маркуса. Она постаралась в точности исполнить его приказ – прошлась пару раз туда-сюда. Ей было необходимо двигаться: она вся изнервничалась. Но нервничала она не из-за мерзкого воришки, который сбежал от них, а из-за человека, который находился сейчас всего в нескольких шагах от нее. Она осталась с Маркусом одна, и даже мысль о том, как рассердится утром ее брат, не могла испортить ей сейчас настроения.

С другой стороны стены слышались шаги Маркуса, бормочущего себе что-то под нос. Думал ли он о том же, о чем и она? Будет ли у них еще что-нибудь, кроме того, что началось в ту ночь, в библиотеке? Селия вспомнила свои ощущения, когда его губы ласкали ее кожу, и приятный трепет охватил ее. Зайдет ли у них дело дальше нескольких страстных поцелуев и пощипывания уха? Пойдет ли он дальше?

А каково было бы лежать в его объятиях, без одежды, прижимаясь к нему всем телом? Щеки ее пылали, а кулаки сжались при одной этой мысли; ей так хотелось ощутить под своими ладонями не только его крепкую мускулистую грудь. Хотя они спали с мужем в одной кровати, никогда еще она не была с мужчиной совершенно обнаженной. Лишь с Маркусом ей было даровано блаженное ощущение прикосновения пальцев к его покрытой грубыми волосами груди. Ей бы и в голову не пришло думать об этом, если бы не восхитительные поцелуи Маркуса. Теперь ей этого так не хватало!

– Селия!

Она едва не вскрикнула, услышав свое имя, и вздрогнула от удивления, увидев, что Маркус стоит прямо перед нею. Он хмурился и, казалось, что-то хотел сказать ей, но передумал. Покачав головой, он повернулся к вязанке хвороста, завернутой в плащ.

– Посмотрим,– проворчал он себе под нос,– не забыл ли я чего из армейской науки. Мне достаточно долго не доводилось разводить костер без кремня или одной рукой.

– Ой, у меня же есть кремень– по крайней мере был.– Селия начала лихорадочно искать глазами свой ридикюль, который обронила у валуна, когда к ней подошел разбойник.

Поиски дали ей желанное отдохновение от мыслей о плотских утехах. Маркус, наверное, был весьма далек от размышлений о страстной ночи.

– Вот он,– объявила она спустя минуту, поднимая атласный мешок, который повис у нее в руке под тяжестью содержимого.– Я уложила кое-что, что могло бы пригодиться.

– Мне следовало догадаться, что вы не приедете с пустыми руками,– парировал он, язвительно поглядывая на ее сумку.– Интересно что же такое могло вам пригодиться? Может быть, новая бобровая шапка для меня, взамен той, что лежит сейчас где-то на тропе, изодранная до неузнаваемости? Это была моя любимая шапка.

Селия решила не обращать внимания на его вопрос и занялась более важными делами.

– Я положила туда огниво, два огарка свечи и пару бутербродов с сыром. Мой пистолет все еще остается у вас, а нож я оставила дома в Балтиморе. Правда, у меня еще осталась дубинка.

Не говоря ни слова, Маркус уставился на нее, недоверчиво качая головой, и вдруг он расхохотался. Это было для Селии и сюрпризом и облегчением. Может быть, эта ночь еще не совсем потеряна?

– Давайте отнесем эти дрова в нашу комнату и как-то устроимся,– неожиданно распорядился он. Его веселье исчезло столь же внезапно, как и возникло.– Вам придется взяться за один конец, потому что я теперь в этом деле не так искусен, как прежде.

Селия не стала возражать и, поджав губки, принялась за дело. Но даже неся вязанку вдвоем с ним, она с трудом протиснулась в узкую щель загона. Внутри его тусклый свет неполной луны стал еще слабее. Маркус направлялся в глубь загона, шепотом отдавая ей команды, пока они не нашли наконец подходящего места. И тут она швырнула свою ношу на землю.

Этого человека больше заботит эта куча хвороста, чем она сама! Ее дерзким мечтам, кажется, снова не суждено сбыться, и именно теперь, когда он был на расстоянии протянутой руки от нее. Пока она размышляла над этим, он развернул плащ и высыпал хворост на землю. Только тут Селия заметила, что он, кажется, уже успел кое-что приготовить. Он расчистил середину помещения от обломков камня и веток, видимо распихав их ногами.

Ногой он сгреб ветки в неровную кучку и протянул руку за огнивом. Селия так и подмывало сделать вид, что она не замечает этого, но делать этого она не стала. С ней и так уже стряслась беда, зачем же ей вести себя, подобно обиженной девчонке? Она протянула ему огниво. Маркус опустился на колено возле кучи хвороста, положил коробочку на землю и прижал ее ногой. Держа свою руку в перевязи на колене, он несколько раз ударил кремнем о сталь, высекая сноп искр.

Когда огонь разгорелся, Маркус поднялся на ноги. Селия потирала плечи. «Ему не требуется моя помощь»,– подумала она, грустно улыбаясь и любуясь грациозностью его движений. Что же такого было в этом человеке, что взывало к каждой клеточке ее существа? Даже когда он сердил ее или вызывал в ней досаду, она все равно находила его таким привлекательным!

– Ну, слава Богу, я не так неловок, как опасался.– Маркус не смотрел в ее сторону, делая вид, что всецело занят встряхиванием своего плаща. Листья и кора крепко прицепились к материи, и ему пришлось проделать это несколько раз, прежде чем он остался доволен.– Если бы только эта рука помешала мне развести огонь, вам бы самой пришлось демонстрировать свое умение разводить костры. Хотя я и не уверен, что мне не придётся обратиться к вам за помощью потом, когда…

– Прекратите, прекратите сейчас же. Я понимаю, что виновата в том, что мы оказались в таком положении. Мне нужно было бы обсудить все это с вами и придумать, как захватить этого человека.– Слова вылетали у нее изо рта, и она не знала, как остановить их – угрызения совести и без того мучили ее.– Захария всегда говорил мне, что я не думаю о последствиях до тех пор, пока не станет слишком поздно. Но что бы я ни сделала, я не хочу слышать и слова о том, что у вас что-то не получается из-за больной руки. Никогда больше не говорите при мне о вашей ране, словно этого следует стыдиться. Я этого не потерплю, совершенно не потерплю, говорю я вам.

Она оборвала свою тираду столь же внезапно, как и начала, и прижала руку ко рту, ужаснувшись тому, что только что натворила. Она набросилась на Маркуса, как какая-нибудь старая карга – неужели им это могло помочь? Разве мужчина может почувствовать что-нибудь к женщине, которая кричит на него? Пристально глядя на него, Селия не могла понять, как он ответит на это. Когда Маркус обошел вокруг огня и направился к ней, она быстро отступила на шаг назад, потом еще на шаг.

Он шагал широко и опередил ее неловкое отступление. Расстояние между ними быстро сокращалось. Спустя миг он уже крепко прижимал ее к себе, рука его стальным обручем обхватила ее талию. Селия почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. Она ждала, что будет дальше, и надеялась на чудо. А он, не отрываясь, смотрел на нее, смотрел, казалось, целую вечность, запоминая каждую черточку ее лица. Наконец глаза его опустились к ее губам.

– Почему вы не ведете себя так, как другие женщины? Любая женщина на свете сказала бы что-нибудь вежливое и не обратила бы внимания на мою бесполезную руку.– Тепло его дыхания мучило ее, а он продолжал говорить, и его губы почти легли на ее губы. Ей хотелось потянуться к нему, чтобы их не разделяло ни дюйма, но как же ей хотелось знать, что он сделает в следующий момент!

– Я не такая, как все женщины на свете, милорд,– произнесла в ответ Селия, стараясь не показать ему, как он на нее действует. Она поняла: все сейчас зависит от того, что она ответит ему, и это придало ей храбрости.– Мне кажется, я не такая, как любая из женщин, которых вам еще доведется встретить. Я редко обращаю внимание на то, что у вас здоровы не обе руки, пока вы не напоминаете об этом. Очень немногие из мужчин, с которыми я знакома, ведут себя с таким достоинством, милорд.

– Я больше не выдержу,– прошептал он, набрасываясь на ее губы. Его жаркий поцелуй снова унес ее в очаровательный мир чувств, созданных не чьими-то, а его чарами. Не важно, что они были одни посреди болот и что укрытием им служила эта доисторическая конюшня и то, что они были беззащитны перед силами природы. Весь ее мир сейчас заключался только в нем.

Селия чувствовала, что не сможет отказать ему ни в малейшей просьбе, и сама будет просить его о том же. Если никогда после этой минуты они не смогут быть вдвоем, то пусть у них хоть сейчас будет все. Она молила об этом небо, гладя пальцами каштановые волосы Маркуса. Он ее пленник, она пьет пьянящий аромат его рта, ища пути внутрь, вступая в схватку с его языком.

Но теперь всего этого ей было мало. Все, что происходило между ними, было лишь прелюдией к этой минуте. Ничего она не желала так страстно, как полного соединения их тел, полной близости. Маркус начал цепенеть, когда она принялась развязывать узел его повязки. Затем она пронеслась легкими, словно крылья бабочки поцелуями по его щеке и, слегка куснув мочку уха, сняла черную материю с его шеи и руки и отбросила ее в сторону.

Маркус снова начал действовать, развязывая шнурок плаща у нее на шее. Его губы отправились в путь вдоль ее шеи, вниз к тщательно застегнутому воротнику ее серовато-синего платья. Он начал возиться с пуговками – их было четыре, и ей захотелось сказать, чтобы он просто дернул их и разорвал ворот – так не терпелось ей ощутить его поцелуи там, под этой преградой.

Не отставая от него, она принялась лихорадочно трясти его ворот, проклиная Фостера за то, что тот был столь искусен в укладывании ткани. Пока она занималась этим, Маркус дразнил ее, водя пальцем по верху ее платья, хотя уже расстегнул его до самой груди. Дойдя до того места у него под подбородком, где болтались завязки туго накрахмаленной ткани, Селия с победным возгласом дернула за них, а затем принялась за пуговицы его рубашки.

И тут она обнаружила, что его одежда представляла собой еще одно препятствие: рубашку нужно было снимать через голову. В своем нетерпении Селия забыла о его жилете и куртке. «Не удивительно, что тайные встречи влюбленных в романах всегда были таким сложным делом»,– решила она.

– Может быть, это даст вам возможность призадуматься.– Маркус стиснул обе ее руки в своих, останавливая и заставляя поднять голову. Торжественное выражение его лица выглядело странным после проявленной лишь минуту назад страсти.

Ее пальцы ощущали частое биение его сердца. Она не хотела останавливаться.

– Призадуматься? О том, что мужские сорочки должны иметь пуговицы до самого низа, чтобы их проще было снимать?

– Нет, моя милая, о том, что здесь происходит. Я весь вечер сходил с ума от желания,– пробормотал он, поднимая ее руку к своим губам и целуя ее пальцы. Это лишило ее всякой способности мыслить, не говоря уже о том, чтобы призадуматься, но Маркус настаивал:– Кроме того, я знаю, что ни один порядочный человек не станет соблазнять гостью своего дома. На мою беду, находясь рядом с вами, я не хочу думать о чести.

– Мне кажется, что вы, мужчины, навыдумывали себе всяких странных правил и занятий, чтобы поразвлечься. Женщины, напротив, знают, что нужно оставаться честными лишь перед самими собой.– Она едва сдержалась, чтобы не погладить пальцами его губы. – Хотя я и не практиковалась в искусстве флирта подобно тому, как это делают леди в вашем высшем обществе, я не ребенок. Вы не сможете взять то, что я не захочу вам дать. Взамен и я не хочу от вас ничего, чего вы не захотели бы предложить мне сами.

Маркус затих, и Селия была вне себя от отчаяния. Неужели она говорила слишком откровенно, слишком смело? Что же, ей нужно быть тихоней или разыгрывать из себя хорошенькую служанку, уступающую его опыту? Она хотела не отпускать его, но он снял ее руки со своей груди. Все ее надежды и мечты о Маркусе рухнули здесь, на заброшенном клочке пустынной земли.

– Мне понадобится ваша помощь, чтобы снять рубашку, хотя мне и не позволяют говорить о причине этого.– Сказав это, он расстегнул жилет и одним движением сбросил его и куртку. Его нежные слова и то, что он делал, застали ее врасплох. Нет, он не отвергает ее, она боялась напрасно: Он хотел ее любви так же, как она хотела его.

– Селия, вы не передумали? Еще не поздно.

Она улыбнулась, прогоняя с его лица взволнованный взгляд, это выражение сомнения, которое она сохранит в своем сердце на всю жизнь. Впервые в жизни Маркус Ноулз, граф Эшмор, утратил самоуверенность, которая всегда защищала его, словно латы. Селия не стала отвечать ему словами, а просто взяла за низ его сорочки и начала медленно поднимать ткань вдоль его тела, стараясь прикасаться к нему при каждом движении. Ее руки коснулись его ребер, и он вздохнул, давая ей понять, что не хочет, чтобы она перестала это делать. Дюйм за дюймом она сдвигала мягкую ткань, пока не подняла до плеч.

До сих пор он позволял ей играть в эту восхитительную игру. Но тут рывком вытащил из рукава левую руку, освободил правую и притянул девушку к своей обнаженной груди. Потом прижал ее бедра к своим, и Селия почувствовала, что так у них было и в самую первую ночь их знакомства. Только в этот раз, почувствовав его мужскую твердость, она не была шокирована.

– Ну, иди же ко мне, моя сладкая,– пробормотал Маркус, целуя ее шею сбоку, проникая туда, где раскрывался лиф. Когда он остановился, как раз у ложбинки между грудей, Селия положила руку ему на голову и погладила его волосы, испугавшись, что он может отступить назад. Ей не терпелось, чтобы он расстегнул остальные пуговицы ее платья.

– Не спеши, моя любимая, у нас вся ночь впереди. Жалко, что нельзя сделать все в великолепной обстановке, в мягкой постели при свечах и пылающем камине. А теперь нам самим придется стать великолепным зрелищем, двум полуодетым людям.

– Хорошо хоть огонь у нас есть.– Теперь Селия начала разведку, гладя ладонью его плечо.

– Могу я проводить свою даму в постель? – Ответа он ждать не стал, а нагнулся и поднял ее плащ и всю разбросанную одежду. Сделав широкий круг рукой, он подвел девушку к огню. Следующим жестом он расстелил на земле свой плащ и, прежде чем взять ее руку, скатал свой сюртук в подушку. Затем он склонился перед ней на колени и поцеловал ей руку. Она также упала перед ним на колени, стоя на тончайшей черной ткани, которая должна была служить им постелью.

Когда их губы встретились в поцелуе, к ним немедленно вернулось их прежнее нетерпение. Селия ликовала от первобытного ощущения, что отдает себя этому человеку и скоро примет его в себя среди этой первозданной природы. Она даже не заметила, как искусно он снял с ее плеч платье и сорочку. Она готова была вскрикнуть даже от простого прикосновения его руки к своей груди, когда он большим пальцем стал ласкать ее разбухший сосок.

Желая все большего и большего, она взяла его больную руку. Он весь напрягся, но останавливать ее не стал, и она стянула с его руки перчатку. Поймав его взгляд, она прижала руку к своей груди.

– О, Маркус, я и подумать не могла, что можно чувствовать нечто подобное. Мне кажется, я вот– вот вспыхну!

– И я сгорю вместе с тобой.

Минуту спустя они лежали, вытянувшись на земле. Вместо ладоней по ее возбужденному телу теперь блуждали его губы. Она снова выкрикнула его имя; его язык и губы дразнили ее, поедали ее, унося куда-то ввысь, ко все новым желаниям, о которых она никогда даже не догадывалась. Отчаянно желая как-то отблагодарить его за это волшебство, она погладила его напрягшуюся спину и прижала свой живот к его животу, стараясь быть ближе… ближе-ближе к нему.

Маркус шептал безумные, таинственные обещания, что только эта ночь могла принести им, покрывая все ее тело горячими поцелуями. Его рука прикоснулась к ее обнаженному бедру. Селия со стоном потребовала от него чего-то еще; ей показалось, что он не сможет более пошевелиться. Губы его легли на ее губы, и вдруг его рука устремилась в ложбинку между ее ног. Почувствовав, как его пальцы ласкают самую сердцевину ее пылающего существа, она поняла, что все ее чувства усилились стократ. Теперь она отдавала ему всю глубину своего естества. С этой минуты между ними не было прошлого – только будущее.

Неловкими от нетерпения руками она расстегнула ему брюки и освободила его, взяв словно младенца в свои ладони. Рука Маркуса сжимала ее грудь все сильней, и Селия почувствовала, что и он, так же как она, был готов соединиться с ней.

И вот он поднялся над нею и медленно скользнул в нее. Она изогнулась дугой, чтобы стать еще ближе к нему, чтобы ощущение того, что она стала с ним одним целым, усилилось еще больше. Его тело двигалось, и поцелуи совпадали с этими движениями, унося ее в полет, ввысь, в окутанное туманом небо. Селия вся извивалась в этом полете, пока не почувствовала, что больше не выдержит. Она просила от него все большего, не переставая ласкать его ладонями.

Наконец она уступила его неистовому требованию дать себе волю, более не в силах сдержать пламени, пылавшего там, где соединились их тела, и ее словно разорвало на кусочки! Он звал ее, она звала его, прося не дать ей сорваться с этой высоты на землю. Сжимая друг друга в объятиях, они взлетели на вершину полноты чувств, теряя власть над собой и падая вниз с наслаждением полного забвения.

– Усни, любимая,– через некоторое время, наверное спустя тысячу лет, шепнул ей Маркус. Селия больше не понимала, что такое время. Она хотела только жизни– здесь и сейчас,– не беспокоясь ни о прошлом, ни о будущем. Когда Маркус пошевелился, она не позволила ему уйти из своих объятий.

– Я только хотел подбросить веток в огонь, моя хорошая, – прошептал он, откидывая влажные волосы с ее лба. Закрывая ей глаза поцелуем, он пообещал тут же вернуться. Она сладко улыбнулась, он поцеловал ее. Наконец она отпустила его.

Укутанная плащом, Селия смотрела, как он возится возле костра. Ее снова поразило, как проворно он движется; так приятно было смотреть на отблески костра, пляшущие на его груди и спине! Теперь, когда он избавился от всего того, что полагалось иметь на себе мужчине, она представила себе, что перед ней – древний воин, готовый к смертельной битве с любым врагом за свой дом и за своих близких. Пусть ее назовут эгоисткой, но она была рада, что на войну он больше не пойдет. Это человек, которого она любит, и ей совершенно не хочется, чтобы ему причиняли боль.

Поняв, что она по-настоящему любит Маркуса, Селия совершенно не удивилась. В глубине души, она, наверное, знала это с той самой минуты, когда он в первый раз посмотрел ей прямо в глаза в ту ночь, у него в спальне. Разве посмела бы она быть такой дерзкой, стремясь привлечь к себе его внимание, не будь ее чувство столь глубоким? Ничто и никогда не сможет теперь пересилить этого чувства.

Впервые в жизни Селия была влюблена без памяти, влюблена в одного из упрямейших мужчин на свете. Дрожь пробежала у нее по телу, когда она вспомнила, как Маркус заговорил о чести перёд тем, как они вошли друг в друга. Что значила для него честь? Она опять поклялась, как когда-то, много-много лет тому назад, что ни за что не выйдет замуж без любви. Разумеется, требовалось нечто совсем другое, нежели просто увлечение, чтобы заставить ее забыть о том, что было у них с Дэниелом. Гордость поможет ей не ошибиться вновь. А если бы ей можно было выбирать, смогла бы она отвергнуть этого человека? Тут Маркус обернулся и посмотрел ей прямо в глаза, словно почувствовав, что ее что-то мучило.

Она улыбнулась и протянула к нему руки. Пусть завтра вернется реальная жизнь со всеми своими невзгодами и со всем тем, что может снова возникнуть между ними. А сегодня пусть каждый миг принадлежит только им двоим. О том, что будет потом, можно подумать и завтра.

Глава 15

Одиночная птичья трель окончательно разбудила Маркуса. Он лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь последними мгновениями, когда еще можно не признаваться, что наступило утро. Летаргия сна покидала его, и он сосредоточился на том, что стал перебирать свои радостные ощущения. Он вдыхал тонкий аромат роз и прекрасно знал, откуда этот аромат исходит. Возле его плеча свили гнездышко спутанные, кудряшки цвета воронова крыла – это была женщина, которая полночи не давала ему уснуть.

Даже в самых своих немыслимых фантазиях он не мог представить себе того полета чувств, в который они отправились во мраке этой ночи. Самым ошеломляющим открытием было то, что все эти чувства и ощущения пробуждались в нем, стоило ей коснуться его правой руки. Сейчас она прижимала ее ладошками к своему подбородку. То, как она это делала, выглядело так невинно! Но действовало это на него сильнее, чем что бы то ни было. Но, наверное, не стоило удивляться такому необычному обстоятельству. Во всем, что делала эта девушка, она была совершенно не похожа на других женщин. Другой такой на свете нет!

Он не мог больше сопротивляться искушению и открыл глаза, чтобы устроить им праздник. Он смотрел на эту сирену, изломавшую всю его жизнь с той самой минуты, когда навела на него свой пистолет. Спящая, она выглядела такой бесхитростной, что любой, кто не знал ее, мог бы подумать, что это просто тихая, серьезная женщина. «Никто еще на свете не знал ее неистовой, всепоглощающей страсти»,– решил Маркус с улыбкой, вспоминая как она попросила его хоть раз обнять ее без стесняющих одежд.

В ней он познал изумительное отсутствие покорности условностям. Это привело его в восторг. «Ни одна женщина в моей жизни не действовала на меня так»,– подумал он, потом бросил сравнивать, потому что этим самым он принижал то, что произошло у него с Селией. Мысли его снова вернулись к долгой, жаркой, как в тропиках, ночи. Она с таким знанием дела стаскивала с него сапоги и потом опять вызвала его изумление, устроив ему пытку, когда стала с мучительной неторопливостью снимать с себя платье. Он думал, что сойдет с ума. Только усилием воли он сдержался, чтобы не наброситься на нее, словно голодный юнец.

Мысль о том, что они отдали друг другу самое дорогое, свою любовь, придала ему новые силы. Он наклонился и начал будить свою любимую поцелуями в густые, длинные ресницы. Потом он легкими как пух поцелуями прошелся по ее вздернутому носику. Он чувствовал, как она пошевелилась в его объятиях, слегка наморщив нос от щекотавших ее поцелуев. Наконец увидев изумрудно-зеленый блеск в ее глазах, все еще туманных от сна, он стал требовать внимания ее полураскрытых губ, утоляя жажду и вкушая их аромат.

Она оттолкнулась от его груди и, просунув под его руки свои, обняла его за шею. Словно две змейки обвили Маркуса. Помогая ей, он слегка ослабил свои объятия. Неторопливо, словно торопиться в этой жизни ему было некуда, он прильнул к ее сочным губам, лениво сражаясь с ее языком, который вызывал его на поединок. Он чувствовал на своих губах ее улыбку, ее пальцы пробегали по его волосам, пробуждая в нем целый вихрь томления. Маркус начал поднимать голову, но старался как можно дольше не отрывать своих губ от ее рта. Но вот он оторвался от нее, и Селия томно вздохнула. Она положила ладошку на его лицо, засмеявшись тому, что кожа его была так груба.

– С добрым утром, милорд!

Он застонал: к чему вспоминать о, надоевшем ему самому, титуле? Правда, она как-то сказала ему, что это просто был ее способ обращаться к нему ласково.

– Выходи за меня замуж, Селия, моя хорошая. Оба вдруг оцепенели от этих слов, словно перед ними разверзлась пропасть. Он и сам не предполагал, что у него вырвется этот, полный страсти, призыв. Грозный взгляд Селии сказал ему, что она рассердилась, а вовсе не была изумлена. Хотя Маркус и сказал это не подумав, он понимал, что это было не просто импульсивное действие. После ночи, проведенной вдвоем с ней, он как человек чести был обязан жениться на ней, даже если бы и не соблазнил ее. Заблудись они на болотах и проведи они эту ночь совершенно невинно, ему все равно бы пришлось так поступить. Их страстное соединение стало как бы печатью в брачном договоре.

– Нет.

Все чувства, пылавшие в нем, вдруг куда-то исчезли; вместо них в его душе вспыхнул гнев оскорбленного самолюбия. Ее неожиданный отказ был подобен удару клинка, пронзившего его своей холодной сталью. Она не дала ему возможности подумать, что с ним происходит, и начала отодвигаться в сторону, чтобы подняться на ноги. Прямо перед глазами у него оказалась ее обнаженная спина. Только теперь, заметив, что она мелко дрожит, натягивая через голову платье, Маркус почувствовал утреннюю прохладу. Или это ему вдруг стало холодно потому, что тепло этой женщины ушло от него?

– Это все, что ты можешь мне сказать? – наконец спросил он, вставая и надевая брюки. Натянув сапоги и, без сомнения, порвав их тонкую кожу, он заметил, что она украдкой поглядывает на него. Потом она обернулась к нему. «К чему изображать сейчас эту девичью скромность?»– подумал он, просовывая руки в рукава рубашки.

– А что тут еще скажешь, Маркус?– То, как она выговорила его имя, сильней, чем ее осуждающий взгляд, заставило его снова поморщиться. Услышит ли он еще когда-нибудь это ее нежное «милорд»? – Вы предлагаете мне выйти за вас замуж, а я отказываюсь. Вот и все. Что вы сделали со второй моей туфлей?

Он кивнул туда, где у нее за спиной валялась туфелька. Едва она отвернулась, как у него опустились плечи. Это было поражение. Она что, не понимает, что они обязаны пожениться? Что за страна была эта ее родина, Соединенные Штаты? Неужели люди там потеряли всякое понятие о приличиях, после того как восстали против родины? «Человек чести исполнит свои обязанности», – решил он и стал бормотать проклятия, увидев, что неправильно застегнул жилет. Торопливо проделывая это заново, Маркус старался не вслушиваться в осуждающий голос рассудка, шепчущий ему, что человек чести не позволил бы себе соблазнять гостью своего дома.

– Вы еще не готовы? Мне бы хотелось вернуться на наш постоялый двор прежде, чем там соберется слишком много народу.– Селия стояла в нескольких шагах от него, нетерпеливо постукивая туфелькой, с таким видом, словно они опаздывали в театр. – Еще и часа не прошло, как рассвело, и мы сможем вернуться прежде, чем кто-нибудь вообще узнает, что нас не было.

– С какой стати вы беспокоитесь об этом? Вы, кажется, не видите необходимости в соблюдении правил приличия,– огрызнулся он, дергая себя за лацканы сюртука и выражая тем свое раздражение. Боже милостивый, как же он хотел обнять ее и не выпускать из рук, пока она не уступит ему и не даст своего согласия! Чтобы подавить в себе это желание, он разыскал свою перчатку и косынку и засунул их в карман.

– Теперь вы еще намерены читать мне лекции о правилах приличия! Да, нужно было догадаться – вы не позволите мне забыть о том, как я глупо вела себя прошлой ночью,– сказала Селия, оставляя его в недоумении. О чем это она – о том, что, повинуясь минутному порыву, приехала в Англию, или о их совместной ночи?– Мне просто не хочется отвечать на кучу глупых вопросов.

Сказав это, она направилась к нему. Маркус совершенно упал духом, Когда она наклонилась и подняла свой плащ, лежавший у его ног. Накинув его на плечи, она прошла мимо. Схватив свой плащ, он кинул взгляд на костер, чтобы убедиться, что тот догорел, и быстрым шагом бросился догонять ее. Что она такое вытворяет с ним? Никто еще, за всю его жизнь, не делал из него такого идиота.

Когда спустя час они подошли к постоялому двору, Маркус задыхался от жары, весь перепачкался и был совершенно не в духе. Даже обнаружив Зевса и Крона на привязи у дерева, примерно за милю до постоялого двора, он не испытал никакой радости. Когда они пересекли двор, он решил еще раз попытаться заставить эту безрассудную женщину подумать обо всем здраво. Должна же она понять, что он прав! Погруженная в свои мрачные мысли, Селия шла с напряженно поднятыми плечами, и это не сулило ничего хорошего. И все же Маркус понимал, что должен попытаться. Речь шла о его чести, и он должен был ее сохранить, так же, как и собственный рассудок.

– Селия, вы должны прислушаться к голосу разума,– начал он, хватая ее за руку и останавливая. Девушка выдернула руку и поднялась по каменным ступеням к двери, ни разу не оглянувшись. Не обескураженный этим, он следовал за ней по пятам. В прихожей и на лестнице было так же пустынно, как и во дворе, хотя с обратной стороны дома, где находилась кухня, доносились чьи-то голоса.

– Так как же, вы выйдете за меня? – Маркус требовал ответа, обойдя ее спереди? и не давая ей подняться по лестнице. Для верности он положил руку на балюстраду и поставил ногу на первую ступеньку. – Я не сойду с этого места, пока вы не дадите мне приличествующего ответа.

– Приличествующего ответа? Вы имеете в виду ответ, который вам хотелось бы услышать,– парировала она таким же, как и у него, приглушенным голосом, в котором чувствовалось негодование. Он понимал, что происходи эта суета там, в загоне, она закричала бы на него изо всех сил; да и он не сдержался бы.– Я ни за кого не выйду замуж, чтобы только избавить человека от угрызений совести или из-за того, что этот кто-то неверно истолковывает представление о чести. Однажды я уже вышла замуж по ошибке, но больше этого не случится!

Боже, что ему было ответить на это? Если бы они поженились, ни у кого никаких вопросов бы не возникло. Он не знал, что к этому можно добавить – это были обычные в таком случае слова.

– Селия, вы должны понять, что ваша репутация будет запятнана. Пока вы гостите в моем доме, я несу за вас ответственность. В таком случае я должен сделать то, к чему обязывает меня честь.

– Вы – высокомерный и тупой человек! – Она бросила на него взгляд, который Маркус не смог истолковать. Почему подобное отношение к ней вызвало у нее негодование? Ведь правда была на его стороне! – Мне плевать на то, что могут подумать ваши чудаковатые друзья. Не забывайте, что я – подданная Соединенных Штатов и, скорей всего, меня и след простынет, прежде чем кто-нибудь из этих притвор, почтительных подхалимов и идиотов из высшего света, узнает о вашей трагедии.

– Селия, но вы не…

– Никто никогда даже не узнает, что мы уходили с постоялого двора, если вы просто-напросто захлопнете свой рот и прекратите устраивать дебош. В этом случае вам не придется беспокоиться о своей глупой чести и о моей несуществующей репутации.

– Боюсь, слишком поздно.

Маркус уронил голову, чтобы защититься, и припал к стене. Услышав насмешливый голос Захарии, он задрожал от разочарования. Своим глупым отказом принять его предложение она заставляет брата вызвать его на дуэль. Как же он мог так растеряться в своей жизни? До сих пор Маркус не понимал, что буквально все в ней рассыпалось. Вот он стоит на ступеньках незнакомого постоялого двора и то умоляет столь раздражающую его женщину выйти за него, то размышляет, как отклонить вызов ее брата.

– Кто-нибудь может объяснить мне, что за обмен мнениями тут происходит? Кроме того, мне хотелось бы знать, почему вы оба выглядите так, словно катались в стойле? – громом прозвучали в полной тишине слова Захарии. Маркус повернулся к нему, и одного взгляда на это безжалостное квадратное лицо было достаточно, чтобы тут же пожалеть об этом. Сидя у его ног, Мэдисон, казалось, тоже смотрел на них неодобрительно.

– Захария, не будь таким простаком, – сказала ему сестра все тем же презрительным тоном. Она стала подниматься по лестнице, задержавшись ненадолго возле Маркуса и бросив на него уничтожающий взгляд. – Я что, похожа на женщину, которая не способна найти другого места для развлечений, кроме болот, и веселится, позабыв обо всем? Не воображай, что мне доставило большую радость провести несколько часов в обществе какого-то упрямого благородного джентльмена и что я утратила счет времени. Если бы он не поехал за мной, когда я натолкнулась на него по пути на свидание со вчерашним разбойником, ничего бы и не было.

– С разбойником? О чем это ты? – Захария схватил ее за руку и удержал перед собой, сумев сделать то, что только что не было позволено Маркусу.

Стоя у нижней ступеньки, Маркус пытался что-то сказать, но обнаружил, что не может вымолвить ни слова. Что за кошмарная сцена! Человек, известный своим хладнокровием под вражеским огнем и тем, как великолепно он решал любые задачи, своими неизменными в любых обстоятельствах манерами, мог превратиться в бессловесное пугало из-за какой-то мамзели, выросшей в нецивилизованной стране. Маркус пребывал в полной растерянности от того, что произошло в последние несколько часов. Друзья заключали пари на то, что одним леденящим душу взглядом он способен заставить человека упасть на колени!

– Да ничего особенного не произошло, Захария,– услышал Маркус. Селия решила отмахнуться от всего этого происшествия и своего возможного похитителя несколькими ничего не значащими фразами. По тому, каким тоном она сказала это, можно было подумать, что они просто прогулялись в местный танцевальный зал и протанцевали там ночь напролет. Приходя в себя от этих ошеломляющих размышлений, Маркус услышал ее последние слова, которые с необычайной ясностью запечатлелись в его сознании:

– Я заявляю вам обоим: никогда я не выйду замуж за графа Эшмора, даже если он скомпрометировал меня.

Подавив в себе мальчишеский позыв ответить ей собственным ультиматумом, Маркус собрал в себе остатки достоинства и, все еще не выходя из оцепенения, постарался выпрямиться, не опираясь более о стену и держа спину так ровно, что это впечатлило бы даже их старшего сержанта при построении для парада на плацу. Вытянувшись в струнку, он дождался, пока Захария с Мэдисоном спустятся по лестнице, но разделить его веселье он не мог.

– Мне кажется, я должен еще раз извиниться за Селию,– сказал Захария, подходя к Маркусу. Он наконец-то перестал смеяться, но все еще грустно улыбался.– Пойдемте. Плотный завтрак– это именно то, что вам нужно, если только мы сможем раздобыть что-нибудь поесть в столь ранний час. Я по своему опыту знаю, что Селия кого угодно может вывести из себя, да еще в таких непростых обстоятельствах. Уверен, что она ни на минуту не оставляла вас в покое, заставив вас помочь ей выпутаться из истории, которую она сама же и заварила. Порой она бывает капризной, но чаще всего поступает неглупо, Хотя, наверное, такого, как эта поездка в Англию, она еще не вытворяла.

Напрягая, казалось, все свои силы, Маркус сдержался, чтобы не поморщиться от воспоминаний о том, что именно предпринимала Селия, чтобы не давать ему покоя минувшей ночью.

– Она всегда сначала делает, а потом думает,– пробормотал он про себя.

– Истинная правда, поэтому я почти перестал упрекать ее за то, что она порой уступает минутному порыву,– объявил Захария сердито, но ласково. – Кроме того, она – взрослая женщина и редко слушает моего совета, если может без этого обойтись. Самое странное то, что в любой неприятности она выходит сухой из воды.

Этого Маркус больше вынести не мог. Теперь он ни минуты не мог находиться в компании весельчака Захария, опасаясь, что вот-вот выпалит ему, что же произошло на самом деле. Как же так получилось, что у столь открытого, приветливого человека была столь непредсказуемая и упрямая сестра? Пробормотав первое пришедшее на ум извинение, он поспешил подняться вверх по лестнице, чтобы забыться желанным сном. Может быть, после этого он сможет иметь дело с сумасшедшими американцами и непостижимыми движениями женского ума.

– Хорошо хоть, что ни один из вас не пострадал из-за этой ее последней выходки, – проговорил вслед ему Захарий.– Вам нужно как следует выспаться, и тогда жизнь покажется вам иной. Пошли, Мэдисон.

***

Маркус припомнил ободряющие слова Захария, когда их пригласили в кабинет начальника тюрьмы. Часы на каменной доске камина пробили десять. Что до него, радоваться пока ему было не с чего. В сущности, все в его жизни складывалось хуже некуда, заключил он, глядя на неподвижный профиль дамы, стоявшей рядом с ним. Ее лицо было таким же мрачным, как гранит крепостных стен вокруг них. Селия словно не замечала его присутствия во время их недолгой поездки в тюрьму, если не считать холодного кивка головой утром, когда она спустилась с крыльца.

– Ах, милорд, это такая честь, – радушно приветствовал их круглый коротышка, стоявший позади массивного письменного стола, занимающего целый угол со вкусом обставленного кабинета. Ощущение было такое, что они находятся не в тюремном гарнизоне, а где-то в сельском имении в библиотеке. Однако их хозяином был не эсквайр, а болтливый глупец в несоразмерно огромном мундире. – Ваше вчерашнее послание застало нас врасплох. Это такая честь – познакомиться с героем-ветераном кампании на Полуострове. Мне не довелось самому принять участие в этой войне. Это меня огорчает, потому что она велась во имя столь благородной цели. Поэтому для меня ваш визит – целое событие. У нас здесь не так уж много посетителей, как вы сами понимаете.

– Я думаю, необходимость так долго добираться сюда из Америки несколько затрудняет визиты родственников заключенных, – вставила Селия.

– Майор Тайтэс, могу я представить вам мисс Трегарон и мистера Захарию Трегарона из Балтимора, штата Мэриленд?– Маркус улыбнулся несколько язвительной улыбкой. С человеком, стоящим перед ним и столь вкрадчиво говорившим, нужно было держаться полюбезней, пока они не получат Этана. Как ни противно ему это было, придется на время снизойти до этого кретина, чтобы избежать неприятностей, которые тот мог бы при-, чинить им в отместку.за вполне объяснимый гнев Селии.

– Я уверен, вы понимаете, что обоим моим гостям не терпится увидеть своего брата после столь долгой разлуки. Вы были бы более чем добры, предоставив нам возможность безотлагательно побеседовать с вами.

– Да-да, я понимаю. Печальное происшествие, не так ли? К сожалению, мы не можем просто так взять и отпустить этих негодяев, вы же понимаете.– Улыбка Тайтэса теперь была настолько широкой, что, казалось, вся нижняя половина его лица состояла из пожелтевших кривых зубов. Он указал Селии на единственный стул, предназначавшийся для посетителей, и потер руки, словно не зная, что предпринять дальше. Глубоко вздохнув, он продолжил:– Не хотите ли перекусить чего-нибудь, пока мы дождемся клерка с делом Трегарона? После мятежа все идет наперекосяк. Плохое дело, да, очень плохое дело. Мы же не можем позволить, чтобы вся эта дрянь просто ушла, причинив тем самым страдания ни в чем не повинным жителям Британии. Существуют предосторожности, которые следует соблюсти… А, Дженкинс, вот и вы.

«Хорошо, что открылась дверь»,– подумал Маркус. Это несомненно избавило Тайтэса от возможность серьезно пострадать. Не прекрати он своей болтовни, Маркус не мог бы поручиться, что кто-нибудь из них троих не заставил бы его умолкнуть. Даже обычно добродушный Захария, казалось, готов был извергнуть пламя, хотя ему хватило присутствия духа, чтобы положить руку на плечо сестры и тем самым успокоить ее. «Не сделай он этого, Селия уже вскочила бы на ноги и задала хорошую трепку этому придурку», – решил Маркус.

– О, боже, не может быть! Это ужасно, просто ужасно. Даже не знаю, что и сказать вам об этом странном происшествии. – Тайтэс оторвался от бумаги, которую ему передал клерк, и посмотрел на них. Маркус продолжал изображать из себя саму любезность. Неужели этот невежа не понимает, что он раздражает их своим бездумным бормотаньем?

– Я надеюсь, Этан не болен и не ранен? – спросил он, стискивая в руке трость и едва сдерживая в себе вспыхнувшую ярость. «Ну и нашли же в армии такую жабу!» – подумал он, хотя знал не хуже других, сколько еще таких тупоголовых состояло на службе в этой самой армии.

– Нет-нет, разумеется, нет. По крайней мере, я так не думаю,– ответил тот, держа документ перед собой, словно защищаясь им от них. Он смотрел на этих троих, и у него тряслись руки.– Понимаете, его здесь больше нет.

– Что?!

Маркус стремительно кинулся к Захарии через всю комнату, чтобы удержать того. Захария едва не бросился на несчастного майора с кулаками. Увидев взгляд гиганта, Маркус подумал, что не хотел бы испытать на себе гнев Захарии. Если судьбе будет угодно, Захария не узнает о том, что было у них с Селией даже после того, как они поженятся.

– Майор Тайтэс, почему моего младшего брата здесь нет?– спросила Селия с удивительным спокойствием, прежде чем Маркус успел взять дело в свои руки. – Умоляю, скажите мне, где он?

– Его условно освободили в прошлом году и отправили работать на одну ферму неподалеку, – объявил он, обрушивая на них поток почти неразборчивых слов. Из осторожности он теперь не отводил глаз от впечатляющей фигуры Захарии.

– Очевидно,– продолжил Тайтэс,– он был примерным заключенным, раз уж ему предоставили такую возможность. Понимаете ли, местных жителей порой трудно умиротворить, поэтому мы принимаем особые меры, чтобы они сотрудничали с нами. Мы предоставляем местным фермерам рабочую силу за счет отдельных заключенных, которые дают расписку в верности Его Величеству…

Маркус не мог точно сказать, что остановило этого человека – сдавленный крик Селии или яростное рычание Захарии.

– Почему об этом не известили лондонские власти?

– Я уверен, что такое сообщение было. Я здесь всего несколько недель и, разумеется, не имею полного представления о том, чем занимался мой предшественник. – Тайтэс беспомощно пожал плечами, отходя от них к своему столу. Он, кажется, понял, что будет в большей безопасности, если между ним и непредсказуемыми колонистами окажется этот массивный предмет обстановки.

– Наверное, если было объявлено о подписании мирного договора, никто и не подумал о том, чтобы вернуть Трегарона обратно в тюрьму. Он должен быть благодарен судьбе, что по-прежнему не сидит под замком вместе с остальными преступниками. Нельзя знать, когда в Уайтхолле решат, что пришло время дать возможность…

– Где Трегарон сейчас? – Маркус и не думал смягчать тон, которым задал свой вопрос. В эту минуту он чувствовал, что составил бы компанию своим спутникам, реши они задушить этого, с позволения сказать, человека.

– О, вот указания, как его найти,– пролепетал клерк, быстро нацарапав что-то на клочке бумаги. Очевидно, у этого человека было больше здравого смысла, нежели у его начальника. Маркусу, правда, хотелось бы знать, понимал ли Тайтэс, как близок он был к тому, чтобы нынешним утром схлопотать сокрушительный удар левой в свой не закрывающийся рот.

Как только бумажка оказалась у Маркуса в руках, он кивнул Захарии, давая понять, что им пора удалиться. Удостоив Тайтэса коротким кивком головы, взял Селию под руку и вывел ее из кабинета. По дороге к карете они друг с другом не разговаривали. Карета везла их прочь от каменного фасада тюрьмы. Сообщив вознице направление, Маркус умолк. Что он мог сказать? Он продолжал бы молчать и без этого Тайтэса, только что продемонстрировавшего им способность наполнять воздух своей беспрерывной болтовней.

– Как они посмели заставить его подписать клятву верности королю? – резко спросила Селия. Их карета проехала едва ли больше мили, и ее вопрос изумил обоих ее спутников. – Неужели мало было того, что его взяли в плен на корабле и посадили в тюрьму?

– Успокойся, Селия. Мне это дело нравится не более, чем тебе, но сам-то я, наверное, не поступил бы таким образом, чтобы выбраться на свободу. – Захария посмотрел на Маркуса, ища у того поддержки. Выражение его лица было мрачным.

– Послушай я еще с полчаса этого Тайтэса, я точно бы подписал петицию о предоставлении вам независимости от короля Георга,– сказал Маркус. Шутка подействовала, хотя смех спутников был недолог. Маркус понимал, что у них внутри все кипит, вспоминая, как дрожала рука Селии, когда он, держа ее под локоть, провожал к карете. Никто не ожидал, что юношу уже выпустили из тюрьмы. Даже их опасения найти его больным и обессилевшим были не так ужасны, как известие о том, что его нет в тюрьме. И это теперь, когда они так ждали встречи с ним!

Хотя до фермы было недалеко, поездка казалась бесконечной. Никто не проронил ни слова, словно боясь произнести вслух то, что у всех было в мыслях. Да и что было говорить, если они не знали, что выпало на долю Этана после того, как он покинул тюрьму. В голове Маркуса все время крутился один интересный факт, так необходимый ему, чтобы отвлечь его от собственных горестей. Юноша подписал клятву королю. А разве в этом была необходимость? Ведь этого не требовалось для освобождения.

Но вот карета остановилась, и у всех отлегло от сердца. Маркус спрыгнул на землю, не тратя времени на то, чтобы откинуть навесные ступеньки. При виде окружающего ландшафта он снова помрачнел. Было ясно, что сложенный из камня сельский дом и примыкающий к нему амбар пусты. Дверь в дом была приоткрытой, в окнах не осталось ничего, что когда-то закрывало их от непогоды. До дыры в крыше, видно, уже с несколько месяцев никому здесь не было дела.

– Ну, и чего вам тут надо? – раздался недружелюбный голос позади них. Крепко скроенный человек стоял за живой изгородью, отделявшей двор фермы от пастбища. Овцы щипали тучную траву, не выказывая ни малейшего интереса к тому, что происходит вокруг.

– Ищу человека по имени Холлоуей. Мне сказали, что он был владельцем этой земли и держал работника из тюрьмы. – Маркус направился к нему, не зная, как тот все это воспримет. Но ответ ему был нужен как можно скорей. – Мы ищем Этана Трегарона.

– А что вам нужно от молодого Этана? – спросил пастух, разглядывая верховой костюм Маркуса, который ему явно не нравился.

– А вы знаете моего брата?– Едва слышный вопрос Селии сразу же изменил отношение их неприветливого хозяина. Он сорвал с головы широкополую шляпу и торопливо разгладил волосы рукой. Продолжая приводить себя в порядок, он не сводил с нее расширившихся глаз. Наконец он прижал шляпу к своей груди.

– Мы приехали, чтобы забрать его домой. Пожалуйста, скажите нам, где он.

– О, миледи, я не могу сказать вам точно. Мой кузен, старый Холлоуей, скопытился еще перед Рождеством, да, точно, – сбивчиво проговорил добряк йомен, вытирая свободную руку о свой балахон. – А вдова четыре месяца как уехала, и с тех пор я Этана не видел.

Селия коротко вскрикнула от отчаянья, и Маркусу захотелось обнять ее, но теперь рядом был Захария. Он и проводил ее обратно к экипажу, пока Маркус обдумывал, что предпринять дальше. Дело зашло так далеко, что он не может себе позволить растеряться. Но он вернет Этана Селии, что бы ему для этого ни пришлось сделать. Пусть это будет нелегко, но, может быть, это и есть ответ на вопрос, как разрушить стену, которую она воздвигла между ними этим утром.

***

– Ну, так где же он? Что вы сделали с маленьким Этаном?– потребовала ответа леди Ноулз, едва они переступили порог обеденного зала на своем постоялом дворе. По-королевски величественная, она сидела за круглым столом в середине комнаты, завтракая – или лучше сказать обедая – с Сильвией и Тадеусом.– И не говорите мне, что вам пришлось отправить его в больницу, даже не познакомив его с нами.

– Селия, что случилось? Ты такая бледная,– спросила Сильвия, глаза которой были острей, чем у матери.– Садись, пожалуйста, и выпей вина. И ты тоже, Захария. Вы оба выглядите взволнованно, вам нужно успокоиться. Ну же, Маркус, что стряслось?

Маркус буквально рухнул в кресло рядом с матушкой. Усевшись, он с изумлением почувствовал, что чертовски устал. Дело было даже не в том, что прошлой ночью ему пришлось спать на земле. Его душевные силы были на пределе.

– Этана в тюрьме нет. Несколько месяцев назад его условно освободили.

– Боже милостивый. Мистер Абернати, осторожней, пожалуйста, с жарким! Смотрите, вы капнули подливой себе на рубашку и забрызгали чуть не всю мою муфту. Это же лебяжий пух! – Леди Ноулз негодующе фыркнула и быстро прошлась своей полотняной салфеткой по его рубашке.– Ну же, сэр, ведите себя прилично, мне нужно сосредоточиться на том, что говорит Маркус. Это может быть очень важно.

Матушка несла такую чепуху, а у Абернати был такой смущенный вид, что Маркус улыбнулся.

– Мы поехали на ферму, где работал Этан, но узнали только, что его хозяин несколько месяцев как умер. Человек, который теперь владеет землей, понятия не имеет о том, куда мог отправиться Этан.

– Так что же ты сидишь здесь без дела? Почему ты не мчишься на поиски по окрестным деревням? – спросила его матушка, прежде чем откусить кусочек от намазанной джемом булочки.

– Разве я хоть минуту сидел без дела, мама? Я уже послал Джона Коучмена и Фостера навести справки, так как скорее всего мы сегодня никуда уже не сможем тронуться отсюда, – сказал Маркус, испытующе глядя на Селию, чтобы видеть, как она отнесется к тому, что он говорит. Наградой ему был взгляд вспыхнувших изумрудным светом глаз, которые она, впервые за несколько часов, наконец, подняла на него.– Селия, вы безусловно должны поблагодарить моего лакея, когда он вернется. Хотя такие мелкие поручения ниже его достоинства, он понял, что в данном случае нужно сделать исключение из правил.

– А я не желаю сидеть и скучать здесь и весь день смотреть на недовольные лица. Так не пойдет,– заявила леди Ноулз и погрозила своим тоненьким пальчиком Селии, сидевшей напротив нее.– Это всего лишь маленькое огорчение, моя дорогая. Я требую, чтобы вы улыбнулись. Вот так, вот так. Ну, теперь, пожалуй, ничего. Как досадно, что нам не пришлось поухаживать за нашим больным… О Боже, надеюсь, он все же не будет сильно болен.

– Мы придумаем что-нибудь взамен, мама,– вставила Сильвия без раздражения.– Может быть, нам найти для тебя хромую лошадку или собачку, о которых ты пока заботилась бы.

– Вот именно – пока. Я как раз об этом и говорю. Разве тот забавный человечек в коридоре не говорил что-то о каких-то развалинах, где живут привидения?

– Развалины , привидения? – воскликнула Седня, глядя на Маркуса с укоризной. Он хотел, было, сказать, что никаких подобных глупостей там не может быть, но его матушка помешала ему.

– Не нужно так беспокоиться, моя дорогая. Он заверил меня, что ни привидений, ни духов днем там и близко нет. Они выходят по ночам, когда опускается туман,– заявила она, невольно заставив свою молодую гостью почувствовать себя неловко. – Неподалеку отсюда есть какие-то языческие деревни и каменные кольца. Раз уж Маркус не разрешил нам остановиться в Сейлсбери, то теперь он едва ли сможет отказать нам в удовольствии побывать там.

– Но, леди Ноулз, я бы предпочла остаться здесь, пока не вернутся Фостер и…

– И слышать ничего не хочу. Вы будете печалиться и переживать у себя в комнате. Хорошая порция свежего воздуха– это именно то, что нам всем нужно,– скомандовала матрона, поднимаясь.– Итак, Маркус, пойди и скажи этому толстяку, что мы хотели бы воспользоваться его предложением и взять возок, пони и проводника. Отправляемся через двадцать минут, и без всяких отговорок.

***

– Итак, преступники возвращаются к месту преступления,– пробормотал Маркус, стараясь нагнуться как можно ближе к уху Селии. Они стояли на невысоком холме, откуда было видно с дюжину-другую домишек, располагавшихся в форме полукруга; позади них виднелись каменные загоны для скота. Если он не ошибался, убежищем им в прошлую ночь служил самый дальний справа. Пройди они в ту ночь каких-нибудь сто ярдов, и можно было бы заночевать в одной из этих хижин, хотя половина из них стояла либо с проваленными крышами, либо без стен.

– Тише, кто-нибудь услышит. Захарию можно одурачить раз, но не больше, поэтому не нужно таких ядовитых комментариев.– Селия смотрела прямо перед собой, словно надеясь, что, увидев этот взгляд, Маркус оставит ее в покое.

– Я пообещаю вам две вещи, моя дорогая. Во-первых, мы найдем вашего брата, даже если для этого мне придется разориться, – произнес он убедительно, поскольку эти поиски задевали уже его лично.– И, во-вторых, нравится вам это или нет, а я намерен жениться на вас.

– Я же сказала вам, что не выйду больше замуж. Я поняла, что люблю свою свободу такой, какой она есть, несмотря на то, что все мои родные постоянно читают мне нотации. – Может быть, она и убедила бы его, если бы вдруг не начала нервно разглаживать швы своей перчатки. Когда Селия нервничала, правды она обычно не говорила. – Через пару лет я стану совладелицей акций нашей компании, и мне тогда не потребуется диктатора-мужчины. У меня будет свой дом, свое хозяйство, и никому не будет позволено командовать мной.

– Давайте договоримся, моя милая. Чтобы всякий раз, когда мы будем наедине, я не предлагал вам руку и сердце, вам придется рассказать мне обо одной вещи.

– Всего-то? Видимо, это что-то настолько неприятное, что я не смогу согласиться, и вы опять станете поступать по-своему, – выпалила она, наконец поворачиваясь к нему лицом. Тень, падавшая от изогнутых полей ее шляпки все еще наполовину скрывала черты ее лица.

– Просто скажите мне, что такого отвратительного было в вашем замужестве, что вы даже не хотите снова думать об этом. – Маркус хотел узнать все до конца, если уж ему не было суждено добиться чего-то большего. Ее отказ от второго замужества выглядел бы логично, если бы она ненавидела первого мужа. Но, по ее виду, нельзя было сказать, что к Дэниелу Слоуну она относилась именно так. И ее брату тот нравился. Откуда же это нежелание?

– Ничего отвратительного не было, я уже все сказала вам, и рассказывать мне больше не о чем, – ответила она, опуская голову и уставившись на носки своих туфель. Он знал, что все же тут что-то было: он уже знал ее привычку смотреть себе под ноги, когда ей бывало не по себе. – Вы знаете, что Дэниел был сыном партнера моего отца. Это был человек, которого я знала всю свою жизнь, и когда наши отцы предложили нам пожениться, я ничего плохого в этом не видела. Мы поженились в день моего восемнадцатилетия.

Маркусу пришлось подавить в себе желание обнять ее и подсказать ей продолжение истории. Неподалеку стояли остальные их спутники, слушая рассказы сына хозяина трактира о древних рыцарских временах.

– Тут что-то еще?

Селия тяжело вздохнула. Была ли это досада на него или же горечь воспоминаний о прошлом?

– Почти ничего больше. Спустя несколько месяцев после свадьбы Дэниелу дали первый корабль и он отправился в Вест-Индию. На обратном пути он погиб во время шторма, пытаясь спасти жизнь первому помощнику. Вот видите, ничего таинственного или отвратительного в моем коротком замужестве нет. Женщины выходят замуж вовсе не потому, что хотят испытывать удовольствие от семейной жизни, хотя так и думают мужчины во всем мире.

– Я думал бы о вашем удовольствии и после нашей женитьбы,– сказал он, взяв ее подбородок пальцами и подходя к ней ближе. Теперь лицо ее было поднято, и при солнечном свете он мог хорошо его рассмотреть. – Я думал бы о ночах, полных восхитительного блаженства, когда мы могли бы быть только вдвоем, чтобы стать единым существом, где-нибудь в лесу, и о страстных ночах у пылающего костра. Разве такое возможно без замужества?

– У меня это уже было, ведь так?– парировала она, отступая на шаг назад, но было поздно: он уже заметил, как в ответ на его слова ее восхитительные глаза потемнели. – Но я ответила на ваш вопрос, и теперь требую ответа на один из моих.

Обдумывая ее слова, он вскинул бровь.

– Спрашивайте, но без каких-либо условий.

– Мне вы не желаете дать тех преимуществ, на которые рассчитываете сами, но такова жизнь.– Селия посмотрела прямо ему в глаза, пока она задавала свой вопрос, он не спускал с нее взгляда, не моргнув при этом и глазом.

– Я хочу знать, как вы поранили себе руку.

– Буду более чем рад рассказать вам, моя милая,– пробормотал он и, украдкой оглянувшись, на миг прижался к ее губам своими. – Я расскажу вам об этом в ночь после нашей свадьбы.

Сказав это, Маркус отошел от нее. На душе у него было так легко, как никогда еще за целый день. Он по-прежнему подозревал, что Селия не сообщила ему истинной причины своего нежелания снова выйти замуж. В этой головоломке не хватало какого-то элемента, и он должен был найти его. Не спеша направившись к остальным, он принялся напевать себе под нос.

Радость вновь вернулась к Маркусу в ту минуту, когда он увидел, что Селия стала тормошить свои перчатки. Сколь бы нелогичным это ни казалось, он был в восторге от того, что она не говорит ему всего. Скажи она ему всю правду, он мог бы подумать, что стал ей совершенно безразличен. Если женщина скрывает что-то, ее чувства должны быть глубоко задеты.

И он понял еще кое-что такое, что ей было невдомек. Он обещал ей всего-навсего не свататься к ней. Но это не означало, что он прекратит ее преследовать.

Глава 16

– Интересно, что там замышляет Маркус? – Тихий вопрос Сильвии застал Селию врасплох. Долгое время стояла тишина, прерываемая лишь тихим бормотаньем леди Ноулз да нежным посвистывающим храпом дядюшки Тадеуса. Весь второй день пути обратно в Лондон эти двое по-прежнему дремали ввиду отсутствия иных развлечений. Поскольку не было обнаружено никаких сведений об Этане, путешественники пришли к согласию, что в Принстауне делать им больше нечего. Маркус предложил по возвращении в Лондон нанять посыльного, чтобы тот возобновил поиски.

– Ас чего ты взяла, что он что-то замышляет? – спросила Селия, обеспокоившись – не знает ли та чего-либо об их ночи, проведенной на болотах. Хотя Захария и бросал время от времени какие-то ехидные реплики, она была уверена: никто не знает, что она провела ночь наедине с Маркусом.

– Во-первых, он чересчур часто улыбается. Может быть, я это и выдумала, но мне кажется, у него в манере появилось что-то такое, что напоминает мне о том времени, когда они с Гартом только– только вышли из Оксфорда. Они тогда могли вытворять ужасные штуки.– Сильвия кивнула сквозь окно в сторону Маркуса и Захарии, которые ехали верхом, описывая неровные круги.– Посмотри на них: они играют с Мэдисоном просто как два школьника.

– Я полагаю, им надоело ехать бок о бок с каретой, вот они и воспользовались первой попавшейся лужайкой.– Селия продолжала смотреть на лес, виднеющийся поодаль, пока что не желая сосредочиться на этом, бесившем ее, человеке. У нее было желание, протянуть руку и потрогать свои губы, которые, казалось, до сих пор сохранили отпечаток властного поцелуя, которым Маркус наградил ее всего-то пару часов назад. – Мы сегодня проехали немало. Вот они, наверное, и дают своим лошадям разгуляться, прежде чем мы остановимся на ночлег.

– Чтобы мне век не видеть этой кареты! Спасибо, хоть Маркус на обратном пути разрешает нам останавливаться почаще.

Селия сомневалась, что причиной дополнительных остановок были мысли об усталых путниках. В последние два дня Маркус искал любой возможности прикоснуться к ней, поцеловать украдкой и даже интимно приласкать ее при каждом удобном случае. Она никогда не знала, где и как собирается он нанести свой удар. Не далее как утром он гладил ее по груди, притворившись, что помогает расправить ее плащ. Потом, когда они останавливались в последний раз, он изловчился страстно поцеловать ее, когда она сидела в дальнем углу кареты, и никто их не видел.

Был момент, когда она нагнулась, чтобы поправить шнурок своей туфельки, как вдруг ее изумило то, что знакомая рука движется у нее ниже спины, словно намекая на что-то. Выпрямившись, она увидела, что стоит между Маркусом и углом кареты. Он молча приподнял край ее соломенной шляпки. Она не успела и слова вымолвить, как его губы прижались к ее губам, язык начал проникать внутрь. Это объятие продолжалось всего лишь минуту-другую, не больше, но она чувствовала, что вся пылает.

– Как ты себя чувствуешь, Селия? Ты что-то вся пылаешь!

Взволнованный вопрос Сильвии прервал воспоминания Селии о том, как быстро ее тело отвечало на страстные преследования Маркуса.

– Со мной все в порядке, спасибо. Может, мне просто нужно глотнуть немного свежего воздуха. Ты не поищешь веер в коробке твоей матушки? В экипаже иногда бывает так душно. Но ничего, я надеюсь, мы скоро остановимся на ночлег.

Итак, Сильвия считает, что Маркус что-то замышляет, но что именно? Селия ощущала на себе его взгляд, но взгляд этот был явно не амурного характера. Казалось, Маркус пытается угадать ее мысли. Хотя он и замучил ее своими нападками, но зато оставался верен слову и ни разу пока не заговорил о женитьбе. В сущности, с того времени, когда они ходили на поиски остатков первобытного жилища, у них вообще не было никаких разговоров напрямую.

– Ой, у меня только что родилась великолепнейшая идея! – воскликнула Сильвия, роясь в коробе с принадлежностями для путешествия, которые захватила с собой ее мать. – Ничего, ничего, сидите и спите,– сказала она успокаивающе заворочавшемуся было Тадеусу. Когда он подчинился ее команде, Сильвия ласково продолжила: – Мне кажется, мы проехали так много, что буквально через день могли бы устроить себе отдых у нас, в Кинг-Ресте. Разве не чудесно было бы прервать ненадолго нашу поездку и провести там несколько дней? Маркус мог бы послать гонца в Лондон, чтобы сообщить все, что нужно, тому человеку, который займется расследованием, а мы бы были поближе к Принстауну, если вдруг выяснится, что Этан где-то неподалеку.

– Неизвестно еще, как посмотрят на это ваша матушка и Маркус,– ответила Селия слабым голосом, совершенно не в восторге от этой мысли. Лондон представлялся ей не только важным пунктом в поисках Этана, но и безопасной для нее гаванью: в разгар сезона светская жизнь уменьшит влияние соблазнительного Маркуса. Хотя она и понимала, что, находясь в его доме, где вокруг будет всего несколько человек, она все равно останется в его власти.

– А знаешь, я еще кое-что заметила,– продолжила ее спутница, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть своих сопровождающих.– Сегодня Маркус снял свою перевязь и перчатку. Это настолько необычно!

Не удержавшись, Селия устремила свой взгляд прямо на Маркуса, в первый раз после их встречи у экипажа. При виде впечатляющего зрелища сердце ее учащенно забилось – так прекрасно держался он в седле на своем вороном коне! Гарцуя по полю вместе с Захарией и Мэдисоном, Маркус двигался в полном согласии с конем, и это движение выгодно подчеркивало грациозность его худощавого мускулистого тела. Селия слышала, как мужчины подзадоривали друг друга, бросая вызов и устраивая настоящее состязание. Сильвия была права – на нем не было перевязи и перчатки. Маркус скакал, держа правую руку на своем сильном бедре. Селия закрыла глаза, слишком отчетливо припомнив их ночь на болотах и ощущение его рук на своей коже.

Впервые в жизни она влюбилась. Но принять его предложение она не могла, и вовсе не по тем причинам, какие видел он. Какое ей дело до чести или прочих бессмысленных принципов мужчин? Если бы Маркус объявил о том, что у него есть хоть одна унция чистого чувства к ней, он смог бы убедить ее, и она бы уступила.

Но и у нее была своя гордость, и она знала, как ее сберечь. Не потому ли она солгала ему про Дэниела? После всех небылиц о своей жизни, которые она ему нарассказывала, имела ли какое-то значение еще одна неправда? Пусть даже она была самой важной для нее вещью. Селия легко бы могла объяснить это только любящему ее человеку, и никому другому. Вздохнув, она откинулась назад, на бархатную спинку, но вдруг где-то рядом прозвучал странный хлопок. Ей не требовалось даже вскрика Захарии, чтобы догадаться, что это был звук выстрела. Потом еще их возница что-то прокричал несколько раз, и экипаж остановился. Глянув вперед, Селия увидела, что мужчины галопом мчатся куда-то по направлению к лесу. Рассеянным взглядом она все же отметила, что бобровая шляпа Маркуса лежит на земле, на том месте, где они только что стояли с Захарией.

– Что происходит? Мы уже приехали?– выдохнула леди Ноулз. – К чему эта остановка посреди чистого поля?

– Раздался выстрел, и наши джентльмены помчались расследовать, в чем дело,– сообщила ей Селия, готовая выпрыгнуть из кареты. В это время оба мужчины снова выехали из леса. Ехали они медленно и разговаривали между собой. Захария жестикулировал, явно что-то доказывая Маркусу.

– Ну, вот и они. Захария, что случилось? Это был выстрел?

– Не стоит беспокоиться, дорогие леди, – прокричал тот, успокаивающе помахивая рукой, однако подъехал к ним не сразу. Вместо этого он повернул своего коня туда, где спешился Маркус, чтобы подобрать свою шляпу.

– Что это они стоят там? – пробормотала Сильвия, изгибая шею, чтобы получше рассмотреть. – Оба спешились и, кажется, обсуждают то, в каком состоянии находится шляпа Маркуса.

– Я не знаю, но если они через несколько минут не подъедут к нам, я пойду и выясню все сама.

– Нет, нет, не нужно, дорогая Селия. Готова побиться об заклад, они не сообщат нам того, о чем так оживленно сейчас беседуют, – сказала леди Ноулз, поправляя шляпку, которая, как ей показалось, съехала набок. – У мужчин вечно какие-то секреты, стоят они того или нет. А делают они это просто для того, чтобы чувствовать себя высшими существами.

– Что стряслось, Маркус? Кто-то в самом деле сбил с тебя выстрелом шляпу? – спросила Сильвия, когда всадники подъехали настолько близко, чтобы можно было говорить с ними не крича.

– Просто охотник плохо прицелился. Он, очевидно, убежал, как только увидел, что натворил,– ответил Маркус, обменявшись взглядом с Захарией, что подтвердило слова их матушки: они явно чего– то не договаривали.– Кучер, поезжайте. Нам осталось ехать миль десять.

– Ну, что я вам говорила, мои птички? Какое-то глупое происшествие, по какой-то незначительной причине, но о которой знают только они, и поэтому все должно сохраняться в тайне. Должна сказать тебе, Сильвия, что Маркус унаследовал это от твоего отца.

Пока леди Ноулз продолжала болтать о превратностях мужского характера, Селия посмотрела на Сильвию. Подруга радостно кивнула ей в ответ. Она была согласна, что это были не просто мужские амбиции их братьев. Что-то произошло, и обе они намеревались выяснить, что именно.

Когда карета наконец остановилась на постоялом дворе, Селия поняла, что больше всего ей хочется, чтобы скорее наступил вечер. Ей стало много лучше с тех пор, как к ней посватался Маркус. Но что за интригу затеяли Маркус с Захарией? Этот вопрос теперь помогал ей сосредоточиться на чем-то ином, кроме своих взбудораженных чувств. К тому же ее досада могла стать неплохим оружием, чтобы отбиваться от знаков внимания Маркуса.

С наигранным весельем Селия погрузила ложечку во фруктовый компот, исподволь поглядывая на сидящих за столом. Даже если бы она не подозревала, что в поведении обоих мужчин было нечто странное, одного взгляда на своего брата ей было бы достаточно, чтобы что-то заподозрить. Захария был чем-то взволнован и его переполняло желание с кем-нибудь этим поделиться. Но, к несчастью, всякий раз, когда он бросал взгляд на Маркуса, тот словно бы умерял его пыл.

– Маркус, а вы не предполагаете, что сегодня стреляли те же самые люди, которые остановили нас тогда на дороге? – Остро поставленный вопрос Селии имел удовлетворительный успех: брат ее чуть не поперхнулся элем. – Вы ведь сказали, что никого в лесу не нашли. Если бы это была случайность, неужели бы тот человек не остался стоять на месте, чтобы хотя бы принести извинения?

– Я переадресую ваш вопрос вам же. – Ответ Маркуса был таким спокойным, что это не могло ее не взбудоражить.– Будь вы на его месте, скажем, браконьерствуя на чужой земле, вы что, остались бы, чтобы извиниться перед кем-то, в кого вы случайно выстрелили? Может быть, он и не догадывается, что ранил меня, откуда мне знать. Так каков в этом случае будет ваш приговор?

– Весьма интересное описание событий, милорд,– улыбнулась Селия, с удовольствием отмечая, как при упоминании титула у Маркуса раздуваются ноздри. Эта пара могла вести поединок с помощью любых видов оружия. – Согласна – у меня не хватило бы мужества столкнуться с подобными последствиями. В конце концов, законы короля бывают порой очень несправедливыми, я это понимаю. Тем не менее вся эта история очень странная.

– Изумительно, как женский ум может создавать из мухи слона,-пробурчал Маркус, рассеянно поднимая яблоко и принимаясь сосредоточенно счищать с него кожуру.– Полагаю, что, когда на протяжении долгих часов путешествия в карете вам нечем заняться, вы вполне можете впасть в скуку.

***

И если вам приятно сочинять такие очаровательные истории, то кто я такой, чтобы это осуждать?

Селия кинула взгляд на Захарию. Она собиралась спросить, что он обо всем этом думает, но увидела его восторженный взгляд облегчения и восхищения, адресованный собрату и сообщнику. Вопросы британского законодательства не занимали Захарию настолько, чтобы он стал говорить на эту тему. Вот они и решили, что можно будет сбить ее с толку какой-то не относящейся к делу болтовней. Из-за одного этого, не говоря уж обо всех остальных огорчениях, причиненных ей Маркусом, Селия была готова защищаться. Она воспользовалась способностью убеждать и в более приличествующей манере. Тем более, что у нее имелись союзники.

– Леди Ноулз, сегодня днем Сильвия рассказывала мне самые восхитительные истории о вашем доме в Кинг-Ресте. Неужели сам Генри VIII намеревался когда-то в нем остановиться?– Она нежно улыбнулась своей хозяйке и вновь погрузила ложку в компот. «Этого должно быть достаточно, чтобы мою наживку проглотили»,– решила она, бросая косой взгляд на Маркуса. Для того чтобы осуществить свой план, ей необходима была тишина загородного дома.

– А правда, это и в самом деле может вдохновить нас. Мне и самой следовало бы подумать об этом раньше,– объявила леди Ноулз, и глаза ее засверкали от предвкушения удовольствия. Она в восторге захлопала в ладоши и одарила присутствующих великолепнейшей улыбкой.– Маркус, завтра мы отправимся не в Лондон, а в Кинг-Рест. Передохнем, отремонтируем кареты, а потом поедем в Лондон. Это именно то, что нам нужно, чтобы взбодриться после последних неудач. Ах, как чудесно, как чудесно!

– Диво как чудесно,– пробормотал Маркус, подозрительно поглядывая на Селию. Та скромно доедала десерт и согласно кивала головой, слушая пожилую даму, распространяющуюся о том, как понравится американским гостям отдых за городом, Спустя полчаса Селия откланялась. Сильвия вызвалась проводить ее. Если Маркус намеревается сохранить в тайне то, что произошло в этот день, то она все равно знает, как именно вытянуть из него рассказ об этом. Если же Маркус ничего ей не расскажет, у нее есть и другой способ все узнать, о котором он даже не подозревает.

***

– Ну, а как ты думаешь, Сильвия, я все это выдумала?– Не прошло и десяти минут, как девушки уже сидели у камина в своей маленькой спальне.– В этом происшествии есть что-то страшно загадочное– я просто не знаю что. Но эти наши упрямые братья, такие мужественные и благородные, по-моему, полагают, что мы слишком хрупкие существа или вообще недоумки, которым не стоит рассказывать правду.

– Ты права. Маркус так старательно изображал из себя радушного хозяина дома в этот вечер, – отвечала Сильвия. Она встала, вытягиваясь в полный рост и понизив голос до задушевного.– Ах, моя дорогая Селия, могу ли я соблазнить тебя кусочком куропатки? Захария, старина, еще глоток эля, чтобы легче было проглотить этот ломтик семги?

– О перестань, пожалуйста,– Селия просто не могла поверить своим ушам: Сильвия настолько точно скопировала голос Маркуса, преувеличив до невозможности его изысканную манеру выражаться! Слушая эту пародию, она не могла удержаться от смеха.

Сильвия рухнула в кресло, также хихикая.

– Да я тебе и раньше говорила, что он что-то задумал, еще до этой странной стрельбы. Мне это его возвышенное выражение лица слишком хорошо известно. Обычно оно у него возникает, когда он говорит мне что-нибудь, как бы беспокоясь о моем же благополучии, или же читает мне нотации. Чаще всего он это делает в манере, не терпящей никаких возражений с моей стороны.

– Именно это я и имела в виду: мы вправе знать, что происходит. Он играет в ту же игру, что и в Лондоне, и я этого не потерплю,– решительно заявила Селия, вытирая глаза краешком платка. Расчувствовавшись, она склонилась к подруге и взяла ее руки в свои. – Ну так вот, у меня есть план, который поможет нам справиться с этими двумя хитроумными деятелями. Если ты не хочешь участвовать, это дело твое, но мне кажется, твоя задача не слишком сложна.

– Ты возбудила мое любопытство, но предупреждаю тебя: Маркус не позволит мне обвести себя вокруг пальца и заполучить его секреты.

– А тебе и не надо расспрашивать Маркуса. Помнишь, я говорила тебе, что Захария побаивается приличных женщин?

– О Селия! – Сияющие глаза Сильвии заставили Селию немного повременить и подумать о том, что, наверное, ее задумки могут дать и какие-то неожиданные результаты. – Это будет так забавно. Сейчас я и представить себе не могу, что побаивалась, как это я, когда мы вернемся, войду в свой второй сезон в Лондоне.

Почувствовав чистый интерес к этой игре, Селия успокоилась. Ее подруга просто хочет посмотреть, что получится из этого приключения. Из всего придуманного вовсе не следовало, что Сильвия должна влюбиться в Захарию. В конце концов, он простой неотесанный американец, без лоска, свойственного джентльменам того типа, что составляют круг английских друзей этой девушки.

– Мне кажется, тебе не нужно делать ничего, кроме как немного поиграть на его тщеславии,– высказалась она, поднимаясь из кресла, чтобы, расхаживая по комнате, изложить свой план.– Возможно, он и не выдержит больше одного дня, но не перестарайся в похвалах ему. Тебе ведь не нужно, чтобы он отверг тебя и ты оказалась бы в неудобном положении.

– Я думаю, с этим трудностей не возникнет. Селия обернулась и пристально посмотрела на подругу, но опять оставила свои подозрения. В эту минуту у нее в голове было слишком много других мыслей. Сильвия просто вживалась в роль со своим обычным рвением.

– А что ты собираешься делать с Маркусом? Твой брат сегодня, кажется, во всем с ним соглашался.

– Да, я понимаю. Предоставь мне самой заняться Маркусом,– сказала она задумчиво и в раздумье скрестила на груди руки.– А вот сейчас… мне кажется, я забыла внизу в гостиной свой ридикюль.

– Но там же… О! – Глаза Сильвии расширились. Она поняла, что намеревалась предпринять Селия. Спустя минуту ее личико украсила улыбка. – Селия, не нужно недооценивать моего брата. Насколько мне известно, он может быть ужасно опасным для женщин. Однажды я случайно услышала, что если Маркус захочет приложить старания, то он может стать просто смертельно опасен для женщин.

– Я и не собираюсь давать им знать, что я там, – сказала Селия, направляясь к двери. Спускаясь по лестнице, она улыбнулась тому, как забавно прозвучало предупреждение Сильвии. И как поздно.

«В отличие от постоялого двора в Принстауне, здесь так плохо слышны голоса»,– отметила про себя Селия, спустившись на первый этаж. «Может быть, мне стоило бы подумать о том, чтобы написать пособие для путешественниц о постоялых дворах, которые я успела посетить за время этой поездки?» – подумала она, пробираясь на цыпочках по коридору – к залу, расположенному в дальнем конце здания. Хотя Селия и не была уверена в том, что многие женщины смогут воспользоваться ее советами о том, как украдкой спускаться по лестницам, в особенности для того, чтобы подслушать частные разговоры.

Дверь была полураспахнута, это уменьшило вероятность того, что ее обнаружат. Подойдя поближе, Селия, однако, не услышала из зала ни единого звука, даже отчетливого храпа своего дядюшки Тадеуса. Что могла означать эта тишина?

Неужели господа уже удалились на покой? Конечно же нет: по их меркам час был еще ранний. Единственной причиной, по которой состоялся более ранний, нежели обычно, уход дам, было то, что их стремились избавить от грубого общества – по крайней мере, самим дамам объяснили это именно так. Селия всегда чувствовала, что это лишь предлог, который мужчины используют для того, чтобы без помех заниматься своими, более грубыми забавами.

Стоя недвижно под дверью, она слышала лишь звук собственного дыхания. Что ей теперь делать – подняться наверх, признав свою неудачу, или же спрятаться в темноте зала и посмотреть, что произойдет дальше? В самом ли деле ей нужно было узнать, чем собирались заняться Маркус с Захарией, успешно отправив спать дам, которых они опекали?

– Вы что-нибудь забыли, моя дорогая? – Мужской голос застал ее врасплох, заставив обернуться и приготовиться к самозащите. – Наверное, вам нужно вот это?

Прежде чем она успела вымолвить хоть слово, Маркус опустил голову и коснулся ее полураскрытых губ. Как и дневной поцелуй, этот подтверждал все его намерения. Селия вцепилась в тонкую ткань его сюртука, чтобы устоять на ногах– так действовала на нее его жажда обладания. Это была не тихая, нежная любовь, а жгучее, опаляющее чувство, возбуждавшее в ней ураганные волны ответного желания.

– Боже мой, Селия, когда-нибудь вы станете причиной моей гибели,– пробормотал он, поднимая голову именно в тот миг, когда ей казалось, что она уже не может дышать. Не говоря более ни слова, он взял ее твердой рукой за талию, поднял и перенес в гостиную. Притворив за собой дверь, он поставил ее на ноги, но лишь затем, чтобы прижать спиной к деревянным панелям стены.

Маркус стоял, возвышаясь над ней, тяжело дыша и глядя так, будто остерегался чего-то, несмотря на то, что в его голубых глазах пылало желание, целая буря страсти. Селия ждала, что будет дальше, потирая ладони о мягкий муслин своего платья.

– Не нужно такого испуганного взгляда. Как бы сильно я ни желал вас, у меня хорошо развито чувство самосохранения. К тому же мне очень нравится ваш брат.– Видя, что девушка нахмурилась, Маркус, горестно качая головой, погладил себя по тыльной стороне шеи, словно стремясь облегчить боль.– Хотя вашего дядюшку и удалось соблазнить слухами о контрабандном виски, которое якобы продают в соседней таверне, Захарий пока что еще очень близко: он гуляет с собакой возле конюшни.

– Я пришла сюда не на тайное свидание, Маркус, – сказала она спокойно. – Мне показалось, что я забыла здесь свою шаль. Однако не найдя ее, я вспомнила, что дала ее вашей матушке.

– Сказано неплохо, моя дорогая, только это не пройдет. Ваши таланты взломщицы, кажется, начали подводить вас с самой первой попытки проникнуть в мой дом,– Она не могла двинуться ни вперед, ни назад – так крепко он держал ее.

– А теперь, может быть, вам следует побежать к себе в комнату, не то я забуду о том, что ваш гигант-брат может появиться совсем внезапно, а также что в этой комнате нет подходящей меблировки. Я сегодня выпил достаточно, чтобы взять вас прямо на столе. Когда-нибудь я буду с нетерпением дожидаться вас в своей спальне, зная, что нас вряд ли кто-нибудь потревожит. Не хотелось бы вам наконец открыть для себя то удовольствие, которое можно получить от любви в постели?

На какой-то миг Селия испытала возмущение, но потом была вынуждена улыбнуться: настолько затравленное выражение было написано на его изможденном лице. Гневаясь на него последние два дня, она попросту не обращала внимания на столь очевидные признаки отчаяния. Несмотря на то что Маркус постоянно распространялся о своей принадлежности к высшему сословию и о спасении ее репутации, отдалиться от нее ему не удавалось. И хот Маркус обещал даже не упоминать ей о намерении жениться, попыток соблазнить ее он не оставлял. Селия не знала, чего именно он сейчас добивается, но ей вдруг стало ясно, в чем будет заключаться ее миссия на протяжении того времени, которое они проведут в Кинг-Ресте.

Селия собиралась выяснить не только то, что он пытался утаить о сегодняшнем происшествии. Что бы там ни случилось на– самом деле, большого значения это не имело, а узнать правду ей хотелось только потому, что у нее вызвало досаду его нежелание поделиться с нею. Было и еще кое-что, куда более важное. Простыми способами соблазна она собиралась показать ему, что понятия чести к тому, что между ними происходит, имеют весьма ничтожное отношение. Она хотела доказать этому мужчине, что между ними существует нечто большее, чем просто физическое влечение.

– Что там за мысли бродят в вашем прекрасном, но хитроумном мозгу, Селия? Почему-то от этой улыбки мне становится не по себе?

Тут вдруг она поняла, что улыбается, предвкушая предстоящие несколько дней.

– Маркус, говоря так, вы делаете мне больно. Я просто перестаю понимать, нужна ли я вам на самом деле или нет,– мягко проговорила она. Медленно-медленно, едва касаясь, она провела ладонями вверх по тонкой ткани его манишки, потом, с преувеличенной осторожностью, помяла пальцами его напрягшиеся мускулы.– А где находится ваша спальня в Кинг-Ресте? Неподалеку от гостевых комнат, так? Здешние ночи намного холодней тех, к которым я привыкла дома, и мне совсем не хочется подхватить насморк, если я буду блуждать по дому в тонкой сорочке.

Прошептав последнее слово, она подалась вперед. Маркусу пришлось расставить ноги и упереться в пол, чтобы не упасть. Провоцируя его и прижимаясь к нему всем телом, Селия чувствовала, как их сердца учащенно бьются в унисон.

С сожалением Селия вспомнила о том, что Захария мог оказаться неподалеку, и пожалела, что не может раздеться перед Маркусом, как тогда на болотах. Вместо этого она постаралась получить как можно больше удовольствия от этого мига. Пока не наступила более благоприятная минута. И она постарается сделать все, чтобы такая минута наступила.

– Поцелуйте меня еще раз, милорд. Я хочу сохранить воспоминание об этой встрече, чтобы согреться нынешней ночью.

Когда их губы встретились, Селия ответила на его стон одобрительным мурлыканьем. Вкус и ощущение его тела едва не лишили ее чувств, но о своей цели она не забывала. Пока она наслаждалась физической близостью с ним, ей следовало дать ему понять, что между ними существует и нечто большее. Помнить об этом было не так-то просто: его рука скользнула в квадратный вырез ее платья. Пальцы искали и нашли сосок, послав стрелы пламени в самую середину ее существа.

Острый пик желаний снова привел ее в чувство. Только напрягая всю свою волю, она сумела отстраниться и оттолкнуть его объятия.

– Пусть я вам приснюсь, милорд.

Селия выбежала из комнаты, не позволяя себе уступить соблазну остаться и, возможно, быть застигнутой своим братом. Мчась вверх по лестнице, она старалась сберечь в памяти последний взгляд, который бросила на Маркуса. Он выглядел так, словно пребывал в таком же изумлении, что и она сама. Может статься, он окажется более понятливым учеником, нежели она предполагает.

Подбежав к двери своей комнаты, она ненадолго задержалась, чтобы собраться с мыслями, прежде чем встретиться с Сильвией. Ей нужно было придумать, как объяснить подруге свою задержку. В ее рассказе не должно быть и намека на ту игру, которую она затеяла, чтобы соблазнить Маркуса. Обдумывая это, Селия вдруг стала сомневаться в том, что сумеет завоевать его любовь. А не глупые ли это мечты? Но узнать этого она не сможет, не сделав попытки.

Всего каких-то несколько недель она смотрела на него, держа его на мушке пистолета, даже не подозревая, к чему все это приведет. Начиная с первого поцелуя ее жизнь переменилась. Теперь она это знала точно. Отступать было поздно. Она никогда себе не простит, если хотя бы не попытается выяснить, любит ее Маркус или нет. Испытывая наслаждение от понимания того, что ей позволено сделать это, Селия улыбнулась.

С этой мыслью она открыла дверь и вошла в комнату. Ей нужно было как следует выспаться, чтобы быть готовой к тому, что предстоящая осада может оказаться весьма изнурительной.