АНАТОМИЯ ОДНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Первое, заочное, знакомство с журналистом-международником Олегом Игнатьевым состоялось давно, более четверти века назад, когда я читал на страницах «Комсомольской правды», а затем «Правды» его репортажи, очерки и корреспонденции из Чили и Соединенных Штатов, из Франции и Бразилии, с Кубы, Мадагаскара, из партизанских отрядов Гвинеи-Бисау и других районов нашей планеты.

Встретились и подружились мы с Олегом Игнатьевым во Вьетнаме, когда народ этой страны вел тяжелую, героическую борьбу против американских агрессоров. Позднее, в одном из очерков о той, своей первой поездке во Вьетнам, я написал, что, придя утром в корпункт «Правды» к Олегу Игнатьеву, увидел на двери записку: «В случае бомбежки прошу не будить. Приехал поздно из командировки». Несколько лет спустя, вспоминая тот вьетнамский период, Олег с укоризной сказал: «Что ж ты, Юль, неправильно написал «в случае бомбежки»? В записке же говорилось «в случае тревоги», а не бомбежки. Ведь тогда американцам ни разу не удавалось прорваться к центру города и бомбить его».

Казалось бы, мелочь. Подумаешь, важность какая, для большего эффекта чуть преувеличить. Конечно, греха в этом особого нет, но в данном случае был задет один из главных принципов Игнатьева: журналистика требует, скрупулезной правдивости и точности, даже в описании, казалось бы, самых незначительных деталей.

Вот это стремление Олега Игнатьева донести до читателя правду твердо выдержано им и в новом, предлагаемом вашему вниманию произведении — «Операция «Отоньо» — история одной операции ЦРУ». (Кстати, это двадцать седьмая его книга.)

«Операция «Отоньо» может быть отнесена к жанру детектива, хотя не исключено, что некоторым читателям покажется неправомерным такое утверждение, поскольку события в книге развертываются неторопливо и острых, типично детективных ситуаций вы на ее страницах практически не встретите. И все же это детектив.

«Операция «Отоньо» — детектив в его истинном смысле, это исследование. Детектив, где не ведется поиск виновников совершенного злодеяния, а постепенно раскрываются приемы и методы ЦРУ для осуществления своего преступного плана.

В книге нет ни одного вымышленного лица. Все персонажи ее — реальные люди. Рядовые агенты ЦРУ и боссы Лэнгли, занимавшие низшие ступеньки иерархической лестницы сотрудники ПИДЕ и высшие чины этой португальской салазаровской охранки. Большинство, о ком идет речь в повествовании, продолжают оставлять грязные следы на нашей славной планете. Некоторые из них за минувшие годы преуспели в своей карьере. Взять, например, Вернера Уолтерса — резидента ЦРУ и Пентагона в Италии, а потом в Бразилии. В семидесятых годах он уже имел титул генерала и занимал пост заместителя директора Центрального разведывательного управления, а в 1985 году был назначен постоянным представителем США при Организации Объединенных Наций, где, выступая с трибуны ООН, клеймил... насилие и терроризм.

Директор ЦРУ тех лет Джон Маккоун вскоре пересел в кресло вице-директора одной из крупнейших монополий США — ИТТ, «Интернешнл тэлэфон энд телеграф», о которой я писал в своем романе «Экспансия».

После падения в Португалии фашистского режима   мне   довелось   побывать   в этой стране. В то время местная печать уделяла много внимания предстоящему судебному процессу над участниками преступления, о котором идет речь в книге Олега Игнатьева. Португальская пресса загодя окрестила его «процессом века». Однако ничего даже отдаленно похожего на «процесс века» не получилось. Суд длился несколько лет, и ни один из преступников не понес наказания. Мало того: если во время судебных заседаний иногда и упоминалось Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов Америки, то лишь вскользь, мимоходом, без конкретных имен и фактов.

Автору «Операции «Отоньо» пришлось провести большую аналитическую работу, собирая по крупицам мельчайшие данные, проскальзывавшие в газетах и журналах, издававшихся в первой половине 60-х годов в Португалии и Испании, Италии и Бразилии.

Более двадцати лет назад в одном из мартовских номеров 1964 года журнал «Огонек» опубликовал интервью с генералом Умберто Делгадо. Интервью было взято корреспондентом АПН и «Комсомольской правды» в Бразилии Олегом Игнатьевым. Это было первое и единственное интервью Делгадо, данное советскому журналисту. «Интервью, — рассказывает Игнатьев, — я взял у генерала 15 декабря 1953 года, за три дня до его отъезда из Рио-де-Жанейро, знакомство же наше состоялось в августе шестьдесят второго. Во время последней встречи его помощница Аражарир Кампос сфотографировала нас с генералом, а Делгадо сказал: «Сеньор Олег, когда народ скинет Салазара и вручит украденный у меня пост президента страны, то, даю слово, первое мое интервью будет для вас». Умберто Делгадо не мог знать, что судьба его решается не в Лиссабоне, а в тихих кабинетах Центрального разведывательного управления США.

События операции «Отоньо» проходили на фоне других преступных планов, разрабатывавшихся и осуществлявшихся людьми из Лэнгли. Убийство Патриса Лумумбы, вторжение на Кубу, организация военного переворота в Бразилии, провокация в Тонкинском заливе против Демократической Республики Вьетнам и, наконец, не подлежащее сомнению участие ЦРУ в убийстве Джона Кеннеди — вот лишь неполный перечень заговоров и злодеяний «грязных рыцарей» плаща и шпаги, имевших место в тот период, о котором идет речь в новой книге Олега Игнатьева.

Убежден, что «Операция «Отоньо» будет с интересом прочитана нашим читателем.

 

Олег ИГНАТЬЕВ

ОПЕРАЦИЯ ОТОНЬО

История одной акции ЦРУ

ПОРТУГАЛЬСКИЙ РЕЗЕРВ АЛЛЕНА УЭЛША ДАЛЛЕСА

9 октября 1985 года. Нью-Йорк. Дом, расположенный недалеко от штаб-квартиры Организации Объединенных Наций. Резиденция постоянного представителя США в ООН, генерал-лейтенанта в отставке Вернона Уолтерса.

Всего лишь час назад Вернон Уолтерс вернулся из здания на Ист-Ривер, где, выступая в качестве председателя Совета Безопасности, зачитал текст принятого на заседании заявления, осуждающего захват террористами пассажирского судна «Акилле лауро».

Видели бы вы, слышали бы вы, как темпераментно, с каким пафосом произносил Уолтерс гневные слова. Особенно заключительный абзац заявления, в котором торжественно провозглашалось, что члены Совета Безопасности решительно осуждают терроризм во всех его формах, «где бы и кем бы он ни совершался».

Терроризм. Уолтерс усмехнулся: кому-кому, а ему, отдавшему почти полвека службе в разведывательных органах Соединенных Штатов Америки, терроризм был знаком не понаслышке.

Удобно расположившись в кресле, Вернон Уолтерс взял с журнального столика газету и не спеша стал просматривать те страницы, где обычно публиковалась международная информация. Внимание его привлекла небольшая заметка, переданная итальянским агентством АНСА. В ней говорилось, что «в Риме от инфаркта умер в возрасте 71 года португалец Мариу Карвалью, бывший агент салазаровской охранки ПИДЕ, действовавший в Италии под псевдонимом Оливейра».

Уолтерс отложил газету и откинулся на спинку кресла. Вот и старого знакомого, Карвалью — Оливейра не стало. Мало, очень мало осталось в живых тех, кто принимал участие в той, затянувшейся на многие годы, операции. Сколько же лет прошло? Не меньше трех десятилетий.

Все началось еще во времена Аллена Даллеса...

* * *

Аллен Уэлш Даллес, директор Центрального разведывательного управления США, снял очки, положил на стол листок и, откинувшись на спинку кресла, по привычке потрогал щеточку аккуратно подстриженных седых усов. В кабинете, расположенном в одном из деревянных зданий комплекса, построенного на 17-й улице Вашингтона вблизи Мемориала Линкольна, царил полумрак, и свет от настольной лампы даже создавал какое-то подобие уюта.

Аллен Даллес за четыре года пребывания на посту директора ЦРУ приучил своих ближайших сотрудников не беспокоить его в первый час после начала рабочего дня. Это время он посвящал просмотру важнейших донесений, поступивших в управление за последние двенадцать часов.

Аллен Уэлш Даллес снова взял со стола отложенный листок. Это была шифрограмма полковника Вандервона, резидента в Лиссабоне. Полковник предлагал организовать в одном из учебных центров ЦРУ полугодовую стажировку для некоторых сотрудников ПИДЕ (Португальская политическая полиция).

«Что за беспомощность, — пробормотал Даллес, — даже за самым пустяковым вопросом и то сразу же лезут к директору». Нажав кнопку двусторонней связи, он попросил вызвать к десяти часам руководителя иберийской секции.

Португалия. Медвежий уголок Европы. Говорят, похожа на Швейцарию. Ах, Швейцария, как приятно вспомнить годы, проведенные во время второй мировой войны в Берне на тихой Банкгассе, где планировались и осуществлялись многоходовые сверхсекретные операции. Всего лишь десять с небольшим лет минуло с той поры, а кажется, как давно это было. Тогда с лихвой оправдались расходы на содержание многочисленной команды, большинство которой составило потом костяк Центрального разведывательного управления. И контакты с нацистами пошли на пользу, особенно при переброске части верхушки эсэсовцев в Канаду, Штаты и латиноамериканские государства. А в этой Португалии сейчас, кажется, ничего не происходит и не может произойти. Старик Салазар крепко держится. Впрочем, какой он старик, еще и семидесяти нет. Наверняка младше Джона. А разве Джон Фостер Даллес в свои шестьдесят девять лет старик? Кстати, хоть и мелкий вопрос, но, может быть, посоветоваться с братом?

Аллен поднял трубку телефона правительственной сети и набрал номер госсекретаря.

— Джон? Аллен. У тебя заседание, совещание?

— Нет, копаюсь в бумагах.

— Скажи, сейчас по твоему департаменту Португалия представляет для нас интерес?

— Кажется, нет. Впрочем, готовим новый проект договора о нашей базе Лажиш на Азорских островах. Детально ею занимается Пентагон, а мы, так сказать, оформляем нужные бумажки. Чисто канцелярская работа. Что напишем, то Салазар и подпишет. Думаешь иначе?

— Безусловно, подпишет. Тут один парень из Лиссабона предлагает направить к нам группу своих местных друзей на целых полгода. А я скрягой стал в последнее время. Обойдется это нам тысяч в двести долларов, не меньше. Стоит ли выбрасывать их попусту?

— Стоит, Аллен, стоит. Сейчас в Европе нам нужно пускать корни поглубже. Чем больше мы будем иметь в этих странах своих людей на самых различных постах, особенно по твоей линии, тем лучше для нашей политики. Сколько из групп, присылаемых к тебе, потом работает на нас? Треть? Половина? Может быть, все?

— Что ты, конечно, не все, но иногда набираем половину.

— А сейчас много денег расходуешь на португальцев?

— Да нет. По мелочам. Их же службу еще до войны организовывали люди Гиммлера. Часть до сих пор находится в Португалии и даже работает в штате ПИДЕ.

— Пора нам заменять их своими людьми. Впрочем, не буду вмешиваться в твои функции, даже имея на это право как старший брат. Одним словом, хочешь знать мое мнение — поддерживаю.

— Спасибо, Джон.

Руководитель иберийской секции получил указание шефа подготовить телеграмму полковнику Вандервону с разрешением направить в ЦРУ список кандидатов будущих слушателей, приложив подробные характеристики по утвержденному в ЦРУ вопроснику.

* * *

Никакая другая улица португальской столицы не пользовалась такой дурной славой, как Антониу Мариа Кардозу. Она спускалась вниз к реке Тежу и ничем бы не отличалась от десятков других подобных улиц, если бы на ней не находилось управление португальского гестапо, ПИДЕ. Упоминание о гестапо не случайно. Именно с помощью гестаповцев и других гитлеровских агентов, таких, как печально известный Крамер, политическая полиция Салазара была организована в тридцатых годах и просуществовала до апрельской революции 1974 года.

ПИДЕ имела в стране тысячи платных осведомителей, бесконтрольно распоряжалась щедро отпускаемыми Салазаром крупными суммами и поддерживала постоянную связь с испанской, французской, западногерманской разведками и политическими полициями. Особенно тесные узы сотрудничества связывали ПИДЕ с американским ЦРУ. Вот почему, когда полковник Вандервон вошел в центральные двери подъезда дома № 20 по улице Антониу Мариа Кардозу, агент, проверявший у посетителей пропуска, подобострастно поклонился и сказал:

— Сеньор, шеф просил вас пройти прямо к нему на первый этаж. Попросить, чтобы вас проводили?

— Не стоит, спасибо, — ответил Вандервон и, улыбнувшись, добавил: — Не забыл дорогу.

Действительно, нужно страдать полным отсутствием памяти, чтобы за двое суток, прошедших с момента последнего визита к директору ПИДЕ, забыть дорогу от вестибюля до его кабинета.

— О! Дорогой полковник! Рад новой встрече с вами.

— Я также, сеньор Лоуренсу.

— Давайте присядем. Нет-нет, не в это кресло. Это для посетителей, а вы же гость. Сядем за боковой столик. Я попрошу, чтобы нам принесли кофе.

Мы подготовили список, который вы просили. Кандидаты достойные. Хотите ознакомиться?

— Прекрасно, сеньор Лоуренсу, посмотрим, что собой представляют будущие курсанты.

— Вот здесь, — шеф ПИДЕ вынул из большой папки с наклейкой «конфиденциально» несколько листочков, — список кандидатов в алфавитном порядке. Первым значится Абилиу Аугусту Пириш. Ему всего 31 год, но уже семь лет работает в нашей системе. Недавно присвоено звание агента первого класса. Образование восемь классов семинарии, но очень исполнительный и инициативный. Следующий Найа. Я близко к нему не присматривался, но, судя по характеристике, кандидатура подходящая. Третий Лопиш Рамуш. Настоящий артист своего дела, имеет юридическое образование, работает у нас всего два года и уже прекрасно себя зарекомендовал.

— Сеньор директор, вы одного пропустили, — заметил полковник, заглянув в список.

— На некоторых характеристики еще не подготовлены, поэтому я затрудняюсь сказать что-либо конкретное. Ведь у нас столько агентов первого, второго, третьего классов, субинспекторов, инспекторов. Разве всех запомнишь! Но мы знаем ваши требования, ваши правила и еще до оформления паспортов и виз пришлем самые точные ответы на вопросы анкеты. А сейчас, если не возражаете, пойдемте дальше по списку. Рекомендую вам обратить внимание на Роша Касаку — толковый агент, работает с выдумкой, безусловно, будет отличным курсантом. Хотелось бы, чтобы он имел как можно большую нагрузку.

— Но, сеньор директор, Роша Касаку уже проходил наши курсы. Мы не можем позволить себе роскошь приглашать дважды одного и того же человека. Я поддерживаю ваше мнение о способностях Роша Касаку, но вторично посылать нецелесообразно.

— Видимо, произошла небольшая ошибка. Я, право, запамятовал о том, что Касаку мы уже посылали в Штаты.

— Хорошо, сеньор директор, — полковник Вандервон встал с кресла и протянул Лоуренсу руку. — В общем, все понятно. Я согласен с вашим принципом подбора кандидатов. В сущности, мы здесь только исполнители. Кто будет учиться и как будет учиться, важно не для нас, а для вас. Хочется, чтобы средства, которые мы израсходуем на этих людей, были потрачены не зря. Итак, я буду ждать от вас оставшиеся документы, и желательно иметь их не позднее следующего вторника, до ухода дипломатической почты.

Вандервон обычно ставил автомашину на соседней улице. Машина имела дипломатический номер, что всегда привлекает излишнее внимание любопытных, а полковник предпочитал не афишировать своих связей с салазаровской тайной полицией.

Засунув руки в карманы, он не торопясь вышагивал, подняв воротник плаща и стараясь по мере возможности оградить себя от резких порывов ветра.

— Добрый день, сеньор. Какими судьбами? Как вы живете?

Вандервон нехотя обернулся, надеясь, что это приветствие к нему не относится, но увидел в нескольких метрах от себя того самого Роша Касаку, о котором только что шла речь в кабинете директора ПИДЕ.

— А, сеньор Касаку, здравствуйте. Зашел побеседовать с вашим начальником. Идемте, проводите меня до машины. К вам есть пара деловых вопросов. Первый: вы, естественно, знаете о подготовке группы, той, которую мы решили принять на учебу?

— Безусловно. Ведь вы, сеньор полковник, сами организовали дело так, чтобы я принял участие в ее подборе.

— Так зачем же включили самого себя в эту группу?

— Сеньор полковник, я тут ни при чем. Это инициатива нашего нынешнего, можно сказать, бывшего шефа.

— В каком смысле бывшего?

— Он уходит на пенсию, и на его место назначают Невиша Граса.

— Любопытно. Даю вам три дня. К пятнице мне нужны очень подробные характеристики со всеми деталями, касающимися личной жизни, привычек, на всю компанию, которая будет находиться у нас. Исключая, конечно, самого Роша Касаку.

— Сделаю, сеньор полковник. Материал доставить, как всегда, в Эшторил?

— Конечно же, не на Дуки ди Лоуле. Ну вот мы и дошли. До свиданья, до пятницы. Подъезжайте часов в восемь вечера.

Вернувшись в посольство, Вандервон отправил в штаб-квартиру ЦРУ шифрограмму, где сообщалось о предстоящей смене руководства ПИДЕ и давалась краткая биография нового директора Невиша Граса.

Во время второй мировой войны Невиш Граса был активным агентом немецкой секретной службы в Португалии и подчинялся непосредственно одному из ее руководителей — Вальтеру Шелленбергу. Согласно картотеке, имевшейся в распоряжении полковника, будущий шеф ПИДЕ продолжал числиться в штатах разведки ФРГ.

Недели через три с лиссабонского аэродрома Портела поднялся пассажирский самолет, совершавший рейсы между португальской столицей и Нью-Йорком. Длительное путешествие, с промежуточными посадками в Париже, Лондоне, затем утомительный перелет через океан не способствовали поддержанию хорошего настроения у пассажиров. Однако группа португальцев, летевших в экономическом классе, видимо, чувствовала себя прекрасно. Около двух десятков мужчин в первые часы полета шумели, смеялись, громко рассказывали друг другу пахнущие казармой анекдоты и угомонились лишь далеко за полночь, когда самолет оставил позади себя старый континент и гул пропеллеров разносился над водами Атлантики. Команда Вандервона летела совершенствовать приемы шпионской службы в один из двух постоянных лагерей Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.

Лагерь, куда направлялись пидевцы, был расположен в Кэмп-Пири, находившемся в Тайдуотер, что в нескольких милях от городка Вильямсберга (штат Вирджиния). Во время второй мировой войны здесь была военно-морская база, а после создания ЦРУ вся территория с находившимися на ней постройками была передана этой организации.

Лагерь Кэмп-Пири, известный среди сотрудников под именем «Ла гранха» (испанское слово «ферма»), имеет кодовое название «Айсолейшн» — «Изоляция» и занимает площадь в 40 квадратных километров, огороженную высоким трехметровым забором, верхняя часть которого опутана колючей проволокой.

Название лагеря «Изоляция» вполне отвечало царившим там порядкам. Курсанты практически были полностью отрезаны от внешнего мира. Казарменная муштра, железный распорядок дня. С утра до позднего вечера лекции, практические занятия, выполнение заданий на следующий день. Им не читали лекций по истории античного театра, современной музыке или средневековой живописи. Названия зачетных дисциплин говорили сами за себя: «Прослушивание телефонных разговоров», «Вскрытие корреспонденции», «Открытие несгораемых шкафов», «Уличная слежка», «Методы изощренного допроса», «Наблюдение», «Обращение с информацией» и так далее, и все в таком же духе. Начальство лагеря не делало для курсантов скидок на возраст, звание или чины, предоставлявшие массу привилегий в Португалии, но не имевших никакого значения в лагере «Айсолейшн», где все были просто курсантами.

Однако для руководителей лагеря португальская группа не являлась безликой массой. За каждым из «подопытных животных», как их называли американцы, установили тщательное наблюдение, результаты которого скрупулезно заносились в личное дело и подвергались затем анализу. Особенно внимательно изучалось поведение тех, на кого имелись дополнительные данные, присланные полковником Вандервоном.

Перед возвращением на родину каждому из курсантов зачитали характеристику, копии которой должны были потом направить руководству ПИДЕ. Характеристики зачитывали вслух, в присутствии всей группы. В архивы же ЦРУ поступили на хранение семь заявлений от семи португальских курсантов с согласием выполнять задания Центрального разведывательного управления. Среди завербованных были Эрнесту Лопиш Рамуш, Амандиа Найа, Алфреду Робалу и Мортагуа. С этой четверкой мы еще встретимся на протяжении нашего повествования.

Когда после нескольких месяцев отсутствия группа снова вступила на лиссабонскую землю, подходил к концу 1957 год, на протяжении которого в разных районах страны проходили стачки, забастовки, крестьянские выступления. Но ни зверские репрессии, ни открытие новых концентрационных лагерей, ни непрекращающиеся преследования демократов не в состоянии были подавить движение против фашистского режима, принимавшее все более широкий размах в Португалии.

В таких условиях фашистский режим провел 3 ноября 1957 года так называемые выборы депутатов в Национальную ассамблею. Через семь месяцев должны были состояться еще одни выборы. На этот раз президента республики.

* * *

На состоявшейся в городе Порту встрече группы оппозиционеров фашистскому режиму обсуждалась идея, высказанная капитаном Энрике Галвао: предложение выдвинуть кандидатом на пост президента генерала Умберто Делгадо, занимавшего в то время должность генерального директора гражданской авиации.

К моменту описываемых событий Умберто Делгадо шел пятьдесят второй год. Из них сорок один он провел на военной службе. В десятилетнем возрасте родители отдали его в военный колледж, после окончания которого был принят в военную школу, где изучал в основном артиллерию. Три года спустя закончил курсы летчиков. В 1926 году участвовал в правом перевороте, в результате которого была уничтожена первая республика и впоследствии установлен фашистский режим. В двадцать седьмом году его перевели в военно-воздушные силы, где он зарекомендовал себя одним из лучших пилотов португальской авиации.

Последующие годы Умберто Делгадо очень быстро продвигался по службе, будучи ярым сторонником фашистского режима. В тридцать лет его назначают заместителем политического руководителя фашистской организации «португальская молодежь» и военным помощником главного командования другой фашистской организации — «португальский легион».

Во время второй мировой войны он участвует в переговорах с Великобританией о передаче английскому правительству в аренду военно-воздушной базы Лажиш на Азорском архипелаге.

В 1952 году Умберто Делгадо назначают военным и военно-воздушным атташе в Вашингтоне, где он выполняет функции руководителя военной миссии и представителя Португалии в НАТО.

Как видно из этого краткого перечня, Умберто Делгадо был военным. Причем военным салазаровской формации, как то признавал и сам Делгадо.

Таким образом, невозможно было говорить об Умберто Делгадо как о человеке прогрессивных взглядов. Однако все изменяется. И больше всех подвержен таким изменениям человек. Умберто Делгадо не являлся исключением. В силу своих служебных обязанностей он очень много путешествовал, присутствовал на различных конференциях, совещаниях, международных симпозиумах. Достаточно сказать, что с 1941 по 1949 год он совершил более тридцати поездок в различные страны мира, побывав на всех континентах, и, естественно, имел возможность сравнивать обстановку в своей стране с положением, существовавшим в других государствах. Постепенно он приходил к убеждению о необходимости ликвидации фашистского режима на своей родине, в Португалии, к убеждению, что салазаровская диктатура является тормозом для развития страны, освободиться от которого, по мнению Умберто Делгадо, можно было лишь с помощью военного переворота.

Видные деятели португальской буржуазной оппозиции, остановив свой выбор на кандидатуре Умберто Делгадо, считали, что генерал в случае успеха не станет, подобно другим президентам, избранным по указке Салазара, чисто декоративной фигурой.

* * *

К президентским выборам в Португалии готовились не только на земле древних лузов, а и за несколько тысяч километров от нее... в Соединенных Штатах Америки. В декабре 1957 года в ЦРУ прошло совещание руководящих работников иберийской секции, на котором присутствовали также представители госдепартамента США. В повестке дня стоял один вопрос: «Перспективы развития событий в Португалии и американские интересы». С сообщением выступил заместитель директора ЦРУ:

— Господа, мир переживает сейчас новую фазу своего развития. Мы должны найти свое место в проходящем сейчас процессе распада колониальной системы. Если уж наши европейские союзники станут терять свои позиции, а это неизбежно, мы должны быть готовы занять их место. Для этого нужно иметь свои кадры, своих людей, на которых мы смогли бы опираться.

А сейчас я перейду к конкретным задачам, стоящим перед нами в одном из регионов — португальских колониях. На первый взгляд может показаться, что положение там стабильное. Однако причин для самоуспокоения нет и не может быть. Сколько времени еще осталось Салазару находиться у власти? Максимум десять лет. Учтите, что в будущем году Салазару пойдет восьмой десяток. Нам нежелательны, нам, подчеркиваю, крайне нежелательны резкие повороты в странах с дружественным стабильным режимом. Поэтому необходимо быть готовыми к предстоящим изменениям заранее, а для этого нужно иметь своих людей среди тех, кто может занять видное положение, видный пост еще при жизни Салазара, в сегодняшней Португалии. В следующем году Салазар проводит очередные президентские выборы. В результате этих выборов новым, формально, правда, но все-таки главой государства, станет адмирал Америко Томаш, как того хочет Салазар. Для нас же представляет интерес кандидат от оппозиции. По имеющимся сведениям, среди кандидатур, выдвинутых оппозицией, может появиться генерал Умберто Делгадо. Вероятно, многие слышали о нем: до последнего времени он находился среди нас, будучи почти пять лет военным атташе в Вашингтоне. На него нужно делать ставку. Он известен своими антикоммунистическими взглядами, сторонник западной демократии, придерживается умеренных позиций в отношении португальской колониальной империи и не допустит передачи там власти в руки левых африканских экстремистов, которые уже начинают организовываться. Необходимо соблюдать максимальную осторожность. Официально мы должны поддерживать нынешнюю португальскую власть, и лишь только в необходимый момент, когда обладатель этой власти начнет терять ее, только тогда наступит время для выхода на арену подготовленных нами резервов.

Таким образом, ближайшая задача, стоящая перед нами, заключается в организации наблюдения за предполагаемым кандидатом оппозиции в президенты Португальской Республики генералом Умберто Делгадо. Нужно окружить его людьми, способными сообщать нам о каждом его шаге, о его планах. Нужно оградить генерала от излишнего беспокойства, которое могут причинить ему наши друзья из ПИДЕ после выборов, так как было бы наивно надеяться, что Умберто Делгадо предоставят возможность одержать на этих выборах победу. Короче говоря, у нас две цели. Первая: помогать Делгадо в преодолении препятствий, которые могли бы помешать выдвижению его кандидатуры на пост президента, и вторая — оберегать генерала от возможных неприятных последствий после поражения на выборах. Вот все, что я хотел здесь сказать по поводу наших планов в отношении Португалии.

Мы должны действовать и действовать немедленно.

НОВЫЙ КОНТРАКТ АКТРИСЫ

Получив очередную депешу из ЦРУ, полковник Вандервон почти половину рабочего времени посвятил изучению обширного досье, составленного как сотрудниками посольства, так и его португальскими агентами, содержащего сведения о сотнях португальцев. Полковник искал подходящего кандидата, обладавшего данными, необходимыми для превращения в одного из приближенных сотрудников будущего претендента на пост президента Португалии генерала Умберто Делгадо.

В конце концов Вандервон остановил свой выбор на человеке, который, казалось, отвечал всем требованиям, предъявленным для выполнения столь ответственной задачи,

На следующий день соответствующие инструкции были пересланы консулу Соединенных Штатов Америки в городе Порту, и уже вечером того же дня американский консул вел задушевный разговор с доктором Родригу ди Абреу.

Родригу ди Абреу ходил в оппозиционерах режиму Салазара. Правда, в оппозиционерах умеренных. Он даже выставлял свою кандидатуру в депутаты Национальной ассамблеи от «независимого движения Порту». У него был дядя, которого также звали Родригу Абреу, считавшийся писателем, и часто племянника принимали за дядю-писателя, что очень льстило ему. После провала на выборах в Национальную ассамблею племянник, будем пока называть его так, намеревался отдохнуть, решив отправиться в туристическую поездку по Соединенным Штатам. Для получения визы он отдал паспорт в американское консульство, находившееся в Порту.

18 декабря в среду в квартире Родригу ди Абреу раздался телефонный звонок. Милый женский голос сообщил, что консул Соединенных Штатов желал бы его видеть. Абреу, польщенный внимательным отношением к своей персоне, был в полной уверенности, что речь пойдет о запрошенной визе.

Однако вопреки его ожиданиям беседа приняла неожиданный оборот. Вежливо улыбаясь, консул сообщил просителю неприятную новость: «В нынешней ситуации руководство посольством не видит возможности для удовлетворения просьбы сеньора Родригу ди Абреу в выдаче ему туристической визы в Соединенные Штаты».

— Но, сеньор консул, — недоуменно спросил Родригу ди Абреу, — кажется, ничего предосудительного за мной до сих пор не замечалось. Я всегда был горячим поклонником вашей великой державы, почему же сейчас по отношению ко мне допускается такая дискриминационная мера?

— Что вы, сеньор. Здесь нет абсолютно никакой дискриминации, я вам все объясню. Вы нас интересуете не как Родригу ди Абреу, преуспевающий португалец и образцовый отец семейства, а как, откровенно говоря, Актриса.

— Кто-кто? — с дрожью в голосе переспросил Абреу и, вынув платок, вытер покрывшийся испариной лоб и большие залысины. Его узкие глазки испуганно расширились, нижняя челюсть опустилась, и двойной подбородок заколыхался. — Какая актриса?

— Конечно, вы мало похожи на актрису. Но перейдем к делу. Нам все известно о ваших тесных контактах с ПИДЕ. Мы и не собираемся препятствовать этому сотрудничеству, а просто желаем из чисто филантропических побуждений разнообразить источники вашего дополнительного дохода.

— Это неправда, никто не может упрекнуть меня в каких-то нечистоплотных сделках.

— Бросьте, Абреу, я же сказал и еще раз повторяю: нам известно о вас все. Мы знаем, что вы работаете на ПИДЕ, мы знаем, что вы получаете в месяц семь тысяч эскудо.

— Что вы говорите, какие семь тысяч эскудо!

— Слушайте, Абреу, вы не мальчик, и не стоит играть с нами в прятки. — Консул вынул из стола листок. — Это фотокопия вашего согласия работать на ПИДЕ при условии выплаты вам ежемесячно семи тысяч эскудо. Я мог бы показать вам много других документов, связанных с этой стороной вашей деятельности, но, думаю, этого достаточно.

— Да, но мне же они обещали сохранить это в строжайшей тайне, — пролепетал Родригу ди Абреу.

— Если об этом знает посольство Соединенных Штатов, то не следует утверждать, что руководство ПИДЕ нарушило свое слово. Просто между организациями двух стран также имеется договоренность о сотрудничестве, которое приносит пользу обоим государствам.

— Все это так неожиданно. Что же вы хотите?

— Это другой разговор. Но, прежде чем перейти к сути дела, надо официально оформить наши отношения. Конечно, если вы пожелаете сотрудничать с нами. Но предупреждаю: в случае отказа вы можете лишиться столь щедро выделяемой вам субсидии в семь тысяч эскудо. Кстати, почему вам дали такую нелепую кличку — Актриса?

— Это по ошибке. В Лиссабоне на улице Эмилиа даш Нэвиш живет Родригу ди Абреу, мой однофамилец. Была такая известная португальская актриса, умерла в начале двадцатых годов. Улица названа в ее честь. Когда однажды я зачем-то понадобился на Антониу Мариа Кардозу, послали по тому адресу курьера с вызовом. Конечно, меня там не нашли. Потом стали шутить, что Родригу ди Абреу не оказалось у «актрисы». Они стали звать меня Актриса. Кто-то решил оставить эту кличку.

— Ну, хорошо, оставим Актрису в покое, перейдем к делу. Вот вам чистый лист бумаги. Садитесь за этот столик и пишите обязательство, что, мол, я, доктор Родригу Тейшейра Мендеш ди Абреу, такого-то года рождения, женатый, жену зовут так-то, имею таких-то детей, проживаю там-то, согласен сотрудничать с Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов Америки. Обязуюсь ни в коем случае не разглашать свои связи, обещаю никому, даже самым близким людям, не говорить о получаемых мною заданиях. Обязуюсь полностью следовать инструкциям, с которыми меня будут знакомить для выполнения поручений. Потом подпись, дата. Указать, что обязательство написано в Порту.

— Сеньор консул, значит, с данного момента всякая моя связь с ПИДЕ прекращается?

— Одно не мешает другому. Наоборот, мы сделаем все возможное, чтобы наше соглашение не помешало вам пользоваться всеми благами, получаемыми от сотрудничества с ПИДЕ. Но только наше задание вы станете выполнять в первую очередь.

— Но мне ваше руководство будет выдавать вознаграждение за риск, за труд?

— Сначала покажите, на что вы способны. Раскройте ваши таланты, тогда мы заговорим и о денежной компенсации. Сейчас же вы начинаете работать на нас в благодарность за то, что мы не распространяем этой фотокопии среди португальских оппозиционеров, считающих Родригу ди Абреу человеком, «преданным демократии», потерпевшим неудачу на минувших выборах в Национальную ассамблею. Когда вы сейчас закончите писать обязательство, мы непосредственно перейдем к делу, ради которого и была организована эта встреча.

Родригу ди Абреу послушно сел за небольшой столик и, выводя каждую букву, стал заполнять мелким почерком листок, в левом верхнему углу которого виднелся отпечатанный типографским способом фирменный штамп Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.

Консул, внимательно прочитав написанное, остался, видимо, доволен стилем доктора Родригу ди Абреу и, аккуратно вложив листок в картонную папочку, открыл стоявший за письменным столом массивный сейф, положил туда документ, связывавший тесными узами португальского гражданина Родригу Тейшейра Мендеша ди Абреу с ЦРУ.

— А теперь приступим к делу, мой дорогой Абреу, — улыбаясь, произнес консул. — Вы будете продолжать играть роль оппозиционера нынешнего режима, вы сделаете все, чтобы превратиться в одного из видных деятелей оппозиционного движения. В ближайшее время оппозиция объявит Умберто Делгадо своим кандидатом на предстоящих в июне выборах на пост президента республики. Вы должны завоевать доверие генерала. Ни в коем случае не вступайте в споры с самим Умберто Делгадо, поскольку мне известно, что он человек, не терпящий возражений. Предлагайте ему свои услуги, не навязывая их, и таким образом вы сможете получить возможность быть полностью в курсе всех планов генерала, а также, естественно, руководства португальской оппозиции.

На первых порах вы будете поддерживать контакты с одним из наших доверенных людей в Порту. Вы знаете телефон консульства: 2-69-76, но звоните сюда не из дома, а из любой городской будки. Набрав этот номер, вы спросите: «Это консультация?» Вам ответят: «Нет». Вы тогда скажете: «Это 2-79...» Вас перебьют: «Нет, это 2-69». Тогда вы извинитесь и повесите трубку. А здесь уже будут знать, что есть материал для передачи, и в этот же день вас будут ждать в семь часов вечера в баре отеля «Боавишта». Вы знаете его. Как утверждает реклама — «единственный отель на берегу моря». Человек, который к вам подойдет, должен поздороваться и спросить: «Как поживает ваш дядя?». Вы с ним пройдете на берег моря и, как на исповеди, сообщите все последние новости. Кстати, дату первой встречи уже назначили наши люди. Она состоится 30 декабря. К этому дню вы должны подготовить интересующий нас материал. А сейчас, — консул открыл небольшой шкафчик, вынул оттуда бутылку французского коньяка и миниатюрный подносик с двумя рюмками, — давайте отметим начало нашего сотрудничества. Надеюсь, оно будет плодотворным.

...14 декабря Антониу Сержиу, видный демократ и литератор, посетил Умберто Делгадо и спросил, какая будет реакция генерала, если представители оппозиции, проживающие на севере страны, в частности в Порту, выдвинут его своим кандидатом в президенты республики. Умберто Делгадо ответил, что ожидал подобное предложение и принимает его с удовлетворением. Антониу Сержиу заявил, что передаст согласие генерала своим друзьям, а в конце декабря или же в первых числах января 1958 года Делгадо вручат формальное предложение о выдвижении его кандидатуры.

Родригу ди Абреу проявлял бурную деятельность, не уставая напоминать всем и каждому о своем желании посвятить жизнь делу демократии. Ему удалось заручиться доверием руководителей оппозиции в Порту, и когда решался вопрос о том, кому поручить почетную миссию — передать генералу формальное предложение оппозиции в Порту стать их кандидатом на предстоящих президентских выборах, — выбор пал на архитектора Артура Андради, а сопровождать его попросили Родригу ди Абреу.

В то утро генерал (в отличие от большинства португальцев строго придерживавшийся правила приходить вовремя не только на назначенные встречи, но и на работу) без двух минут девять подошел к старинному особняку на улице Либердади. Там располагалась Генеральная дирекция гражданской авиации, которую он возглавлял.

На ступеньках у входа тоже, как обычно, заняла свое место старушка нищенка, которой генерал (это уже стало традицией), поднимаясь по четырем мраморным ступенькам к дверям, клал в протянутую ладонь одно эскудо.

Когда Делгадо вошел на второй этаж, секретарша сообщила, что в соседней приемной его ожидают архитектор Артур Андради и представитель общественности города Порту. Представителем был не кто иной, как Родригу ди Абреу.

О, конечно, генерал знал, о чем пойдет разговор. Да и сам Артур Андради без всяких предисловий приступил к изложению сути проблемы.

— Сеньор генерал, — торжественно произнес архитектор, — я представляю португальскую оппозицию севера страны в Порту. Мне поручили спросить, дадите ли вы согласие на выдвижение вашей кандидатуры на выборах в президенты республики. Готовы ли вы обменяться со мной мнениями по этому вопросу?

— Безусловно, сеньор. Я даю свое согласие стать кандидатом оппозиции, независимым кандидатом на пост президента республики.

Архитектор Артур Андради поблагодарил Делгадо за согласие стать кандидатом оппозиции, а Родригу ди Абреу, пожав руку генералу, добавил, что он чрезвычайно польщен знакомством с таким замечательным человеком, как Умберто Делгадо, после чего «представители северной оппозиции» покинули помещение генеральной дирекции гражданской авиации. Артур Андради остался в Лиссабоне, а Родригу ди Абреу поспешил в Порту, горя желанием посетить «единственный отель на берегу моря».

10 мая сотни лиссабонцев пришли на центральную столичную площадь Россиу. Здесь, в расположенном на площади кафе «Золотой ключ», оппозиция проводила пресс-конференцию Умберто Делгадо.

Сейчас кафе «Золотой ключ» не существует, а в те времена оно было одним из наиболее известных в Лиссабоне. На первых двух этажах располагалось кафе, этажом выше ресторан, а на четвертом — так называемый «чайный салон» и танцевальный зал. Вот этот «чайный салон» и был снят комитетом предвыборной кампании генерала Умберто Делгадо для проведения пресс-конференции.

«Чайный салон» заполнили португальские и иностранные журналисты, с нетерпением ожидавшие встречи с кандидатом от оппозиции. В комнате, примыкающей к «чайному салону», консультанты генерала обсуждали различные варианты ответов на возможные каверзные вопросы. Каждый пытался дать какой-нибудь полезный совет Умберто Делгадо, генералу, который терпеть не мог чьих-либо советов.

Политические советники Делгадо настоятельно рекомендовали ему в случае, если кто-либо задаст вопрос: «Каково его отношение к премьер-министру Салазару?» — ответить, мол, надеюсь, что «премьер-министр, будучи умным человеком, станет уважать волю народа, изъявленную на выборах». О таком дипломатическом ответе, подчеркивали советники, непременно доложат Салазару, и, может быть, диктатор не станет придавать большого значения исходу голосования, зная, что кандидат оппозиции уверен в благородстве и честности премьер-министра.

Первая часть конференции проходила гладко и полностью соответствовала разработанному сценарию. Генерал перечислил основные вехи своей биографии и изложил суть своей программы. Потом началась гвоздевая часть пресс-конференции — ответы на вопросы. Одним из первых был задан вопрос: «Сеньор генерал, если вы победите на выборах, какова будет ваша позиция в отношении нынешнего правительства и, в частности, премьер-министра Салазара?»

«Моя позиция, — громко, как на плацу, произнес генерал, — ясна: без сомнения, я уволю Салазара».

Эти слова моментально донеслись до толпы, собравшейся перед входом в кафе «Золотой ключ», вызвав бурный восторг.

Генерал Умберто Делгадо не обладал талантом Демосфена, но его короткая фраза «Без сомнения, я уволю Салазара» стоила многих речей и сразу же принесла ему колоссальную популярность. Теперь предвыборные митинги кандидата оппозиции собирали многотысячные толпы народа.

Умберто Делгадо в предвыборной поездке по стране посетил Порту, Шавиш, Амаранти, Ламегу, Визеу, где тысячи людей приветствовали его как героя, осмелившегося угрожать Салазару.

Во всех этих предвыборных разъездах генерала сопровождал Родригу ди Абреу.

Конечно, исход выборов был предопределен задолго до их начала. Представителям оппозиции даже не разрешалось присутствовать при подсчете бюллетеней. Государственная избирательная комиссия опубликовала такое коммюнике о результатах голосования, состоявшегося 8 июня: «за назначенного Салазаром кандидата в президенты контр-адмирала Америке Томаша, — сообщила комиссия, — было подано 758 998 голосов, за Умберто Делгадо — 236 528 голосов.

В день так называемых выборов Умберто Делгадо был смещен Салазаром с поста генерального директора гражданской авиации.

18 июня, через десять дней после «выборов», в Лиссабоне собиралась группа сторонников Умберто Делгадо. На этом собрании было решено создать легальную оппозиционную организацию и назвать ее «Независимое национальное движение» (ННД). Делгадо был единодушно утвержден президентом ННД. Генерал не питал иллюзий в возможности победы на выборах, но связывал большие надежды с другим планом, в существование которого не посвящал руководителей оппозиции. Он планировал организацию верхушечного военного переворота, осуществить который предполагал 2 июня, за восемь дней до выборов. Каково же было разочарование генерала, когда все высшие офицеры, на которых он возлагал какие-то надежды, считая их своими единомышленниками и противниками Салазара, отказались участвовать в заговоре.

На роль связного в деликатных переговорах, связанных с заговором, Делгадо избрал Родригу ди Абреу. Вполне понятно, что Салазар знал от ПИДЕ, а командование НАТО от резидентуры ЦРУ в Лиссабоне все мельчайшие детали задуманной Умберто Делгадо операции.

Салазар не прощал обид. Если бы Делгадо ограничился разглагольствованиями о свободе и демократии, может быть, Салазар и не вышел из себя. Но фразы Делгадо, что он, «без сомнения, уволит Салазара», — такого оскорбления диктатор перенести не мог. Фарс с выборами прошел, на пост президента была посажена подобранная Салазаром марионетка, но ненависть к человеку, позволившему себе публично заявить, что он вышвырнет Салазара с кресла премьер-министра, не проходила. И диктатор решил ликвидировать Умберто Делгадо. Согласно этому плану, генерала должны были лишить сначала постов, затем званий и, наконец, денежного довольствия. А уж потом без эполет, без чинов, без средств к существованию не представляло никаких сложностей расправиться с ним, как расправлялись с тысячами других португальцев на протяжении долгих десятилетий фашистского режима.

Полковник Вандервон был полностью в курсе всех деталей плана, намеченного Салазаром, так как разработка его велась при участии Жозе Салгаду.

В Португалии существовала организация «португальский легион». В первые годы своего существования она выполняла роль штурмовых отрядов португальского фашизма. Потом, по мере того как португальское гестапо ПИДЕ стало обладать все большей властью, влияние легиона упало, и руководство ПИДЕ лишь иногда поручало его членам различные «грязные операции».

Структура «португальского легиона» была многоступенчатой, со своими подразделениями, отделами, группами. Жозе Салгаду являлся руководителем второго отделения «легиона», помпезно именовавшегося «секретная служба». Салгаду находился в приятельских отношениях с известным дельцом Фонсекой, возглавлявшим судоходную компанию «Компаниа колониал ди навегасао». Фонсека был очень близок с самим Салазаром. Благодаря протекции Фонсеки Салазар назначил Салгаду на пост заместителя руководителя отдела безопасности Атлантического пакта. Командовал отделом генерал Эскивел, входивший в группу наиболее реакционных офицеров армии.

Именно этот Жозе Салгаду и был одним из самых ценных осведомителей полковника Вандервона.

ПЛАН ПОЛКОВНИКА ВАНДЕРВОНА

Полковник Вандервон, сообщив руководству иберийской секции ЦРУ о предполагаемых санкциях, которые Салазар собирался применить в отношении генерала Умберто Делгадо, заканчивал свою информацию словами: «Жду дальнейших инструкций». В ответ же получил депешу, состоящую из одной фразы: «Каковы ваши предложения?»

Столь лаконичная телеграмма испортила настроение Вандервону. Уж ему-то, старому цэрэушнику, нужно было всегда помнить о неписаном правиле «компании»: запрашивая какие-либо инструкции, одновременно, на всякий случай, излагай свои соображения. А вот таковые на данный момент у Вандервона отсутствовали. Ситуация складывалась не из блестящих, и не миновать резиденту ЦРУ в Португалии солидного нагоняя, если бы не счастливое стечение обстоятельств: буквально через час после получения телеграммы к нему в кабинет вошел новый консул США в Порту. После обычных приветствий консул сообщил:

— Бравый генерал опять решил попытаться осуществить свою идефикс: совершить военный переворот.

— И ему удалось убедить многих в реальности этой абсурдной идеи?

Консул засмеялся.

— Насколько известно Актрисе, в лучшем случае пять-шесть из числа средних и высших офицеров, может быть, и дадут согласие поддержать генерала. Но потом, как бывало и прежде, он останется у разбитого корыта.

— Но этот глупый шаг позволит Салазару развенчать еще сохранившийся вокруг имени генерала ореол «генерала без страха». Делгадо сам дает в руки Салазару повод для законного увольнения его из рядов армии и, что очень важно для Делгадо, лишения денежного содержания.

— Исход этой авантюры всем ясен. Недаром Актриса, получив такую новость, тут же примчался ко мне, рассчитывая на солидное вознаграждение из двух источников. Я нисколько не сомневаюсь, что послезавтра директор ПИДЕ будет иметь у себя на столе такой же, если не более подробный, отчет, чем тот, который Актриса вручил мне вчера.

— А известна дата предполагаемого выступления?

— Известна. Через две недели, в четверг 18 декабря.

— Да, времени у нас в обрез.

— Может быть, не стоит больше цепляться за генерала?

— Руководство «компании» ждет от нас предложений, которые позволят сохранить впрок эту фигуру.

— Если генерала надо законсервировать для каких-то целей в будущем, то сделать это здесь, даже с нашими связями, практически невозможно.

Нужно устроить так, чтобы генерал стал политическим эмигрантом. Вывезти его, скажем, во Францию или же там в Венесуэлу. А может быть, в Бразилию, что еще лучше. Можно провернуть эту операцию, когда Салазар уволит его из армии и лишит всех званий. Тут наши люди р-р-раз и переправляют его в Рио-де-Жанейро.

— Нет, такой вариант не годится. Нам нужен не просто Умберто Делгадо, а генерал Умберто Делгадо. Если мы найдем возможность убедить генерала в необходимости выехать из страны, то он должен выехать генералом.

— Вероятно, осуществить это будет довольно сложно.

— Сложно, но не невозможно. Кстати, почему вы сказали, что ваш Актриса побежит с докладом в ПИДЕ только послезавтра, в пятницу. Может быть, он уже отнес свое донесение.

— Это исключено. Я был первый, к кому он пришел, и мы договорились «по-джентльменски», что он расскажет обо всем своему основному «подрядчику» только после того, как встретится со мной еще раз завтра, в четверг. Поэтому я и поспешил сюда, зная, как мало у вас времени.

— Донесение Актрисы у вас с собой?

— Конечно.

— Спасибо. Оставьте его мне и приходите завтра часам к десяти утра.

— Хорошо, шеф. Но я бы хотел выехать обратно в Порту в полдень. У меня в шесть встреча с Актрисой.

— Надеюсь, к этому времени уже станет ясно, как нам следует себя вести в дальнейшем.

После ухода консула Вандервон стал внимательно читать донесение Родригу ди Абреу. «Или этот генерал без царя в голове, или сверх всякой меры доверчив», — пробормотал вслух полковник, кладя донесение в нижний ящик письменного стола.

Было чему удивляться. Умберто Делгадо опять сделал Родригу ди Абреу своим «офицером по связи» с кандидатами в участники предстоящего военного заговора.

Вандервон накинул плащ и, выйдя на улицу, направился в сторону площади Помбал. Там, у начала парка Эдуарда VII, вошел в телефонную будку и набрал номер.

— Сеньор Жозе Мануэл?

— О, я сразу узнал вас по голосу. Как вы поживаете?

— Как всегда, прекрасно, как говорят англичане. Мне нужно с вами срочно встретиться. Лучше всего у вас, если, конечно, в доме не полно гостей и без меня.

— Нет, нет, я всегда рад вас видеть.

— Прекрасно. Я подъеду в восемь вечера.

* * *

Жозе Мануэл Салгаду, нервно потирая руки, ходил по комнате, время от времени бросая умоляющие взгляды на угрюмо сидевшего на диване полковника Вандервона.

— Так как же, почтеннейший сеньор Жозе Мануэл? — прервал молчание полковник. — Каков будет ваш ответ?

— Дорогой мистер Вандервон, это немыслимо, это практически невозможно!

— Невозможного вообще ничего нет в мире. Все возможно. Я же требую от вас очень немногого.

— Как немногого! Вы хотите, чтобы я внушил самому Салазару мысль о необходимости заставить генерала Умберто Делгадо попросить убежища в одном из иностранных посольств!

— Да, с тем, чтобы получить прекрасную возможность дискредитировать генерала в глазах, если хотите, всего мирового общественного мнения. Представьте себе: человек, которого называют «генерал без страха», вдруг ни с того ни с сего, никем не преследуемый, умирая от страха, бежит в иностранное посольство и просит спрятать его под ближайшую кровать!

— Но мне нужен предлог, чтобы встретиться с самим Салазаром.

— Я вам дам такой предлог. Вы знаете, чем сейчас занимается генерал?

— Такие люди меня не интересуют, полковник.

— Зря. Вы же, насколько мне известно, ведаете «секретной службой». Генерал затевает новый военный заговор. Мне известны фамилии нескольких военных, которых Делгадо собирается втянуть в свою авантюру. Послезавтра, 5 декабря, в пятницу, у нас раненько утром будет еще одна встреча, во время которой я передам вам конверт с несколькими именами этих предполагаемых конспираторов. Вы перепишете имена на фирменный бланк вашего «легиона» и попросите срочной аудиенции у обожаемого шефа. Все это выгодно для вас. Будем откровенны, «секретная служба» легиона влачит жалкое существование, ПИДЕ не дает вам развернуться. А тут вы вырветесь вперед на несколько корпусов и придете первым к финишу.

— Конечно, может быть, вы и правы, но это такой риск, такой риск!

— Что ж, иногда требуется пойти на риск.

— Я надеюсь, что вы не записываете наш разговор на ваши эти машинки?

Вандервон засмеялся:

— Нет-нет, забудьте старое. В нашем деле часто применять одни и те же трюки не рекомендуется. А то, что у меня хранятся магнитофонные записи разговоров, имевших место во время наших первых встреч, то это тоже своего рода документ: как-то мне нужно отчитываться перед начальством за израсходованные средства.

— Но сейчас же я ничего от вас не получаю.

— Вы имеете мою дружбу и доверие. Но это уже лирика. Значит, мы договорились: послезавтра утром буду рад лицезреть вас снова.

Чрезвычайно довольный, по его мнению, успешно проведенным разговором с Салгаду, полковник Вандервон покинул квартиру бравого начальника «секретного отдела португальского легиона», но не поехал сразу домой, а завернул на небольшую улочку Филипп Фолки. Оставив машину около входа в отель «Импала», Вандервон не спеша пошел мимо домов.

Окна пятого этажа дома номер двадцать были освещены. Возле подъезда стояли двое мужчин. Воротники плащей их были подняты, руки засунуты в карманы. В этом доме в правой квартире пятого этажа жил генерал Умберто Делгадо. Усмехнувшись, Вандервон вернулся к машине.

Жозе Мануэл Салгаду не был вхож в кабинет диктатора. Но он был вхож к генералу Эскивелу. Все складывалось удачно: Эскивела как раз назначили руководителем расследования антигосударственного поведения бывшего кандидата на президентский пост.

Встреча их была взаимно выгодной. Салгаду «платил вперед». Он передал генералу список людей, которых Умберто Делгадо намеревался привлечь к участию в военном заговоре. Взамен Салгаду попросил помочь дискредитировать Делгадо.

— Наш вояка не из слабонервных, — усмехнулся Эскивел.

— Но ПИДЕ, обложив со всех сторон, может погнать его в нужном направлении. Делгадо любыми способами попытается избежать ареста. Что, если подсказать Делгадо один из таких способов? — не унимался Салгаду. — Пусть он попросит политическое убежище в каком-нибудь иностранном посольстве. Кроме, конечно, посольства Кубы. А дальше наши власти на самом высоком уровне выразят недоумение таким безрассудным поступком, так как никто жизни и свободе Умберто Делгадо не угрожал и ему нечего бояться. После такого заявления он будет вынужден вернуться к себе домой.

— Чушь какая-то. Ну вернется он домой и опять примется за подготовку нового заговора? — недоумевал Эскивел.

— Это не чушь. Наша печать, радио выставляют Делгадо в самом неприглядном свете, и «бесстрашный генерал» превращается в «трусливого генерала». Его политическая карьера перечеркивается, его лишают должностей и званий и возможностей безбедно наслаждаться жизнью за счет государства. Вот тогда-то никто не захочет иметь с ним дело.

— Мысль неплохая, но даже я (генерал Эскивел сделал особое ударение на этих двух словах) не имею полномочий санкционировать подобный план. Надо мной тоже есть начальство.

— Может быть, его превосходительство премьер-министр Салазар согласится с вашими соображениями?

— В любом случае я обязан доложить ему о новой выходке Умберто Делгадо. — Эскивел посмотрел на часы. — Я должен через двадцать минут идти к его превосходительству с обычным докладом.

* * *

— Вы надеетесь, что этот сукин сын не заподозрит подвоха и полезет в расставленную ему ловушку? — Антониу ди Оливейра Салазар, прищурившись, посмотрел на стоявшего перед ним навытяжку генерала Эскивела.

— Так точно, ваше превосходительство. Конечно, полной уверенности нет, но это более чем вероятно.

— Кажется, сегодня вы должны иметь с ним приятную беседу? Вопросник подготовили?

— Да, двадцать два вопроса. В точном соответствии с полученными от вас указаниями.

— Надеюсь, там ничего не упоминается о новых готовящихся похождениях?

— Нет. К тому же я только сегодня получил сообщение об этой авантюре.

— Кто вам дал такие данные?

— Салгаду, ваше превосходительство.

— Похвально. Значит, «португальский легион», к которому, как мне известно, вы относитесь несколько скептически, на что-то годится?

— Что вы, ваше превосходительство. Я всегда был самого высокого мнения о Салгаду. Он полезный для нас человек.

— В дальнейшем нужно больше использовать «легионеров», а то ПИДЕ игнорирует людей из «легиона». Итак, кто может обложить флажками нашу лисицу?

— ПИДЕ, ваше превосходительство. Тем более их люди внедрены в ближайшее окружение Делгадо.

После ухода Эскивела Салазар велел помощнику немедленно разыскать директора ПИДЕ Невиша Грасу.

Когда Невиш Граса поднимался по лестнице, навстречу ему спускался генерал Умберто Делгадо, только что имевший пренеприятный разговор с генералом Эскивелом. Умберто Делгадо узнал Невиша Грасу, но, проходя мимо, демонстративно отвернулся, показывая, как презирает этого человека. Это не ускользнуло от внимания директора ПИДЕ. «Скоро ты у меня попляшешь, бравый генерал», — подумал Невиш Граса, приближаясь к двери кабинета Салазара.

— Уж не перешли ли вы, мой дорогой директор, на нелегальное положение? Вас найти практически невозможно, — недовольно произнес премьер-министр.

— Такова уж моя планида, ваше превосходительство. Иногда приходится самому выезжать, проверять, контролировать. У меня есть новости, и я намеревался завтра утром попросить у вас аудиенции.

— Можете сообщить их мне сегодня, если они того заслуживают.

— Ваше превосходительство, речь идет об очередной пакости, которую готовит порядком нам надоевший Делгадо.

— Если вы хотите доложить о его бредовых планах с новым заговором, то я более-менее уже в курсе и даже имею список предполагаемых соучастников. Не удивляйтесь, дорогой директор. На свете много хороших людей, которые делятся со мной добытыми новостями, даже иногда опережая ваших подчиненных.

Невиш Граса, не скрывая изумления, развел руками:

— Не может быть, ваше превосходительство. Кроме меня и еще двух человек, я был уверен, никто не знает о плане Делгадо.

— Не следует так ревниво относиться к успехам других. Кто первый узнал, кто второй, не имеет столь уж большого значения. Правда, ваша организация должна всегда все знать первой. Я попрошу взять под ваш личный контроль выполнение санкционированного мной плана. Но сначала один вопрос: имеется ли в вашей системе сотрудник, или, как он называется, «агент», к которому Делгадо питает полное доверие?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Хорошо. Теперь второе. Вы сами или кто-нибудь из ваших ближайших помощников должен, скажем, на следующей неделе переговорить с каждым из кандидатов в заговорщики, числящихся в вашем списке. С каждым в отдельности. Дать им всем понять, что вы в курсе замыслов Умберто Делгадо. Постарайтесь организовать встречи на нейтральной почве — где-нибудь в кафе, ресторане. Я думаю, они сделают правильный вывод из такого разговора. Делгадо, получив отказ от тех, кого надеялся сделать своими сообщниками, почувствует, что оказался на мели.

— Тогда мы можем сразу же арестовать его, предъявив обвинение в государственной измене.

— Ни в коем случае. После бесед, проведенных вашими людьми, человек, который, как вы утверждаете, пользуется доверием Делгадо, должен внушить ему мысль о необходимости как можно скорее выехать из страны. Надежды получить официальное разрешение на заграничную поездку для Делгадо равны нулю. У него останется единственный путь — попросить убежища в одном из иностранных посольств. Все это время вы будете вести за ним тщательное наблюдение, и когда он дозреет, не станете чинить ему препятствий в получении политического убежища. Понятно?

— Так точно, ваше превосходительство. Можно лишь задать один вопрос? Почему мы сейчас не арестуем его за попытку организации заговора против законного правительства?

— Директор, директор, — Салазар даже сочувственно вздохнул. — Зачем же действовать так прямолинейно, я бы даже сказал, топорно. Задерживать, арестовывать. Это идти по самому легкому, но в данном случае примитивному пути. Нам важно не арестовать его, а дискредитировать в глазах его же почитателей. Понимаете, дискредитировать. Вы согласны со мной?

За минувшие десятилетия еще не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь на подобный вопрос, находясь в кабинете Салазара, осмелился ответить: «Нет, ваше превосходительство премьер-министр, я с вами не согласен».

* * *

Полковник Вандервон получил возможность в рекордно короткий срок дать развернутый ответ на лаконичную сердитую телеграмму «компании». В ответе содержались не только соображения, но и конкретные данные, показывающие, что Вандервон не даром тратил деньги, отпускаемые резидентуре ЦРУ в Португалии.

Операция проводилась в точности с задуманным планом. Родригу ди Абреу, которому самим директором ПИДЕ в случае успеха было обещано увеличение ежемесячного денежного вознаграждения, повезло и с другим хозяином. Его «американский босс», как называл Абреу консула США в Порту, намекнул о возможном установлении специально для Родригу ди Абреу постоянного вознаграждения, на первых порах выражавшегося, правда, в скромной сумме, равной 200 долларам ежемесячно.

Руководство ЦРУ согласилось с планом действий, предложенным полковником Вандервоном. В последнем абзаце шифрограммы говорилось о скором приезде в Лиссабон нового посла Соединенных Штатов Америки, который будет оказывать содействие сотрудникам, подчиненным Вандервону, так как «по обоюдному согласию между руководством ЦРУ и госдепартаментом достигнута договоренность о большей координации действий двух ведомств».

Прочитав последние строчки, Вандервон от души рассмеялся, представив себе, как в Вашингтоне в один из вечеров, сидя у камина, два брата, Аллен Даллес и Джон Даллес, беседуют на государственные темы.

«Аллен, — произносит Джон, зябко кутаясь в халат и поправляя сползшую с правой ноги отороченную мехом домашнюю туфлю. — Что-то мало между нами координации. Твой подопечный в Португалии совсем отбился от рук!»

«Ну что ты, Джон, — возмущенно возражает Аллен и даже отодвигает в сторону недопитый стакан с молоком. — Это мой мальчик в Лиссабоне обижается на твоего посла. Мол, вмешивается в его сферу. Вообще-то тебе известно, что я мирюсь лишь с одним вмешательством в нашу область — твоим, считая это не вторжением, а братской помощью».

«Не дуйся, Аллен. Однако, говоря серьезно, и твой и мой характерами не сошлись и чересчур часто цапаются друг с другом. Правда, там, если не цапаться, то от скуки умереть можно. Такой забытый богом уголок».

«А все-таки кое-какие события у них происходят. Вспомни этого генерала, который задумал стать президентом, как его: Джумберто или Гильберто? У этих латиносов такие имена, что язык сломать можно. Кстати, я получил депешу от своего парня. Он попробует вывезти этого Фильберто из страны, а потом, когда тот окажется в недосягаемости для Салазара, представится возможным использовать его для наших целей».

«Если игра с этим португальским генералишком к приезду нового посла не закончится, я дам ему указание оказать твоему парню содействие в проведении операции. Хорошо?»

Именно так Вандервон представлял себе процесс достижения соглашения между «компанией» и государственным департаментом США. Почему-то ему казалось, что вот в такой обстановке происходят беседы между Алленом Даллесом и Джоном Даллесом. Он не мог представить себе своего самого главного начальника с бокалом виски в руке. Ему казалось, что Аллен Даллес должен обязательно пить лишь кипяченое молоко. В представлении Вандервона Джону Фостеру Даллесу очень были бы к лицу шелковый халат и домашние туфли с меховой опушкой. Но были или нет молоко и халат, имело не столь уж существенное значение. Главное — Вандервону обещали содействие и кооперацию со стороны нового посла Соединенных Штатов в Португальской Республике.

Операция «политическое убежище» развивалась без осложнений. Благодаря мерам, предпринятым ПИДЕ, военный путч, планировавшийся на 18 декабря, не состоялся. За двенадцать часов до начала выступления один из ближайших друзей генерала сообщил Делгадо о полном провале заговора, так как ПИДЕ, да и верхушка армии узнали все подробности плана заговорщиков и главное — что инициатором и координатором заговора был Умберто Делгадо.

Очередная неудача не сломила генерала, но очень подорвала веру в возможность при создавшихся условиях изменить что-либо в существующей обстановке.

Для того чтобы поставить завершающую точку в плане ПИДЕ, нужно было как можно быстрее убедить генерала в необходимости немедля просить политического убежища в одном из иностранных посольств. Роль советчика отводилась Родригу ди Абреу.

Сначала генерал и слушать не хотел об убежище. Но когда 7 января 1959 года его уволили в отставку, он почувствовал, что следующим шагом Салазара может быть приказ об аресте. Об аресте Умберто Делгадо — теперь уже генерала в отставке.

На другой день после получения известия о решении Салазара уволить его с действительной службы Умберто Делгадо заколебался.

— Генерал никогда не поворачивался спиной к опасности. Но Салазара нельзя назвать честным противником! Мир большой, и, удалившись из Португалии, я приближу час ее освобождения, — говорил он Абреу. — Вспомните Эльбу, Бонапарта. Пусть в другой стране я стану находиться на более значительном расстоянии от Португалии, чем Эльба от Франции. Но сейчас иной век, и то, что 150 лет назад казалось далеко, сейчас мы говорим: «близко». А народ остался тот же. Когда в Португалии разнесется радостная новость о том, что изгнанник Умберто Делгадо вступил на португальскую землю, колокола всех соборов возвестят о кончине диктаторского режима. Не правда ли, друг мой?

— Я совершенно с вами согласен, — соглашался Абреу. — Народ с нетерпением будет ждать вас. Но, может быть, еще окончательно не созрел момент для принятия такого ответственного решения?

— О каком решении вы говорите?

— О политическом убежище.

— Нет, видимо, настал. Мое решение почти что созрело.

— Важно, мой генерал, правильно выбрать время, чтобы выбить из рук Салазара все карты. Мы, ваши друзья, постараемся любыми путями доставать для вас самую свежую информацию, касающуюся планов этих полицейских псов.

— Прекрасно, Родригу. Ближайшие дни покажут, какую еще пакость готовит мне Салазар. Вы сейчас уезжаете в Порту?

— Нет, я поеду в воскресенье, одиннадцатого. Там у меня дела, связанные с фирмами, но в начале следующей недели вернусь сюда — и сразу же к вам.

— Хорошо, Родригу. До воскресенья мы еще, вероятно, встретимся.

* * *

Утром 9 января о настроении генерала стало известно Невишу Грасе. На срочно созванном совещании оперативной группы решили провести вечером 12 января демонстрацию «в поддержку Делгадо» возле дома, где жил генерал. На этом же совещании договорились об организации утечки информации о том, что демонстрацию готовит ПИДЕ, агенты которой должны учинить беспорядки возле дома Умберто Делгадо, что послужит предлогом для ареста генерала.

В субботу вечером 10 января Делгадо, ужиная с Антониу Сержиу, услышал от него неприятную новость: жена одного из агентов ПИДЕ, беседуя с другом Сержиу, рассказала о подготавливаемой на понедельник демонстрации и о планируемой провокации.

ГЕНЕРАЛА ОТПРАВЛЯЮТ В ИЗГНАНИЕ

Утром 12 января одному из бывших руководителей предвыборной кампании генерала Делгадо позвонил из Порту Абреу.

Срывающимся голосом он умолял как можно быстрее встретиться с Делгадо и убедить его уйти из дома и просить убежища в бразильском посольстве.

— Я сейчас сам еду на аэродром и первым самолетом вылетаю из Порту в Лиссабон, — кричал в телефон Абреу. — Нельзя терять ни одной минуты! Жизнь генерала находится в опасности!

* * *

Алваро Линс, чрезвычайный и полномочный посол Бразилии в Португальской Республике, не подозревал об ожидающем его сюрпризе.

Во второй половине дня посол Линс отправился в аэропорт, чтобы встретить коллегу — посла Бразилии в Лондоне Ассиса Шотабриана, направлявшегося в Рио-де-Жанейро через Лиссабон. Ассис Шотабриан — бразильский газетный магнат, директор издательского концерна «Диариос ассосиадос», был хорошо известен в Португалии не как посол, а именно как директор концерна. Быть с такой персоной в хороших отношениях или даже просто получить возможность в разговоре с друзьями сказать, что, мол, «я вчера на аэродроме беседовал с Шотабрианом», придавало вес в глазах собеседника. Поэтому, когда прибыл самолет из Лондона, Шотабриана в салоне для особо почетных гостей ожидала довольно значительная группа встречающих. До посадки самолета, отлетающего в Рио-де-анейро, оставалось часа два, и все отправились на второй этаж аэропорта в ресторан, где уже был заказан достойный Ассиса Шотабриана обед.

Когда уже подали рыбное блюдо, а может, даже приступили к десерту, к послу Линсу подошел метрдотель и сообщил, что посла Бразилии просят подойти к телефону. Линс так удобно устроился в кресле и так не хотелось ему вставать из-за стола, что он попросил уточнить, какого посла просят: посла Бразилии в Португалии или посла Бразилии в Лондоне?

Вернувшись, метрдотель сказал: «Звонят из посольства Бразилии и просят подойти ваше превосходительство».

Звонил сотрудник посольства.

— Сеньор, мне кажется, вы должны немедленно прибыть в канцелярию. В посольстве человек, попросивший политическое убежище. Он вошел несколько минут назад. Это генерал Умберто Делгадо.

— Где находится генерал, в моей резиденции или в посольстве?

— В посольстве. Но не знаю, почему он пришел сюда, ведь лучше было бы ему направиться в вашу резиденцию. Видимо, потому, что она находится на улице Антониу Мариа Кардозу, а там ПИДЕ. Его могли бы схватить.

— Слушайте, устройте пока генерала в моем кабинете. Принесите туда все необходимое и, словом, превратите ее в жилую комнату. Максимум через час я приеду.

Алваро Линс вернулся к столу как ни в чем не бывало и включился в общий разговор, стараясь ничем не проявлять своего волнения. Спустя несколько минут он извинился перед присутствующими, сказав, что ему необходимо покинуть их, так как подходит время для назначенной ранее встречи.

* * *

Посол Линс вошел в свой кабинет, где Умберто Делгадо, удобно устроившись в кресле, окруженный сотрудниками посольства, что-то рассказывал им. Увидев посла, генерал поспешно встал и пошел навстречу.

Линс, улыбаясь, протянул ему руку:

— Генерал, мне очень приятно лично с вами познакомиться. Жаль лишь, что при подобных обстоятельствах.

Проявив дипломатический такт, сотрудники посольства вышли из кабинета, и генерал стал излагать послу причины, вынудившие его решиться на такой шаг.

— Я явился сюда, сеньор посол, просить предоставления мне политического убежища у вашего превосходительства, так как в противном случае подвергаю себя неминуемой угрозе ареста. Мне было сообщено, причем источник заслуживает полного доверия, о готовящейся против меня сегодня в пять часов вечера грязной провокации, задуманной ПИДЕ.

После такого вступления Умберто Делгадо очень подробно, с несущественными деталями, стал рассказывать о преследованиях, которым подвергался в последние месяцы, и о предпринятых против него дискриминационных мерах.

В 18 часов 30 минут Алваро Линс в сопровождении советника-посланника входил в кабинет министра иностранных дел Португалии Марселу Матиаша. А сейчас, чтобы быть предельно точным, приведу цитату из впоследствии написанной Алваро Линсом книги «Миссия в Португалии».

«Войдя в кабинет, я почувствовал сразу же, что министр не подозревает о цели нашего визита, но заметил его озабоченность, так как ему передали о «срочном характере» моей просьбы встретиться. Мы сели в кресла, и министр произнес:

— Ну вот я и здесь, мой дорогой посол. Я приехал из дома, из Эшторила, специально, чтобы принять вас.

Я решил сразу же приступить без всяких преамбул к сути вопроса:

— Мой дорогой министр, я благодарен вам за любезность, за особое отношение ко мне, но не знаю, будет ли для португальского правительства приятно или неприятно то дело, с которым я пришел к вам. Я очень сожалею, если это будет неприятно. Однако не думаю, что нужно рассматривать проблему, которую я вам сейчас изложу, с точки зрения личных чувств и наших взаимоотношений. Я пришел сообщить вам, что генерал Умберто Делгадо несколько часов назад явился ко мне, чтобы попросить дипломатическое убежище в посольстве Бразилии, и он в этот момент находится там.

Я замолчал, наблюдая за реакцией Матиаша: он казался растерянным, мне показалось даже, что он приподнялся в кресле, но потом усилием воли взял себя в руки и уже спокойным тоном стал объяснять позицию португальского правительства, которое «ничего не имеет против генерала Умберто Делгадо».

Далее Алваро Линс подробно излагает дальнейший разговор с министром иностранных дел, продолжавшийся около часа лишь с одним пятиминутным перерывом, когда Матиаш, извинившись, вышел из кабинета, несомненно, для того, чтобы сообщить новость самому Салазару. Тогда, естественно, Алваро Линс не мог даже подозревать, что сообщение, переданное Матиашем Салазару, отнюдь не являлось для диктатора новостью.

Указание, данное диктатором министру Матиашу, было предельно ясное: убедить посла Алваро Линса в безрассудности и бессмысленности шага, предпринятого генералом Умберто Делгадо, которому никто и ничто не угрожает.

Первая беседа в португальском министерстве иностранных дел закончилась безрезультатно, так как обе стороны придерживались прямо противоположных мнений. Начались долгие и трудные переговоры, длившиеся более трех месяцев.

На другой день после предоставления Умберто Делгадо политического убежища в бразильском посольстве, печать, радио и даже только начавшее набирать силу телевидение разнесли эту новость во все концы света. Как и было задумано, португальская пресса стала лить потоки грязи на Умберто Делгадо, называя его «трусом», «предателем», «отщепенцем», всячески стараясь унизить генерала, оскорбить его самолюбие, развенчать сложившийся вокруг Умберто Делгадо ореол «генерала без страха».

Салазар рассчитывал найти понимание у руководителей бразильского правительства, в частности, у президента Кубичека и министра иностранных дел Неграо ди Лима, которые — ив этом был Салазар уверен — прикажут послу Алваро Линсу заявить португальскому министерству иностранных дел об отказе бразильского правительства предоставить политическое убежище генералу Умберто Делгадо.

Однако диктатор не учел одно, вероятно, на его взгляд, несущественное обстоятельство: мировоззрение посла Алваро Линса и его отношение к португальскому режиму.

Безупречно честный человек, высоких моральных принципов, Алваро Линс был ярым противником португальского фашизма, и в данном случае никто и ничто не смогло заставить его изменить своим убеждениям.

Португальские газеты, увидевшие свет 13 января, поместили на первых страницах информацию, казалось, не имевшую никакого отношения к делу Делгадо: в тот день вручил свои верительные грамоты новый посол США в Португалии Чарлз Бэрк Элбрик.

Тогда же в Лиссабоне произошло еще одно событие, которое, однако, никак не освещалось лиссабонской печатью. Утром 13 января было поручено Роша Касаку разобраться в происшествии, имевшем место во второразрядном отеле. За помощью в ПИДЕ обратилась администрация отеля, обеспокоенная подозрительно длительным отсутствием одного из гостей. Служащий отеля, выполнявший по совместительству роль осведомителя политической полиции, не решался взять на себя ответственность за происшедшее.

Когда Роша Касаку явился с помощниками в «Эмбайшадор», осведомитель поведал ему странную историю. Несколько дней назад, а точнее 8 января, в гостиницу вошли трое мужчин и спросили у администратора, где живет месье Духамел. Вопрос был задан на французском языке, и, узнав номер постояльца, они поднялись к нему. Как утверждает администратор, он не видел больше ни этих троих мужчин, ни постояльца сеньора Духамела.

Роша Касаку не впервые слышал имя Духамела. Он был не то турецким, не то марокканским подданным. За последние два-три месяца Духамел несколько раз наведывался в ПИДЕ, в архиве которой хранилось письменное предложение Духамела поставлять ПИДЕ за соответствующую плату политическую информацию об иммигрантах из арабских стран, в частности, из Марокко, проживавших в Португалии. Однако цена, запрошенная Духамелом, не устраивала ПИДЕ. К тому же португальская политическая полиция имела свою, достаточную для ее «нужд» сеть осведомителей в этих странах, особенно в арабских странах севера Африки, в частности, в Марокко. Причем султан Сиди Мухаммед бен Юсуф, он же (как стал называть себя с августа 1957 года) король Мухаммед V, поощрял контакты своей полиции с португальским ПИДЕ. Таким образом, тратить деньги на какого-то Духамела выглядело бы по меньшей мере расточительством.

Группа Роша Касаку, взяв ключ у администратора, поднялась в номер, где проживал Духамел. Произведя тщательный обыск, пидевцы не обнаружили никаких бумаг, записных книжек и лишь в глубине ящичка-тумбочки, стоявшей у кровати, Роша наткнулся на гватемальский паспорт, удостоверявший, что податель его Роберто Вуррита Барал является журналистом, подданным Гватемалы. Паспорт за № 17993 был выдан министерством иностранных дел в городе Гватемале в 1955 году.

Роша Касаку спокойно положил паспорт в карман.

— Что-нибудь нашли еще, ребята? — обратился он к агентам.

— Ничего, сеньор Касаку. Кроме пустой пачки из-под сигарет, кажется, марокканских.

— Ладно, делать нам здесь больше нечего, не станем терять время. Пошли.

Агенты направились на улицу Антониу Мариа Кардозу, а Роша Касаку решил пообедать в находившемся неподалеку от отеля китайском ресторане «Макао». Касаку любил китайскую кухню, а в «Макао» готовили превосходно.

Подходя к ресторану, Касаку вынужден был остановиться, пропуская стального цвета машину, выезжавшую из авторемонтной мастерской. Медленно двигаясь к проезжей части улицы, она внезапно остановилась, и сидевший за рулем водитель воскликнул: «О! Мой дорогой друг! Какими судьбами?» Несомненно, приветствовали его, Роша Касаку, потому что в машине сидел не кто иной, как полковник Вандервон.

— Сеньор Касаку, садитесь, я вас подвезу. Или же спешите, как всегда, в «Макао»?

— Угадали, сеньор. Время обеда.

— Я вас на минутку задержу, если позволите. Только сейчас поставлю машину поудобнее.

После того как Касаку подробно рассказал о только что завершенной операции в «Эмбайшадор», полковник решительно произнес: «Советую попросить начальство оставить именно этот паспорт у вас. Когда получите разрешение, передадите его денька на два-три мне. Один мой знакомый специалист очень ловко меняет на документах фотографии. А паспорт вам пригодится. Именно такой паспорт. Могу открыть один секрет: в начале пятьдесят пятого года я находился в приятельских отношениях с Идигорас Фуэнтесом, нынешним президентом Гватемалы. В ту пору мне приходилось нередко держать в руках гватемальские паспорта. Может быть, и на какой-то странице этой книжечки сохранились отпечатки моих пальцев. В случае, если вы вздумаете совершить зарубежную поездку, то обладание таким паспортом во многих странах, в частности в Латинской Америке, может выручить вас при возникновении каких-либо трудностей. Понятно?

— Да, сеньор полковник. А все-таки, может быть, мы зайдем пообедаем?

— Я вижу, что вы умираете от голода. Не буду больше вас задерживать. Нет, спасибо, обедать я не хочу, только что прошел через этот ритуал, причем в самой торжественной обстановке, ведь сегодня знаменательный день.

— Все шутите, сеньор полковник. Не знаю, зачем потребовалось упускать этого Умберто Делгадо.

— Нет, я имею в виду не Делгадо. Сегодня наш новый посол вручал верительные грамоты.

— Я слышал, он раньше бывал в Португалии.

— Да, был назначен сюда, в наше посольство, вскоре после начала войны, по-моему, в сороковом году и проработал здесь три с лишним года, так что даже, можно сказать, знает язык. В пределах, конечно необходимых, для посла. Ну что ж, сеньор Касаку, больше не буду вас пытать, а то такой нужный нам человек может умереть от голода. Значит, договорились: как только заполучите в свое распоряжение паспорт, я вам окажу содействие в достойном оформлении его.

— Спасибо, сеньор полковник.

* * *

Как обычно, после вручения верительных грамот для посла Соединенных Штатов Америки в Португальской Республике Чарлза Элбрика потянулись дипломатические будни, начавшиеся с протокольных визитов к местным властям, гражданским, военным, к директорам газет и, конечно, к коллегам из других стран — послам, аккредитованным в Португалии.

За день до визита к бразильскому послу Чарлз Элбрик набросал с Вандервоном план той части беседы, которая выходила за рамки дипломатического протокола и затрагивала довольно щекотливую тему: пребывание Умберто Делгадо на территории бразильского посольства.

Вандервон советовал послу рекомендовать Алвару Линсу не упрямиться, а согласиться с позицией, занятой бразильским министром иностранных дел, склонявшимся к идее не предоставлять политического убежища Умберто Делгадо.

— А если Линс согласится со мной? — спросил посол.

— После разговора с вами он приложит максимум усилий, стараясь добиться предоставления Делгадо политического убежища в Бразилии. Линс принадлежит к тому типу бразильцев, которые видят в Соединенных Штатах источник всех своих бед. Добавьте к этому плохо скрываемое отвращение к салазаровскому режиму, и получите основные черты портрета Алваро Линса. Вот если бы вы, посол США, предложили оказать ему содействие в вывозе, ну, скажем, нелегальном, Делгадо из Португалии, он стал бы все делать наоборот, стараясь убедить Делгадо остаться в стране и заняться подготовкой очередного переворота.

Реакция Алваро Линса оказалась именно такой, какую предсказывал Вандервон. После ухода американского посла Линс тут же направил очередную депешу в Итамарати, в которой еще раз заявлял о необходимости для бразильского правительства твердо отстаивать принятое послом решение: добиваться беспрепятственного выезда Умберто Делгадо из Португалии в Бразилию. «В противном случае, — писал Линс, — престиж нашей страны будет серьезно подорван не только у португальцев, но и, что для нас особенно важно, у всех латиноамериканских стран, подписавших пять лет тому назад, в марте 1954 года, на X Межамериканской конференции в Каракасе конвенцию о праве предоставления политического убежища».

Но прошли январь, февраль, начался март, а практически никаких заметных сдвигов в позиции как португальской стороны, так и бразильской, не произошло. Вместе с тем «дело Делгадо» вышло за рамки Португалии. Им интересовались ведущие газеты мира, в ряде стран собирались подписи под петициями, требующими разрешить Делгадо выезд из страны. Осведомители ПИДЕ сообщали в донесениях о росте недовольства среди высших офицеров португальской армии. Генерал Делгадо был уволен в отставку, но никто звания генерала у него не отобрал, и часть верхушки армии считала оскорбленной честь мундира. Причем оскорбление было нанесено штатским лицом, каким являлся Антонио ди Оливейра Салазар.

Вандервон был заметно обеспокоен затянувшейся операцией. В апреле кончался срок его пребывания в Португалии, а домой надо возвращаться на коне. Старые заслуги многие давно забыли, и начальству гораздо легче вспомнить исход последней операции. Именно поэтому ее необходимо завершить самому, а не передавать незаконченной преемнику.

Вот почему Вандервон настойчиво рекомендовал послу Элбрику попросить аудиенции у самого Салазара. Получив согласие посла, он сам стал заниматься подбором необходимого материала для встречи. Вряд ли португальские послы посылали в Лиссабон объективные и полные отчеты о развернувшихся в их странах антисалазаровских кампаниях. Поэтому Вандервон запросил через штаб-квартиру ЦРУ прислать ему как можно больше газетных вырезок, фотографий о демонстрациях, манифестациях в разных странах мира, протестующих против произвола, совершаемого португальскими властями. Идя на встречу с Салазаром, Элбрик захватил солидную папку, намереваясь продемонстрировать собеседнику ее содержимое.

Послу США удалось убедить диктатора дать согласие на выезд Делгадо.

В понедельник 20 апреля 1959 года Умберто Делгадо в сопровождении посла Алваро Линса направился в аэропорт Портела. Стояла теплая солнечная погода, и сидевший на заднем сиденье автомобиля генерал с волнением всматривался в родные ему лиссабонские улицы. Он отправлялся в изгнание, но верил, очень верил в скорое возвращение победителем на португальскую землю.

* * *

Прежде чем отправиться вслед за Умберто Делгадо в солнечную Бразилию, отбросим назад несколько листочков календаря и вернемся к событиям, имевшим место в Лиссабоне после того, как ближайшему окружению Салазара стало известно о решении диктатора выпустить Делгадо из Португалии.

В ПИДЕ было решено активизировать в «операции Делгадо» «третий источник». «Третьим источником» служили донесения осведомителей и агентов. Одним из осведомителей в Бразилии был некий Жулиу Мариу Тейшейра, числившийся в картотеке ПИДЕ под псевдонимом Жоржи. Тейшейра выполнял отдельные поручения, в штате ПИДЕ не состоял, и платили ему за каждое задание «сдельно». С появлением Умберто Делгадо в Бразилии пидевское начальство обещало Жоржи сделать его штатным агентом. Правда, лишь в том случае, если Жоржи сумеет «показать себя в деле».

Агенту ПИДЕ, работавшему «под крышей» португальского посольства в Бразилии, поручили активизировать работу Жоржи в случае прибытия в страну Делгадо.

* * *

Полковник Вандервон также не сидел сложа руки. Вызвав к себе консула посольства США в Порту, полковник велел ему сразу же после того, как Делгадо покинет территорию Португалии, приехать вместе с Актрисой в Лиссабон, где Родригу ди Абреу дадут новое задание.

Консул удивился: контакты с осведомителями поддерживали работники рангом пониже Вандервона, но приказ есть приказ, и его необходимо выполнять.

Вандервон не пожелал раскрыть карты даже перед своим сотрудником: он не собирался нарушать инструкции и не намеревался сам встретиться с Актрисой. Это должен был сделать новый сотрудник ЦРУ, второй секретарь посольства США в Португалии Уильямс Биел, несколько дней назад прибывший в страну.

Задуманная встреча состоялась сразу же после отъезда Умберто Делгадо.

МЕРТВЫЙ СЕЗОН В РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО

Самолет из Лиссабона запаздывал. А в рио-де-жанейрском международном аэропорту Галеао его появления с нетерпением ждали около ста португальцев.

Среди встречающих Умберто Делгадо находился Жулиу Тейшейра — Жоржи. Никто на него внимания не обращал, так как активного участия в деятельности португальских оппозиционеров, нашедших себе убежище в Бразилии, Тейшейра не принимал, статьи в издаваемую португальскими политэмигрантами ежемесячную газету «Португал демократико» не писал и с трибун различных собраний и торжественных заседаний не выступал. Поэтому Тейшейра во время встречи Умберто Делгадо исполнял, как говорят актеры, «роль толпы».

Многие эмигранты связывали с предстоящим прибытием в Бразилию Делгадо надежды на объединение оппозиционных сил. Но добиться этого было очень и очень трудно.

Приезд Делгадо в Рио пришелся на 21 апреля — День Тирадентиса. Национальный герой Бразилии, поднявший в конце XVIII века восстание против португальских колонизаторов, Жоакин Жозе да Силва Шавьер по прозвищу Тирадентис в этот же день, 21 апреля, 167 лет назад погиб, четвертованный португальскими властями. Имя Тирадентиса стало в Бразилии символом борьбы против колониального гнета и вдохновляло поколения бразильских революционеров. Поэтому Делгадо, любивший к месту и не к месту проводить параллели и сравнения своей судьбы с судьбами великих людей, посчитал символичным прибытие на бразильскую землю именно в День Тирадентиса. «Может быть, мне, — говорил он, — суждено принять через полтора столетия эстафету, оставленную Тирадентисом. Он боролся за освобождение своей страны, я сражаюсь за освобождение Португалии».

Уже у трапа Делгадо подняли на руки и так через поле несли до входа в аэровокзал. Потом возник импровизированный митинг, где произносились страстные речи, скандировались лозунги: «Да здравствует Делгадо!», «Долой фашистскую диктатуру Салазара!», и генералу даже показалось, что опять наступили дни, похожие на пережитые им во время предвыборной кампании.

Организаторы встречи зарезервировали почетному изгнаннику номер в одной из лучших в то время гостиниц города — отеле «Глориа». Из окна номера Делгадо открывался прекрасный вид на вход в бухту Гуанабара и омываемую ее водами гору Пао ди Асукар, которая почему-то у нас переводится как Сахарная голова, хотя дословно бразильское название означает «Сахарный хлеб».

После довольно тяжелого перелета Делгадо собирался немножко отдохнуть, но сделать это не удалось, так как, к своему удивлению и возмущению, он обнаружил в номере спрятавшегося там еще до его прихода юркого репортера из журнала «Маншети». Выпроводив непрошеного гостя, Делгадо вспомнил, что некоторые из встречавших совали ему какие-то конверты, которые он, не раскрывая, положил в карман плаща.

Ознакомившись с посланиями, генерал понял, что они не отличаются разнообразием. Авторы многих из них жаловались на атмосферу склок и междоусобиц, существовавших между различными эмигрантскими группами. Большинства из упоминавшихся в письмах людей, да и самих авторов писем генерал не знал, и единственный вывод, который он сделал, был далеко не утешителен: бразильская эмиграция разобщена, и лучше не обольщать себя надеждой на создание в ближайшем будущем монолитной организации, способной на проведение единых акций против португальского режима.

Сидя в гостинице, генерал и не подозревал, что в это время за несколько тысяч километров от Рио-де-Жанейро, на другом берегу Атлантики, неоднократно упоминалось его имя. Упоминалось без каких бы то ни было восторженных восклицаний и возгласов.

21 апреля ко второму секретарю посольства США в Португалии Биелу явились консул США в Порту и Актриса.

Уильямс Биел встретил их по-домашнему. Приветливо улыбаясь, он провел гостей в холл, где на коктейльном столике уже красовалась батарея бутылок.

— Так вот, дорогой консул, переведите мистеру Абреу, что у нас будет серьезный разговор, непосредственно касающийся его будущего. Я не люблю предисловий и не хочу крутить вокруг да около. Приступлю прямо к делу.

—Да, да. Я весь внимание, сеньор... — Родригу ди Абреу оборвал фразу, умоляюще посмотрев на консула, который так и не представил ему хозяина.

— Меня зовут Уильямс Биел, но можете называть меня просто Уильямс. Сеньор Уильямс. Так, кажется, в Португалии принято, будем придерживаться ваших правил.

— Я весь внимание, сеньор Уильямс, — повторил Актриса.

— Вы знаете об отъезде Умберто Делгадо. Вам придется вскоре последовать за ним.

— Но у меня здесь семья, у меня здесь дело! — воскликнул Абреу.

— Конечно, такой шаг связан с большими неудобствами. Но ничего не поделаешь. Вы нам нужны в Рио-де-Жанейро и вообще там, где находится этот самый генерал. О вашем материальном положении мы позаботимся.

— Раньше речь шла лишь об информации. Сейчас Делгадо в Португалии нет, моя миссия завершена.

— Ошибаетесь, сеньор Абреу. Все только начинается.

— Да, но вы же знаете, что у меня есть и другие обязательства.

— ПИДЕ? Не беспокойтесь, они даже окажут вам необходимое содействие.

— Но как будет выглядеть в глазах всех моих знакомых этот шаг? Ни с того ни с сего я срываюсь с насиженного места, покидаю дело, родных, друзей и зачем-то отправляюсь в Бразилию!

— Мы всё обдумали. В глазах друзей вы — друг Делгадо, респектабельный оппозиционер. Как вы должны поступить, будучи приближенным лицом генерала? Естественно, тоже попросить политического убежища и последовать за ним.

— Это невозможно, абсолютно исключено!

— Исключен отказ от нашего предложения. Хотите продолжать процветать и добиваться успеха в жизни — соглашайтесь. Вынужденное изгнание долго не продлится. Скажем, год, два, максимум три. А потом возвращайтесь на старую колею.

— Когда же я должен попросить убежища?

— Максимум через месяц-два, а это время можете потратить на устройство личных дел. Потом получите команду и отправляйтесь стучаться в двери посольства.

— Бразилии?

— Советую идти туда, где меньше всего вас ждут. Пойдите в посольство Кубы. Вам налить еще виски?

Родригу ди Абреу походил на надувной шарик, из которого выпустили воздух. Он уже ничего не хотел: ни виски, ни даже прекрасного португальского сухого вина.

* * *

...Первые три недели, проведенные в Рио-де-Жанейро, пролетели как один день. Многочисленные встречи, беседы, восхищение и почтение, с которыми встречали Умберто Делгадо соотечественники, ложились бальзамом на душу генерала, и сомнение, даже отчаяние, овладевавшие им во время 98-дневного пребывания в стенах бразильского посольства в Лиссабоне, несколько забылись. Он считал себя признанным вождем многих сотен тысяч португальцев, живущих в эмиграции, и на волне окружавшего его энтузиазма просто не замечал массу португальцев, покинувших страну в поисках заработка и не принимавших участия до отъезда с родины в политической жизни страны. Делгадо не задумывался над тем, что большинство тех, с кем ему теперь в Бразилии приходилось ежедневно общаться и которых он считал движущей силой оппозиции, жаждущей видеть генерала Делгадо во главе ее, чтобы повести на штурм фашистского режима, совершенно оторваны от сотен тысяч португальских эмигрантов, проживавших в Бразилии.

Мы уже говорили, что сплоченной португальской политической эмиграции до приезда Умберто Делгадо в Бразилии не было, но раздиравшие различные группы распри еще более усилились с его приездом. Почтеннейшая «элита» португальской политической эмиграции в Бразилии после первых бурных вспышек восторгов, встреч, обедов и завтраков в честь изгнанного генерала постепенно стала с недоверием и опаской посматривать на него. Более старые по стажу политические эмигранты, поначалу приветствовавшие прибытие Умберто Делгадо, не думали считать его своим «вождем», своим руководителем, а считали просто пусть видным, пусть заслуженным, но таким же эмигрантом, как они.

Но в первые недели разногласия еще зрели подспудно. 14 мая Делгадо впервые прилетел в Сан-Пауло по приглашению проживавших там португальских эмигрантов. На следующий день они организовали банкет в самом большом зале лучшего ресторана Сан-Пауло «Жардин ди инверно Фазано». Выходившая в Сан-Пауло ежемесячная газета португальских эмигрантов «Португал демократико» в таких восторженных тонах описывала потом это событие: «На банкете, который собрал больше 300 человек, среди которых преобладали видные граждане Сан-Пауло и известные личности португальской колонии, проходил в обстановке большого достоинства и великолепной изысканности благодаря присутствию многочисленных дам. На банкете были произнесены всего три речи, каждая из которых прерывалась много раз шквальными аплодисментами».

Но, как говорят в Латинской Америке, из речей кофе не приготовишь. Вероятно, так думал Умберто Делгадо, читая номер газеты «Португал демократико», где был помещен только что процитированный отчет о банкете. Как быть? Что делать дальше? С этим далеко не праздным вопросом он утром вставал и вечером ложился. Что делать дальше?

Генерал давно уже перебрался из шикарного отеля «Глориа» в небольшую квартирку, располагавшуюся на пятом этаже дома на улице Силвейра Мартине. Для оплаты квартиры движение «Ассоциация имени Умберто Делгадо» (была такая организация португальских эмигрантов, живших в бразильской столице Рио-де-Жанейро) на своем собрании приняли специальное решение о выделении необходимой суммы. Но все существовавшие в Бразилии португальские эмигрантские клубы, ассоциации и объединения сами еле сводили концы с концами, и, конечно, гордость не позволила бы Делгадо обращаться к ним за помощью. Пока на жизнь ему хватало, так как жена еще продолжала получать положенную Делгадо как генералу в отставке довольно приличную пенсию. Но Умберто Делгадо понимал, что в скором времени его лишат и этого последнего источника существования.

Деятельность политэмигрантов в Бразилии несколько активизировалась после прибытия в страну Мануэла Серры и других португальцев, замешанных в провалившейся попытке одного из переворотов, замышлявшихся генералом Делгадо. Капитан Галвао, попросивший 17 января 1959 года убежища в посольстве Аргентины, покинул Португалию и нашел пристанище в Венесуэле. Умберто Делгадо вел с Галвао интенсивную переписку.

В середине 1959 года в Бразилии появился Родригу ди Абреу, очень тепло встреченный генералом, который на одном из собраний португальских эмигрантов представил Абреу как «видного представителя оппозиции», чей приезд «еще более укрепит ряды эмигрантов-демократов».

Одна из самых больших трудностей, сковывавшая действия Делгадо, заключалась в отсутствии финансов. Генерал намеревался в конце года посетить своих друзей в Европе. Он был уверен, там найдутся люди и организации, главное организации, готовые оказать сторонникам Делгадо финансовую помощь. В начале июня он получил обнадеживающее письмо от английской либеральной партии, руководство которой обещало прислать генералу приглашение для выступления с серией лекций в Великобритании. Его транспортные расходы оплачивались. Но мероприятие это намечалось на конец года. Генералу ничего не оставалось, как набраться терпения и ждать.

* * *

Директор отдела информации ПИДЕ Мануэль да Силва Клара отложил в сторону разрезанный конверт.

Пакет поступил диппочтой из Бразилии от сотрудника ПИДЕ, работавшего в штате португальского посольства в Рио-де-Жанейро и содержал очередную пачку рапортов осведомителя Жоржи. Уже сам факт пересылки донесений с дипломатической почтой, а не шифрограммой, указывал на их неоперативность. Жоржи подробно рассказывал о встречах с Умберто Делгадо и его ближайшими сотрудниками, имевших место за последние три месяца. Жоржи приводил, как он утверждал, «почти стенографическую» запись бесед с оппозиционерами, точные даты посещения квартиры Делгадо и даже прилагал фотокопии данных ему расписок об уплате пожертвований в фонд «Национального движения за независимость». Создавалось впечатление, что с заданием Тейшейра справляется блестяще. Но заместитель директора ПИДЕ имел на этот счет свои соображения, основанные на донесениях другого, как он считал, более надежного агента — Абреу.

Тот подробно сообщал о регулярных встречах с Умберто Делгадо, его настроении, склоках между различными группами политических эмигрантов, находящихся в Бразилии, и о перспективах создания единой организации, во главе которой намеревались поставить Умберто Делгадо. Но ни в одном из донесений не упоминался Тейшейра. Это казалось Силва Клара подозрительным, и он дней двадцать назад послал Абреу короткое письмо, в котором просил как можно быстрее сообщить об отношении Умберто Делгадо к политическому эмигранту Тейшейре и положении его в эмигрантских кругах. Ответ от Абреу пришел за час до того, как принесли очередную диппочту из Рио-де-Жанейро, в которой находилась пачка донесений Жоржи.

В лаконичной справке, присланной Абреу, сообщалось, что действительно имеется такой эмигрант Жулиу Мариу Тейшейра, который, по сведениям Родригу ди Абреу, всего лишь один раз за минувшие месяцы с приезда Умберто Делгадо в Бразилию встречался с ним, и то не более пяти минут. Что же касается его места в руководстве политических группировок португальских эмигрантов, то, по полученным Абреу данным, Тейшейра не принимает участия в их деятельности.

Все ясно. Большинство «донесений» агента Жоржи — плод его богатого воображения.

Судя по получаемым от Актрисы материалам, Делгадо не причинял больших хлопот португальскому правительству. Но необходимость держать его под неусыпным наблюдением не отпадала. От подобного человека всегда можно ждать неприятностей.

НЕ СПАЛ СПОКОЙНО ЛИССАБОН

— Вы знаете, дорогой Родригу, терпение начинает покидать меня. Надо действовать, от меня ждут конкретных решительных действий, способных всколыхнуть всю Португалию. А мы здесь топчемся на одном месте. Мне необходимо как можно быстрее отправляться в Европу, иначе Португалию нельзя будет вывести из летаргического состояния. Кстати, — Делгадо встал, потянулся и сладко зевнул, — пора и нам завершать разговор. Время позднее. В Лиссабоне сейчас уже глубокая ночь. Спит спокойно Лиссабон, а мы бодрствуем, размышляя о судьбе нации. Приходите ко мне завтра, как договорились.

* * *

Генерал ошибался. Не все спали в ту июльскую ночь в старой столице лузов.

В одной из комнат третьего этажа здания ПИДЕ находился человек, не смыкавший глаз вот уже несколько суток. Заключенного под номером 17038 подвергали пытке, известной под названием «статуя».

Человеку не давали спать.

Человека заставляли стоять 24 часа, 48 часов, 72 часа.

Человек падал от усталости, терял сознание, его обливали холодной водой, ставили на ноги, через некоторое время он опять падал, его били, и так продолжалось бесконечно долго.

Некоторые не выдерживали подобных мучений, сходили с ума. Палачи пытались добыть у заключенных коммунистов даты, явки, факты.

Заключенный номер 17038 не говорил. Палачи не могли вырвать из него ни одного слова.

Двадцатидевятилетнего заключенного звали Карлуш Абоим Инглез. Это был его пятый арест. В первый раз ПИДЕ арестовало Абоима через десять дней после того, как он отметил свое девятнадцатилетие. Инглеза держали в крепости Кашиаш, в крепости Пениши, в тюрьме Алжуви.

Он не занимал высоких постов в партии, не входил в ее руководство. Он был просто коммунистом, рядовым бойцом коммунистической партии. В пятый раз его арестовали 14 июня 1959 года.

На каждого политзаключенного ПИДЕ заводило так называемую «тюремную биографию». У Кардуша номер тюремной биографии был 18748. Четыре листа большого формата, исписанные разными почерками. Туда заносились даты арестов, записывали, сколько раз во время заключения арестованный подвергался лишению прогулок, сколько раз его бросали в карцер, но ничего не упоминалось о пытках, которым он подвергался.

Через несколько суток после пятого ареста в помещение, где измывались над Инглезом, агенты ПИДЕ привели его мать Марию Исабел ди Абоим Иглез. Инспектор заявил Мариа Исабел:

— Посмотрите на вашего сына, скажите ему, пусть он говорит, пусть он отвечает на наши вопросы. И если ты не заговоришь, — обратился инспектор к Карлушу, — мы будем тебя избивать в присутствии матери.

Мариа Исабел сделала шаг вперед, посмотрела на окровавленное лицо сына и сказала:

— Я горжусь тобой, Карлуш. Ничего не говори им, дорогой мой.

* * *

Нет, не прав был генерал Умберто Делгадо, утверждая, что все спали в Лиссабоне.

* * *

— Сеньоры, вы пришли целой делегацией? Что случилось? С чем пришли? Надеюсь, никаких чрезвычайных происшествий? — Перед Невишем Грасой навытяжку стояли трое оперативников: Мортагуа, Алвиш и Гоувейа.

— Сеньор директор, из Гоа по приказанию начальства привезли одного нашего знакомого, и сейчас он сидит в Трафариа, — стал объяснять Мортагуа. — Он служил в Гоа в полиции, и там ему поручили потрошить арестованных. Какой-то коммерсант чересчур деликатного сложения почувствовал себя плохо, сердце не выдержало, что ли. В общем, он умер, а сейчас знакомого нашего, который занимался допросом, обвиняют в превышении власти. Оказывается, у коммерсанта влиятельные покровители, имеющие выход даже на премьер-министра.

— Друзья мои, стоит ли по таким пустякам идти к директору ПИДЕ, причем целой компанией? Надо знать, кто попадается в ваши руки. Вы же на третьем этаже, проводя допросы, используете всю данную вам власть, стараясь выяснить преступные действия арестованного. Но если за арестованного, как за того коммерсанта, ходатайствуют люди с положением, значит, наша жандармерия перегнула палку. Пусть тот, кто виновен в этом, сам и отвечает. Или вы не согласны со мной?

— Нет, конечно, мы согласны, сеньор директор, — произнес Гоувейа. — Но понимаете, здесь особая ситуация с нашим знакомым. — Гоувейа снял очки и вытер платком покрывшуюся капельками пота лысину. — Станут во время допроса интересоваться биографией нашего знакомого, и могут всплыть некоторые детали, которые, если станут известны людям, работающим также на Интерпол, вынудят нас передать его англичанам. Мы потеряем очень нужного человека, а он может быть нам полезен здесь, пока сидит в Трафариа.

— Что вы крутите вокруг да около, друзья? Кто это «он»? О ком вы ведете речь?

— О Касимиру Монтейру, сеньор директор, — пояснил Алвиш. — Преданнейший нам человек. Сейчас в Трафариа много людей, о которых желательно знать побольше подробностей. В подобной ситуации Монтейру может принести большую пользу. Хорошо бы в благодарность за полученные сведения, доставленные Монтейру, не подвергать его суровому осуждению.

— В принципе я с вами согласен, друзья, — заявил Невиш Граса. — Но пока обещать вам могу лишь одно: внимательно сегодня же, не откладывая в долгий ящик, посмотрю его дело, и, если представится такая возможность, мы подключим вашего Монтейру к работе на нас. Вы что, все трое знаете его хорошо?

— Мы с Мортагуа, — произнес Гоувейа, — встречались несколько раз с Монтейру. А вот сеньор Алвиш был хорошо с ним знаком, когда работал в Индии.

— Ладно, если представится возможным, Алвиш переговорит с Мортагуа и будет получать от него вытянутую им у «коллег» по камере нужную нам информацию.

Касимиру Монтейру, полное имя которого Касимиру Эмерито Роу Телиш Жордао Монтейру, был уроженцем городка Пангим, находящегося на территории португальской колонии в Индии — Гоа. Один из его предков, Жоакин Эмиш Жордао, еще во время монархии был губернатором форта Сао-Жулиао-да-Барра. Губернатор снискал себе печальную славу своим изощренным садизмом, с которым пытал содержавшихся в форте политических заключенных.

Когда подошел срок, Касимиру Монтейру призвали в португальскую армию, но спустя несколько месяцев он дезертировал и завербовался в Иностранный легион — убежище для всех, кто имел счеты с полицией и хотел избежать наказания.

Во время гражданской войны в Испании Монтейру дезертирует из Иностранного легиона и поступает на службу к франкистам, где служит в 36-м пехотном полку. Когда началась вторая мировая война, Монтейру, которому тогда было около тридцати лет, нанимается в «Голубую дивизию» испанских фашистов, но, узнав, что ее собираются отправить на Восточный фронт, опять дезертирует, перебирается в Англию.

На острова туманного Альбиона Монтейру приехал не с пустыми руками, так как во время своей военной «карьеры» занимался в основном мародерством. На награбленные деньги Монтейру открывает в Лондоне мясную лавку. Но торговля была лишь ширмой, которая прикрывала его основную деятельность — участие в операциях одной из банд налетчиков.

Полицейские власти английской столицы напали на след банды, и Монтейру грозил неминуемый арест.

Монтейру достает фальшивый пакистанский паспорт на имя Эмерито Ула и бежит в Гоа. Там он вначале без больших успехов подвизается на торговом поприще, но вскоре принимает решение вернуться к старой профессии и вступает в специальную полицию «португальской Индии».

Много лет спустя, после свержения фашизма, в одном из донесений ПИДЕ говорилось, что Касимиру Телиш Монтейру получил благодарность от руководства за изобретенный им метод «натуральной смерти», заключавшийся в применении особых видов пыток, не оставлявших видимых следов, но через четыре часа после применения которых жертва умирала в страшных мучениях.

Монтейру орудовал в рядах франкистских мятежников в составе 36-го пехотного подразделения, вместе с ним находился некий Ревеш Ромба. Монтейру встретил его, когда вернулся в Гоа и стал служить в специальной полиции. Начальником ее был капитан Ревеш Ромба.

В конце 1958 года Ревеша Ромбу переводят в Португалию, где он случайно оказывается замешанным в одном из подготавливавшихся Умберто Делгадо военных путчей. 29 мая 1959 года капитана Ромбу вместе с группой других португальцев, подозреваемых в антисалазаровских действиях, арестовывают.

Когда Касимиру Монтейру совершил промашку, подвергнув пытке одного из влиятельных людей Гоа, родственники которого пользовались покровительством Салазара, Монтейру отзывают в Лиссабон по обвинению в превышении власти.

Предварительное заключение он отбывал в военной тюрьме Трафариа. Его посадили в ту же камеру, где сидел капитан Ромба. Это обстоятельство и решили использовать три друга, три палача: Алвиш, Гоувейа и Мортагуа.

По Лиссабону пошли слухи о том, что одного из садистов, орудовавших в Гоа, ждет судебный процесс за «превышение власти». Подпольный орган Португальской компартии газета «Аванте!» в своем сентябрьском 280-м выпуске 1959 года поместила небольшую заметку, где сообщалось о возможном процессе над Касимиру Монтейру за уголовные преступления, совершенные во время службы в полиции португальских колоний в Индии.

Умберто Делгадо очень внимательно следил за сообщениями, поступающими с родины. Он не имел средств, чтобы выписывать португальские периодические издания, и его часто можно было видеть в зале национальной бразильской библиотеки.

Друзья иногда снабжали Делгадо информацией, неизвестно какими путями переправляемой из Португалии. Иногда до Бразилии доходили даже отдельные номера нелегальной «Аванте!». В начале октября Умберто Делгадо читал отпечатанный на тонкой бумаге небольшой листок очередного номера главного органа Португальской коммунистической партии.

— Вот, слушайте, Мануэл, — обратился генерал к Мануэлу Серра. — «Аванте!» пишет, что Салазар начал полицейских сажать в тюрьмы. Арестовали какого-то Касимиру Монтейру. Может быть, он вовсе не преступник, а демократ?

— Нет, генерал, наверное, просто крупный жулик и не поделил добычу с начальством.

* * *

Генерал Умберто Делгадо и не подозревал, что Касимиру Монтейру будет последним португальцем, которого он увидит за секунду до конца своей жизни.

ВЕРБОВКА ЖОЗЕ ЖИЛМОРА

...В воскресенье 25 октября 1959 года в ресторане отеля «Тюдор», расположенного на 42-й улице Нью-Йорка недалеко от здания Организации Объединенных Наций, за дальним от входа столиком сидели два человека. Американец и худощавый африканец, глаза которого прикрывали солидные черные очки. Беседа велась на французском языке.

— Я слышал о вас много хорошего, — говорил американец, — о вас и людях из вашей организации. Но вы, конечно, понимаете, без помощи далеко не уедешь. Мы поможем создать вам настоящую организацию, дадим деньги, людей. Вероятно, в ближайшее время Бельгийское Конго станет независимым государством, там, без сомнения, откроется наше посольство. Рекомендую вам, мистер Жилмор, создать свою штаб-квартиру в Леопольдвиле, потому что в Конакри вам делать абсолютно нечего.

— Я состою на дипломатической службе в Гвинейской Республике, и Секу Туре платит мне жалованье. На что я буду жить в Леопольдвиле?

— Мы будем платить вам сто долларов в месяц. Конечно, это мало, в Нью-Йорке или же в Вашингтоне на эти деньги не проживешь и недели. Но в Леопольдвиле условия жизни другие, и этих денег на первое время хватит. Кроме того, все зависит от ваших способностей и усилий. Сто долларов — это как бы аванс за будущие действия, это ваша начальная заработная плата. Потом вознаграждение, естественно, будет увеличиваться в прямой пропорции с ростом активности. Мистер знает, что мы не против независимости Анголы, но, естественно, в будущем. Португальцам придется предоставить ангольцам в какой-то форме автономию. Скажем, создадут федерацию с Португалией, разрешат иметь свои местные органы власти. Мы, самая большая держава свободного мира, очень заинтересованы в том, чтобы Ангола продолжала оставаться страной, где бы существовал порядок, страной преуспевающей, а не рассадником международного коммунизма. Я думаю, что наши цели совпадают. Не так ли?

— Безусловно, но существует одна проблема. В Африке действуют и другие организации, ставящие своей целью независимость Анголы, например, МПЛА. Не находите ли вы возможным установить нам, моей организации, контакт с Марио ди Андраде для того, чтобы образовать единый фронт?

— Ни в коем случае. МПЛА — коммунистическая организация. Ей помогают Россия и другие коммунистические страны. Мы должны дискредитировать МПЛА в глазах Африки и мирового общественного мнения. Не МПЛА будет решать будущее Анголы. Соединенные Штаты сделают все, чтобы не допустить этого. Если вы считаете, что ваша организация — УПА — должна заключить союз с МПЛА, то в таком случае нам нечего с вами разговаривать. Вы ничего не выиграете от этого союза, а потеряете сейчас даже то, что имеете, и ничего не получите потом. Ясно?

— Ясно.

Американец вынул из бокового кармана бумажник, открыл его и достал небольшой продолговатый конверт.

— Здесь выделенные для вас деньги на этот месяц. Хотя до конца октября остается всего лишь шесть дней, мы платим всю сумму: сто долларов. Завтра мы заключим формальное соглашение о сотрудничестве. Мистер понимает, что административные органы организации, которую я представляю, любят, чтобы все бумаги были в полном порядке. Деньги, которые я вам передал, не из моего кармана. Естественно, вам необходимо держать язык за зубами. Проболтаетесь или даже намекнете — ваша высылка из Нью-Йорка в Конакри по линии посольства покажется детской игрушкой. Жду вас завтра в шесть вечера.

Жозе Жилмор возглавлял организацию «Союз народов севера Анголы» (УПНА). В 1958 году Жилмор изменил название своей организации, убрав из нее слово «севера». Одним росчерком пера он превратил себя в руководителя «общеангольской» организации. Американские друзья рекомендовали Жилмору приехать в Соединенные Штаты для переговоров об оказании содействия УПА. Жилмору удалось осуществить этот план, предложив президенту Гвинейской Республики Секу Туре включить его в состав представительства Гвинеи при Организации Объединенных Наций для «ведения в ООН разъяснительной работы по борьбе ангольского народа за достижение независимости».

Вот какова история, предшествовавшая появлению Жилмора в ресторане старого нью-йоркского отеля «Тюдор».

На следующий день Жозе Жилмор вернулся домой около восьми вечера, держа под мышкой большой желтый пакет, набитый бумагами. Закрыв дверь, он снял плащ и тяжело опустился в большое удобное кресло.

«Итак, все мосты сожжены, назад дороги нет». Жилмор усмехнулся, вспоминая только что закончившуюся встречу. Договор заключен. Теперь он находится на содержании Центрального разведывательного управления, имея даже собственный специальный номер.

Жилмор вернулся в Конакри в первых числах января 1960 года, откуда в составе делегации Гвинейской Республики выехал в Тунис для участия в работе второй конференции народов Африки.

В день открытия конференции председательствующий, объявляя об участии делегаций национальных освободительных движений, обратился к присутствующим: «Мы имеем честь представить вам делегации движений за национальное освобождение Анголы:

От Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА) Марио де Андраде, Лусио Лара и Вириато Крус.

От Союза народов Анголы (УПА) Холден Роберто».

Жозе Жилмор поднялся, повернулся лицом к залу и поклонился присутствующим. Так Жозе Жилмор превратился в Холдена Роберто. Под этим именем он приобретет печальную известность как предатель ангольского народа, агент ЦРУ и предводитель подчиненных ему банд, вскоре ставших называть себя не УПА, а ФНЛА (Народный фронт освобождения Анголы). ФНЛА имеет прямое отношение к описываемым здесь событиям, и мы еще вернемся к агенту ЦРУ Холдену Роберто, его марионеточной организации и людям, выполнявшим указания, поступавшие от Холдена Роберто. Указания, даваемые ФНЛА хозяевами — Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов Америки.

* * *

В конце 1959 года генерал Делгадо наконец получил возможность совершить поездку по ряду западноевропейских стран, используя приглашение от либеральной партии Англии.

19 ноября он вылетел из Рио-де-Жанейро в Европу, сделав 48-часовую остановку в Каракасе, чтобы иметь возможность встретиться с капитаном Энрике Галвао для обсуждения ряда вопросов, связанных с операцией, задуманной Галвао и группой испанских политических эмигрантов, проживавших в Венесуэле.

В начавшемся турне по Европе Англия была первой страной, которую намеревался посетить Делгадо. Однако, вылетев из Каракаса и пересев в Нью-Йорке на самолет, летевший в Европу, Умберто Делгадо в положенный час не сошел в лондонском аэропорту. В списке пассажиров прибывшего самолета Умберто Делгадо не оказалось.

* * *

...Самолет голландской авиационной компании КЛМ снижался. Загорелись сигналы: «Не курить», «Застегнуть привязные ремни».

«Господа пассажиры, — послышался из репродукторов голос стюардессы, — наш самолет идет на посадку. Через несколько минут мы приземлимся в аэропорту Престуик. Стоянка один час».

Ну что ж, за час можно отдохнуть, походить по залу аэропорта, посмотреть, что это такое за Престуик, а отсюда, кажется, уже недалеко и до Амстердама. Делгадо устал от перелета через океан, но держался бодро, предвкушая встречу с друзьями в лондонском аэропорту, куда он прибудет после посадки в Амстердаме. Конечно, ему хотелось лететь прямым рейсом из Нью-Йорка в Лондон, но уж так было составлено расписание, что друзья, приобретавшие для него в Рио-де-Жанейро билет, могли выбрать только рейс с пересадкой в Амстердаме и посадкой в этом неизвестно откуда взявшемся Престуике.

Как оказалось, от Престуика до Голландии лета было всего лишь минут тридцать. Когда Делгадо проходил полицейский контроль, его спросили, долго ли он пробудет в Голландии. «О, нет, — ответил Делгадо. — Я здесь транзитом, лечу в Великобританию».

— Но, сэр, вы только что прилетели из Великобритании.

— Как из Великобритании? Я лечу из Нью-Йорка, из Соединенных Штатов Америки.

— Да, но вы же делали посадку в Престуике.

— Что ж из этого?

— Но это же Великобритания! Это же международный аэропорт Глазго. А по крайней мере до вчерашнего дня Глазго считался столицей Шотландии. А Шотландия, насколько я знаю, входила в состав Великобритании. Что-то вы, мистер, путаете.

— Я? Генерал Делгадо и путаю! Мои люди мне купили билет и сказали, что я должен сделать пересадку в Амстердаме. При чем тут я?

— Могли бы поинтересоваться, зачем вам лететь в Амстердам, если от аэродрома Престуика каждые полчаса ходят самолеты на Лондон. А вы зачем-то даже запаслись въездной голландской визой.

— Но после Лондона я должен лететь в Амстердам! У меня назначены встречи! У меня дела!

— Вашу визу мы сейчас погасили. Она действительна лишь на одноразовый въезд в нашу страну. Придется вам в Лондоне побеспокоиться и снова запросить голландскую визу.

Взбешенный генерал, сочтя ниже своего достоинства продолжать препираться с каким-то полицейским чиновником, забрал паспорт и отправился искать телефон, чтобы соединиться с Лондоном и предупредить друзей о неожиданной задержке.

В Лондон Умберто Делгадо прибыл с опозданием на четыре часа. На следующий день, 22 ноября, к генералу прилетела жена из Лиссабона. Португальские власти поставили в ее паспорте штамп, согласно которому срок пользования паспортом ограничивался шестью месяцами.

В Англии генерал встречался с секретарем международного департамента лейбористской партии, одним из руководителей либеральной партии, и с другими не менее важными персонами. Конечно, Делгадо было приятно, что его, представителя оппозиции режима Салазара, так учтиво принимают. Но он так долго и упорно стремился в Англию не затем, чтобы выслушивать сочувственные речи. Ему нужна была конкретная помощь, реальная поддержка, в первую очередь финансовая. Но и лейбористы, и либералы, не говоря уже о представителях консервативной партии, старательно уклонялись от любых разговоров на столь щекотливую тему. Когда же Делгадо, отбросив всякие церемонии, задавал прямой вопрос: «Чем можете вы помочь «Национальному движению за независимость», которое я возглавляю?», собеседники сочувственно вздыхали, и ответ звучал примерно одинаково во время всех встреч:

«К сожалению, мы не располагаем достаточными средствами, и вообще не в наших традициях оказывать материальную поддержку оппозиционерам стран, с которыми у нас имеются дипломатические отношения».

Что же касается португальских политических эмигрантов, проживавших в Англии, то от них ждать помощи было бессмысленно, так как их положение почти ничем не отличалось от положения португальских политических эмигрантов, проживавших в Бразилии. И здесь, в Англии, эмигранты, имевшие накопления, так же, как в Бразилии, не горели желанием расстаться с ними.

По сути дела, европейское турне генерала не состоялось. Когда после Лондона он прибыл, уже второй раз за эту поездку, на аэродром Амстердама, полицейская эмиграционная служба сообщила Делгадо о распоряжении министра юстиции, запрещавшем генералу выступать с публичными заявлениями, давать интервью прессе, радио и телевидению. Спорить с представителями властей не имело смысла, и Делгадо принял единственно правильное решение — вернуться в Бразилию, отказавшись от посещения Швеции, Федеративной Республики Германии и Франции.

В первых числах декабря генерал вместе с женой прилетел в Рио-де-Жанейро.

«РАСКОНСЕРВИРОВАНИЕ» ЭРНЕСТО БИЗОНЬО

Вернувшись в Рио-де-Жанейро, Умберто Делгадо совершенно не представлял себе, на какие средства он будет существовать, так как денег, привезенных женой, при самой жесткой экономии хватило бы максимум месяца на полтора.

Помощь пришла совершенно неожиданно. Португальский коммерсант, практичный человек, владелец фирмы «Сешташ Амарал» Руи Амарал Лемош решил выгодно использовать имя Делгадо в рекламе своей фирмы, занимавшейся продажей фруктов и рождественских продуктовых наборов. Торговец был абсолютно далек от политики и, как говорили люди, знавшие его, «имел не больше трех извилин в голове», что, однако, не мешало ему преуспевать. Амарал предложил Умберто Делгадо должность директора по рекламе. Но, числясь служащим фирмы Амарала и получая приличную зарплату (не меньше, чем какой-нибудь преподаватель университета), Делгадо практически там не бывал. Генерал «сдавал в аренду» свое имя. Амарал даже предложил ему возглавить рекламную газету фирмы, но представители оппозиции категорически выступили против использования имени генерала для пропаганды рождественских наборов и консервированных супов.

После бесед с Энрике Галвао генерал воспрянул духом. Генерал полностью поддержал идею, способную, как утверждал Галвао, «потрясти мировое общественное мнение». В середине апреля 1960 года Делгадо получил письмо из Каракаса, где Энрике Галвао подробно рассказывал о ходе подготовки задуманной им операции.

В Португалии флагманом туристического флота считалось судно «Санта-Мариа», совершавшее круизные рейсы не только у берегов Европы, но и в Карибском море, у побережья Соединенных Штатов и северной части Южной Америки. Галвао писал, что в Венесуэле испанскими политэмигрантами создана организация, называющая себя «Испанский революционный директорат за освобождение». Члены директората заявляли, что их люди время от времени осуществляют террористические акты в Испании. В Латинской Америке директорат имеет более двух с половиной тысяч испанских «камикадзе». Энрике Галвао предложил директорату захватить в открытом море «Санта-Мариа», заявляя, что к ним присоединится по меньшей мере пятая часть команды во главе с самим капитаном, который, как утверждал Галвао, настроен антисалазаровски. Захватив судно, они пойдут к острову Фернандо-По в Гвинейском заливе, а затем португальцы, участвующие в операции, атакуют остров Сан-Томе. При подходе португальского флота, который, естественно, Салазар направит к Сан-Томе, чтобы расправиться с мятежниками, Галвао и его люди высадятся на континенте и попросят политического убежища в Гане. «Там, — писал капитан Галвао, — к ним присоединится генерал Делгадо, и на этом закончится первая фаза операции». Какова будет вторая фаза, операции, Энрике Галвао не писал, так как сам не имел об этом ни малейшего представления.

Несмотря на всю безрассудность и фантастичность этого утопичного и абсолютно неосуществимого плана, генерал Делгадо загорелся желанием принять в нем участие или, на худой конец, быть его идейным вдохновителем, предоставив конкретное исполнение капитану Энрике Галвао и его людям. Делгадо даже придумал имя операции — «Дульсинея», почему-то вспомнив даму «рыцаря печального образа».

Между Рио и Каракасом завязалась оживленная переписка. Но, как говорится, шила в мешке не утаишь, и слухи о какой-то операции, подготавливаемой капитаном Галвао совместно с генералом Делгадо, дошли до португальского посольства в Венесуэле.

7 января 1960 года в столице Республики Венесуэлы городе Каракасе вручил верительные грамоты новый чрезвычайный и полномочный посол Португальской Республики Маркуш Фонсека. Сотрудников посольства он обязал составлять подробные отчеты о всех событиях, происходящих в португальской общине, проживавшей в Венесуэле, в первую очередь о деятельности португальских политэмигрантов, самой крупной фигурой среди которых, естественно, был капитан Энрике Галвао.

В январе 1960 года из крепости Пениши совершила дерзкий побег группа руководителей Португальской компартии во главе с Алваро Куньялом. Директор ПИДЕ капитан Невиш Граса был уволен, и на его место назначен полковник Омеру Оливейра ди Матуш, известный среди населения под кличкой «Гиммлер», служивший ранее офицером в национальной республиканской жандармерии.

Через несколько месяцев после вступления на пост нового директора ПИДЕ ему на стол положили донесение от нового посла Португалии в Венесуэле. Должен сказать, что Фонсека направлял свои донесения в два адреса: в министерство иностранных дел и ПИДЕ. Однако донесения, поступавшие в политическую полицию, были более подробными. Омеру ди Матуш в общих чертах знал, что в Венесуэле капитан Энрике Галвао обсуждает с испанскими политэмигрантами какой-то план, цель которого нанести удар по престижу законных португальских властей и что идейным вдохновителем плана является генерал Умберто Делгадо, с которым Галвао поддерживает постоянную связь.

Подготовка операции «Дульсинея» велась очень медленно. Сначала Энрике Галвао намеревался сам возглавить операцию, без участия Делгадо. Но потом, взвесив все «за» и «против», пришел к выводу, что операция вызовет больший резонанс, если идейным руководителем объявят генерала Умберто Делгадо. 30 сентября Галвао направляет Делгадо письмо следующего содержания:

«Я, Энрике Карлуш Малта Галвао, назначенный генералом Умберто Делгадо генеральным секретарем «Национального движения за независимость» и специальным представителем этого движения в Венесуэле, заявляю торжественно, что генерал Умберто Делгадо доверил мне подготовку и руководство операцией, называемой «Дульсинея»... Я подтверждаю, что признаю генерала Умберто Делгадо единственным законным и действующим руководителем португальской демократической оппозиции, так как он был избран на этот пост португальским народом. Утверждаю Декларацию моей подписью и отпечатками пальцев».

Генерал Умберто Делгадо, читая и перечитывая текст Декларации, испытывал величайшее удовольствие. Наконец-то приближается настоящее дело, наконец-то его имя перестанет фигурировать в рекламных объявлениях фирмы «Сешташ Амарал», а появится на первых страницах всех газет мира, и миллионы людей снова станут говорить: «Генерал Умберто Делгадо полон сил и энергии, генерал Умберто Делгадо действует!» На этот раз режим Салазара получит такой удар, от которого, может быть, не оправится никогда.

Генерал был не прав, считая, что его предали забвению и вспомнят лишь, когда начнется операция «Дульсинея». В эти дни в Риме два человека неоднократно в своих беседах упоминали его имя. Этими людьми были новый военный атташе Соединенных Штатов в Италии Вернон Антони Уолтерс и итальянский подданный Эрнесто Бизоньо.

43-летний полковник Вернон Уолтерс сделал блестящую карьеру. Он уже был помощником военного атташе США в двух странах и сотрудником группы помощников президента Эйзенхауэра. Уолтерс находился в двойном подчинении: разведывательной службы Пентагона и Центрального разведывательного управления США.

Если же говорить о биографии Бизоньо, то она имела одно сходство с биографией Уолтерса: в ней не было ни одного светлого пятна.

Первые упоминания о существовании Бизоньо встречаются в сохранившихся документах гестапо времен оккупации Италии гитлеровскими войсками, когда в сентябре 1943 года немецкие фашисты создали на территории Италии марионеточную фашистскую республику, так называемую «Сало репубблика». По прямому указанию немецкого посольства итальянский фашист Марио Скаччиа сколотил сеть доносчиков для борьбы с итальянским антифашистским движением Сопротивления. Одним из первых добровольцев, вызвавшихся выполнять эту гнусную роль, был Бизоньо, тогда еще лицеист. Он принимал участие в облавах на патриотов в составе карательных отрядов, которыми командовали Полластрини и Бернаскони. Кроме того, Бизоньо составил и через итальянца Личио Джелли [4] , отвечавшего за связь между итальянскими фашистами «Сало репубблики» и руководством эсэсовских частей в Италии, передал гитлеровцам список своих соучеников, которые, по его утверждению, придерживались антифашистских взглядов. Когда 4 июня 1944 года Рим был освобожден англо-американскими войсками, то через четыре дня Скаччиа и Личио Джелли явились к руководству американской стратегической службы (ОСС) и передали им полный список римской «пятой колонны». С этого момента они стали работать на американскую стратегическую службу. Бизоньо последовал примеру своих шефов. В архивах стратегической службы (перешедших потом, как и другие материалы подобных служб, в архивы ЦРУ) хранится копия распоряжения, подписанная лейтенантом Клаудио Бове, где говорится, что «итальянский гражданин Эрнесто Бизоньо оказывал содействие союзным войскам и дал согласие выполнять задания американской стратегической службы».

После войны Бизоньо предстал перед итальянским военным трибуналом в Риме, обвиняемый в сотрудничестве с гитлеровскими оккупантами. Бизоньо предъявил трибуналу бумагу, подписанную лейтенантом Клаудио Бове, но трибунал не счел наличие такого «документа» смягчающим обстоятельством, и Бизоньо сначала отправили в концентрационный лагерь в Терни, а потом перевели в воспитательную колонию, находившуюся около Болоньи. В начале 1946 года в Италии объявили амнистию, и Бизоньо вышел на свободу.

Бизоньо начинает заниматься для заработка сутенерством, а для души заводит связи с итальянскими неофашистами. В тот же период он вступает в контакты с «Рансеньман Женеро» (французская политическая полиция), и его зачисляют осведомителем с выплатой ежемесячного вознаграждения.

Перед отъездом в Италию Уолтерс, просматривая итальянские архивы ЦРУ, взял себе на заметку несколько фамилий итальянцев, выполнявших задание американских специальных служб в первые послевоенные годы, но контакт с которыми в последнее время не поддерживался. Среди них был и Эрнесто Бизоньо.

Вернону Уолтерсу за годы работы в военной разведке и ЦРУ множество раз приходилось иметь дело с типами, подобными Бизоньо. Общаясь с ними, он чувствовал себя как рыба в воде и знал, о чем вести разговор, каким тоном, что может интересовать подобных подонков, представлявших главную базу, основной источник информации для десятков и десятков Уолтерсов, орудующих в различных странах.

Уолтерс потребовал от Бизоньо возобновить «поставку» сведений, он попросил рассказать о близких людях Бизоньо и о знакомых, занимающих более-менее видное положение в итальянском обществе.

Господина из ЦРУ особенно интересовали иностранные политические эмигранты. Когда Бизоньо упомянул имя герцогини Марии Пиа ди Брагансу, Уолтерс не скрыл своей заинтересованности.

Герцогиня была противницей Салазара, жила в Риме, но претендовала на португальский престол, считая себя прямой наследницей последнего монарха. Она часто посещала Португалию и даже была там во время последних президентских выборов. Герцогиня считала себя большим другом Делгадо.

— Вы вхожи в дом к герцогине? — поинтересовался Уолтерс.

— Бывал у нее несколько раз. Она очень общительный человек, а у меня есть приятель Мариу ди Карвалью, тоже португальский эмигрант. Мариу однажды взял меня с собой и познакомил с герцогиней. Доходов у нее особых нет, видимо, имеются кое-какие сбережения, на них и существует.

— Вы мне потом дайте адрес этой герцогини. А чем занимается ваш друг?

— Он мелкий коммерсант. Всем рассказывает о своем антифашистском прошлом и утверждает, что участвовал во многих акциях против власти Салазара.

— Вас послушать, можно вам и вашим друзьям тотчас же давать орден Почетного легиона, не меньше. Или там «За храбрость и отвагу в борьбе за демократию». Мы сидим добрых два часа, но вперед почти не продвинулись. Давайте так. Все, что знаете, выкладывайте на бумаге. Ничего не прибавляйте и не сочиняйте. Те, о ком не успели рассказать за эту встречу, тоже должны войти в список. Я вам позвоню ровно через неделю.

Начальник европейского отдела ЦРУ, получив донесение Вернона Уолтерса, где он докладывал о «расконсервировании» старого агента Эрнесто Марио Бизоньо, рассеянно прочитал текст, зевнув, отложил в сторону. У резидентуры ЦРУ в Италии было немало подобных агентов. Одним больше, одним меньше не имело, по мнению шефа европейского отдела, никакого значения, Центральное разведывательное управление давно пустило очень глубокие корни на Апеннинском полуострове. Однако начальник отдела решил включить пару фраз из донесения Уолтерса в ежедневный отчет, составленный для начальника службы специальных операций ЦРУ Ричарда Мерсина Биссела.

Эта служба занималась акциями, о подготовке и проведении которых знал лишь узкий круг людей. О них не докладывалось членам сенатской комиссии, и зачастую самого президента США о проведении таких операций информировали лишь в общих чертах.

Ричард Биссел, ознакомившись с поступившей к нему сводкой, недовольно поморщился, подчеркнув именно те две фразы, которые вставил в отчет начальник отдела Европы. «Эти болваны, — пробормотал он вслух, — думают, что если заведуют каким-то отделом, то нет ничего важнее мышиной возни, затеваемой ими».

В тот момент Ричарда Биссела абсолютно не интересовали ни герцогини, ни итальянские прохиндеи, ни бывший португальский генерал. Все его внимание сосредоточивалось на завершающей стадии операции в Бельгийском Конго...

* * *

Во второй половине 1960 года Умберто Делгадо несколько раз собирался порвать с фирмой «Сешташ Амарал», так как ее владелец, не видя большого проку от эксплуатации одного лишь имени Делгадо для пропаганды своих товаров, подбрасывал ему работу, непосредственно не связанную с должностью Делгадо. Лемуш получал много деловых писем от английских, американских фирм, должен был отвечать на них, а вся переписка велась на английском языке, которым Умберто Делгадо владел довольно прилично. Коммерсант, зная об этом, стал поручать Делгадо переводить эти деловые бумаги, что, естественно, отнимало у генерала много времени.

В этот период секретарем Делгадо начала работать Аражарир Канто Морейра ди Кампос, тридцатилетняя бразильянка, прекрасно владевшая стенографией и знавшая несколько иностранных языков, в том числе английский. Делгадо получил возможность поручить большую часть переводов Аражарир, но сам факт, что ему, португальскому генералу, руководителю оппозиции, приходится зарабатывать на жизнь какими-то переводами, угнетал и возмущал его. Он лишь надеялся, что скоро такому унизительному положению наступит конец, так как Энрике Галвао заверял генерала, что вот-вот должна начаться операция «Дульсинея».

Мы уже приводили текст, присланный генералу Делгадо капитаном Энрике Галвао, в котором он признавал верховное руководство Умберто Делгадо. 22 сентября Делгадо за несколько дней до получения этого письма как бывший кандидат в президенты Португальской Республики, а также как руководитель организации «Независимое национальное движение» и представитель демократической оппозиции Португалии подписал соглашение о сотрудничестве с демократической оппозицией Испании. С испанской стороны под документом поставил свою подпись член испанского правительства в изгнании Эмилио Эррера. К этому времени наметилось изменение в позиции «Независимого национального движения», касающейся колониального вопроса. Если раньше руководство ННД придерживалось тезиса необходимости (после свержения режима Салазара) объединения Португалии с колониями в федерацию, то в конце шестидесятого года многие члены руководства движением склонялись к мысли о возможности предоставления колониям большей автономии. В это же время Умберто Делгадо разорвал отношения с Родригу ди Абреу, так как друзья наконец-то смогли убедить его в том, что Абреу является платным агентом ПИДЕ.

Фактически для ПИДЕ Родригу ди Абреу перестал представлять какую-либо ценность. Да и португальская резидентура ЦРУ потеряла интерес к Актрисе. Однако это не означало, что можно было упускать деятельность Делгадо из-под своего контроля. Задачи, которую ставило перед собой ЦРУ, никто не отменял, и поэтому необходимо было подыскивать других людей, способных доставать необходимые сведения о всех планах и действиях генерала Умберто Делгадо.

Первым такого человека, подходящего по всем статьям, подыскало ЦРУ. Нашли его не в Португалии и не в Бразилии, а в Италии, и рекомендовал его не кто иной, как Вернон Уолтерс.

ЗАХВАТ «САНТА-МАРИА»

Энрике Галвао после долгих проволочек и неоднократного переноса сроков начала операции 25 декабря 1960 года посылает Делгадо телеграмму: «В районе между 10 и 12 января идем на абордаж». Однако прошло и 12, и 13, и 14 января, но известий от Галвао больше не поступало.

Умберто Делгадо чуть не заболел от расстройства. Столько надежд связывал он с операцией «Дульсинея», и все летит прахом. Но 21 января генералу вручают срочную телеграмму от Галвао. В ней всего четыре слова: «Отправляемся через два часа». Лишь 24 января газеты опубликовали телеграмму из Оттавы, в которой сообщалось о «захвате пиратами пассажирского судна «Санта-Мариа» с 600 туристами на борту, совершавшего рейс между Кюрасао и Майами».

Умберто Делгадо испытывал острую необходимость дать знать о себе миру. Во-первых, важно было разъяснить, что операция осуществлена не пиратами, а группой португальских и испанских патриотов, политических эмигрантов, и, во-вторых, объявить всем, что именно он, генерал Умберто Делгадо, является вдохновителем и руководителем этой операции.

Делгадо направляет телеграммы в британское и американское посольства в Рио, а копии рассылает представителям всех органов информации, включая иностранных корреспондентов, аккредитованных в Бразилии. Для генерала наступили дни, которых так долго, с таким вожделением он ждал: корреспонденты, фоторепортеры, телевизионные комментаторы буквально осаждали квартиру Делгадо, абсолютно неприспособленную и не рассчитанную на прием столь многочисленной журналистской братии.

29 января Умберто Делгадо снимает номер в отеле «Флорида», раздает интервью и позирует перед телекамерами. Через два дня он вылетает на северо-восток Бразилии в портовый город Ресифи, куда, по предварительным данным, держала курс «Санта-Мариа».

Но в те двое суток, когда генерал превратил, как он потом писал, «отель «Флориду» в свою штаб-квартиру», произошел эпизод, свидетельствующий о том, что Салазар и его команда не собирались сидеть сложа руки и пассивно созерцать развитие событий вокруг «Санта-Мариа».

* * *

Сообщение о захвате португальского судна поступило Салазару 22 января в восемь часов утра. Он узнал о событии не от ПИДЕ, не из телеграмм дипломатических представителей Португалии в Бразилии или Венесуэле, а от своего друга Соареша да Фонсеки.

Фонсека, крупный делец, был, как вы знаете, президентом компании «Колониал ди навегасао». Этой компании и принадлежало судно «Санта-Мариа».

В десять часов утра 22 января в кабинет к Салазару вошел директор ПИДЕ Омеру Матуш.

— Что ж, директор, — с кислой улыбкой произнес премьер-министр. — Неужели вы думаете, у меня нет других забот, как выполнять ваши непосредственные обязанности? Пираты, возглавляемые этим бандитом Энрике Галвао, захватили лучшее португальское судно, убили моряков.

— Но ведь Галвао в Венесуэле!

— Галвао с группой бандитов захватил у берегов Венесуэлы «Санта-Мариа».

— Ваше превосходительство, у меня очень мало людей в Южной Америке. Но в Каракасе лучше, чем в других местах. Там активно с нами сотрудничает посол. Мы знаем о контактах Галвао с Делгадо, но около Делгадо нет наших надежных людей. Был один, но его раскрыли.

— Так пошлите кого-нибудь еще. Надо кончать. Пора кончать с этим генералом. Захват судна — очередная пощечина всем нам.

Вернувшись в управление, Омеру Матуш после недолгого раздумья вызвал своего заместителя.

— Нужно послать по крайней мере двух человек в Бразилию и одного или двух в Венесуэлу. Людей опытных, надежных и решительных.

— Чрезвычайное происшествие, сеньор директор?

— Глупейший случай. Энрике Галвао и еще не знаю сколько вместе с ним головорезов захватили «Санта-Мариа».

— Но это же махина. Что они с ней будут делать?

— Спросите об этом Энрике Галвао. Уверен, пиратство совершено в сговоре с Умберто Делгадо. Он слишком вольготно чувствует себя в Бразилии. Пошлите двух человек для помощи нашим агентам. Приказ самого Салазара.

— Понимаю.

— Вы еще не все понимаете. Его превосходительство премьер-министр произнес такую фразу: «Пора кончать с этим Делгадо». Вам ясно значение этих слов?

— Здесь и ребенку ясно.

— Необходимо тщательно подобрать кандидатуры.

— Одного человека я могу назвать вам сразу. Это Роша Касаку. Он сейчас не очень загружен, я думаю, справится. А вот что касается второго... Впрочем, есть подходящая кандидатура — инспектор Мелу. Да, да, Алвару Мелу. Насколько я припоминаю, у него в Бразилии есть какие-то родственники: не то брат, не то дядя.

— Не хватало еще привлечь всех тещ и своячениц. А впрочем, может, вы и правы. Будет на кого опереться, разобраться в незнакомом городе.

Соареш да Фонсека, конечно, знал, что после его звонка Салазару закрутится государственная машина, начнут принимать меры. Он тоже не сидел сложа руки и пригласил к себе Мануэла Салгаду и генерального секретаря «португальского легиона» Гоиша Моту.

Два высших руководителя «португальского легиона» подъехали на машине к небольшому двухэтажному дому старинной постройки, находившемуся на улице Калсада да Эштрела. Здесь жил президент компании «Колониал ди навегасао». Через несколько минут парочка уже сидела в уютном кабинете доктора Соареша да Фонсеки и раскрыв рты выслушивала подробности о захвате пиратами гордости туристического португальского флота судна «Санта-Мариа».

— Но при чем тут «португальский легион»? — воскликнул Гоиш Мота.

— Мне нужна группа решительных людей, — с расстановкой произнес Соареш да Фонсека. — Мы направим их в Бразилию, куда пираты наверняка отведут судно.

— И мы должны будем отбить его? — с тревогой спросил Жозе Салгаду.

— Нет, таких героических поступков мы не ждем даже от «легионеров». Ваши люди будут сопровождать «Санта-Мариа», когда бразильская полиция арестует пиратов.

— Я берусь сам возглавить эту группу, — тут же заявил Салгаду.

— Жозе Мануэл, это прекрасно! Если ты встанешь во главе ее, я спокоен.

Гоиш Мота хорошо знал о связях Соареша да Фонсеки и не сомневался, что если тот попросит создать группу, то тут же последует приказ Салазара такую группу организовать.

Гоиш Мота обещал представить список группы к концу дня с тем, чтобы директор навигационной компании мог сообщить их имена министру иностранных дел для выдачи им заграничных паспортов.

Здесь стоит привести некоторые данные из биографии генерального секретаря «португальского легиона».

На заре фашистской диктатуры Артур Гоиш Мота, сын армейского капитана, еще был зеленым юнцом. Многие из его школьных товарищей считали себя противниками фашистского режима, и Артур, не желая отставать от них, не только участвовал в студенческих сходках, но даже несколько раз ходил по ночам расклеивать антиправительственные листовки.

Артур Гоиш Мота очень скоро приходит к выводу, что его «революционное прошлое» может принести значительные выгоды. Он втирается в доверие к молодым офицерам, поддерживавшим контакты с группой военных, готовивших антиправительственное выступление. Оно имело шансы на успех, так как фашистские власти в ту пору еще не создали разветвленной сети осведомителей и, главное, многие в армии, особенно среди младшего и среднего офицерского состава, еще жили идеалами первой республики.

Гоиш Мота достает списки руководителей организуемого восстания и предлагает свои услуги салазаровской полиции: взамен он желает получить звание лейтенанта полиции, а также денежное вознаграждение, равное, в переводе на тогдашний курс эскудо, примерно 12,5 тысячи долларов. Руководство полиции дает согласие. Гоиш Мота предает товарищей, получает звание лейтенанта полиции и свои сребреники. Когда Салазар создает «португальский легион», Мота Гоиш вступает в него и скоро добирается до поста генерального секретаря.

Вечером Салгаду, отобрав с Гоишем Мота десять, по их мнению, вполне достойных кандидатов для поездки в Бразилию, повез список Соарешу да Фонсеку. Директор пароходной компании под большим секретом сообщил Салгаду о решении Салазара направить срочно в Бразилию двух оперативных работников ПИДЕ, которые должны, если представится возможность, ликвидировать Умберто Делгадо.

Жозе Салгаду, сразу же смекнув, какую ценность представляет подобная информация для лиц, интересующихся Умберто Делгадо, тут же связался с квартирой на улице Сао-Домингуш-а-Лапа. Салгаду имел право звонить Уильямсу Биелу только в случае экстренной необходимости, поэтому второй секретарь посольства США не стал расспрашивать Салгаду, что ему от него нужно, почему он беспокоит его в столь поздний час, а как ни в чем не бывало произнес: «Здравствуйте, мой дорогой друг, я уже час как жду вас. Приезжайте».

* * *

Салгаду вошел в квартиру Биела с довольной миной на лице.

— Здравствуйте, Жозе Мануэл, у вас такое сияющее выражение, как будто вы выиграли в последний тираж по крайней мере миллион эскудо.

— К сожалению, мне не везет. Сейчас же у меня действительно хорошее настроение, так как, думаю, новость или даже две новости представляют для вас кое-какой интерес.

— Я сгораю от нетерпения, — с иронией произнес Биел, скептически хмыкнув.

— На этот раз действительно стоящие новости. Группа португальцев во главе с Энрике Галвао захватила наше пассажирское судно недалеко от Кюрасао, выполняя план, разработанный Галвао совместно с Умберто Делгадо.

— Да, такой новости я не слышал, но хотя Кюрасао и находится вне пределов территориальных вод страны, где мы с вами сейчас находимся, все связанное с Умберто Делгадо кое-какой интерес для меня представляет.

— Как мне стало известно из достоверных источников, завтра-послезавтра, может быть, уже сегодня вылетели в Рио-де-Жанейро два ответственных сотрудника ПИДЕ. Как полагают, с заданием убрать Умберто Делгадо. То есть поставить точку в этом затянувшемся деле.

— Кто они?

— Роша Касаку и инспектор Алвару Мелу. Правда, я не знаю, под какими фамилиями они прибудут в Рио-де-Жанейро.

— Информация занятная. Выкладывайте вторую.

— Я также лечу в Бразилию, — сказал Салгаду, как-то даже свысока посмотрев на Биела.

— Вы?

— Да, сеньор. Я возглавляю группу из десяти наиболее доверенных и отважных членов нашего «португальского легиона».

— С какой же целью?

— По-моему, существуют какие-то косвенные данные, еще, правда, не подтвержденные, что политические эмигранты собираются захватить еще другое пассажирское португальское судно — «Вера Крус». Нам вменяется задача оберегать это судно от возможных атак пиратов,

— Кто же входит в вашу группу бравых молодцов?

Салгаду вынул из внутреннего кармана сложенный листок бумаги и протянул Биелу, который, пробежав взглядом отпечатанные на машинке с мелким шрифтом фамилии, пожал плечами и бросил бумажку на письменный стол.

— Что же, сеньор Жозе Мануэл, желаю вам приятного путешествия.

Салгаду показалось, что Биел встретил его сообщение без особого восторга.

Это соответствовало истине, но к осведомителю прямого отношения не имело. Как только будущий руководитель экспедиции «Легионеры» убрался восвояси, Биел, давая выход своим чувствам, в раздражении стукнул кулаком по столу. «Этот прохвост думает обманывать меня!» — воскликнул он, имея в виду инспектора Роша Касаку, ничего не сообщившего ему о решении ПИДЕ срочно направить Касаку в Бразилию.

Минут через пять Биел направился в Рештелу.

У одного из особняков остановилась машина с дипломатическим номером, из которой вышел второй секретарь американского посольства. Уильямс Биел приехал навестить Роша Касаку.

Это не первая наша встреча с инспектором ПИДЕ Роша Касаку. Вы знаете о некоторых его делишках, но, видимо, пора поподробнее познакомиться с биографией этого человека, вот уже двадцать четвертый год служившего в салазаровской тайной полиции.

Роша Касаку был когда-то мелким служащим одной из торговых фирм, но в 1937 году сменил профессию на более выгодную, став агентом второго класса салазаровской тайной полиции. В годы второй мировой войны был курьером ПИДЕ, доставляя служебные пакеты из Лиссабона в Мадрид и обратно. Склонный к коммерции, Касаку поспешил использовать привилегии, предоставляемые курьерам, освобождавшимся от таможенного контроля. В мешках, где лежала корреспонденция, он ввозил контрабанду, став вскоре главарем небольшой группы таких же курьеров ПИДЕ. В середине 50-х годов Касаку перевели в Анголу. Здесь он также, не довольствуясь получаемым жалованьем, занялся нелегальным вывозом из Анголы необработанных алмазов, был пойман с поличным, но отделался легким испугом. За решетку его не посадили, а направили на Азоры.

В момент описываемых нами событий Роша Касаку переключился на контрабанду еще более выгодного товара — наркотиков, специализируясь на перевозке героина. Таким способом Касаку сколотил значительное состояние и, кроме недвижимого имущества в самой Португалии, владел двумя магазинами — меховым и ювелирным — в Испании и был обладателем крупного пакета акций в ангольской алмазной компании «Диаманг».

С точки зрения человеческой морали, Роша Касаку был обычным уголовником, но по буржуазным меркам являлся просто изворотливым бизнесменом, умеющим «делать деньги».

После знакомства с некоторыми фактами из биографии Роша Касаку последуем за Уильямсом Биелом в особняк под номером четыре на улице Пеу Эшкобар. Дверь второму секретарю открыл сам Роша Касаку, настолько удивленный неожиданным визитом своего нового американского шефа, что в первый момент, растерявшись, даже не знал, куда его провести. Но мистер Биел, не в первый раз приезжавший в особнячок, на правах старого знакомого вошел в холл и не удержался, удивленно воскликнув: «О, сеньор Касаку, вы уже собираете чемодан! Неужели вам так не терпится побывать в прекрасном Рио-де-Жанейро?»

— Вы уже знаете, сеньор Биел, о моей предстоящей командировке?

— Такова моя работа — знать как можно больше то, что мне положено знать, сеньор Касаку. Меня интересует другое. Почему я должен выслушивать новости, касающиеся вас, от других лиц? Или вам опостылела дружба со мной?

— Что вы, сеньор Биел. Я собирался встретиться с вами завтра. Все это так неожиданно для меня. Вы знаете, куда я еду, и, конечно, в курсе дела, зачем?

— Советую не делать глупостей. В нашем деле не следует идти на поводу у эмоций.

— Это решение его превосходительства премьер-министра, а не ПИДЕ.

— Салазар тоже человек и тоже может ошибаться. А хотя мы такие же смертные, но нам ошибаться непозволительно. Вы едете под своим именем или же станете путешествовать, используя другие документы?

— У меня гватемальский паспорт.

— Знаю. История мне известна. Так вот, мой совет: остерегайтесь совершать глупости. Бразилия — это не Португалия. И скажите об этом вашему коллеге, который тоже собирается за океан. Инспектор Алвиш, так его, что ли, зовут?

— Так точно. Но он уже вылетел несколько часов назад.

— Это усугубляет вашу вину перед нами. Сначала нужно было переговорить со мной, а потом уже заниматься укладыванием в чемодан нижнего белья. Или ваши рубашки вам ближе к телу?

— Вы же знаете, сеньор Биел, что я непременно увиделся бы с вами до отъезда.

— Безусловно, когда я сам пришел в ваш дом, было бы невероятно услышать от вас иные слова.

Несмотря на поздний час, второй секретарь Уильямс Биел после визита к Роша Касаку все же решил поехать не домой, а на Дуки ди Лоуле и немедленно отправить шифрограмму в штаб-квартиру ЦРУ с подробным описанием событий минувшего дня, дополнив их своими соображениями о том, какую тактику вести с собирающимися посетить Бразилию незваными гостями из Португалии.

26 января в здании на лиссабонской площади Пеньяя-да-Франса, где размещалось командование «португальского легиона», проходила торжественная церемония вручения паспортов группе легионеров, отправлявшихся в Бразилию для выполнения специального задания.

Каждый член группы удостоился чести стать обладателем дипломатического паспорта. Глава экспедиции Жозе Мануэл Салгаду первым получил документ за номером 34. В графе «занятия» стояло «дипломат». Вторым дипломатический паспорт вручили «легионеру», у которого в графе «занятия» было четко выведено «стенографист». Должность третьего звучала еще скромнее — «курьер». У шести человек с умиляющей простотой четко значилось: «без профессии».

Когда стенографист или курьер является в другую страну и предъявляет полицейскому контролю дипломатический паспорт, это должно вызвать недоумение. А если к тому же приезжает человек без профессии, но с паспортом, дающим право на дипломатический иммунитет, вообще дело нечисто. Но, видимо, организаторов экспедиции не волновали подобные детали. Вероятно, они считали, что тесные узы, связывавшие Бразилию с Португалией в те далекие времена, когда тропический гигант находился еще под португальским колониальным владычеством, не ослабли за минувшие с той поры 138 лет.

27 января команда Жозе Мануэла Салгаду вылетела из Лиссабона в Рио-де-Жанейро.

ФИАСКО ПОДРУЧНЫХ САЛАЗАРА

В этот день в Вашингтоне и Рио-де-Жанейро происходили события, также связанные с нашим повествованием.

* * *

Конечно, такие мелкие сошки, как Роша Касаку и Мануэл Салгаду, вряд ли могли представлять особый интерес для руководителей ЦРУ, занимавшихся операциями несравненно более крупного масштаба, чем те, которые должны были осуществить пидовцы в Бразилии. Поэтому телеграмма Биела на первый взгляд не могла привлечь пристального внимания заправил Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов, так как была лишь одним из нескольких сотен подобного калибра сообщений, поступающих от резидентов и агентов «компании», орудовавших в десятках стран мира. Однако в последние дни января 1961 года обстановка внутри Центрального разведывательного управления была довольно напряженной, и согласно строжайшему указанию Аллена Уэлша Даллеса все поступающие донесения о конкретных акциях в любом районе мира должны были обязательно проходить через Ричарда Биссела, шефа службы специальных операций ЦРУ, и могли осуществляться только с его согласия.

Причина такого необычно осторожного поведения ЦРУ заключалась в том, что 20 января на пост президента страны официально вступил Джон Кеннеди. Конечно, это не меняло генеральной линии Центрального разведывательного управления, но для проведения основных операций необходимо было согласие президента. Особенно это касалось главного плана — вторжения на Кубу для ликвидации революционного режима, с каждым днем укреплявшего свои позиции. Вот почему, обнаружив в кипе телеграмм депешу Биела, Ричард Биссел положил ее в специальную папку, которую носил с собой, являясь на ежедневный доклад к Аллену Даллесу.

— Итак, для нас наступили довольно сложные времена, вы не находите? — Аллен Уэлш Даллес, прищурившись, посмотрел на Биссела. — Мы не должны допустить срыва главной операции. Обязаны убедить президента дать согласие на ее проведение. Как там у вас подготовка в лагерях?

— Все идет согласно плану. Посылаются транспортные средства, их уже предостаточно. Люди морально готовы. Ждут не дождутся начала и надеются на соответствующее прикрытие. Тут уж дело за Пентагоном. Если наши парни не прочешут как следует местность, не разнесут в пух и прах все, что передвигается, шевелится в районе высадки, то нашим подопечным придется трудновато.

— В этом и состоит одно из главных препятствий: получить разрешение на использование нашей авиации для прикрытия десанта кубинских эмигрантов. Но, думаю, наши аргументы в пользу такой поддержки настолько весомые, что милейший президент Кеннеди не станет возражать.

— К сожалению, у меня нет такой уверенности, но отступать нельзя. Поэтому, дабы не создавать излишних препятствий, нам необходимо, как вы, шеф, неоднократно указывали, соблюдать максимальную осторожность. Я принес небольшую депешу из Лиссабона.

— Лиссабона? Из такого захолустья меньше всего ожидал каких-либо неприятностей.

— Пока это мелкая проблема, которая может перерасти в небольшую неприятность. Желательно избежать ее. Наши друзья из ПИДЕ, видимо, решили напакостить вашему другу, беглому генералу Делгадо.

— Ах, этому артисту, задумавшему поиграть в пиратов, — Аллен Даллес засмеялся.

— Конечно, для нас это игрушки, но Салазар, видимо, слишком близко к сердцу принял весь этот балаган с захватом судна и решил одним ударом убить двух зайцев — капитана, — Биссел заглянул в бумажку, — Галвао и генерала Делгадо. Салазар послал своих людей. Парочку из ПИДЕ и еще дюжину из другой организации, какого-то там «отважного легиона», не то «португальского легиона». Если у одних сорвется, то, мол, другие смогут выполнить задание.

— Так что ж вы предлагаете?

— Сообщить нашим бразильским друзьям, пусть они возьмут этих молодцев за шиворот, дадут им пинок под зад, да покрепче, чтобы летели прямо до Лиссабона, не оглядываясь. И на этом закроем дело.

— У меня возражений нет. А сейчас давайте займемся серьезными проблемами. Нам нужно разработать тактику подхода к новому президенту. Нельзя раскрывать ему всех планов, пусть знает лишь то, что ему положено знать для получения нами согласия на проведение операции «Плуто».

* * *

В тот же день в Рио-де-Жанейро в городском автобусе, совершающем рейс по маршруту Салвадор — Рио-Кумпридо, один из пассажиров, молодой паренек, вдруг почувствовал, как кто-то положил руку на его плечо. Обернувшись, он, к своему великому изумлению, увидел родного брата, которого никак не ожидал встретить в Рио-де-Жанейро, так как тот постоянно проживал в Португалии.

— Слушай, Алваро, как ты здесь оказался? — воскликнул несказанно удивленный парень.

— Приехал повидать тебя. Сейчас сойдем, и я все тебе, Мануэл, расскажу.

Пассажиром был бразилец Мануэл Мело. А человек, которого Мануэл назвал «Алваро», — его старший брат.

И Алваро и Мануэл были бразильцами, но много лет назад их отец развелся с матерью, взял старшего сына и направился в Португалию, где они приняли португальское гражданство. Вскоре Алваро пошел служить в ПИДЁ и к 1961 году уже находился в чине инспектора. Мануэл никаких постов не занимал, никакого образования не имел, сидел на шее матери, но когда подвертывалась какая-нибудь возможность заработать, не пренебрегал ею.

Вскоре Алваро и Мануэла можно было увидеть сидящими в небольшом ресторанчике «Шураскериа а жардин» недалеко от проспекта Копакабана.

Там прекрасно готовили мясо и обслуживали посетителей. У столика, где сидел клиент, ставили жаровню с пылающими углями, на которых обжаривался целый набор превосходных кусков мяса: свинины и баранины, козлятины и телятины. Сбоку непременно подкладывали несколько шоррисос — аппетитнейших колбасок, а для завсегдатаев ресторана, если они того желали, приносили еще приготовленные по аргентинскому рецепту несколько кусочков чинчулина — телячьих кишок, обжаренных специальным способом, секрет которого никому не раскрывался. На стол ставили также блюдо со свежими, политыми уксусом листьями салата, а клиентам, обладавшим отменным аппетитом, добавляли ко всей этой снеди тарелку с ломтиками картофеля, обжаренными в кипящем масле. Казалось, с такой порцией невозможно справиться одному человеку, но если есть не торопясь, запивая каждый проглоченный кусок глотком терпкого молодого красного вина, то когда через полтора-два часа приходил официант, он мог убрать абсолютно пустые блюда, унести жаровню с потухшими углями и вернуться лишь затем, чтобы принести чашечки с ароматным бразильским кофе и деликатно напомнить гостям о наступлении часа расплаты. Наиболее уютные места в ресторане располагались не в зале, а в примыкающем к нему саду. Поэтому заведение и называлось «А жардин» («При саде»).

Братья устроились за самым дальним столиком в углу садика, окруженного высокой стеной, и вели неторопливый разговор. Правда, говорил больше Алваро, а сидевший потупившись Мануэл молчал, лишь изредка вставляя короткие фразы, исподлобья разглядывая как с неба свалившегося старшего брата.

— Ты, Мануэл, должен согласиться. Тебя ожидает куча денег, — втолковывал Алваро брату. — Бразильским властям до чертиков надоел этот Делгадо, который все время мутит воду. В крайнем случае, отсидишь несколько месяцев. А будешь вести себя правильно, то и от кратковременной отсидки отвертишься.

— Каким образом?

— Вот это уже мужской разговор. Мы здесь пустим слух, что у тебя с психикой не все в порядке. Мол, когда ты еще мальчишкой приезжал к отцу в Португалию, то пришлось тебя отправить в психиатрическую больницу «Собрал Сид» в Коимбре, где тебя держали больше полугода.

— Но это же вранье. Я совершенно здоров.

— Глупый ты парень, здесь хитрить надо. Конечно, вранье. Но тебя отправят на обследование в местную больницу, а мне с друзьями пара пустяков организовать побег оттуда на второй же день.

— С какими друзьями?

— Ты что думаешь, я один приехал сюда? Нас большая команда. У нас люди везде. Мы следим за каждым шагом этого беглого генерала.

— А почему тогда сами не покончите с ним, а подбиваете меня?

— Чудак ты человек. Я же уже много лет как имею португальское гражданство. Остальные вообще коренные португальцы. Ты же знаешь, как к ним относятся в Бразилии: мол, люди второго сорта. А ты коренной бразилец. Тебе поверят, если скажешь: «Был у меня приступ, навязчивая идея выстрелить в Делгадо». Ты даже среди бразильцев героем станешь, о тебе в газетах будут писать. Прославиться, конечно, приятно, но главное — выполнишь задание и станешь обеспеченным человеком.

— Но этот генерал мне ничего плохого не сделал.

— Наплевать тебе на него. А если за это дело не возьмешься, другого найдем. И заплатим гораздо меньше, чем тебе. Все-таки ты мой брат. Я о твоей выгоде забочусь.

— Я еще подумаю, Алваро.

— У нас нет времени на долгие размышления. Я бы на твоем месте не раздумывал. Дал согласие, пиф-паф, и ты самостоятельный человек.

* * *

Утром 30 января в вестибюле рио-де-жанейрского отеля «Флорида», как всегда, было оживленно. Кто-то приезжал, кто-то расплачивался у стойки администратора, мальчишка в униформе тащил чемоданы новых гостей к грузовому лифту.

У входной двери, переминаясь с ноги на ногу, стоял невысокий, черноволосый паренек в спортивной рубашке, засунув руки в карманы легких тропикалевых брюк. Парень, видимо, поджидал кого-то из своих знакомых: каждый раз, когда раскрывались двери опустившегося лифта, вытягивал шею, стараясь рассмотреть выходивших из него пассажиров.

— Кого-нибудь ждете, молодой человек? — обратился к парню портье, скучавший у входа.

Парень вздрогнул: «Да, сеньор, у меня здесь назначена встреча с одним португальцем. Его зовут Умберто Делгадо. Но я его плохо знаю».

— А вон он, разговаривает с дежурным администратором...

Парень испуганно повернулся к стойке, где служащий отеля, держа в руках несколько конвертов, что-то втолковывал коренастому, начинающему полнеть мужчине лет пятидесяти. Вдруг парень судорожно выдернул из кармана руку с зажатым в ней пистолетом. Прозвучал выстрел. Стрелявший бросился к входным дверям, но столкнулся с идущей навстречу супружеской парой, тащившей два больших баула. Растерявшийся в первый момент от неожиданности портье обхватил не пытавшегося сопротивляться парня.

В двух десятках метров от входа в отель «Флорида» оказалась полицейская машина с агентами. Не прошло и минуты, как двое дюжих полицейских, крепко держа парня за руки, тащили его к машине. Дав подзатыльник, впихнули в кузов, не торопясь залезли сами, закрыли заднюю дверь и, включив сирену, на большой скорости скрылись по направлению к полицейскому участку.

На другой день утренние газеты поместили под большими аншлагами переданные со всеми подробностями (даже с теми, которых не существовало) репортажи о попытке покушения на Умберто Делгадо и выдержки из показаний Мануэла дос Сантоса Диаса ди Мело, где он подробно говорил о задании, полученном от брата, обещавшего ему крупную сумму денег. В свою очередь, полицейские чины утверждали, что Мануэл ди Мело является психически ненормальным человеком, долгое время находившимся на излечении в португальском сумасшедшем доме.

Алваро ди Мело оказался прав. Преступника, покушавшегося на жизнь Умберто Делгадо, не собирались отдавать под суд. На другой же день вечером Мануэла ди Мело отпустили на все четыре стороны.

Как потом выяснилось, полицейская машина оказалась не случайно в тот день около отеля, где проживал Умберто Делгадо. Руководство бразильской полиции направило во все участки распоряжение усилить слежку за португальскими политическими эмигрантами, а также по возможности установить наблюдение за въехавшими в последние десять дней на территорию Бразилии подданными Португальской Республики.

* * *

На первый взгляд казалось, что подобные меры не имеют никакого отношения к гватемальскому журналисту Роберто Вуррита Баралу, прибывшему из Португалии и предъявившему в аэропорту Галеао гватемальский паспорт за номером 17993. Однако за гватемальцем тут же было установлено строжайшее наблюдение. Когда Роберто Барал вышел из здания аэропорта и взял такси, за ним следом отправились двое мужчин, сидевших в «фольксвагене», ничем не отличавшемся от десятков таких же малолитражек на площадке перед аэровокзалом.

Такси, нанятое гватемальцем, проехало через город, потом свернуло в аэропорт Сантос-Дюмон, из которого отправлялись самолеты, совершавшие рейсы на внутренних линиях. Гватемалец взял в кассе билет на ближайший рейс, вылетающий в Ресифи.

Убедившись, что гватемальский журналист действительно сел в самолет, отлетающий в Ресифи, пассажиры «фольксвагена» позвонили в управление полиции штата Парнамбуко, попросив не обделять вниманием прибывающего к ним гостя из Гватемалы.

В Ресифи сеньор Барал опять воспользовался услугами такси и на смеси испанского и португальского языков, именуемой в бывшей бразильской метрополии «портуньолом», попросил отвезти его в какой-нибудь приличный и в то же время недорогой пансионат.

— Сеньор аргентинец турист, да? — поинтересовался таксист.

— Нет, я из Гватемалы. Гватемалец, — ответил Барал.

— А, слышал. Это на севере, да?

— Совершенно верно. Вот решил познакомиться с вашей страной. Я журналист.

— Это хорошо. Я отвезу вас в «Жангадейро», это около Капибериби.

— Около чего?

— Около речки, Капибериби называется.

Добравшись до пансионата, гватемалец заполнил врученную ему полицейскую карточку, оставил в номере чемоданчик и, на всякий случай прихватив ключ от комнаты, вышел на улицу. В ближайшем киоске он приобрел туристическую карту города, и часа через два его уже можно было увидеть сидящим за столиком в кафе недалеко от порта.

Во второй половине дня Барал развил бурную деятельность в столице штата Парнамбуко. Он успел побывать в редакции газеты, зайти к заместителю директора местной радиостанции и довольно долго пробыть в парнамбуканском отделении национального информационного агентства «Аженсиа насионал».

В агентстве ему сообщили о намечавшейся на следующий день пресс-конференции, которую бразильские власти задумали провести в порту, куда, по последним данным, должно войти португальское судно.

На другой день гватемальский журналист явился за полчаса до начала пресс-конференции. Но там уже собралось много народа, причем людей, далеких от журналистики. В основном это были португальские эмигранты, работавшие в Ресифи. Сеньор Барал не стал проявлять свойственное людям его профессии любопытство, не принялся расспрашивать соотечественников Энрике Галвао, что они думают о поступке отважного капитана, а скромно встал в стороне, делая какие-то пометки в блокноте. Видимо, он увлекся, потому что, подняв глаза, увидел, что перед ним полукругом стоят человек двадцать довольно крепких мужчин. Они молча, отнюдь не дружелюбно посматривали на гватемальца. И тут один из них воскликнул:

— Конечно, это же пидовец Роша Касаку! Зачем эта собака явилась сюда?

Гватемалец оглянулся, он стоял у стены, и все пути к отступлению были перекрыты.

— Что вам нужно от меня? Я гватемальский журналист.

— Слушайте! Он гватемальский журналист! Вот сукин сын! А когда избивал меня в Лиссабоне и кричал: «Ты долго будешь помнить Роша Касаку», то тогда он был Роша Касаку?

Роша Касаку мгновенно осознал необходимость во что бы то ни стало быстрее выбраться отсюда.

«Он все врет, это, наверное, провокатор, который боится иностранных журналистов», — закричал Касаку, размахивая руками. Но крики «гватемальского журналиста» вызвали обратную реакцию.

Кто-то дал ему первую затрещину. Почувствовав еще один удар, на этот раз ногой пониже поясницы, он бросился, как бык, вперед, расталкивая собравшихся, закрыв голову от сыпавшихся со всех сторон ударов и пинков. Швырнув блокнот, в разорванной рубашке, Касаку выскочил на улицу и как заяц пустился бежать по пустынной набережной. Вслед ему неслись крики, ругательства, угрозы.

Через час он добрался до пансионата «Жангадейро», понимая, что миссия в Ресифи завершена. Сделав примочки синякам и ссадинам, Касаку собрался спуститься вниз выяснить у хозяина пансионата, когда вылетает первый самолет на Рио-де-Жанейро, но в это время раздался стук в дверь номера и мужской голос произнес:

— Это полиция. Можно к вам, сеньор Барал?

Роша Касаку решил открыть дверь, так как если бы это оказались его преследователи, они не стали деликатно стучать перед тем, как войти, и назвали бы его не Баралом, а Касаку. В номер вошли двое полицейских в сопровождении хозяина пансионата.

— Добрый день, сеньор Барал. Мы просим вас следовать за нами в полицейское управление.

— В чем дело? — возмутился Роша Касаку. — Это нарушение всех международных норм. Я гватемальский журналист.

— О том, кто вы и зачем сюда прибыли, расскажете нашему начальству. У нас есть предписание, что в случае отказа следовать за нами мы обязаны применить силу, а это, как понимаете, нежелательно.

В полицейском управлении Роша Касаку беседовал с глазу на глаз с толстым, с виду добродушным капитаном полиции, который без обиняков сразу же заявил, что получил распоряжение: гражданина, прибывшего под именем Барала и имеющего гватемальский паспорт, посадить на первый же самолет, делающий посадку в Ресифи и направляющийся или в Испанию, или в Португалию.

— У нас уже есть заявление от группы проживающих здесь португальских эмигрантов, где утверждается, что сегодня в порту они столкнулись с неким, — капитан заглянул в лежащий перед ним листок бумаги, — Роша Касаку, который выдает себя за гватемальского журналиста, а на самом деле является ответственным сотрудником ПИДЕ. Но учтите, — капитан поднял вверх толстый указательный палец, — в этом деле мы не разбирались и разбираться не собираемся, потому что из Рио-де-Жанейро нам пришло указание выслать из страны не какого-то Касаку, а гватемальца по имени Барал.

Роша Касаку кипел от злости, но понимал, что в такой ситуации ему лучше меньше говорить и не реагировать на явно издевательские комментарии толстого капитана полиции.

На другой день в два часа после полудня Роша Касаку уже летел над Атлантикой в сторону Европы. Он вспомнил напутственные слова американца Биела: «Желаю вам приятно провести время в этой прекрасной стране Бразилии». Двое суток, проведенные там, были, вероятно, одними из самых черных дней в жизни Роша Касаку.

За три дня до того, когда инспектора ПИДЕ сажали в Ресифи в самолет, улетающий с Американского континента, в аэропорт Галео прибыла шумная группа «легионеров», возглавляемая Салгаду. В аэропорту их уже поджидал автобус, арендованный помощником португальского военного атташе в Бразилии, который должен был доставить их в порт Сантос, где их ожидало португальское пассажирское судно «Вера Крус». Группа добралась до места уже в сумерках. «Вера Крус» тут же вышло в океан и направилось на север, войдя в порт Ресифи 31 января.

Команда Салгаду бодро сошла на берег, преисполненная желания выполнить любые самые опасные задания. Однако их пыл быстро улетучился. Известие о «предстоящем прибытии отряда португальской полиции» взбудоражило не только португальских политических эмигрантов, обитавших в этом городе, но и значительную часть населения Ресифи. Внушительная толпа собралась около входа в порт, и не успели первые «легионеры» отойти на несколько метров от портовых ворот, как их встретили градом гнилых помидоров и бананов. Десятки разъяренных жителей Ресифи бросились к ним, и, как легко можно догадаться, отнюдь не с желанием заключить в свои объятия. Легионеры моментально приняли единственно разумное решение: повернулись и пустились наутек. Салгаду первый вышел из портовых ворот и в силу этого обстоятельства оказался замыкающим в группе улепетывающих «легионеров». Конечно, ему досталось больше всех. К тому же он в силу своего возраста не обладал такой прытью, как многие из его команды. Однако в конце концов ему удалось отбиться от преследователей и добраться до спасительного борта «Вера Крус».

Так бесславно закончилось с такой помпой начавшаяся экспедиция «португальского легиона» в Бразилию. Отметим, между прочим, что эта экскурсия на бразильскую землю была для Салгаду последней.

Ни Роша Касаку, ни Мануэл Салгаду, залечивая синяки и шишки, полученные в Бразилии, не подозревали, что одним из главных виновников причиненных им неприятностей была не бразильская полиция, не тот эмигрант, который распознал Роша Касаку, и не тот, который бросил первый помидор в Салгаду, а второй секретарь посольства США в Лиссабоне Уильямс Биел, отправивший своему начальству депешу после беседы с обоими «экскурсантами».

ВЕРНОН УОЛТЕРС ГОТОВИТ НАЖИВКУ

Бразильские власти дали разрешение на вход «Санта-Мариа» в порт Ресифи. В ночь с 1 на 2 февраля Делгадо, сопровождаемый несколькими западными журналистами, один из которых представлял «Дейли телеграф», подошел на катере к борту «Санта-Мариа». «Кто идет?» — закричал вахтенный, заслышав шум мотора приближавшегося катера.

— Это я, генерал Умберто Делгадо, и со мной несколько журналистов.

— Сеньор генерал, мы сейчас спустим трап, но журналистам вход на борт «Санта-Мариа» запрещен. Пусть возвращаются восвояси.

— Но это они арендовали катер, на котором я пришел. Вы должны пустить их на судно.

— К сожалению, сеньор генерал, пока посторонним здесь не место. Таков приказ, и я не могу не выполнить его.

Протестовать не имело смысла. Генерал с трудом стал подниматься по штормтрапу, но чуть было не сорвался, и лишь с помощью двух дюжих матросов избежал вынужденного купания в водах Атлантики. На борту его встретил капитан Энрике Галвао, который провел генерала в кают-компанию.

Потом Умберто Делгадо назовет эту встречу «исторической», будет рассказывать о рапорте, отданном ему капитаном, о почетном карауле, выстроенном в его честь. Но помпезная церемония встречи идейного руководителя операции «Дульсинея» существовала лишь в воображении генерала, а на самом деле все происходило очень буднично и скромно.

Умберто Делгадо сообщил Энрике Галвао о решении бразильского правительства предоставить капитану политическое убежище и выразил глубокое удовлетворение тем фактом, что «судьба послала ему такого ценного помощника, посвятившего жизнь делу восстановления свободы и демократии в Португалии».

3 февраля, когда Делгадо и Галвао сошли на берег, их встречал батальон фотокорреспондентов, репортеров и большая толпа любопытных, пришедших поглазеть на «корсаров XX века». Генерал, обожавший подобные манифестации, чувствовал себя на седьмом небе.

* * *

А сейчас вернемся несколько назад, к событиям, имевшим место в конце декабря 1960 года и в первой половине января 1961-го.

Полковник Вернон Уолтерс получил подготовленные Бизоньо подробные характеристики на всех людей, которые могли заинтересовать американского разведчика. Несколько фамилий полковник подчеркнул. Вскоре Уолтерс попросил Бизоньо свести его с португальцем Марну ди Карвалью.

Полковник Уолтерс хорошо подготовился к встрече: резидент ЦРУ в Португалии Гленвуд Матеус дал ему подкрепленную фотокопиями документов биографию Мариу ди Карвалью. Биография свидетельствовала о том, что португалец годится для работы в ЦРУ. Главное из его «достоинств» заключалось в том, что он готов был продать родную мать, если за это заплатят.

Уолтерс перешел к сути сразу:

— Уважаемый сеньор Мариу, — произнес Уолтерс, и Мариу ди Карвалью показалось, что американец, произнеся первые слова, взглянул на него с усмешкой. — Как вы понимаете, мы собрались здесь для делового разговора, а не только для того, чтобы приятно провести время в этой уютной квартире синьора Бизоньо. Обычно, когда я первый раз встречаюсь с человеком, то, естественно, кто-то представляет нас друг другу, В данном случае процедуру знакомства можно свести до минимума. Я о вас знаю все или почти все.

Я дипломат и коммерцией не занимаюсь, но сейчас у нас речь пойдет о купле и продаже. Мне нужна будет кое-какая информация. Когда приобретается товар, за него следует платить. Таким образом, я выступаю в роли покупателя, вы — продавца. Это первое.

Второе: Может быть, вас попросят выполнить определенные задания. За каждую работу нужно платить, и за каждое задание, выполненное вами, вы будете получать соответствующее вознаграждение. Ваша помощь нам не затронет интересы Италии. Сами понимаете, заниматься подобным бизнесом иностранцу в чужой стране нежелательно.

— Чем же я могу быть вам полезен?

— У вас португальское происхождение. Мы заинтересованы в ваших связях с соотечественниками.

— Но я уже целую вечность не был в Португалии, сеньор.

— Слушайте, Карвалью, вы можете врать кому угодно, но если скажете хоть одно слово неправды мне, знайте, это вам дорого обойдется. Хотите, я назову даты ваших поездок в Португалию и номер португальского паспорта?

Карвалью был озадачен. О таких подробностях не знал даже доктор Бизоньо.

— Прекратим этот пустой разговор, — решительно предложил полковник. — Вы слышали об Умберто Делгадо?

— Безусловно.

— Вам не приходилось поддерживать с ним контактов?

— Нет, сеньор.

— Так вот, первое задание: вам нужно завоевать полное доверие этого бывшего генерала.

— Но он же живет где-то в Южной Америке. Кажется, в Бразилии?

— Это обстоятельство облегчает вашу задачу. Я набросал черновик письма, вы перепишите его по-португальски. В письме вы восхищаетесь мужеством Делгадо, хотите оказать содействие делу освобождения Португалии от салазаровского режима, намекаете на свои обширные связи в Италии среди высокопоставленных и занимающих видное положение лиц и просите Делгадо назначить вас его представителем в Италии и, скажем, на юге Франции. Представителем движения, которое он возглавляет. Там есть пара абзацев об имеющихся у вас планах проведения прямых операций в Португалии, намеки о людях, которые могут предоставить средства для закупки оружия при проведении подобных операций.

— Вы думаете, Делгадо клюнет?

— Это станет известно из его ответа, если он соблаговолит написать вам. Но я думаю, вам придется написать не один десяток подобных писем, прежде чем Делгадо заинтересуется таким настойчивым эмигрантом. Вот адрес Делгадо в Рио-де-Жанейро: улица Силвейра Мартине, дом 30, квартира 501. Вы свой обратный адрес не указывайте. Просите, чтобы он присылал корреспонденцию сюда, на адрес доктора Бизоньо. Доктор, подчеркните, ваш лучший друг, и вы питаете к нему абсолютное доверие.

* * *

Умберто Делгадо протянул Аражарир письмо, полученное с последней почтой.

— Прочитайте интересное послание из Италии. Какой-то профессор, доктор Мариу ди Карвалью, предлагает нам свои услуги. Видите, есть все же хорошие люди на свете. Здесь мы бьемся, стараясь найти поддержку и помощь, но редко кто отзывается на наши призывы. А вот в Италии совершенно незнакомые люди готовы пожертвовать всем, что имеют, ради нашего общего дела.

Аражарир Кампос, внимательно прочитав письмо, молча вернула его генералу.

— У вас какие-то сомнения? Вас не тронуло это страстное послание?

— Сеньор президент, вы ничего не знаете об этом человеке, а я тем более. Вокруг выдающихся людей вьется много разных личностей. Вы сами говорили мне о необходимости соблюдать осторожность. Мы не можем влезть в душу этому сеньору и не знаем его истинных намерений.

— Ну, ну, полно, Аражарир, не будьте скептиком. Я понимаю ваши сомнения, но какую выгоду может получить автор письма от связи со мной?

— Вы правы, сеньор президент. Однако лучше постараться выяснить, кто он такой, а уже потом завязать с ним переписку. Вы меня извините, что я осмеливаюсь давать вам советы, сеньор президент, но вы сами спросили, что я думаю об этом письме.

— Аражарир, вы моя верная помощница. С кем, как не с вами, мне обсуждать самые сложные вопросы. Кстати, вы обратили внимание, что он послал письмо на мой старый рио-де-жанейрский адрес, не зная, что я живу сейчас в Сан-Пауло. Может быть, стоит послать этому Мариу ди Карвалью пару строчек от вашего имени? Как личный секретарь президента «Независимого национального движения» вы сообщите Карвалью, что он может писать мне в Сан-Пауло.

* * *

Получив из Бразилии ответ, Карвалью был разочарован. Во-первых, это было не письмо, а всего лишь несколько строк, отпечатанных на машинке, в которых сообщался новый адрес «Независимого национального движения», и, во-вторых, подписаны они были не самим генералом, а какой-то секретаршей с типично бразильским именем Аражарир.

Однако Уолтерс, которому Карвалью сообщил новость, отнюдь не разделял пессимизма нового осведомителя. «Рим не сразу строился, дорогой сеньор Карвалью. Кто-то мне рассказывал, что у китайцев существует такая пословица: «Любая самая длинная дорога начинается с одного шага». Такой шаг сделан, и на том спасибо. Вы думаете, секретарша по своей инициативе писала ответ? Нет, такого не бывает. И если ваш подопечный, будем называть его так, бросил бы послание от португальского патриота, профессора доктора Мариу ди Карвалью в мусорный ящик, то зачем ему было бы сообщать вам новый адрес? Адрес посылают только для того, чтобы корреспонденты надписывали его на конвертах со своими посланиями и отправляли по месту назначения. Поняли, друг мой?

— Понял, сеньор.

* * *

Вернувшись из дальних странствий на север Бразилии, генерал еще некоторое время пожинал плоды, если говорить честно, не принадлежавшей ему славы, выступая с рассказами об эпопее с «Санта-Мариа» перед португальскими эмигрантами. Он даже прочитал несколько платных лекций для бразильских слушателей. Правда, местные газеты предпочитали брать интервью у капитана Энрике Галвао или у членов его группы. Однако, как это обычно бывает, очень быстро дело «Санта-Мариа» сначала перекочевало на внутренние полосы газет, а потом информации стали появляться где-то на задворках, в самых незаметных местах и, наконец, вообще исчезли, так как редакции считали, что читатель потерял к ним всякий интерес.

Аражарир Кампос аккуратно вырезала все сообщения, где упоминалось имя Делгадо, и каждое утро, приходя на работу, показывала генералу, сколько места отводится его персоне, в каком духе подают сообщения, и, щадя самолюбие Умберто Делгадо, не коллекционировала никаких вырезок, в которых упоминался капитан Энрике Галвао, так как сразу же можно было бы заметить, что «подчиненному» генерала уделяют больше места и внимания, чем «руководителю всей бразильской оппозиции».

Когда наступили будни, Умберто Делгадо наконец вспомнил о послании, полученном из Италии, и решил навести о Карвалью справки у своего старого знакомого, португальского профессора математики, обосновавшегося в Париже.

В послании к профессору генерал писал: «...Профессор Карвалью ди Арриага написал мне из Италии, предлагая свои услуги, а также делясь планами о проведении прямых действий. ...Я прошу сообщить мне ваши соображения по поводу предложения профессора Карвалью».

12 марта Аражарир вручила Умберто Делгадо письмо от профессора, в котором тот сообщал, что не только не знает Карвалью лично, но и никогда не слышал о нем. Далее следовала просьба «проявлять осторожность и не слишком доверять незнакомым людям, предлагающим свою помощь в организации каких-либо акций в Португалии»...

* * *

В тот момент, когда Мариу ди Карвалью сообщал Уолтерсу о полученной от Аражарир записке с новым адресом Умберто Делгадо, в Лиссабоне на третьем этаже здания ПИДЕ, где проводились допросы арестованных, инспектор Фалкао пытал попавшую в руки ПИДЕ молодую коммунистку Фернанду да Пайва Томаш.

Фернанду Томаш была родственницей писателя Томаша да Фонсеки и с начала пятидесятых годов находилась на нелегальном положении, выполняя задания партии в Лиссабонском округе.

В помещение, где пытали Фернанду, вошел приятель Фалкао — Роша Касаку. Фалкао не любил, когда ему мешали «работать», но с Касаку его связывали особые отношения, и он лишь недовольно пробурчал: «Что-нибудь важное? Я же сейчас занят».

— У меня к тебе короткий разговор, Жозе Аурелиу.

Фалкао приказал подчиненным продолжать допрос и нехотя последовал за Касаку. Пройдя в комнату отдыха, называвшуюся в ПИДЕ «залом общения», Касаку взял в буфете пару бутылок «Сагриш» и поставил их на столик перед сидящим с насупленным видом Фалкао.

— Ты же знаешь, я равнодушен к пиву, да и вообще во время работы не пью. Зачем ты вытащил меня в самый неподходящий момент? — сказал недовольно инспектор.

— Ну ладно, не злись, просто мне хотелось посоветоваться с тобой. Поговорить об Умберто Делгадо.

— Какое отношение я имею сейчас к этому беглому генералу? Вот когда его приволокут ко мне на третий этаж, тогда наступит моя очередь. А сейчас?

— Я просто хочу посоветоваться с тобой как с другом. Понимаешь? С того момента, как меня вышвырнули из Бразилии наши же коллеги, я не могу спокойно слышать это имя. Что мы с ним цацкаемся?

— А в чем заключалось твое задание? Ты ж мне ничего не рассказывал.

— Расскажу. «Сам» заявил: «Нужно кончать с этим Делгадо».

— Кто же тебе помешал это сделать?

— В том-то и дело, что не знаю. Может быть, главный шеф в силу каких-то обстоятельств изменил планы?

— И натравил на тебя бразильских коллег? Такого быть не может, Антониу. Ты же понимаешь.

— Вот-вот. Я пришел к такому же выводу.

— А тогда кому нужно было помешать тебе?

Роша Касаку, задумавшись, уставился в одну точку и, казалось, не слышал вопроса приятеля.

— Кто из руководства знал о твоем задании, кроме директора ПИДЕ и самого Салазара?

— Насколько я знаю, никто. Но пока все выяснится, хочу услышать твой совет: как думаешь, внести мне предложение предпринять еще одну попытку покончить с Умберто Делгадо?

— Стоит, хотя если эта попытка увенчается успехом, то ты лишишь меня возможности получить удовольствие от милой, задушевной беседы с этим Делгадо в самой уютной комнате третьего этажа. Но я готов на такие жертвы ради приятеля. Только в данном случае тебе не отделаться парой бутылок пива за совет и поддержку. Ты поставишь мне бутылку хорошего французского коньяка.

— Отлично. За хороший совет согласен потратиться на бутылку настоящего коньяка. Как говорят американцы: «Бизнес есть бизнес».

Касаку помолчал, а потом вдруг неожиданно добавил: «Проклятые американцы».

— Ты что, Антониу? С ума сошел? Так хаять наших лучших друзей!

— Я просто так, к слову пришлось.

— Ну, ну, я тебя что-то не узнаю, Антониу. Наверное, переутомился.

— Вот когда покончу с этим Делгадо, тогда уже отдохну вволю. Спасибо тебе, Жозе-Аурелиу, за добрый совет, видимо, действительно нужно еще раз поговорить с начальством.

— Давай. Желаю успеха. Мы здесь с тобой заболтались, а работа у меня стоит. Пойду-ка я к ребятам, может быть, что-нибудь интересное выудили из этой коммунистки.

— Видимо, крепкий попался орешек.

— Я никогда не теряю надежды расколоть их, — произнес Фалкао и, попрощавшись с Роша Касаку, направился на третий этаж.

Роша Касаку попросил еще бутылку пива и остался сидеть за столиком, обдумывая предстоящий разговор с начальством. Он мысленно обозвал себя болваном, вспомнив невольно вырвавшуюся у него в разговоре с Фалкао фразу, нелестно характеризующую американцев. Но в тот момент он просто не мог сдержать себя, когда вдруг как молния сверкнула мысль о том, что, кроме Салазара и Омеру Матуша, директора ПИДЕ, был еще третий, кто знал о его отъезде в Бразилию. Третий был Уильямс Биел, второй секретарь американского посольства.

Он собирался доложить о поездке Касаку своему начальству, и это самое начальство сообщило обо всем бразильцам. Если так, он зря злится на Биела. В самом деле: что из себя представляет какой-то агент в Лиссабоне для начальства в ЦРУ? Пешку. Одну из тысяч пешек, разбросанных по земному шару. А раз Биел пешка, то диапазон ее действий ограничен небольшим пространством. Биел исполнитель. Он не дергает за все ниточки, а только за ту, к которой привязан Роша Касаку и подобные ему португальцы, находящиеся на содержании ЦРУ или же просто получающие от него дополнительные источники к существованию. А раз Биел действовал в соответствии с планами своего начальства, то не стоит лезть в бутылку и отталкивать кормушку ЦРУ, посчитав себя обиженным и требуя от Биела сатисфакции за несколько полученных в Ресифи тумаков.

Нужно просто по-дружески поговорить со вторым секретарем, чтобы тот не считал его, Роша Касаку, простофилей, который ни о чем не догадывается.

В тот же день вечером Роша Касаку позвонил американцу домой. Но какая-то женщина ответила, что мистер Биел три дня назад вылетел в Соединенные Штаты и вернется не раньше первого мая. Роша Касаку посмотрел на календарь: «вторник, 25 апреля». Что ж, разговор можно отложить на неделю. Ничего от этого не изменится.

РИМСКИЙ ФИЛИАЛ САРКИСА СОГАНАЛЯНА

Уильямс Биел вылетел в Вашингтон по вызову начальства. ЦРУ переживало один из серьезнейших кризисов за всю историю своего существования. 17 апреля началось так долго готовившееся вторжение на Кубу, завершившееся через 72 часа полным разгромом кубинских контрреволюционеров на Плая-Хирон. Из полутора тысяч натасканных и вооруженных ЦРУ бандитов более тысячи были взяты в плен, а остальные уничтожены революционными войсками, руководимыми Фиделем Кастро.

Президент Кеннеди публично признал, что вторжение было совершено с его согласия. Но инициатором, организатором и непосредственным исполнителем преступной акции являлось Центральное разведывательное управление. И пусть новый президент взял всю ответственность за поражение на себя, расплачиваться за него пришлось, без всякого сомнения, ЦРУ.

Раньше двери кабинета президента всегда были открыты для директора ЦРУ, не говоря уже о госдепартаменте, когда во главе его стоял Джон Фостер Даллес, и вопросы, связанные с проведением вооруженных акций, решались легко и просто. Сейчас же многие, казалось бы, самые обычные в практике ЦРУ действия, нужно было обязательно согласовывать или в лучшем случае доводить до сведения лиц, пытавшихся всегда давать советы и вмешиваться в дела, их не касающиеся.

Учитывая сложившуюся обстановку, Аллен Даллес решил созвать совещание руководящих работников, вызвав на него из некоторых стран резидентов ЦРУ. В списке приглашенных на совещание оказался в Уильямс Биел, включенный, видимо, по чьему-то недосмотру, так как никаких крупных операций в Португалии ЦРУ планировать не собиралось. Биел все дни, пока шло совещание, ни разу не раскрыл рта, предпочитая набираться уму-разуму, слушая выступления поднаторевших в шпионских делах старших коллег.

С основным докладом на совещании выступил руководитель службы специальных операций ЦРУ Ричард Мерсин Биссел. Суть его сводилась к следующему:

1. Необходима большая координация пропагандистской деятельности против стран, у власти в которых стоят коммунисты и правительства, не придерживающиеся проамериканской ориентации.

2. Для изыскания и получения дополнительных средств на повышение активизации действий ЦРУ необходимо резко увеличить количество подставных компаний, большая часть прибыли которых должна идти на финансирование мероприятий Центрального разведывательного управления в странах, где расположены эти компании.

3. В целях подготовки кадров, способных взять в свои руки управление территориями, в настоящее время являющимися колониями, необходимо уже сейчас начать организацию в самих Соединенных Штатах центров, которым будет поручено заниматься подготовкой этих кадров.

4. Резидентам ЦРУ в странах их деятельности уделять больше внимания политическим эмигрантам, выходцам из стран, у власти в которых находятся дружественные Соединенным Штатам правительства. Отмечается необходимость создания картотек на максимально большее число политических эмигрантов с целью более эффективного противодействия их деятельности, направленной на свержение их правительств.

5. Учитывая имеющиеся трудности в использовании легальных каналов для поставок оружия, боеприпасов и других средств, военным и полувоенным группам, формируемым и обучаемым на базах и в лагерях Центрального разведывательного управления, обратить особое внимание на организацию каналов в тех странах, где для этого существуют возможности, используя которые можно было бы поставлять оружие, боеприпасы и снаряжение боевым подразделениям и отрядам, в задачу которых входит дестабилизация положения в странах с недружественными Соединенным Штатам режимами.

...В середине мая в помещение ЦРУ вошел невысокий полный мужчина, одетый в светло-серый костюм, ярко-желтые ботинки и пестрый галстук. Внешне он походил на мелкого восточного коммерсанта из числа тех, кто держал лавочки для туристов в районе Бейрутского порта или около багдадской площади Ат-Тахрир. Посетитель был здесь своим человеком и у входа предъявил пропуск на имя Саркиса Соганаляна.

Выходец из богатой армянской семьи, Саркис Соганалян родился в начале века в Ереване. Отец его был активным членом армянской буржуазно-националистической контрреволюционной партии «Дашнакцутюн». После разгрома в 1921 году дашнакского антисоветского мятежа Соганалян бежал из Армении и обосновался в Ливане, где открыл свое дело. Его сын Саркис закончил лицей во Франции, потом, унаследовав от отца довольно крупное состояние, стал заниматься различными махинациями, отдавая предпочтение торговле оружием. В середине 50-х годов он уезжает в Соединенные Штаты, где заканчивает курсы «Колт файерармс», слушателей которых знакомили с различными видами пехотного оружия. Курсы финансировались ЦРУ. Во время прохождения учебы Саркис Соганалян стал агентом ЦРУ. В 1958 году он обосновывается в США и женится на американке. Обширные связи Соганаляна в Азии, на Ближнем Востоке, в странах Латинской Америки, Африки с преступным миром, торговцами оружием, контрабандистами очень пригодились ЦРУ, а для Саркиса Соганаляна принадлежность к этой организации облегчала проведение такого масштаба операций, связанных с торговлей оружием, о которых раньше он не мог и мечтать.

Его непосредственным начальником в ЦРУ был Джозеф Мэдхоул. Лысый, вечно горбившийся субъект с прыщавым лицом, в любую погоду носивший противосолнечные очки. Среди коллег он был известен под кличкой Мэрг, что в переводе означает (в самом деликатном варианте) «рыло». Подчиненные Мэдхоула с издевкой говорили, что физиономия начальника вполне соответствует фамилии.

Хозяин кабинета ждал прихода Соганаляна. — Я решил поручить вам очень ответственное задание, мистер Саркис, — скрипучим голосом произнес Мэдхоул. — Оно связано с вашим бизнесом. Мы расширяем сеть наших поставщиков, открывая несколько новых пунктов. Вы должны заняться этим. Выбирайте места поспокойнее: Испания, Португалия, Италия, может быть, Дания, Голландия. Новые фирмы будут выполнять роль посредников. Никаких самостоятельных операций без вашего ведома, а вы, в свою очередь, без разрешения центра.

— Когда вы говорите «центр», означает ли это оформление всей документации непосредственно вами?

— Слишком много вы хотите знать, Саркис. Но через меня обязательно будут проходить все важные бумаги, связанные с их деятельностью.

— Сколько же вы хотите на этот раз комиссионных, мистер Мэдхоул?

— Как обычно, мистер Саркис, — глухо произнес шеф.

— Мы с вами компаньоны, мистер Мэдхоул. Вы получаете три процента, а я, как у нас заведено, 50 процентов от вашей суммы. Или же на этот раз игра будет вестись по другим правилам?

— Я консерватор, мистер Саркис. Но вернемся к сути вопроса. У вас есть подходящие люди, на имя которых можно было бы оформить создание фирм, занимающихся покупкой и продажей оружия?

— Безусловно. Есть подходящие люди в Италии, в Португалии. Как ни странно, в Дании. В остальных придется поработать. Но в нашем же деле грифы слетаются тотчас, мистер Мэдхоул. Чуют запах падали. Через месяц представлю подробные данные с указанием людей в остальных странах. Скажите, а латиноамериканский рынок вас не интересует? Мы можем открыть там новые пункты без особого труда.

— В этом нет необходимости. Там и так много подобных.

— Понимаю. Будут какие-нибудь другие указания? Или пожелания?

— Нет, мистер Саркис. То, что вы сейчас от меня услышали, очень серьезно, и наше начальство уделяет этому плану чрезвычайно большое внимание. В ближайший месяц вам необходимо уделить ему основную часть своего времени. Кстати, хочу дать вам один совет. Сугубо между нами. Будьте поскромнее. Руководству поступили сигналы о вашем расточительстве. При всех ваших миллионах не нужно вести себя как халиф. Это привлекает излишнее внимание.

— Позвольте мне не согласиться с вами, мистер Мэдхоул. Я восточный человек. У нас свои традиции, свои порядки. Вы делаете деньги и тратите их по своему усмотрению. Я тоже делаю деньги, и никому нет никакого дела, на что Саркис Соганалян станет тратить их. Вы можете солить их в швейцарских банках. Я нанимаю самолет и лечу в Гонолулу, устраивая в воздухе «Ночь Шехерезады», — это мое право. Для меня выполнение заданий «компании» приятное времяпрепровождение и возможность встречаться, как сейчас, с умными людьми. Что касается финансовой выгоды, то вы же понимаете, это так, мелочь, на булавки жене.

— Не притворяйтесь, мистер Саркис. Без нашего покровительства вас бы давно, извините за каламбур, накрыли за сокрытие доходов.

— Подумайте, что вы говорите, мистер Мэдхоул. Мое состояние давно уже перевалило за тот рубеж, когда неуплатчиков налогов федеральные власти привлекают к ответственности. Искренне желаю вам как можно быстрее достичь, если сумеете, такого же рубежа.

— Не обижайтесь, мистер Саркис, — примирительно произнес Джозеф Мэдхоул, почувствовав, что перегнул палку. — Не я же писал бумаги о вашем поведении. Всегда встречаются завистливые типы. Мне кажется, мы все главное обсудили; если при вас адреса и имена людей, годных для нашей работы в Португалии, Италии и Дании, хотелось бы их иметь сейчас, не откладывая на завтра. Никогда не следует упускать возможность доставить удовольствие начальству.

* * *

Вернон Уолтерс оглядел помещение и даже сел на вращающееся кресло, стоящее около новенького конторского стола. Потом он поздравил адвоката Мартино с приобретением офиса. Адвокат был скучный долговязый итальянец. Он пропустил поздравление мимо ушей и стал долго и нудно жаловаться, что аренда слишком дорога.

Но Уолтерса трудно было провести. Он знал и курс лиры, и видел копию подписанного итальянцем контракта.

Полковника интересовало другое: знал ли компаньон итальянца, для каких целей создана фирма, и понимает ли сам адвокат свои обязанности. Итальянец расторопно сообщил, что компаньон абсолютно не в курсе, а он сам свои обязанности знает превосходно: оформлять контракты с клиентами, желающими приобретать оружие и пересылать запрос по телексу в Нью-Йорк. И конечно, получать комиссионные согласно договоренности.

— Это технические детали, синьор адвокат, — иронически заметил Уолтерс, — а не главное.

— Я работаю с Саркисом не первый год, — живо ответил итальянец, — прекрасно знаю механику его сделок, ту их часть, которая непосредственно касается меня. Я должен принимать лишь тех заказчиков, которые придут с его или вашей рекомендацией. Кто вы и чем занимаетесь, меня не интересует. Синьор Саркис написал: «Придет мой компаньон, прошу выполнять его рекомендации». Вы просили создать фирму, оформить ее согласно итальянским законам. Я еще никогда никого не подводил, потому что не хочу ставить себя под удар.

Уолтерс остался доволен ответом новоиспеченного администратора появившейся в Риме фирмы «Усеуропа Энтрепрайсес». Можно было посылать донесение о выполнении очередного задания руководства ЦРУ.

Чем занималась эта фирма в первый период существования, нам неизвестно, и лишь в середине 1964 года имя адвоката Филиппе ди Мартино появится в связи с событиями, связанными с генералом Умберто Делгадо.

* * *

В Сан-Пауло была зима. Конечно, для нас, привыкших к четкой смене времен года, когда не спутаешь летний период со снежной зимой и весенние месяцы с осенними днями, деление на времена года в Бразилии кажется искусственным, но все-таки все жители Сан-Пауло серьезно относятся к таким переменам. Вот и сейчас, в начале июня, «бразильская зима» показывала свой характер. Почти ежедневно шли дожди. В помещениях, лишенных какого-либо отопления, температура не поднималась выше 15 градусов, что создавало дополнительные неудобства и не способствовало хорошему настроению.

Вернувшись из Ресифи, Делгадо чувствовал себя подлинным руководителем португальской оппозиции в изгнании и главным вдохновителем операции «Санта-Мариа», что, надо признать, было совсем не по душе капитану Энрике Галвао. Вскоре публика стала забывать и отважного капитана, и бравого генерала. Но между Галвао и Делгадо участились перепалки, ссоры, очень быстро переросшие из поначалу плохо скрываемой неприязни в открытую вражду. 30 апреля Делгадо заявил о разрыве возглавляемого им «Независимого национального движения» с «Революционным иберийским директоратом за освобождение», осуществлявшим совместное португало-испанское руководство, разработку и проведение операции «Санта-Мариа».

Оба изгнанника начинают между собой мышиную возню, стремясь очернить и опорочить друг друга. Делгадо обвиняет Галвао в предательстве. Галвао, в свою очередь, публично обзывает Делгадо «индюком», который пытается, сам ничего не делая, присвоить славу других. Обвинения, контробвинения доходят до того, что Делгадо и Галвао подают друг на друга в суд за клевету.

Умберто Делгадо находился в подавленном состоянии, будучи не в силах переносить вынужденное бездействие. Ему до чертиков надоели непрекращающиеся стычки с капитаном Галвао, мелкие интриги, затеваемые окружавшими его эмигрантами, а главное — тяготила бесперспективность его существования. Вот почему он массу энергии тратил на составление различных планов, большей частью абсолютно нереальных. Сам же Делгадо слепо верил в возможность их осуществления.

В июньский зимний день генерал обсуждал с группой единомышленников подготовку акции, которая впоследствии станет известна как «Атака на Бежу».

В комнату вошла Аражарир: «Может быть, вы, сеньор президент, прерветесь на минутку и выпьете по чашечке кофе? Нельзя работать столько часов подряд!»

— Спасибо, милая Аражарир, — произнес Делгадо и, встав из-за стола, закинул руки за голову, распрямляя плечи. — Хорошо бы сейчас пройтись километра два спортивным шагом, но такая погода отбивает всякое желание.

Он подошел к окну, открыл ставню и посмотрел вниз, на улицу. Район этот никак нельзя было назвать аристократическим. Ветхие дома, многие из которых не только требовали капитального ремонта, а давным-давно отжили свой век. Здесь в основном проживала китайская община, и этот уголок Сан-Пауло скорее походил на какой-нибудь европейский квартал в Шанхае или в Гонконге, чем на улицу самого крупного города Бразилии. Непрерывно гудели автомашины, с трудом пробивавшие себе дорогу среди множества груженных мешками и картонными коробками повозок, двуколок, которые тащили, впрягшись в оглобли, босоногие, одетые в рубище негры и китайцы.

Глубоко вздохнув, Делгадо закрыл окно и снова сел за стол.

— На чем же мы остановились, друзья? Ах да, проблема связи.

— Вы обещали, сеньор генерал, — произнес один из мужчин, участвовавших в совещании, — написать рекомендательные письма верным друзьям, которые помогли бы на первом этапе нашей деятельности.

— Они у меня готовы. — Делгадо вынул из ящика письменного стола несколько листков. Текст можно было разобрать с трудом, Делгадо обладал пресквернейшим почерком. — Мои соратники, — напыщенно произнес он, — готовы пойти на любые жертвы ради торжества нашего дела. Вы убедитесь в этом после первых же контактов с ними.

— Сеньор генерал, — перебил Делгадо Мануэл Серра, опасавшийся услышать еще одну длинную тираду предводителя. — Когда мы увидим вас в Марокко?

— Это зависит от многих обстоятельств, в частности, от визы. Но, надеюсь, в конце июля буду там.

— Тогда мы не будем обсуждать организацию явок в Португалии или как станем связываться друг с другом. Все обговорим в Рабате.

— Да, конечно. Незначительные детали можно уточнить незадолго до начала операции. Как с билетами? Надеюсь, вы отправитесь разными рейсами?

— Сейчас мы летим в Париж, и не страшно, если окажемся в одном самолете, а уж потом наши дороги разойдутся, чтобы встретиться на родной португальской земле.

В те годы небольшая часть католического духовенства причисляла себя к оппозиционерам салазаровского режима. Вокруг них группировались верующие католики, называвшие себя представителями католического движения. Одним из них был Мануэл Серра, офицер торгового флота. Эмигрировав из Португалии в Бразилию, Мануэл Серра примкнул к Умберто Делгадо, став вскоре одним из ближайших сторонников генерала. Вот почему Делгадо, разрабатывая очередной план военного переворота и намереваясь послать своих людей в Португалию, в первую очередь остановил свой выбор на Мануэле Серра. Генерал считал его подходящей кандидатурой для опасной миссии.

О двух других «доверенных лицах» генерала, которые готовились к отправке в Португалию, пойдет речь ниже.

Наступили сумерки, когда конспираторы покинули квартиру Делгадо. Аражарир Кампос, вспомнив, что еще не ходила за почтой, спустилась в подъезд забрать ее. Вернувшись, она положила на стол газеты и письмо.

— Сеньор генерал, конверт с итальянскими марками. Ручаюсь, это от Арриаги. Очень настойчивый молодой человек.

— Дорогая Аражарир, почему вы называете его молодым человеком? Может быть, он почтенный старец? Ну-ка, разрежьте конверт и прочитайте его послание. Я куда-то опять задевал свои очки.

Аражарир, бегло просмотрев текст письма, которое действительно было от Мариу ди Карвалью, улыбнулась.

— Наш португалец из Рима прислал свою подробную биографию. Вот послушайте: «Многоуважаемый генерал Умберто Делгадо! Хочу сообщить вам о колоссальном впечатлении, произведенном на итальянскую публику героической эпопеей с «Санта-Мариа». Местная печать подробно сообщала о ней, высоко оценивая ваше мужество и приверженность идеалам демократии. Может быть, здесь уместно сказать несколько слов о себе, о моем прошлом. Еще в 1932 году я участвовал в нападении на отделение полиции министерства внутренних дел на проспекте Либердади после манифестации в ночь с 3 на 4 октября. Во время студенческой забастовки принимал участие в открытой борьбе с полицией на Кампу душ Мартиреш да Патриа; участвовал в попытке похищения Салазара; участвовал в покушении на Кармону у лиссабонского лифта Санта-Жуста. Восемь раз я подвергался арестам, один раз высылке из страны. Участвовал в восстании моряков в Дао. Во время гражданской войны в Испании сотрудничал в газете республиканцев «Револусао», выходившей на португальском языке. И так далее, и так далее. Сейчас моя политическая активность несколько снизилась, так как хочу сохранить энергию для дела, которое может привести к победе. Надеюсь, что ваше превосходительство имеет больше возможностей дать мне совет, как я могу использовать еще имеющиеся у меня силы».

— Что ж, дорогая Аражарир, допустим, он немножко прихвастнул, но, ручаюсь, значительная доля правды в этом письме есть. Нам не следует отказываться от сотрудничества с ним. Надо ответить Мариу ди Карвалью, а также написать письмо донне Марии Пиа.

Практически с этого момента началась интенсивная переписка между Римом и Сан-Пауло.

СПЕКТАКЛЬ В АЭРОПОРТУ ФИУМИЧИНО

В послании от 26 августа Мариу ди Карвалью сообщает Делгадо, что направил для публикации в «подпольной португальской печати» информацию о деятельности оппозиции. Тут же он просит сообщить имена участников операции «Санта-Мариа», в надежности которых Делгадо не уверен, для того, чтобы «избегать контактов с людьми, недостойными нашего доверия, а впоследствии держать их под нашим контролем».

В этом же письме он задает генералу несколько вопросов. Вот некоторые из них: «Существует ли на самом деле «иберийский революционный директорат за освобождение» или же это чисто пропагандисткий ход? Что сейчас делает капитан Энрике Галвао? Входит ли он в руководимое вами движение или же создал свое собственное? Какими паспортами и другими документами снабжены политические эмигранты в Бразилии?» Последнюю просьбу он объяснил тем, что самому ему никак не удается заполучить португальский паспорт, а без такового невозможно выехать из Италии. В завершение Карвалью просит Делгадо выслать фотографии митингов, собраний и различных публичных актов, проводимых португальскими эмигрантами, входящими в движение, возглавляемое генералом. «Этот пропагандистский материал, — объяснял Карвалью, — необходим для распространения в итальянской печати с целью популяризации деятельности португальских политических эмигрантов».

Ранее Карвалью просил Умберто Делгадо походатайствовать перед руководством одной из газет португальских эмигрантов, выходящих в Бразилии, о высылке ему удостоверения внештатного корреспондента.

Делгадо, на которого большое впечатление произвело письмо Мариу Карвалью, где тот рассказывал о своем «антифашистском» прошлом, с готовностью откликнулся на просьбу, и 23 августа директор газеты «Опосисао португеза» вручил Делгадо для пересылки Карвалью удостоверение, в котором говорилось, что «профессор Карвалью является представителем и корреспондентом вышеуказанной газеты в Риме и других городах Италии».

Высылая удостоверение, Делгадо вложил в тот же конверт письмо, в котором просил выяснить возможность получения для него в аэропорту Рима итальянской транзитной визы, так как он собирается 23 сентября вылететь из Рио-де-Жанейро и прибыть в римский аэропорт Фиумичино вечером того же дня.

В Италии Делгадо намеревался получить марокканскую визу — тогда в Бразилии не существовало посольства Марокко, и интересы марокканской монархии представляло посольство франкистской Испании. Конечно, генерал понимал не только бесполезность, но и опасность посещения им франкистского посольства, которое незамедлительно сообщило бы о предполагаемом визите Умберто Делгадо в Марокко салазаровским властям.

О своем предстоящем посещении Рима Делгадо также извещает герцогиню Мариа Пиа.

Получив письмо, Мариу Карвалью связывается с полковником Верноном Уолтерсом и просит назначить ему встречу. Свидание состоялось в небольшой пиццерии на улице делла Муратте.

Уолтерс согласился на встречу с Карвалью без особого желания. Ему уже порядком надоел долговязый португалец с вечно полуоткрытым ртом, из которого торчали крупные желтые зубы. Надоел своей показной активностью, каждую неделю принося ему на встречу не менее полдюжины копий писем своих или генерала.

Однажды полковник даже сказал Карвалью: «Бумаги много, а толку мало. Вы движетесь черепашьими темпами. А свидетельств доверия генерала нет. Или вы хотите проехаться за наш счет в Бразилию? Туда и обратно? Это не выйдет. Вот когда вы заманите генерала сюда и я увижу его здесь собственными глазами, тогда можно будет даже поставить вопрос об увеличении вам субсидии».

Кроме того, Мариу Карвалью имел привычку выходить на встречу в надежде, что платить в кафе или в ресторане будет кто угодно, только не он. Вернон Уолтерс не находился в стесненном финансовом положении, все подобные расходы оплачивала «компания». Но его раздражал сам факт. Поэтому, когда они сели за столик, полковник безразличным взглядом окинул Мариу Карвалью, предупредив, что тот должен быть краток, так как он, Вернон Уолтерс, располагает всего лишь 10-15 свободными минутами.

— Что вы, сеньор Уолтерс, я на большее и не рассчитываю. У меня всего лишь одна очень хорошая и очень важная новость. Скоро мы увидим «петуха».

— Какого петуха?

— Нашего генерала Умберто Делгадо. Он собирается прилететь в Рим 23 сентября. Если, конечно, я смогу обеспечить ему визу.

— 23 сентября! С какой стати он едет в Италию?

— К сожалению, мне это пока неизвестно. Взгляните, пожалуйста, это для вас ксерокопия его письма.

— Каким же образом вы собираетесь выполнить его просьбу об итальянской визе?

— Совсем не представляю себе, с какой стороны приступить к подобной проблеме. Я рассчитывал на вашу помощь.

— На мою? Вы что, с ума сошли? Сотрудник американского посольства ходатайствует перед итальянскими властями о выдаче визы беглому португальскому генералу.

— Вы не так меня поняли, сеньор. Я имел в виду ваш совет, понимаете? Если бы мне удалось добиться разрешения на пребывание Умберто Делгадо в Италии хотя бы на два-три дня, ручаюсь, он проникся бы ко мне полным доверием и потом стал бы, как собачонка, ходить за мной повсюду, прислушиваясь к каждому слову.

— Вы говорите, на два-три дня?

— Хотя бы на одни сутки.

— Скажите Бизоньо, пусть выяснит, в каких случаях иностранцам, прибывшим в аэропорт без итальянской визы, дается разрешение на выход в город.

— А потом?

— Сегодня вы что-то туго соображаете, сеньор Карвалью. Потом вы разработаете такой план действий, следуя которому Делгадо, прилетев в Рим, попал бы под эту категорию иностранцев. Напишите об этом плане генералу. Время еще есть. Понятно?

— Да, сеньор. Большое спасибо за совет. Я надеюсь, если операция пройдет успешно, вы вспомните свое обещание о субсидии.

— Все зависит от того, с каким мнением о вас генерал покинет Италию. Мой друг, к сожалению, у меня действительно назначена еще одна встреча. На этот раз за кофе и бренди заплатите вы. До свидания.

* * *

Вечером, в субботу, 23 сентября 1961 года в римском аэропорту Фиумичино, как всегда, было много народа.

По радио объявили: «Самолет компании «Алиталия», совершающий рейс Рио-де-Жанейро — Рим, совершил посадку. Встречающих просят подойти к четвертому выходу».

Герцогиня Мариа Пиа де Саксе-Кобурго ди Браганса, так звучало ее полное имя, сопровождаемая мужем и дочкой, вошла в здание аэропорта в момент объявления о посадке самолета.

— Смотри, дорогой, — обратилась она к мужу, — нашего друга встречают профессор Карвалью и доктор Бизоньо. Как это мило с их стороны.

— Доктор Бизоньо! Сеньор Карвалью! Как мы рады, что вы здесь. Вы слышали, объявили о посадке самолета?

Мариу ди Карвалью расплылся в улыбке:

— Герцогиня, мне очень приятно. Вы тоже встречаете генерала?

— Конечно, он написал нам письмо о своем приезде. Подождем его здесь, у входа.

— Нет, нет, — с сожалением произнес Карвалью. — Мы взяли пропуска, чтобы пройти до полицейского контроля. Может быть, у генерала будет тяжелая ручная кладь, а он в последнее время неважно себя чувствует.

— Что вы говорите? Он нам ничего об этом не писал. У него же такое крепкое здоровье.

— К сожалению, — вступил в разговор Бизоньо, — как доктор могу сказать: человек подвластен времени. Сегодня он здоров, а завтра...

— Мы тогда подождем вас здесь.

Карвалью и Бизоньо, показав стоявшему у входа служащему бумажки, преодолели недоступный для других встречающих барьер.

Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем появились пассажиры, прибывшие с рейсом из Рио-де-Жанейро. Наконец показались Умберто Делгадо и Аражарир Кампос.

Генерал шел медленно, казалось, каждый шаг дается ему с трудом. Аражарир держала Делгадо под руку, он то и дело останавливался, тяжело дыша. К полицейскому, просматривавшему документы прилетевших пассажиров, пара подошла последней. Перелистав бразильский паспорт Аражарир, полицейский чин оттиснул на листочке, где стояла итальянская виза, штамп о въезде и протянул документ владелице. Затем он начал внимательно просматривать паспорт Умберто Делгадо. Потом пожал плечами, еще раз перелистал все странички и удивленно посмотрел на стоящего перед стойкой португальца. «У вас отсутствует въездная виза в Италию. Без нее я не имею права разрешить вам въезд в страну».

— О чем он толкует? — с недоумением обратился генерал к Аражарир. — Спросите у встречающих, есть ли здесь кто-нибудь, понимающий португальский язык?

— Может, я смогу оказать содействие в переводе, — вступил в игру Мариу Карвалью. — Вы случайно не генерал Умберто Делгадо? Я его встречаю.

— Совершенно верно, уважаемый сеньор, меня зовут Умберто Делгадо. А это мой секретарь Аражарир.

— Вы понимаете по-португальски, синьор? — обратился к Карвалью полицейский. — Объясните ему, что в паспорте нет итальянской въездной визы. Он должен будет остаться в аэропорту, и первым же рейсом мы отправим его обратно в Бразилию.

— Сеньор генерал, представитель паспортного контроля утверждает, что у вас в паспорте отсутствует выездная итальянская виза. Это грозит большими неприятностями. Вас должны будут отправить ближайшим рейсом обратно.

Генерал устало облокотился на барьер, отделявший его от полицейского:

— Мои друзья, оформлявшие документы, утверждали, что я могу получить на аэродроме разрешение на пребывание несколько дней в Италии. Я не собираюсь оставаться здесь надолго. Я больной человек, очень плохо себя чувствую и прилетел с одной целью — увидеться с женой и детьми, которых не видел уже несколько лет.

Мариу Карвалью стал сбивчиво объяснять полицейскому сложившуюся ситуацию. А в этот момент Умберто Делгадо стал медленно сползать на пол, несмотря на тщетные попытки Аражарир поддержать его.

— Помогите, пожалуйста, генералу плохо, — закричала секретарша, и в голосе звучала неподдельная тревога. В ту минуту Аражарир совершенно забыла, что они разыгрывают спектакль.

— Слушайте вы, синьор, — раздраженно сказал Мариу Карвалью полицейский, — успокойте эту женщину. — Потом, взглянув на столпившийся у барьера народ, прибежавший на крик Аражарир, обратился к публике: — Нет ли среди вас врача, надо оказать первую помощь этому синьору!

Умберто Делгадо в этот момент полулежал в кресле.

— Як вашим услугам, синьор, я доктор Эрнесто Марио Бизоньо.

— Ну так сделайте что-нибудь. Посмотрите, что с ним. Можно ли ему двигаться?

Бизоньо подошел к генералу, ослабил ему галстук, расстегнул ворот рубашки, затем, вынув из бокового кармана своего пиджака стетоскоп, приложил его к левой стороне груди генерала. Потом взял руку генерала, чтобы установить частоту и ритмичность пульса. Закончив осмотр, Бизоньо аккуратно сложил стетоскоп и медленно положил в карман.

— Определенного сказать ничего не могу. Будем надеяться, что в лучшем случае у этого человека предынфарктное состояние. Ему требуется немедленная госпитализация.

— Пусть он проходит эту госпитализацию у себя в Бразилии! — воскликнул полицейский. — Я посмотрел расписание: ближайший рейс через три часа. Мы добьемся для него места в первом классе. Там можно установить кресло почти в горизонтальном положении. Он спокойно долетит до Рио-де-Жанейро. Об этом мы позаботимся.

— Вы, синьор полицейский, — спокойно произнес Бизоньо, — просили меня дать заключение о состоянии этого человека. Я как доктор утверждаю: он нуждается в немедленной госпитализации. В Рио-де-Жанейро прилетит самолет с трупом. Я не могу взять на свою душу ответственность за это преступление. Вы как хотите. Только составим документ, и вы возьмете на себя ответственность за возможные последствия.

Полицейский отнюдь не хотел нести ответственность за какого-то португальца, которого угораздило свалиться с сердечным припадком именно у его стойки. Тем более инструкция при чрезвычайных обстоятельствах предусматривала разрешение на пребывание в стране на срок до трех суток пассажира, не имеющего визы. Документы должны были подписать свидетели: жители Италии, взявшие на себя обязательства оплатить все расходы, связанные с пребыванием в стране человека, которому будет дана такая виза.

Полицейский объявил о «соломоновом решении» Мариу Карвалью, сказав, что он сейчас составит бумагу, но, кроме доктора, осматривавшего больного, нужны подписи еще по крайней мере двух человек. Карвалью тут же заверил, что в этом отношении никаких трудностей не возникнет, так как генерала ждет в аэропорту португальская герцогиня Мариа Пиа де Саксе-Кобурго ди Браганса.

— Португальские герцогини мне не подходят, — пробурчал недовольный полицейский. — Мне нужно, чтобы под документом стояла подпись свидетеля, подданного Италии.

— Но у герцогини муж — подданный Италии. Он тоже ждет генерала.

— Вот если он подпишет, тогда не возникнет никаких осложнений.

Марии Пиа, ее мужу и дочери разрешили, несмотря на отсутствие пропуска, войти в «запретную зону». Увидев генерала в столь беспомощном состоянии, Мариа Пиа чуть сама не упала в обморок. Бизоньо поспешил успокоить ее, сказав, что, по его мнению, у генерала упадок сил в связи с ослаблением сердечной деятельности и необходимо срочно доставить его в госпиталь.

К моменту завершения всех формальностей уже подошла вызванная по телефону машина из госпиталя. Два санитара бережно уложили Делгадо на носилки. И вот, включив сирены, санитарная машина помчалась по улицам Рима.

Когда санитары, перенеся Умберто Делгадо на кровать, стоявшую в однокомнатной палате, ушли, с «больным» остались Бизоньо, Карвалью и Аражарир Кампос.

— Так вот вы какой, Мариу Карвалью! Ничего не скажешь, молодец! — восторженно произнес Делгадо и засмеялся.

— Очень рад с вами познакомиться, ваше превосходительство, — почтительно вымолвил Карвалью. — Разрешите вам представить моего хорошего друга, доктора Эрнесто Мариа Бизоньо.

— Рад, очень рад, доктор. У вас так кстати оказался с собой стетоскоп. Я уже чувствую себя прекрасно. Как скаковая лошадь перед первым заездом. К сожалению, завтра воскресенье, и считайте, день потерян. Но в понедельник, надеюсь, никто не запретит мне выйти в город по своим делам?

Пока генерал обсуждал с Мариу Карвалью и Бизоньо предстоящую программу, герцогиня, задержавшаяся в здании аэропорта, встретила своего знакомого, высокопоставленного дипломата посольства Соединенных Штатов Америки полковника Вернона Уолтерса.

— О, полковник. Какими судьбами?

— Я провожал друга, милая герцогиня. А вы?

— А я встречала друга, — смеясь, ответила герцогиня, — португальского генерала Умберто Делгадо. Слышали о нем?

— Откровенно говоря, нет. Он занимает высокий пост?

— Да, полковник. Очень высокий. Более высокий, чем Салазар.

— Вы шутите, герцогиня.

— Отнюдь нет, полковник. Он был избран президентом страны.

— Но мне кажется, президентом там сейчас не генерал, а, насколько я помню, адмирал.

— Этот адмирал — марионетка. Его назначил Салазар, а на самом деле португальцы избрали президентом Умберто Делгадо.

— А вы, оказывается, милая герцогиня, ярая сторонница оппозиции. С таким жаром говорите об этом генерале, у вас даже появился особый блеск в глазах! Честное слово, я начинаю ревновать к этому генералу. Завидую генералу, у которого такие единомышленницы.

— Вы шутите, полковник, а я расстроена. Он заболел в пути.

— Будем надеяться, все обойдется, герцогиня. Он обязательно поправится, хотя бы только потому, что о его здоровье печется такая очаровательная женщина, как вы.

Расставшись с герцогиней, вполне удовлетворенный проведенным спектаклем, который он с интересом наблюдал с начала первой сцены и до закрытия занавеса, Вернон Уолтерс сел в машину и поехал на улицу Витторио Венето, где в доме под номером 119-А находилось посольство Соединенных Штатов Америки.

Умберто Делгадо не удалось получить в Италии марокканскую визу. Он связывается с посольством Югославии, и ему дают разрешение на въезд в страну для получения там марокканской визы.

В первых числах октября он добирается наконец до Касабланки.

АТАКА НА ГАРНИЗОН БЕЖА

В Касабланке Делгадо и Мануэл Серра принимаются за разработку окончательного варианта военного путча.

В поисках людей, согласных принять участие в военном путче, Серра едет в Испанию, а оттуда проникает в Португалию. Спустя два года генерал писал: «В июне—июле 1961 года я послал агентов в Европу и Марокко для установления контактов и реализации моего плана. Его успех привел бы к расцвету революции в Португалии». Генерал выдавал желаемое за действительность. На самом деле Делгадо отправил из Бразилии в Европу, кроме Мануэла Серра, еще двух человек. Им также удалось добраться до Лиссабона. Один на другой же день попросил политического убежища в иностранном посольстве, а второй повел себя настолько непристойно, что даже не хочется о нем упоминать.

* * *

В конце октября 1961 года президент Кеннеди уволил в отставку директора ЦРУ Аллена Даллеса. На его место назначается 59-летний мультимиллионер, тесно связанный с военно-промышленным комплексом США Джон Алекс Маккоун. Ушел в отставку и начальник службы специальных операций Ричард Биссел. Место Биссела занял его заместитель Ричард Хелмс.

До второй мировой войны Маккоун был директором стальной корпорации «Консолидейтед стил корпорейшн». Оставив свой пост, он в 1937 году создает собственную фирму по проектированию и строительству электростанций, химических и нефтеочистительных заводов в США, на Среднем Востоке и в Южной Америке — «Бетчел Маккоун корпорейшн», где сам занимает посты президента и директора компании. Эта фирма во время войны построила в штате Алабама один из крупнейших в Соединенных Штатах завод по модернизации бомбардировщиков В-24 и В-29. В конце сороковых годов Джон Алекс Маккоун прибирает к своим рукам судостроительную фирму «Джошуа хенди айрон уоркс» и получает пост председателя правления пароходной компании «Пасифик фар ист лайн инкорпорейтед». Он также играет видную роль в государственном аппарате, занимая должности специального заместителя министра обороны, заместителя министра военно-воздушных сил, председателя комиссии по атомной энергии и так далее.

Заняв кресло руководителя ЦРУ, он автоматически стал председателем совета по делам разведки, куда входили представители ЦРУ, разведка министерства обороны, ФБР и другие.

Назначение Джона Алекса Маккоуна на пост директора ЦРУ вступило в силу 1 ноября 1961 года, но первые два месяца Маккоун решил посвятить ознакомлению с подготовкой наиболее главных операций, разрабатываемых ЦРУ. Поэтому, когда новый начальник службы специальных операций Хелмс однажды принес ему папку с материалами о Португалии, Маккоун попросил не отнимать у него время на второстепенные проблемы. «Я с удовольствием познакомлюсь со всеми вашими бумагами не только по Португалии, а даже по Монако. Но, пожалуйста, дайте мне время для разбега. Скажем, до января будущего года».

К началу января ЦРУ справило новоселье: был завершен переезд в новое, сооруженное в Ленгли, неподалеку от Вашингтона, семиэтажное здание из бетона и джорджтаунского мрамора. Территория, занятая «компанией», превышала 80 гектаров, и цэрэушники получили возможность в свободное от праведных трудов время наслаждаться пением птиц в разбитом вокруг штаб-квартиры парке,

* * *

28 ноября Делгадо шлет из Касабланки в Рим письмо, в котором делится с Мариу ди Карвалью планами подготовки военного переворота в Португалии и сообщает о своем намерении попытаться тайно проникнуть из Марокко в Португалию. В этом же письме Делгадо, твердо уверенный в преданности и верности Карвалью, посвящает его в еще одну тайну. Он пишет, что с октября в Португалии уже действуют «верные люди», идет подготовка к военному путчу. О содержании письма сразу же стало известно Уолтерсу, тут же летит шифрограмма в Ленгли с просьбой проинформировать о готовящихся событиях службу ЦРУ в Португалии.

Руководство Иберийским отделом дает указание резиденту ЦРУ в Лиссабоне сообщить в ПИДЕ, что, по имеющимся сведениям, в Португалии находятся люди Умберто Делгадо, занимающиеся подготовкой очередного военного заговора. Директор ПИДЕ Омеру Матуш выделяет группу агентов, дав им задание выяснить, кто из политических эмигрантов проник в страну. План был простой: после получения списка возможных заговорщиков захлопнуть мышеловку, арестовав его участников. Руководителем группы Омеру Матуш назначил Жозе Гонсалвиша, агента по кличке Булочник, считавшегося лучшим специалистом по ведению слежки.

Как представлял себе Умберто Делгадо ход предстоящего военного переворота? Посланные им в Португалию сообщники должны были создать небольшие группы заговорщиков, снабдив их переброшенным в страну оружием. Эти группы должны были в определенный день и час совершить атаку на один или несколько районных гарнизонов, расположенных в тех местах, которые могут быть легко изолированы от остальной части страны. Захватив такие укрепленные пункты, заговорщики рассчитывали использовать имевшееся там оружие, пистолеты, пулеметы и боеприпасы к ним для вооружения тех, кто присоединится к восставшим. Таким образом, появится возможность для расширения операций по освобождению более обширной зоны, которая превращается в очаг революции. Услышав о начавшемся вооруженном выступлении против режима Салазара, стихийно вспыхивают новые очаги, участники которых совершают нападения на посты национальной республиканской гвардии, полиции, отделения ПИДЕ. В результате всех этих действий режим рушится и революция побеждает.

Примерно в таких словах описывал свой план свержения салазаровского режима Умберто Делгадо в воспоминаниях, опубликованных в 1963 году. Однако от создания плана до его осуществления дистанция очень большая, особенно когда в плане фантазия явно преобладает над здравым смыслом.

Как вы уже знаете, из трех человек, посланных Делгадо в Португалию, лишь один — Мануэл Серра — колесил по стране, пытаясь осуществить разработанное Делгадо задание. Ценой значительных усилий ему удалось собрать небольшую группу людей, в основном гражданских, давших согласие на участие в планируемой авантюре. Однако Мануэл Серра оставался в неведении относительно одного очень существенного обстоятельства: спустя недели полторы-две после его прибытия в Португалию людям Булочника удалось установить за ним слежку. Все передвижения, все встречи, большая часть переписки Мануэла Серра были известны ПИДЕ.

Какую же роль в заговоре отводил себе Умберто Делгадо? Генерал должен был появиться в захваченном гарнизоне сразу же после того, как заговорщики овладеют им. Сенсационная новость о том, что именно он стоит во главе патриотов, захвативших военный гарнизон, молниеносно разнесется по Португалии. И сам этот факт, по мнению генерала, означал бы преодоление большей части пути, ведущего к победе над режимом Салазара.

Дата проведения операции была назначена в ночь на 1 января 1962 года.

22 декабря из марокканского города Касабланки выехала машина, в которой сидели трое молодых испанок, бразильянка лет 35 и болезненного вида пожилой мужчина, стриженный «под горшок», занимавший место на переднем сиденье. Мужчина безучастно поглядывал через толстые стекла очков в массивной роговой оправе на видневшиеся с левой стороны песчаные пляжи и изредка тяжело вздыхал.

Имен прекрасных испанок история не сохранила, бразильянку звали Аражарир Кампос, а мужчину, по паспорту бельгийца, звали Жан Мари Ролье Бэк. Этим «бельгийцем» был не кто иной, как генерал Умберто Делгадо.

Еще в Сан-Пауло, готовясь к операции, которая, как утверждал Делгадо, должна была определить судьбу Португалии «на ближайшее столетие», генерал не сомневался в ее успехе и даже прихватил в Европу свой генеральский мундир, собираясь выступить при полном параде перед отрядом единомышленников после овладения первым гарнизоном, захваченным восставшими. Он попросил тщательно отутюжить мундир и спрятать его под подкладкой пальто Аражарир.

Безусловно, подобное легкомыслие могло закончиться довольно печально и значительно увеличивало риск быть раскрытым, так и не добравшись до португальской земли. Но опасения Аражарир Кампос, что таможенники обнаружат генеральское обмундирование со всеми регалиями в чемодане «племянницы» бельгийца, генерал не разделял. Он оставался непреклонен и таскал с собой мундир из Бразилии в Италию, из Италии в Югославию, из Югославии в Марокко.

Утром 26 декабря бразильская подданная Аражарир Кампос и бельгиец Жан Мари Ролье Бэк взошли на борт парохода за пять минут до его отплытия. Путешествие прошло без приключений. Вечером того же дня они прибыли в Севилью и остановились у приятеля Делгадо, адвоката Фернандеса, члена христианско-демократической партии.

В столице Андалусии Делгадо провел четыре дня. Он не осматривал здесь исторических памятников, не обращал внимания ни на знаменитую Хиральду, ни на изумительную архитектуру «Каса де Пилатос». Он не был ни в музее изящных искусств, ни в Доме-музее Бартоломе Эстебана Мурильо, гениального испанского художника, вся жизнь которого прошла в этом городе. Умберто Делгадо имел о Севилье довольно смутное представление, но его не интересовал Мурильо, его интересовали... контрабандисты. Когда-то кто-то ему рассказывал, что в этом городе полным-полно контрабандистов, которые за умеренную плату могут провезти через испано-португальскую границу не только товары, ко и путешественников, не желающих иметь дело ни с испанской, ни с португальской полицией.

В эти дни Делгадо можно было увидеть в гавани, на причалах, в порту. Он подсаживался в тавернах к подвыпившим матросам, каким-то подозрительным личностям, заводил с ними беседы, как ему казалось, осторожно выспрашивая, не согласятся ли они за соответствующее вознаграждение переправить в Португалию двух бедных эмигрантов. Он также старался выяснить, нельзя ли где-нибудь арендовать пару лошадей, считая, что уважающие себя контрабандисты предпочитают пользоваться именно этим способом передвижения. На странного чудака, изъяснявшегося на чудовищной смеси португальского с испанским, смотрели с подозрением. Не миновать Делгадо знакомства с местным отделением полиции, если бы не Аражарир, которая на третий день решила сопровождать генерала в его утренней поездке в порт, присутствовала при одном из разговоров с очередным, севильским пропойцей и постаралась убедить генерала в дальнейшем не предпринимать подобных опасных экскурсий.

29 декабря по настоянию Аражарир Кампос они купили билеты на междугородный автобус, совершавший рейсы из Севильи до местечка Росаль-де-ла-Фронтера, находившегося на границе с Португалией. Там им лишь оставалось, оформив документы в участке испанской полиции, перейти пешком через границу, сесть в португальский автобус и на нем доехать до Лиссабона.

В Лиссабоне наступили сумерки, когда Делгадо и Кампос сошли с междугородного автобуса в центре Лиссабона. Остановив проходящее такси, они попросили водителя отвезти их в пансионат «Сао-Жоржи».

Хозяйка, или ключница заведения, полная добродушная женщина почтенного возраста, приветливо встретила вновь прибывших.

— Добрый день, сеньора, с приездом вас, сеньор. У вас зарезервирован номер? Если нет, не беда, в эту пору у нас мало постояльцев. Сейчас глухая пора, туристов почти нет.

— Сеньора, мы здесь проездом, будем только сутки, может быть, двое и не заказывали комнаты. Хотели добраться до Нового года в Порту, но мой дядя неважно себя чувствует, и пришлось остановиться в Лиссабоне. Если у вас есть два свободных номера, мы будем очень благодарны.

— Конечно, конечно. Вот, пожалуйста, заполните эти листочки. Вы же иностранцы? Сеньора бразильянка?

— Да, а мой дядя бельгиец.

Хозяйка подала два листка, просила расписаться, сказав, что заполнить их они могут в номере после того, как немножко отдохнут с дороги.

Умберто Делгадо действительно очень утомило столь длительное путешествие, но сначала было необходимо разыскать Мануэла Серра или кого-либо из его группы, а уж потом думать об отдыхе.

Делгадо сразу же хотел приняться за розыски, даже потянулся к телефонной трубке, чтобы попросить сидящую у коммутатора толстуху соединить его с нужным абонентом, но вовремя вспомнил слова Аражарир: «А мой дядя бельгиец». Если он сейчас попросит на чистейшем португальском языке соединить с нужным ему номером, то сразу вызовет подозрение у добродушной хозяйки.

Генерал зачем-то накинул пальто, вышел в коридор и, деликатно постучав в дверь, вошел в комнату спутницы.

— Милая Аражарир, вам придется и здесь выполнять обязанности моей секретарши. Пожалуйста, позвоните по этим телефонам. В первую очередь Мануэлу Серра, потом Фернанду Питейру Сантушу и, конечно, на квартиру Варела Гомешу. Я же «бельгиец», и если эта женщина, которая нас встретила, услышит мой разговор, то сразу же поймет, что тут дело нечисто, и может заявить в ПИДЕ о прибытии подозрительных личностей в ее пансионат.

Фернанду Питейра Сантуш был одним из тех представителей оппозиции, которые дали согласие Мануэлу Серра участвовать в замышляемом заговоре. Что же касается капитана Варела Гомеша, то на этом этапе ему отводилась центральная роль: организовать группу, которая должна была захватить военный гарнизон в Бежа.

Тщетно Аражарир пыталась соединиться с друзьями генерала. К телефонам никто не подходил.

— Вы знаете, Аражарир, вероятно, их никого нет дома. Я думаю, все находятся вне Лиссабона, готовясь к операции. У нас еще есть в запасе почти сутки. Может быть, завтра вы попытаетесь связаться с кем-нибудь из наших людей? Отдыхайте, милая Аражарир.

— Вы тоже попытайтесь отдохнуть, сеньор генерал. Да, чуть не забыла самое главное. Может быть, сверток, который вы мне передали перед отъездом из Севильи, возьмете к себе в комнату?

— Какой сверток? — удивленно переспросил генерал.

— Тот, который с такими предосторожностями вам передал хозяин квартиры, где мы останавливались. Ваш друг сеньор Фернандес.

— И что же вы, Аражарир, подумали, когда я попросил вас обращаться как можно деликатнее с этим свертком?

— Я подумала, что сеньор Фернандес достал для вашей операции какую-то адскую машину, и поэтому в автобусе всю дорогу держала сверток на коленях.

Генерал раскатисто рассмеялся:

— Ох, Аражарир, вы меня насмешили. Мой друг, испанский адвокат, абсолютно не в курсе наших дел, и я ему ничего не рассказывал о предстоящей операции. Он в полной уверенности, что в Португалию меня влечет лишь тоска по родине. Что же касается этого свертка, то я его забираю с собой, а что в нем находится, этот секрет я не раскрою пока даже вам. Спокойной ночи, Аражарир.

* * *

Группы пидовцев, находившихся в подчинении у Булочника, в последние предновогодние дни буквально сбились с ног, ведя слежку за Мануэлем Серра и его друзьями. Они засекли явки, им были известны почти все детали предстоящей операции. Руководители гарнизона в Бежа, предупрежденные о возможном нападении, предприняли необходимые меры, достаточные для подавления восстания в самом зародыше.

Во второй половине дня 31 января из разных районов португальской столицы выехали несколько автомашин и направились по дороге № 1 на север. Доехав до Вила-Франка-ди-Шира, где, видимо, был назначен сбор, первый водитель остановился, поджидая остальных. Затем, когда подошла пятая или шестая машина, все тронулись в путь по направлению к Сантарену. Когда начало темнеть, пошел дождь, вскоре перешедший в настоящий, почти тропический ливень.

За небольшим кортежем следовала еще одна автомашина, в которой сидели пять мужчин, внимательно следивших за караваном. Это была головная группа агентов ПИДЕ, и за рулем сидел не кто иной, как сам Булочник, находившийся в прескверном настроении. Он без перерыва ругался самыми последними словами, клеймя на чем свет стоит погоду, сидящих рядом агентов и, конечно, главных виновников того, что он, Жозе Гонсалвиш, в предновогоднюю ночь вынужден мотаться по дорогам, преследуя проклятых бандитов, вместо того чтобы еще утром посадить их всех за решетку, а самому усесться за праздничный стол, в центре которого, конечно, красовалось бы гигантское блюдо с замечательно приготовленной треской.

— Шеф, — обратился к Булочнику один из пидовцев, сидевших сзади. — Может быть, нам держаться поближе к ним, а то, не дай бог, в такой ливень ненароком и упустить можем.

— Ты что ерунду болтаешь? — прикрикнул на агента Булочник. — От меня еще никто не уходил. Куда может деться эта орава?

— Конечно, шеф, конечно, — поспешил согласиться пидовец. — Я сказал просто так, для подстраховки. Всякое может случиться.

— Дурак ты. Со мной никогда ничего не случается.

Не успел Булочник закончить фразу, как раздался хлопок, и машина стала юлить по мокрому асфальту.

— Черт возьми, колесо спустило. Ну-ка, быстро вылезайте, — закричал Булочник, подкрепляя приказание новым потоком ругательств.

Не прошло и пяти минут, как преследователи возобновили погоню и вскоре уже ехали по улицам Сантарена. На одном из перекрестков Гонсалвиш снизил скорость, но тут же нажал на газ, и машина рванулась вперед, переехала мост через реку Тежу и свернула налево на дорогу, ведущую к Алпиарса. А пять минут назад колонна из нескольких легковых автомашин также пересекла мост через Тежу и двинулась направо по направлению к Эворе. Оттуда до конечной цели путешествия — гарнизона города Бежа было всего езды около полутора часов.

Итак, преследуемые двигались на юг, а преследователи со скоростью, превышающей все нормы, мчались на север и обнаружили свою ошибку, лишь когда фары осветили указатель, на котором было написано: «Шамушка».

— Шеф, мы уже проезжаем Шамушку, нам еще далеко гнать?

— Какая Шамушка! Ты что, с ума сошел? Скоро будет Коруши. Стоп, стоп, в самом деле Шамушка. Что же вы раньше не предупредили меня?! — в ярости закричал Булочник.

— Шеф, но вы же не сказали, куда мы едем. Вы же ведете машину, — осмелев, огрызнулся один из агентов.

— Молчать! Поехали в местный участок. Прозевали бандитов. Сейчас сливки будут снимать другие.

В полицейском участке Коруши в такой поздний час никого не оказалось. Пока отыскали местного главного полицейского чина, пока дозвонились от отделения ПИДЕ в Беже, прошло еще не меньше получаса. Из Бежа сообщили, что «гостей» будут ждать и приготовят «достойную встречу». Часы показывали без четверти полночь. Через пятнадцать минут должен был наступить новый, 1962 год.

За три часа до описанных выше событий Умберто Делгадо и Аражарир Кампос стояли с чемоданами у входа в пансионат «Сао-Жоржи», потому что под вечер Аражарир удалось связаться с женой капитана Варела Гомеша, которая сообщила, что буквально за несколько минут до прихода Аражарир капитан с товарищами выехал по направлению к Беже. Чрезвычайно взволнованная сообщением о появлении в Лиссабоне генерала Умберто Делгадо, жена Варела Гомеша тут же отправилась на квартиру к Питейру Сантушу, где в это время находились пять человек, все в той или иной степени связанные с операцией «Бежа». Женщина сообщила, что в Лиссабоне находится Умберто Делгадо и Аражарир, которых срочно нужно отвезти в Бежу.

Часов в девять вечера еще три машины выехали в направлении Вила-Франка-ди-Шира. В одной из них находились Аражарир Кампос и Умберто Делгадо. Недалеко от моста через Тежу, как было условлено, машины остановились, так как в целях безопасности, дабы не привлекать внимания полицейских постов, решили, что дальше на Бежу пойдет лишь машина с генералом.

Генерал то и дело просил водителя: «Быстрее, сеньор, быстрее, мы не имеем права опоздать».

Так на большой скорости, по мокрой скользкой дороге они двигались по направлению к Беже. Вдруг Умберто Делгадо, посмотрев на часы, приказал водителю поставить машину на обочину дороги. Удивленный шофер выполнил просьбу. Генерал пояснил: «Через минуту завершается этот год. Мы должны отметить победу над Салазаром и в то же время встретить год 1962-й». Открыв чемоданчик, он вынул оттуда «секретный сверток», который с такими предосторожностями везла на руках Аражарир Кампос от самой Севильи. Развернув его, он вынул бутылку «порту» и три рюмочки,

Признаться, Аражарир была крайне разочарована, поняв, что ради этого театрального жеста ей пришлось пережить столько волнений.

Генеральский мундир, бутылка «порту» и рюмочки — такие мелочи помогают понять характер и натуру Умберто Делгадо.

Группа заговорщиков, возглавляемая капитаном Варелу Гомешем, должна была овладеть гарнизоном в Беже примерно около часа ночи. Однако план этот полностью провалился. Попытка захватить гарнизон закончилась неудачей, а все участники нападения арестованы.

Умберто Делгадо удалось избежать ареста. 11 января он пересек границу в районе Барка-ди-Алва, а Аражарир Кампос южнее, в районе пограничного пункта Вилар-Формосу.

Добравшись до Мадрида, Умберто Делгадо и Аражарир за несколько часов получили въездную визу в Марокко и на другой день прибыли в Рабат. Четыре дня спустя они уже летели в Бразилию.

Так очередной неудачей завершилась еще одна попытка Умберто Делгадо совершить в Португалии военный переворот.

«РИО-ТИНТО-ЗИНК» ПЛЮС ДВА ПРОХОДИМЦА

Вернон Уолтерс собирал чемоданы. Его перебрасывали в Бразилию. Конечно, Италия — европейская страна, древняя культура, приятное общество, светские приемы, налаженные связи, но все-таки перевод в Бразилию надо расценивать как дальнейшее продвижение по службе. После получения приказа о переводе Вернон Уолтерс внимательно стал следить за событиями, происходящими в Бразилии, прекрасно отдавая себе отчет, какие задачи поставит перед ним начальство.

К власти в Бразилии пришел Жоао Гуларт, наметились тенденции сближения с Кубой, были восстановлены отношения с Советским Союзом.

Вернон должен был работать на военную разведку и, конечно, на ЦРУ.

Передача дел несколько затянулась, так как необходимо было не только свести нового резидента ЦРУ Томаса Карамессинеса с главными итальянскими исполнителями поручений, поступавших непосредственно к Уолтерсу из штаб-квартиры в Ленгли, а и подвести баланс в отношениях с отдельными осведомителями, поддерживать связи с которыми Карамессинес считал излишней обузой для себя. Среди этой категории осведомителей находилась известная нам парочка — Марио Бизоньо и Мариу ди Карвалью. В конце февраля состоялась последняя встреча Вернона Уолтерса с двумя другими проходимцами.

— Это наша последняя встреча, — начал свой монолог Уолтерс. — Я покидаю Италию, и, может быть, мы с вами больше в этом грешном мире не увидимся, хотя, конечно, пути господни неисповедимы. Я понимаю ваше огорчение: вы лишаетесь дополнительного источника дохода. Могу сказать, куда еду, — в Бразилию.

— К нашему генералу? — вскричал Карвалью.

— Вы мыслите мелкими категориями. Делгадо меня абсолютно не интересует. А вы — как хотите. Это ваш президент. Правда, несостоявшийся. С этого дня со мной вас ничто не связывает. Прежние обязательства теряют свою силу.

— Но мы готовы оказывать посильное содействие, — произнес Бизоньо, явно расстроенный новостью, преподнесенной Уолтерсом.

— Понимаю, вы всегда сидите на мели. Вам постоянно недостает для полного счастья столь дефицитных у вас лир.

— Синьор Уолтерс, что говорить о полном счастье? Знаете, чем я занимался десять дней назад?

— Не имею ни малейшего представления. Верно, разрабатывали какую-нибудь крупную финансовую махинацию?

— Я участвовал в массовой съемке. Подрядился выступать за каких-то две тысячи лир в эпизоде фильма «Клеопатра» в толпе статистов, как люмпен-пролетарий, и был даже доволен.

— Вот видите, вы получили удовольствие. Вас будут показывать в кино, может быть, даже вам вручат как лучшему второстепенному актеру приз на Каннском фестивале.

— Вы смеетесь, а мне абсолютно не до смеха, мистер Уолтерс.

— К сожалению, ничем не могу быть полезен. Но запомните одно: вы вправе распоряжаться своим временем, которое до этого затрачивали на выполнение моих просьб. У вас накопился кое-какой опыт, используйте его по своему усмотрению. А сейчас мы с вами простимся, и, видимо, в последний раз я заплачу за кофе и за коньяк, выпитый Карвалью. Впрочем, даже могу сделать широкий жест и заплатить за всю бутылку. Гуд бай или же, как говорят у вас, ариведерчи.

Уолтерс ушел, а Бизоньо и Карвалью остались сидеть за столиком траттории в прескверном настроении.

— Слушай, — обратился Бизоньо к Карвалью. — Этот Уолтерс порядочная дрянь. Ладно, не предупредил нас заранее, это его дело, но почему он не свел нас с человеком, который приехал на его место?

— Я не знал о поручениях, которые ты для Уолтерса выполнял, ты же мне ничего не рассказывал. Это я секрета для тебя не представляю, ты полностью в курсе дела. Я продавал ему материал, связанный с Делгадо. Платил он не щедро. Я на одни почтовые марки потратил черт знает сколько! А сейчас, видно, генерал совершенно не интересует американцев.

— Зато он продолжает интересовать твоих соотечественников.

— Я с ними не связан.

— Рассказывай сказки.

— Честное слово, если я что и делал для своих, то никакого отношения к Делгадо это не имело и не имеет.

— Ты должен думать о будущем, а не только о сегодняшнем дне. Сейчас не имеет, завтра будет иметь. Поэтому мой совет: не нужно прерывать связи с Умберто Делгадо. Собирай материал, а потом подумаем, как его можно будет повыгоднее продать. Согласен? Я приду к тебе в конце недели, и посмотрим вместе, проанализируем всю твою переписку. Может, придет какая-нибудь интересная идея, которая понравится потом покупателям. Пока станем ее развивать и уже готовенькую предложим тем, кто заинтересуется. Согласен?

— Конечно, согласен.

* * *

На первый взгляд кажется странным, что директор ЦРУ проявил интерес к операции с Делгадо, такой мелкой на фоне других акций. Но не нужно забывать, что Маккоун являлся одновременно владельцем или руководителем ряда крупнейших компаний, ворочавших десятками, если не сотнями, миллионов долларов. Заняв должность директора ЦРУ, он не расстался ни с одной из принадлежавших ему акций. Наоборот, поле деятельности его в этой области значительно расширилось, появилось больше возможностей, появились новые рычаги, с помощью которых он мог приумножить свой капитал. Он был связан со многими транснациональными монополиями, глубоко проникшими на Африканский континент, в частности, на юг Африки — в ЮАР, Намибию, Анголу.

Маккоун, задумавшись, откинулся на спинку кресла. Будущее многих его предприятий зависит от того, по какому пути пойдет Африка, а если мыслить более конкретными категориями, то в первую очередь, какое будущее ожидает Анголу. Этот старый дурак Салазар уже упустил подходящий момент, когда имелись все возможности для предоставления его колониям хотя бы частичной автономии, и сейчас приходится исправлять глупости, совершенные выживающим из ума диктатором. Старина Аллен Даллес умел заглянуть вперед, в этом ему нельзя отказать. Если комбинация увенчается успехом и наладится тесный контакт между беглым генералом и созданными людьми Аллена Даллеса «движениями за освобождение и национальную независимость Анголы», то можно считать северный тыл Юго-Западной Африки надежно прикрытым. Ах этот XX век! Когда европейские первооткрыватели явились в Африку, вряд ли они предполагали, что через несколько столетий вокруг какого-то пустынного, безжизненного района Африканского континента разгорится столько страстей. Кто бы мог предположить, что эта с лунным ландшафтом Намиб таит в себе несметное количество богатств.

Интересно будет посмотреть результаты деятельности компаний, добывающих руды цветных металлов на месторождении «Цумеб». Итоги первой половины прошлого года были обнадеживающие. Они даже превысили доходы английской «Рио-Тинто-зинк». Кстати, нужно во время встречи с бароном Каррингтоном порасспросить о Юго-Западной Африке. Этот первый лорд адмиралтейства парень не промах. Если он вложил деньги в «Рио-Тинто-зинк», то, значит, предприятие приносит приличные доходы.

Маккоун попросил зайти помощника.

— На какое число у меня назначена встреча с Каррингтоном?

— Он прибудет в Штаты через четверо суток, и встреча назначена на следующий день в семь часов вечера, сэр!

* * *

В конце 1961 года ПИДЕ удалось арестовать двух видных деятелей компартии Октавио Пату и Жулиу Мартинша. Омеру Матуш дал строжайшее указание во что бы то ни стало добыть у заключенных адреса явок, конспиративных квартир, фамилии кадровых работников партии, находящихся в подполье, местонахождение нелегальных типографий «Аванте!». Вести дознание поручили Роша Касаку. Прошло две недели после ареста коммунистов, но Пату и Мартинш молчали. Касаку приступил к обычной процедуре — пыткам. Сначала применили пытку «статуя». В январе Октавио Пату и Жулиу Мартиншу не давали спать одиннадцать суток. Во второй половине февраля Роша Касаку приступил ко второму этапу пытки «статуя».

Видя, что от заключенных не удастся добиться показаний, Касаку решает применить новую «тактику»: он начинает избивать Октавио Пату. Сначала он один бьет ногами коммуниста, закованного в кандалы. Избиение продолжается час, два, потом Касаку выбивается из сил и зовет на помощь еще четырех агентов. Пять салазаровцев, пять бандитов и изуверов были не в силах сломить ни Октавио Пату, ни Жулиу Мартинша.

22 января Роша Касаку, занимавший к тому времени пост субинспектора отдела допросов, сочиняет «предписание», в котором всем агентам, занимающимся ведением допросов политических заключенных, вменяется в обязанность применять любые способы, необходимые для получения от арестованных нужной ПИДЕ информации. Таким образом ПИДЕ в рамках своей системы официально легализовало применение пыток при проведении допросов.

Если раньше пидовцы истязали заключенных по собственному усмотрению, то после инструкции применение пыток стало узаконенной практикой при обращении с теми, кто попадал в лапы португальской политической полиции.

* * *

Второго марта Эрнесто Бизоньо явился к Мариу Карвалью в точно назначенное время. Хозяин квартиры, как видно, тщательно подготовился к встрече, на письменном столе лежали бумаги, рассортированные на четыре аккуратные стопки. В первой находились письма Карвалью к Умберто Делгадо, рядом переводы тех же писем на итальянский язык, а в остальных двух — ответы Умберто Делгадо и также переводы их с португальского на итальянский. Все письма были сложены в хронологическом порядке, и даже на полях каждого из них Карвалью не поленился написать комментарии.

Бизоньо потребовалось около двух часов для внимательного изучения столь обширной корреспонденции. Он поверил: генерал не сомневается в преданности провокатора, большого труда не составляло остаться им закадычными друзьями. В нескольких письмах Делгадо делился планами, которые он разрабатывал для освобождения Португалии от салазаровского режима.

— Давай подыграем ему, — предложил Бизоньо, — заговоры, немедленные активные действия, конспирация, удар с тыла, с флангов, обходные маневры, вся эта военная терминология твоего генерала, который не только не участвовал, но даже не видел ни одной военной операции в своей жизни. По-моему, все его окружение считает генеральские идеи пустой фантазией. Делгадо понимает это. Кто он? Полководец без армии. А мы дадим понять, что поддерживаем его. Он перестанет делиться идеями с окружающими, и мы станем самыми близкими его сторонниками. Нужно не только подпевать Делгадо, а предлагать ему наши планы, пусть еще более абсурдные, чем его. Ручаюсь, генерал клюнет на эту удочку, и тогда мы сможем вертеть им как заблагорассудится.

— Какие планы? Что мы можем ему предложить? К тому же я ничего не понимаю в военных проблемах. Кем он будет командовать?

— Не спорь, Мариу. Речь идет о серьезных делах. Давай сядем и сочиним письмо. Бери быка за рога. Скажи, что ты нашел человека, согласного финансировать переворот в Португалии. С гарантиями, конечно.

— Кто же согласится бросать деньги на ветер?

— Не дури, Мариу, нам нужен не человек, а идея. Я не узнаю тебя сегодня. Мы же говорим о приманке, о том, чего нет в природе и не будет. Главное, фантазия, я бы сказал размах фантазии, полет фантазии. Так. Значит, напишешь эту фразу о человеке, согласном финансировать «ударную операцию в Португалии». Потом сообщи, что ты подрабатываешь план очень смелый и рискованный.

— Но я должен указать людей, которые согласятся участвовать в операции.

— Главное — сделать ему предложение. А там посмотрим.

— Но ведь у генерала может быть свой план.

— Твой должен быть эффектнее.

— А если он станет советоваться со своими друзьями в Бразилии?

— Во-первых, у него их там почти нет. А во-вторых, сенсацию никогда не готовят, сообщая о ней встречному и поперечному. Ты его напугай, напиши, что ПИДЕ заслало в Бразилию полно своих агентов. Что он, захочет провалиться, как с операцией «Бежа»? Отнесется он к твоему письму серьезно — станешь единственным организатором предстоящей операции. Все вопросы генерал станет решать только с тобой. Это главное. У нас впереди целый год. Молниеносная операция, но требует «длительной, тщательной подготовки».

— Эрнесто, ты гений. Если Делгадо даст согласие и ответит на это письмо, мы сможем превратить его в курицу, которая несет золотые яйца.

— Наконец-то я слышу мудрые речи, достойные Мариу ди Карвалью. Кстати, в конце письма обязательно передай от меня привет генералу. Пусть он знает, что я тоже в курсе этого грандиозного плана нанесения удара по Салазару.

...Утром 8 марта Аражарир Кампос вынула из почтового ящика корреспонденцию. Несколько писем из Рио, одно из Англии и конверт из Италии.

— Опять этот Арриага, — с некоторой неприязнью произнесла вслух Аражарир. Она недолюбливала долговязого португальца, хотя, казалось бы, никаких оснований для этого не существовало.

— Сеньор президент, — обратилась она к Делгадо, уже сидевшему за письменным столом, — после некоторого перерыва снова появился наш итальянский друг Арриага.

— А, Мариу Карвалью. По-моему, Аражарир, вы слишком строго относитесь к этому симпатичному человеку. Он оказал нам большую услугу, не нужно это забывать. На вас это не похоже. Какие новости он нам сообщает? Неужели опять жалуется на герцогиню?

— Нет, сеньор генерал, о герцогине ни слова. Но письмо может вас заинтересовать. Оказывается, у Арриаги есть какой-то чрезвычайно опасный, рискованный план, и подготовку к нему он уже начал совместно с Эрнесто Бизоньо, этим доктором, у которого в кармане на аэродроме оказался стетоскоп.

— Дайте-ка, дайте-ка мне письмо. Да, кажется, чрезвычайно интересно. Он говорит о знакомстве с человеком, согласным финансировать этот план. Я сейчас, сяду и напишу ему письмо, ответ.

— Может быть, немножко подождать? Пусть он сообщит какие-нибудь подробности.

— Ждать и догонять — хуже ничего не придумаешь. Решительность, напористость, действия — вот три столпа, достойных военного человека.

— Может быть, ответить ему, что вы в принципе одобряете действия Карвалью, так как о самом плане он еще ничего не сообщает?

— Да, здесь вы правы, милая Аражарир. Действительно, нельзя соглашаться с планом, не зная, каков этот план.

— Потом, почему Мариу Карвалью считает свой план единственным? Может быть, у вас тоже есть свои планы. Или он уверен, что, находясь далеко от Португалии, вы перестали думать о проведении очередных акций на родной земле?

— Я ему сообщу о наличии у меня двух разрабатываемых лично мной планов и предложу проинформировать меня, хотя бы в общих чертах, в чем заключается выдвигаемая им идея. Между прочим, Карвалью прав, высказывая опасения в отношении оппозиции. Мне тоже приходила в голову мысль о возможности проникновения агентов ПИДЕ в ряды оппозиции, проживающей в Бразилии. Каждый эмигрировавший из Португалии может выдать себя за демократа и оппозиционера. Поэтому предупреждаю вас, Аражарир, надо держать в строжайшей тайне даже сам факт получения этого письма от Мариу Карвалью. Не дай бог кто-нибудь пронюхает о нем, и вся задуманная нами операция провалится.

— Сеньор генерал, вы уже говорите о «нашей операции»?

— Да, да, в этом ничего нет странного. Видимо, у Карвалью появилась прекрасная идея, почему же ее не поддержать? Сегодня я тщательно отредактирую текст письма, который вы завтра рано утром отнесете на почту.

МАТУЗОЛЕЛЕ ТУБА ВЫЯСНЯЕТ ОТНОШЕНИЯ

— Так что ж, мистер Твидди, на этого Матузолеле Туба можно положиться? Я не имел серьезных дел с этими нигерами, хотя и работал в Бразилии. Там их полным-полно. Я могу говорить с ним откровенно? — спросил Уолтерс руководителя Африканского отдела ЦРУ.

— Меня удивляет ваш вопрос. О какой откровенности может идти речь? Мы давным-давно выбросили это словечко из лексикона. Матузолеле стоит «компании» ежемесячно 10 тысяч крузейро, и доверять ему можно в пределах этой суммы. Военному атташе несподручно встречаться с беглым генералом, вы дадите задание Тубе. Вам приходилось сталкиваться с этим Делгадо?

— Нет, Бронсон. Но, вероятно, он мало отличается от других генералов. По крайней мере тех, с кем мне приходилось сталкиваться.

— Падкие на деньги?

— Много амбиции и желания урвать как можно больше. Кстати, пришло донесение нашего осведомителя. Некто Родригу ди Абреу из Бразилии. Пишет, Делгадо крайне стеснен в деньгах. Считает каждый цент. Я встречусь с вашим Матузолелой, разработаю для него схему разговора, пусть он намекнет генералу о субсидиях.

— Неплохо. В мире все продается и все покупается. Если купим Делгадо, «компания» не обанкротится. Сколько может стоить португальский генерал? Пустяки.

— К тому же беглый генерал и сидящий на мели.

* * *

Начало 1963 года было одним из самых тяжелых периодов в жизни генерала Делгадо. После возвращения в Бразилию он столкнулся с очень большими материальными трудностями. Владелец фирмы «Сешташ Амарал» отказался от его услуг. Семья была не в состоянии оказывать ему помощь из Португалии. Небольшие сбережения, имевшиеся у Делгадо, кончились в марте. В кругах португальских эмигрантов, близких к генералу, стали замечать, что их «предводитель» находится в крайне подавленном настроении.

Приближалась третья годовщина с того момента, как Умберто Делгадо вступил на землю Бразилии, и к этой дате его друзья, португальские эмигранты, решили преподнести сюрприз своему «генералу без страха», объявив о решении руководства «Национального независимого движения» выплачивать ежемесячно президенту движения 30 тысяч крузейро. В свою очередь, один из членов руководства — Томе Фетейра, человек довольно состоятельный, дал торжественное обещание вносить в фонд генерала Умберто Делгадо еще 20 тысяч крузейро.

Делгадо продолжал заниматься всеми проблемами, связанными как с деятельностью «Национального независимого движения», так и с «дерзким планом», предложенным Мариу ди Карвалью. Так как Карвалью не сообщал никаких подробностей этого плана, участие генерала проявлялось в усилившемся потоке корреспонденции из Рио-де-Жанейро в Рим.

Делгадо предлагал Карвалью имена людей, на его взгляд, полезных при подготовке «планируемой» операции. Тот большей частью не только отвергал предложенные Делгадо кандидатуры, а старался во что бы то ни стало представить их в самом невыгодном свете, чтобы попытаться склонить генерала порвать с этими людьми.

Так он пытался опорочить профессора Руи Луиша Гомиша, одного из крупнейших португальских математиков, которого демократическая оппозиция выдвигала кандидатом на пост президента республики во время устроенных Салазаром «выборов» в 1951 году.

«Комитет, возглавляемый Гомишем, — писал Карвалью, — по моим данным, намеревается сделать Гомиша верховным руководителем оппозиции в изгнании, создав для этого организацию «Патриотический фронт», инспирированную коммунистами. По всему видно, они хотят распустить возглавляемое вами «Движение».

Все это от первого до последнего слова было ложью, преследовавшей одну цель: настроить Делгадо против остальных португальских политических эмигрантов, оградить его от их влияния.

К сожалению, после этих писем Делгадо проникался все большим доверием к Мариу ди Карвалью. 2 апреля он посылает в Рим документ, адресованный испанцу Альваресу дель Вайо, президенту «Испанского республиканского правительства в изгнании», в котором удостоверял, что Мариу ди Карвалью поручается представлять Умберто Делгадо на Международной конференции в защиту свобод в Испании, которая должна была проводиться в апреле в Риме. Так фактически Мариу ди Карвалью становится представителем Делгадо в Италии. Интересно отметить, что подобного же представителя Умберто Делгадо имел во Франции. Там на этой роли подвизался некий Мануэл да Силва Мартинш. Как потом стало известно, Мануэл да Силва Мартинш находился на службе ПИДЕ и одновременно работал на директора французской разведки «Рансеньман Женеро».

В среду, 18 апреля, в квартире генерала раздался телефонный звонок. Аражарир подняла трубку.

— Это телефон 358271? — спросил мужской голос.

— Да, сеньор.

— Будьте любезны, сеньорита, попросите к телефону генерала Умберто Делгадо.

— Простите, а кто это говорит?

— Я не могу вам сказать, так как звоню по личному вопросу и могу представиться только самому сеньору генералу.

— Подождите минутку, — попросила Аражарир и, прикрыв трубку рукой, обратилась к задумчиво шагавшему из угла в угол Делгадо: — Сеньор генерал, здесь какой-то мужчина спрашивает, не может ли он поговорить с вами по личному вопросу.

— Спросите, что ему нужно, Аражарир. Наверное, опять какой-нибудь сборщик пожертвований на благотворительные нужды. Мы сами скоро станем просить пожертвования.

— Вы слушаете меня, сеньор? — произнесла Аражарир. — Генерал спрашивает, по какому вопросу вы хотели с ним беседовать?

— Скажите генералу, что я представитель Холдена Роберто и хочу сегодня навестить сеньора Делгадо, если это возможно.

Аражарир опять обратилась к Умберто Делгадо:

— Сеньор генерал, это представитель какого-то Холдена Роберто. Он желал бы сегодня посетить вас.

— Холдена Роберто? Ответьте ему, что я с удовольствием встречусь с ним, но только после семи часов вечера. Вы же знаете, все дневные часы у меня заняты.

— Вы слушаете, сеньор? Генерал сможет принять вас сегодня в семь часов вечера. По-моему, он растаял от удовольствия, — улыбнулась Аражарир, положив трубку. — Он три раза сказал «спасибо», и, по-моему, он даже кланялся там, в телефонной будке. Сеньор генерал, а кто этот Холден Роберто?

— Видный африканский оппозиционер, о котором я недавно видел статью в одной из нью-йоркских газет.

— Сеньор генерал, но я должна в шесть часов уйти на собрание, я должна отнести бумаги руководству ННД.

— Ничего, милая Аражарир, ваше присутствие на этой встрече совершенно не обязательно.

— Я хотела бы приготовить вам и вашему гостю кофе.

— Я сам приготовлю кофе, так что не беспокойтесь.

Аражарир ушла, и ровно в семь часов — а надо сказать, генерал любил точность — явился мулат, отрекомендовавшийся представителем Холдена Роберто в Бразилии Матузолеле Тубой.

— Очень приятно, сеньор Туба, — произнес генерал, внимательно рассматривая сидевшего напротив него в кресле гостя. — У вас, естественно, имеются какие-нибудь документы, подтверждающие занимаемую должность представителя Холдена Роберто в Бразилии?

— Конечно, конечно, сеньор генерал. — Туба протянул генералу визитную карточку, на которой было написано: «Матузолеле Туба», и ниже: «Представитель Союза народов Анголы (УПА) в Бразилии». Телефон или адрес на карточке отсутствовал. Впрочем, в этом не было ничего странного, так как не все визитки содержат подобные данные. Генерала удивило другое. Слова «Союза народов Анголы» (УПА) были перечеркнуты тонкой линией, а сверху написано: «Национальный фронт освобождения Анголы» (ФНЛА).

— Вы мне представились как уполномоченный в Бразилии от организации сеньора Холдена Роберто, но, насколько я знаю, он возглавляет УПА, а здесь название зачеркнуто и вверху написано какое-то ФНЛА.

— Видите ли, сеньор генерал, несколько месяцев назад наша организация приняла новое название: ФНЛА. Я просто не хотел бросать старые визитные карточки. Пусть они стоят не так дорого, но мы очень ограниченны в средствах. По всей вероятности, то же самое происходит и с вашей организацией.

— Я предпочитаю, сеньор, с посторонними людьми не обсуждать внутренние дела нашей организации.

— Прошу извинить меня, но трудности у организаций, подобные нашим, общеизвестны.

— Если вы пришли сюда говорить о наших трудностях, то думаю, разговор будет бесполезным. Лучше не отнимать ни вашего, ни моего времени.

— Еще раз приношу свои извинения, сеньор генерал, я пришел сюда с поручением обсудить возможности нашего сотрудничества.

— Прежде я бы хотел удостовериться в ваших полномочиях. Есть ли у вас с собой предписание, а может быть, другой документ от руководства этой новой организации — ФНЛА — или, по крайней мере, личное письмо мне от сеньора Холдена Роберто?

— К сожалению, у меня таких документов не имеется.

— Сеньор Матузолеле, это несерьезно. Я впервые в жизни вижу вас, и никто не в состоянии здесь, в Бразилии, дать мне гарантию, что именно вы являетесь тем лицом, которому поручено вести со мной переговоры от имени Холдена Роберто. Так же не делается. Например, когда я встречался с ответственными работниками Народного фронта за освобождение Анголы — МПЛА, — я лично знал этих людей. Я не сомневался, что передо мною сидят члены руководства МПЛА. И тем не менее они пошли на встречу, имея письменное подтверждение их права обсуждать определенный круг проблем.

— Я сообщу президенту ФНЛА ваши условия, и он вышлет мне мандат, подтверждающий мои полномочия. А пока мы могли бы, чтобы не терять времени, предварительно обсудить кое-какие вопросы.

— Нет, сеньор Матузолеле, никаких вопросов сейчас я с вами обсуждать не намерен. Прошу прощения, но у меня время ограниченно, и придется нам с вами сейчас расстаться. — Умберто Делгадо встал, давая понять, что разговор окончен.

Когда посетитель ушел, генерал стал нервно ходить по комнате, явно обеспокоенный происшедшим. Конечно, рассуждал он, скорее всего это наивная простота человека, не искушенного в хитросплетениях политической деятельности. Вероятно, Холден Роберто, узнав, что в Бразилии проживает знакомый ему анголец, недолго думая, попросил представлять в этой стране интересы его организации. Но поручать такому человеку вести серьезные переговоры по меньшей мере безрассудно. Если Холден Роберто хочет иметь дело с ним, генералом Умберто Делгадо, президентом «Национального независимого движения», кандидатом в президенты Португалии, человеком, известным всему миру, то пусть Холден Роберто сам является сюда, в Бразилию. Вот тогда генерал Умберто Делгадо примет Холдена Роберто и даже, может быть, по этому случаю выпьет с ним по рюмочке хорошего «порту».

Умберто Делгадо подошел к окну и взглянул вниз, на улицу, несмотря на вечерний час, заполненную народом, повозками, гудящими автомашинами, потом отошел от окна, оглядел комнату и вышел на кухню сварить кофе.

В стеклянной банке, где Аражарир хранила кофе, оставалось несколько зерен. «О чем размечтался, — подумал Делгадо. — Пусть приедет сюда, в Бразилию, для переговоров Холден Роберто. Я угощу его хорошим «порту». Какое там «порту»! Завтра не на что будет купить пачку бразильского кофе! Проклятая эмигрантская жизнь! Аражарир подбадривает меня. Сегодня утром даже намекала на какой-то сюрприз, который готовит мне руководство движения. Неужели еще остались хорошие люди, способные поддержать в трудную минуту? Хотелось бы верить. Если в самые ближайшие дни положение не изменится, придется решиться на крайний шаг: приехать в Рио, явиться в португальское посольство и потребовать депортировать меня в Лиссабон, пусть судят военным трибуналом. Я выступлю на суде с яркой обвинительной речью, разоблачив все преступления Салазара. Меня посадят в крепость Пениши, и я или погибну там, или же выйду 80-летним стариком, но мое имя станет знаменем борьбы всех португальцев, выступающих против Салазара. Правда, наверное, Салазара к этому времени уже не станет. Он же старше меня на семнадцать лет. Значит, после его смерти меня обязательно освободят, и я получу возможность не только пережить диктатора, но и занять принадлежащее мне по праву место президента страны, потому что, естественно, португальский народ изберет главой государства своего героя».

Умберто Делгадо опять размечтался, а в это время Матузолеле Туба садился в междугородный автобус, отправлявшийся в Рио-де-Жанейро, так как на другой день утром он должен был встретиться с военным атташе Соединенных Штатов Америки в Бразилии Уолтерсом.

* * *

— Вы говорите, Делгадо отказался вести с вами какие-либо переговоры, так как заключил соглашение с коммунистами из МПЛА?

— Я сделал такой вывод из его высказываний, сеньор Уолтерс. Делгадо отзывался о них очень положительно, а со мной даже не захотел разговаривать, заявил, что впервые слышит о ФНЛА.

— А вы намекнули ему о субсидиях?

— Конечно. Но только я завел разговор о финансовых трудностях, он в очень грубой форме оборвал меня и чуть ли не стал кричать. Чуть с кулаками не бросился. Совсем ненормальный тип.

— Ладно, Матузолеле. Считаю поставленную перед вами задачу выполненной, и, как мы договаривались, вот вам за работу пять тысяч крузейро.

— Простите, но мне намекнули на возможность возмещения транспортных расходов.

— Я не люблю попрошаек, сеньор Туба. Я вам ничего не обещал, а кто намекал, пусть тот и платит. До свиданья. Если будет нужда, я сумею вас разыскать.

* * *

Шифрограмма Уолтерса попала к руководителю африканского отдела ЦРУ Твидди. Зная об интересе, проявляемом к этой проблеме руководителем ведомства, он решил сам доложить Маккоуну о выводах, сделанных Уолтерсом в отношении португальского генерала. Видимо, такое решение не относилось к числу лучших, так как содержание шифрограммы отнюдь не привело в восторг директора ЦРУ, и Твидди пришлось пережить несколько неприятных минут, выслушивая нотации от начальства, которое почему-то решило, что именно Бронсон виноват в том, что Делгадо не оправдал надежд, возлагавшихся на него ЦРУ.

Отпустив Твидди, Маккоун приказал вызвать к нему руководителя службы специальных операций Ричарда Хелмса.

— Вы уже знакомы, мистер Хелмс, с донесением из Рио нашего бывшего «итальянца» Уолтерса?

— Нет, шеф. Эта депеша через меня не проходила.

— Так вот, полюбуйтесь, — раздраженно сказал Маккоун и подвинул листок шифрограммы Хелмсу, который, вчитываясь в каждое слово, ознакомился с содержанием депеши.

— Я думаю, шеф, на этом португальском генерале можно поставить крест. Вряд ли он будет нам полезен.

— Он, видимо, романтик, Хелмс, а не прагматик. Причем опасный романтик. Опасный для интересов Соединенных Штатов. А значит, от этой опасности нужно Соединенные Штаты оградить.

— Разрешите считать это не советом, а приказом?

— Считайте, как вам заблагорассудится.

— Убрать его не составит никакого труда, шеф. У нас имеются в Бразилии нужные для этого люди. Но сейчас, при нынешнем бразильском правительстве, заниматься непосредственно нам какими-то акциями, которые могут не соответствовать интересам нынешних правителей, еще рано. Поднимется такой вой, который будет слышен на всем латиноамериканском континенте. Кроме того, а это главное, мелкая операция может повредить основной нашей задаче, для которой и был переброшен в Бразилию полковник Уолтерс. Поэтому, на мой взгляд, нужно пойти по другому пути. Выманить португальского генерала из Бразилии в Европу, а там пусть ПИДЕ делает с ним все, что им захочется. Я повторяю: мы не можем рисковать из-за мелочи операцией, подготавливаемой Верноном Уолтерсом в Бразилии. Нужно нам преподнести ПИДЕ генерала на блюдечке. Сами они его из Бразилии не вытащат. Пусть этим займутся наши люди, Хелмс.

Акция непростая. Ведь для ее подготовки нужна была координация между несколькими территориальными отделами. Резидентуры в Бразилии, в Португалии и еще неизвестно в какой стране Европы или Африки должны согласовать между собой единый план. Хелмсу была предоставлена полная свобода действий. Руководитель Службы специальных операций после беседы с Маккоуном встретился с новым заместителем директора ЦРУ Картером. Было решено перенести центр координации операции против Делгадо в Португалию. Картер в этот же день вызвал руководителя иберийской секции, попросив подготовить шифрограмму для португальской резидентуры в Лиссабоне, в которой давались бы указания усилить внимание ко всем материалам, имеющим отношение к «делу Делгадо». В тексте по просьбе Хелмса в одном из абзацев говорилось о необходимости оказывать помощь ПИДЕ в ее действиях против Делгадо в том случае, если операции, планируемые ПИДЕ, будут осуществляться за пределами латиноамериканского континента. Ни Картер, ни Хелмс не стали подписывать шифрограмму, и она ушла в Лиссабон за подписью начальника иберийской секции. Этим самым давалось понять руководителю резидентуры ЦРУ в Португалии, что новой фазе операции, связанной с генералом Умберто Делгадо, руководство ЦРУ придавало второстепенное значение.

Второй секретарь посольства США в Португалии Гленвуд Матеус, получавший от своего непосредственного начальника в Ленгли до десятка подобных указаний ежедневно, не придал особого значения шифрограмме, где говорилось о генерале Умберто Делгадо. Матеус не располагал большим штатом сотрудников, действовавших под «крышей» посольства, и решил, что с выполнением очередного задания можно подождать, занявшись им, когда подвернется удобный момент

Придя к такому выводу, Гленвуд Матеус положил в папочку шифрограмму и запер ее в сейф, где она должна была лежать до наступления подходящего момента.

* * *

6 апреля 1962 года Салазар уволил в отставку директора ПИДЕ Омеру Матуша и назначил на его место Фернанду Эдуарду да Силва Паиша, который, нужно отметить, продержался на этом посту до ликвидации ПИДЕ после Апрельской революции 1974 года.

Заняв пост директора политической полиции, Силва Паиш в первую очередь взялся за чистку аппарата ПИДЕ, назначив на ключевые посты верных ему людей. Своим первым заместителем он делает Агостинью Барбиери Кардозу, тесно связанного с международными фашистскими организациями и иностранными разведывательными службами, в частности, франкистской разведкой.

Начальником отдела по контролю над корреспонденцией Барбиери назначил Роша Касаку.

КАК ДЕЛАЕТСЯ БИЗНЕС НА УБИЙСТВЕ

Бизоньо терзали сомнения: Умберто Делгадо почти «созрел», но до сих пор контакт с ПИДЕ не установлен. К тому же у Бизоньо не было никакой уверенности, заинтересует ли португальскую политическую полицию генерал, который находится слишком далеко от Лиссабона и, вероятно, больших неприятностей Салазару не доставляет. Бизоньо долго перебирал различные варианты, прикидывая, кто поможет установить контакты с потенциальным покупателем, которому он с Карвалью смогут «продать» Делгадо, и остановил свой выбор на Андре Росфельдере.

Французский инженер и геолог, Андре Росфельдер в конце 50-х — начале 60-х годов работал в Алжире, был тесно связан с правыми кругами французских офицеров и в апреле 1961 года принимал активное участие в алжирском «путче генералов». Когда верные де Голлю части подавили путч, Росфельдер бежит в Италию, где, используя старые связи, устраивается в ФАО (продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН). Росфельдер начинает активно сотрудничать с итальянскими неофашистскими организациями, в частности, с «Ордине Нуово», поддерживает тесные контакты с руководителями этой ультраправой организации Джузеппе Раути и Клементе Грациани. Джузеппе Раути знакомит Росфельдера с Личио Джелли (будущим руководителем масонской ложи П-2), являвшимся американским агентом фактически с момента создания ЦРУ после второй мировой войны. Личио Джелли связывает в конце 1961 года Андре Росфельдера с ерноном Уолтерсом, и с той поры французский инженер-геолог становится платным агентом-осведомителем отделения ЦРУ в Италии.

Эрнесто Бизоньо дважды видел Уолтерса в сопровождении Росфельдера и, конечно, пришел к логическому выводу, что у француза и американца имеются общие интересы.

Бизоньо знал, что Росфельдер — один из активистов ОАО, созданной примерно год назад в Алжире, многие члены которой после подавления «путча генералов» перебрались в европейские страны, в частности в Италию. Если оасовцы подключатся к плану Бизоньо — Карвалью и согласятся «взять подряд» на уничтожение Делгадо, то ПИДЕ, вероятно, легче пойдет на сделку. Одно дело, когда предлагают свои услуги никому не известные итальянец Бизоньо и португалец Карвалью, другое — когда за ними стоит ОАО. Руководители ОАС пользовались благосклонностью португальской политической полиции.

Встреча Бизоньо с Андре Росфельдером состоялась на квартире у француза, который в то время проживал в римском районе ЭУР.

— Конечно, синьор Бизоньо, я понимаю вас, — безразличным тоном, растягивая слова, говорил Росфельдер. — Каждый имеющий в своем распоряжении какой-то товар стремится продать его, иначе бы товар не назывался товаром. Но почему вы уверены в заинтересованности моих друзей тем «товаром», который у вас имеется?

— Видите ли, синьор Андре, я не ищу покупателей, я ищу посредника, который мог бы облегчить мне переговоры с будущим покупателем. Одно дело — организация предлагает «товар», и совершенно другое — частное лицо.

— Не знаю. Не уверен. Мне нужно время на обдумывание. Давайте встретимся дней через десять. Вы же понимаете, такие дела просто не решаются.

Андре Росфельдер умел скрывать свои чувства и не показал виду, насколько ему пришлось по душе предложение Бизоньо, сулившее двойную выгоду. Во-первых, он надеялся, что этот план заинтересует его американских хозяев, и, во-вторых, намеревался через каналы ОАС сообщить о состоявшемся разговоре своему нашедшему убежище в Португалии приятелю, активному члену ОАС Иву Герэн-Сераку. Именно он, Герэн-Серак, или, как его называли, Ив Гиллу, был тесно связан с португальской политической полицией, так как документ о праве проживания в Португалии был выдан Герэн-Сераку благодаря ходатайству ответственного работника ПИДЕ Роша Касаку. Ходатайство было поддержано вице-директором ПИДЕ, имевшим тесные связи с руководством ОАС. Любая дополнительная информация, касающаяся Умберто Делгадо, должна заинтересовать ПИДЕ. Пусть генерал и находится за много тысяч километров от Лиссабона, но все же он представляет потенциальную опасность для режима. Знать, что затевает генерал, какие у него планы, руководству ПИДЕ никогда нелишне. Подобные сведения, полученные от ОАС, еще более укрепят контакты между двумя организациями и будут способствовать сотрудничеству между ними.

Вскоре Росфельдер встретился с сотрудником резидентуры ЦРУ в Италии Джоном Ши, которому передал подробную запись разговора с Бизоньо, дополнив ее кое-какими данными из его биографии. Француз не подозревал, что полное жизнеописание этого проходимца давным-давно лежит в картотеке Центрального разведывательного управления США.

Резидентура ЦРУ в Италии была в курсе планов руководства Ленгли в отношении Умберто Делгадо. Сообщение, поступившее от осведомителя Андре Росфельдера, давало возможность, не занимаясь непосредственно операцией по ликвидации Делгадо, ускорить ход процесса, сообщив через резидентуру ЦРУ в Лиссабоне о предложении Бизоньо руководству ПИДЕ. Источник информации содержался в тайне. Таким образом, предложение Бизоньо должно быть передано такому сотруднику ПИДЕ, который одновременно являлся бы платным агентом ЦРУ. Именно такие указания и поступили второму секретарю посольства США в Португалии Гленвуду Матеусу.

В субботу, 2 июня, жильцы третьего этажа дома 31 переулка Агуаш Ливреш, видимо, решили устроить вечеринку. Из распахнутых окон разносилась музыка, и вышедшие посидеть на небольшом скверике обитатели переулка могли даже увидеть силуэты танцующих пар.

Действительно, в квартире Гленвуда Матеуса собрались гости. Пришли несколько дипломатов посольства США, в том числе Уильямс Биел, а среди португальцев здесь выделялся обаятельный Роша Касаку, занимавший, как говорили, довольно высокий пост в ПИДЕ.

Когда веселье было в самом разгаре, Матеус, обняв Касаку за плечи, повел его в кабинет.

— Вы можете осуществить свое заветное желание, — широко улыбнулся Матеус, — завершить операцию с Умберто Делгадо. Причем будете действовать наверняка.

— И это не противоречит вашим планам, как тогда, в Бразилии?

— Времена меняются, дорогой Антониу. Меняются и люди, окружающие нас, в том числе и начальство. Перейдем к делу. Два активных человека в Италии, один из них местный житель, второй португалец, ведут оживленную переписку с Умберто Делгадо, который питает к ним полное доверие. Они начали эту игру по собственной инициативе и как первооткрыватели желают иметь приоритет в получении вознаграждения.

— Многоходовая операция, мистер Матеус. Похоже на туннель в скале. Войдешь в него, а выйдешь ли — неизвестно.

— Сеньор Касаку, мы не собираемся вставлять вам палки в колеса. Действуйте по своему усмотрению, но только здесь, на старом континенте. Это единственное условие. Итак, перейдем к делу.

План Матеуса был прост. Из Италии в адрес португальского министра внутренних дел поступит письмо от одного «доброжелателя». Так как из Италии личных писем на имя министра внутренних дел приходит не так уж много, то Касаку, начальник отдела по контролю за перепиской, наверняка его заметит и ознакомится с содержанием. Далее он сообщает министру, что ПИДЕ заинтересовано письмом. Используя свои прекрасные отношения с Барбиери, Касаку должен попросить направить его в командировку в Рим. Там он встретится с автором письма. Если предложение действительно окажется стоящим внимания, то уж дальше все будет зависеть от того, какое решение примет руководство ПИДЕ.

— Что ж, большое спасибо за информацию. О дальнейшем ходе развития событий, конечно, буду ставить вас в известность.

— Антониу, надеюсь, вы не будете больше обижаться на Уильямса Биела? — спросил Матеус. — Это ведь он предложил передать вам игру с этим итальянцем.

* * *

20 июня из Рима на имя министра внутренних дел Португальской Республики Алфреда душ Сантуша пришло письмо на французском языке следующего содержания:

«Уважаемый министр внутренних дел.

По воле случая я стал обладателем информации, касающейся подготовки политических акций, цель которых совершить революцию в вашей стране. Если, как мне думается, эта проблема вас интересует, я бы хотел вступить в контакт с человеком, пользующимся полным вашим доверием, которому будет поручено вести со мной переговоры, включая и вопрос, касающийся денежного вознаграждения.

Этот человек должен опубликовать в номере за четверг или воскресенье римской газеты «Мессаджеро» объявление в разделе «Потери» следующего содержания: «Потеряна папка, в которой находился португальский паспорт», и дальше пусть ваш человек укажет номер телефона, по которому на следующий день после публикации объявления я должен буду связаться с ним для того, чтобы обсудить интересующие нас вопросы.

На мой взгляд, назревают события, которые могут иметь очень важное значение для национальной безопасности и международного престижа вашей страны.

Примите, господин министр, мои заверения в глубоком к вам уважении».

Как и было предусмотрено, письмо перекочевало в ПИДЕ и уже во вторник, 26 июня, лежало на столе у Барбиери Кардозу, которого Касаку обо всем уже предупредил.

Второго июля Касаку вылетает в Рим, и через три дня, в четверг, Бизоньо, в последние недели внимательно читавший страницы объявлений «Мессаджеро», обнаружил столь желанное для него объявление, состоявшее всего из двух фраз: «Потеряна папка с португальским паспортом. Просьба нашедшего позвонить по телефону 531627».

Бизоньо буквально ворвался в квартиру Карвалью. «Победа, Мариу! Читай! Читай это объявление». И Бизоньо, сунув в руки Карвалью газету, ткнул пальцем в нижнюю часть страницы. Карвалью внимательно прочитал текст и пожал плечами.

— Ничего не понимаю: «Средний буржуа, пенсионер, владелец хорошей квартиры, религиозный человек, ищет одинокую женщину 30-34 лет, которая была бы согласна переехать. Желательно с живым характером, культурная». Это что, ты «средний буржуа»?

— Какой «средний буржуа»? Почитай о португальском паспорте.

— Ну? Я ничего не понимаю. Ты, что ли, нашел этот паспорт?

— Нет, это знак от министра внутренних дел Португалии, которому я послал письмо. Ты что, забыл?

— Да ведь ты просил меня временно прекратить переписку с Делгадо, я и не знал, что письмо уже написано и послано.

— Не хотел тебя обнадеживать. А вдруг они не придали бы ему значения? А сейчас наверняка дело выгорит. Завтра я должен звонить. Лучше я пойду один. Не стоит идти вдвоем на эту встречу. Можем вспугнуть покупателя.

— Слушай, Бизоньо, ты со мной в прятки не играй. Сказал тоже, «вспугнуть покупателя». Просто хочешь все сам забрать себе, а меня — в сторону. Знай, так ничего у тебя не получится. Меня не обведешь вокруг пальца. Интересно, как ты сможешь без меня продать его ПИДЕ. Да тебе они не только не выплатят ни одного эскудо, а всем раззвонят, всех предупредят: не имейте никакого дела с Бизоньо, потому что он шантажист и жулик. Хотел обмануть почтенную организацию, да у него ничего не вышло.

— Слушай, Мариу, неужели ты думаешь, я хочу тебя обойти?

— Не думаю, а уверен, но у тебя ничего не получится. Больше я с тобой разговаривать не буду.

— Честное слово, Мариу, разве я забуду о тебе! Я проведу все переговоры, а если нужно, даже поеду в Португалию и там обо всем договорюсь с их начальством.

— Вот когда они со мной подпишут какую-нибудь бумагу, когда я получу первые деньги, только тогда стану продолжать переписку с Делгадо. А так не видать тебе как своих ушей ни генерала, ни премии за него. Понял? Кажется, завтра тоже будут съемки «Клеопатры». Можешь пойти и предложить себя на роль статиста.

Переубеждать Карвалью не имело смысла. А продолжать игру с Умберто Делгадо без помощи Мариу Карвалью дело безнадежное. И еще, чего доброго, Карвалью может написать генералу, что, мол, ему пришлось порвать с Бизоньо, так как появилось подозрение, что тот поддерживает связи с итальянской полицией. Это еще больше поднимет авторитет Карвалью в глазах генерала, который убедится, что ради него, президента «Национального независимого движения», Мариу ди Карвалью порвал со своим лучшим другом.

На свидание, назначенное ему на вечер того же дня 6 июля в канцелярии португальского посольства в Риме, которая в то время располагалась на улице Мажента, в доме № 5, Эрнесто Марио Бизоньо пошел один, тщательно обдумав ход предстоящего разговора. В приемной канцелярии его встретил португалец, представившийся сеньором Фернанду.

— Сеньор Фернанду, меня здесь ждут. Я по объявлению, — произнес Бизоньо фразу, обговоренную во время утреннего телефонного разговора с абонентом номера 531627.

— Пойдемте, сеньор. Я проведу. Вас уже ждут.

Сотрудник посольства пригласил Бизоньо в небольшую комнату, где около овального журнального столика стояли два кресла. В одном из них сидел мужчина, рассматривавший какой-то старый номер португальского журнала.

— Садитесь, сеньор, начнем нашу беседу. Вы понимаете по-португальски?

— Очень плохо. Я более-менее сносно говорю по-английски.

— Вот и прекрасно. Я тоже несколько знаком с этим языком. Давайте представимся. Я работник ПИДЕ. Есть такая организация в Португалии. Ваше письмо было передано нам, и мне поручили заняться им. Как ваше имя, фамилия? Одним словом, расскажите коротко о себе.

Эрнесто Марио Бизоньо не имел большого желания посвящать первого встречного-поперечного в детали своей биографии, но вербовка — дело серьезное. Может быть, даже этому португальцу кое-что о нем потом будет известно, так что лучше сейчас выложить основные сведения, которые никоим образом не могут скомпрометировать его, а уж потом, если они станут копаться, можно постепенно, если не будет другого выхода, кое в чем и признаться. Хотя вряд ли американцы или итальянцы испытывают большое желание передавать находящиеся у них данные на своих агентов коллегам из других стран.

— Меня зовут Эрнесто Марио Бизоньо. Я врач по профессии, но сейчас лечебной практикой не занимаюсь, а имею акции в одной из клиник Рима.

— Ваши больные, сеньор Бизоньо, жалующиеся на несварение желудка или же колики в почках, как вы понимаете, нас не интересуют. Чем вы можете быть полезны нам?

— Если вам требуются материалы, касающиеся бывшего португальского генерала Умберто Делгадо, то в моих силах предоставить их вам в достаточном количестве.

— Вы поддерживаете контакты с Делгадо?

— Да, сеньор, с ним ведется обширная переписка.

— Чем вы можете доказать это?

— Я захватил с собой несколько фотокопий листов из отдельных посланий Делгадо.

Эрнесто Бизоньо вытащил из внутреннего кармана стянутую резинкой небольшую стопку конвертов и передал их собеседнику.

Роша Касаку, а это он приехал на встречу, внимательно, не торопясь, вынимал одно за другим письма из конвертов, не забывая посмотреть на адрес получателя, и, с трудом разбирая отвратительнейший почерк генерала, пытался прочитать каждое послание до конца. Потом отложил письма в сторону, снял очки и внимательно посмотрел на Бизоньо.

— Кто это такой, Виола Маскателли, проживающий на улице Куаттро Венти?

— Это не он, а она. Моя теща. Делгадо присылает письма на этот адрес, чтобы не вызвать подозрений.

— Так он что же, пишет вам по-португальски и вы прекрасно разбираете его почерк, хотя по-португальски не говорите?

— Нет, сеньор, простите, я не знаю вашего имени.

— Называйте меня сеньор сотрудник.

— Нет, сеньор сотрудник, мне потом переводят эти письма на итальянский язык.

— Кто же взял на себя такой адский труд?

— Мы ведем с генералом игру вдвоем — я и мой приятель-португалец. Идея была моя, и он поддержал ее.

— Какой же план вы разработали и какую выгоду надеетесь извлечь от сотрудничества с нами?

Бизоньо со всеми подробностями рассказал о начале переписки с изгнанником в Бразилии, о его появлении в римском аэропорту и первом личном знакомстве, о возникшей потом мысли заинтересовать Умберто Делгадо несуществующим планом организации военного переворота в Португалии, чтобы в конце концов выманить Делгадо из Бразилии и попытаться за соответствующее денежное вознаграждение передать его португальским властям.

— Вот такова история, «сеньор сотрудник», нашей игры с Умберто Делгадо. Но, конечно (я сейчас говорю от своего имени и от имени моего друга Марну ди Карвалью), мы можем выполнять и другие ваши задания. Здесь находится порядочно португальских политических эмигрантов, существуют различные комитеты и группировки, занимающиеся антипортугальской деятельностью, и, видимо, такая информация тоже вас должна интересовать?

— Может быть, сеньор Бизоньо, может быть. Но хочу вас сразу же предупредить: у меня не имеется полномочий на подписание с вами какого-либо контракта. Я приехал выяснить: кто нам писал, с какими целями, может ли он быть полезным в нашей работе? Хочу высказать свое личное мнение: предложение интересное. Я так и доложу начальству. Посмотрим, что оно решит.

— Может быть, «сеньор сотрудник», имеет смысл приехать мне в Португалию? Если вы договоритесь со своим руководством и дадите мне знать о его согласии, я тут же могу вылететь из Рима в Лиссабон.

— Не знаю, будут ли с вами вести там переговоры, но поездка не помешает. Как я сказал, ждите сообщений.

* * *

Телеграмма пришла ровно через месяц после встречи в канцелярии посольства. Ответ был положительный. Через три дня Бизоньо прилетел в Лиссабон, в тот же день состоялась его первая встреча с Барбиери Кардозу. Привезенные Бизоньо материалы произвели благоприятное впечатление на руководство ПИДЕ. После трехдневных переговоров Бизоньо вылетел в Рим, где должен был ожидать приезда сотрудников ПИДЕ, которые обещали появиться в итальянской столице в первых числах сентября 1962 года.

СДЕЛКА С ПРОВОКАТОРАМИ

5 сентября 1962 года Уолтерс получил из Ленгли очередной информационный бюллетень, рассылаемый в резидентуры ЦРУ. Наряду с другой информацией в бюллетене сообщалось об образовании в службе специальных операций отдела по особым заданиям. Никаких данных о функциях этого отдела не приводилось.

Помимо общих распоряжений, циркуляров и инструкций для всех руководителей сетью ЦРУ в той или иной стране, вкладывалось несколько листков с информацией, касающейся лишь получателя данного бюллетеня. В приложении к августовскому номеру военный атташе Уолтерс прочел: «Законсервированный Верноном Уолтерсом итальянский осведомитель Эрнесто Марио Бизоньо предложил свои услуги португальскому ПИДЕ».

Уолтерс усмехнулся: прошло всего несколько месяцев, а кажется, как давно это было — Италия, Рим, Бизоньо, генерал Умберто Делгадо, находящийся сейчас в одной с ним, Уолтерсом, стране. Напрасно парни из Ленгли думают, что он страдает ностальгией по Италии. Ему совершенно наплевать, какие события происходят на Апеннинском полуострове. И этот генерал его уже абсолютно не интересует. У Вернона Уолтерса есть сейчас поважнее дела. Это не только установление контактов с кучкой бразильских генералов или расширение старых дружественных связей, а даже кое-что посерьезнее. Вот, например, во вторник выступление по телевидению Сан-Пауло инспектора службы охраны леса Артура Балоки, который предупредил о существовании плана убийства американского президента Джона Кеннеди, собирающегося посетить Бразилию. Балоки утверждал, что коммунистические террористы собираются совершить покушение на президента США, когда он будет проезжать в открытой машине вместе с бразильским президентом Жоао Гулартом по проспекту Рио-Бранко и Рио-де-Жанейро. Это было уже второе заявление Балоки, так как несколькими днями ранее он сделал другое предупреждение: о ведущейся на территории штата Рио-де-Жанейро подготовке к созданию вооруженных групп и даже показывал журналистам какие-то фотографии, утверждая, что они сняты потайной камерой.

Фальшивка была сделана топорно, и выступление по телевидению Балоки, известного своими связями с посольством США, ожидаемого впечатления не произвело. Но таков был строжайший приказ, полученный Уолтерсом от Хелмса, — подготовить выступление агента из числа бразильцев, организовав ему встречу с местными и иностранными журналистами, а также по телевидению в Сан-Пауло. Уолтерсу был передан текст выступления, а специально посланный курьер из Вашингтона вручил ему пакет с фотографиями для показа по телевидению.

Уолтерсу не разъяснили, с какой целью это делается, нужно ли будет предпринимать какие-либо еще шаги в этом направлении. Запрашивать дополнительной информации он не стал — это выглядело бы явным нарушением традиций ЦРУ: не задавать лишних вопросов.

Только четырнадцать с лишним месяцев спустя, когда 22 ноября 1963 года в Далласе президент США Джон Кеннеди был убит во время поездки в открытой машине по улицам этого города, Уолтерс сразу же вспомнил задание, полученное из Ленгли: выступление Артура Балоки по шпаргалке, видимо, написанной собственноручно Хелмсом, где делался упор на «коммунистических террористов», готовившихся стрелять по открытой машине, в которой будет ехать Джон Кеннеди.

ЦРУ тогда пускало пробный шар, заранее готовя мировое общественное мнение к разрабатывавшейся с его участием террористической акции. Но в те дни 1962 года подавляющее большинство иностранных журналистов, аккредитованных в Бразилии, не клюнули на столь грубую подделку.

Правда, корреспондент португальского телеграфного агентства АНИ передал из Сан-Пауло небольшую информацию о выступлении Балоки, которая была опубликована в ряде лиссабонских газет.

А Барбиери Кардозу в это время собирал чемодан. Он вылетал в Рим для переговоров с двумя будущими платными агентами ПИДЕ — Эрнесто Бизоньо и Мариу ди Карвалью. Встреча состоялась в помещении португальского посольства.

Карвалью и Бизоньо информировали заместителя ПИДЕ о своих отношениях с Делгадо. Барбиери был доволен всем, кроме одного: переписка прекратилась 18 июня, то есть на другой день после того, как Бизоньо послал письмо министру внутренних дел Португалии. Два с половиной месяца генерал бомбардировал Карвалью письмами, не получая на них никакого ответа.

— Значит, у вас все контакты с генералом фактически потеряны? — воскликнул Барбиери.

— Нет, сеньор, — ответил Карвалью. — Как только мы достигнем с вами соглашения, переписка возобновляется. Я объясню Делгадо причину своего молчания. Он доверяет мне, любая версия покажется ему правдоподобной.

— Хорошо, в этом вопросе я согласен с вами. В какую сумму вы оцениваете свои услуги?

— 400 тысяч лир для сеньора Бизоньо и 400 тысяч лир для меня ежемесячно.

Заявление Мариу ди Карвалью потрясло Барбиери. Названная сумма была более чем внушительна.

— Разрешите мне сказать несколько слов, сеньор Барбиери, — вступил в разговор Эрнесто Бизоньо. — Я уверен, если ПИДЕ поставит перед собой задачу захватить генерала другим способом, то это обойдется вашей организации в несколько раз дороже. Кроме того, ведь мы, помимо охоты на Умберто Делгадо, будем выполнять и другие поручения. Сейчас вокруг Делгадо группируются лишь те португальские политические эмигранты, которые находятся в Бразилии, но если он перекочует в Европу, а мы станем его самыми приближенными людьми, от которых у Делгадо не будет никаких секретов, то можете себе представить, сколько полезных сведений начнем для вас добывать.

— Но запрошенная сумма превышает все наши возможности, — раздраженно сказал Барбиери.

Мариу ди Карвалью подобострастно улыбнулся:

— Мы же не знаем потолка ваших возможностей. Мы продаем товар, вы его покупаете.

После долгой торговли они порешили на трехстах тысячах лир ежемесячно каждому.

...Оба доносчика углубились в изучение контракта о предательстве и затем аккуратно скрепили его своими подписями.

— Вы, сеньор Карвалью, — обратился вице-директор ПИДЕ к португальцу, — возобновляйте переписку с Умберто Делгадо после того, как мы сообщим, на какой адрес вам следует отправлять донесения. Да, учтите, никаких шифров, секретных кодов и прочей белиберды вам, естественно, употреблять не придется. Кроме разве нескольких псевдонимов. Скажем, упоминая о докторе Бизоньо, вы просто пишете «доктор». Для вас мы придумали кличку «Оливейра», а Делгадо именуйте «Пинейро».

Сделка состоялась.

Вернувшись в Лиссабон, Барбиери Кардозу поручил установить канал для обмена корреспонденцией с Римом.

Большая часть информаторов ПИДЕ, действовавших в различных странах Западной Европы, посылала свои донесения, минуя посольства Португалии, отправляя их обычной почтой на имя Жоакима да Силва, проживавшего на улочке Пойайс ди Сао-Бенту в мансарде дома № 2. Это очень невзрачный домишко, в котором жили мелкие лавочники и служащие, находившиеся на нижних ступенях чиновничьей лестницы.

От дома Жоакима да Силвы до управления ПИДЕ было всего минут пять ходьбы. Соседи считали Жоакима да Силву домоседом, замкнутым человеком, не подозревая, что имеют дело с работником ПИДЕ, через руки которого ежедневно проходят десятки донесений секретных агентов.

Конечно, самое простое было бы подключить «Оливейру» к этому каналу связи. Но в середине 62-го года у Силвы случилась небольшая неприятность. Кто-то утром сломал замок его почтового ящика, и ячейка, где должна была лежать почта, оказалась пустой. Может, в этот день писем и не было, но подвергать опасности корреспонденцию, посылаемую «Оливейрой», ПИДЕ не хотела. Поэтому решили установить новую линию, открыв почтовый ящик для фиктивной фирмы «Экипаментуш индустриаиш» («Индустриальное оборудование») на имя директора фирмы. «Директором» фиктивной фирмы был не кто иной, как агент ПИДЕ Амандиа Найа.

Роша Касаку неоднократно занимался пересылкой денежных вознаграждений агентам, работавшим за границей. И на этот раз Барбиери Кардозу поручил Касаку оформить надлежащим образом ежемесячную отправку «гонорара» «доктору» и «Оливейре».

В первых числах, октября Касаку посетил небольшую контору своего друга финансиста Пиану, расположенную на улице Палма. Пиану был компаньоном Касаку в проводившихся им операциях по контрабанде валютой.

Этот Пиану и должен был переводить в филиал Римского банка в Генуе на счет № 433045 ежемесячно двадцать тысяч эскудо, что соответствовало по тогдашнему курсу шестистам тысячам лир. Задание доставлять финансисту взятые из кассы ПИДЕ двадцать тысяч эскудо было вменено в обязанность агенту ПИДЕ Алфреду Робалу.

Вспомним, что и Найа и Робалу входили в ту семерку курсантов-пидевцев, проходивших стажировку в лагере ЦРУ «Изолейшн», которые были завербованы Центральным разведывательным управлением США.

Таким образом, в первых числах октября второй секретарь посольства США в Португалии Гленвуд Матеус имел в своем распоряжении донесения трех осведомителей: Роша Касаку о проходивших в Риме переговорах, Амандиа Найа об открытии отдельной линии связи с римскими осведомителями и Робалу о полученном им поручении.

Досье на Делгадо, хранившееся в ЦРУ, пополнилось новыми материалами.

* * *

Здесь сделаем небольшое отступление и расскажем о небольшом эпизоде, происшедшем в лиссабонском аэропорту Портела. Когда Барбиери возвращался из Рима, почти одновременно прибыл другой рейс — английской авиационной компании из Лондона. Два сотрудника ПИДЕ, встречавшие начальство, обратили внимание на темнокожего мужчину, растерянно суетившегося около многочисленных сумок, пакетов и баулов, которые он, видимо, притащил из столицы Великобритании.

Сложив в беспорядочную кучу багаж, мужчина положил поверх него небольшую пластмассовую папочку и засеменил в дальний конец зала, где стояли тележки для перевозки вещей. Один из пидевцев, посмотрев вокруг и убедившись, что на него никто не обращает внимания, спокойно взял папку, быстро проверил содержимое, что-то вынул из нее и положил в карман, а папку вернул на свое место.

Смуглолицый путешественник нагрузил на тележку вещи и двинулся по направлению к таможне, а пидевцы, выйдя из зала прилета, отправились в расположенное неподалеку помещение, предназначенное для встреч высокопоставленных пассажиров.

На другое утро посольство Великобритании в Лиссабоне посетил английский подданный, выходец из Пакистана, проживавший в Джерси. Вашдео Кунданмала Мирпури, так звали посетителя, заявил консулу о пропаже паспорта. У пакистанца сохранились автомобильные права и другие документы, поэтому через несколько дней он уже имел в кармане новый английский паспорт, не подозревая, что старый паспорт за номером 83265, выданный в Джерси, «потерянный Мирпури где-то по дороге с аэродрома в отель», был заприходован и передан на хранение в сектор ПИДЕ, занимавшийся документацией.

* * *

В то время как «охотники» тщательно готовили ловушку для генерала, Умберто Делгадо пребывал в расстроенных чувствах из-за продолжительного молчания Мариу ди Карвалью.

В конце августа генерал был вынужден перебраться из Сан-Пауло снова в Рио-де-Жанейро, так как хозяин старой квартиры не пожелал продлевать контракта. В Рио-де-Жанейро Умберто Делгадо удалось снять жилище на пятом этаже дома 174 улицы Сенадор Вергейро. Эта квартира была расположена в том же районе, где генерал обитал в 1959 году после получения политического убежища в Бразилии.

Стараясь выяснить причину длительного молчания Мариу ди Карвалью, Делгадо шлет несколько писем Марии Пиа ди Браганса. В письме от 8 октября он просит ее: «Карвалью: настоятельно прошу — разыщите его. Уже долгое время я не получаю никаких известий. Это очень странно».

Наконец 17 октября Мариу Карвалью дает о себе знать. Он сообщает об имевшихся у него трудностях и сомнениях, так как на письма, посылаемые им Умберто Делгадо, тот якобы не отвечал. «Кроме того, — писал Мариу Карвалью, — возникли подозрения, что за мной ведется слежка и вся корреспонденция, поступающая в мой адрес, просматривается, а часть изымается агентами итальянской полиции». В связи с этим он решил на время «прервать переписку, пока не будет полной уверенности в безопасности нового канала связи». Карвалью просит Делгадо в дальнейшем присылать письма на имя доктора Бизоньо, но не к нему домой, а на адрес профессора Сеччи, проживавшего в Риме на улице Спалланцани.

Получив после четырехмесячного перерыва первое известие от Мариу ди Карвалью, генерал воспрянул духом: как-никак, а объявился один из его лучших и преданнейших друзей, связь с которым он считал потерянной. Делгадо тут же отвечает Карвалью на его письмо от 17 октября. Обычно генерал начинал свои послания обращением: «Дорогой профессор», а на этот раз он пишет ему: «Дорогой единомышленник и друг».

В ПИДЕ стала поступать обширная информация от «Оливейры». На имя Барбиери посылались не только фотокопии писем Умберто Делгадо и отправляемых ему «Оливейрой». Мариу ди Карвалью снабжал каждую корреспонденцию комментариями, проигрывал различные варианты своих будущих посланий генералу, а также сообщал очень много данных, касавшихся деятельности антисалазаровских групп, имевшихся в Италии.

Руководство ПИДЕ очень высоко оценивало действия «Оливейры», убедившись, что затрачиваемые на него немалые суммы целиком оправданны.

ТРИДЦАТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ ДЖОНА БАКЛА

В декабре 1962 года португальские политические эмигранты-антифашисты, проживающие в Западной Европе, пришли к выводу создать единую коалицию. С этой целью было решено созвать «конференцию антифашистских сил» и провести ее в конце года в Риме. Послали приглашение и Делгадо.

Генералу очень хотелось присутствовать на конференции, но он опять столкнулся с двумя старыми проблемами: отсутствием у него бразильского паспорта и невозможностью получить в Бразилии итальянскую визу. Тогда Делгадо решает направить в Рим в качестве своего представителя Мануэла Серториу.

Мануэл Серториу считал себя политическим эмигрантом, но дома, в Португалии, практически не принимал участия в антифашистском движении. Среди португальских политэмигрантов, находившихся в Бразилии, было широко распространено мнение, что Мануэл Серториу обладал повышенным чувством страха и страдал «медвежьей болезнью». Именно от страха этот «борец» однажды без всякой на то причины попросил убежища в одном из иностранных посольств, находившихся в Лиссабоне. Этот человек не представлял никакой опасности для салазаровского режима, и пидевцы с легкостью выдали разрешение на выезд Серториу в Бразилию, где он вскоре стал одним из самых близких генералу людей.

Примерно в восьми километрах к югу от Рима по дороге, ведущей к заливу Гаэта, в замке XVII века Кастель-Гандольфо находится летняя резиденция папы римского. Недалеко от нее расположено здание партийной школы Итальянской коммунистической партии, где с 28 по 30 декабря и проходила конференция португальских антифашистских сил, принявшая решение о создании «Патриотического фронта национального освобождения» (ПФНО).

Португальские антифашисты решили воспользоваться гостеприимством алжирских властей, давших согласие на пребывание в столице Алжира штаб-квартиры «Патриотического фронта национального освобождения». Таким образом центр португальской политической эмиграции перемещался в Алжир. Это давало ряд преимуществ, одно из которых заключалось в близости этой страны от Португалии.

Умберто Делгадо получил приветственное письмо от участников конференции и тексты принятых на ней документов. Он с удовольствием перечитывал строки, где говорилось о «мужественном руководителе оппозиции». В письмах к герцогине Марии Пиа генерал несколько раз упоминал о безрезультатных попытках получить паспорт и визу на въезд в Италию. Но чем могла ему помочь португальская эмигрантка, обладавшая лишь громким титулом, ничего не значащим для итальянских властей?

9 января Мариа Пиа отправляет Делгадо письмо, в котором пишет: «В Рио находится полковник Уолтерс из Соединенных Штатов Америки. У нас были с ним хорошие отношения, и он даже пытался ухаживать за мной. Если он замолвит хотя бы одно словечко, то вашему превосходительству немедленно выдадут паспорт и визу». Мариа Пиа считала, что Умберто Делгадо может воспользоваться ее советом, и на всякий случай написала также письмо Вернону Уолтерсу, где сообщила, что рекомендовала обратиться за помощью к полковнику Уолтерсу своему другу генералу Умберто Делгадо, который испытывает трудности в получении необходимых ему документов для выезда из Бразилии. «Я сказала ему, что вы, дорогой полковник, — писала герцогиня, — всесильны и для вас ничего не стоит оказать содействие моему другу генералу Умберто Делгадо. Помните, это тот самый генерал, у которого был сердечный припадок в аэропорту Фиумичино, где мы с вами случайно встретились в конце сентября 1961 года».

Уолтерс, конечно, не забыл «случайную встречу» с герцогиней в аэропорту Фиумичино, но не испытывал ни малейшего желания выполнять ее просьбу. В первый момент он хотел выбросить письмо в корзинку. Затем, взвесив все «за» и «против», решил проконсультироваться с начальством, так как был прекрасно осведомлен о желании руководства ЦРУ предоставить ПИДЕ возможность покончить с Умберто Делгадо при условии, если эта операция будет осуществлена за пределами Западного полушария.

В ответе, полученном Верноном Уолтерсом, содержалось указание посоветовать верным людям в Итамарати выдать необходимые документы на выезд из страны Умберто Делгадо, но не раньше конца марта.

Полковник Уолтерс не знал тогда, что указание ЦРУ, касающееся Умберто Делгадо, является для него последним, связанным с «делом Делгадо».

* * *

В одном из донесений, посланных в январе 1963 года, «Оливейра» предлагал два варианта «нейтрализации» Умберто Делгадо: «Первый план состоит в том, чтобы под каким-либо предлогом заманить его в подходящее место, где он будет нейтрализован. Кто хорошо знаком с генералом, тот знает, что подобный план сопряжен со многими трудностями. Второй вариант, логически более естественный, довольно простой, но требующий более длительной подготовки, заключается в том, чтобы внушить генералу мысль о возможности подготовить в Португалии военный переворот. Когда Умберто Делгадо уверует в реальность осуществления «быстрой и решительной военной акции», его можно будет легко заманить в любую ловушку. Что касается второго варианта, то основная предварительная работа, связанная с ним, завершена еще до нашего с вами знакомства. Сейчас нужно не спеша продолжать трудиться над этим вариантом на всех направлениях. Чем больше «деталей» будем подбрасывать генералу, тем с большей легкостью сможем завершить намеченную программу».

Письмо было послано заместителю директора ПИДЕ Барбиери, и, опущенное в римский почтовый ящик, прошло весь положенный ему путь. В Португалии, как и вся корреспонденция, поступавшая из-за рубежа, письмо оказалось во втором секторе почтового управления, где работали специальные сотрудники ПИДЕ. В их обязанность входил тщательный просмотр всех писем, приходивших из других стран. Сослуживцы называли этих сотрудников «фарежадореш» («вынюхиватели») или «каташ» («искатели блох»). Руководил «вынюхивателями» Роша Касаку.

Здесь необходимо сообщить одну деталь. Пидевцы из второго сектора имели специальный список адресатов в Португалии, чью корреспонденцию были обязаны не раскрывая отправлять адресату. В числе таких получателей был и владелец абонементного ящика за номером 1323. Звали этого получателя Барбиери Кардозу — заместитель директора ПИДЕ. Когда «Оливейра» считал необходимым напрямую связываться с Барбиери, то всегда направлял корреспонденцию на абонементный ящик номер 1323.

Ни Мариу ди Карвалью, ни Барбиери Кардозу не подозревали, что Роша Касаку читает всю их переписку, рассчитывая извлечь для себя какую-нибудь выгоду.

Ту часть письма «Оливейры», в котором излагались два варианта ликвидации «Пинейро», Касаку прочитал с особым интересом. Зная о благожелательном отношении ЦРУ к любой операции по уничтожению Делгадо при условии, что она будет осуществлена за пределами Западного полушария, Касаку решил выступить в роли посредника. Своим компаньоном и исполнителем он рассчитывал сделать ОАС, объединявших многих профессиональных убийц, готовых за хорошую плату выполнить «работу» подобного рода.

Роша Касаку обговаривает план со своим приятелем Ивом Гиллу. Этот француз числился инструктором «португальского легиона», а также сотрудничал в агентстве Ажинтерпресс — «служанке двух господ», ПИДЕ и ЦРУ.

Ив Гиллу был поражен. Еще в прошлом году он получил письмо от Росфельдера с предложением связаться с Касаку и рассказать ему о предложении Бизоньо.

Но Гиллу не смог встретиться с Касаку, так как тот выехал за пределы Португалии. Вскоре Гиллу получает другое указание от Росфельдера: не вести с Касаку никаких переговоров.

«Товар» был уже продан, Росфельдер получил за информацию переданную ему Бизоньо крупный гонорар от ЦРУ. И вот сейчас, спустя несколько месяцев, когда Ив Гиллу начисто перестал думать о бывшем португальском генерале, Роша Касаку сам заводит разговор на эту тему.

...Ив Гиллу пишет письмо Росфельдеру, где сообщает о неожиданном предложении Касаку. Послать по почте такое послание он не решился. Пришлось ждать оказии, и к Росфельдеру оно попало только в последних числах апреля.

Оасовцы не отказались от предложения Касаку, они просили передать «заказчику», что выполнение просьбы обойдется в 100 тысяч долларов.

5 мая Гиллу звонит Роша Касаку и произносит всего лишь одну фразу: «В перерасчете на эскудо цена будет равняться 3 миллионам 800 тысячам». Но такая сумма по курсу валют того времени равнялась 135 тысячам долларов. Таким образом, Ив Гиллу надеялся без каких-либо усилий провернуть выгодную для себя операцию и положить в карман 35 тысяч долларов за «посредничество». Вечером того же дня Роша Касаку позвонил по телефону 260848. Человеку, поднявшему на другом конце провода трубку, он сообщил, что приедет к нему завтра, «так как есть интересные новости».

Телефон 260848 был установлен в уютном двухэтажном особнячке «Каза Иллинойс», расположенном на проспекте Оланда в Эшториле, фешенебельном пригороде Лиссабона. Здесь проживал новый резидент ЦРУ, первый секретарь посольства США в Португалии Джон Ф. Бакл.

50-летний разведчик имел солидный стаж работы в Центральном разведывательном управлении, владел немецким и испанскими языками, с 1940 года занимал различные посты в министерстве обороны, несколько лет числился в ЮСИА, находился в длительных командировках в Мюнхене, Сайгоне, Буэнос-Айресе, а в 1963 году его направили в Португалию первым секретарем посольства США.

Предложение Роша Касаку озадачило Джона Бакла.

— Скажите, сеньор Касаку, это ваша инициатива или же руководства ПИДЕ?

— Можно считать моей инициативой.

— Таким образом, детальный план, о котором вы нам сообщили, связанный с действиями ваших агентов в Италии, не принес желаемых результатов?

— Я этого не говорил. Операция разворачивается по разработанной схеме. Но, на мой взгляд, продвижение вперед осуществляется черепашьими темпами. Конечно, в конце концов финал будет тот же, но когда?

— Я чувствую, вам самому не терпится как можно скорее покончить с этим Делгадо.

— Вы правы, мистер Бакл.

— Я придерживаюсь того же мнения, сеньор Касаку, но сам решить такой вопрос не могу без получения полномочий от руководства. Значит, вы говорите, что ОАС хочет иметь за работу 170 тысяч долларов. Не много ли это?

— Я могу судить о финансовых возможностях нашей организации. Для нее это сумма очень большая. Но у вас свои масштабы, свои мерки.

— Мы тоже не разбрасываем деньги направо и налево. Хорошо, я передам о нашем разговоре и после получения ответа сообщу о результате.

Роша Касаку ушел от Джона Бакла в прекрасном расположении духа. Как-никак, а тридцать пять тысяч долларов на земле не валяются.

Бакл направил диппочтой подробную запись беседы с Роша Касаку. Сообщая о финансовых условиях возможной сделки, Джон Бакл указал, что ОАС рассчитывает получить за нейтрализацию Умберто Делгадо 200 тысяч долларов. Когда Бакл запечатывал пакет с записью беседы, то довольно улыбнулся, представив себе как, может быть, очень скоро получит возможность держать в руках такой же пакет, где вместо листочка с записью беседы будут лежать триста стодолларовых бумажек. Его «комиссионные» за участие в ликвидации генерала Делгадо.

В середине июня за подписью Хелмса поступил ответ из Ленгли. Баклу разрешалось дать согласие на предложение французской террористической организации, но лишь в том случае, если уже действующий план — убрать Умберто Делгадо руками пидевцев не будет осуществлен до конца 1964 года.

ЦРУ И ПИДЕ УКРЕПЛЯЮТ АЛЬЯНС

28 апреля генерал прилетел из Рио-де-Жанейро в Рим. Его встречала герцогиня Мариа Пиа. Мариу ди Карвалью, получив известие о предстоящем прилете генерала в Рим, ответил Делгадо, что, к великому сожалению, именно в этот период, конец апреля — начало мая, он будет находиться на севере Италии, так как там должна состояться встреча с людьми, от которых зависит финансирование их плана «организации военного переворота в Португалии».

3 мая генерал вылетает из Рима в Париж, а оттуда в Прагу и после нескольких дней пребывания в столице Чехословакии возвращается в Рио-де-Жанейро.

Но ПИДЕ не оставляло своим вниманием Делгадо. 4 апреля «Оливейра» в своем очередном донесении Барбиери сообщает о планах генерала, а также излагает свои соображения, касающиеся операции по «нейтрализации» генерала. «Оливейра» предлагает на завершающем этапе операции подключить «одного из наших людей, которого можно представить генералу, как посланца оппозиционных сил, готовящих выступление внутри страны». «Но этот человек, — говорилось в письме «Оливейра», — должен быть абсолютно чист, чтобы не вызвать у «объекта» никаких подозрений», так как «Пинейру» всегда с большой настороженностью относится к незнакомым людям, только что прибывшим из Португалии».

ПИДЕ получило также донесение от своих агентов о перебазировании в Алжир в марте 1963 года группы португальских политических эмигрантов, входящих в «Комитет Делгадо», которые «с разрешения алжирских властей намереваются создать там центр по координации борьбы против существующего в Португалии режима». В числе политэмигрантов, прибывших в Алжир, были такие известные ПИДЕ лица, как журналист Питейра Сантуш, инженер Титу ди Мораиш и другие оппозиционеры, чьи фамилии тоже давно находились в картотеке ПИДЕ.

Появление нового антисалазаровского центра в Алжире и поездка Делгадо в Европу заставили ПИДЕ расширить сеть своих агентов и осведомителей на севере Африки, в Италии и во Франции. В частности, из Марокко был переброшен в Алжир агент Феррейра да Силва. Этот человек имел большой стаж сотрудничества с португальской политической полицией. Еще в середине тридцатых годов он оказывал ПИДЕ помощь в организации фашистского профсоюза служащих в районе Сетубала и выдал одного из антифашистов-коммунистов. Феррейра да Силва грозил арест за воровство профсоюзных средств, он был вынужден бежать на север Африки, но продолжал выполнять задания ПИДЕ. Сначала Силва работал во французском Алжире топографом в строительной фирме, а потом перебрался в Марокко и обосновался в Рабате. Получив приказ ПИДЕ опять перебазироваться в Алжир, Феррейра да Силва немедленно выполнил его.

ПИДЕ направило также в Алжир своего осведомителя Карлуша Ланса. Прибыв в столицу Алжира, Ланса заявил властям, что является генеральным секретарем «Демократического движения Мозамбика». «Движения», насчитывавшего в своих рядах лишь одного человека — Карлуша Ланса.

В Париж, к уже имевшимся там осведомителям и агентам, ПИДЕ направило Моура Диниша, значившегося в картотеке ПИДЕ под псевдонимом Жозе Дуарти, поддерживавшего в Португалии контакты с ЦРУ.

Во Франции Диниш встретился с другим агентом ПИДЕ Силвой Мартиншем, который одновременно работал на СДЕСЕ (французская служба внешней документации и контршпионажа). Вскоре в СДЕСЕ пришло подробное донесение о задании Моура Диниша. Делгадо интересовал также и французскую полицию. К ней поступили из Италии данные о связях, имевшихся между генералом Умберто Делгадо и проживавшим в Италии португальцем Мариу ди Карвалью, являвшимся близким другом Эрнесто Бизоньо, который поддерживал тесные контакты с главарями ОАС, нашедшими убежище в Италии, в частности, с Андре Росфельдером. Французская полиция старалась не спускать глаз с оасовцев, проживавших за пределами Франции. Поэтому все лица, имевшие даже косвенное отношение к оасовцам, брались на заметку.

* * *

Вернувшись из Европы в Рио-де-Жанейро, Умберто Делгадо стал готовиться к отъезду из Бразилии, рассчитывая перебраться в одну из стран Западной Европы или в Алжир. Сначала он намеревался обосноваться в Англии, но 19 ноября из английского консульства сообщили об отказе в выдаче Умберто Делгадо разрешения на въезд в Англию. Делгадо знал, что Италия для него также почти закрыта. Оставалось сделать выбор между Францией и Алжиром. Генерал предпочел бы Францию, но на какие средства он будет там существовать, кто ему даст работу, кому он там нужен? В то же время в Алжире складывалась благоприятная обстановка, а главное, там находилось руководство «Патриотического фронта национального освобождения».

Франция или Алжир? Делгадо решает обсудить этот вопрос во время второй конференции ПФНО. 18 декабря 1963 года после более чем четырех лет пребывания в Бразилии генерал Умберто Делгадо покидает эту страну и направляется в Прагу, чтобы участвовать во второй конференции «Патриотического фронта национального освобождения».

Завершился бразильский этап его жизни.

* * *

В работе второй конференции ПФНО принимали участие Алваро Куньял, генерал Умберто Делгадо, профессор Руи Луиш Гомеш, известный португальский журналист Питейру Сантуш, член руководства компартии Педру Соареш и другие португальские демократы. Участники конференции решили создать в рамках ПФНО «Португальскую революционную хунту» с местонахождением в Алжире, руководителем которой избрали Умберто Делгадо. Было также решено умножить усилия по созданию на территории Португалии «хунт патриотического действия». Приведем лишь две выдержки из выступлений участников конференции.

Руи Луиш Гомеш: «Жизненно важно, чтобы демократы внутри и вне Португалии объединились в единый фронт против салазаровского фашизма. Это главный призыв «Патриотического фронта национального освобождения».

Алваро Куньял: «Если сидеть сложа руки, ожидая, пока падет диктатура, то диктатура не рухнет никогда. Только упорным трудом и организацией, только сегодняшней борьбой масс мы можем создать условия для завтрашнего восстания».

Подпольная газета Португальской коммунистической партии «Аванте» в номере от марта 1964 года обращалась ко всем португальским демократическим силам, в том числе и к тем, чьи представители не принимали участия а работе второй конференции ПФНО, прилагать максимум усилий для создания на всей территории страны «хунт патриотического действия».

Умберто Делгадо приехал в Прагу больным. Давала о себе знать не очень удачно сделанная ему в марте минувшего года операция в Рио-де-Жанейро. К концу работы конференции Делгадо почувствовал себя очень плохо, его пришлось положить в госпиталь, где ему вынуждены были сделать две операции. Делгадо намеревался сразу же после конференции выехать в Алжир, но, конечно, поездку пришлось отложить. По заключению врачей, он должен был пройти курс лечения и находиться под наблюдением специалистов по крайней мере два-три месяца.

* * *

К приезду Умберто Делгадо в Алжир готовились не только местные власти и руководители «Патриотического фронта национального освобождения». К предстоящему появлению генерала на Африканском континенте готовились также ПИДЕ и ЦРУ.

Директор ЦРУ Джон Маккоун не пришел в восторг от известий из Праги. Он был уверен, что с генералом давно покончено и что все материалы, связанные с «делом «Делгадо», пылятся на полках архива ПИДЕ. А тут выясняется, что этот «союзник африканских коммунистов» процветает и участвует в каких-то конференциях.

Просмотрев переписку между работниками резидентуры ЦРУ в Португалии и иберийской секцией, Маккоун, к своему изумлению, обнаружил, что резидент ЦРУ в Лиссабоне и сотрудники ПИДЕ проводят две параллельные операции, хотя конечной целью каждая из них преследует ликвидацию Умберто Делгадо. Более того, после внимательного прочтения документов Маккоун сделал вывод, что резидентура ЦРУ в Лиссабоне, занимаясь «делом Делгадо», в полном смысле этого слова конкурирует с ПИДЕ вместо того, чтобы, поддерживая самые тесные контакты, действовать совместно. Руководитель иберийской секции в тот день получил такой нагоняй, которого не имел за всю свою многолетнюю служебную карьеру в Центральном разведывательном управлении.

Попало и начальнику Службы специальных операций Хелмсу.

— Я чрезвычайно удивлен и возмущен безответственным отношением некоторых наших работников к исполнению своих обязанностей, — распекал его Маккоун. — Нельзя так пренебрежительно относиться к одному из лучших наших контрагентов — португальскому ПИДЕ. Наши люди игнорируют их, вместо того чтобы направлять действия ПИДЕ и оказывать помощь. Трудно поверить, но этот португальский беглый генерал (о котором вы, Хелмс, сами заверяли меня, что сможете нейтрализовать его без особых усилий с нашей стороны) жив-здоров и с недавнего времени возглавляет еще одну какую-то террористическую организацию, ведущую заговоры против дружественного нам правительства Салазара. А вы? — обратился он к начальнику иберийской секции. — Скоро год, как вы обещали лично проследить за координацией действий и централизации акций по «делу Делгадо». Давайте исправлять ошибки. Я переговорю с госсекретарем, пусть он даст указание послу в Лиссабоне встретиться с Салазаром и предложить ему нашу помощь. Пусть посол заверит Салазара, что наши люди помогут его политической полиции. Я не люблю незавершенных дел».

В начале февраля посол США в Португалии Чарльз Элбрик попросил аудиенции у премьер-министра Салазара. На состоявшейся встрече Элбрик обещал полное содействие американских спецслужб в осуществлении планов по «нейтрализации» Умберто Делгадо. После встречи с послом Салазар приказал Силва Паишу ознакомить находящихся в Португалии работников ЦРУ со всеми материалами, имеющими касательство к планам в отношении Делгадо,

Джон Бакл на встречу с Силва Паишем пошел вместе со своим новым сотрудником Робертом Стоуном.

Роберт У. Стоун прибыл в Лиссабон как «атташе службы информации посольства США». Обосновался в небольшом отдельном домике «а улице Сао-Домингуш-а-Лапа под номером 55. Стоун имел десятилетний опыт работы в ЦРУ, и командировка в Португалию была пятой в его послужном списке. Ранее он побывал уже на Тайване, во Франции, Боливии и Мексике.

Встреча Силва Паиша с Джоном Баклом и Стоуном прошла, как принято говорить, «в духе полного взаимопонимания и в дружеской обстановке». Силва Паиш пригласил на встречу Барбиери, и тот принес последние донесения, полученные от агентов в Италии, Франции, Алжире, а также из Марокко, где с октября 1963 года стал выполнять задания ПИДЕ некий Энрике Серкейра, числившийся в досье ПИДЕ под двумя кличками: «Филипа» и «Маррейруш».

Джона Бакла в основном интересовали данные из Италии. Он внимательно просмотрел донесения «Оливейры».

Бакл даже посочувствовал Барбиери, который вел столь обширную переписку с «Оливейрой». Конечно, под отношения между «Оливейрой» и Делгадо подведен солидный фундамент, но пора строить на нем здание, и как можно быстрее. Наступил, если можно так выразиться, самый горячий «строительный сезон». Бывший генерал находился в Чехословакии и, судя по всему, собирался там пробыть не менее двух-трех месяцев. Вот это время нужно как можно лучше использовать. Умберто Делгадо — человек жаждущий немедленных действий, а ПФНО делает ставку на серьезную организацию и разъяснительную работу. Делгадо отвергал подобный стиль, и нужно было придумать для него эти немедленные действия.

Джон Бакл выезжает в Рим. Его уже ждали, и резидент ЦРУ Томас Карамессинес представил в распоряжение коллеги из Лиссабона все материалы, касающиеся двух осведомителей американской разведки — Бизоньо и Карвалью. Но для выполнения инструкций, поступивших из Ленгли, в документах, с которыми ознакомился Бакл, не хватало некоторых деталей. Найдя их, можно было бы завершить сооружение ловушки, предназначенной для Умберто Делгадо.

Бакл решил использовать фирму «Усеуропа Энтерпрайсес». Ту самую фирму, которую создал Уолтерс через Саркиса Соганаляна.

— Скажите, — обратился Бакл к Карамессинесу, — Бизоньо имел отношение к организации нами фирмы «Усеуропа Энтерпрайсес»?

— Нет, она была создана непосредственно Верноном Уолтерсом через Саркиса Соганаляна.

— Сейчас придется связать с этой фирмой Мариу ди Карвалью.

— Мы не можем его подключить, мистер Бакл, без разрешения Центра. Мы не пользуемся услугами Карвалью с момента отъезда Уолтерса.

— Конечно, необходимо запросить Центр. Уверен, там согласятся.

Ответ на посланный в ЦРУ запрос поступил быстро. В нем говорилось, что администратору фирмы «Усеуропа Энтерпрайсес» дано указание принять заказ от Мариу Карвалью на партию оружия, детальная спецификация которого должна быть представлена заказчиком филиала фирмы в Риме и направлена по телексу в Нью-Йорк, копия же может быть вручена Карвалью, если он пожелает иметь ее.

Ради этой копии и затевался весь спектакль с «заказом оружия». По замыслу Бакла, полученную копию Карвалью — «Оливейра» должен был отправить с очередным письмом генералу. Делгадо получил бы документальное подтверждение тому, что Мариу Карвалью ведет успешную подготовку вооруженного восстания в Португалии,

Теперь пора было установить контакт с Мариу ди Карвалью.

Позвонив Карвалью, Бакл не представился, а лишь сказал, что им необходимо встретиться, так как он должен передать личную и сугубо конфиденциальную просьбу от сеньора Вернона Уолтерса. На вопрос Карвалью, где состоится эта встреча, Бакл ответил: «В «Тратториа да Оразио» завтра в шестнадцать часов».

«Тратториа да Оразио» находилась на виа делла Мадалена, неподалеку от которой располагался клуб португальцев, проживавших в Риме, так называемая «Каза деи Портогезе». Бакл не сказал Карвалью адреса ресторанчика «Тратториа да Оразио»: он знал, что местонахождение его было прекрасно известно португальцу. В первые годы пребывания в Риме, перманентно находясь в стесненном финансовом положении, он столовался в этом ресторанчике и очень часто, когда в кармане не было ни одной лиры, вынужден был обедать в долг.

Когда Карвалью вошел в тратторию, стоявший за стойкой хозяин махнул ему рукой как старому знакомому, сказав, что его ждет посетитель. Других клиентов в это время в ресторанчике не было, и Карвалью уверенно направился к ожидавшему его Баклу.

— Синьор, это вы звонили мне вчера?

— Да, синьор Мариу. Садитесь. Я заказал пиццу и пиво. Вы любите пиво?

— Да, спасибо.

— Так вот, во-первых, хочу вам передать привет от мистера Вернона Уолтерса. Он помнит о вас и рекомендовал прибегать в случае необходимости к вашим услугам.

— Спасибо. Мне казалось, что синьор Уолтерс распрощался со мной навсегда.

— Как видите, нет. Однако перейдем к делу. Речь идет о долгосрочной операции с Умберто Делгадо, ее проводят ваши новые хозяева.

— Синьор, я верю, что вы имеете отношение к Вернону Уолтерсу, но почему я должен с вами говорить об Умберто Делгадо?

Бакл вынул из кармана бумажку, развернул ее и протянул «Оливейре».

— Это фотокопия вашего последнего донесения сеньору Барбиери, «Оливейра». Надеюсь, вы узнаете шрифт одной из пяти ваших пишущих машинок?

— Извините, но в таком деликатном деле нужно проявлять максимум осторожности.

— Понимаю, поэтому никаких претензий вам не предъявляю и не обижаюсь на ваши вопросы. Дело, о котором пойдет речь, сугубо конфиденциальное. Ни с кем, даже с вашим лучшим другом Бизоньо, ни слова. Дальнейшую часть операции вы будете осуществлять совместно, а это звено — ваше. Вы завтра пойдете в компанию «Усеуропа Энтерпрайсес», находящуюся по адресу Эмануеле Джиантурко, дом № 4, пятый этаж «Ф». Там вас будет ждать администратор фирмы Филиппо де Мартино. Передадите ему список оружия и попросите сделать примерный расчет, в какую сумму оно вам обойдется. Администратор фирмы, прежде чем дать ответ, должен будет направить запрос в свое управление, где составят смету и перешлют ее вам. Не имею представления, сколько это будет стоить. Посмотрите, здесь в списке фигурируют 25 минометов, 50 тяжелых пулеметов, 500 винтовок и тысяча автоматов. Конечно, плюс боеприпасы к ним. Но, думаю, не дороже 50 тысяч долларов.

— Но где же я найду такую сумму? — спросил побледневший от волнения Карвалью.

— До оплаты дело не дойдет. Вам важно иметь документ, в котором говорится о направлении заказа в головную организацию фирмы. Получив этот документ, вы направляете фотокопию его с первым письмом, сочиненным для Умберто Делгадо.

— Какие будут указания в отношении содержания письма? Что он подумает, если я ни с того ни с сего сообщу ему о приобретении кучи разных винтовок, автоматов и пулеметов?

— Синьор Карвалью, это заключительная фаза операции. Вы же знаете о второй конференции ПФНО, знаете, как там славословили генерала. Но когда еще сбудутся планы политэмигрантов и сбудутся ли? Безусловно, Делгадо будет больше импонировать тот план, который сулит наиболее быстрое возвращение его в Португалию, причем со щитом, а не на щите. Вот вы и преподнесете ему такой план. Ради его реализации он, конечно, откажется от всех почетных постов, которые ему предлагают занять в Алжире, он ринется туда, где его будут ждать сотни людей, готовых броситься в бой, людей с вашими пулеметами, автоматами, винтовками и прочей ерундой. Поэтому не спешите, думайте над каждой фразой, над каждым словом. От ваших способностей сделать письмо убедительным, может быть, зависит исход всей операции. Понимаете?

— Понимаю, синьор. Дальнейшие контакты я должен устанавливать, как всегда, с Барбиери?

— Да. Меня вы, может быть, больше никогда не увидите. Но это для вас не имеет никакого значения. За ходом операции я буду с интересом наблюдать со стороны.

— А синьор Уолтерс больше ничего не просил передать?

— Нет, ничего. Это задание входит в перечень тех, за выполнение которых вы ежемесячно получаете десять тысяч эскудо.

Визит Карвалью в «Усеуропа Энтерпрайсес» состоялся 8 марта. Администратор принял заказ, тут же передал его в Нью-Йорк и вручил Мариу ди Карвалью копию отправленного по телексу послания.

В конце мая почтальон наконец приносит «Оливейре» пакет из Рима. В нем утвержденный ЦРУ текст послания «Оливейры» к Делгадо.

Хозяева «Оливейры» внесли в письмо лишь небольшие изменения. На семи страницах Карвалью описывал Умберто Делгадо ход подготовки предстоящего вооруженного путча в Португалии. Он сообщал Делгадо, что якобы внутри страны уже образован «Национальный фронт португальского освобождения», который имеет разветвленную сеть сторонников от крайнего юга до крайнего севера Португалии. Членами фронта являются представители различных тенденций, но не принадлежащие ни к какой партии. «Они все антифашисты, и в каждом из городов страны; а также во многих поселках образованы «антифашистские комитеты», «Оливейра» одну страницу целиком занимает списком «4617 организованных элементов антифашистских групп в разных городах и поселках страны».

«Оливейра» знал, что Делгадо не имеет возможности проверить правдивость его утверждений, и давал волю своей фантазии.

Получив этот «детальный план хода подготовки к восстанию», а еще раньше подробный список заказанного в солидной фирме оружия для 4617 активистов «Национального фронта португальского освобождения», Делгадо еще более уверовал в то, что конец салазаровского режима очень близок и в Португалии ждут лишь сигнала к началу восстания, который должен подать он, генерал Умберто Делгадо.

* * *

Феррейра да Силва, информатор ПИДЕ, засланный в Алжир после того, как там обосновалось руководство «Патриотического фронта национального освобождения», слал в Лиссабон пространные донесения, в которых рассказывал о своих встречах и беседах с членами руководства Фронта, о планах португальских политических эмигрантов. Все эти «данные» Феррейра да Силва брал, что называется, «с потолка», так как португальские политэмигранты не подпускали его к себе на пушечный выстрел, будучи прекрасно осведомленными о прошлом этого проходимца. В одном из сочиненных им донесений, посланном в апреле в ПИДЕ, говорилось о якобы намечаемой руководством Фронта переброске групп антифашистски настроенной молодежи из Португалии в Алжир через Испанию.

Стремясь придать большую убедительность выдуманному им плану, Феррейра разукрасил его подробностями, утверждая, например, что 28 апреля для налаживания контактов с сообщниками из Испании в Севилью прибудет из Алжира член руководства «Патриотического фронта национального освобождения» инженер Титу ди Мораиш и что он, Силва, приглашен инженером сопровождать его для участия в этой встрече.

Реакция на придуманное «донесение» была для Силвы совершенно неожиданной. Через несколько дней из французской фирмы «Мелья», занимавшейся в Алжире производством табака и имевшей капиталовложения в туристической отрасли, позвонили Силве и попросили явиться за поступившей на его имя корреспонденцией. Силва понял, что пришел очередной пакет из ПИДЕ. В то время между Португалией и Алжиром не существовало дипломатических отношений, и португальское консульство в городе Алжире находилось в ведении этой французской фирмы «Мелья». Именно через нее ПИДЕ направляло инструкции своим агентам и осведомителям.

В полученном Силвой пакете пришло распоряжение немедленно выехать в Мадрид, где в португальском консульстве ему передадут документы для въезда в Португалию. Внизу была приписана одна фраза: «Ваш приезд необходим в связи с информацией, посланной 6 апреля».

Приказ есть приказ, ослушаться его Силва не мог, так как подобное поведение стоило бы ему потери денежного содержания, получаемого в португальской политической полиции.

Прибыв в Лиссабон, Феррейра да Силва направился на улицу Антониу Мариа Кардозу. Осведомителя сразу же привели к начальству, где сообщили, что он включен в группу, выезжающую 26 апреля в Испанию для выполнения двух заданий: 1. Выяснения, с кем будет встречаться инженер Титу ди Мораиш в Севилье. 2. Похищения Титу ди Мораиша и переброски его в Португалию.

Состав группы утвердили из четырех человек. Возглавлял ее Антониу Роша Касаку.

Под вечер в воскресенье 26 апреля из Лиссабона вышла машина, за рулем которой сидел Роша Касаку. Рядом с ним возвышалась тучная фигура Булочника, а сзади разместились Силва и Мешкита Португал. Доехав до Элваша, недалеко от испанской границы, они переночевали в отеле «Алентежу», утром пересекли границу около испанского города Бадахос и, проехав городишко, свернули на дорогу, идущую на юг.

Касаку любил быструю езду и хвастался своим умением водить машину. Он и на этот раз старался держать скорость не менее ста километров в час. При выезде на автостраду, ведущую к Севилье, Роша Касаку не сбавил скорость и не заметил появившийся с правой стороны грузовик. Он пытался вывернуть руль, стараясь избежать прямого столкновения. Частично это ему удалось, но машина врезалась на полной скорости в дерево.

Булочник вылетел из машины, выбив головой ветровое стекло. По такой же траектории за ним последовал Мешкита. Ноги Роша Касаку оказались зажатыми в смятом в гармошку левом крыле автомобиля. Лишь Силва не получил ни единой царапины. 28 апреля Роша Касаку и Мешкиту доставили в лиссабонский госпиталь. Последнего вскоре выписали, и он вернулся на Террейру-ду-Пасу знакомиться с содержанием чужих писем, а Роша Касаку пролежал в госпитале до 8 августа. На память о неудавшейся поездке в Севилью у Роша Касаку осталась хромая нога и отвращение к быстрой езде на автомобиле.

За те месяцы, пока Роша Касаку валялся на больничной койке, события, связанные с «делом Делгадо», получили свое дальнейшее развитие.

27 июня Делгадо прибыл в Алжир. Его встречали португальские антифашисты и представители президента Бен Белла.

Президент предоставил в распоряжение Умберто Делгадо свою загородную резиденцию в Гуитвиллзе. Это была типичная французская усадьба с фруктовыми деревьями, с виноградниками на склонах холма, откуда открывался вид на Средиземное море. Дом был солидный, многокомнатный, с большим залом.

В первой половине июля 1943 года здесь, в особняке Гуитвиллз, находилась штаб-квартира генерала Дуайта Эйзенхауэра, под командованием которого в то время была 5-я группа армии генерала Александера и подразделения военно-морского флота и военно-воздушных сил Великобритании и Соединенных Штатов.

Делгадо считал добрым предзнаменованием сам факт пребывания в этом доме. Через несколько дней после приезда он принял в Гуитвиллзе американскую журналистку, дал ей интервью, а потом сказал: «Знаете, в этом доме жил Эйзенхауэр перед тем, как высадиться во Франции. Сейчас здесь нахожусь я. Передо мной стоит задача высадиться в Португалии».

Генералам, конечно, не обязательно глубоко разбираться в гуманитарных науках, но историю все-таки знать желательно. Эйзенхауэр находился здесь не перед высадкой во Францию, а перед началом сицилийской операции, проходившей с 10 июля по 17 августа и завершившейся захватом острова.

2 июля генерал провел в бюро Фронта пресс-конференцию для местных и иностранных журналистов, аккредитованных в Алжире. Во время пресс-конференции Делгадо затрагивал разные проблемы, в том числе говорил о своей позиции по колониальному вопросу и об отношениях к социалистическим странам. «Португальская оппозиция, — заявил Умберто Делгадо, — еще в 1960 году высказалась за деколонизацию португальской империи. После бесед, которые у меня были в Касабланке и в Рабате в 1961 году с лидерами движений за освобождение португальских колоний, я пришел к выводу, что принцип самоопределения наций является основным правом. Проблема португальских колоний может быть разрешена только на этой базе. Такова и позиция «Патриотического фронта национального освобождения». Что же касается моих отношений с социалистическими странами, то я бы назвал их наилучшими. Какие бы ни были политические взгляды и убеждения любого человека, он не может не признать того факта, что Советский Союз и ряд других стран живут при социалистическом режиме. Я только что завершил короткий визит в Советский Союз, колыбель самой великой революции в истории. В 1961 году я был в Югославии, в стране, где получил визу для въезда в Марокко для того, чтобы подготовить операцию в Беже 1 января 1962 года. Я приехал из Чехословакии, где был гостем руководителя государства и Коммунистической партии. Мне создали прекрасные условия в замечательном пражском госпитале «Статни Санаториум», руководитель хирургического отделения которого доктор Йозеф Сметана и его помощники мне дважды спасли жизнь».

Как видно из заявления Умберто Делгадо, его взгляды претерпели за последние годы значительные изменения, но это отнюдь не означало, что он отказался от своих авантюристических планов. Даже во время упомянутой пресс-конференции генерал заявил: «Я приехал в Алжир для того, чтобы подготовить войну с пулями, винтовками и пушками».

Уже во время первых совещаний с руководством Фронта он разговаривал с присутствующими только на высоких тонах, в манере беседующего с солдатами ротного командира, не слушая никаких советов, отвергая мнение большинства. Португальские антифашисты, участвовавшие в создании Фронта, естественно, были обеспокоены подобным поведением генерала, подрывавшего основу, на которой был создан Фронт, — коллективную разработку решений и укрепление единства входящих в него сил.

В одном из писем Генеральному секретарю Португальской коммунистической партии Алвару Куньялу Делгадо сетует на «обстановку, сложившуюся в руководстве». 18 июля Алваро Куньял посылает Делгадо ответное письмо, в котором выражает тревогу в связи с заявлением генерала: «Наш Фронт является сейчас важным политическим фактором, но, учитывая неоднородность входящих в него людей, успехи Фронта во многом зависят от укрепления сотрудничества между его членами. На мой взгляд, никто лучше, чем Вы, сеньор генерал (с вашим авторитетом и как президент Хунты), не может содействовать претворению на практике принципа коллективной работы, с тем, чтобы каждый из входящих во Фронт сознавал свою ответственность и свои права в составе Хунты, чтобы каждый имел возможность видеть свой вклад, и это, в свою очередь, будет стимулом для проявления ими в дальнейшем необходимой для деятельности Хунты инициативы. В руководстве работает много людей, а впереди колоссальный труд. Если под Вашим руководством, сеньор генерал, возникнет настоящее чувство коллектива в деятельности революционной Хунты, то это даст возможность достигнуть быстрого прогресса».

Но, как показали последующие события, генерал не внимал добрым советам, не хотел отказаться от старых авантюристических планов.

Некоторые планы он вынашивал сам, некоторые подбрасывали «друзья», самыми близкими из которых оставались «Оливейра» и «доктор».

РОЖДЕНИЕ ОПЕРАЦИИ «ОТОНЬО»

Джон Бакл, внимательно следя за всеми поступавшими к нему сообщениями, касающимися Умберто Делгадо, был обеспокоен одним обстоятельством: кончался июль, а он до сих пор не выполнил распоряжения, поступившего давным-давно из Ленгли, — отменить платную операцию по «нейтрализации» генерала Умберто Делгадо.

Бакл не мог доложить начальству о выполнении приказа, так как Роша Касаку угораздило попасть в автомобильную катастрофу. Являться к нему в госпиталь Бакл не мог. Он был также лишен возможности выйти на связь с непосредственными исполнителями контракта, ибо связь с ними поддерживал лишь Касаку. Если «оперативщики», не подозревавшие, что контракт потерял силу, выполнят подряд на убийство, а руководство ЦРУ откажется выплачивать обещанную сумму, для Джона Бакла наступят плохие времена.

После долгих раздумий и колебаний Бакл пошел на риск и послал в госпиталь, где лежал Касаку, Роберта Стоуна. Обстановка сразу же прояснилась, так как пидевец вынужден был назвать имя посредника.

Стоун сразу же направился в контору Ажинтерпресс, благо она находилась в сотне метров от его квартиры. Однако Ива Гиллу повидать не удалось. Служащий Ажинтерпресс сказал американцу, что Гиллу неделю назад вылетел из Португалии по делам в Рим и обещал вернуться не раньше чем через месяц.

Джон Бакл мог бы прибегнуть к самому простому способу для решения возникшей проблемы. Если посредником в сделке был Ив Гиллу, активный член ОАС и участник многих террористических актов, то, значит, именно ОАС взялось за исполнение заказа ЦРУ. Таким образом, достаточно было сообщить резидену ЦРУ в Риме Карамессинесу, чтобы тот во время очередного контакта с оасовцами поставил их в известность об аннулировании заключенной в Португалии сделки, как проблема была бы ликвидирована. Но Бакл не решился действовать таким образом, опасаясь, что может раскрыться задуманная им махинация с присвоением тридцати тысяч долларов, которые он рассчитывал положить в свой карман.

Ив Гиллу отправился в Рим, так как являлся одной из ключевых фигур в подготовке задуманной ОАС операции «Альфа», ставившей целью убийство генерала де Голля.

Покушение должно было состояться 15 августа 1964 года во время посещения президентом Шарлем де Голлем мемориала, воздвигнутого в Мои Фарон, недалеко от Средиземноморского побережья Франции, на севере от Тулона, в честь высадки первых подразделений армии Свободной Франции на юге страны во время второй мировой войны.

План покушения был разработан главарями ОАС, проживавшими в Италии. Террористы намеревались спрятать в бетонной вазе, расположенной у основания памятника, заряд взрывчатки большой мощности, снабженной дистанционным управлением, и замкнуть контакты взрывного устройства в тот момент, когда президент де Голль станет возлагать венок в честь французских солдат, павших в боях за освобождение Франции от фашизма.

Механизм миниатюрного, размером всего лишь в пачку сигарет, дистанционного управления взрывным устройством был сделан инженером Андре Росфельдером. Подложить взрывчатку и взорвать ее должна была группа террористов ОАС, руководимая корсиканцем Бусчиа. Поддержание связи между группой Бусчиа и центром ОАС в Италии, а также все приготовления, связанные с. переброской группы Бусчиа через французско-итальянскую границу для совершения покушения, возлагались на Ива Гиллу. Такова была причина отъезда Гиллу из Лиссабона. В Португалию он намеревался вернуться не раньше конца ноября.

Покушение на генерала де Голля не состоялось. Французская полиция была предупреждена о замысле террористов и сумела вовремя предотвратить опасность, грозившую жизни президента.

Главари ОАС после провала операции «Альфа» тут же стали готовиться к следующей, названной ими «операция «Бета». Этой операцией оасовцами преследовались чисто коммерческие цели. Они рассчитывали получить 100 тысяч долларов за уничтожение генерала Умберто Делгадо.

Дабы не навлекать на себя гнева итальянских властей, оасовцы намеревались осуществить ее вне пределов этой страны. Росфельдер, поддерживавший постоянный контакт с Бизоньо, знал о намерении Умберто Делгадо приехать в Италию в сентябре или октябре 1964 года, чтобы показаться врачам, а потом на несколько дней заехать во Францию. Вот там-то и планировалось провести операцию «Бета».

* * *

Руководство «Патриотического фронта национального освобождения» готовилось к проведению третьей конференции ПФНО. 31 июля состоялось очередное подготовительное совещание, где подавляющим большинством голосов было отвергнуто предложение Делгадо немедленно начать вооруженное восстание в Португалии, снабдив оружием политических эмигрантов, проживающих на севере Африки, и переправив их в континентальную часть страны. Конечно, такая авантюристическая акция не могла закончиться не чем иным, как полным провалом. Когда предложение Делгадо о подготовке «десанта вооруженных португальских политических эмигрантов» было отвергнуто, генерал заявил о разрыве с ПФНО.

На что рассчитывал Делгадо, выдвигая свое абсурдное предложение? Он явно находился под впечатлением регулярно поступавших от Карвалью писем, в которых говорилось о якобы имевших место переговорах с «людьми, приезжавшими из Португалии и заявлявшими об успешном ходе подготовки восстания против салазаровского режима», о предстоящем поступлении партии оружия через фирму «Усеуропа Энтерпрайсес», о планируемых в самое ближайшее время переговорах между представителем португальских военных и генералом Делгадо.

Порвав с руководством Фронта, Делгадо стал поддерживать отношения лишь с теми людьми, которые ни в чем не перечили ему и целиком и полностью одобряли его разрыв с ПФНО. Лучшими друзьями генерала в северной Африке стали два осведомителя ПИДЕ: в Марокко — Энрике Серкейра, а в Алжире — Феррейра да Силва. Тот самый Силва, которого ПИДЕ заставило сопровождать группу, возглавлявшуюся Роша Касаку, для похищения инженера Титу ди Мораиша. (Сам Титу ди Мораиш, не собиравшийся выезжать из Алжира, узнал о готовившемся «похищении его» много лет спустя.)

После разрыва Делгадо с Фронтом генерал вынужден был покинуть предоставленную ему резиденцию в Гуитвиллзе и переехал в помещение, находившееся на территории «Дворца народа», «Дворец народа» расположен в центре Алжира, окружен садом, и по периметру его находятся три или четыре дома. Один из них передали Умберто Делгадо после его разрыва с ПФНО. Возле дома, где жил генерал, часто можно было увидеть автомобиль марки «ситроен», на котором генерал разъезжал по городу, а также совершал поездки по стране. Машина принадлежала не алжирским властям, а информатору ПИДЕ Силве. Он, сопровождая Делгадо в его поездках, присутствовал при его беседах, встречах, о содержании которых посылал реляции в Лиссабон на улицу Антониу Мариа Кардозу.

В конце сентября — начале октября в Гуитвиллзе (бывшей резиденции Делгадо) проходила третья конференция «Патриотического фронта национального освобождения». Генерал отказался участвовать в ее работе. 4 октября он выезжает в Италию и 7-го, в среду, ложится в госпиталь на очередную операцию.

1 октября «Оливейра» посылает Барбиери сообщение о предстоящем прибытии Делгадо в Италию.

Барбиери докладывает Силве Паишу, и тот принимает решение пригласить Джона Бакла для разработки с ним и с Барбиери завершающей фазы операции по уничтожению Делгадо. Совещание троицы состоялось в понедельник, 12 октября.

К этому моменту в Лиссабон уже поступили донесения от агентов ПИДЕ из Алжира, сообщавших о решениях, принятых на завершившейся 4 октября третьей конференции «Патриотического фронта национального освобождения», и Силва Паиш считал необходимым при разработке инструкции для «Оливейры» обязательно учитывать решения, принятые третьей конференцией ПФНО, чтобы нейтрализовать их возможное воздействие на Умберто Делгадо.

Вот некоторые из положений, содержавшиеся в документах, принятых участниками конференции: «ПФНО является не политической партией, а не имеющим заранее установленных рамок союзом для борьбы, союзом партий, политических групп и демократических элементов, которые борются за национальное освобождение, против гнета, нищеты, обскурантизма и полицейского террора. Союзом сил, которые, не нанося ущерба единым действиям, могут продолжать и развивать деятельность, присущую каждой из этих групп. ПФНО будет прилагать все усилия для развертывания самых различных форм сотрудничества с теми антифашистскими и демократическими силами, которые не входят в «Патриотический фронт национального освобождения».

«Народное вооруженное восстание является, по убеждению ПФНО, революционной перспективой, стоящей перед португальским народом, для освобождения от фашистской диктатуры. Восстание будет осуществлено антифашистскими силами внутри страны, и задача португальских политэмигрантов состоит в содействии и участии в этой борьбе. ПФНО берет на свое вооружение различные формы борьбы: легальные и нелегальные, мирные и с оружием в руках.

Участники третьей конференции ПФНО сожалеют о нежелании генерала Умберто Делгадо участвовать в работе конференции. Несмотря на то, что сеньор генерал Умберто Делгадо уже не является президентом Португальской революционной хунты (действие которой сейчас направляется коллективным руководством), конференция заявляет, что не отвергает все возможные формы сотрудничества между ПФНО и генералом Умберто Делгадо и со своей стороны сделает все возможное для такого сотрудничества».

Позиция, занятая участниками третьей конференции ПФНО, оставлявшая открытыми двери для возвращения Умберто Делгадо в ряды организации, представлялась опасной для руководства ПИДЕ, понимавшей, что генерал, порвавший с ПФНО, после ознакомления с решениями, принятыми конференцией, может пойти на примирение с руководством ПФНО. Поэтому на совещании Силва Паиша и Барбиери с Баклом в первую очередь обсуждался вопрос, каким образом избежать возможного сближения Умберто Делгадо с руководством Фронта. Наиболее оригинальную идею выдвинул Силва Паиш: «Пусть генерал создаст свой собственный «Фронт», тогда ему нечего будет лезть к алжирской банде. Это первое. И во-вторых, он сможет, будучи президентом этого «Фронта», принимать такие решения, какие ему заблагорассудится, и никто не осмелится перечить ему или вставлять палки в колеса».

— Но сеньор директор, — возразил Барбиери, — для этого требуются время, деньги и люди. Пока мы создадим необходимые условия, подберем кандидатов на конференцию, пройдет же время, а оно нам наступает на пятки.

Силва Паиш усмехнулся:

— Нам не потребуется ни людей, ни времени, ни финансовых расходов.

Созданный нами «Фронт» будет такой же фикцией, как и готовящееся сейчас внутри Португалии вооруженное восстание. С одной лишь разницей: в данном случае Делгадо будет знать, что это фикция, что никакого Фронта в действительности не существует. Он будет президентом «фронта-призрака», дутого «Фронта», от имени которого можно делать заявления, выпускать коммюнике, выступать на пресс-конференциях, распространять в газетах и журналах мира утвержденную им программу и так далее. Я уверен, Делгадо с легкостью клюнет на эту приманку. Нам нужно разработать для «Оливейры» текст декларации о провозглашении «Фронта», переслать ее в Рим, а там уж пусть «Оливейра» думает о том, как лучше убедить генерала поставить под такой декларацией свою подпись. Все наши предыдущие действия можно считать подготовительным этапом операции. Сама операция начинается сейчас. Кстати, нам нужно дать ей какое-то название. К концу осени необходимо поставить точку на «деле Делгадо».

— Может быть, мы так и назовем ее «Операция «Отоньо»? — сказал Бакл.

— А почему не «Оутону»? — удивился Барбиери.

— Мне кажется, — пояснил Бакл, — что последнюю точку целесообразно поставить за пределами Португалии. Лучше всего это сделать в Испании.

— Что ж, в истории нашей организации еще не было ни одной операции с таким названием. Как, Барбиери, примем предложение мистера Бакла?

— Прекрасное название.

— Тогда давайте прикинем текст декларации «Фронта», президентство которым, если у присутствующих не будет возражений, доверим генералу Делгадо.

— Мне пришла еще одна идея, — сказал Бакл, — пусть этот «Фронт» называется ПФНО.

— Это несерьезно, мистер Бакл, — возразил Барбиери Кардозу.

— Совершенно серьезно. Этот «Фронт» можно назвать «Португальский фронт национального освобождения». В Алжире состоялась третья конференция «Патриотического фронта национального освобождения», а здесь «Португальский фронт национального освобождения». Аббревиатуры совпадают, и это к лучшему. Впрочем, жизнь мотылька окажется более продолжительной, чем существование этого «Фронта».

А генерал Делгадо в это время находился в клинике, чувствовал себя прескверно, так как не прошло и суток с момента, когда хирург Калдони сделал ему операцию. Делгадо лежал с закрытыми глазами. Ему казалось, что он всеми покинут, забыт, и даже не подозревал, что в кабинете на первом этаже здания ПИДЕ его утвердили президентом «Португальского фронта национального освобождения».

* * *

— Кажется, главный вопрос мы с вами решили, — удовлетворенно произнес Силва Паиш. — Нами создан «Фронт», назначен «президент», посмотрим, как поведет себя наш беглый генерал.

— Может быть, есть смысл разработать сейчас план до логического конца? — сказал Барбиери. — Помните, «Оливейра» писал, что «Пинейру» горит желанием встретиться с кем-либо из оппозиционеров, направленных к нему военными из Португалии. Мне кажется, такую возможность упускать нельзя. Сейчас самое время дергать за все веревочки. У меня даже есть кандидатура такого «оппозиционера».

— А если идти еще дальше, — подхватил Бакл, — то, может быть, следует сейчас организовать всю команду, которая приступит к подготовке финала «нейтрализации» генерала?

— Что ж, безусловно, лучше все решить сразу, — согласился Силва Паиш. — Если у вас, Барбиери, есть кандидатуры, то давайте обсудим их. Кого же вы предлагаете на роль «представителя оппозиционного офицерства»?

— Это Лопиш Рамуш, прекрасный актер, неоднократно показывал себя в деле. Пять лет назад инспектор Рамуш, тогда еще совсем молодой сотрудник, блестяще сыграл роль коммунистического активиста на молодежном сборище в Вене. Я считаю, что как актер он даст сто очков вперед Дейвиду Гаррику.

— Да, да, я слышал, мне кто-то рассказывал об этом Рамуше. Видимо, вполне подходящая кандидатура, — поспешил согласиться Бакл, прекрасно знакомый с Рамушем, который лишь за последние два месяца раз пять доставлял Баклу интересующую его информацию. (Напомним, что Лопиш Рамуш входил в семерку завербованных в агенты ЦРУ еще в 1957 году во время прохождения стажировки в лагере «Изолейшн».)

— Что же касается руководителя группы, сеньор директор, — продолжал Бакл, — то у вас есть человек, способный отдать полжизни ради такого задания.

— Кто же этот храбрец?

— Роша Касаку. Он пострадал из-за Делгадо во время поездки в Бразилию. Помните, случай с пиратским захватом «Санта-Мариа». Уверен, он не питает нежности к столь одиозной фигуре, каким является генерал Делгадо.

— Я с вами совершенно согласен, мистер Бакл. Если бы вы не упомянули имя Касаку, то я бы сам назвал его.

— Таким образом, — резюмировал Силва Паиш, — вы, сеньор Барбиери, подготовьте Лопиша Рамуша, введите его в курс дела. А «Оливейра» пусть быстрее подготовит Делгадо к встрече с нашим человеком. Кстати, под какой фамилией Рамуш будет представлен Делгадо?

— У него есть паспорт на имя Каштру-э-Соуза.

— Вот и сообщите «Оливейре» это имя. Подробности ему знать не обязательно.

20 октября «Оливейра» прислал донесение в ПИДЕ, где подтверждал получение письма с текстом провозглашения «Португальского фронта национального освобождения», а также сообщал о предстоящей выписке Делгадо из госпиталя. «Видимо, до конца месяца, — писал «Оливейра», — он будет находиться в зарезервированном мной для него номере пансиона «Эрдарелли». Что же касается возможности организации за эти дни встречи с человеком, который будет прислан вами, то вряд ли целесообразно делать это сейчас. Пусть лучше генерал вернется в Алжир, где объявит о создании им нового «Фронта», а уж потом можно будет непосредственно приступить к организации встречи с «представителем военных, прибывшим из внутренних районов Португалии», это будет выглядеть естественной реакцией португальской оппозиции на появление новой организации, возглавляемой Умберто Делгадо».

ПИДЕ согласилось с доводами «Оливейры».

25 октября в Рим вылетел инспектор ПИДЕ Роша Касаку для проведения, как говорилось в полученной им инструкции, «негласной инспекции взаимоотношений между «Оливейрой» и Умберто Делгадо». Руководство ПИДЕ и не подозревало, что Касаку получил еще одно задание, но не от Барбиери, а от первого секретаря посольства США в Лиссабоне Джона Бакла. Бакл велел ему попытаться выйти на руководство группы террористов ОАС и сообщить об аннулировании подряда на ликвидацию генерала.

Касаку поселился в небольшом отеле, расположенном недалеко от улицы Дуе Мачелли, где «Оливейра» поместил в пансионе «Эрдарелли» Умберто Делгадо. На второй день он обнаружил, что, кроме него, «Эрдарелли» интересуются еще несколько человек, которые, судя по их поведению, ведут за пансионом круглосуточное наблюдение. Конечно, слежку за Умберто Делгадо могла организовать итальянская полиция, но на третий или четвертый день Роша Касаку, приближаясь к улице Дуе Мачелли, заметил проехавшую мимо него машину, за рулем которой, как ему показалось, сидел Ив Гиллу.

29 октября вице-консул португальского посольства в Риме сообщил Роше Касаку о полученной из Лиссабона депеше, в которой сообщалось, что согласно последнему донесению «Оливейры» Умберто Делгадо должен 31 октября вылететь в Париж. Касаку предоставлялось право самому выбрать решение: или возвращаться в Лиссабон сразу же после отъезда Делгадо, или же последовать за ним во Францию для выяснения связей и контактов Делгадо во французской столице. Пидевец выбрал второй вариант и заказал билет на рейс Рим-Париж.

31 октября Касаку прибыл в аэропорт Фиумичино задолго до начала регистрации пассажиров, улетавших во Францию. Он получил возможность наблюдать приезд в аэропорт Умберто Делгадо, сопровождаемого «Оливейрой», трогательную сцену прощания генерала со своим «лучшим другом» —• наглядное доказательство самых сердечных отношений между доносчиком ПИДЕ и его жертвой.

Роша Касаку заполнил полицейскую карточку и хотел было идти к таможенному контролю, когда в зал вошло несколько человек, среди которых был Ив Гиллу.

Когда приехавшие с Гиллу трое мужчин прошли за барьер полицейского контроля, Касаку направился к французу, явно опешившему, увидев перед собой португальца, которого, конечно, не ожидал встретить в римском аэропорту.

— Сеньор Касаку, какими судьбами?

— Все дела, дела, сеньор Гиллу. Я уже неделю здесь и все эти дни мечтал о встрече с вами.

— Неужели! Давайте пройдем, сядем в кафе, поговорим.

— К сожалению, это исключено. Я должен лететь в Париж. Сейчас уже объявят посадку.

— Жаль, значит, встретимся в Лиссабоне.

— У меня к вам серьезное поручение, сеньор Гиллу. Будьте любезны передать нашим подрядчикам, что контракт заказчик разорвал.

— Не может быть! Почему?

— К сожалению, я не в курсе дела. Но работа отменяется, так как никто за нее не заплатит.

— Это невозможно. Люди, которые должны выполнить заказ, вылетают этим рейсом в Париж. Там уже все готово.

— Нужно их немедленно предупредить.

— Черт знает что! Столько потрачено усилий, и все без толку.

— От меня это не зависит. Они летят в самолете вместе с Умберто Делгадо?

— Да.

— Скажите мне их приметы, я тоже лечу этим самолетом.

— Это те люди, которых я провожал.

— Та троица?

— Да.

— Напишите им записку, я передам в самолете.

— Никакой записки писать не буду. Не в моих привычках оставлять кому бы то ни было компрометирующие документы. Скажите им, что операция отменяется.

— Но они могут мне не поверить.

— Скажите: «Операция «Бета» отменяется». О названии операции знает ограниченное число людей, в том числе эти три исполнителя. Слушайте, сеньор Касаку, я думал, что имею дело с серьезными заказчиками. Разве можно так поступать? В последний момент вы сообщаете об отмене операции. Было затрачено столько сил и немалые средства! Неужели нельзя было сообщить раньше?

— Сообщать было некому. Я три с лишним месяца лежал в госпитале после автомобильной катастрофы, и все нити были оборваны. К тому же вы так неожиданно исчезли из Португалии, даже не сообщив своим друзьям вроде меня. Лишь благодаря чистой случайности я встретил вас здесь. Ну, я пошел, сеньор Гиллу, а то скоро завершится посадка на самолет и я упущу последнюю возможность сообщить прискорбную новость вашим коллегам. До скорой встречи в Лиссабоне.

Роша Касаку ушел, не подозревая, что увидит Гиллу лишь через несколько лет.

«В декабре 1964 года Ив Гиллу, он же Герэн-Серак, он же «Эрлу», он же «Эриули», он же «Афонсо», был арестован французской полицией, осужден, но по амнистии вышел на свободу в 1968 году. Тогда же он опять связался с профашистскими французскими элементами и являлся одним из организаторов серии террористических актов в Париже, а в 1969 году в Милане. В 1970 году Ив Герэн-Серак был завербован ЦРУ, получив назначение на пост директора Ажинтерпресс, и штаб-квартира его находилась в Лиссабоне. Вот тогда-то Роша Касаку снова встретился со своим французским компаньоном.

В салоне самолета было много свободных мест, и Роша Касаку сел в кресло рядом с одним из троицы, которую провожал Ив Гиллу. Когда самолет уже пролетел почти половину расстояния от Рима до Парижа, Роша Касаку решил сообщить соседу новость, которая, как он был убежден, не доставит тому удовольствия.

— Простите, месье, я плохо говорю по-французски, но меня просили передать вам одну новость.

— Извините, но мы с вами незнакомы. Какую новость? Кому вы должны передать?

— Я должен передать друзьям моего друга Ива Гиллу, что операция отменяется.

— О какой операции идет речь? Я не знаком ни с каким Ивом Гиллу.

— Ив Гиллу или, может быть, вам он известен лучше как Ив Герэн-Серак, который провожал вас в аэропорту и с которым я только что беседовал, когда вы уже простились с ним.

— Вам лучше, месье, пересесть на другое место и не заводить дурацких разговоров.

— А вы не волнуйтесь, бывают обстоятельства, предусмотреть которые мы не в силах. Я тоже очень огорчен этим известием, но заказчик просил предупредить об отмене операции, сказав, что не заплатит за нее ни копейки.

— Это вы заказчик?

— Нет, я посредник. Договаривался в Лиссабоне с Ивом по поручению третьих лиц.

— Чем вы можете доказать, что не обманываете меня?

— Гиллу отказался написать вам записку. Он просто просил передать: «Операция «Бета» отменяется».

— Какого же лешего мы летим тогда во Францию?

— Раньше предупредить не было возможности. О решении известно уже давно, но Гиллу неожиданно покинул Лиссабон, не сообщив никому о своем отъезде. Я встретил его только в аэропорту. Фиумичино.

— Значит, плакали наши денежки.

— Могу вас уверить, и мои тоже. Ведь посредники редко бывают филантропами, а надеются иметь свою долю.

Самолет давно перелетел Альпы и скоро должен был приземлиться в Париже. Плотная пелена облаков покрывала землю, и из иллюминатора ничего не было видно. Сосед Роша Касаку уже передал сообщникам огорчительное известие.

Генерал, откинув спинку кресла, дремал, а может, просто закрыл глаза, обдумывая один из своих многочисленных фантастических планов наиболее эффектного свержения салазаровского режима.

НА ФИНИШНОЙ ПРЯМОЙ

Генерал летел в Париж для переговоров с «друзьями» о «грандиозном» плане. Плане настолько фантастическом, что даже, имея очень большое воображение, невозможно было себе представить его успешное осуществление. План назывался «Операция «Ларанжа» («Апельсин»). Суть «Операции «Ларанжа» заключалась в следующем: вооруженные португальские политические эмигранты отправляются на Дальний Восток, высаживаются на находящейся под португальской администрацией китайской территории Макао, захватывают ее, объявляют «свободной территорией» и создают там свое правительство, главой которого становится Умберто Делгадо. Авторы плана рассчитывали, что после осуществления такой акции новое государство признает ряд стран — членов ООН и режим Салазара, не выдержав обрушившегося на него удара, перестанет существовать.

Здесь можно было бы привести массу подробностей, связанных с подготовкой «Операции «Апельсин»: о переговорах с различными проходимцами, обещавшими финансировать проведение операции, о встречах в Риме, Париже, о посещении Делгадо в Алжире посольства Китайской Народной Республики, поддержкой правительства которого он думал заручиться. Но все эти детали являются второстепенными, а главное заключается в том, что Умберто Делгадо, не раздумывая согласившийся участвовать в проведении подобной совершенно нереальной операции, еще раз показал свою приверженность к авантюристическим действиям, ничего не имеющим общего с действительно серьезной борьбой против салазаровского режима.

11 ноября Делгадо возвращается из Франции в Алжир и через три дня обнародует текст «принятого на первой конференции ПФНО (состоявшейся на границе с Португалией) коммюнике о провозглашении «Португальского фронта национального освобождения». Здесь все с первой до последней строчки — сплошной вымысел. В «конференции» принимали участие всего лишь два человека — Мариу ди Карвалью («Оливейра») и Умберто Делгадо, которые встретились не на «границе с Португалией», а в римском пансионе «Эрдарелли», причем Умберто Делгадо подписал текст «декларации», лежа в постели, так как врачи рекомендовали ему как можно меньше двигаться после перенесенной операции. Генерал знал, что все сообщенное им прессе ничего общего не имеет с правдой. Он не подозревал лишь одного, что «декларация» была сочинена не Мариу ди Карвалью, а далеко от Рима, в Лиссабоне, за столом директора ПИДЕ Силвы Паиша.

Многие газеты опубликовали текст распространенного Делгадо «коммюнике», но генерал не чувствовал полного удовлетворения, понимая, что никаких сторонников у него нет, никакого Фронта он не создал и продолжает оставаться полководцем без армии.

Может быть, поэтому он бросается то в одну, то в другую авантюру, поддерживает самые нелепые планы и с нетерпением ждет сигнала Карвалью, чтобы немедленно вылететь в Париж для встречи с «представителем оппозиционных военных», готовых принять участие в вооруженном восстании, командовать которым будет он, генерал Умберто Делгадо.

В последние месяцы 1964 года Делгадо находился под наблюдением специальных служб сразу нескольких стран. Как мы знаем, в Марокко ПИДЕ имело своего постоянного информатора Энрике Серкейра, а в Алжире его «опекал» Феррейра да Силва.

Английская служба разведки Интеллидженс сервис получала материалы о Делгадо от находившейся на ее содержании полуангличанки-полупортугалки Патрисии Макгоуан Пинтейру, исключенной в свое время из Коммунистической партии Англии именно за связь с Интеллидженс сервис.

Через два дня после возвращения из Франции, 13 ноября 1964 года, Умберто Делгадо публикует в алжирских газетах объявление: «Иностранец, дипломат ищет секретаря на пол рабочего дня. Место работы около района Голф и Телемли. С предложением обращаться на улицу Георга Мусса, дом 46, а также по телефону 601850 или в газету «Пёпль».

На объявление сразу же откликнулся не кто иной, как военный атташе Франции в Алжире полковник Ридель, с которым у Умберто Делгадо сложились с момента приезда в Алжир самые дружеские отношения. Полковник Ридель порекомендовал Умберто Делгадо (которому действительно требовалась секретарша со знанием французского языка, так как Аражарир Кампос не владела им) взять к себе в секретари мадам Равори Давид. Делгадо послушался совета полковника Риделя, принял на работу мадам Равори Давид, круг обязанностей которой заключался в ведении конфиденциальной переписки Делгадо с его корреспондентами в других странах и с алжирскими властями. Здесь нужно отметить, что Умберто Делгадо после приезда в Алжир был назначен на пост инспектора алжирской авиации. (Президент страны распорядился определить Умберто Делгадо повышенную зарплату, которая давала бы генералу возможность не только покрывать текущие расходы, но и совершать поездки за пределы Алжира.) Мадам Равори имела доступ ко всем документам Делгадо, в которых шла речь о военно-воздушных силах алжирского государства. Муж мадам Равори Давид числился научным работником французского Центра атомных исследований в Алжире. В 1966 году эта пара была выслана из Алжира, так как оказалась связанной с французской секретной службой.

Умберто Делгадо взял к себе на работу еще одного человека, некоего Беттанкура Рошу, назначив его своим «помощником по военным вопросам», хотя тот был полным профаном в этой области. В начале 1965 года алжирская полиция изъяла у Беттанкура Роша документы, связанные с деятельностью национально-освободительных движений в Африке, которые Роша собирался передать во французское посольство.

Вот такие люди окружали Умберто Делгадо после его разрыва с «Патриотическим фронтом национального освобождения».

* * *

Еще во время последнего посещения Рима Умберто Делгадо договорился с Карвалью о том, что встреча с «представителем оппозиции от португальских вооруженных сил» состоится в последней декаде декабря в Париже.

21 декабря Делгадо вылетает в Париж, останавливается в отеле «Шаумартин» и тут же звонит в Рим Карвалью, настаивая на немедленном его приезде в Париж. Однако «Оливейра» задержался в Риме еще на пять дней, так как должен был сообщить ПИДЕ о приезде Делгадо и согласовать дату появления в Париже Лопиша Рамуша. 23 декабря Барбиери сообщает «Оливейре»: «Назначайте встречу на 26 декабря». В тот же день Карвалью звонит в Париж. «26 декабря, — говорит генералу по телефону Карвалью, — я прибуду с другим».

25 декабря в парижский аэропорт Орли прилетает самолет из Лиссабона, и один из пассажиров, мужчина лет тридцати с окладистой черной бородой, предъявляет французским полицейским паспорт на имя доктора Каштру-э-Соуза. Выйдя из здания аэропорта, португалец направляется в отель «Комодоро». На самолете, доставившем во французскую столицу португальца «Каштру-э-Соуза», прибыл Роша Касаку, который должен был подстраховывать своего коллегу Рамуша. Роша Касаку поселился в отеле «Эмбассадор», все три отеля: «Шаумартин», «Комодоро» и «Эмбассадор» — находились в зоне Больших магазинов.

Карвалью, прилетев в Париж, поселился в отеле «Одеон».

Днем 26 декабря состоялось первое совещание «представителя из Португалии» с Умберто Делгадо. Встреча проходила в номере Делгадо, продолжалась около двух часов, и в ней участвовал Карвалью.

Генерал сразу же взял инициативу в свои руки. Он долго и подробно рассказывал о вынашиваемых им планах, о желании как можно быстрее организовать военное выступление против Салазара, об успехе проведенной им «вблизи границы Португалии» конференции «Португальского фронта национального освобождения», утверждая, что он в состоянии, обладая небольшим отрядом верных ему людей, быстро покончить с Салазаром.

«Каштру-э-Соуза» вежливо, не перебивая, слушал рассуждения генерала, а когда тот спрашивал его о расстановке сил среди португальской оппозиции, отвечал со знанием дела, четко, избегая каких-либо комментариев, что очень понравилось Делгадо.

Умберто Делгадо заявил о необходимости как можно быстрее увидеться с кем-либо из высшего офицерства португальской армии для уточнения деталей будущего восстания. «Каштру-э-Соуза» предложил организовать такую встречу 12 или 13 февраля будущего года в районе испанского городка Бадахос, расположенного неподалеку от португальской границы.

Когда Карвалью и «Каштру-э-Соуза» ушли, Делгадо, чрезвычайно довольный результатами первой встречи, записал в дневнике: «Встреча состоялась. Очень хорошо».

Часа через полтора «Каштру-э-Соуза», поблуждав по маленьким улочкам, зашел в небольшое кафе. Вскоре к нему присоединился Роша Касаку.

— Задумано — сделано? — обратился Касаку к Рамушу.

— На все сто процентов. Я назначил дату встречи, и он с удовольствием согласился влезть в ловушку.

Вернувшись в отель, Роша Касаку не мог удержаться от соблазна и позвонил прямо из своего номера в Португалию к руководству ПИДЕ, что являлось нарушением всех инструкций. Но Касаку не терпелось сообщить об одержанной победе.

На другой день утром Делгадо сам позвонил в отель к сеньору «Каштру-э-Соуза», сказав, что хочет еще раз увидеть «своего дорогого друга» и сейчас придет к нему в отель вместе с Карвалью. Вторая встреча состоялась в кафе, расположенном на нижнем этаже отеля «Эмбассадор».

Делгадо принес с собой несколько писем, попросив «Каштру-э-Соуза» опустить их в Лиссабоне в почтовый ящик.

— Это я написал своим друзьям, сеньор Каштру. Понимаете, ПИДЕ просматривает всю корреспонденцию, поступающую из-за границы, так что я имею возможность переписываться с близкими мне людьми, только используя надежный источник связи. Но я пришел, конечно, не для того, чтобы передать письма, а решить более важные вопросы. Вчера после вашего ухода я набросал состав хунты, нечто вроде политического руководства восставшими, и включил сюда имена очень уважаемых людей, в их числе, конечно, вас, доктор Каштру-э-Соуза. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

«Каштру-э-Соуза», разумеется, не возражал.

В знак своего полного доверия к посланцу «от оппозиционно настроенных вооруженных сил Португалии» Умберто Делгадо стал подробно рассказывать «Каштру-э-Соуза», как он зашифровывает послания, направляемые друзьям в Португалию.

— Кстати, — воскликнул Делгадо, — если мне потребуется послать вам письмо, то я же не могу называть вас доктор Каштру-э-Соуза. Вам требуется взять себе псевдоним. Скажем, назовем вас Силвану. Вы не будете возражать?

«Каштру-э-Соуза» и не думал возражать.

Было условлено, что всю корреспонденцию, адресованную «Каштру-э-Соуза», генерал станет посылать через Карвалью.

— Мне кажется, — сказал Делгадо, — это самый верный и удобный путь. Может быть, вы придерживаетесь иного мнения?

Карвалью и «Каштру-э-Соуза» придерживались точно такого же мнения, как и генерал Умберто Делгадо.

В данном случае они не кривили душой: действительно письма, отправляемые адресату, работавшему в ПИДЕ, всегда доходили до получателя.

Из Парижа Делгадо вернулся в Алжир и сразу же стал готовиться к назначенной на февраль встрече.

Руководство ПИДЕ также готовилось к финалу операции «Отоньо». Было решено подключить к Роша Касаку и Лопишу Рамушу еще двух человек — инспектора Тиенсу, служившего в ПИДЕ с 1947 года, и Касимира Монтейру, прославившегося своими зверствами в португальской колонии Гоа.

С конца 1964 года Умберто Делгадо жил в небольшом одноэтажном, окруженном стеной доме, находившемся на узкой, ведущей в рабочий квартал улочке, недалеко от района, где располагалось министерство иностранных дел Алжира. 31 января генерал устроил небольшую вечеринку по случаю очередной годовщины первой республиканской революции 1891 года. На эту встречу он пригласил политических эмигрантов, проживавших в алжирской столице, и среди приглашенных были также члены руководства «Патриотического фронта национального освобождения». Вечеринка скорее походила на прощание с генералом. Делгадо, «соблюдая конспирацию», не рассказывал о своих планах, но дважды повторил, что в самом ближайшем будущем он их покинет, «готовый подвергнуть риску свою жизнь для того, чтобы снова вернуться к вам».

На протяжении вечера Делгадо несколько раз намекал, что вскоре в Алжире получат от него интересные известия.

Делгадо собирался направиться на встречу в Бадахос один, но Аражарир Кампос удалось уговорить генерала сопровождать его в этой, как прекрасно понимала Аражарир, чреватой очень большими опасностями поездке.

Аражарир Кампос отправилась в путешествие, имея при себе подлинные документы, а Делгадо в который раз решил воспользоваться добытым ему дипломатическим бразильским паспортом № 1415, выписанным на имя Лоренцо Ибаньеса. Паспортом, знакомым полицейским службам многих стран.

9 февраля Делгадо и Аражарир, благополучно переехав алжирско-марокканскую границу, прибыли в город Тетуан на северо-западе страны, километрах в десяти от побережья Средиземного моря. Здесь они собирались пробыть дня два и остановились в отеле «Дерса». В Тетуане жил знакомый генерала по Бразилии, испанский демократ, адвокат Сальвадор Мартин-Мартин. Этот испанец был членом масонской ложи, а когда Делгадо находился в эмиграции в Бразилии, он тоже вступил в португальскую масонскую ложу, но, правда, активного участия в ее деятельности не принимал. Приехав в Алжир, генерал переписывался с Сальвадором Мартин-Мартином и сейчас, явившись в Тетуан, позвонил «брату по масонской ложе», и тот пригласил генерала и Аражарир к себе домой на ужин. Во время встречи Делгадо сообщил Мартин-Мартину, что направляется в Испанию, где у него должно состояться совещание с людьми, от которого зависит будущее Португалии.

Адвокат высказал сомнение в целесообразности организации каких-либо встреч на территории франкистской Испании.

— Не лучше ли, сеньор генерал, — говорил Мартин-Мартин, — встретиться в любом другом месте, скажем, здесь, в Марокко, или же на худой конец во Франции или Италии? Зачем лезть в берлогу к хищнику? Тайная встреча останется тайной встречей. Вы же не будете афишировать потом на каждом шагу, что переговоры велись именно во франкистской Испании. Вы же не собираетесь организовывать там массовый митинг с выступлением, которое станут транслировать по радио и телевидению. Не идете ли вы на бессмысленный риск?

Но генерал не разделял опасений адвоката.

— Вы ошибаетесь, мой дорогой друг, — возразил Делгадо. — Пусть полиция Франко и знает, что я нахожусь на территории Испании, но между испанской полицией и ПИДЕ отношения хуже, чем у собаки с кошкой. Франкисты будут рады чем-нибудь насолить Салазару.

ВЫСТРЕЛЫ ИЗ «ВАЛЬТЕРА» № 923028

Генерал ошибался. В тот момент, когда Аражарир и Делгадо ужинали в квартире адвоката, директор ПИДЕ Силва Паиш и инспектор Роша Касаку сидели в Мадриде в кабинете одного из руководителей испанской полиции, Висента Регуенгоса.

Силва Паиш вылетел в Мадрид утром 9 февраля, и на другой день в лиссабонской газете «Секулу» появилась небольшая заметка: «Майор Франсишку да Силва Паиш в сопровождении Роша Касаку вылетел 9-го в Мадрид, чтобы присутствовать на церемонии вступления в должность нового мэра Мадрида».

Но церемония вступления на пост нового мэра испанской столицы была лишь предлогом для поездки, а истинная цель ее заключалась в необходимости проведения переговоров с «испанскими коллегами» по поводу предстоящего посещения территории Испании генералом Умберто Делгадо.

— Так вы говорите, сеньор Паиш, — произнес Регуенгос, — что этот генерал направляется в Бадахос и путь его лежит через Сеуту и Альхесирас?

— Да. По нашим сведениям, он сейчас, вероятно, находится в Тетуане.

— Хорошо. У нас с вами прекрасные отношения, и ради коллег я даже пойду на нарушение всех правил: дам указание пропустить его беспрепятственно через все испанские пограничные пункты.

— Большое спасибо, сеньор Регуенгос. Я думаю, мы в ПИДЕ еще будем иметь возможность отблагодарить вас за услугу. Не правда ли, Касаку?

— Безусловно, сеньор директор.

Приняв участие во всех церемониях, сопутствовавших вступлению на пост нового мэра столицы Испании, Силва Паиш и Роша Касаку вернулись в Лиссабон в среду 11 февраля.

11 февраля Умберто Делгадо и Аражарир погрузили чемоданы в автобус, совершавший рейсы из Тетуана в Сеуту. Перед въездом в Сеуту наряд испанской полиции проверил документы пассажиров, поставил в паспортах положенные штампы, печати, и уже через час генерал и Аражарир вступили на палубу старого пароходика, совершавшего рейсы между Сеутой и Альхесирасом.

В это время старший по полицейскому наряду позвонил по телефону в полицейское управление Альхесираса, сообщив, что «ожидаемая пара проследовала на континент».

До Бадахоса Умберто Делгадо и Аражарир добрались лишь к середине следующего дня. Как и было условлено во время парижской встречи с сеньором «Каштру-э-Соуза», Делгадо сразу же направился в отель «Симанкас».

В это же время из Лиссабона выехали две машины — зеленый «опель» под номером ЕА-59-55 и бежевого цвета «рено-каравелл» под номером ГД-86-23.

За рулем «опеля» сидел Роша Касаку, а рядом с ним устроился Касимиру Монтейру. Водителем «рено» был Лопиш Рамуш, и с ним находился четвертый пидовец — Агостинью Тиенза. Две машины сначала направились по автостраде, потом свернули направо и, доехав до Пегоэш, двинулись в сторону португало-испанской границы. На испанском пропускном пункте путешественники предъявили полицейским паспорта. Роша Касаку — паспорт на имя Роберто Вуррита Барал, по профессии журналист, номер паспорта 17993, выданный в Гватемале. У Эрнесту Рамуша был паспорт номер 13122, выданный в Лиссабоне на имя адвоката Эдуарду ди Каштру-э-Соуза. Агостинью Тиенза имел документ номер 518, выданный в Лиссабоне на имя Филиппи Гарсиа Тавариша. Касимиру Монтейру на этот раз был владельцем паспорта номер 83265, выданного в Джерси (Великобритания) англичанину пакистанского происхождения, промышленнику Вашдео Кундаимала Мирпури.

Паспорта Рамуша и Тиензы были сфабрикованы в ПИДЕ.

* * *

В отеле «Симанкас» новых постояльцев встретил совладелец заведения Педро Ленсера Ромеро, спросив их, сколько времени они думают быть гостями «Симанкас».

— Вероятно, дня два, — ответил Делгадо. — У вас есть свободные номера? Мне обещали заказать друзья два номера в вашем отеле. Мое имя Лоренцо Ибаньес.

— Да, кабальеро отведен номер 318, а сеньора будет отдыхать в номере 104.

Умберто Делгадо и Аражарир приехали в Бадахос не для отдыха. Оставив вещи в номерах, они вышли в город, чтобы посетить четыре намеченных места, в любом из которых могла состояться встреча с представителем португальской оппозиции сеньором «Каштру-э-Соуза». Делгадо и Аражарир побывали на вокзале, на почте, в магазине сувениров, входили на мост Лас Пальмас, перекинутый через реку Гуадиана, но не обнаружили никаких следов сеньора «Каштру-э-Соуза».

Четыре пидовца приехали на территорию Испании лишь 13-го числа утром. Лопиш Рамуш отправился на «рено» в Бадахос, а остальная троица расположилась в роще, недалеко от поселка Оливенса, в двадцати трех километрах от Бадахоса.

«Каштру-э-Соуза» встретился с генералом и Аражарир на бадахосском железнодорожном вокзале, сообщив, что представители португальских военных ожидают генерала в районе Оливенсы и он приехал, чтобы сопроводить Умберто Делгадо и Аражарир Кампос к месту встречи. Генерал сел впереди, Аражарир устроилась на заднем сиденье.

В 13 часов Эрнесту Лопиш Рамуш подъехал к роще, где на обочине дороги стояла автомашина марки «опель», около которой находились Роша Касаку, Касимиру Монтейру и Тиенза.

— Пойдемте, сеньор генерал, — сказал «Каштру-э-Соуза», — я познакомлю вас с полковниками португальской армии.

Генерал вышел из машины. Навстречу ему пошли Касимиру Монтейру и Роша Касаку.

Умберто Делгадо, приблизившись к Касимиру Монтейру, улыбаясь, протянул руку. Он не успел произнести ни единого слова, как Монтейру набросился на него и повалил на землю, закричав: «Тиенза, тащи веревку».

Аражарир, обезумев от страха, стала кричать:

— Боже мой, что вы делаете! На помощь! Помогите!

— Слушай, Эрнесту, — заорал Монтейру, — заткни глотку этой бабе!

Лопиш Рамуш спокойно вытащил револьвер, подошел к машине и три раза в упор выстрелил в Аражарир.

Умберто Делгадо лежал связанный на земле. Он не просил о пощаде. Не проклинал убийц, заманивших его в ловушку. Он понимал, что разговаривать с этими выродками бесполезно.

— Слушай, Касаку, ты что, в молчанку хочешь играть с этим типом? Не бойся, он же не может пошевельнуться, я связывать умею, — усмехнувшись, сказал Касимиру Монтейру. — Ты же говорил, что много лет ждешь, чтобы влепить порцию свинца в Делгадо. Давай действуй, пока никого здесь нет.

Да, Роша Касаку несколько лет мечтал об этом моменте. Каждый раз, когда дома вытаскивал из стола пистолет «вальтер» № 923028, он представлял себе одну и ту же сцену: держа палец на спусковом крючке, он прищуривает левый глаз и выпускает все патроны своего «вальтера» в ненавистного ему генерала Умберто Делгадо. И вот этот момент наступил. Делгадо лежал на земле, но смотрел не на Роша Касаку, а на Касимиру Монтейру. Роша Касаку подошел почти вплотную, вынул из бокового кармана «вальтер» и несколько раз выстрелил в связанного генерала.

* * *

На другое утро Силва Паиш доложил Салазару о завершении операции «Отоньо».

* * *

Джон Бакл послал шифрограмму в Ленгли, сложив все документы, касающиеся Умберто Делгадо, в три объемистые папки, на каждой из которых сделав надпись: «Операция «Отоньо». И ниже красным фломастером: «Закрыто».

* * *

Начальник Службы специальных операций ЦРУ Ричард Хелмс, придя с очередным докладом к директору Центрального разведывательного управления Джону Маккоуну, доложил основные вопросы, получил соответствующие указания и, поднявшись с кресла, собираясь уходить, произнес:

— Да, шеф, вчера получил сообщение, что ПИДЕ наконец-то ликвидировало Умберто Делгадо. Помните, того беглого португальского генерала?

— Да, да, вспоминаю. Спасибо.

* * *

Хелмс удалился, а Маккоун, рассеянно просматривая лежащий перед ним свежий номер «Уолл-стрит джорнэл», подумал, что, вероятно, нелишне будет вложить еще кое-какой капитал в одну из американских нефтяных корпораций, имеющих концессии в Анголе.

Потом Маккоун попросил помощника выяснить, как сейчас котируются на бирже акции компании «Рио-Тинто-зинк».

Когда помощник ушел, Маккоун сделал пометку в записной книжке, чтобы не забыть позвонить в Англию старине Каррингтону.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Прошло много лет с того дня, когда пули убийц оборвали жизнь генерала Умберто Делгадо и Аражарир Кампос. Как же сложилась дальнейшая судьба участников и организаторов операции «Осень»?

Вернон Уолтерс к моменту апрельской революции 1974 года в Португалии дослужился уже до чина генерал-лейтенанта и занимал пост вице-директора ЦРУ. Он принимал активное участие в организации контрреволюционных заговоров в Португалии в 1974 и 1975 годах, а в 1985 году матерый разведчик и наставник террористов стал представителем США в... Организации Объединенных Наций!

О том, что делали последние двадцать лет и где сейчас находятся Вандервон, Биел, Бакл и остальные цэрэушники, о которых упоминалось в этой книге, у меня нет никаких сведений. Можно с уверенностью сказать лишь одно: те из них, которые еще живы, продолжают заниматься своими грязными делами.

Эрнесто Марио Бизоньо («доктор») умер в конце 60-х годов. Главный провокатор, агент ЦРУ, ПИДЕ и итальянской разведки Мариу ди Карвалью — «Оливейра», вплоть до мая 1974 года продолжая ежемесячно получать от ПИДЕ десять тысяч эскудо, припеваючи жил в Риме в доме № 9 по улице Антонио Тоскано. Умер он в сентябре 1985 года.

Последний директор ПИДЕ Силва Паиш после португальской революции несколько лет отсидел в крепости Пениши, потом был освобожден из-под стражи и спокойно умер в своей комфортабельной квартире. На его похороны пришли несколько сот пидевцев, выпущенных на свободу в конце 1975 года.

Барбиери Кардозу перешел на службу во французскую ДСТ — своего рода полицию, занимающуюся вопросами безопасности. Он владеет виллой в окрестностях Парижа.

Что же касается непосредственных исполнителей приказа ЦРУ и ПИДЕ об убийстве Умберто Делгадо, то Роша Касаку сразу же после революции 25 апреля был переброшен из Португалии в Испанию резидентом ЦРУ в Лиссабоне Джоном Морганом на вертолете, специально посланном руководством ЦРУ для этой цели. В 1974 и 1975 годах Антониу Роша Касаку по заданию ЦРУ принимал самое активное участие в организации террористических актов на территории Португалии. С начала 80-х годов, судя по сообщениям, появлявшимся в португальской печати, Касаку находится в Соединенных Штатах.

Там же, продолжая работать на своих американских хозяев, обитает и Эрнесту Лопиш Рамуш («Каштру-э-Соуза»), который был арестован после революции, но вскоре «условно освобожден» и сбежал в США.

Касимиру Монтейру в 1974 году укрылся в ЮАР и последнее время руководил подготовкой отрядов террористов, засылавшихся южно-африканскими расистами на территорию Мозамбика и Анголы.

Тиенза после процесса в Лиссабоне был освобожден и преспокойно проживал в португальской столице.

Таким образом, как вы видите, все участники убийства генерала Умберто Делгадо и Аражарир Кампос остались безнаказанными.

* * *

Португальские демократы чтут память Делгадо. Его именем названы улицы и площади во многих городах страны.

Генерал Умберто Делгадо совершал много ошибок, применял в борьбе против салазаровской диктатуры негодные методы, часто граничившие с авантюризмом, но он искренне стремился к ликвидации фашистского режима в Португалии и отдал жизнь за дело, в справедливость которого верил до конца.

5 апреля 1965 года секретариат ЦК Португальской коммунистической партии опубликовал заявление в связи с гибелью Умберто Делгадо, в котором говорилось: «Глубокие разногласия, существовавшие между Португальской коммунистической партией и генералом Делгадо, не являются для Португальской коммунистической партии препятствием, чтобы почтить память храброго и мужественного антифашистского бойца, павшего в борьбе за освобождение Португалии от фашистской тирании».

СОДЕРЖАНИЕ

Анатомия одного преступления. Ю. Семенов 3

Португальский резерв Аллена Уэлша Даллеса 6

Новый контракт Актрисы 17

План полковника Вандервона 25

Генерала отправляют в изгнание 36

Мертвый сезон в Рио-де-Жанейро 46

Не спал спокойно Лиссабон 52

Вербовка Жозе Жилмора 58

«Расконсервирование» Эрнесто Бизоньо 64

Захват «Санта-Мариа» 72

Фиаско подручных Салазара 81

Вернон Уолтерс готовит наживку 91

Римский филиал Саркиса Соганаляна 100

Спектакль в аэропорту Фиумичино 109

Атака на гарнизон Бежа 117

«Рио-Тинто-зинк» плюс два проходимца 127

Матузолеле Туба выясняет отношения 135

Как делается бизнес на убийстве 144

Сделка с провокаторами 153

Тридцать тысяч долларов Джона Бакла 159

ЦРУ и ПИДЕ укрепляют альянс 165

Рождение операции «Отоньо» 179

На финишной прямой 190

Выстрелы из «вальтера» № 923028 197

Послесловие 203

Дорогие читатели!

В 1986 ГОДУ В СЕРИИ «СТРЕЛА» ВЫШЛИ КНИГИ:

Голубев А. Д. Мир без милосердия. Романы.

Иванов Ю. Н. Рейс туда и обратно. Повесть.

Исарова Л. Т. На пороге судьбы. Роман.

Левин М. И, Тайна Орлиной сопки. Повести.

Обручев В. А. За тайнами Плутона. Сборник.

Оганесов Н. С. Играем в «Спринт». Повести.

«Приключения-86». Сборник.

Псурцев Н. Е. Без злого умысла. Повесть.

Семенов Ю. С. Псевдоним. Повесть.

«В пограничной полосе». Сборник.

Тухтабаев X. Золотой выкуп. Роман.

 

Примечания