АНАТОМИЯ ОДНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Первое, заочное, знакомство с журналистом-международником Олегом Игнатьевым состоялось давно, более четверти века назад, когда я читал на страницах «Комсомольской правды», а затем «Правды» его репортажи, очерки и корреспонденции из Чили и Соединенных Штатов, из Франции и Бразилии, с Кубы, Мадагаскара, из партизанских отрядов Гвинеи-Бисау и других районов нашей планеты.

Встретились и подружились мы с Олегом Игнатьевым во Вьетнаме, когда народ этой страны вел тяжелую, героическую борьбу против американских агрессоров. Позднее, в одном из очерков о той, своей первой поездке во Вьетнам, я написал, что, придя утром в корпункт «Правды» к Олегу Игнатьеву, увидел на двери записку: «В случае бомбежки прошу не будить. Приехал поздно из командировки». Несколько лет спустя, вспоминая тот вьетнамский период, Олег с укоризной сказал: «Что ж ты, Юль, неправильно написал «в случае бомбежки»? В записке же говорилось «в случае тревоги», а не бомбежки. Ведь тогда американцам ни разу не удавалось прорваться к центру города и бомбить его».

Казалось бы, мелочь. Подумаешь, важность какая, для большего эффекта чуть преувеличить. Конечно, греха в этом особого нет, но в данном случае был задет один из главных принципов Игнатьева: журналистика требует, скрупулезной правдивости и точности, даже в описании, казалось бы, самых незначительных деталей.

Вот это стремление Олега Игнатьева донести до читателя правду твердо выдержано им и в новом, предлагаемом вашему вниманию произведении — «Операция «Отоньо» — история одной операции ЦРУ». (Кстати, это двадцать седьмая его книга.)

«Операция «Отоньо» может быть отнесена к жанру детектива, хотя не исключено, что некоторым читателям покажется неправомерным такое утверждение, поскольку события в книге развертываются неторопливо и острых, типично детективных ситуаций вы на ее страницах практически не встретите. И все же это детектив.

«Операция «Отоньо» — детектив в его истинном смысле, это исследование. Детектив, где не ведется поиск виновников совершенного злодеяния, а постепенно раскрываются приемы и методы ЦРУ для осуществления своего преступного плана.

В книге нет ни одного вымышленного лица. Все персонажи ее — реальные люди. Рядовые агенты ЦРУ и боссы Лэнгли, занимавшие низшие ступеньки иерархической лестницы сотрудники ПИДЕ и высшие чины этой португальской салазаровской охранки. Большинство, о ком идет речь в повествовании, продолжают оставлять грязные следы на нашей славной планете. Некоторые из них за минувшие годы преуспели в своей карьере. Взять, например, Вернера Уолтерса — резидента ЦРУ и Пентагона в Италии, а потом в Бразилии. В семидесятых годах он уже имел титул генерала и занимал пост заместителя директора Центрального разведывательного управления, а в 1985 году был назначен постоянным представителем США при Организации Объединенных Наций, где, выступая с трибуны ООН, клеймил... насилие и терроризм.

Директор ЦРУ тех лет Джон Маккоун вскоре пересел в кресло вице-директора одной из крупнейших монополий США — ИТТ, «Интернешнл тэлэфон энд телеграф», о которой я писал в своем романе «Экспансия».

После падения в Португалии фашистского режима   мне   довелось   побывать   в этой стране. В то время местная печать уделяла много внимания предстоящему судебному процессу над участниками преступления, о котором идет речь в книге Олега Игнатьева. Португальская пресса загодя окрестила его «процессом века». Однако ничего даже отдаленно похожего на «процесс века» не получилось. Суд длился несколько лет, и ни один из преступников не понес наказания. Мало того: если во время судебных заседаний иногда и упоминалось Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов Америки, то лишь вскользь, мимоходом, без конкретных имен и фактов.

Автору «Операции «Отоньо» пришлось провести большую аналитическую работу, собирая по крупицам мельчайшие данные, проскальзывавшие в газетах и журналах, издававшихся в первой половине 60-х годов в Португалии и Испании, Италии и Бразилии.

Более двадцати лет назад в одном из мартовских номеров 1964 года журнал «Огонек» опубликовал интервью с генералом Умберто Делгадо. Интервью было взято корреспондентом АПН и «Комсомольской правды» в Бразилии Олегом Игнатьевым. Это было первое и единственное интервью Делгадо, данное советскому журналисту. «Интервью, — рассказывает Игнатьев, — я взял у генерала 15 декабря 1953 года, за три дня до его отъезда из Рио-де-Жанейро, знакомство же наше состоялось в августе шестьдесят второго. Во время последней встречи его помощница Аражарир Кампос сфотографировала нас с генералом, а Делгадо сказал: «Сеньор Олег, когда народ скинет Салазара и вручит украденный у меня пост президента страны, то, даю слово, первое мое интервью будет для вас». Умберто Делгадо не мог знать, что судьба его решается не в Лиссабоне, а в тихих кабинетах Центрального разведывательного управления США.

События операции «Отоньо» проходили на фоне других преступных планов, разрабатывавшихся и осуществлявшихся людьми из Лэнгли. Убийство Патриса Лумумбы, вторжение на Кубу, организация военного переворота в Бразилии, провокация в Тонкинском заливе против Демократической Республики Вьетнам и, наконец, не подлежащее сомнению участие ЦРУ в убийстве Джона Кеннеди — вот лишь неполный перечень заговоров и злодеяний «грязных рыцарей» плаща и шпаги, имевших место в тот период, о котором идет речь в новой книге Олега Игнатьева.

Убежден, что «Операция «Отоньо» будет с интересом прочитана нашим читателем.

 

Олег ИГНАТЬЕВ

ОПЕРАЦИЯ ОТОНЬО

История одной акции ЦРУ

ПОРТУГАЛЬСКИЙ РЕЗЕРВ АЛЛЕНА УЭЛША ДАЛЛЕСА

9 октября 1985 года. Нью-Йорк. Дом, расположенный недалеко от штаб-квартиры Организации Объединенных Наций. Резиденция постоянного представителя США в ООН, генерал-лейтенанта в отставке Вернона Уолтерса.

Всего лишь час назад Вернон Уолтерс вернулся из здания на Ист-Ривер, где, выступая в качестве председателя Совета Безопасности, зачитал текст принятого на заседании заявления, осуждающего захват террористами пассажирского судна «Акилле лауро».

Видели бы вы, слышали бы вы, как темпераментно, с каким пафосом произносил Уолтерс гневные слова. Особенно заключительный абзац заявления, в котором торжественно провозглашалось, что члены Совета Безопасности решительно осуждают терроризм во всех его формах, «где бы и кем бы он ни совершался».

Терроризм. Уолтерс усмехнулся: кому-кому, а ему, отдавшему почти полвека службе в разведывательных органах Соединенных Штатов Америки, терроризм был знаком не понаслышке.

Удобно расположившись в кресле, Вернон Уолтерс взял с журнального столика газету и не спеша стал просматривать те страницы, где обычно публиковалась международная информация. Внимание его привлекла небольшая заметка, переданная итальянским агентством АНСА. В ней говорилось, что «в Риме от инфаркта умер в возрасте 71 года португалец Мариу Карвалью, бывший агент салазаровской охранки ПИДЕ, действовавший в Италии под псевдонимом Оливейра».

Уолтерс отложил газету и откинулся на спинку кресла. Вот и старого знакомого, Карвалью — Оливейра не стало. Мало, очень мало осталось в живых тех, кто принимал участие в той, затянувшейся на многие годы, операции. Сколько же лет прошло? Не меньше трех десятилетий.

Все началось еще во времена Аллена Даллеса...

* * *

Аллен Уэлш Даллес, директор Центрального разведывательного управления США, снял очки, положил на стол листок и, откинувшись на спинку кресла, по привычке потрогал щеточку аккуратно подстриженных седых усов. В кабинете, расположенном в одном из деревянных зданий комплекса, построенного на 17-й улице Вашингтона вблизи Мемориала Линкольна, царил полумрак, и свет от настольной лампы даже создавал какое-то подобие уюта.

Аллен Даллес за четыре года пребывания на посту директора ЦРУ приучил своих ближайших сотрудников не беспокоить его в первый час после начала рабочего дня. Это время он посвящал просмотру важнейших донесений, поступивших в управление за последние двенадцать часов.

Аллен Уэлш Даллес снова взял со стола отложенный листок. Это была шифрограмма полковника Вандервона, резидента в Лиссабоне. Полковник предлагал организовать в одном из учебных центров ЦРУ полугодовую стажировку для некоторых сотрудников ПИДЕ (Португальская политическая полиция).

«Что за беспомощность, — пробормотал Даллес, — даже за самым пустяковым вопросом и то сразу же лезут к директору». Нажав кнопку двусторонней связи, он попросил вызвать к десяти часам руководителя иберийской секции.

Португалия. Медвежий уголок Европы. Говорят, похожа на Швейцарию. Ах, Швейцария, как приятно вспомнить годы, проведенные во время второй мировой войны в Берне на тихой Банкгассе, где планировались и осуществлялись многоходовые сверхсекретные операции. Всего лишь десять с небольшим лет минуло с той поры, а кажется, как давно это было. Тогда с лихвой оправдались расходы на содержание многочисленной команды, большинство которой составило потом костяк Центрального разведывательного управления. И контакты с нацистами пошли на пользу, особенно при переброске части верхушки эсэсовцев в Канаду, Штаты и латиноамериканские государства. А в этой Португалии сейчас, кажется, ничего не происходит и не может произойти. Старик Салазар крепко держится. Впрочем, какой он старик, еще и семидесяти нет. Наверняка младше Джона. А разве Джон Фостер Даллес в свои шестьдесят девять лет старик? Кстати, хоть и мелкий вопрос, но, может быть, посоветоваться с братом?

Аллен поднял трубку телефона правительственной сети и набрал номер госсекретаря.

— Джон? Аллен. У тебя заседание, совещание?

— Нет, копаюсь в бумагах.

— Скажи, сейчас по твоему департаменту Португалия представляет для нас интерес?

— Кажется, нет. Впрочем, готовим новый проект договора о нашей базе Лажиш на Азорских островах. Детально ею занимается Пентагон, а мы, так сказать, оформляем нужные бумажки. Чисто канцелярская работа. Что напишем, то Салазар и подпишет. Думаешь иначе?

— Безусловно, подпишет. Тут один парень из Лиссабона предлагает направить к нам группу своих местных друзей на целых полгода. А я скрягой стал в последнее время. Обойдется это нам тысяч в двести долларов, не меньше. Стоит ли выбрасывать их попусту?

— Стоит, Аллен, стоит. Сейчас в Европе нам нужно пускать корни поглубже. Чем больше мы будем иметь в этих странах своих людей на самых различных постах, особенно по твоей линии, тем лучше для нашей политики. Сколько из групп, присылаемых к тебе, потом работает на нас? Треть? Половина? Может быть, все?

— Что ты, конечно, не все, но иногда набираем половину.

— А сейчас много денег расходуешь на португальцев?

— Да нет. По мелочам. Их же службу еще до войны организовывали люди Гиммлера. Часть до сих пор находится в Португалии и даже работает в штате ПИДЕ.

— Пора нам заменять их своими людьми. Впрочем, не буду вмешиваться в твои функции, даже имея на это право как старший брат. Одним словом, хочешь знать мое мнение — поддерживаю.

— Спасибо, Джон.

Руководитель иберийской секции получил указание шефа подготовить телеграмму полковнику Вандервону с разрешением направить в ЦРУ список кандидатов будущих слушателей, приложив подробные характеристики по утвержденному в ЦРУ вопроснику.

* * *

Никакая другая улица португальской столицы не пользовалась такой дурной славой, как Антониу Мариа Кардозу. Она спускалась вниз к реке Тежу и ничем бы не отличалась от десятков других подобных улиц, если бы на ней не находилось управление португальского гестапо, ПИДЕ. Упоминание о гестапо не случайно. Именно с помощью гестаповцев и других гитлеровских агентов, таких, как печально известный Крамер, политическая полиция Салазара была организована в тридцатых годах и просуществовала до апрельской революции 1974 года.

ПИДЕ имела в стране тысячи платных осведомителей, бесконтрольно распоряжалась щедро отпускаемыми Салазаром крупными суммами и поддерживала постоянную связь с испанской, французской, западногерманской разведками и политическими полициями. Особенно тесные узы сотрудничества связывали ПИДЕ с американским ЦРУ. Вот почему, когда полковник Вандервон вошел в центральные двери подъезда дома № 20 по улице Антониу Мариа Кардозу, агент, проверявший у посетителей пропуска, подобострастно поклонился и сказал:

— Сеньор, шеф просил вас пройти прямо к нему на первый этаж. Попросить, чтобы вас проводили?

— Не стоит, спасибо, — ответил Вандервон и, улыбнувшись, добавил: — Не забыл дорогу.

Действительно, нужно страдать полным отсутствием памяти, чтобы за двое суток, прошедших с момента последнего визита к директору ПИДЕ, забыть дорогу от вестибюля до его кабинета.

— О! Дорогой полковник! Рад новой встрече с вами.

— Я также, сеньор Лоуренсу.

— Давайте присядем. Нет-нет, не в это кресло. Это для посетителей, а вы же гость. Сядем за боковой столик. Я попрошу, чтобы нам принесли кофе.

Мы подготовили список, который вы просили. Кандидаты достойные. Хотите ознакомиться?

— Прекрасно, сеньор Лоуренсу, посмотрим, что собой представляют будущие курсанты.

— Вот здесь, — шеф ПИДЕ вынул из большой папки с наклейкой «конфиденциально» несколько листочков, — список кандидатов в алфавитном порядке. Первым значится Абилиу Аугусту Пириш. Ему всего 31 год, но уже семь лет работает в нашей системе. Недавно присвоено звание агента первого класса. Образование восемь классов семинарии, но очень исполнительный и инициативный. Следующий Найа. Я близко к нему не присматривался, но, судя по характеристике, кандидатура подходящая. Третий Лопиш Рамуш. Настоящий артист своего дела, имеет юридическое образование, работает у нас всего два года и уже прекрасно себя зарекомендовал.

— Сеньор директор, вы одного пропустили, — заметил полковник, заглянув в список.

— На некоторых характеристики еще не подготовлены, поэтому я затрудняюсь сказать что-либо конкретное. Ведь у нас столько агентов первого, второго, третьего классов, субинспекторов, инспекторов. Разве всех запомнишь! Но мы знаем ваши требования, ваши правила и еще до оформления паспортов и виз пришлем самые точные ответы на вопросы анкеты. А сейчас, если не возражаете, пойдемте дальше по списку. Рекомендую вам обратить внимание на Роша Касаку — толковый агент, работает с выдумкой, безусловно, будет отличным курсантом. Хотелось бы, чтобы он имел как можно большую нагрузку.

— Но, сеньор директор, Роша Касаку уже проходил наши курсы. Мы не можем позволить себе роскошь приглашать дважды одного и того же человека. Я поддерживаю ваше мнение о способностях Роша Касаку, но вторично посылать нецелесообразно.

— Видимо, произошла небольшая ошибка. Я, право, запамятовал о том, что Касаку мы уже посылали в Штаты.

— Хорошо, сеньор директор, — полковник Вандервон встал с кресла и протянул Лоуренсу руку. — В общем, все понятно. Я согласен с вашим принципом подбора кандидатов. В сущности, мы здесь только исполнители. Кто будет учиться и как будет учиться, важно не для нас, а для вас. Хочется, чтобы средства, которые мы израсходуем на этих людей, были потрачены не зря. Итак, я буду ждать от вас оставшиеся документы, и желательно иметь их не позднее следующего вторника, до ухода дипломатической почты.

Вандервон обычно ставил автомашину на соседней улице. Машина имела дипломатический номер, что всегда привлекает излишнее внимание любопытных, а полковник предпочитал не афишировать своих связей с салазаровской тайной полицией.

Засунув руки в карманы, он не торопясь вышагивал, подняв воротник плаща и стараясь по мере возможности оградить себя от резких порывов ветра.

— Добрый день, сеньор. Какими судьбами? Как вы живете?

Вандервон нехотя обернулся, надеясь, что это приветствие к нему не относится, но увидел в нескольких метрах от себя того самого Роша Касаку, о котором только что шла речь в кабинете директора ПИДЕ.

— А, сеньор Касаку, здравствуйте. Зашел побеседовать с вашим начальником. Идемте, проводите меня до машины. К вам есть пара деловых вопросов. Первый: вы, естественно, знаете о подготовке группы, той, которую мы решили принять на учебу?

— Безусловно. Ведь вы, сеньор полковник, сами организовали дело так, чтобы я принял участие в ее подборе.

— Так зачем же включили самого себя в эту группу?

— Сеньор полковник, я тут ни при чем. Это инициатива нашего нынешнего, можно сказать, бывшего шефа.

— В каком смысле бывшего?

— Он уходит на пенсию, и на его место назначают Невиша Граса.

— Любопытно. Даю вам три дня. К пятнице мне нужны очень подробные характеристики со всеми деталями, касающимися личной жизни, привычек, на всю компанию, которая будет находиться у нас. Исключая, конечно, самого Роша Касаку.

— Сделаю, сеньор полковник. Материал доставить, как всегда, в Эшторил?

— Конечно же, не на Дуки ди Лоуле. Ну вот мы и дошли. До свиданья, до пятницы. Подъезжайте часов в восемь вечера.

Вернувшись в посольство, Вандервон отправил в штаб-квартиру ЦРУ шифрограмму, где сообщалось о предстоящей смене руководства ПИДЕ и давалась краткая биография нового директора Невиша Граса.

Во время второй мировой войны Невиш Граса был активным агентом немецкой секретной службы в Португалии и подчинялся непосредственно одному из ее руководителей — Вальтеру Шелленбергу. Согласно картотеке, имевшейся в распоряжении полковника, будущий шеф ПИДЕ продолжал числиться в штатах разведки ФРГ.

Недели через три с лиссабонского аэродрома Портела поднялся пассажирский самолет, совершавший рейсы между португальской столицей и Нью-Йорком. Длительное путешествие, с промежуточными посадками в Париже, Лондоне, затем утомительный перелет через океан не способствовали поддержанию хорошего настроения у пассажиров. Однако группа португальцев, летевших в экономическом классе, видимо, чувствовала себя прекрасно. Около двух десятков мужчин в первые часы полета шумели, смеялись, громко рассказывали друг другу пахнущие казармой анекдоты и угомонились лишь далеко за полночь, когда самолет оставил позади себя старый континент и гул пропеллеров разносился над водами Атлантики. Команда Вандервона летела совершенствовать приемы шпионской службы в один из двух постоянных лагерей Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.

Лагерь, куда направлялись пидевцы, был расположен в Кэмп-Пири, находившемся в Тайдуотер, что в нескольких милях от городка Вильямсберга (штат Вирджиния). Во время второй мировой войны здесь была военно-морская база, а после создания ЦРУ вся территория с находившимися на ней постройками была передана этой организации.

Лагерь Кэмп-Пири, известный среди сотрудников под именем «Ла гранха» (испанское слово «ферма»), имеет кодовое название «Айсолейшн» — «Изоляция» и занимает площадь в 40 квадратных километров, огороженную высоким трехметровым забором, верхняя часть которого опутана колючей проволокой.

Название лагеря «Изоляция» вполне отвечало царившим там порядкам. Курсанты практически были полностью отрезаны от внешнего мира. Казарменная муштра, железный распорядок дня. С утра до позднего вечера лекции, практические занятия, выполнение заданий на следующий день. Им не читали лекций по истории античного театра, современной музыке или средневековой живописи. Названия зачетных дисциплин говорили сами за себя: «Прослушивание телефонных разговоров», «Вскрытие корреспонденции», «Открытие несгораемых шкафов», «Уличная слежка», «Методы изощренного допроса», «Наблюдение», «Обращение с информацией» и так далее, и все в таком же духе. Начальство лагеря не делало для курсантов скидок на возраст, звание или чины, предоставлявшие массу привилегий в Португалии, но не имевших никакого значения в лагере «Айсолейшн», где все были просто курсантами.

Однако для руководителей лагеря португальская группа не являлась безликой массой. За каждым из «подопытных животных», как их называли американцы, установили тщательное наблюдение, результаты которого скрупулезно заносились в личное дело и подвергались затем анализу. Особенно внимательно изучалось поведение тех, на кого имелись дополнительные данные, присланные полковником Вандервоном.

Перед возвращением на родину каждому из курсантов зачитали характеристику, копии которой должны были потом направить руководству ПИДЕ. Характеристики зачитывали вслух, в присутствии всей группы. В архивы же ЦРУ поступили на хранение семь заявлений от семи португальских курсантов с согласием выполнять задания Центрального разведывательного управления. Среди завербованных были Эрнесту Лопиш Рамуш, Амандиа Найа, Алфреду Робалу и Мортагуа. С этой четверкой мы еще встретимся на протяжении нашего повествования.

Когда после нескольких месяцев отсутствия группа снова вступила на лиссабонскую землю, подходил к концу 1957 год, на протяжении которого в разных районах страны проходили стачки, забастовки, крестьянские выступления. Но ни зверские репрессии, ни открытие новых концентрационных лагерей, ни непрекращающиеся преследования демократов не в состоянии были подавить движение против фашистского режима, принимавшее все более широкий размах в Португалии.

В таких условиях фашистский режим провел 3 ноября 1957 года так называемые выборы депутатов в Национальную ассамблею. Через семь месяцев должны были состояться еще одни выборы. На этот раз президента республики.

* * *

На состоявшейся в городе Порту встрече группы оппозиционеров фашистскому режиму обсуждалась идея, высказанная капитаном Энрике Галвао: предложение выдвинуть кандидатом на пост президента генерала Умберто Делгадо, занимавшего в то время должность генерального директора гражданской авиации.

К моменту описываемых событий Умберто Делгадо шел пятьдесят второй год. Из них сорок один он провел на военной службе. В десятилетнем возрасте родители отдали его в военный колледж, после окончания которого был принят в военную школу, где изучал в основном артиллерию. Три года спустя закончил курсы летчиков. В 1926 году участвовал в правом перевороте, в результате которого была уничтожена первая республика и впоследствии установлен фашистский режим. В двадцать седьмом году его перевели в военно-воздушные силы, где он зарекомендовал себя одним из лучших пилотов португальской авиации.

Последующие годы Умберто Делгадо очень быстро продвигался по службе, будучи ярым сторонником фашистского режима. В тридцать лет его назначают заместителем политического руководителя фашистской организации «португальская молодежь» и военным помощником главного командования другой фашистской организации — «португальский легион».

Во время второй мировой войны он участвует в переговорах с Великобританией о передаче английскому правительству в аренду военно-воздушной базы Лажиш на Азорском архипелаге.

В 1952 году Умберто Делгадо назначают военным и военно-воздушным атташе в Вашингтоне, где он выполняет функции руководителя военной миссии и представителя Португалии в НАТО.

Как видно из этого краткого перечня, Умберто Делгадо был военным. Причем военным салазаровской формации, как то признавал и сам Делгадо.

Таким образом, невозможно было говорить об Умберто Делгадо как о человеке прогрессивных взглядов. Однако все изменяется. И больше всех подвержен таким изменениям человек. Умберто Делгадо не являлся исключением. В силу своих служебных обязанностей он очень много путешествовал, присутствовал на различных конференциях, совещаниях, международных симпозиумах. Достаточно сказать, что с 1941 по 1949 год он совершил более тридцати поездок в различные страны мира, побывав на всех континентах, и, естественно, имел возможность сравнивать обстановку в своей стране с положением, существовавшим в других государствах. Постепенно он приходил к убеждению о необходимости ликвидации фашистского режима на своей родине, в Португалии, к убеждению, что салазаровская диктатура является тормозом для развития страны, освободиться от которого, по мнению Умберто Делгадо, можно было лишь с помощью военного переворота.

Видные деятели португальской буржуазной оппозиции, остановив свой выбор на кандидатуре Умберто Делгадо, считали, что генерал в случае успеха не станет, подобно другим президентам, избранным по указке Салазара, чисто декоративной фигурой.

* * *

К президентским выборам в Португалии готовились не только на земле древних лузов, а и за несколько тысяч километров от нее... в Соединенных Штатах Америки. В декабре 1957 года в ЦРУ прошло совещание руководящих работников иберийской секции, на котором присутствовали также представители госдепартамента США. В повестке дня стоял один вопрос: «Перспективы развития событий в Португалии и американские интересы». С сообщением выступил заместитель директора ЦРУ:

— Господа, мир переживает сейчас новую фазу своего развития. Мы должны найти свое место в проходящем сейчас процессе распада колониальной системы. Если уж наши европейские союзники станут терять свои позиции, а это неизбежно, мы должны быть готовы занять их место. Для этого нужно иметь свои кадры, своих людей, на которых мы смогли бы опираться.

А сейчас я перейду к конкретным задачам, стоящим перед нами в одном из регионов — португальских колониях. На первый взгляд может показаться, что положение там стабильное. Однако причин для самоуспокоения нет и не может быть. Сколько времени еще осталось Салазару находиться у власти? Максимум десять лет. Учтите, что в будущем году Салазару пойдет восьмой десяток. Нам нежелательны, нам, подчеркиваю, крайне нежелательны резкие повороты в странах с дружественным стабильным режимом. Поэтому необходимо быть готовыми к предстоящим изменениям заранее, а для этого нужно иметь своих людей среди тех, кто может занять видное положение, видный пост еще при жизни Салазара, в сегодняшней Португалии. В следующем году Салазар проводит очередные президентские выборы. В результате этих выборов новым, формально, правда, но все-таки главой государства, станет адмирал Америко Томаш, как того хочет Салазар. Для нас же представляет интерес кандидат от оппозиции. По имеющимся сведениям, среди кандидатур, выдвинутых оппозицией, может появиться генерал Умберто Делгадо. Вероятно, многие слышали о нем: до последнего времени он находился среди нас, будучи почти пять лет военным атташе в Вашингтоне. На него нужно делать ставку. Он известен своими антикоммунистическими взглядами, сторонник западной демократии, придерживается умеренных позиций в отношении португальской колониальной империи и не допустит передачи там власти в руки левых африканских экстремистов, которые уже начинают организовываться. Необходимо соблюдать максимальную осторожность. Официально мы должны поддерживать нынешнюю португальскую власть, и лишь только в необходимый момент, когда обладатель этой власти начнет терять ее, только тогда наступит время для выхода на арену подготовленных нами резервов.

Таким образом, ближайшая задача, стоящая перед нами, заключается в организации наблюдения за предполагаемым кандидатом оппозиции в президенты Португальской Республики генералом Умберто Делгадо. Нужно окружить его людьми, способными сообщать нам о каждом его шаге, о его планах. Нужно оградить генерала от излишнего беспокойства, которое могут причинить ему наши друзья из ПИДЕ после выборов, так как было бы наивно надеяться, что Умберто Делгадо предоставят возможность одержать на этих выборах победу. Короче говоря, у нас две цели. Первая: помогать Делгадо в преодолении препятствий, которые могли бы помешать выдвижению его кандидатуры на пост президента, и вторая — оберегать генерала от возможных неприятных последствий после поражения на выборах. Вот все, что я хотел здесь сказать по поводу наших планов в отношении Португалии.

Мы должны действовать и действовать немедленно.

НОВЫЙ КОНТРАКТ АКТРИСЫ

Получив очередную депешу из ЦРУ, полковник Вандервон почти половину рабочего времени посвятил изучению обширного досье, составленного как сотрудниками посольства, так и его португальскими агентами, содержащего сведения о сотнях португальцев. Полковник искал подходящего кандидата, обладавшего данными, необходимыми для превращения в одного из приближенных сотрудников будущего претендента на пост президента Португалии генерала Умберто Делгадо.

В конце концов Вандервон остановил свой выбор на человеке, который, казалось, отвечал всем требованиям, предъявленным для выполнения столь ответственной задачи,

На следующий день соответствующие инструкции были пересланы консулу Соединенных Штатов Америки в городе Порту, и уже вечером того же дня американский консул вел задушевный разговор с доктором Родригу ди Абреу.

Родригу ди Абреу ходил в оппозиционерах режиму Салазара. Правда, в оппозиционерах умеренных. Он даже выставлял свою кандидатуру в депутаты Национальной ассамблеи от «независимого движения Порту». У него был дядя, которого также звали Родригу Абреу, считавшийся писателем, и часто племянника принимали за дядю-писателя, что очень льстило ему. После провала на выборах в Национальную ассамблею племянник, будем пока называть его так, намеревался отдохнуть, решив отправиться в туристическую поездку по Соединенным Штатам. Для получения визы он отдал паспорт в американское консульство, находившееся в Порту.

18 декабря в среду в квартире Родригу ди Абреу раздался телефонный звонок. Милый женский голос сообщил, что консул Соединенных Штатов желал бы его видеть. Абреу, польщенный внимательным отношением к своей персоне, был в полной уверенности, что речь пойдет о запрошенной визе.

Однако вопреки его ожиданиям беседа приняла неожиданный оборот. Вежливо улыбаясь, консул сообщил просителю неприятную новость: «В нынешней ситуации руководство посольством не видит возможности для удовлетворения просьбы сеньора Родригу ди Абреу в выдаче ему туристической визы в Соединенные Штаты».

— Но, сеньор консул, — недоуменно спросил Родригу ди Абреу, — кажется, ничего предосудительного за мной до сих пор не замечалось. Я всегда был горячим поклонником вашей великой державы, почему же сейчас по отношению ко мне допускается такая дискриминационная мера?

— Что вы, сеньор. Здесь нет абсолютно никакой дискриминации, я вам все объясню. Вы нас интересуете не как Родригу ди Абреу, преуспевающий португалец и образцовый отец семейства, а как, откровенно говоря, Актриса.

— Кто-кто? — с дрожью в голосе переспросил Абреу и, вынув платок, вытер покрывшийся испариной лоб и большие залысины. Его узкие глазки испуганно расширились, нижняя челюсть опустилась, и двойной подбородок заколыхался. — Какая актриса?

— Конечно, вы мало похожи на актрису. Но перейдем к делу. Нам все известно о ваших тесных контактах с ПИДЕ. Мы и не собираемся препятствовать этому сотрудничеству, а просто желаем из чисто филантропических побуждений разнообразить источники вашего дополнительного дохода.

— Это неправда, никто не может упрекнуть меня в каких-то нечистоплотных сделках.

— Бросьте, Абреу, я же сказал и еще раз повторяю: нам известно о вас все. Мы знаем, что вы работаете на ПИДЕ, мы знаем, что вы получаете в месяц семь тысяч эскудо.

— Что вы говорите, какие семь тысяч эскудо!

— Слушайте, Абреу, вы не мальчик, и не стоит играть с нами в прятки. — Консул вынул из стола листок. — Это фотокопия вашего согласия работать на ПИДЕ при условии выплаты вам ежемесячно семи тысяч эскудо. Я мог бы показать вам много других документов, связанных с этой стороной вашей деятельности, но, думаю, этого достаточно.

— Да, но мне же они обещали сохранить это в строжайшей тайне, — пролепетал Родригу ди Абреу.

— Если об этом знает посольство Соединенных Штатов, то не следует утверждать, что руководство ПИДЕ нарушило свое слово. Просто между организациями двух стран также имеется договоренность о сотрудничестве, которое приносит пользу обоим государствам.

— Все это так неожиданно. Что же вы хотите?

— Это другой разговор. Но, прежде чем перейти к сути дела, надо официально оформить наши отношения. Конечно, если вы пожелаете сотрудничать с нами. Но предупреждаю: в случае отказа вы можете лишиться столь щедро выделяемой вам субсидии в семь тысяч эскудо. Кстати, почему вам дали такую нелепую кличку — Актриса?

— Это по ошибке. В Лиссабоне на улице Эмилиа даш Нэвиш живет Родригу ди Абреу, мой однофамилец. Была такая известная португальская актриса, умерла в начале двадцатых годов. Улица названа в ее честь. Когда однажды я зачем-то понадобился на Антониу Мариа Кардозу, послали по тому адресу курьера с вызовом. Конечно, меня там не нашли. Потом стали шутить, что Родригу ди Абреу не оказалось у «актрисы». Они стали звать меня Актриса. Кто-то решил оставить эту кличку.

— Ну, хорошо, оставим Актрису в покое, перейдем к делу. Вот вам чистый лист бумаги. Садитесь за этот столик и пишите обязательство, что, мол, я, доктор Родригу Тейшейра Мендеш ди Абреу, такого-то года рождения, женатый, жену зовут так-то, имею таких-то детей, проживаю там-то, согласен сотрудничать с Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов Америки. Обязуюсь ни в коем случае не разглашать свои связи, обещаю никому, даже самым близким людям, не говорить о получаемых мною заданиях. Обязуюсь полностью следовать инструкциям, с которыми меня будут знакомить для выполнения поручений. Потом подпись, дата. Указать, что обязательство написано в Порту.

— Сеньор консул, значит, с данного момента всякая моя связь с ПИДЕ прекращается?

— Одно не мешает другому. Наоборот, мы сделаем все возможное, чтобы наше соглашение не помешало вам пользоваться всеми благами, получаемыми от сотрудничества с ПИДЕ. Но только наше задание вы станете выполнять в первую очередь.

— Но мне ваше руководство будет выдавать вознаграждение за риск, за труд?

— Сначала покажите, на что вы способны. Раскройте ваши таланты, тогда мы заговорим и о денежной компенсации. Сейчас же вы начинаете работать на нас в благодарность за то, что мы не распространяем этой фотокопии среди португальских оппозиционеров, считающих Родригу ди Абреу человеком, «преданным демократии», потерпевшим неудачу на минувших выборах в Национальную ассамблею. Когда вы сейчас закончите писать обязательство, мы непосредственно перейдем к делу, ради которого и была организована эта встреча.

Родригу ди Абреу послушно сел за небольшой столик и, выводя каждую букву, стал заполнять мелким почерком листок, в левом верхнему углу которого виднелся отпечатанный типографским способом фирменный штамп Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.

Консул, внимательно прочитав написанное, остался, видимо, доволен стилем доктора Родригу ди Абреу и, аккуратно вложив листок в картонную папочку, открыл стоявший за письменным столом массивный сейф, положил туда документ, связывавший тесными узами португальского гражданина Родригу Тейшейра Мендеша ди Абреу с ЦРУ.

— А теперь приступим к делу, мой дорогой Абреу, — улыбаясь, произнес консул. — Вы будете продолжать играть роль оппозиционера нынешнего режима, вы сделаете все, чтобы превратиться в одного из видных деятелей оппозиционного движения. В ближайшее время оппозиция объявит Умберто Делгадо своим кандидатом на предстоящих в июне выборах на пост президента республики. Вы должны завоевать доверие генерала. Ни в коем случае не вступайте в споры с самим Умберто Делгадо, поскольку мне известно, что он человек, не терпящий возражений. Предлагайте ему свои услуги, не навязывая их, и таким образом вы сможете получить возможность быть полностью в курсе всех планов генерала, а также, естественно, руководства португальской оппозиции.

На первых порах вы будете поддерживать контакты с одним из наших доверенных людей в Порту. Вы знаете телефон консульства: 2-69-76, но звоните сюда не из дома, а из любой городской будки. Набрав этот номер, вы спросите: «Это консультация?» Вам ответят: «Нет». Вы тогда скажете: «Это 2-79...» Вас перебьют: «Нет, это 2-69». Тогда вы извинитесь и повесите трубку. А здесь уже будут знать, что есть материал для передачи, и в этот же день вас будут ждать в семь часов вечера в баре отеля «Боавишта». Вы знаете его. Как утверждает реклама — «единственный отель на берегу моря». Человек, который к вам подойдет, должен поздороваться и спросить: «Как поживает ваш дядя?». Вы с ним пройдете на берег моря и, как на исповеди, сообщите все последние новости. Кстати, дату первой встречи уже назначили наши люди. Она состоится 30 декабря. К этому дню вы должны подготовить интересующий нас материал. А сейчас, — консул открыл небольшой шкафчик, вынул оттуда бутылку французского коньяка и миниатюрный подносик с двумя рюмками, — давайте отметим начало нашего сотрудничества. Надеюсь, оно будет плодотворным.

...14 декабря Антониу Сержиу, видный демократ и литератор, посетил Умберто Делгадо и спросил, какая будет реакция генерала, если представители оппозиции, проживающие на севере страны, в частности в Порту, выдвинут его своим кандидатом в президенты республики. Умберто Делгадо ответил, что ожидал подобное предложение и принимает его с удовлетворением. Антониу Сержиу заявил, что передаст согласие генерала своим друзьям, а в конце декабря или же в первых числах января 1958 года Делгадо вручат формальное предложение о выдвижении его кандидатуры.

Родригу ди Абреу проявлял бурную деятельность, не уставая напоминать всем и каждому о своем желании посвятить жизнь делу демократии. Ему удалось заручиться доверием руководителей оппозиции в Порту, и когда решался вопрос о том, кому поручить почетную миссию — передать генералу формальное предложение оппозиции в Порту стать их кандидатом на предстоящих президентских выборах, — выбор пал на архитектора Артура Андради, а сопровождать его попросили Родригу ди Абреу.

В то утро генерал (в отличие от большинства португальцев строго придерживавшийся правила приходить вовремя не только на назначенные встречи, но и на работу) без двух минут девять подошел к старинному особняку на улице Либердади. Там располагалась Генеральная дирекция гражданской авиации, которую он возглавлял.

На ступеньках у входа тоже, как обычно, заняла свое место старушка нищенка, которой генерал (это уже стало традицией), поднимаясь по четырем мраморным ступенькам к дверям, клал в протянутую ладонь одно эскудо.

Когда Делгадо вошел на второй этаж, секретарша сообщила, что в соседней приемной его ожидают архитектор Артур Андради и представитель общественности города Порту. Представителем был не кто иной, как Родригу ди Абреу.

О, конечно, генерал знал, о чем пойдет разговор. Да и сам Артур Андради без всяких предисловий приступил к изложению сути проблемы.

— Сеньор генерал, — торжественно произнес архитектор, — я представляю португальскую оппозицию севера страны в Порту. Мне поручили спросить, дадите ли вы согласие на выдвижение вашей кандидатуры на выборах в президенты республики. Готовы ли вы обменяться со мной мнениями по этому вопросу?

— Безусловно, сеньор. Я даю свое согласие стать кандидатом оппозиции, независимым кандидатом на пост президента республики.

Архитектор Артур Андради поблагодарил Делгадо за согласие стать кандидатом оппозиции, а Родригу ди Абреу, пожав руку генералу, добавил, что он чрезвычайно польщен знакомством с таким замечательным человеком, как Умберто Делгадо, после чего «представители северной оппозиции» покинули помещение генеральной дирекции гражданской авиации. Артур Андради остался в Лиссабоне, а Родригу ди Абреу поспешил в Порту, горя желанием посетить «единственный отель на берегу моря».

10 мая сотни лиссабонцев пришли на центральную столичную площадь Россиу. Здесь, в расположенном на площади кафе «Золотой ключ», оппозиция проводила пресс-конференцию Умберто Делгадо.

Сейчас кафе «Золотой ключ» не существует, а в те времена оно было одним из наиболее известных в Лиссабоне. На первых двух этажах располагалось кафе, этажом выше ресторан, а на четвертом — так называемый «чайный салон» и танцевальный зал. Вот этот «чайный салон» и был снят комитетом предвыборной кампании генерала Умберто Делгадо для проведения пресс-конференции.

«Чайный салон» заполнили португальские и иностранные журналисты, с нетерпением ожидавшие встречи с кандидатом от оппозиции. В комнате, примыкающей к «чайному салону», консультанты генерала обсуждали различные варианты ответов на возможные каверзные вопросы. Каждый пытался дать какой-нибудь полезный совет Умберто Делгадо, генералу, который терпеть не мог чьих-либо советов.

Политические советники Делгадо настоятельно рекомендовали ему в случае, если кто-либо задаст вопрос: «Каково его отношение к премьер-министру Салазару?» — ответить, мол, надеюсь, что «премьер-министр, будучи умным человеком, станет уважать волю народа, изъявленную на выборах». О таком дипломатическом ответе, подчеркивали советники, непременно доложат Салазару, и, может быть, диктатор не станет придавать большого значения исходу голосования, зная, что кандидат оппозиции уверен в благородстве и честности премьер-министра.

Первая часть конференции проходила гладко и полностью соответствовала разработанному сценарию. Генерал перечислил основные вехи своей биографии и изложил суть своей программы. Потом началась гвоздевая часть пресс-конференции — ответы на вопросы. Одним из первых был задан вопрос: «Сеньор генерал, если вы победите на выборах, какова будет ваша позиция в отношении нынешнего правительства и, в частности, премьер-министра Салазара?»

«Моя позиция, — громко, как на плацу, произнес генерал, — ясна: без сомнения, я уволю Салазара».

Эти слова моментально донеслись до толпы, собравшейся перед входом в кафе «Золотой ключ», вызвав бурный восторг.

Генерал Умберто Делгадо не обладал талантом Демосфена, но его короткая фраза «Без сомнения, я уволю Салазара» стоила многих речей и сразу же принесла ему колоссальную популярность. Теперь предвыборные митинги кандидата оппозиции собирали многотысячные толпы народа.

Умберто Делгадо в предвыборной поездке по стране посетил Порту, Шавиш, Амаранти, Ламегу, Визеу, где тысячи людей приветствовали его как героя, осмелившегося угрожать Салазару.

Во всех этих предвыборных разъездах генерала сопровождал Родригу ди Абреу.

Конечно, исход выборов был предопределен задолго до их начала. Представителям оппозиции даже не разрешалось присутствовать при подсчете бюллетеней. Государственная избирательная комиссия опубликовала такое коммюнике о результатах голосования, состоявшегося 8 июня: «за назначенного Салазаром кандидата в президенты контр-адмирала Америке Томаша, — сообщила комиссия, — было подано 758 998 голосов, за Умберто Делгадо — 236 528 голосов.

В день так называемых выборов Умберто Делгадо был смещен Салазаром с поста генерального директора гражданской авиации.

18 июня, через десять дней после «выборов», в Лиссабоне собиралась группа сторонников Умберто Делгадо. На этом собрании было решено создать легальную оппозиционную организацию и назвать ее «Независимое национальное движение» (ННД). Делгадо был единодушно утвержден президентом ННД. Генерал не питал иллюзий в возможности победы на выборах, но связывал большие надежды с другим планом, в существование которого не посвящал руководителей оппозиции. Он планировал организацию верхушечного военного переворота, осуществить который предполагал 2 июня, за восемь дней до выборов. Каково же было разочарование генерала, когда все высшие офицеры, на которых он возлагал какие-то надежды, считая их своими единомышленниками и противниками Салазара, отказались участвовать в заговоре.

На роль связного в деликатных переговорах, связанных с заговором, Делгадо избрал Родригу ди Абреу. Вполне понятно, что Салазар знал от ПИДЕ, а командование НАТО от резидентуры ЦРУ в Лиссабоне все мельчайшие детали задуманной Умберто Делгадо операции.

Салазар не прощал обид. Если бы Делгадо ограничился разглагольствованиями о свободе и демократии, может быть, Салазар и не вышел из себя. Но фразы Делгадо, что он, «без сомнения, уволит Салазара», — такого оскорбления диктатор перенести не мог. Фарс с выборами прошел, на пост президента была посажена подобранная Салазаром марионетка, но ненависть к человеку, позволившему себе публично заявить, что он вышвырнет Салазара с кресла премьер-министра, не проходила. И диктатор решил ликвидировать Умберто Делгадо. Согласно этому плану, генерала должны были лишить сначала постов, затем званий и, наконец, денежного довольствия. А уж потом без эполет, без чинов, без средств к существованию не представляло никаких сложностей расправиться с ним, как расправлялись с тысячами других португальцев на протяжении долгих десятилетий фашистского режима.

Полковник Вандервон был полностью в курсе всех деталей плана, намеченного Салазаром, так как разработка его велась при участии Жозе Салгаду.

В Португалии существовала организация «португальский легион». В первые годы своего существования она выполняла роль штурмовых отрядов португальского фашизма. Потом, по мере того как португальское гестапо ПИДЕ стало обладать все большей властью, влияние легиона упало, и руководство ПИДЕ лишь иногда поручало его членам различные «грязные операции».

Структура «португальского легиона» была многоступенчатой, со своими подразделениями, отделами, группами. Жозе Салгаду являлся руководителем второго отделения «легиона», помпезно именовавшегося «секретная служба». Салгаду находился в приятельских отношениях с известным дельцом Фонсекой, возглавлявшим судоходную компанию «Компаниа колониал ди навегасао». Фонсека был очень близок с самим Салазаром. Благодаря протекции Фонсеки Салазар назначил Салгаду на пост заместителя руководителя отдела безопасности Атлантического пакта. Командовал отделом генерал Эскивел, входивший в группу наиболее реакционных офицеров армии.

Именно этот Жозе Салгаду и был одним из самых ценных осведомителей полковника Вандервона.

ПЛАН ПОЛКОВНИКА ВАНДЕРВОНА

Полковник Вандервон, сообщив руководству иберийской секции ЦРУ о предполагаемых санкциях, которые Салазар собирался применить в отношении генерала Умберто Делгадо, заканчивал свою информацию словами: «Жду дальнейших инструкций». В ответ же получил депешу, состоящую из одной фразы: «Каковы ваши предложения?»

Столь лаконичная телеграмма испортила настроение Вандервону. Уж ему-то, старому цэрэушнику, нужно было всегда помнить о неписаном правиле «компании»: запрашивая какие-либо инструкции, одновременно, на всякий случай, излагай свои соображения. А вот таковые на данный момент у Вандервона отсутствовали. Ситуация складывалась не из блестящих, и не миновать резиденту ЦРУ в Португалии солидного нагоняя, если бы не счастливое стечение обстоятельств: буквально через час после получения телеграммы к нему в кабинет вошел новый консул США в Порту. После обычных приветствий консул сообщил:

— Бравый генерал опять решил попытаться осуществить свою идефикс: совершить военный переворот.

— И ему удалось убедить многих в реальности этой абсурдной идеи?

Консул засмеялся.

— Насколько известно Актрисе, в лучшем случае пять-шесть из числа средних и высших офицеров, может быть, и дадут согласие поддержать генерала. Но потом, как бывало и прежде, он останется у разбитого корыта.

— Но этот глупый шаг позволит Салазару развенчать еще сохранившийся вокруг имени генерала ореол «генерала без страха». Делгадо сам дает в руки Салазару повод для законного увольнения его из рядов армии и, что очень важно для Делгадо, лишения денежного содержания.

— Исход этой авантюры всем ясен. Недаром Актриса, получив такую новость, тут же примчался ко мне, рассчитывая на солидное вознаграждение из двух источников. Я нисколько не сомневаюсь, что послезавтра директор ПИДЕ будет иметь у себя на столе такой же, если не более подробный, отчет, чем тот, который Актриса вручил мне вчера.

— А известна дата предполагаемого выступления?

— Известна. Через две недели, в четверг 18 декабря.

— Да, времени у нас в обрез.

— Может быть, не стоит больше цепляться за генерала?

— Руководство «компании» ждет от нас предложений, которые позволят сохранить впрок эту фигуру.

— Если генерала надо законсервировать для каких-то целей в будущем, то сделать это здесь, даже с нашими связями, практически невозможно.

Нужно устроить так, чтобы генерал стал политическим эмигрантом. Вывезти его, скажем, во Францию или же там в Венесуэлу. А может быть, в Бразилию, что еще лучше. Можно провернуть эту операцию, когда Салазар уволит его из армии и лишит всех званий. Тут наши люди р-р-раз и переправляют его в Рио-де-Жанейро.

— Нет, такой вариант не годится. Нам нужен не просто Умберто Делгадо, а генерал Умберто Делгадо. Если мы найдем возможность убедить генерала в необходимости выехать из страны, то он должен выехать генералом.

— Вероятно, осуществить это будет довольно сложно.

— Сложно, но не невозможно. Кстати, почему вы сказали, что ваш Актриса побежит с докладом в ПИДЕ только послезавтра, в пятницу. Может быть, он уже отнес свое донесение.

— Это исключено. Я был первый, к кому он пришел, и мы договорились «по-джентльменски», что он расскажет обо всем своему основному «подрядчику» только после того, как встретится со мной еще раз завтра, в четверг. Поэтому я и поспешил сюда, зная, как мало у вас времени.

— Донесение Актрисы у вас с собой?

— Конечно.

— Спасибо. Оставьте его мне и приходите завтра часам к десяти утра.

— Хорошо, шеф. Но я бы хотел выехать обратно в Порту в полдень. У меня в шесть встреча с Актрисой.

— Надеюсь, к этому времени уже станет ясно, как нам следует себя вести в дальнейшем.

После ухода консула Вандервон стал внимательно читать донесение Родригу ди Абреу. «Или этот генерал без царя в голове, или сверх всякой меры доверчив», — пробормотал вслух полковник, кладя донесение в нижний ящик письменного стола.

Было чему удивляться. Умберто Делгадо опять сделал Родригу ди Абреу своим «офицером по связи» с кандидатами в участники предстоящего военного заговора.

Вандервон накинул плащ и, выйдя на улицу, направился в сторону площади Помбал. Там, у начала парка Эдуарда VII, вошел в телефонную будку и набрал номер.

— Сеньор Жозе Мануэл?

— О, я сразу узнал вас по голосу. Как вы поживаете?

— Как всегда, прекрасно, как говорят англичане. Мне нужно с вами срочно встретиться. Лучше всего у вас, если, конечно, в доме не полно гостей и без меня.

— Нет, нет, я всегда рад вас видеть.

— Прекрасно. Я подъеду в восемь вечера.

* * *

Жозе Мануэл Салгаду, нервно потирая руки, ходил по комнате, время от времени бросая умоляющие взгляды на угрюмо сидевшего на диване полковника Вандервона.

— Так как же, почтеннейший сеньор Жозе Мануэл? — прервал молчание полковник. — Каков будет ваш ответ?

— Дорогой мистер Вандервон, это немыслимо, это практически невозможно!

— Невозможного вообще ничего нет в мире. Все возможно. Я же требую от вас очень немногого.

— Как немногого! Вы хотите, чтобы я внушил самому Салазару мысль о необходимости заставить генерала Умберто Делгадо попросить убежища в одном из иностранных посольств!

— Да, с тем, чтобы получить прекрасную возможность дискредитировать генерала в глазах, если хотите, всего мирового общественного мнения. Представьте себе: человек, которого называют «генерал без страха», вдруг ни с того ни с сего, никем не преследуемый, умирая от страха, бежит в иностранное посольство и просит спрятать его под ближайшую кровать!

— Но мне нужен предлог, чтобы встретиться с самим Салазаром.

— Я вам дам такой предлог. Вы знаете, чем сейчас занимается генерал?

— Такие люди меня не интересуют, полковник.

— Зря. Вы же, насколько мне известно, ведаете «секретной службой». Генерал затевает новый военный заговор. Мне известны фамилии нескольких военных, которых Делгадо собирается втянуть в свою авантюру. Послезавтра, 5 декабря, в пятницу, у нас раненько утром будет еще одна встреча, во время которой я передам вам конверт с несколькими именами этих предполагаемых конспираторов. Вы перепишете имена на фирменный бланк вашего «легиона» и попросите срочной аудиенции у обожаемого шефа. Все это выгодно для вас. Будем откровенны, «секретная служба» легиона влачит жалкое существование, ПИДЕ не дает вам развернуться. А тут вы вырветесь вперед на несколько корпусов и придете первым к финишу.

— Конечно, может быть, вы и правы, но это такой риск, такой риск!

— Что ж, иногда требуется пойти на риск.

— Я надеюсь, что вы не записываете наш разговор на ваши эти машинки?

Вандервон засмеялся:

— Нет-нет, забудьте старое. В нашем деле часто применять одни и те же трюки не рекомендуется. А то, что у меня хранятся магнитофонные записи разговоров, имевших место во время наших первых встреч, то это тоже своего рода документ: как-то мне нужно отчитываться перед начальством за израсходованные средства.

— Но сейчас же я ничего от вас не получаю.

— Вы имеете мою дружбу и доверие. Но это уже лирика. Значит, мы договорились: послезавтра утром буду рад лицезреть вас снова.

Чрезвычайно довольный, по его мнению, успешно проведенным разговором с Салгаду, полковник Вандервон покинул квартиру бравого начальника «секретного отдела португальского легиона», но не поехал сразу домой, а завернул на небольшую улочку Филипп Фолки. Оставив машину около входа в отель «Импала», Вандервон не спеша пошел мимо домов.

Окна пятого этажа дома номер двадцать были освещены. Возле подъезда стояли двое мужчин. Воротники плащей их были подняты, руки засунуты в карманы. В этом доме в правой квартире пятого этажа жил генерал Умберто Делгадо. Усмехнувшись, Вандервон вернулся к машине.

Жозе Мануэл Салгаду не был вхож в кабинет диктатора. Но он был вхож к генералу Эскивелу. Все складывалось удачно: Эскивела как раз назначили руководителем расследования антигосударственного поведения бывшего кандидата на президентский пост.

Встреча их была взаимно выгодной. Салгаду «платил вперед». Он передал генералу список людей, которых Умберто Делгадо намеревался привлечь к участию в военном заговоре. Взамен Салгаду попросил помочь дискредитировать Делгадо.

— Наш вояка не из слабонервных, — усмехнулся Эскивел.

— Но ПИДЕ, обложив со всех сторон, может погнать его в нужном направлении. Делгадо любыми способами попытается избежать ареста. Что, если подсказать Делгадо один из таких способов? — не унимался Салгаду. — Пусть он попросит политическое убежище в каком-нибудь иностранном посольстве. Кроме, конечно, посольства Кубы. А дальше наши власти на самом высоком уровне выразят недоумение таким безрассудным поступком, так как никто жизни и свободе Умберто Делгадо не угрожал и ему нечего бояться. После такого заявления он будет вынужден вернуться к себе домой.

— Чушь какая-то. Ну вернется он домой и опять примется за подготовку нового заговора? — недоумевал Эскивел.

— Это не чушь. Наша печать, радио выставляют Делгадо в самом неприглядном свете, и «бесстрашный генерал» превращается в «трусливого генерала». Его политическая карьера перечеркивается, его лишают должностей и званий и возможностей безбедно наслаждаться жизнью за счет государства. Вот тогда-то никто не захочет иметь с ним дело.

— Мысль неплохая, но даже я (генерал Эскивел сделал особое ударение на этих двух словах) не имею полномочий санкционировать подобный план. Надо мной тоже есть начальство.

— Может быть, его превосходительство премьер-министр Салазар согласится с вашими соображениями?

— В любом случае я обязан доложить ему о новой выходке Умберто Делгадо. — Эскивел посмотрел на часы. — Я должен через двадцать минут идти к его превосходительству с обычным докладом.

* * *

— Вы надеетесь, что этот сукин сын не заподозрит подвоха и полезет в расставленную ему ловушку? — Антониу ди Оливейра Салазар, прищурившись, посмотрел на стоявшего перед ним навытяжку генерала Эскивела.

— Так точно, ваше превосходительство. Конечно, полной уверенности нет, но это более чем вероятно.

— Кажется, сегодня вы должны иметь с ним приятную беседу? Вопросник подготовили?

— Да, двадцать два вопроса. В точном соответствии с полученными от вас указаниями.

— Надеюсь, там ничего не упоминается о новых готовящихся похождениях?

— Нет. К тому же я только сегодня получил сообщение об этой авантюре.

— Кто вам дал такие данные?

— Салгаду, ваше превосходительство.

— Похвально. Значит, «португальский легион», к которому, как мне известно, вы относитесь несколько скептически, на что-то годится?

— Что вы, ваше превосходительство. Я всегда был самого высокого мнения о Салгаду. Он полезный для нас человек.

— В дальнейшем нужно больше использовать «легионеров», а то ПИДЕ игнорирует людей из «легиона». Итак, кто может обложить флажками нашу лисицу?

— ПИДЕ, ваше превосходительство. Тем более их люди внедрены в ближайшее окружение Делгадо.

После ухода Эскивела Салазар велел помощнику немедленно разыскать директора ПИДЕ Невиша Грасу.

Когда Невиш Граса поднимался по лестнице, навстречу ему спускался генерал Умберто Делгадо, только что имевший пренеприятный разговор с генералом Эскивелом. Умберто Делгадо узнал Невиша Грасу, но, проходя мимо, демонстративно отвернулся, показывая, как презирает этого человека. Это не ускользнуло от внимания директора ПИДЕ. «Скоро ты у меня попляшешь, бравый генерал», — подумал Невиш Граса, приближаясь к двери кабинета Салазара.

— Уж не перешли ли вы, мой дорогой директор, на нелегальное положение? Вас найти практически невозможно, — недовольно произнес премьер-министр.

— Такова уж моя планида, ваше превосходительство. Иногда приходится самому выезжать, проверять, контролировать. У меня есть новости, и я намеревался завтра утром попросить у вас аудиенции.

— Можете сообщить их мне сегодня, если они того заслуживают.

— Ваше превосходительство, речь идет об очередной пакости, которую готовит порядком нам надоевший Делгадо.

— Если вы хотите доложить о его бредовых планах с новым заговором, то я более-менее уже в курсе и даже имею список предполагаемых соучастников. Не удивляйтесь, дорогой директор. На свете много хороших людей, которые делятся со мной добытыми новостями, даже иногда опережая ваших подчиненных.

Невиш Граса, не скрывая изумления, развел руками:

— Не может быть, ваше превосходительство. Кроме меня и еще двух человек, я был уверен, никто не знает о плане Делгадо.

— Не следует так ревниво относиться к успехам других. Кто первый узнал, кто второй, не имеет столь уж большого значения. Правда, ваша организация должна всегда все знать первой. Я попрошу взять под ваш личный контроль выполнение санкционированного мной плана. Но сначала один вопрос: имеется ли в вашей системе сотрудник, или, как он называется, «агент», к которому Делгадо питает полное доверие?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Хорошо. Теперь второе. Вы сами или кто-нибудь из ваших ближайших помощников должен, скажем, на следующей неделе переговорить с каждым из кандидатов в заговорщики, числящихся в вашем списке. С каждым в отдельности. Дать им всем понять, что вы в курсе замыслов Умберто Делгадо. Постарайтесь организовать встречи на нейтральной почве — где-нибудь в кафе, ресторане. Я думаю, они сделают правильный вывод из такого разговора. Делгадо, получив отказ от тех, кого надеялся сделать своими сообщниками, почувствует, что оказался на мели.

— Тогда мы можем сразу же арестовать его, предъявив обвинение в государственной измене.

— Ни в коем случае. После бесед, проведенных вашими людьми, человек, который, как вы утверждаете, пользуется доверием Делгадо, должен внушить ему мысль о необходимости как можно скорее выехать из страны. Надежды получить официальное разрешение на заграничную поездку для Делгадо равны нулю. У него останется единственный путь — попросить убежища в одном из иностранных посольств. Все это время вы будете вести за ним тщательное наблюдение, и когда он дозреет, не станете чинить ему препятствий в получении политического убежища. Понятно?

— Так точно, ваше превосходительство. Можно лишь задать один вопрос? Почему мы сейчас не арестуем его за попытку организации заговора против законного правительства?

— Директор, директор, — Салазар даже сочувственно вздохнул. — Зачем же действовать так прямолинейно, я бы даже сказал, топорно. Задерживать, арестовывать. Это идти по самому легкому, но в данном случае примитивному пути. Нам важно не арестовать его, а дискредитировать в глазах его же почитателей. Понимаете, дискредитировать. Вы согласны со мной?

За минувшие десятилетия еще не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь на подобный вопрос, находясь в кабинете Салазара, осмелился ответить: «Нет, ваше превосходительство премьер-министр, я с вами не согласен».

* * *

Полковник Вандервон получил возможность в рекордно короткий срок дать развернутый ответ на лаконичную сердитую телеграмму «компании». В ответе содержались не только соображения, но и конкретные данные, показывающие, что Вандервон не даром тратил деньги, отпускаемые резидентуре ЦРУ в Португалии.

Операция проводилась в точности с задуманным планом. Родригу ди Абреу, которому самим директором ПИДЕ в случае успеха было обещано увеличение ежемесячного денежного вознаграждения, повезло и с другим хозяином. Его «американский босс», как называл Абреу консула США в Порту, намекнул о возможном установлении специально для Родригу ди Абреу постоянного вознаграждения, на первых порах выражавшегося, правда, в скромной сумме, равной 200 долларам ежемесячно.

Руководство ЦРУ согласилось с планом действий, предложенным полковником Вандервоном. В последнем абзаце шифрограммы говорилось о скором приезде в Лиссабон нового посла Соединенных Штатов Америки, который будет оказывать содействие сотрудникам, подчиненным Вандервону, так как «по обоюдному согласию между руководством ЦРУ и госдепартаментом достигнута договоренность о большей координации действий двух ведомств».

Прочитав последние строчки, Вандервон от души рассмеялся, представив себе, как в Вашингтоне в один из вечеров, сидя у камина, два брата, Аллен Даллес и Джон Даллес, беседуют на государственные темы.

«Аллен, — произносит Джон, зябко кутаясь в халат и поправляя сползшую с правой ноги отороченную мехом домашнюю туфлю. — Что-то мало между нами координации. Твой подопечный в Португалии совсем отбился от рук!»

«Ну что ты, Джон, — возмущенно возражает Аллен и даже отодвигает в сторону недопитый стакан с молоком. — Это мой мальчик в Лиссабоне обижается на твоего посла. Мол, вмешивается в его сферу. Вообще-то тебе известно, что я мирюсь лишь с одним вмешательством в нашу область — твоим, считая это не вторжением, а братской помощью».

«Не дуйся, Аллен. Однако, говоря серьезно, и твой и мой характерами не сошлись и чересчур часто цапаются друг с другом. Правда, там, если не цапаться, то от скуки умереть можно. Такой забытый богом уголок».

«А все-таки кое-какие события у них происходят. Вспомни этого генерала, который задумал стать президентом, как его: Джумберто или Гильберто? У этих латиносов такие имена, что язык сломать можно. Кстати, я получил депешу от своего парня. Он попробует вывезти этого Фильберто из страны, а потом, когда тот окажется в недосягаемости для Салазара, представится возможным использовать его для наших целей».

«Если игра с этим португальским генералишком к приезду нового посла не закончится, я дам ему указание оказать твоему парню содействие в проведении операции. Хорошо?»

Именно так Вандервон представлял себе процесс достижения соглашения между «компанией» и государственным департаментом США. Почему-то ему казалось, что вот в такой обстановке происходят беседы между Алленом Даллесом и Джоном Даллесом. Он не мог представить себе своего самого главного начальника с бокалом виски в руке. Ему казалось, что Аллен Даллес должен обязательно пить лишь кипяченое молоко. В представлении Вандервона Джону Фостеру Даллесу очень были бы к лицу шелковый халат и домашние туфли с меховой опушкой. Но были или нет молоко и халат, имело не столь уж существенное значение. Главное — Вандервону обещали содействие и кооперацию со стороны нового посла Соединенных Штатов в Португальской Республике.

Операция «политическое убежище» развивалась без осложнений. Благодаря мерам, предпринятым ПИДЕ, военный путч, планировавшийся на 18 декабря, не состоялся. За двенадцать часов до начала выступления один из ближайших друзей генерала сообщил Делгадо о полном провале заговора, так как ПИДЕ, да и верхушка армии узнали все подробности плана заговорщиков и главное — что инициатором и координатором заговора был Умберто Делгадо.

Очередная неудача не сломила генерала, но очень подорвала веру в возможность при создавшихся условиях изменить что-либо в существующей обстановке.

Для того чтобы поставить завершающую точку в плане ПИДЕ, нужно было как можно быстрее убедить генерала в необходимости немедля просить политического убежища в одном из иностранных посольств. Роль советчика отводилась Родригу ди Абреу.

Сначала генерал и слушать не хотел об убежище. Но когда 7 января 1959 года его уволили в отставку, он почувствовал, что следующим шагом Салазара может быть приказ об аресте. Об аресте Умберто Делгадо — теперь уже генерала в отставке.

На другой день после получения известия о решении Салазара уволить его с действительной службы Умберто Делгадо заколебался.

— Генерал никогда не поворачивался спиной к опасности. Но Салазара нельзя назвать честным противником! Мир большой, и, удалившись из Португалии, я приближу час ее освобождения, — говорил он Абреу. — Вспомните Эльбу, Бонапарта. Пусть в другой стране я стану находиться на более значительном расстоянии от Португалии, чем Эльба от Франции. Но сейчас иной век, и то, что 150 лет назад казалось далеко, сейчас мы говорим: «близко». А народ остался тот же. Когда в Португалии разнесется радостная новость о том, что изгнанник Умберто Делгадо вступил на португальскую землю, колокола всех соборов возвестят о кончине диктаторского режима. Не правда ли, друг мой?

— Я совершенно с вами согласен, — соглашался Абреу. — Народ с нетерпением будет ждать вас. Но, может быть, еще окончательно не созрел момент для принятия такого ответственного решения?

— О каком решении вы говорите?

— О политическом убежище.

— Нет, видимо, настал. Мое решение почти что созрело.

— Важно, мой генерал, правильно выбрать время, чтобы выбить из рук Салазара все карты. Мы, ваши друзья, постараемся любыми путями доставать для вас самую свежую информацию, касающуюся планов этих полицейских псов.

— Прекрасно, Родригу. Ближайшие дни покажут, какую еще пакость готовит мне Салазар. Вы сейчас уезжаете в Порту?

— Нет, я поеду в воскресенье, одиннадцатого. Там у меня дела, связанные с фирмами, но в начале следующей недели вернусь сюда — и сразу же к вам.

— Хорошо, Родригу. До воскресенья мы еще, вероятно, встретимся.

* * *

Утром 9 января о настроении генерала стало известно Невишу Грасе. На срочно созванном совещании оперативной группы решили провести вечером 12 января демонстрацию «в поддержку Делгадо» возле дома, где жил генерал. На этом же совещании договорились об организации утечки информации о том, что демонстрацию готовит ПИДЕ, агенты которой должны учинить беспорядки возле дома Умберто Делгадо, что послужит предлогом для ареста генерала.

В субботу вечером 10 января Делгадо, ужиная с Антониу Сержиу, услышал от него неприятную новость: жена одного из агентов ПИДЕ, беседуя с другом Сержиу, рассказала о подготавливаемой на понедельник демонстрации и о планируемой провокации.

ГЕНЕРАЛА ОТПРАВЛЯЮТ В ИЗГНАНИЕ

Утром 12 января одному из бывших руководителей предвыборной кампании генерала Делгадо позвонил из Порту Абреу.

Срывающимся голосом он умолял как можно быстрее встретиться с Делгадо и убедить его уйти из дома и просить убежища в бразильском посольстве.

— Я сейчас сам еду на аэродром и первым самолетом вылетаю из Порту в Лиссабон, — кричал в телефон Абреу. — Нельзя терять ни одной минуты! Жизнь генерала находится в опасности!

* * *

Алваро Линс, чрезвычайный и полномочный посол Бразилии в Португальской Республике, не подозревал об ожидающем его сюрпризе.

Во второй половине дня посол Линс отправился в аэропорт, чтобы встретить коллегу — посла Бразилии в Лондоне Ассиса Шотабриана, направлявшегося в Рио-де-Жанейро через Лиссабон. Ассис Шотабриан — бразильский газетный магнат, директор издательского концерна «Диариос ассосиадос», был хорошо известен в Португалии не как посол, а именно как директор концерна. Быть с такой персоной в хороших отношениях или даже просто получить возможность в разговоре с друзьями сказать, что, мол, «я вчера на аэродроме беседовал с Шотабрианом», придавало вес в глазах собеседника. Поэтому, когда прибыл самолет из Лондона, Шотабриана в салоне для особо почетных гостей ожидала довольно значительная группа встречающих. До посадки самолета, отлетающего в Рио-де-анейро, оставалось часа два, и все отправились на второй этаж аэропорта в ресторан, где уже был заказан достойный Ассиса Шотабриана обед.

Когда уже подали рыбное блюдо, а может, даже приступили к десерту, к послу Линсу подошел метрдотель и сообщил, что посла Бразилии просят подойти к телефону. Линс так удобно устроился в кресле и так не хотелось ему вставать из-за стола, что он попросил уточнить, какого посла просят: посла Бразилии в Португалии или посла Бразилии в Лондоне?

Вернувшись, метрдотель сказал: «Звонят из посольства Бразилии и просят подойти ваше превосходительство».

Звонил сотрудник посольства.

— Сеньор, мне кажется, вы должны немедленно прибыть в канцелярию. В посольстве человек, попросивший политическое убежище. Он вошел несколько минут назад. Это генерал Умберто Делгадо.

— Где находится генерал, в моей резиденции или в посольстве?

— В посольстве. Но не знаю, почему он пришел сюда, ведь лучше было бы ему направиться в вашу резиденцию. Видимо, потому, что она находится на улице Антониу Мариа Кардозу, а там ПИДЕ. Его могли бы схватить.

— Слушайте, устройте пока генерала в моем кабинете. Принесите туда все необходимое и, словом, превратите ее в жилую комнату. Максимум через час я приеду.

Алваро Линс вернулся к столу как ни в чем не бывало и включился в общий разговор, стараясь ничем не проявлять своего волнения. Спустя несколько минут он извинился перед присутствующими, сказав, что ему необходимо покинуть их, так как подходит время для назначенной ранее встречи.

* * *

Посол Линс вошел в свой кабинет, где Умберто Делгадо, удобно устроившись в кресле, окруженный сотрудниками посольства, что-то рассказывал им. Увидев посла, генерал поспешно встал и пошел навстречу.

Линс, улыбаясь, протянул ему руку:

— Генерал, мне очень приятно лично с вами познакомиться. Жаль лишь, что при подобных обстоятельствах.

Проявив дипломатический такт, сотрудники посольства вышли из кабинета, и генерал стал излагать послу причины, вынудившие его решиться на такой шаг.

— Я явился сюда, сеньор посол, просить предоставления мне политического убежища у вашего превосходительства, так как в противном случае подвергаю себя неминуемой угрозе ареста. Мне было сообщено, причем источник заслуживает полного доверия, о готовящейся против меня сегодня в пять часов вечера грязной провокации, задуманной ПИДЕ.

После такого вступления Умберто Делгадо очень подробно, с несущественными деталями, стал рассказывать о преследованиях, которым подвергался в последние месяцы, и о предпринятых против него дискриминационных мерах.

В 18 часов 30 минут Алваро Линс в сопровождении советника-посланника входил в кабинет министра иностранных дел Португалии Марселу Матиаша. А сейчас, чтобы быть предельно точным, приведу цитату из впоследствии написанной Алваро Линсом книги «Миссия в Португалии».

«Войдя в кабинет, я почувствовал сразу же, что министр не подозревает о цели нашего визита, но заметил его озабоченность, так как ему передали о «срочном характере» моей просьбы встретиться. Мы сели в кресла, и министр произнес:

— Ну вот я и здесь, мой дорогой посол. Я приехал из дома, из Эшторила, специально, чтобы принять вас.

Я решил сразу же приступить без всяких преамбул к сути вопроса:

— Мой дорогой министр, я благодарен вам за любезность, за особое отношение ко мне, но не знаю, будет ли для португальского правительства приятно или неприятно то дело, с которым я пришел к вам. Я очень сожалею, если это будет неприятно. Однако не думаю, что нужно рассматривать проблему, которую я вам сейчас изложу, с точки зрения личных чувств и наших взаимоотношений. Я пришел сообщить вам, что генерал Умберто Делгадо несколько часов назад явился ко мне, чтобы попросить дипломатическое убежище в посольстве Бразилии, и он в этот момент находится там.

Я замолчал, наблюдая за реакцией Матиаша: он казался растерянным, мне показалось даже, что он приподнялся в кресле, но потом усилием воли взял себя в руки и уже спокойным тоном стал объяснять позицию португальского правительства, которое «ничего не имеет против генерала Умберто Делгадо».

Далее Алваро Линс подробно излагает дальнейший разговор с министром иностранных дел, продолжавшийся около часа лишь с одним пятиминутным перерывом, когда Матиаш, извинившись, вышел из кабинета, несомненно, для того, чтобы сообщить новость самому Салазару. Тогда, естественно, Алваро Линс не мог даже подозревать, что сообщение, переданное Матиашем Салазару, отнюдь не являлось для диктатора новостью.

Указание, данное диктатором министру Матиашу, было предельно ясное: убедить посла Алваро Линса в безрассудности и бессмысленности шага, предпринятого генералом Умберто Делгадо, которому никто и ничто не угрожает.

Первая беседа в португальском министерстве иностранных дел закончилась безрезультатно, так как обе стороны придерживались прямо противоположных мнений. Начались долгие и трудные переговоры, длившиеся более трех месяцев.

На другой день после предоставления Умберто Делгадо политического убежища в бразильском посольстве, печать, радио и даже только начавшее набирать силу телевидение разнесли эту новость во все концы света. Как и было задумано, португальская пресса стала лить потоки грязи на Умберто Делгадо, называя его «трусом», «предателем», «отщепенцем», всячески стараясь унизить генерала, оскорбить его самолюбие, развенчать сложившийся вокруг Умберто Делгадо ореол «генерала без страха».

Салазар рассчитывал найти понимание у руководителей бразильского правительства, в частности, у президента Кубичека и министра иностранных дел Неграо ди Лима, которые — ив этом был Салазар уверен — прикажут послу Алваро Линсу заявить португальскому министерству иностранных дел об отказе бразильского правительства предоставить политическое убежище генералу Умберто Делгадо.

Однако диктатор не учел одно, вероятно, на его взгляд, несущественное обстоятельство: мировоззрение посла Алваро Линса и его отношение к португальскому режиму.

Безупречно честный человек, высоких моральных принципов, Алваро Линс был ярым противником португальского фашизма, и в данном случае никто и ничто не смогло заставить его изменить своим убеждениям.

Португальские газеты, увидевшие свет 13 января, поместили на первых страницах информацию, казалось, не имевшую никакого отношения к делу Делгадо: в тот день вручил свои верительные грамоты новый посол США в Португалии Чарлз Бэрк Элбрик.

Тогда же в Лиссабоне произошло еще одно событие, которое, однако, никак не освещалось лиссабонской печатью. Утром 13 января было поручено Роша Касаку разобраться в происшествии, имевшем место во второразрядном отеле. За помощью в ПИДЕ обратилась администрация отеля, обеспокоенная подозрительно длительным отсутствием одного из гостей. Служащий отеля, выполнявший по совместительству роль осведомителя политической полиции, не решался взять на себя ответственность за происшедшее.

Когда Роша Касаку явился с помощниками в «Эмбайшадор», осведомитель поведал ему странную историю. Несколько дней назад, а точнее 8 января, в гостиницу вошли трое мужчин и спросили у администратора, где живет месье Духамел. Вопрос был задан на французском языке, и, узнав номер постояльца, они поднялись к нему. Как утверждает администратор, он не видел больше ни этих троих мужчин, ни постояльца сеньора Духамела.

Роша Касаку не впервые слышал имя Духамела. Он был не то турецким, не то марокканским подданным. За последние два-три месяца Духамел несколько раз наведывался в ПИДЕ, в архиве которой хранилось письменное предложение Духамела поставлять ПИДЕ за соответствующую плату политическую информацию об иммигрантах из арабских стран, в частности, из Марокко, проживавших в Португалии. Однако цена, запрошенная Духамелом, не устраивала ПИДЕ. К тому же португальская политическая полиция имела свою, достаточную для ее «нужд» сеть осведомителей в этих странах, особенно в арабских странах севера Африки, в частности, в Марокко. Причем султан Сиди Мухаммед бен Юсуф, он же (как стал называть себя с августа 1957 года) король Мухаммед V, поощрял контакты своей полиции с португальским ПИДЕ. Таким образом, тратить деньги на какого-то Духамела выглядело бы по меньшей мере расточительством.

Группа Роша Касаку, взяв ключ у администратора, поднялась в номер, где проживал Духамел. Произведя тщательный обыск, пидевцы не обнаружили никаких бумаг, записных книжек и лишь в глубине ящичка-тумбочки, стоявшей у кровати, Роша наткнулся на гватемальский паспорт, удостоверявший, что податель его Роберто Вуррита Барал является журналистом, подданным Гватемалы. Паспорт за № 17993 был выдан министерством иностранных дел в городе Гватемале в 1955 году.

Роша Касаку спокойно положил паспорт в карман.

— Что-нибудь нашли еще, ребята? — обратился он к агентам.

— Ничего, сеньор Касаку. Кроме пустой пачки из-под сигарет, кажется, марокканских.

— Ладно, делать нам здесь больше нечего, не станем терять время. Пошли.

Агенты направились на улицу Антониу Мариа Кардозу, а Роша Касаку решил пообедать в находившемся неподалеку от отеля китайском ресторане «Макао». Касаку любил китайскую кухню, а в «Макао» готовили превосходно.

Подходя к ресторану, Касаку вынужден был остановиться, пропуская стального цвета машину, выезжавшую из авторемонтной мастерской. Медленно двигаясь к проезжей части улицы, она внезапно остановилась, и сидевший за рулем водитель воскликнул: «О! Мой дорогой друг! Какими судьбами?» Несомненно, приветствовали его, Роша Касаку, потому что в машине сидел не кто иной, как полковник Вандервон.

— Сеньор Касаку, садитесь, я вас подвезу. Или же спешите, как всегда, в «Макао»?

— Угадали, сеньор. Время обеда.

— Я вас на минутку задержу, если позволите. Только сейчас поставлю машину поудобнее.

После того как Касаку подробно рассказал о только что завершенной операции в «Эмбайшадор», полковник решительно произнес: «Советую попросить начальство оставить именно этот паспорт у вас. Когда получите разрешение, передадите его денька на два-три мне. Один мой знакомый специалист очень ловко меняет на документах фотографии. А паспорт вам пригодится. Именно такой паспорт. Могу открыть один секрет: в начале пятьдесят пятого года я находился в приятельских отношениях с Идигорас Фуэнтесом, нынешним президентом Гватемалы. В ту пору мне приходилось нередко держать в руках гватемальские паспорта. Может быть, и на какой-то странице этой книжечки сохранились отпечатки моих пальцев. В случае, если вы вздумаете совершить зарубежную поездку, то обладание таким паспортом во многих странах, в частности в Латинской Америке, может выручить вас при возникновении каких-либо трудностей. Понятно?

— Да, сеньор полковник. А все-таки, может быть, мы зайдем пообедаем?

— Я вижу, что вы умираете от голода. Не буду больше вас задерживать. Нет, спасибо, обедать я не хочу, только что прошел через этот ритуал, причем в самой торжественной обстановке, ведь сегодня знаменательный день.

— Все шутите, сеньор полковник. Не знаю, зачем потребовалось упускать этого Умберто Делгадо.

— Нет, я имею в виду не Делгадо. Сегодня наш новый посол вручал верительные грамоты.

— Я слышал, он раньше бывал в Португалии.

— Да, был назначен сюда, в наше посольство, вскоре после начала войны, по-моему, в сороковом году и проработал здесь три с лишним года, так что даже, можно сказать, знает язык. В пределах, конечно необходимых, для посла. Ну что ж, сеньор Касаку, больше не буду вас пытать, а то такой нужный нам человек может умереть от голода. Значит, договорились: как только заполучите в свое распоряжение паспорт, я вам окажу содействие в достойном оформлении его.

— Спасибо, сеньор полковник.

* * *

Как обычно, после вручения верительных грамот для посла Соединенных Штатов Америки в Португальской Республике Чарлза Элбрика потянулись дипломатические будни, начавшиеся с протокольных визитов к местным властям, гражданским, военным, к директорам газет и, конечно, к коллегам из других стран — послам, аккредитованным в Португалии.

За день до визита к бразильскому послу Чарлз Элбрик набросал с Вандервоном план той части беседы, которая выходила за рамки дипломатического протокола и затрагивала довольно щекотливую тему: пребывание Умберто Делгадо на территории бразильского посольства.

Вандервон советовал послу рекомендовать Алвару Линсу не упрямиться, а согласиться с позицией, занятой бразильским министром иностранных дел, склонявшимся к идее не предоставлять политического убежища Умберто Делгадо.

— А если Линс согласится со мной? — спросил посол.

— После разговора с вами он приложит максимум усилий, стараясь добиться предоставления Делгадо политического убежища в Бразилии. Линс принадлежит к тому типу бразильцев, которые видят в Соединенных Штатах источник всех своих бед. Добавьте к этому плохо скрываемое отвращение к салазаровскому режиму, и получите основные черты портрета Алваро Линса. Вот если бы вы, посол США, предложили оказать ему содействие в вывозе, ну, скажем, нелегальном, Делгадо из Португалии, он стал бы все делать наоборот, стараясь убедить Делгадо остаться в стране и заняться подготовкой очередного переворота.

Реакция Алваро Линса оказалась именно такой, какую предсказывал Вандервон. После ухода американского посла Линс тут же направил очередную депешу в Итамарати, в которой еще раз заявлял о необходимости для бразильского правительства твердо отстаивать принятое послом решение: добиваться беспрепятственного выезда Умберто Делгадо из Португалии в Бразилию. «В противном случае, — писал Линс, — престиж нашей страны будет серьезно подорван не только у португальцев, но и, что для нас особенно важно, у всех латиноамериканских стран, подписавших пять лет тому назад, в марте 1954 года, на X Межамериканской конференции в Каракасе конвенцию о праве предоставления политического убежища».

Но прошли январь, февраль, начался март, а практически никаких заметных сдвигов в позиции как португальской стороны, так и бразильской, не произошло. Вместе с тем «дело Делгадо» вышло за рамки Португалии. Им интересовались ведущие газеты мира, в ряде стран собирались подписи под петициями, требующими разрешить Делгадо выезд из страны. Осведомители ПИДЕ сообщали в донесениях о росте недовольства среди высших офицеров португальской армии. Генерал Делгадо был уволен в отставку, но никто звания генерала у него не отобрал, и часть верхушки армии считала оскорбленной честь мундира. Причем оскорбление было нанесено штатским лицом, каким являлся Антонио ди Оливейра Салазар.

Вандервон был заметно обеспокоен затянувшейся операцией. В апреле кончался срок его пребывания в Португалии, а домой надо возвращаться на коне. Старые заслуги многие давно забыли, и начальству гораздо легче вспомнить исход последней операции. Именно поэтому ее необходимо завершить самому, а не передавать незаконченной преемнику.

Вот почему Вандервон настойчиво рекомендовал послу Элбрику попросить аудиенции у самого Салазара. Получив согласие посла, он сам стал заниматься подбором необходимого материала для встречи. Вряд ли португальские послы посылали в Лиссабон объективные и полные отчеты о развернувшихся в их странах антисалазаровских кампаниях. Поэтому Вандервон запросил через штаб-квартиру ЦРУ прислать ему как можно больше газетных вырезок, фотографий о демонстрациях, манифестациях в разных странах мира, протестующих против произвола, совершаемого португальскими властями. Идя на встречу с Салазаром, Элбрик захватил солидную папку, намереваясь продемонстрировать собеседнику ее содержимое.

Послу США удалось убедить диктатора дать согласие на выезд Делгадо.

В понедельник 20 апреля 1959 года Умберто Делгадо в сопровождении посла Алваро Линса направился в аэропорт Портела. Стояла теплая солнечная погода, и сидевший на заднем сиденье автомобиля генерал с волнением всматривался в родные ему лиссабонские улицы. Он отправлялся в изгнание, но верил, очень верил в скорое возвращение победителем на португальскую землю.

* * *

Прежде чем отправиться вслед за Умберто Делгадо в солнечную Бразилию, отбросим назад несколько листочков календаря и вернемся к событиям, имевшим место в Лиссабоне после того, как ближайшему окружению Салазара стало известно о решении диктатора выпустить Делгадо из Португалии.

В ПИДЕ было решено активизировать в «операции Делгадо» «третий источник». «Третьим источником» служили донесения осведомителей и агентов. Одним из осведомителей в Бразилии был некий Жулиу Мариу Тейшейра, числившийся в картотеке ПИДЕ под псевдонимом Жоржи. Тейшейра выполнял отдельные поручения, в штате ПИДЕ не состоял, и платили ему за каждое задание «сдельно». С появлением Умберто Делгадо в Бразилии пидевское начальство обещало Жоржи сделать его штатным агентом. Правда, лишь в том случае, если Жоржи сумеет «показать себя в деле».

Агенту ПИДЕ, работавшему «под крышей» португальского посольства в Бразилии, поручили активизировать работу Жоржи в случае прибытия в страну Делгадо.

* * *

Полковник Вандервон также не сидел сложа руки. Вызвав к себе консула посольства США в Порту, полковник велел ему сразу же после того, как Делгадо покинет территорию Португалии, приехать вместе с Актрисой в Лиссабон, где Родригу ди Абреу дадут новое задание.

Консул удивился: контакты с осведомителями поддерживали работники рангом пониже Вандервона, но приказ есть приказ, и его необходимо выполнять.

Вандервон не пожелал раскрыть карты даже перед своим сотрудником: он не собирался нарушать инструкции и не намеревался сам встретиться с Актрисой. Это должен был сделать новый сотрудник ЦРУ, второй секретарь посольства США в Португалии Уильямс Биел, несколько дней назад прибывший в страну.

Задуманная встреча состоялась сразу же после отъезда Умберто Делгадо.

МЕРТВЫЙ СЕЗОН В РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО

Самолет из Лиссабона запаздывал. А в рио-де-жанейрском международном аэропорту Галеао его появления с нетерпением ждали около ста португальцев.

Среди встречающих Умберто Делгадо находился Жулиу Тейшейра — Жоржи. Никто на него внимания не обращал, так как активного участия в деятельности португальских оппозиционеров, нашедших себе убежище в Бразилии, Тейшейра не принимал, статьи в издаваемую португальскими политэмигрантами ежемесячную газету «Португал демократико» не писал и с трибун различных собраний и торжественных заседаний не выступал. Поэтому Тейшейра во время встречи Умберто Делгадо исполнял, как говорят актеры, «роль толпы».

Многие эмигранты связывали с предстоящим прибытием в Бразилию Делгадо надежды на объединение оппозиционных сил. Но добиться этого было очень и очень трудно.

Приезд Делгадо в Рио пришелся на 21 апреля — День Тирадентиса. Национальный герой Бразилии, поднявший в конце XVIII века восстание против португальских колонизаторов, Жоакин Жозе да Силва Шавьер по прозвищу Тирадентис в этот же день, 21 апреля, 167 лет назад погиб, четвертованный португальскими властями. Имя Тирадентиса стало в Бразилии символом борьбы против колониального гнета и вдохновляло поколения бразильских революционеров. Поэтому Делгадо, любивший к месту и не к месту проводить параллели и сравнения своей судьбы с судьбами великих людей, посчитал символичным прибытие на бразильскую землю именно в День Тирадентиса. «Может быть, мне, — говорил он, — суждено принять через полтора столетия эстафету, оставленную Тирадентисом. Он боролся за освобождение своей страны, я сражаюсь за освобождение Португалии».

Уже у трапа Делгадо подняли на руки и так через поле несли до входа в аэровокзал. Потом возник импровизированный митинг, где произносились страстные речи, скандировались лозунги: «Да здравствует Делгадо!», «Долой фашистскую диктатуру Салазара!», и генералу даже показалось, что опять наступили дни, похожие на пережитые им во время предвыборной кампании.

Организаторы встречи зарезервировали почетному изгнаннику номер в одной из лучших в то время гостиниц города — отеле «Глориа». Из окна номера Делгадо открывался прекрасный вид на вход в бухту Гуанабара и омываемую ее водами гору Пао ди Асукар, которая почему-то у нас переводится как Сахарная голова, хотя дословно бразильское название означает «Сахарный хлеб».

После довольно тяжелого перелета Делгадо собирался немножко отдохнуть, но сделать это не удалось, так как, к своему удивлению и возмущению, он обнаружил в номере спрятавшегося там еще до его прихода юркого репортера из журнала «Маншети». Выпроводив непрошеного гостя, Делгадо вспомнил, что некоторые из встречавших совали ему какие-то конверты, которые он, не раскрывая, положил в карман плаща.

Ознакомившись с посланиями, генерал понял, что они не отличаются разнообразием. Авторы многих из них жаловались на атмосферу склок и междоусобиц, существовавших между различными эмигрантскими группами. Большинства из упоминавшихся в письмах людей, да и самих авторов писем генерал не знал, и единственный вывод, который он сделал, был далеко не утешителен: бразильская эмиграция разобщена, и лучше не обольщать себя надеждой на создание в ближайшем будущем монолитной организации, способной на проведение единых акций против португальского режима.

Сидя в гостинице, генерал и не подозревал, что в это время за несколько тысяч километров от Рио-де-Жанейро, на другом берегу Атлантики, неоднократно упоминалось его имя. Упоминалось без каких бы то ни было восторженных восклицаний и возгласов.

21 апреля ко второму секретарю посольства США в Португалии Биелу явились консул США в Порту и Актриса.

Уильямс Биел встретил их по-домашнему. Приветливо улыбаясь, он провел гостей в холл, где на коктейльном столике уже красовалась батарея бутылок.

— Так вот, дорогой консул, переведите мистеру Абреу, что у нас будет серьезный разговор, непосредственно касающийся его будущего. Я не люблю предисловий и не хочу крутить вокруг да около. Приступлю прямо к делу.

—Да, да. Я весь внимание, сеньор... — Родригу ди Абреу оборвал фразу, умоляюще посмотрев на консула, который так и не представил ему хозяина.

— Меня зовут Уильямс Биел, но можете называть меня просто Уильямс. Сеньор Уильямс. Так, кажется, в Португалии принято, будем придерживаться ваших правил.

— Я весь внимание, сеньор Уильямс, — повторил Актриса.

— Вы знаете об отъезде Умберто Делгадо. Вам придется вскоре последовать за ним.

— Но у меня здесь семья, у меня здесь дело! — воскликнул Абреу.

— Конечно, такой шаг связан с большими неудобствами. Но ничего не поделаешь. Вы нам нужны в Рио-де-Жанейро и вообще там, где находится этот самый генерал. О вашем материальном положении мы позаботимся.

— Раньше речь шла лишь об информации. Сейчас Делгадо в Португалии нет, моя миссия завершена.

— Ошибаетесь, сеньор Абреу. Все только начинается.

— Да, но вы же знаете, что у меня есть и другие обязательства.

— ПИДЕ? Не беспокойтесь, они даже окажут вам необходимое содействие.

— Но как будет выглядеть в глазах всех моих знакомых этот шаг? Ни с того ни с сего я срываюсь с насиженного места, покидаю дело, родных, друзей и зачем-то отправляюсь в Бразилию!

— Мы всё обдумали. В глазах друзей вы — друг Делгадо, респектабельный оппозиционер. Как вы должны поступить, будучи приближенным лицом генерала? Естественно, тоже попросить политического убежища и последовать за ним.

— Это невозможно, абсолютно исключено!

— Исключен отказ от нашего предложения. Хотите продолжать процветать и добиваться успеха в жизни — соглашайтесь. Вынужденное изгнание долго не продлится. Скажем, год, два, максимум три. А потом возвращайтесь на старую колею.

— Когда же я должен попросить убежища?

— Максимум через месяц-два, а это время можете потратить на устройство личных дел. Потом получите команду и отправляйтесь стучаться в двери посольства.

— Бразилии?

— Советую идти туда, где меньше всего вас ждут. Пойдите в посольство Кубы. Вам налить еще виски?

Родригу ди Абреу походил на надувной шарик, из которого выпустили воздух. Он уже ничего не хотел: ни виски, ни даже прекрасного португальского сухого вина.

* * *

...Первые три недели, проведенные в Рио-де-Жанейро, пролетели как один день. Многочисленные встречи, беседы, восхищение и почтение, с которыми встречали Умберто Делгадо соотечественники, ложились бальзамом на душу генерала, и сомнение, даже отчаяние, овладевавшие им во время 98-дневного пребывания в стенах бразильского посольства в Лиссабоне, несколько забылись. Он считал себя признанным вождем многих сотен тысяч португальцев, живущих в эмиграции, и на волне окружавшего его энтузиазма просто не замечал массу португальцев, покинувших страну в поисках заработка и не принимавших участия до отъезда с родины в политической жизни страны. Делгадо не задумывался над тем, что большинство тех, с кем ему теперь в Бразилии приходилось ежедневно общаться и которых он считал движущей силой оппозиции, жаждущей видеть генерала Делгадо во главе ее, чтобы повести на штурм фашистского режима, совершенно оторваны от сотен тысяч португальских эмигрантов, проживавших в Бразилии.

Мы уже говорили, что сплоченной португальской политической эмиграции до приезда Умберто Делгадо в Бразилии не было, но раздиравшие различные группы распри еще более усилились с его приездом. Почтеннейшая «элита» португальской политической эмиграции в Бразилии после первых бурных вспышек восторгов, встреч, обедов и завтраков в честь изгнанного генерала постепенно стала с недоверием и опаской посматривать на него. Более старые по стажу политические эмигранты, поначалу приветствовавшие прибытие Умберто Делгадо, не думали считать его своим «вождем», своим руководителем, а считали просто пусть видным, пусть заслуженным, но таким же эмигрантом, как они.

Но в первые недели разногласия еще зрели подспудно. 14 мая Делгадо впервые прилетел в Сан-Пауло по приглашению проживавших там португальских эмигрантов. На следующий день они организовали банкет в самом большом зале лучшего ресторана Сан-Пауло «Жардин ди инверно Фазано». Выходившая в Сан-Пауло ежемесячная газета португальских эмигрантов «Португал демократико» в таких восторженных тонах описывала потом это событие: «На банкете, который собрал больше 300 человек, среди которых преобладали видные граждане Сан-Пауло и известные личности португальской колонии, проходил в обстановке большого достоинства и великолепной изысканности благодаря присутствию многочисленных дам. На банкете были произнесены всего три речи, каждая из которых прерывалась много раз шквальными аплодисментами».

Но, как говорят в Латинской Америке, из речей кофе не приготовишь. Вероятно, так думал Умберто Делгадо, читая номер газеты «Португал демократико», где был помещен только что процитированный отчет о банкете. Как быть? Что делать дальше? С этим далеко не праздным вопросом он утром вставал и вечером ложился. Что делать дальше?

Генерал давно уже перебрался из шикарного отеля «Глориа» в небольшую квартирку, располагавшуюся на пятом этаже дома на улице Силвейра Мартине. Для оплаты квартиры движение «Ассоциация имени Умберто Делгадо» (была такая организация португальских эмигрантов, живших в бразильской столице Рио-де-Жанейро) на своем собрании приняли специальное решение о выделении необходимой суммы. Но все существовавшие в Бразилии португальские эмигрантские клубы, ассоциации и объединения сами еле сводили концы с концами, и, конечно, гордость не позволила бы Делгадо обращаться к ним за помощью. Пока на жизнь ему хватало, так как жена еще продолжала получать положенную Делгадо как генералу в отставке довольно приличную пенсию. Но Умберто Делгадо понимал, что в скором времени его лишат и этого последнего источника существования.

Деятельность политэмигрантов в Бразилии несколько активизировалась после прибытия в страну Мануэла Серры и других португальцев, замешанных в провалившейся попытке одного из переворотов, замышлявшихся генералом Делгадо. Капитан Галвао, попросивший 17 января 1959 года убежища в посольстве Аргентины, покинул Португалию и нашел пристанище в Венесуэле. Умберто Делгадо вел с Галвао интенсивную переписку.

В середине 1959 года в Бразилии появился Родригу ди Абреу, очень тепло встреченный генералом, который на одном из собраний португальских эмигрантов представил Абреу как «видного представителя оппозиции», чей приезд «еще более укрепит ряды эмигрантов-демократов».

Одна из самых больших трудностей, сковывавшая действия Делгадо, заключалась в отсутствии финансов. Генерал намеревался в конце года посетить своих друзей в Европе. Он был уверен, там найдутся люди и организации, главное организации, готовые оказать сторонникам Делгадо финансовую помощь. В начале июня он получил обнадеживающее письмо от английской либеральной партии, руководство которой обещало прислать генералу приглашение для выступления с серией лекций в Великобритании. Его транспортные расходы оплачивались. Но мероприятие это намечалось на конец года. Генералу ничего не оставалось, как набраться терпения и ждать.

* * *

Директор отдела информации ПИДЕ Мануэль да Силва Клара отложил в сторону разрезанный конверт.

Пакет поступил диппочтой из Бразилии от сотрудника ПИДЕ, работавшего в штате португальского посольства в Рио-де-Жанейро и содержал очередную пачку рапортов осведомителя Жоржи. Уже сам факт пересылки донесений с дипломатической почтой, а не шифрограммой, указывал на их неоперативность. Жоржи подробно рассказывал о встречах с Умберто Делгадо и его ближайшими сотрудниками, имевших место за последние три месяца. Жоржи приводил, как он утверждал, «почти стенографическую» запись бесед с оппозиционерами, точные даты посещения квартиры Делгадо и даже прилагал фотокопии данных ему расписок об уплате пожертвований в фонд «Национального движения за независимость». Создавалось впечатление, что с заданием Тейшейра справляется блестяще. Но заместитель директора ПИДЕ имел на этот счет свои соображения, основанные на донесениях другого, как он считал, более надежного агента — Абреу.

Тот подробно сообщал о регулярных встречах с Умберто Делгадо, его настроении, склоках между различными группами политических эмигрантов, находящихся в Бразилии, и о перспективах создания единой организации, во главе которой намеревались поставить Умберто Делгадо. Но ни в одном из донесений не упоминался Тейшейра. Это казалось Силва Клара подозрительным, и он дней двадцать назад послал Абреу короткое письмо, в котором просил как можно быстрее сообщить об отношении Умберто Делгадо к политическому эмигранту Тейшейре и положении его в эмигрантских кругах. Ответ от Абреу пришел за час до того, как принесли очередную диппочту из Рио-де-Жанейро, в которой находилась пачка донесений Жоржи.

В лаконичной справке, присланной Абреу, сообщалось, что действительно имеется такой эмигрант Жулиу Мариу Тейшейра, который, по сведениям Родригу ди Абреу, всего лишь один раз за минувшие месяцы с приезда Умберто Делгадо в Бразилию встречался с ним, и то не более пяти минут. Что же касается его места в руководстве политических группировок португальских эмигрантов, то, по полученным Абреу данным, Тейшейра не принимает участия в их деятельности.

Все ясно. Большинство «донесений» агента Жоржи — плод его богатого воображения.

Судя по получаемым от Актрисы материалам, Делгадо не причинял больших хлопот португальскому правительству. Но необходимость держать его под неусыпным наблюдением не отпадала. От подобного человека всегда можно ждать неприятностей.

НЕ СПАЛ СПОКОЙНО ЛИССАБОН

— Вы знаете, дорогой Родригу, терпение начинает покидать меня. Надо действовать, от меня ждут конкретных решительных действий, способных всколыхнуть всю Португалию. А мы здесь топчемся на одном месте. Мне необходимо как можно быстрее отправляться в Европу, иначе Португалию нельзя будет вывести из летаргического состояния. Кстати, — Делгадо встал, потянулся и сладко зевнул, — пора и нам завершать разговор. Время позднее. В Лиссабоне сейчас уже глубокая ночь. Спит спокойно Лиссабон, а мы бодрствуем, размышляя о судьбе нации. Приходите ко мне завтра, как договорились.

* * *

Генерал ошибался. Не все спали в ту июльскую ночь в старой столице лузов.

В одной из комнат третьего этажа здания ПИДЕ находился человек, не смыкавший глаз вот уже несколько суток. Заключенного под номером 17038 подвергали пытке, известной под названием «статуя».

Человеку не давали спать.

Человека заставляли стоять 24 часа, 48 часов, 72 часа.

Человек падал от усталости, терял сознание, его обливали холодной водой, ставили на ноги, через некоторое время он опять падал, его били, и так продолжалось бесконечно долго.

Некоторые не выдерживали подобных мучений, сходили с ума. Палачи пытались добыть у заключенных коммунистов даты, явки, факты.

Заключенный номер 17038 не говорил. Палачи не могли вырвать из него ни одного слова.

Двадцатидевятилетнего заключенного звали Карлуш Абоим Инглез. Это был его пятый арест. В первый раз ПИДЕ арестовало Абоима через десять дней после того, как он отметил свое девятнадцатилетие. Инглеза держали в крепости Кашиаш, в крепости Пениши, в тюрьме Алжуви.

Он не занимал высоких постов в партии, не входил в ее руководство. Он был просто коммунистом, рядовым бойцом коммунистической партии. В пятый раз его арестовали 14 июня 1959 года.

На каждого политзаключенного ПИДЕ заводило так называемую «тюремную биографию». У Кардуша номер тюремной биографии был 18748. Четыре листа большого формата, исписанные разными почерками. Туда заносились даты арестов, записывали, сколько раз во время заключения арестованный подвергался лишению прогулок, сколько раз его бросали в карцер, но ничего не упоминалось о пытках, которым он подвергался.

Через несколько суток после пятого ареста в помещение, где измывались над Инглезом, агенты ПИДЕ привели его мать Марию Исабел ди Абоим Иглез. Инспектор заявил Мариа Исабел:

— Посмотрите на вашего сына, скажите ему, пусть он говорит, пусть он отвечает на наши вопросы. И если ты не заговоришь, — обратился инспектор к Карлушу, — мы будем тебя избивать в присутствии матери.

Мариа Исабел сделала шаг вперед, посмотрела на окровавленное лицо сына и сказала:

— Я горжусь тобой, Карлуш. Ничего не говори им, дорогой мой.

* * *

Нет, не прав был генерал Умберто Делгадо, утверждая, что все спали в Лиссабоне.

* * *

— Сеньоры, вы пришли целой делегацией? Что случилось? С чем пришли? Надеюсь, никаких чрезвычайных происшествий? — Перед Невишем Грасой навытяжку стояли трое оперативников: Мортагуа, Алвиш и Гоувейа.

— Сеньор директор, из Гоа по приказанию начальства привезли одного нашего знакомого, и сейчас он сидит в Трафариа, — стал объяснять Мортагуа. — Он служил в Гоа в полиции, и там ему поручили потрошить арестованных. Какой-то коммерсант чересчур деликатного сложения почувствовал себя плохо, сердце не выдержало, что ли. В общем, он умер, а сейчас знакомого нашего, который занимался допросом, обвиняют в превышении власти. Оказывается, у коммерсанта влиятельные покровители, имеющие выход даже на премьер-министра.

— Друзья мои, стоит ли по таким пустякам идти к директору ПИДЕ, причем целой компанией? Надо знать, кто попадается в ваши руки. Вы же на третьем этаже, проводя допросы, используете всю данную вам власть, стараясь выяснить преступные действия арестованного. Но если за арестованного, как за того коммерсанта, ходатайствуют люди с положением, значит, наша жандармерия перегнула палку. Пусть тот, кто виновен в этом, сам и отвечает. Или вы не согласны со мной?

— Нет, конечно, мы согласны, сеньор директор, — произнес Гоувейа. — Но понимаете, здесь особая ситуация с нашим знакомым. — Гоувейа снял очки и вытер платком покрывшуюся капельками пота лысину. — Станут во время допроса интересоваться биографией нашего знакомого, и могут всплыть некоторые детали, которые, если станут известны людям, работающим также на Интерпол, вынудят нас передать его англичанам. Мы потеряем очень нужного человека, а он может быть нам полезен здесь, пока сидит в Трафариа.

— Что вы крутите вокруг да около, друзья? Кто это «он»? О ком вы ведете речь?

— О Касимиру Монтейру, сеньор директор, — пояснил Алвиш. — Преданнейший нам человек. Сейчас в Трафариа много людей, о которых желательно знать побольше подробностей. В подобной ситуации Монтейру может принести большую пользу. Хорошо бы в благодарность за полученные сведения, доставленные Монтейру, не подвергать его суровому осуждению.

— В принципе я с вами согласен, друзья, — заявил Невиш Граса. — Но пока обещать вам могу лишь одно: внимательно сегодня же, не откладывая в долгий ящик, посмотрю его дело, и, если представится такая возможность, мы подключим вашего Монтейру к работе на нас. Вы что, все трое знаете его хорошо?

— Мы с Мортагуа, — произнес Гоувейа, — встречались несколько раз с Монтейру. А вот сеньор Алвиш был хорошо с ним знаком, когда работал в Индии.

— Ладно, если представится возможным, Алвиш переговорит с Мортагуа и будет получать от него вытянутую им у «коллег» по камере нужную нам информацию.

Касимиру Монтейру, полное имя которого Касимиру Эмерито Роу Телиш Жордао Монтейру, был уроженцем городка Пангим, находящегося на территории португальской колонии в Индии — Гоа. Один из его предков, Жоакин Эмиш Жордао, еще во время монархии был губернатором форта Сао-Жулиао-да-Барра. Губернатор снискал себе печальную славу своим изощренным садизмом, с которым пытал содержавшихся в форте политических заключенных.

Когда подошел срок, Касимиру Монтейру призвали в португальскую армию, но спустя несколько месяцев он дезертировал и завербовался в Иностранный легион — убежище для всех, кто имел счеты с полицией и хотел избежать наказания.

Во время гражданской войны в Испании Монтейру дезертирует из Иностранного легиона и поступает на службу к франкистам, где служит в 36-м пехотном полку. Когда началась вторая мировая война, Монтейру, которому тогда было около тридцати лет, нанимается в «Голубую дивизию» испанских фашистов, но, узнав, что ее собираются отправить на Восточный фронт, опять дезертирует, перебирается в Англию.

На острова туманного Альбиона Монтейру приехал не с пустыми руками, так как во время своей военной «карьеры» занимался в основном мародерством. На награбленные деньги Монтейру открывает в Лондоне мясную лавку. Но торговля была лишь ширмой, которая прикрывала его основную деятельность — участие в операциях одной из банд налетчиков.

Полицейские власти английской столицы напали на след банды, и Монтейру грозил неминуемый арест.

Монтейру достает фальшивый пакистанский паспорт на имя Эмерито Ула и бежит в Гоа. Там он вначале без больших успехов подвизается на торговом поприще, но вскоре принимает решение вернуться к старой профессии и вступает в специальную полицию «португальской Индии».

Много лет спустя, после свержения фашизма, в одном из донесений ПИДЕ говорилось, что Касимиру Телиш Монтейру получил благодарность от руководства за изобретенный им метод «натуральной смерти», заключавшийся в применении особых видов пыток, не оставлявших видимых следов, но через четыре часа после применения которых жертва умирала в страшных мучениях.

Монтейру орудовал в рядах франкистских мятежников в составе 36-го пехотного подразделения, вместе с ним находился некий Ревеш Ромба. Монтейру встретил его, когда вернулся в Гоа и стал служить в специальной полиции. Начальником ее был капитан Ревеш Ромба.

В конце 1958 года Ревеша Ромбу переводят в Португалию, где он случайно оказывается замешанным в одном из подготавливавшихся Умберто Делгадо военных путчей. 29 мая 1959 года капитана Ромбу вместе с группой других португальцев, подозреваемых в антисалазаровских действиях, арестовывают.

Когда Касимиру Монтейру совершил промашку, подвергнув пытке одного из влиятельных людей Гоа, родственники которого пользовались покровительством Салазара, Монтейру отзывают в Лиссабон по обвинению в превышении власти.

Предварительное заключение он отбывал в военной тюрьме Трафариа. Его посадили в ту же камеру, где сидел капитан Ромба. Это обстоятельство и решили использовать три друга, три палача: Алвиш, Гоувейа и Мортагуа.

По Лиссабону пошли слухи о том, что одного из садистов, орудовавших в Гоа, ждет судебный процесс за «превышение власти». Подпольный орган Португальской компартии газета «Аванте!» в своем сентябрьском 280-м выпуске 1959 года поместила небольшую заметку, где сообщалось о возможном процессе над Касимиру Монтейру за уголовные преступления, совершенные во время службы в полиции португальских колоний в Индии.

Умберто Делгадо очень внимательно следил за сообщениями, поступающими с родины. Он не имел средств, чтобы выписывать португальские периодические издания, и его часто можно было видеть в зале национальной бразильской библиотеки.

Друзья иногда снабжали Делгадо информацией, неизвестно какими путями переправляемой из Португалии. Иногда до Бразилии доходили даже отдельные номера нелегальной «Аванте!». В начале октября Умберто Делгадо читал отпечатанный на тонкой бумаге небольшой листок очередного номера главного органа Португальской коммунистической партии.

— Вот, слушайте, Мануэл, — обратился генерал к Мануэлу Серра. — «Аванте!» пишет, что Салазар начал полицейских сажать в тюрьмы. Арестовали какого-то Касимиру Монтейру. Может быть, он вовсе не преступник, а демократ?

— Нет, генерал, наверное, просто крупный жулик и не поделил добычу с начальством.

* * *

Генерал Умберто Делгадо и не подозревал, что Касимиру Монтейру будет последним португальцем, которого он увидит за секунду до конца своей жизни.

ВЕРБОВКА ЖОЗЕ ЖИЛМОРА

...В воскресенье 25 октября 1959 года в ресторане отеля «Тюдор», расположенного на 42-й улице Нью-Йорка недалеко от здания Организации Объединенных Наций, за дальним от входа столиком сидели два человека. Американец и худощавый африканец, глаза которого прикрывали солидные черные очки. Беседа велась на французском языке.

— Я слышал о вас много хорошего, — говорил американец, — о вас и людях из вашей организации. Но вы, конечно, понимаете, без помощи далеко не уедешь. Мы поможем создать вам настоящую организацию, дадим деньги, людей. Вероятно, в ближайшее время Бельгийское Конго станет независимым государством, там, без сомнения, откроется наше посольство. Рекомендую вам, мистер Жилмор, создать свою штаб-квартиру в Леопольдвиле, потому что в Конакри вам делать абсолютно нечего.

— Я состою на дипломатической службе в Гвинейской Республике, и Секу Туре платит мне жалованье. На что я буду жить в Леопольдвиле?

— Мы будем платить вам сто долларов в месяц. Конечно, это мало, в Нью-Йорке или же в Вашингтоне на эти деньги не проживешь и недели. Но в Леопольдвиле условия жизни другие, и этих денег на первое время хватит. Кроме того, все зависит от ваших способностей и усилий. Сто долларов — это как бы аванс за будущие действия, это ваша начальная заработная плата. Потом вознаграждение, естественно, будет увеличиваться в прямой пропорции с ростом активности. Мистер знает, что мы не против независимости Анголы, но, естественно, в будущем. Португальцам придется предоставить ангольцам в какой-то форме автономию. Скажем, создадут федерацию с Португалией, разрешат иметь свои местные органы власти. Мы, самая большая держава свободного мира, очень заинтересованы в том, чтобы Ангола продолжала оставаться страной, где бы существовал порядок, страной преуспевающей, а не рассадником международного коммунизма. Я думаю, что наши цели совпадают. Не так ли?

— Безусловно, но существует одна проблема. В Африке действуют и другие организации, ставящие своей целью независимость Анголы, например, МПЛА. Не находите ли вы возможным установить нам, моей организации, контакт с Марио ди Андраде для того, чтобы образовать единый фронт?

— Ни в коем случае. МПЛА — коммунистическая организация. Ей помогают Россия и другие коммунистические страны. Мы должны дискредитировать МПЛА в глазах Африки и мирового общественного мнения. Не МПЛА будет решать будущее Анголы. Соединенные Штаты сделают все, чтобы не допустить этого. Если вы считаете, что ваша организация — УПА — должна заключить союз с МПЛА, то в таком случае нам нечего с вами разговаривать. Вы ничего не выиграете от этого союза, а потеряете сейчас даже то, что имеете, и ничего не получите потом. Ясно?

— Ясно.

Американец вынул из бокового кармана бумажник, открыл его и достал небольшой продолговатый конверт.

— Здесь выделенные для вас деньги на этот месяц. Хотя до конца октября остается всего лишь шесть дней, мы платим всю сумму: сто долларов. Завтра мы заключим формальное соглашение о сотрудничестве. Мистер понимает, что административные органы организации, которую я представляю, любят, чтобы все бумаги были в полном порядке. Деньги, которые я вам передал, не из моего кармана. Естественно, вам необходимо держать язык за зубами. Проболтаетесь или даже намекнете — ваша высылка из Нью-Йорка в Конакри по линии посольства покажется детской игрушкой. Жду вас завтра в шесть вечера.

Жозе Жилмор возглавлял организацию «Союз народов севера Анголы» (УПНА). В 1958 году Жилмор изменил название своей организации, убрав из нее слово «севера». Одним росчерком пера он превратил себя в руководителя «общеангольской» организации. Американские друзья рекомендовали Жилмору приехать в Соединенные Штаты для переговоров об оказании содействия УПА. Жилмору удалось осуществить этот план, предложив президенту Гвинейской Республики Секу Туре включить его в состав представительства Гвинеи при Организации Объединенных Наций для «ведения в ООН разъяснительной работы по борьбе ангольского народа за достижение независимости».

Вот какова история, предшествовавшая появлению Жилмора в ресторане старого нью-йоркского отеля «Тюдор».

На следующий день Жозе Жилмор вернулся домой около восьми вечера, держа под мышкой большой желтый пакет, набитый бумагами. Закрыв дверь, он снял плащ и тяжело опустился в большое удобное кресло.

«Итак, все мосты сожжены, назад дороги нет». Жилмор усмехнулся, вспоминая только что закончившуюся встречу. Договор заключен. Теперь он находится на содержании Центрального разведывательного управления, имея даже собственный специальный номер.

Жилмор вернулся в Конакри в первых числах января 1960 года, откуда в составе делегации Гвинейской Республики выехал в Тунис для участия в работе второй конференции народов Африки.

В день открытия конференции председательствующий, объявляя об участии делегаций национальных освободительных движений, обратился к присутствующим: «Мы имеем честь представить вам делегации движений за национальное освобождение Анголы:

От Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА) Марио де Андраде, Лусио Лара и Вириато Крус.

От Союза народов Анголы (УПА) Холден Роберто».

Жозе Жилмор поднялся, повернулся лицом к залу и поклонился присутствующим. Так Жозе Жилмор превратился в Холдена Роберто. Под этим именем он приобретет печальную известность как предатель ангольского народа, агент ЦРУ и предводитель подчиненных ему банд, вскоре ставших называть себя не УПА, а ФНЛА (Народный фронт освобождения Анголы). ФНЛА имеет прямое отношение к описываемым здесь событиям, и мы еще вернемся к агенту ЦРУ Холдену Роберто, его марионеточной организации и людям, выполнявшим указания, поступавшие от Холдена Роберто. Указания, даваемые ФНЛА хозяевами — Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов Америки.

* * *

В конце 1959 года генерал Делгадо наконец получил возможность совершить поездку по ряду западноевропейских стран, используя приглашение от либеральной партии Англии.

19 ноября он вылетел из Рио-де-Жанейро в Европу, сделав 48-часовую остановку в Каракасе, чтобы иметь возможность встретиться с капитаном Энрике Галвао для обсуждения ряда вопросов, связанных с операцией, задуманной Галвао и группой испанских политических эмигрантов, проживавших в Венесуэле.

В начавшемся турне по Европе Англия была первой страной, которую намеревался посетить Делгадо. Однако, вылетев из Каракаса и пересев в Нью-Йорке на самолет, летевший в Европу, Умберто Делгадо в положенный час не сошел в лондонском аэропорту. В списке пассажиров прибывшего самолета Умберто Делгадо не оказалось.

* * *

...Самолет голландской авиационной компании КЛМ снижался. Загорелись сигналы: «Не курить», «Застегнуть привязные ремни».

«Господа пассажиры, — послышался из репродукторов голос стюардессы, — наш самолет идет на посадку. Через несколько минут мы приземлимся в аэропорту Престуик. Стоянка один час».

Ну что ж, за час можно отдохнуть, походить по залу аэропорта, посмотреть, что это такое за Престуик, а отсюда, кажется, уже недалеко и до Амстердама. Делгадо устал от перелета через океан, но держался бодро, предвкушая встречу с друзьями в лондонском аэропорту, куда он прибудет после посадки в Амстердаме. Конечно, ему хотелось лететь прямым рейсом из Нью-Йорка в Лондон, но уж так было составлено расписание, что друзья, приобретавшие для него в Рио-де-Жанейро билет, могли выбрать только рейс с пересадкой в Амстердаме и посадкой в этом неизвестно откуда взявшемся Престуике.

Как оказалось, от Престуика до Голландии лета было всего лишь минут тридцать. Когда Делгадо проходил полицейский контроль, его спросили, долго ли он пробудет в Голландии. «О, нет, — ответил Делгадо. — Я здесь транзитом, лечу в Великобританию».

— Но, сэр, вы только что прилетели из Великобритании.

— Как из Великобритании? Я лечу из Нью-Йорка, из Соединенных Штатов Америки.

— Да, но вы же делали посадку в Престуике.

— Что ж из этого?

— Но это же Великобритания! Это же международный аэропорт Глазго. А по крайней мере до вчерашнего дня Глазго считался столицей Шотландии. А Шотландия, насколько я знаю, входила в состав Великобритании. Что-то вы, мистер, путаете.

— Я? Генерал Делгадо и путаю! Мои люди мне купили билет и сказали, что я должен сделать пересадку в Амстердаме. При чем тут я?

— Могли бы поинтересоваться, зачем вам лететь в Амстердам, если от аэродрома Престуика каждые полчаса ходят самолеты на Лондон. А вы зачем-то даже запаслись въездной голландской визой.

— Но после Лондона я должен лететь в Амстердам! У меня назначены встречи! У меня дела!

— Вашу визу мы сейчас погасили. Она действительна лишь на одноразовый въезд в нашу страну. Придется вам в Лондоне побеспокоиться и снова запросить голландскую визу.

Взбешенный генерал, сочтя ниже своего достоинства продолжать препираться с каким-то полицейским чиновником, забрал паспорт и отправился искать телефон, чтобы соединиться с Лондоном и предупредить друзей о неожиданной задержке.

В Лондон Умберто Делгадо прибыл с опозданием на четыре часа. На следующий день, 22 ноября, к генералу прилетела жена из Лиссабона. Португальские власти поставили в ее паспорте штамп, согласно которому срок пользования паспортом ограничивался шестью месяцами.

В Англии генерал встречался с секретарем международного департамента лейбористской партии, одним из руководителей либеральной партии, и с другими не менее важными персонами. Конечно, Делгадо было приятно, что его, представителя оппозиции режима Салазара, так учтиво принимают. Но он так долго и упорно стремился в Англию не затем, чтобы выслушивать сочувственные речи. Ему нужна была конкретная помощь, реальная поддержка, в первую очередь финансовая. Но и лейбористы, и либералы, не говоря уже о представителях консервативной партии, старательно уклонялись от любых разговоров на столь щекотливую тему. Когда же Делгадо, отбросив всякие церемонии, задавал прямой вопрос: «Чем можете вы помочь «Национальному движению за независимость», которое я возглавляю?», собеседники сочувственно вздыхали, и ответ звучал примерно одинаково во время всех встреч:

«К сожалению, мы не располагаем достаточными средствами, и вообще не в наших традициях оказывать материальную поддержку оппозиционерам стран, с которыми у нас имеются дипломатические отношения».

Что же касается португальских политических эмигрантов, проживавших в Англии, то от них ждать помощи было бессмысленно, так как их положение почти ничем не отличалось от положения португальских политических эмигрантов, проживавших в Бразилии. И здесь, в Англии, эмигранты, имевшие накопления, так же, как в Бразилии, не горели желанием расстаться с ними.

По сути дела, европейское турне генерала не состоялось. Когда после Лондона он прибыл, уже второй раз за эту поездку, на аэродром Амстердама, полицейская эмиграционная служба сообщила Делгадо о распоряжении министра юстиции, запрещавшем генералу выступать с публичными заявлениями, давать интервью прессе, радио и телевидению. Спорить с представителями властей не имело смысла, и Делгадо принял единственно правильное решение — вернуться в Бразилию, отказавшись от посещения Швеции, Федеративной Республики Германии и Франции.

В первых числах декабря генерал вместе с женой прилетел в Рио-де-Жанейро.

«РАСКОНСЕРВИРОВАНИЕ» ЭРНЕСТО БИЗОНЬО

Вернувшись в Рио-де-Жанейро, Умберто Делгадо совершенно не представлял себе, на какие средства он будет существовать, так как денег, привезенных женой, при самой жесткой экономии хватило бы максимум месяца на полтора.

Помощь пришла совершенно неожиданно. Португальский коммерсант, практичный человек, владелец фирмы «Сешташ Амарал» Руи Амарал Лемош решил выгодно использовать имя Делгадо в рекламе своей фирмы, занимавшейся продажей фруктов и рождественских продуктовых наборов. Торговец был абсолютно далек от политики и, как говорили люди, знавшие его, «имел не больше трех извилин в голове», что, однако, не мешало ему преуспевать. Амарал предложил Умберто Делгадо должность директора по рекламе. Но, числясь служащим фирмы Амарала и получая приличную зарплату (не меньше, чем какой-нибудь преподаватель университета), Делгадо практически там не бывал. Генерал «сдавал в аренду» свое имя. Амарал даже предложил ему возглавить рекламную газету фирмы, но представители оппозиции категорически выступили против использования имени генерала для пропаганды рождественских наборов и консервированных супов.

После бесед с Энрике Галвао генерал воспрянул духом. Генерал полностью поддержал идею, способную, как утверждал Галвао, «потрясти мировое общественное мнение». В середине апреля 1960 года Делгадо получил письмо из Каракаса, где Энрике Галвао подробно рассказывал о ходе подготовки задуманной им операции.

В Португалии флагманом туристического флота считалось судно «Санта-Мариа», совершавшее круизные рейсы не только у берегов Европы, но и в Карибском море, у побережья Соединенных Штатов и северной части Южной Америки. Галвао писал, что в Венесуэле испанскими политэмигрантами создана организация, называющая себя «Испанский революционный директорат за освобождение». Члены директората заявляли, что их люди время от времени осуществляют террористические акты в Испании. В Латинской Америке директорат имеет более двух с половиной тысяч испанских «камикадзе». Энрике Галвао предложил директорату захватить в открытом море «Санта-Мариа», заявляя, что к ним присоединится по меньшей мере пятая часть команды во главе с самим капитаном, который, как утверждал Галвао, настроен антисалазаровски. Захватив судно, они пойдут к острову Фернандо-По в Гвинейском заливе, а затем португальцы, участвующие в операции, атакуют остров Сан-Томе. При подходе португальского флота, который, естественно, Салазар направит к Сан-Томе, чтобы расправиться с мятежниками, Галвао и его люди высадятся на континенте и попросят политического убежища в Гане. «Там, — писал капитан Галвао, — к ним присоединится генерал Делгадо, и на этом закончится первая фаза операции». Какова будет вторая фаза, операции, Энрике Галвао не писал, так как сам не имел об этом ни малейшего представления.

Несмотря на всю безрассудность и фантастичность этого утопичного и абсолютно неосуществимого плана, генерал Делгадо загорелся желанием принять в нем участие или, на худой конец, быть его идейным вдохновителем, предоставив конкретное исполнение капитану Энрике Галвао и его людям. Делгадо даже придумал имя операции — «Дульсинея», почему-то вспомнив даму «рыцаря печального образа».

Между Рио и Каракасом завязалась оживленная переписка. Но, как говорится, шила в мешке не утаишь, и слухи о какой-то операции, подготавливаемой капитаном Галвао совместно с генералом Делгадо, дошли до португальского посольства в Венесуэле.

7 января 1960 года в столице Республики Венесуэлы городе Каракасе вручил верительные грамоты новый чрезвычайный и полномочный посол Португальской Республики Маркуш Фонсека. Сотрудников посольства он обязал составлять подробные отчеты о всех событиях, происходящих в португальской общине, проживавшей в Венесуэле, в первую очередь о деятельности португальских политэмигрантов, самой крупной фигурой среди которых, естественно, был капитан Энрике Галвао.

В январе 1960 года из крепости Пениши совершила дерзкий побег группа руководителей Португальской компартии во главе с Алваро Куньялом. Директор ПИДЕ капитан Невиш Граса был уволен, и на его место назначен полковник Омеру Оливейра ди Матуш, известный среди населения под кличкой «Гиммлер», служивший ранее офицером в национальной республиканской жандармерии.

Через несколько месяцев после вступления на пост нового директора ПИДЕ ему на стол положили донесение от нового посла Португалии в Венесуэле. Должен сказать, что Фонсека направлял свои донесения в два адреса: в министерство иностранных дел и ПИДЕ. Однако донесения, поступавшие в политическую полицию, были более подробными. Омеру ди Матуш в общих чертах знал, что в Венесуэле капитан Энрике Галвао обсуждает с испанскими политэмигрантами какой-то план, цель которого нанести удар по престижу законных португальских властей и что идейным вдохновителем плана является генерал Умберто Делгадо, с которым Галвао поддерживает постоянную связь.

Подготовка операции «Дульсинея» велась очень медленно. Сначала Энрике Галвао намеревался сам возглавить операцию, без участия Делгадо. Но потом, взвесив все «за» и «против», пришел к выводу, что операция вызовет больший резонанс, если идейным руководителем объявят генерала Умберто Делгадо. 30 сентября Галвао направляет Делгадо письмо следующего содержания:

«Я, Энрике Карлуш Малта Галвао, назначенный генералом Умберто Делгадо генеральным секретарем «Национального движения за независимость» и специальным представителем этого движения в Венесуэле, заявляю торжественно, что генерал Умберто Делгадо доверил мне подготовку и руководство операцией, называемой «Дульсинея»... Я подтверждаю, что признаю генерала Умберто Делгадо единственным законным и действующим руководителем португальской демократической оппозиции, так как он был избран на этот пост португальским народом. Утверждаю Декларацию моей подписью и отпечатками пальцев».

Генерал Умберто Делгадо, читая и перечитывая текст Декларации, испытывал величайшее удовольствие. Наконец-то приближается настоящее дело, наконец-то его имя перестанет фигурировать в рекламных объявлениях фирмы «Сешташ Амарал», а появится на первых страницах всех газет мира, и миллионы людей снова станут говорить: «Генерал Умберто Делгадо полон сил и энергии, генерал Умберто Делгадо действует!» На этот раз режим Салазара получит такой удар, от которого, может быть, не оправится никогда.

Генерал был не прав, считая, что его предали забвению и вспомнят лишь, когда начнется операция «Дульсинея». В эти дни в Риме два человека неоднократно в своих беседах упоминали его имя. Этими людьми были новый военный атташе Соединенных Штатов в Италии Вернон Антони Уолтерс и итальянский подданный Эрнесто Бизоньо.

43-летний полковник Вернон Уолтерс сделал блестящую карьеру. Он уже был помощником военного атташе США в двух странах и сотрудником группы помощников президента Эйзенхауэра. Уолтерс находился в двойном подчинении: разведывательной службы Пентагона и Центрального разведывательного управления США.

Если же говорить о биографии Бизоньо, то она имела одно сходство с биографией Уолтерса: в ней не было ни одного светлого пятна.

Первые упоминания о существовании Бизоньо встречаются в сохранившихся документах гестапо времен оккупации Италии гитлеровскими войсками, когда в сентябре 1943 года немецкие фашисты создали на территории Италии марионеточную фашистскую республику, так называемую «Сало репубблика». По прямому указанию немецкого посольства итальянский фашист Марио Скаччиа сколотил сеть доносчиков для борьбы с итальянским антифашистским движением Сопротивления. Одним из первых добровольцев, вызвавшихся выполнять эту гнусную роль, был Бизоньо, тогда еще лицеист. Он принимал участие в облавах на патриотов в составе карательных отрядов, которыми командовали Полластрини и Бернаскони. Кроме того, Бизоньо составил и через итальянца Личио Джелли [4] , отвечавшего за связь между итальянскими фашистами «Сало репубблики» и руководством эсэсовских частей в Италии, передал гитлеровцам список своих соучеников, которые, по его утверждению, придерживались антифашистских взглядов. Когда 4 июня 1944 года Рим был освобожден англо-американскими войсками, то через четыре дня Скаччиа и Личио Джелли явились к руководству американской стратегической службы (ОСС) и передали им полный список римской «пятой колонны». С этого момента они стали работать на американскую стратегическую службу. Бизоньо последовал примеру своих шефов. В архивах стратегической службы (перешедших потом, как и другие материалы подобных служб, в архивы ЦРУ) хранится копия распоряжения, подписанная лейтенантом Клаудио Бове, где говорится, что «итальянский гражданин Эрнесто Бизоньо оказывал содействие союзным войскам и дал согласие выполнять задания американской стратегической службы».

После войны Бизоньо предстал перед итальянским военным трибуналом в Риме, обвиняемый в сотрудничестве с гитлеровскими оккупантами. Бизоньо предъявил трибуналу бумагу, подписанную лейтенантом Клаудио Бове, но трибунал не счел наличие такого «документа» смягчающим обстоятельством, и Бизоньо сначала отправили в концентрационный лагерь в Терни, а потом перевели в воспитательную колонию, находившуюся около Болоньи. В начале 1946 года в Италии объявили амнистию, и Бизоньо вышел на свободу.

Бизоньо начинает заниматься для заработка сутенерством, а для души заводит связи с итальянскими неофашистами. В тот же период он вступает в контакты с «Рансеньман Женеро» (французская политическая полиция), и его зачисляют осведомителем с выплатой ежемесячного вознаграждения.

Перед отъездом в Италию Уолтерс, просматривая итальянские архивы ЦРУ, взял себе на заметку несколько фамилий итальянцев, выполнявших задание американских специальных служб в первые послевоенные годы, но контакт с которыми в последнее время не поддерживался. Среди них был и Эрнесто Бизоньо.

Вернону Уолтерсу за годы работы в военной разведке и ЦРУ множество раз приходилось иметь дело с типами, подобными Бизоньо. Общаясь с ними, он чувствовал себя как рыба в воде и знал, о чем вести разговор, каким тоном, что может интересовать подобных подонков, представлявших главную базу, основной источник информации для десятков и десятков Уолтерсов, орудующих в различных странах.

Уолтерс потребовал от Бизоньо возобновить «поставку» сведений, он попросил рассказать о близких людях Бизоньо и о знакомых, занимающих более-менее видное положение в итальянском обществе.

Господина из ЦРУ особенно интересовали иностранные политические эмигранты. Когда Бизоньо упомянул имя герцогини Марии Пиа ди Брагансу, Уолтерс не скрыл своей заинтересованности.

Герцогиня была противницей Салазара, жила в Риме, но претендовала на португальский престол, считая себя прямой наследницей последнего монарха. Она часто посещала Португалию и даже была там во время последних президентских выборов. Герцогиня считала себя большим другом Делгадо.

— Вы вхожи в дом к герцогине? — поинтересовался Уолтерс.

— Бывал у нее несколько раз. Она очень общительный человек, а у меня есть приятель Мариу ди Карвалью, тоже португальский эмигрант. Мариу однажды взял меня с собой и познакомил с герцогиней. Доходов у нее особых нет, видимо, имеются кое-какие сбережения, на них и существует.

— Вы мне потом дайте адрес этой герцогини. А чем занимается ваш друг?

— Он мелкий коммерсант. Всем рассказывает о своем антифашистском прошлом и утверждает, что участвовал во многих акциях против власти Салазара.

— Вас послушать, можно вам и вашим друзьям тотчас же давать орден Почетного легиона, не меньше. Или там «За храбрость и отвагу в борьбе за демократию». Мы сидим добрых два часа, но вперед почти не продвинулись. Давайте так. Все, что знаете, выкладывайте на бумаге. Ничего не прибавляйте и не сочиняйте. Те, о ком не успели рассказать за эту встречу, тоже должны войти в список. Я вам позвоню ровно через неделю.

Начальник европейского отдела ЦРУ, получив донесение Вернона Уолтерса, где он докладывал о «расконсервировании» старого агента Эрнесто Марио Бизоньо, рассеянно прочитал текст, зевнув, отложил в сторону. У резидентуры ЦРУ в Италии было немало подобных агентов. Одним больше, одним меньше не имело, по мнению шефа европейского отдела, никакого значения, Центральное разведывательное управление давно пустило очень глубокие корни на Апеннинском полуострове. Однако начальник отдела решил включить пару фраз из донесения Уолтерса в ежедневный отчет, составленный для начальника службы специальных операций ЦРУ Ричарда Мерсина Биссела.

Эта служба занималась акциями, о подготовке и проведении которых знал лишь узкий круг людей. О них не докладывалось членам сенатской комиссии, и зачастую самого президента США о проведении таких операций информировали лишь в общих чертах.

Ричард Биссел, ознакомившись с поступившей к нему сводкой, недовольно поморщился, подчеркнув именно те две фразы, которые вставил в отчет начальник отдела Европы. «Эти болваны, — пробормотал он вслух, — думают, что если заведуют каким-то отделом, то нет ничего важнее мышиной возни, затеваемой ими».

В тот момент Ричарда Биссела абсолютно не интересовали ни герцогини, ни итальянские прохиндеи, ни бывший португальский генерал. Все его внимание сосредоточивалось на завершающей стадии операции в Бельгийском Конго...

* * *

Во второй половине 1960 года Умберто Делгадо несколько раз собирался порвать с фирмой «Сешташ Амарал», так как ее владелец, не видя большого проку от эксплуатации одного лишь имени Делгадо для пропаганды своих товаров, подбрасывал ему работу, непосредственно не связанную с должностью Делгадо. Лемуш получал много деловых писем от английских, американских фирм, должен был отвечать на них, а вся переписка велась на английском языке, которым Умберто Делгадо владел довольно прилично. Коммерсант, зная об этом, стал поручать Делгадо переводить эти деловые бумаги, что, естественно, отнимало у генерала много времени.

В этот период секретарем Делгадо начала работать Аражарир Канто Морейра ди Кампос, тридцатилетняя бразильянка, прекрасно владевшая стенографией и знавшая несколько иностранных языков, в том числе английский. Делгадо получил возможность поручить большую часть переводов Аражарир, но сам факт, что ему, португальскому генералу, руководителю оппозиции, приходится зарабатывать на жизнь какими-то переводами, угнетал и возмущал его. Он лишь надеялся, что скоро такому унизительному положению наступит конец, так как Энрике Галвао заверял генерала, что вот-вот должна начаться операция «Дульсинея».

Мы уже приводили текст, присланный генералу Делгадо капитаном Энрике Галвао, в котором он признавал верховное руководство Умберто Делгадо. 22 сентября Делгадо за несколько дней до получения этого письма как бывший кандидат в президенты Португальской Республики, а также как руководитель организации «Независимое национальное движение» и представитель демократической оппозиции Португалии подписал соглашение о сотрудничестве с демократической оппозицией Испании. С испанской стороны под документом поставил свою подпись член испанского правительства в изгнании Эмилио Эррера. К этому времени наметилось изменение в позиции «Независимого национального движения», касающейся колониального вопроса. Если раньше руководство ННД придерживалось тезиса необходимости (после свержения режима Салазара) объединения Португалии с колониями в федерацию, то в конце шестидесятого года многие члены руководства движением склонялись к мысли о возможности предоставления колониям большей автономии. В это же время Умберто Делгадо разорвал отношения с Родригу ди Абреу, так как друзья наконец-то смогли убедить его в том, что Абреу является платным агентом ПИДЕ.

Фактически для ПИДЕ Родригу ди Абреу перестал представлять какую-либо ценность. Да и португальская резидентура ЦРУ потеряла интерес к Актрисе. Однако это не означало, что можно было упускать деятельность Делгадо из-под своего контроля. Задачи, которую ставило перед собой ЦРУ, никто не отменял, и поэтому необходимо было подыскивать других людей, способных доставать необходимые сведения о всех планах и действиях генерала Умберто Делгадо.

Первым такого человека, подходящего по всем статьям, подыскало ЦРУ. Нашли его не в Португалии и не в Бразилии, а в Италии, и рекомендовал его не кто иной, как Вернон Уолтерс.

ЗАХВАТ «САНТА-МАРИА»

Энрике Галвао после долгих проволочек и неоднократного переноса сроков начала операции 25 декабря 1960 года посылает Делгадо телеграмму: «В районе между 10 и 12 января идем на абордаж». Однако прошло и 12, и 13, и 14 января, но известий от Галвао больше не поступало.

Умберто Делгадо чуть не заболел от расстройства. Столько надежд связывал он с операцией «Дульсинея», и все летит прахом. Но 21 января генералу вручают срочную телеграмму от Галвао. В ней всего четыре слова: «Отправляемся через два часа». Лишь 24 января газеты опубликовали телеграмму из Оттавы, в которой сообщалось о «захвате пиратами пассажирского судна «Санта-Мариа» с 600 туристами на борту, совершавшего рейс между Кюрасао и Майами».

Умберто Делгадо испытывал острую необходимость дать знать о себе миру. Во-первых, важно было разъяснить, что операция осуществлена не пиратами, а группой португальских и испанских патриотов, политических эмигрантов, и, во-вторых, объявить всем, что именно он, генерал Умберто Делгадо, является вдохновителем и руководителем этой операции.

Делгадо направляет телеграммы в британское и американское посольства в Рио, а копии рассылает представителям всех органов информации, включая иностранных корреспондентов, аккредитованных в Бразилии. Для генерала наступили дни, которых так долго, с таким вожделением он ждал: корреспонденты, фоторепортеры, телевизионные комментаторы буквально осаждали квартиру Делгадо, абсолютно неприспособленную и не рассчитанную на прием столь многочисленной журналистской братии.

29 января Умберто Делгадо снимает номер в отеле «Флорида», раздает интервью и позирует перед телекамерами. Через два дня он вылетает на северо-восток Бразилии в портовый город Ресифи, куда, по предварительным данным, держала курс «Санта-Мариа».

Но в те двое суток, когда генерал превратил, как он потом писал, «отель «Флориду» в свою штаб-квартиру», произошел эпизод, свидетельствующий о том, что Салазар и его команда не собирались сидеть сложа руки и пассивно созерцать развитие событий вокруг «Санта-Мариа».

* * *

Сообщение о захвате португальского судна поступило Салазару 22 января в восемь часов утра. Он узнал о событии не от ПИДЕ, не из телеграмм дипломатических представителей Португалии в Бразилии или Венесуэле, а от своего друга Соареша да Фонсеки.

Фонсека, крупный делец, был, как вы знаете, президентом компании «Колониал ди навегасао». Этой компании и принадлежало судно «Санта-Мариа».

В десять часов утра 22 января в кабинет к Салазару вошел директор ПИДЕ Омеру Матуш.

— Что ж, директор, — с кислой улыбкой произнес премьер-министр. — Неужели вы думаете, у меня нет других забот, как выполнять ваши непосредственные обязанности? Пираты, возглавляемые этим бандитом Энрике Галвао, захватили лучшее португальское судно, убили моряков.

— Но ведь Галвао в Венесуэле!

— Галвао с группой бандитов захватил у берегов Венесуэлы «Санта-Мариа».

— Ваше превосходительство, у меня очень мало людей в Южной Америке. Но в Каракасе лучше, чем в других местах. Там активно с нами сотрудничает посол. Мы знаем о контактах Галвао с Делгадо, но около Делгадо нет наших надежных людей. Был один, но его раскрыли.

— Так пошлите кого-нибудь еще. Надо кончать. Пора кончать с этим генералом. Захват судна — очередная пощечина всем нам.

Вернувшись в управление, Омеру Матуш после недолгого раздумья вызвал своего заместителя.

— Нужно послать по крайней мере двух человек в Бразилию и одного или двух в Венесуэлу. Людей опытных, надежных и решительных.

— Чрезвычайное происшествие, сеньор директор?

— Глупейший случай. Энрике Галвао и еще не знаю сколько вместе с ним головорезов захватили «Санта-Мариа».

— Но это же махина. Что они с ней будут делать?

— Спросите об этом Энрике Галвао. Уверен, пиратство совершено в сговоре с Умберто Делгадо. Он слишком вольготно чувствует себя в Бразилии. Пошлите двух человек для помощи нашим агентам. Приказ самого Салазара.

— Понимаю.

— Вы еще не все понимаете. Его превосходительство премьер-министр произнес такую фразу: «Пора кончать с этим Делгадо». Вам ясно значение этих слов?

— Здесь и ребенку ясно.

— Необходимо тщательно подобрать кандидатуры.

— Одного человека я могу назвать вам сразу. Это Роша Касаку. Он сейчас не очень загружен, я думаю, справится. А вот что касается второго... Впрочем, есть подходящая кандидатура — инспектор Мелу. Да, да, Алвару Мелу. Насколько я припоминаю, у него в Бразилии есть какие-то родственники: не то брат, не то дядя.

— Не хватало еще привлечь всех тещ и своячениц. А впрочем, может, вы и правы. Будет на кого опереться, разобраться в незнакомом городе.

Соареш да Фонсека, конечно, знал, что после его звонка Салазару закрутится государственная машина, начнут принимать меры. Он тоже не сидел сложа руки и пригласил к себе Мануэла Салгаду и генерального секретаря «португальского легиона» Гоиша Моту.

Два высших руководителя «португальского легиона» подъехали на машине к небольшому двухэтажному дому старинной постройки, находившемуся на улице Калсада да Эштрела. Здесь жил президент компании «Колониал ди навегасао». Через несколько минут парочка уже сидела в уютном кабинете доктора Соареша да Фонсеки и раскрыв рты выслушивала подробности о захвате пиратами гордости туристического португальского флота судна «Санта-Мариа».

— Но при чем тут «португальский легион»? — воскликнул Гоиш Мота.

— Мне нужна группа решительных людей, — с расстановкой произнес Соареш да Фонсека. — Мы направим их в Бразилию, куда пираты наверняка отведут судно.

— И мы должны будем отбить его? — с тревогой спросил Жозе Салгаду.

— Нет, таких героических поступков мы не ждем даже от «легионеров». Ваши люди будут сопровождать «Санта-Мариа», когда бразильская полиция арестует пиратов.

— Я берусь сам возглавить эту группу, — тут же заявил Салгаду.

— Жозе Мануэл, это прекрасно! Если ты встанешь во главе ее, я спокоен.

Гоиш Мота хорошо знал о связях Соареша да Фонсеки и не сомневался, что если тот попросит создать группу, то тут же последует приказ Салазара такую группу организовать.

Гоиш Мота обещал представить список группы к концу дня с тем, чтобы директор навигационной компании мог сообщить их имена министру иностранных дел для выдачи им заграничных паспортов.

Здесь стоит привести некоторые данные из биографии генерального секретаря «португальского легиона».

На заре фашистской диктатуры Артур Гоиш Мота, сын армейского капитана, еще был зеленым юнцом. Многие из его школьных товарищей считали себя противниками фашистского режима, и Артур, не желая отставать от них, не только участвовал в студенческих сходках, но даже несколько раз ходил по ночам расклеивать антиправительственные листовки.

Артур Гоиш Мота очень скоро приходит к выводу, что его «революционное прошлое» может принести значительные выгоды. Он втирается в доверие к молодым офицерам, поддерживавшим контакты с группой военных, готовивших антиправительственное выступление. Оно имело шансы на успех, так как фашистские власти в ту пору еще не создали разветвленной сети осведомителей и, главное, многие в армии, особенно среди младшего и среднего офицерского состава, еще жили идеалами первой республики.

Гоиш Мота достает списки руководителей организуемого восстания и предлагает свои услуги салазаровской полиции: взамен он желает получить звание лейтенанта полиции, а также денежное вознаграждение, равное, в переводе на тогдашний курс эскудо, примерно 12,5 тысячи долларов. Руководство полиции дает согласие. Гоиш Мота предает товарищей, получает звание лейтенанта полиции и свои сребреники. Когда Салазар создает «португальский легион», Мота Гоиш вступает в него и скоро добирается до поста генерального секретаря.

Вечером Салгаду, отобрав с Гоишем Мота десять, по их мнению, вполне достойных кандидатов для поездки в Бразилию, повез список Соарешу да Фонсеку. Директор пароходной компании под большим секретом сообщил Салгаду о решении Салазара направить срочно в Бразилию двух оперативных работников ПИДЕ, которые должны, если представится возможность, ликвидировать Умберто Делгадо.

Жозе Салгаду, сразу же смекнув, какую ценность представляет подобная информация для лиц, интересующихся Умберто Делгадо, тут же связался с квартирой на улице Сао-Домингуш-а-Лапа. Салгаду имел право звонить Уильямсу Биелу только в случае экстренной необходимости, поэтому второй секретарь посольства США не стал расспрашивать Салгаду, что ему от него нужно, почему он беспокоит его в столь поздний час, а как ни в чем не бывало произнес: «Здравствуйте, мой дорогой друг, я уже час как жду вас. Приезжайте».

* * *

Салгаду вошел в квартиру Биела с довольной миной на лице.

— Здравствуйте, Жозе Мануэл, у вас такое сияющее выражение, как будто вы выиграли в последний тираж по крайней мере миллион эскудо.

— К сожалению, мне не везет. Сейчас же у меня действительно хорошее настроение, так как, думаю, новость или даже две новости представляют для вас кое-какой интерес.

— Я сгораю от нетерпения, — с иронией произнес Биел, скептически хмыкнув.

— На этот раз действительно стоящие новости. Группа португальцев во главе с Энрике Галвао захватила наше пассажирское судно недалеко от Кюрасао, выполняя план, разработанный Галвао совместно с Умберто Делгадо.

— Да, такой новости я не слышал, но хотя Кюрасао и находится вне пределов территориальных вод страны, где мы с вами сейчас находимся, все связанное с Умберто Делгадо кое-какой интерес для меня представляет.

— Как мне стало известно из достоверных источников, завтра-послезавтра, может быть, уже сегодня вылетели в Рио-де-Жанейро два ответственных сотрудника ПИДЕ. Как полагают, с заданием убрать Умберто Делгадо. То есть поставить точку в этом затянувшемся деле.

— Кто они?

— Роша Касаку и инспектор Алвару Мелу. Правда, я не знаю, под какими фамилиями они прибудут в Рио-де-Жанейро.

— Информация занятная. Выкладывайте вторую.

— Я также лечу в Бразилию, — сказал Салгаду, как-то даже свысока посмотрев на Биела.

— Вы?

— Да, сеньор. Я возглавляю группу из десяти наиболее доверенных и отважных членов нашего «португальского легиона».

— С какой же целью?

— По-моему, существуют какие-то косвенные данные, еще, правда, не подтвержденные, что политические эмигранты собираются захватить еще другое пассажирское португальское судно — «Вера Крус». Нам вменяется задача оберегать это судно от возможных атак пиратов,

— Кто же входит в вашу группу бравых молодцов?

Салгаду вынул из внутреннего кармана сложенный листок бумаги и протянул Биелу, который, пробежав взглядом отпечатанные на машинке с мелким шрифтом фамилии, пожал плечами и бросил бумажку на письменный стол.

— Что же, сеньор Жозе Мануэл, желаю вам приятного путешествия.

Салгаду показалось, что Биел встретил его сообщение без особого восторга.

Это соответствовало истине, но к осведомителю прямого отношения не имело. Как только будущий руководитель экспедиции «Легионеры» убрался восвояси, Биел, давая выход своим чувствам, в раздражении стукнул кулаком по столу. «Этот прохвост думает обманывать меня!» — воскликнул он, имея в виду инспектора Роша Касаку, ничего не сообщившего ему о решении ПИДЕ срочно направить Касаку в Бразилию.

Минут через пять Биел направился в Рештелу.

У одного из особняков остановилась машина с дипломатическим номером, из которой вышел второй секретарь американского посольства. Уильямс Биел приехал навестить Роша Касаку.

Это не первая наша встреча с инспектором ПИДЕ Роша Касаку. Вы знаете о некоторых его делишках, но, видимо, пора поподробнее познакомиться с биографией этого человека, вот уже двадцать четвертый год служившего в салазаровской тайной полиции.

Роша Касаку был когда-то мелким служащим одной из торговых фирм, но в 1937 году сменил профессию на более выгодную, став агентом второго класса салазаровской тайной полиции. В годы второй мировой войны был курьером ПИДЕ, доставляя служебные пакеты из Лиссабона в Мадрид и обратно. Склонный к коммерции, Касаку поспешил использовать привилегии, предоставляемые курьерам, освобождавшимся от таможенного контроля. В мешках, где лежала корреспонденция, он ввозил контрабанду, став вскоре главарем небольшой группы таких же курьеров ПИДЕ. В середине 50-х годов Касаку перевели в Анголу. Здесь он также, не довольствуясь получаемым жалованьем, занялся нелегальным вывозом из Анголы необработанных алмазов, был пойман с поличным, но отделался легким испугом. За решетку его не посадили, а направили на Азоры.

В момент описываемых нами событий Роша Касаку переключился на контрабанду еще более выгодного товара — наркотиков, специализируясь на перевозке героина. Таким способом Касаку сколотил значительное состояние и, кроме недвижимого имущества в самой Португалии, владел двумя магазинами — меховым и ювелирным — в Испании и был обладателем крупного пакета акций в ангольской алмазной компании «Диаманг».

С точки зрения человеческой морали, Роша Касаку был обычным уголовником, но по буржуазным меркам являлся просто изворотливым бизнесменом, умеющим «делать деньги».

После знакомства с некоторыми фактами из биографии Роша Касаку последуем за Уильямсом Биелом в особняк под номером четыре на улице Пеу Эшкобар. Дверь второму секретарю открыл сам Роша Касаку, настолько удивленный неожиданным визитом своего нового американского шефа, что в первый момент, растерявшись, даже не знал, куда его провести. Но мистер Биел, не в первый раз приезжавший в особнячок, на правах старого знакомого вошел в холл и не удержался, удивленно воскликнув: «О, сеньор Касаку, вы уже собираете чемодан! Неужели вам так не терпится побывать в прекрасном Рио-де-Жанейро?»

— Вы уже знаете, сеньор Биел, о моей предстоящей командировке?

— Такова моя работа — знать как можно больше то, что мне положено знать, сеньор Касаку. Меня интересует другое. Почему я должен выслушивать новости, касающиеся вас, от других лиц? Или вам опостылела дружба со мной?

— Что вы, сеньор Биел. Я собирался встретиться с вами завтра. Все это так неожиданно для меня. Вы знаете, куда я еду, и, конечно, в курсе дела, зачем?

— Советую не делать глупостей. В нашем деле не следует идти на поводу у эмоций.

— Это решение его превосходительства премьер-министра, а не ПИДЕ.

— Салазар тоже человек и тоже может ошибаться. А хотя мы такие же смертные, но нам ошибаться непозволительно. Вы едете под своим именем или же станете путешествовать, используя другие документы?

— У меня гватемальский паспорт.

— Знаю. История мне известна. Так вот, мой совет: остерегайтесь совершать глупости. Бразилия — это не Португалия. И скажите об этом вашему коллеге, который тоже собирается за океан. Инспектор Алвиш, так его, что ли, зовут?

— Так точно. Но он уже вылетел несколько часов назад.

— Это усугубляет вашу вину перед нами. Сначала нужно было переговорить со мной, а потом уже заниматься укладыванием в чемодан нижнего белья. Или ваши рубашки вам ближе к телу?

— Вы же знаете, сеньор Биел, что я непременно увиделся бы с вами до отъезда.

— Безусловно, когда я сам пришел в ваш дом, было бы невероятно услышать от вас иные слова.

Несмотря на поздний час, второй секретарь Уильямс Биел после визита к Роша Касаку все же решил поехать не домой, а на Дуки ди Лоуле и немедленно отправить шифрограмму в штаб-квартиру ЦРУ с подробным описанием событий минувшего дня, дополнив их своими соображениями о том, какую тактику вести с собирающимися посетить Бразилию незваными гостями из Португалии.

26 января в здании на лиссабонской площади Пеньяя-да-Франса, где размещалось командование «португальского легиона», проходила торжественная церемония вручения паспортов группе легионеров, отправлявшихся в Бразилию для выполнения специального задания.

Каждый член группы удостоился чести стать обладателем дипломатического паспорта. Глава экспедиции Жозе Мануэл Салгаду первым получил документ за номером 34. В графе «занятия» стояло «дипломат». Вторым дипломатический паспорт вручили «легионеру», у которого в графе «занятия» было четко выведено «стенографист». Должность третьего звучала еще скромнее — «курьер». У шести человек с умиляющей простотой четко значилось: «без профессии».

Когда стенографист или курьер является в другую страну и предъявляет полицейскому контролю дипломатический паспорт, это должно вызвать недоумение. А если к тому же приезжает человек без профессии, но с паспортом, дающим право на дипломатический иммунитет, вообще дело нечисто. Но, видимо, организаторов экспедиции не волновали подобные детали. Вероятно, они считали, что тесные узы, связывавшие Бразилию с Португалией в те далекие времена, когда тропический гигант находился еще под португальским колониальным владычеством, не ослабли за минувшие с той поры 138 лет.

27 января команда Жозе Мануэла Салгаду вылетела из Лиссабона в Рио-де-Жанейро.

ФИАСКО ПОДРУЧНЫХ САЛАЗАРА

В этот день в Вашингтоне и Рио-де-Жанейро происходили события, также связанные с нашим повествованием.

* * *

Конечно, такие мелкие сошки, как Роша Касаку и Мануэл Салгаду, вряд ли могли представлять особый интерес для руководителей ЦРУ, занимавшихся операциями несравненно более крупного масштаба, чем те, которые должны были осуществить пидовцы в Бразилии. Поэтому телеграмма Биела на первый взгляд не могла привлечь пристального внимания заправил Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов, так как была лишь одним из нескольких сотен подобного калибра сообщений, поступающих от резидентов и агентов «компании», орудовавших в десятках стран мира. Однако в последние дни января 1961 года обстановка внутри Центрального разведывательного управления была довольно напряженной, и согласно строжайшему указанию Аллена Уэлша Даллеса все поступающие донесения о конкретных акциях в любом районе мира должны были обязательно проходить через Ричарда Биссела, шефа службы специальных операций ЦРУ, и могли осуществляться только с его согласия.

Причина такого необычно осторожного поведения ЦРУ заключалась в том, что 20 января на пост президента страны официально вступил Джон Кеннеди. Конечно, это не меняло генеральной линии Центрального разведывательного управления, но для проведения основных операций необходимо было согласие президента. Особенно это касалось главного плана — вторжения на Кубу для ликвидации революционного режима, с каждым днем укреплявшего свои позиции. Вот почему, обнаружив в кипе телеграмм депешу Биела, Ричард Биссел положил ее в специальную папку, которую носил с собой, являясь на ежедневный доклад к Аллену Даллесу.

— Итак, для нас наступили довольно сложные времена, вы не находите? — Аллен Уэлш Даллес, прищурившись, посмотрел на Биссела. — Мы не должны допустить срыва главной операции. Обязаны убедить президента дать согласие на ее проведение. Как там у вас подготовка в лагерях?

— Все идет согласно плану. Посылаются транспортные средства, их уже предостаточно. Люди морально готовы. Ждут не дождутся начала и надеются на соответствующее прикрытие. Тут уж дело за Пентагоном. Если наши парни не прочешут как следует местность, не разнесут в пух и прах все, что передвигается, шевелится в районе высадки, то нашим подопечным придется трудновато.

— В этом и состоит одно из главных препятствий: получить разрешение на использование нашей авиации для прикрытия десанта кубинских эмигрантов. Но, думаю, наши аргументы в пользу такой поддержки настолько весомые, что милейший президент Кеннеди не станет возражать.

— К сожалению, у меня нет такой уверенности, но отступать нельзя. Поэтому, дабы не создавать излишних препятствий, нам необходимо, как вы, шеф, неоднократно указывали, соблюдать максимальную осторожность. Я принес небольшую депешу из Лиссабона.

— Лиссабона? Из такого захолустья меньше всего ожидал каких-либо неприятностей.

— Пока это мелкая проблема, которая может перерасти в небольшую неприятность. Желательно избежать ее. Наши друзья из ПИДЕ, видимо, решили напакостить вашему другу, беглому генералу Делгадо.

— Ах, этому артисту, задумавшему поиграть в пиратов, — Аллен Даллес засмеялся.

— Конечно, для нас это игрушки, но Салазар, видимо, слишком близко к сердцу принял весь этот балаган с захватом судна и решил одним ударом убить двух зайцев — капитана, — Биссел заглянул в бумажку, — Галвао и генерала Делгадо. Салазар послал своих людей. Парочку из ПИДЕ и еще дюжину из другой организации, какого-то там «отважного легиона», не то «португальского легиона». Если у одних сорвется, то, мол, другие смогут выполнить задание.

— Так что ж вы предлагаете?

— Сообщить нашим бразильским друзьям, пусть они возьмут этих молодцев за шиворот, дадут им пинок под зад, да покрепче, чтобы летели прямо до Лиссабона, не оглядываясь. И на этом закроем дело.

— У меня возражений нет. А сейчас давайте займемся серьезными проблемами. Нам нужно разработать тактику подхода к новому президенту. Нельзя раскрывать ему всех планов, пусть знает лишь то, что ему положено знать для получения нами согласия на проведение операции «Плуто».

* * *

В тот же день в Рио-де-Жанейро в городском автобусе, совершающем рейс по маршруту Салвадор — Рио-Кумпридо, один из пассажиров, молодой паренек, вдруг почувствовал, как кто-то положил руку на его плечо. Обернувшись, он, к своему великому изумлению, увидел родного брата, которого никак не ожидал встретить в Рио-де-Жанейро, так как тот постоянно проживал в Португалии.

— Слушай, Алваро, как ты здесь оказался? — воскликнул несказанно удивленный парень.

— Приехал повидать тебя. Сейчас сойдем, и я все тебе, Мануэл, расскажу.

Пассажиром был бразилец Мануэл Мело. А человек, которого Мануэл назвал «Алваро», — его старший брат.

И Алваро и Мануэл были бразильцами, но много лет назад их отец развелся с матерью, взял старшего сына и направился в Португалию, где они приняли португальское гражданство. Вскоре Алваро пошел служить в ПИДЁ и к 1961 году уже находился в чине инспектора. Мануэл никаких постов не занимал, никакого образования не имел, сидел на шее матери, но когда подвертывалась какая-нибудь возможность заработать, не пренебрегал ею.

Вскоре Алваро и Мануэла можно было увидеть сидящими в небольшом ресторанчике «Шураскериа а жардин» недалеко от проспекта Копакабана.

Там прекрасно готовили мясо и обслуживали посетителей. У столика, где сидел клиент, ставили жаровню с пылающими углями, на которых обжаривался целый набор превосходных кусков мяса: свинины и баранины, козлятины и телятины. Сбоку непременно подкладывали несколько шоррисос — аппетитнейших колбасок, а для завсегдатаев ресторана, если они того желали, приносили еще приготовленные по аргентинскому рецепту несколько кусочков чинчулина — телячьих кишок, обжаренных специальным способом, секрет которого никому не раскрывался. На стол ставили также блюдо со свежими, политыми уксусом листьями салата, а клиентам, обладавшим отменным аппетитом, добавляли ко всей этой снеди тарелку с ломтиками картофеля, обжаренными в кипящем масле. Казалось, с такой порцией невозможно справиться одному человеку, но если есть не торопясь, запивая каждый проглоченный кусок глотком терпкого молодого красного вина, то когда через полтора-два часа приходил официант, он мог убрать абсолютно пустые блюда, унести жаровню с потухшими углями и вернуться лишь затем, чтобы принести чашечки с ароматным бразильским кофе и деликатно напомнить гостям о наступлении часа расплаты. Наиболее уютные места в ресторане располагались не в зале, а в примыкающем к нему саду. Поэтому заведение и называлось «А жардин» («При саде»).

Братья устроились за самым дальним столиком в углу садика, окруженного высокой стеной, и вели неторопливый разговор. Правда, говорил больше Алваро, а сидевший потупившись Мануэл молчал, лишь изредка вставляя короткие фразы, исподлобья разглядывая как с неба свалившегося старшего брата.

— Ты, Мануэл, должен согласиться. Тебя ожидает куча денег, — втолковывал Алваро брату. — Бразильским властям до чертиков надоел этот Делгадо, который все время мутит воду. В крайнем случае, отсидишь несколько месяцев. А будешь вести себя правильно, то и от кратковременной отсидки отвертишься.

— Каким образом?

— Вот это уже мужской разговор. Мы здесь пустим слух, что у тебя с психикой не все в порядке. Мол, когда ты еще мальчишкой приезжал к отцу в Португалию, то пришлось тебя отправить в психиатрическую больницу «Собрал Сид» в Коимбре, где тебя держали больше полугода.

— Но это же вранье. Я совершенно здоров.

— Глупый ты парень, здесь хитрить надо. Конечно, вранье. Но тебя отправят на обследование в местную больницу, а мне с друзьями пара пустяков организовать побег оттуда на второй же день.

— С какими друзьями?

— Ты что думаешь, я один приехал сюда? Нас большая команда. У нас люди везде. Мы следим за каждым шагом этого беглого генерала.

— А почему тогда сами не покончите с ним, а подбиваете меня?

— Чудак ты человек. Я же уже много лет как имею португальское гражданство. Остальные вообще коренные португальцы. Ты же знаешь, как к ним относятся в Бразилии: мол, люди второго сорта. А ты коренной бразилец. Тебе поверят, если скажешь: «Был у меня приступ, навязчивая идея выстрелить в Делгадо». Ты даже среди бразильцев героем станешь, о тебе в газетах будут писать. Прославиться, конечно, приятно, но главное — выполнишь задание и станешь обеспеченным человеком.

— Но этот генерал мне ничего плохого не сделал.

— Наплевать тебе на него. А если за это дело не возьмешься, другого найдем. И заплатим гораздо меньше, чем тебе. Все-таки ты мой брат. Я о твоей выгоде забочусь.

— Я еще подумаю, Алваро.

— У нас нет времени на долгие размышления. Я бы на твоем месте не раздумывал. Дал согласие, пиф-паф, и ты самостоятельный человек.

* * *

Утром 30 января в вестибюле рио-де-жанейрского отеля «Флорида», как всегда, было оживленно. Кто-то приезжал, кто-то расплачивался у стойки администратора, мальчишка в униформе тащил чемоданы новых гостей к грузовому лифту.

У входной двери, переминаясь с ноги на ногу, стоял невысокий, черноволосый паренек в спортивной рубашке, засунув руки в карманы легких тропикалевых брюк. Парень, видимо, поджидал кого-то из своих знакомых: каждый раз, когда раскрывались двери опустившегося лифта, вытягивал шею, стараясь рассмотреть выходивших из него пассажиров.

— Кого-нибудь ждете, молодой человек? — обратился к парню портье, скучавший у входа.

Парень вздрогнул: «Да, сеньор, у меня здесь назначена встреча с одним португальцем. Его зовут Умберто Делгадо. Но я его плохо знаю».

— А вон он, разговаривает с дежурным администратором...

Парень испуганно повернулся к стойке, где служащий отеля, держа в руках несколько конвертов, что-то втолковывал коренастому, начинающему полнеть мужчине лет пятидесяти. Вдруг парень судорожно выдернул из кармана руку с зажатым в ней пистолетом. Прозвучал выстрел. Стрелявший бросился к входным дверям, но столкнулся с идущей навстречу супружеской парой, тащившей два больших баула. Растерявшийся в первый момент от неожиданности портье обхватил не пытавшегося сопротивляться парня.

В двух десятках метров от входа в отель «Флорида» оказалась полицейская машина с агентами. Не прошло и минуты, как двое дюжих полицейских, крепко держа парня за руки, тащили его к машине. Дав подзатыльник, впихнули в кузов, не торопясь залезли сами, закрыли заднюю дверь и, включив сирену, на большой скорости скрылись по направлению к полицейскому участку.

На другой день утренние газеты поместили под большими аншлагами переданные со всеми подробностями (даже с теми, которых не существовало) репортажи о попытке покушения на Умберто Делгадо и выдержки из показаний Мануэла дос Сантоса Диаса ди Мело, где он подробно говорил о задании, полученном от брата, обещавшего ему крупную сумму денег. В свою очередь, полицейские чины утверждали, что Мануэл ди Мело является психически ненормальным человеком, долгое время находившимся на излечении в португальском сумасшедшем доме.

Алваро ди Мело оказался прав. Преступника, покушавшегося на жизнь Умберто Делгадо, не собирались отдавать под суд. На другой же день вечером Мануэла ди Мело отпустили на все четыре стороны.

Как потом выяснилось, полицейская машина оказалась не случайно в тот день около отеля, где проживал Умберто Делгадо. Руководство бразильской полиции направило во все участки распоряжение усилить слежку за португальскими политическими эмигрантами, а также по возможности установить наблюдение за въехавшими в последние десять дней на территорию Бразилии подданными Португальской Республики.

* * *

На первый взгляд казалось, что подобные меры не имеют никакого отношения к гватемальскому журналисту Роберто Вуррита Баралу, прибывшему из Португалии и предъявившему в аэропорту Галеао гватемальский паспорт за номером 17993. Однако за гватемальцем тут же было установлено строжайшее наблюдение. Когда Роберто Барал вышел из здания аэропорта и взял такси, за ним следом отправились двое мужчин, сидевших в «фольксвагене», ничем не отличавшемся от десятков таких же малолитражек на площадке перед аэровокзалом.

Такси, нанятое гватемальцем, проехало через город, потом свернуло в аэропорт Сантос-Дюмон, из которого отправлялись самолеты, совершавшие рейсы на внутренних линиях. Гватемалец взял в кассе билет на ближайший рейс, вылетающий в Ресифи.

Убедившись, что гватемальский журналист действительно сел в самолет, отлетающий в Ресифи, пассажиры «фольксвагена» позвонили в управление полиции штата Парнамбуко, попросив не обделять вниманием прибывающего к ним гостя из Гватемалы.

В Ресифи сеньор Барал опять воспользовался услугами такси и на смеси испанского и португальского языков, именуемой в бывшей бразильской метрополии «портуньолом», попросил отвезти его в какой-нибудь приличный и в то же время недорогой пансионат.

— Сеньор аргентинец турист, да? — поинтересовался таксист.

— Нет, я из Гватемалы. Гватемалец, — ответил Барал.

— А, слышал. Это на севере, да?

— Совершенно верно. Вот решил познакомиться с вашей страной. Я журналист.

— Это хорошо. Я отвезу вас в «Жангадейро», это около Капибериби.

— Около чего?

— Около речки, Капибериби называется.

Добравшись до пансионата, гватемалец заполнил врученную ему полицейскую карточку, оставил в номере чемоданчик и, на всякий случай прихватив ключ от комнаты, вышел на улицу. В ближайшем киоске он приобрел туристическую карту города, и часа через два его уже можно было увидеть сидящим за столиком в кафе недалеко от порта.

Во второй половине дня Барал развил бурную деятельность в столице штата Парнамбуко. Он успел побывать в редакции газеты, зайти к заместителю директора местной радиостанции и довольно долго пробыть в парнамбуканском отделении национального информационного агентства «Аженсиа насионал».

В агентстве ему сообщили о намечавшейся на следующий день пресс-конференции, которую бразильские власти задумали провести в порту, куда, по последним данным, должно войти португальское судно.

На другой день гватемальский журналист явился за полчаса до начала пресс-конференции. Но там уже собралось много народа, причем людей, далеких от журналистики. В основном это были португальские эмигранты, работавшие в Ресифи. Сеньор Барал не стал проявлять свойственное людям его профессии любопытство, не принялся расспрашивать соотечественников Энрике Галвао, что они думают о поступке отважного капитана, а скромно встал в стороне, делая какие-то пометки в блокноте. Видимо, он увлекся, потому что, подняв глаза, увидел, что перед ним полукругом стоят человек двадцать довольно крепких мужчин. Они молча, отнюдь не дружелюбно посматривали на гватемальца. И тут один из них воскликнул:

— Конечно, это же пидовец Роша Касаку! Зачем эта собака явилась сюда?

Гватемалец оглянулся, он стоял у стены, и все пути к отступлению были перекрыты.

— Что вам нужно от меня? Я гватемальский журналист.

— Слушайте! Он гватемальский журналист! Вот сукин сын! А когда избивал меня в Лиссабоне и кричал: «Ты долго будешь помнить Роша Касаку», то тогда он был Роша Касаку?

Роша Касаку мгновенно осознал необходимость во что бы то ни стало быстрее выбраться отсюда.

«Он все врет, это, наверное, провокатор, который боится иностранных журналистов», — закричал Касаку, размахивая руками. Но крики «гватемальского журналиста» вызвали обратную реакцию.

Кто-то дал ему первую затрещину. Почувствовав еще один удар, на этот раз ногой пониже поясницы, он бросился, как бык, вперед, расталкивая собравшихся, закрыв голову от сыпавшихся со всех сторон ударов и пинков. Швырнув блокнот, в разорванной рубашке, Касаку выскочил на улицу и как заяц пустился бежать по пустынной набережной. Вслед ему неслись крики, ругательства, угрозы.

Через час он добрался до пансионата «Жангадейро», понимая, что миссия в Ресифи завершена. Сделав примочки синякам и ссадинам, Касаку собрался спуститься вниз выяснить у хозяина пансионата, когда вылетает первый самолет на Рио-де-Жанейро, но в это время раздался стук в дверь номера и мужской голос произнес:

— Это полиция. Можно к вам, сеньор Барал?

Роша Касаку решил открыть дверь, так как если бы это оказались его преследователи, они не стали деликатно стучать перед тем, как войти, и назвали бы его не Баралом, а Касаку. В номер вошли двое полицейских в сопровождении хозяина пансионата.

— Добрый день, сеньор Барал. Мы просим вас следовать за нами в полицейское управление.

— В чем дело? — возмутился Роша Касаку. — Это нарушение всех международных норм. Я гватемальский журналист.

— О том, кто вы и зачем сюда прибыли, расскажете нашему начальству. У нас есть предписание, что в случае отказа следовать за нами мы обязаны применить силу, а это, как понимаете, нежелательно.

В полицейском управлении Роша Касаку беседовал с глазу на глаз с толстым, с виду добродушным капитаном полиции, который без обиняков сразу же заявил, что получил распоряжение: гражданина, прибывшего под именем Барала и имеющего гватемальский паспорт, посадить на первый же самолет, делающий посадку в Ресифи и направляющийся или в Испанию, или в Португалию.

— У нас уже есть заявление от группы проживающих здесь португальских эмигрантов, где утверждается, что сегодня в порту они столкнулись с неким, — капитан заглянул в лежащий перед ним листок бумаги, — Роша Касаку, который выдает себя за гватемальского журналиста, а на самом деле является ответственным сотрудником ПИДЕ. Но учтите, — капитан поднял вверх толстый указательный палец, — в этом деле мы не разбирались и разбираться не собираемся, потому что из Рио-де-Жанейро нам пришло указание выслать из страны не какого-то Касаку, а гватемальца по имени Барал.

Роша Касаку кипел от злости, но понимал, что в такой ситуации ему лучше меньше говорить и не реагировать на явно издевательские комментарии толстого капитана полиции.

На другой день в два часа после полудня Роша Касаку уже летел над Атлантикой в сторону Европы. Он вспомнил напутственные слова американца Биела: «Желаю вам приятно провести время в этой прекрасной стране Бразилии». Двое суток, проведенные там, были, вероятно, одними из самых черных дней в жизни Роша Касаку.

За три дня до того, когда инспектора ПИДЕ сажали в Ресифи в самолет, улетающий с Американского континента, в аэропорт Галео прибыла шумная группа «легионеров», возглавляемая Салгаду. В аэропорту их уже поджидал автобус, арендованный помощником португальского военного атташе в Бразилии, который должен был доставить их в порт Сантос, где их ожидало португальское пассажирское судно «Вера Крус». Группа добралась до места уже в сумерках. «Вера Крус» тут же вышло в океан и направилось на север, войдя в порт Ресифи 31 января.

Команда Салгаду бодро сошла на берег, преисполненная желания выполнить любые самые опасные задания. Однако их пыл быстро улетучился. Известие о «предстоящем прибытии отряда португальской полиции» взбудоражило не только португальских политических эмигрантов, обитавших в этом городе, но и значительную часть населения Ресифи. Внушительная толпа собралась около входа в порт, и не успели первые «легионеры» отойти на несколько метров от портовых ворот, как их встретили градом гнилых помидоров и бананов. Десятки разъяренных жителей Ресифи бросились к ним, и, как легко можно догадаться, отнюдь не с желанием заключить в свои объятия. Легионеры моментально приняли единственно разумное решение: повернулись и пустились наутек. Салгаду первый вышел из портовых ворот и в силу этого обстоятельства оказался замыкающим в группе улепетывающих «легионеров». Конечно, ему досталось больше всех. К тому же он в силу своего возраста не обладал такой прытью, как многие из его команды. Однако в конце концов ему удалось отбиться от преследователей и добраться до спасительного борта «Вера Крус».

Так бесславно закончилось с такой помпой начавшаяся экспедиция «португальского легиона» в Бразилию. Отметим, между прочим, что эта экскурсия на бразильскую землю была для Салгаду последней.

Ни Роша Касаку, ни Мануэл Салгаду, залечивая синяки и шишки, полученные в Бразилии, не подозревали, что одним из главных виновников причиненных им неприятностей была не бразильская полиция, не тот эмигрант, который распознал Роша Касаку, и не тот, который бросил первый помидор в Салгаду, а второй секретарь посольства США в Лиссабоне Уильямс Биел, отправивший своему начальству депешу после беседы с обоими «экскурсантами».

ВЕРНОН УОЛТЕРС ГОТОВИТ НАЖИВКУ

Бразильские власти дали разрешение на вход «Санта-Мариа» в порт Ресифи. В ночь с 1 на 2 февраля Делгадо, сопровождаемый несколькими западными журналистами, один из которых представлял «Дейли телеграф», подошел на катере к борту «Санта-Мариа». «Кто идет?» — закричал вахтенный, заслышав шум мотора приближавшегося катера.

— Это я, генерал Умберто Делгадо, и со мной несколько журналистов.

— Сеньор генерал, мы сейчас спустим трап, но журналистам вход на борт «Санта-Мариа» запрещен. Пусть возвращаются восвояси.

— Но это они арендовали катер, на котором я пришел. Вы должны пустить их на судно.

— К сожалению, сеньор генерал, пока посторонним здесь не место. Таков приказ, и я не могу не выполнить его.

Протестовать не имело смысла. Генерал с трудом стал подниматься по штормтрапу, но чуть было не сорвался, и лишь с помощью двух дюжих матросов избежал вынужденного купания в водах Атлантики. На борту его встретил капитан Энрике Галвао, который провел генерала в кают-компанию.

Потом Умберто Делгадо назовет эту встречу «исторической», будет рассказывать о рапорте, отданном ему капитаном, о почетном карауле, выстроенном в его честь. Но помпезная церемония встречи идейного руководителя операции «Дульсинея» существовала лишь в воображении генерала, а на самом деле все происходило очень буднично и скромно.

Умберто Делгадо сообщил Энрике Галвао о решении бразильского правительства предоставить капитану политическое убежище и выразил глубокое удовлетворение тем фактом, что «судьба послала ему такого ценного помощника, посвятившего жизнь делу восстановления свободы и демократии в Португалии».

3 февраля, когда Делгадо и Галвао сошли на берег, их встречал батальон фотокорреспондентов, репортеров и большая толпа любопытных, пришедших поглазеть на «корсаров XX века». Генерал, обожавший подобные манифестации, чувствовал себя на седьмом небе.

* * *

А сейчас вернемся несколько назад, к событиям, имевшим место в конце декабря 1960 года и в первой половине января 1961-го.

Полковник Вернон Уолтерс получил подготовленные Бизоньо подробные характеристики на всех людей, которые могли заинтересовать американского разведчика. Несколько фамилий полковник подчеркнул. Вскоре Уолтерс попросил Бизоньо свести его с португальцем Марну ди Карвалью.

Полковник Уолтерс хорошо подготовился к встрече: резидент ЦРУ в Португалии Гленвуд Матеус дал ему подкрепленную фотокопиями документов биографию Мариу ди Карвалью. Биография свидетельствовала о том, что португалец годится для работы в ЦРУ. Главное из его «достоинств» заключалось в том, что он готов был продать родную мать, если за это заплатят.

Уолтерс перешел к сути сразу:

— Уважаемый сеньор Мариу, — произнес Уолтерс, и Мариу ди Карвалью показалось, что американец, произнеся первые слова, взглянул на него с усмешкой. — Как вы понимаете, мы собрались здесь для делового разговора, а не только для того, чтобы приятно провести время в этой уютной квартире синьора Бизоньо. Обычно, когда я первый раз встречаюсь с человеком, то, естественно, кто-то представляет нас друг другу, В данном случае процедуру знакомства можно свести до минимума. Я о вас знаю все или почти все.

Я дипломат и коммерцией не занимаюсь, но сейчас у нас речь пойдет о купле и продаже. Мне нужна будет кое-какая информация. Когда приобретается товар, за него следует платить. Таким образом, я выступаю в роли покупателя, вы — продавца. Это первое.

Второе: Может быть, вас попросят выполнить определенные задания. За каждую работу нужно платить, и за каждое задание, выполненное вами, вы будете получать соответствующее вознаграждение. Ваша помощь нам не затронет интересы Италии. Сами понимаете, заниматься подобным бизнесом иностранцу в чужой стране нежелательно.

— Чем же я могу быть вам полезен?

— У вас португальское происхождение. Мы заинтересованы в ваших связях с соотечественниками.

— Но я уже целую вечность не был в Португалии, сеньор.

— Слушайте, Карвалью, вы можете врать кому угодно, но если скажете хоть одно слово неправды мне, знайте, это вам дорого обойдется. Хотите, я назову даты ваших поездок в Португалию и номер португальского паспорта?

Карвалью был озадачен. О таких подробностях не знал даже доктор Бизоньо.

— Прекратим этот пустой разговор, — решительно предложил полковник. — Вы слышали об Умберто Делгадо?

— Безусловно.

— Вам не приходилось поддерживать с ним контактов?

— Нет, сеньор.

— Так вот, первое задание: вам нужно завоевать полное доверие этого бывшего генерала.

— Но он же живет где-то в Южной Америке. Кажется, в Бразилии?

— Это обстоятельство облегчает вашу задачу. Я набросал черновик письма, вы перепишите его по-португальски. В письме вы восхищаетесь мужеством Делгадо, хотите оказать содействие делу освобождения Португалии от салазаровского режима, намекаете на свои обширные связи в Италии среди высокопоставленных и занимающих видное положение лиц и просите Делгадо назначить вас его представителем в Италии и, скажем, на юге Франции. Представителем движения, которое он возглавляет. Там есть пара абзацев об имеющихся у вас планах проведения прямых операций в Португалии, намеки о людях, которые могут предоставить средства для закупки оружия при проведении подобных операций.

— Вы думаете, Делгадо клюнет?

— Это станет известно из его ответа, если он соблаговолит написать вам. Но я думаю, вам придется написать не один десяток подобных писем, прежде чем Делгадо заинтересуется таким настойчивым эмигрантом. Вот адрес Делгадо в Рио-де-Жанейро: улица Силвейра Мартине, дом 30, квартира 501. Вы свой обратный адрес не указывайте. Просите, чтобы он присылал корреспонденцию сюда, на адрес доктора Бизоньо. Доктор, подчеркните, ваш лучший друг, и вы питаете к нему абсолютное доверие.

* * *

Умберто Делгадо протянул Аражарир письмо, полученное с последней почтой.

— Прочитайте интересное послание из Италии. Какой-то профессор, доктор Мариу ди Карвалью, предлагает нам свои услуги. Видите, есть все же хорошие люди на свете. Здесь мы бьемся, стараясь найти поддержку и помощь, но редко кто отзывается на наши призывы. А вот в Италии совершенно незнакомые люди готовы пожертвовать всем, что имеют, ради нашего общего дела.

Аражарир Кампос, внимательно прочитав письмо, молча вернула его генералу.

— У вас какие-то сомнения? Вас не тронуло это страстное послание?

— Сеньор президент, вы ничего не знаете об этом человеке, а я тем более. Вокруг выдающихся людей вьется много разных личностей. Вы сами говорили мне о необходимости соблюдать осторожность. Мы не можем влезть в душу этому сеньору и не знаем его истинных намерений.

— Ну, ну, полно, Аражарир, не будьте скептиком. Я понимаю ваши сомнения, но какую выгоду может получить автор письма от связи со мной?

— Вы правы, сеньор президент. Однако лучше постараться выяснить, кто он такой, а уже потом завязать с ним переписку. Вы меня извините, что я осмеливаюсь давать вам советы, сеньор президент, но вы сами спросили, что я думаю об этом письме.

— Аражарир, вы моя верная помощница. С кем, как не с вами, мне обсуждать самые сложные вопросы. Кстати, вы обратили внимание, что он послал письмо на мой старый рио-де-жанейрский адрес, не зная, что я живу сейчас в Сан-Пауло. Может быть, стоит послать этому Мариу ди Карвалью пару строчек от вашего имени? Как личный секретарь президента «Независимого национального движения» вы сообщите Карвалью, что он может писать мне в Сан-Пауло.

* * *

Получив из Бразилии ответ, Карвалью был разочарован. Во-первых, это было не письмо, а всего лишь несколько строк, отпечатанных на машинке, в которых сообщался новый адрес «Независимого национального движения», и, во-вторых, подписаны они были не самим генералом, а какой-то секретаршей с типично бразильским именем Аражарир.

Однако Уолтерс, которому Карвалью сообщил новость, отнюдь не разделял пессимизма нового осведомителя. «Рим не сразу строился, дорогой сеньор Карвалью. Кто-то мне рассказывал, что у китайцев существует такая пословица: «Любая самая длинная дорога начинается с одного шага». Такой шаг сделан, и на том спасибо. Вы думаете, секретарша по своей инициативе писала ответ? Нет, такого не бывает. И если ваш подопечный, будем называть его так, бросил бы послание от португальского патриота, профессора доктора Мариу ди Карвалью в мусорный ящик, то зачем ему было бы сообщать вам новый адрес? Адрес посылают только для того, чтобы корреспонденты надписывали его на конвертах со своими посланиями и отправляли по месту назначения. Поняли, друг мой?

— Понял, сеньор.

* * *

Вернувшись из дальних странствий на север Бразилии, генерал еще некоторое время пожинал плоды, если говорить честно, не принадлежавшей ему славы, выступая с рассказами об эпопее с «Санта-Мариа» перед португальскими эмигрантами. Он даже прочитал несколько платных лекций для бразильских слушателей. Правда, местные газеты предпочитали брать интервью у капитана Энрике Галвао или у членов его группы. Однако, как это обычно бывает, очень быстро дело «Санта-Мариа» сначала перекочевало на внутренние полосы газет, а потом информации стали появляться где-то на задворках, в самых незаметных местах и, наконец, вообще исчезли, так как редакции считали, что читатель потерял к ним всякий интерес.

Аражарир Кампос аккуратно вырезала все сообщения, где упоминалось имя Делгадо, и каждое утро, приходя на работу, показывала генералу, сколько места отводится его персоне, в каком духе подают сообщения, и, щадя самолюбие Умберто Делгадо, не коллекционировала никаких вырезок, в которых упоминался капитан Энрике Галвао, так как сразу же можно было бы заметить, что «подчиненному» генерала уделяют больше места и внимания, чем «руководителю всей бразильской оппозиции».

Когда наступили будни, Умберто Делгадо наконец вспомнил о послании, полученном из Италии, и решил навести о Карвалью справки у своего старого знакомого, португальского профессора математики, обосновавшегося в Париже.

В послании к профессору генерал писал: «...Профессор Карвалью ди Арриага написал мне из Италии, предлагая свои услуги, а также делясь планами о проведении прямых действий. ...Я прошу сообщить мне ваши соображения по поводу предложения профессора Карвалью».

12 марта Аражарир вручила Умберто Делгадо письмо от профессора, в котором тот сообщал, что не только не знает Карвалью лично, но и никогда не слышал о нем. Далее следовала просьба «проявлять осторожность и не слишком доверять незнакомым людям, предлагающим свою помощь в организации каких-либо акций в Португалии»...

* * *

В тот момент, когда Мариу ди Карвалью сообщал Уолтерсу о полученной от Аражарир записке с новым адресом Умберто Делгадо, в Лиссабоне на третьем этаже здания ПИДЕ, где проводились допросы арестованных, инспектор Фалкао пытал попавшую в руки ПИДЕ молодую коммунистку Фернанду да Пайва Томаш.

Фернанду Томаш была родственницей писателя Томаша да Фонсеки и с начала пятидесятых годов находилась на нелегальном положении, выполняя задания партии в Лиссабонском округе.

В помещение, где пытали Фернанду, вошел приятель Фалкао — Роша Касаку. Фалкао не любил, когда ему мешали «работать», но с Касаку его связывали особые отношения, и он лишь недовольно пробурчал: «Что-нибудь важное? Я же сейчас занят».

— У меня к тебе короткий разговор, Жозе Аурелиу.

Фалкао приказал подчиненным продолжать допрос и нехотя последовал за Касаку. Пройдя в комнату отдыха, называвшуюся в ПИДЕ «залом общения», Касаку взял в буфете пару бутылок «Сагриш» и поставил их на столик перед сидящим с насупленным видом Фалкао.

— Ты же знаешь, я равнодушен к пиву, да и вообще во время работы не пью. Зачем ты вытащил меня в самый неподходящий момент? — сказал недовольно инспектор.

— Ну ладно, не злись, просто мне хотелось посоветоваться с тобой. Поговорить об Умберто Делгадо.

— Какое отношение я имею сейчас к этому беглому генералу? Вот когда его приволокут ко мне на третий этаж, тогда наступит моя очередь. А сейчас?

— Я просто хочу посоветоваться с тобой как с другом. Понимаешь? С того момента, как меня вышвырнули из Бразилии наши же коллеги, я не могу спокойно слышать это имя. Что мы с ним цацкаемся?

— А в чем заключалось твое задание? Ты ж мне ничего не рассказывал.

— Расскажу. «Сам» заявил: «Нужно кончать с этим Делгадо».

— Кто же тебе помешал это сделать?

— В том-то и дело, что не знаю. Может быть, главный шеф в силу каких-то обстоятельств изменил планы?

— И натравил на тебя бразильских коллег? Такого быть не может, Антониу. Ты же понимаешь.

— Вот-вот. Я пришел к такому же выводу.

— А тогда кому нужно было помешать тебе?

Роша Касаку, задумавшись, уставился в одну точку и, казалось, не слышал вопроса приятеля.

— Кто из руководства знал о твоем задании, кроме директора ПИДЕ и самого Салазара?

— Насколько я знаю, никто. Но пока все выяснится, хочу услышать твой совет: как думаешь, внести мне предложение предпринять еще одну попытку покончить с Умберто Делгадо?

— Стоит, хотя если эта попытка увенчается успехом, то ты лишишь меня возможности получить удовольствие от милой, задушевной беседы с этим Делгадо в самой уютной комнате третьего этажа. Но я готов на такие жертвы ради приятеля. Только в данном случае тебе не отделаться парой бутылок пива за совет и поддержку. Ты поставишь мне бутылку хорошего французского коньяка.

— Отлично. За хороший совет согласен потратиться на бутылку настоящего коньяка. Как говорят американцы: «Бизнес есть бизнес».

Касаку помолчал, а потом вдруг неожиданно добавил: «Проклятые американцы».

— Ты что, Антониу? С ума сошел? Так хаять наших лучших друзей!

— Я просто так, к слову пришлось.

— Ну, ну, я тебя что-то не узнаю, Антониу. Наверное, переутомился.

— Вот когда покончу с этим Делгадо, тогда уже отдохну вволю. Спасибо тебе, Жозе-Аурелиу, за добрый совет, видимо, действительно нужно еще раз поговорить с начальством.

— Давай. Желаю успеха. Мы здесь с тобой заболтались, а работа у меня стоит. Пойду-ка я к ребятам, может быть, что-нибудь интересное выудили из этой коммунистки.

— Видимо, крепкий попался орешек.

— Я никогда не теряю надежды расколоть их, — произнес Фалкао и, попрощавшись с Роша Касаку, направился на третий этаж.

Роша Касаку попросил еще бутылку пива и остался сидеть за столиком, обдумывая предстоящий разговор с начальством. Он мысленно обозвал себя болваном, вспомнив невольно вырвавшуюся у него в разговоре с Фалкао фразу, нелестно характеризующую американцев. Но в тот момент он просто не мог сдержать себя, когда вдруг как молния сверкнула мысль о том, что, кроме Салазара и Омеру Матуша, директора ПИДЕ, был еще третий, кто знал о его отъезде в Бразилию. Третий был Уильямс Биел, второй секретарь американского посольства.

Он собирался доложить о поездке Касаку своему начальству, и это самое начальство сообщило обо всем бразильцам. Если так, он зря злится на Биела. В самом деле: что из себя представляет какой-то агент в Лиссабоне для начальства в ЦРУ? Пешку. Одну из тысяч пешек, разбросанных по земному шару. А раз Биел пешка, то диапазон ее действий ограничен небольшим пространством. Биел исполнитель. Он не дергает за все ниточки, а только за ту, к которой привязан Роша Касаку и подобные ему португальцы, находящиеся на содержании ЦРУ или же просто получающие от него дополнительные источники к существованию. А раз Биел действовал в соответствии с планами своего начальства, то не стоит лезть в бутылку и отталкивать кормушку ЦРУ, посчитав себя обиженным и требуя от Биела сатисфакции за несколько полученных в Ресифи тумаков.

Нужно просто по-дружески поговорить со вторым секретарем, чтобы тот не считал его, Роша Касаку, простофилей, который ни о чем не догадывается.

В тот же день вечером Роша Касаку позвонил американцу домой. Но какая-то женщина ответила, что мистер Биел три дня назад вылетел в Соединенные Штаты и вернется не раньше первого мая. Роша Касаку посмотрел на календарь: «вторник, 25 апреля». Что ж, разговор можно отложить на неделю. Ничего от этого не изменится.

РИМСКИЙ ФИЛИАЛ САРКИСА СОГАНАЛЯНА

Уильямс Биел вылетел в Вашингтон по вызову начальства. ЦРУ переживало один из серьезнейших кризисов за всю историю своего существования. 17 апреля началось так долго готовившееся вторжение на Кубу, завершившееся через 72 часа полным разгромом кубинских контрреволюционеров на Плая-Хирон. Из полутора тысяч натасканных и вооруженных ЦРУ бандитов более тысячи были взяты в плен, а остальные уничтожены революционными войсками, руководимыми Фиделем Кастро.

Президент Кеннеди публично признал, что вторжение было совершено с его согласия. Но инициатором, организатором и непосредственным исполнителем преступной акции являлось Центральное разведывательное управление. И пусть новый президент взял всю ответственность за поражение на себя, расплачиваться за него пришлось, без всякого сомнения, ЦРУ.

Раньше двери кабинета президента всегда были открыты для директора ЦРУ, не говоря уже о госдепартаменте, когда во главе его стоял Джон Фостер Даллес, и вопросы, связанные с проведением вооруженных акций, решались легко и просто. Сейчас же многие, казалось бы, самые обычные в практике ЦРУ действия, нужно было обязательно согласовывать или в лучшем случае доводить до сведения лиц, пытавшихся всегда давать советы и вмешиваться в дела, их не касающиеся.

Учитывая сложившуюся обстановку, Аллен Даллес решил созвать совещание руководящих работников, вызвав на него из некоторых стран резидентов ЦРУ. В списке приглашенных на совещание оказался в Уильямс Биел, включенный, видимо, по чьему-то недосмотру, так как никаких крупных операций в Португалии ЦРУ планировать не собиралось. Биел все дни, пока шло совещание, ни разу не раскрыл рта, предпочитая набираться уму-разуму, слушая выступления поднаторевших в шпионских делах старших коллег.

С основным докладом на совещании выступил руководитель службы специальных операций ЦРУ Ричард Мерсин Биссел. Суть его сводилась к следующему:

1. Необходима большая координация пропагандистской деятельности против стран, у власти в которых стоят коммунисты и правительства, не придерживающиеся проамериканской ориентации.

2. Для изыскания и получения дополнительных средств на повышение активизации действий ЦРУ необходимо резко увеличить количество подставных компаний, большая часть прибыли которых должна идти на финансирование мероприятий Центрального разведывательного управления в странах, где расположены эти компании.

3. В целях подготовки кадров, способных взять в свои руки управление территориями, в настоящее время являющимися колониями, необходимо уже сейчас начать организацию в самих Соединенных Штатах центров, которым будет поручено заниматься подготовкой этих кадров.

4. Резидентам ЦРУ в странах их деятельности уделять больше внимания политическим эмигрантам, выходцам из стран, у власти в которых находятся дружественные Соединенным Штатам правительства. Отмечается необходимость создания картотек на максимально большее число политических эмигрантов с целью более эффективного противодействия их деятельности, направленной на свержение их правительств.

5. Учитывая имеющиеся трудности в использовании легальных каналов для поставок оружия, боеприпасов и других средств, военным и полувоенным группам, формируемым и обучаемым на базах и в лагерях Центрального разведывательного управления, обратить особое внимание на организацию каналов в тех странах, где для этого существуют возможности, используя которые можно было бы поставлять оружие, боеприпасы и снаряжение боевым подразделениям и отрядам, в задачу которых входит дестабилизация положения в странах с недружественными Соединенным Штатам режимами.

...В середине мая в помещение ЦРУ вошел невысокий полный мужчина, одетый в светло-серый костюм, ярко-желтые ботинки и пестрый галстук. Внешне он походил на мелкого восточного коммерсанта из числа тех, кто держал лавочки для туристов в районе Бейрутского порта или около багдадской площади Ат-Тахрир. Посетитель был здесь своим человеком и у входа предъявил пропуск на имя Саркиса Соганаляна.

Выходец из богатой армянской семьи, Саркис Соганалян родился в начале века в Ереване. Отец его был активным членом армянской буржуазно-националистической контрреволюционной партии «Дашнакцутюн». После разгрома в 1921 году дашнакского антисоветского мятежа Соганалян бежал из Армении и обосновался в Ливане, где открыл свое дело. Его сын Саркис закончил лицей во Франции, потом, унаследовав от отца довольно крупное состояние, стал заниматься различными махинациями, отдавая предпочтение торговле оружием. В середине 50-х годов он уезжает в Соединенные Штаты, где заканчивает курсы «Колт файерармс», слушателей которых знакомили с различными видами пехотного оружия. Курсы финансировались ЦРУ. Во время прохождения учебы Саркис Соганалян стал агентом ЦРУ. В 1958 году он обосновывается в США и женится на американке. Обширные связи Соганаляна в Азии, на Ближнем Востоке, в странах Латинской Америки, Африки с преступным миром, торговцами оружием, контрабандистами очень пригодились ЦРУ, а для Саркиса Соганаляна принадлежность к этой организации облегчала проведение такого масштаба операций, связанных с торговлей оружием, о которых раньше он не мог и мечтать.

Его непосредственным начальником в ЦРУ был Джозеф Мэдхоул. Лысый, вечно горбившийся субъект с прыщавым лицом, в любую погоду носивший противосолнечные очки. Среди коллег он был известен под кличкой Мэрг, что в переводе означает (в самом деликатном варианте) «рыло». Подчиненные Мэдхоула с издевкой говорили, что физиономия начальника вполне соответствует фамилии.

Хозяин кабинета ждал прихода Соганаляна. — Я решил поручить вам очень ответственное задание, мистер Саркис, — скрипучим голосом произнес Мэдхоул. — Оно связано с вашим бизнесом. Мы расширяем сеть наших поставщиков, открывая несколько новых пунктов. Вы должны заняться этим. Выбирайте места поспокойнее: Испания, Португалия, Италия, может быть, Дания, Голландия. Новые фирмы будут выполнять роль посредников. Никаких самостоятельных операций без вашего ведома, а вы, в свою очередь, без разрешения центра.

— Когда вы говорите «центр», означает ли это оформление всей документации непосредственно вами?

— Слишком много вы хотите знать, Саркис. Но через меня обязательно будут проходить все важные бумаги, связанные с их деятельностью.

— Сколько же вы хотите на этот раз комиссионных, мистер Мэдхоул?

— Как обычно, мистер Саркис, — глухо произнес шеф.

— Мы с вами компаньоны, мистер Мэдхоул. Вы получаете три процента, а я, как у нас заведено, 50 процентов от вашей суммы. Или же на этот раз игра будет вестись по другим правилам?

— Я консерватор, мистер Саркис. Но вернемся к сути вопроса. У вас есть подходящие люди, на имя которых можно было бы оформить создание фирм, занимающихся покупкой и продажей оружия?

— Безусловно. Есть подходящие люди в Италии, в Португалии. Как ни странно, в Дании. В остальных придется поработать. Но в нашем же деле грифы слетаются тотчас, мистер Мэдхоул. Чуют запах падали. Через месяц представлю подробные данные с указанием людей в остальных странах. Скажите, а латиноамериканский рынок вас не интересует? Мы можем открыть там новые пункты без особого труда.

— В этом нет необходимости. Там и так много подобных.

— Понимаю. Будут какие-нибудь другие указания? Или пожелания?

— Нет, мистер Саркис. То, что вы сейчас от меня услышали, очень серьезно, и наше начальство уделяет этому плану чрезвычайно большое внимание. В ближайший месяц вам необходимо уделить ему основную часть своего времени. Кстати, хочу дать вам один совет. Сугубо между нами. Будьте поскромнее. Руководству поступили сигналы о вашем расточительстве. При всех ваших миллионах не нужно вести себя как халиф. Это привлекает излишнее внимание.

— Позвольте мне не согласиться с вами, мистер Мэдхоул. Я восточный человек. У нас свои традиции, свои порядки. Вы делаете деньги и тратите их по своему усмотрению. Я тоже делаю деньги, и никому нет никакого дела, на что Саркис Соганалян станет тратить их. Вы можете солить их в швейцарских банках. Я нанимаю самолет и лечу в Гонолулу, устраивая в воздухе «Ночь Шехерезады», — это мое право. Для меня выполнение заданий «компании» приятное времяпрепровождение и возможность встречаться, как сейчас, с умными людьми. Что касается финансовой выгоды, то вы же понимаете, это так, мелочь, на булавки жене.

— Не притворяйтесь, мистер Саркис. Без нашего покровительства вас бы давно, извините за каламбур, накрыли за сокрытие доходов.

— Подумайте, что вы говорите, мистер Мэдхоул. Мое состояние давно уже перевалило за тот рубеж, когда неуплатчиков налогов федеральные власти привлекают к ответственности. Искренне желаю вам как можно быстрее достичь, если сумеете, такого же рубежа.

— Не обижайтесь, мистер Саркис, — примирительно произнес Джозеф Мэдхоул, почувствовав, что перегнул палку. — Не я же писал бумаги о вашем поведении. Всегда встречаются завистливые типы. Мне кажется, мы все главное обсудили; если при вас адреса и имена людей, годных для нашей работы в Португалии, Италии и Дании, хотелось бы их иметь сейчас, не откладывая на завтра. Никогда не следует упускать возможность доставить удовольствие начальству.

* * *

Вернон Уолтерс оглядел помещение и даже сел на вращающееся кресло, стоящее около новенького конторского стола. Потом он поздравил адвоката Мартино с приобретением офиса. Адвокат был скучный долговязый итальянец. Он пропустил поздравление мимо ушей и стал долго и нудно жаловаться, что аренда слишком дорога.

Но Уолтерса трудно было провести. Он знал и курс лиры, и видел копию подписанного итальянцем контракта.

Полковника интересовало другое: знал ли компаньон итальянца, для каких целей создана фирма, и понимает ли сам адвокат свои обязанности. Итальянец расторопно сообщил, что компаньон абсолютно не в курсе, а он сам свои обязанности знает превосходно: оформлять контракты с клиентами, желающими приобретать оружие и пересылать запрос по телексу в Нью-Йорк. И конечно, получать комиссионные согласно договоренности.

— Это технические детали, синьор адвокат, — иронически заметил Уолтерс, — а не главное.

— Я работаю с Саркисом не первый год, — живо ответил итальянец, — прекрасно знаю механику его сделок, ту их часть, которая непосредственно касается меня. Я должен принимать лишь тех заказчиков, которые придут с его или вашей рекомендацией. Кто вы и чем занимаетесь, меня не интересует. Синьор Саркис написал: «Придет мой компаньон, прошу выполнять его рекомендации». Вы просили создать фирму, оформить ее согласно итальянским законам. Я еще никогда никого не подводил, потому что не хочу ставить себя под удар.

Уолтерс остался доволен ответом новоиспеченного администратора появившейся в Риме фирмы «Усеуропа Энтрепрайсес». Можно было посылать донесение о выполнении очередного задания руководства ЦРУ.

Чем занималась эта фирма в первый период существования, нам неизвестно, и лишь в середине 1964 года имя адвоката Филиппе ди Мартино появится в связи с событиями, связанными с генералом Умберто Делгадо.

* * *

В Сан-Пауло была зима. Конечно, для нас, привыкших к четкой смене времен года, когда не спутаешь летний период со снежной зимой и весенние месяцы с осенними днями, деление на времена года в Бразилии кажется искусственным, но все-таки все жители Сан-Пауло серьезно относятся к таким переменам. Вот и сейчас, в начале июня, «бразильская зима» показывала свой характер. Почти ежедневно шли дожди. В помещениях, лишенных какого-либо отопления, температура не поднималась выше 15 градусов, что создавало дополнительные неудобства и не способствовало хорошему настроению.

Вернувшись из Ресифи, Делгадо чувствовал себя подлинным руководителем португальской оппозиции в изгнании и главным вдохновителем операции «Санта-Мариа», что, надо признать, было совсем не по душе капитану Энрике Галвао. Вскоре публика стала забывать и отважного капитана, и бравого генерала. Но между Галвао и Делгадо участились перепалки, ссоры, очень быстро переросшие из поначалу плохо скрываемой неприязни в открытую вражду. 30 апреля Делгадо заявил о разрыве возглавляемого им «Независимого национального движения» с «Революционным иберийским директоратом за освобождение», осуществлявшим совместное португало-испанское руководство, разработку и проведение операции «Санта-Мариа».

Оба изгнанника начинают между собой мышиную возню, стремясь очернить и опорочить друг друга. Делгадо обвиняет Галвао в предательстве. Галвао, в свою очередь, публично обзывает Делгадо «индюком», который пытается, сам ничего не делая, присвоить славу других. Обвинения, контробвинения доходят до того, что Делгадо и Галвао подают друг на друга в суд за клевету.

Умберто Делгадо находился в подавленном состоянии, будучи не в силах переносить вынужденное бездействие. Ему до чертиков надоели непрекращающиеся стычки с капитаном Галвао, мелкие интриги, затеваемые окружавшими его эмигрантами, а главное — тяготила бесперспективность его существования. Вот почему он массу энергии тратил на составление различных планов, большей частью абсолютно нереальных. Сам же Делгадо слепо верил в возможность их осуществления.

В июньский зимний день генерал обсуждал с группой единомышленников подготовку акции, которая впоследствии станет известна как «Атака на Бежу».

В комнату вошла Аражарир: «Может быть, вы, сеньор президент, прерветесь на минутку и выпьете по чашечке кофе? Нельзя работать столько часов подряд!»

— Спасибо, милая Аражарир, — произнес Делгадо и, встав из-за стола, закинул руки за голову, распрямляя плечи. — Хорошо бы сейчас пройтись километра два спортивным шагом, но такая погода отбивает всякое желание.

Он подошел к окну, открыл ставню и посмотрел вниз, на улицу. Район этот никак нельзя было назвать аристократическим. Ветхие дома, многие из которых не только требовали капитального ремонта, а давным-давно отжили свой век. Здесь в основном проживала китайская община, и этот уголок Сан-Пауло скорее походил на какой-нибудь европейский квартал в Шанхае или в Гонконге, чем на улицу самого крупного города Бразилии. Непрерывно гудели автомашины, с трудом пробивавшие себе дорогу среди множества груженных мешками и картонными коробками повозок, двуколок, которые тащили, впрягшись в оглобли, босоногие, одетые в рубище негры и китайцы.

Глубоко вздохнув, Делгадо закрыл окно и снова сел за стол.

— На чем же мы остановились, друзья? Ах да, проблема связи.

— Вы обещали, сеньор генерал, — произнес один из мужчин, участвовавших в совещании, — написать рекомендательные письма верным друзьям, которые помогли бы на первом этапе нашей деятельности.

— Они у меня готовы. — Делгадо вынул из ящика письменного стола несколько листков. Текст можно было разобрать с трудом, Делгадо обладал пресквернейшим почерком. — Мои соратники, — напыщенно произнес он, — готовы пойти на любые жертвы ради торжества нашего дела. Вы убедитесь в этом после первых же контактов с ними.

— Сеньор генерал, — перебил Делгадо Мануэл Серра, опасавшийся услышать еще одну длинную тираду предводителя. — Когда мы увидим вас в Марокко?

— Это зависит от многих обстоятельств, в частности, от визы. Но, надеюсь, в конце июля буду там.

— Тогда мы не будем обсуждать организацию явок в Португалии или как станем связываться друг с другом. Все обговорим в Рабате.

— Да, конечно. Незначительные детали можно уточнить незадолго до начала операции. Как с билетами? Надеюсь, вы отправитесь разными рейсами?

— Сейчас мы летим в Париж, и не страшно, если окажемся в одном самолете, а уж потом наши дороги разойдутся, чтобы встретиться на родной португальской земле.

В те годы небольшая часть католического духовенства причисляла себя к оппозиционерам салазаровского режима. Вокруг них группировались верующие католики, называвшие себя представителями католического движения. Одним из них был Мануэл Серра, офицер торгового флота. Эмигрировав из Португалии в Бразилию, Мануэл Серра примкнул к Умберто Делгадо, став вскоре одним из ближайших сторонников генерала. Вот почему Делгадо, разрабатывая очередной план военного переворота и намереваясь послать своих людей в Португалию, в первую очередь остановил свой выбор на Мануэле Серра. Генерал считал его подходящей кандидатурой для опасной миссии.

О двух других «доверенных лицах» генерала, которые готовились к отправке в Португалию, пойдет речь ниже.

Наступили сумерки, когда конспираторы покинули квартиру Делгадо. Аражарир Кампос, вспомнив, что еще не ходила за почтой, спустилась в подъезд забрать ее. Вернувшись, она положила на стол газеты и письмо.

— Сеньор генерал, конверт с итальянскими марками. Ручаюсь, это от Арриаги. Очень настойчивый молодой человек.

— Дорогая Аражарир, почему вы называете его молодым человеком? Может быть, он почтенный старец? Ну-ка, разрежьте конверт и прочитайте его послание. Я куда-то опять задевал свои очки.

Аражарир, бегло просмотрев текст письма, которое действительно было от Мариу ди Карвалью, улыбнулась.

— Наш португалец из Рима прислал свою подробную биографию. Вот послушайте: «Многоуважаемый генерал Умберто Делгадо! Хочу сообщить вам о колоссальном впечатлении, произведенном на итальянскую публику героической эпопеей с «Санта-Мариа». Местная печать подробно сообщала о ней, высоко оценивая ваше мужество и приверженность идеалам демократии. Может быть, здесь уместно сказать несколько слов о себе, о моем прошлом. Еще в 1932 году я участвовал в нападении на отделение полиции министерства внутренних дел на проспекте Либердади после манифестации в ночь с 3 на 4 октября. Во время студенческой забастовки принимал участие в открытой борьбе с полицией на Кампу душ Мартиреш да Патриа; участвовал в попытке похищения Салазара; участвовал в покушении на Кармону у лиссабонского лифта Санта-Жуста. Восемь раз я подвергался арестам, один раз высылке из страны. Участвовал в восстании моряков в Дао. Во время гражданской войны в Испании сотрудничал в газете республиканцев «Револусао», выходившей на португальском языке. И так далее, и так далее. Сейчас моя политическая активность несколько снизилась, так как хочу сохранить энергию для дела, которое может привести к победе. Надеюсь, что ваше превосходительство имеет больше возможностей дать мне совет, как я могу использовать еще имеющиеся у меня силы».

— Что ж, дорогая Аражарир, допустим, он немножко прихвастнул, но, ручаюсь, значительная доля правды в этом письме есть. Нам не следует отказываться от сотрудничества с ним. Надо ответить Мариу ди Карвалью, а также написать письмо донне Марии Пиа.

Практически с этого момента началась интенсивная переписка между Римом и Сан-Пауло.

СПЕКТАКЛЬ В АЭРОПОРТУ ФИУМИЧИНО

В послании от 26 августа Мариу ди Карвалью сообщает Делгадо, что направил для публикации в «подпольной португальской печати» информацию о деятельности оппозиции. Тут же он просит сообщить имена участников операции «Санта-Мариа», в надежности которых Делгадо не уверен, для того, чтобы «избегать контактов с людьми, недостойными нашего доверия, а впоследствии держать их под нашим контролем».

В этом же письме он задает генералу несколько вопросов. Вот некоторые из них: «Существует ли на самом деле «иберийский революционный директорат за освобождение» или же это чисто пропагандисткий ход? Что сейчас делает капитан Энрике Галвао? Входит ли он в руководимое вами движение или же создал свое собственное? Какими паспортами и другими документами снабжены политические эмигранты в Бразилии?» Последнюю просьбу он объяснил тем, что самому ему никак не удается заполучить португальский паспорт, а без такового невозможно выехать из Италии. В завершение Карвалью просит Делгадо выслать фотографии митингов, собраний и различных публичных актов, проводимых португальскими эмигрантами, входящими в движение, возглавляемое генералом. «Этот пропагандистский материал, — объяснял Карвалью, — необходим для распространения в итальянской печати с целью популяризации деятельности португальских политических эмигрантов».

Ранее Карвалью просил Умберто Делгадо походатайствовать перед руководством одной из газет португальских эмигрантов, выходящих в Бразилии, о высылке ему удостоверения внештатного корреспондента.

Делгадо, на которого большое впечатление произвело письмо Мариу Карвалью, где тот рассказывал о своем «антифашистском» прошлом, с готовностью откликнулся на просьбу, и 23 августа директор газеты «Опосисао португеза» вручил Делгадо для пересылки Карвалью удостоверение, в котором говорилось, что «профессор Карвалью является представителем и корреспондентом вышеуказанной газеты в Риме и других городах Италии».

Высылая удостоверение, Делгадо вложил в тот же конверт письмо, в котором просил выяснить возможность получения для него в аэропорту Рима итальянской транзитной визы, так как он собирается 23 сентября вылететь из Рио-де-Жанейро и прибыть в римский аэропорт Фиумичино вечером того же дня.

В Италии Делгадо намеревался получить марокканскую визу — тогда в Бразилии не существовало посольства Марокко, и интересы марокканской монархии представляло посольство франкистской Испании. Конечно, генерал понимал не только бесполезность, но и опасность посещения им франкистского посольства, которое незамедлительно сообщило бы о предполагаемом визите Умберто Делгадо в Марокко салазаровским властям.

О своем предстоящем посещении Рима Делгадо также извещает герцогиню Мариа Пиа.

Получив письмо, Мариу Карвалью связывается с полковником Верноном Уолтерсом и просит назначить ему встречу. Свидание состоялось в небольшой пиццерии на улице делла Муратте.

Уолтерс согласился на встречу с Карвалью без особого желания. Ему уже порядком надоел долговязый португалец с вечно полуоткрытым ртом, из которого торчали крупные желтые зубы. Надоел своей показной активностью, каждую неделю принося ему на встречу не менее полдюжины копий писем своих или генерала.

Однажды полковник даже сказал Карвалью: «Бумаги много, а толку мало. Вы движетесь черепашьими темпами. А свидетельств доверия генерала нет. Или вы хотите проехаться за наш счет в Бразилию? Туда и обратно? Это не выйдет. Вот когда вы заманите генерала сюда и я увижу его здесь собственными глазами, тогда можно будет даже поставить вопрос об увеличении вам субсидии».

Кроме того, Мариу Карвалью имел привычку выходить на встречу в надежде, что платить в кафе или в ресторане будет кто угодно, только не он. Вернон Уолтерс не находился в стесненном финансовом положении, все подобные расходы оплачивала «компания». Но его раздражал сам факт. Поэтому, когда они сели за столик, полковник безразличным взглядом окинул Мариу Карвалью, предупредив, что тот должен быть краток, так как он, Вернон Уолтерс, располагает всего лишь 10-15 свободными минутами.

— Что вы, сеньор Уолтерс, я на большее и не рассчитываю. У меня всего лишь одна очень хорошая и очень важная новость. Скоро мы увидим «петуха».

— Какого петуха?

— Нашего генерала Умберто Делгадо. Он собирается прилететь в Рим 23 сентября. Если, конечно, я смогу обеспечить ему визу.

— 23 сентября! С какой стати он едет в Италию?

— К сожалению, мне это пока неизвестно. Взгляните, пожалуйста, это для вас ксерокопия его письма.

— Каким же образом вы собираетесь выполнить его просьбу об итальянской визе?

— Совсем не представляю себе, с какой стороны приступить к подобной проблеме. Я рассчитывал на вашу помощь.

— На мою? Вы что, с ума сошли? Сотрудник американского посольства ходатайствует перед итальянскими властями о выдаче визы беглому португальскому генералу.

— Вы не так меня поняли, сеньор. Я имел в виду ваш совет, понимаете? Если бы мне удалось добиться разрешения на пребывание Умберто Делгадо в Италии хотя бы на два-три дня, ручаюсь, он проникся бы ко мне полным доверием и потом стал бы, как собачонка, ходить за мной повсюду, прислушиваясь к каждому слову.

— Вы говорите, на два-три дня?

— Хотя бы на одни сутки.

— Скажите Бизоньо, пусть выяснит, в каких случаях иностранцам, прибывшим в аэропорт без итальянской визы, дается разрешение на выход в город.

— А потом?

— Сегодня вы что-то туго соображаете, сеньор Карвалью. Потом вы разработаете такой план действий, следуя которому Делгадо, прилетев в Рим, попал бы под эту категорию иностранцев. Напишите об этом плане генералу. Время еще есть. Понятно?

— Да, сеньор. Большое спасибо за совет. Я надеюсь, если операция пройдет успешно, вы вспомните свое обещание о субсидии.

— Все зависит от того, с каким мнением о вас генерал покинет Италию. Мой друг, к сожалению, у меня действительно назначена еще одна встреча. На этот раз за кофе и бренди заплатите вы. До свидания.

* * *

Вечером, в субботу, 23 сентября 1961 года в римском аэропорту Фиумичино, как всегда, было много народа.

По радио объявили: «Самолет компании «Алиталия», совершающий рейс Рио-де-Жанейро — Рим, совершил посадку. Встречающих просят подойти к четвертому выходу».

Герцогиня Мариа Пиа де Саксе-К�