Это были невыносимые, кошмарные две недели. Я проклинал небеса за своё решение. Ожидание. Вот что оказалось мучительнее всего. Никакие издевательства надо мной, никакая ненависть в душе не выматывали меня так сильно, как это ожидание, полное страха и неопределенности. Принимать противоядие просто так было нельзя, нужно было получить полную уверенность, что я отравлен и не просто отравлен, а именно Чёрным грибом. Казалось бы, просто — подожди несколько дней и, если начал резко худеть, то всё понятно. Просто подожди. Подожди. Вот это ожидание и неопределенность убивали меня не хуже самого яда. Постоянное вслушивание и всматривание в себя, поиск малейших изменений сделали меня нервным и раздражительным. Как ни горько в этом признаваться, но больше всего это отразилось на сестре.

Она, по привычке, пыталась привлечь меня в свои игры, ведь я так много времени стал проводить дома, но почему-то все меньше с ней. И вот, однажды, она пристала ко мне с просьбой помочь соорудить из глины Черную гору для ее муравьев. А я, я сорвался на ней. Принялся кричать. Ее слезы и испуг стали тем, что ужаснуло меня и положило конец этому кошмару. Я нашел в себе силы принять неизбежное и жить так, будто совсем не важно, что произойдет завтра. Есть только сегодня и нужно взять для себя и дать другим столько, сколько только можно получить от этого дня.

Я просыпался и говорил себе, что это день великолепен и нужно многое успеть сделать сегодня. Но со стороны я, наверное, стал похож на Ларго. С утра я провожал всех из дома на работы, делал домашние дела. Затем кормил вернувшуюся сестру и обязательно выделял на ее игры часа два-три. А все остальное время проводил в возвышении, отбросив всякие мысли о яде. Наслаждался спокойствием неизбежного будущего и красочными нитями силы в своем воображении.

Момент, когда стало ясно, что я действительно отравлен, так же как Рикто, пропустить было никак нельзя. Я резко, буквально за два дня, начал худеть. Особенно это заметно стало по лицу. Щеки ввались, несмотря на двойную порцию еды, которую я запихивал в себя через не могу. Неопределенность, наконец, закончилась. Будущее неизбежно наступило. В тот вечер мама плакала глядя на меня.

— Ну что ты? — утешал я, гладя ее по голове. Под мышкой у нее сопела Лейла. — Все будет хорошо.

— Может и будет, а вот для тебя начнется время испытания. Это будет очень сложно, поверь голодной девчонке жившей на помойке, — мама сжала меня изо всех сил. — Я тут начала потихоньку через Ди готовиться. Одно только слово и мы уйдем. Поверь, мы сможем.

Я понял, на что она намекает, но отрицательно покачал головой и вышел на улицу. В нашем... Нет, нужно быть справедливым. В моём глупом плане упёртого дурака был только один способ скрыть мое излечение. Это продолжать худеть, даже после противоядия. И здесь все зависело от меня. Забудьте о двойной порции еды, простой и даже половине. Чтобы приблизиться к худобе Рикто мне, похоже, нужно вообще жрать раз в три дня. Моя мрачная догадка о грядущем будущем, когда для возвышения мне нужно будет голодать, начинает сбываться. Пусть не четыре года, как я с ужасом представлял себе год назад.

Год назад? Я с недоумением хмыкнул под нос. Прошел уже год? Да, с удивлением понял я. Я начал идти по пути возвышения практически год назад. Осталась неделя до этой вехи. И мне есть чем гордиться. Жаль, что этого мало. Осталось всего восемь месяцев на то, чтобы отомстить и не дать уехать Кардо с Виргло. Я выпил содержимое крошечного кувшинчика из белой облитой глины. Странно, яд был сладок и неощутим. А лекарство требует от меня изрядной выдержки, чтобы не выплюнуть, так оно горчит на языке. Я раздавил кувшинчик, растер его остатки ладонями в труху и высыпал под ноги. Кардо, ты не покинешь нулевой, пообещал я, сжимая мешочек на груди.

— О! Какие люди нас посетили! Новики, глядите! — первым меня заметил неугомонный Шиго. Как же он меняется на площадке среди гирь.

— Ага, ты все таки принял приглашение босса, — ухмыльнулся Вартус и шагнул вперед. — Чтобы зайти на площадку, тебе, мусор, нужно пройти меня.

— Я всего лишь хочу получить наставление, — я вжал голову в плечи.

— Без разницы, — наглая пятая звезда сунула мне под нос кулак с набитыми костяшками. — Видал? Встреть его удар и вали куда хочешь. Хоть обратно домой мамочке плакаться. Пусть бежит к нам с криками.

— Хорошо, — чуть дрожащим голосом, стараясь не переигрывать, согласился я и поднял руки так, как это обычно и делал Вартус перед своим мешком.

— Да вы поглядите на него, — радостно завопил тот на пол деревни. — Сопляк что-то умеет! Нука, лови!

Я и поймал. Встретил его кулак своим. Благо тот действительно ударил не быстро и не сильно. Но мне хватило. Удар отозвался вспышкой сильной боли, и я согнулся, прижимая пострадавшую руку к себе. Переждав, я с опаской ее осмотрел. Целая, но как же это оказывается больно. Пожалуй, решил я, это даже неплохо. Нужно приучить себя к боли в схватке. Иначе, когда ставкой будет моя жизнь, я буду к этому совершенно не готов. Похоже, я буду часто приходить сюда и радовать Вартуса.

— Теперь я могу пройти? — держа разбитую руку на весу, так легче, поинтересовался я.

— Босс, даже не знаю. Это ну никак нельзя считать за принятый удар. Слабак! — сплюнул мне под ноги Вартус. — Я выпинаю его отсюда?

— Будь снисходительнее, — рассмеялся Виргл. Пусть мне и плохо видно с опущенной головой, но на его роже явно удовольствие от происходящего. — У нашего малыша все еще впереди. Как твоя голова, Леград?

— Прошла. Травы твоей матери хороши.

— Неужели, — довольным тоном, я буквально слышал его улыбку, протянул Виргл. — А вот выглядишь ты не очень. Вроде как в прошлую встречу ты выглядел получше. Сейчас ты какой-то бледный. Ты здоров?

— Здоров? Не знаю. Но чувствую я себя плоховато, да, — я почесал через дыру в рубахе бок. — Вот решил заняться возвышением. Говорят, что на высоких звездах многие болезни проходят сами.

— Ха-ха-ха! На высоких звездах, да, на высоких звездах, такое и впрямь случается, — Виргл смеялся долго и со вкусом, прихлопывая ладонями по бедрам, наслаждался шуткой. — Вартус!

— Да босс!

— Мне всегда было интересно, что такого он постоянно щупает в своем мешочке?

Мешочек? Я с удивлением обнаружил, что действительно, вцепился здоровой рукой в мешочек для мелочей на шее и, изо всех сил, доступных под печатью, стискиваю свой клятвенный камень. А уже через секунду, едва не разорвав мне кожу на шее, шнурок на котором он висел, лопнул. Первой моей мыслью было отобрать мешочек у Вартуса, и я даже сделал шаг вперед. Но затем опомнился и остановился, стиснув зубы и снова уперев взгляд в песок. Это уже случилось. Нужно лишь дождаться, чем все это закончится.

— Тут пусто, один камень и все, — отчитался Вартус.

— Дай ка посмотреть. Скирто!

— Да босс, сейчас, босс, — засуетилась крысиная морда. — Держите босс.

— Странный камень, — сделал вывод Виргл. — Что это, отброс?

— Не знаю, — я уже настолько далеко зашел в контроле своих чувств, что даже зубы не пришлось разжимать. И голос совершенно спокоен. Вот только руки, оказывается, живут у меня своей жизнью. — Я нашел его в песке недалеко от деревни.

— Тоесть, даже не в руинах?

— Нет, шагах в ста от стены, — кажется, столько оставалось мне пройти, когда они начали отвешивать мне пинки.

— Я многое ожидал увидеть в качестве твоего сокровища, за которое ты то и дело хватаешься, — голос Виргла был полон удивления. — Но тупо камень? Что за хрень?

— У нашей семьи не так много вещей, чтобы я позволил себе что-то действительно дорогое, — я бросил короткий взгляд на Виргла, оценивая его настроение. — А это необычный камень. Я не видел таких больше.

— Я видел у отца пару таких же. Вспомнил. Их даже торговцы не берут. Такой же мусор, как и ты, — мне под ноги упал камень. — Иди к Ориколу. Может тебе повезет разбудить его. Или не повезет.

Под жизнерадостный смех прихвостней Виргла я пересек площадку. Но смеялись не все. Не смеялись Ларг и Порто. Впрочем, визг Скирто с лихвой покрывал их молчание.

— Уважаемый, — подал я голос во тьму дома. Должен отметить, что в этот раз здесь нет такого ужасающего запаха и порядка, кажется, больше.

— Что за наваждения, которых на меня тут и наслать некому? — спросили из темноты. — Парень, куда делся яд из твоего голоса?

— Скажем так, — я помедлил, подбирая слова, — я немного больше узнал о вас.

— Э! Щенок! А вот капля жалости в твоем голосе меня бесит даже больше яда. К презрению я привык. Но привыкать к жалости? Я тебе сейчас всю задницу пинком отшибу.

— Я понял, уважаемый учитель, — я сложил кулаки перед собой.

— Зачем сегодня приперся?

— За наставлением.

— Чего? — такого он явно не ожидал. — Ты что с первым сделал? Первый раз слышу, чтобы наставление угробили. Его ж даже до ветру не используешь. Да и вообще, ты за...За год? За год должен был его выучить наизусть! Ладно... Не мое дело. Где вино?

— Я пришел за официальным наставлением, — с улыбкой начал я, сейчас его обломлю. — Босс послал меня за ним. Какое вино, уважаемый? Разве Вождь нашего селения мало вам дает?

— О! Какие знакомые нотки, — восхитились в темноте. — Можешь же, когда захочешь. Значит, ты теперь лег под Виргло? Не ожидал.

— Я не лег, — уже без улыбки процедил я сквозь зубы, пусть я еще мал, но смысл фразы уловил прекрасно. Зря я начал язвить. У него это выходит гораздо лучше. Орикол по-прежнему способен парой слов вывести меня из себя. — Я получил предложение, от которого решил не отказываться.

— Ясно, ясно. Называй как хочешь, — раздался звук скрежета щетины. Давно он не испытывал мои нервы. Дядя Ди, когда долго не бреется, все равно не имеет такой выводящей меня из себя привычки. — Утоли любопытство старого пьяницы. До какой звезды ты возвысился за этот год?

— У меня нет успехов, учитель, — я показательно скривился. — Небо не отмерило мне великого таланта. Я не сдвинулся с третьей звезды.

— Да ладно?! — в темноте зашуршало и на свет вылез Орикол. Сегодня он и одет иначе. В длинную, до колена узкую рубаху и штаны из ткани. Все это напоминает одежду приезжего Воина Тартуса, разве что гораздо проще. Удивительно, вспоминая прошлый раз, одежда еще и выглядит довольно чистой. — Ты можешь не бояться. Я пить пью, но язык держу за зубами. Если ты узнал больше про меня, то должен знать, что мне нужен хороший ученик. Уж его я в обиду не дам.

— Не знаю, как вам доказать, но мои слова правдивы, — я глядел ему прямо в глаза. — Небо не дало мне великого таланта.

— Не могу понять, что в твоих словах, — Орикол прищурился, глядя на меня. — Правда, смешанная со смехом. Над кем ты смеешься?

— Над собой, учитель. Над собой и своими усилиями.

— Твой отец был велик. Пусть он был уже не юноша, но управитель Академии лично прыгал бы вокруг него, предлагая условия. Твоя мать хороша, хотя и ленива. Как так может быть? Дай руку, — рявкнул Орикол.

Я, не споря, протянул ему руку, но внутри меня разгорелся огонек опаски. Что он хочет увидеть по руке? На мне печать, но есть ли у Воинов способы лично проверить возвышение? Нет, нет. Даже, если способ и есть, то он, наверняка, требует работы с узлами меридианов. А Орикол калека. Он не может ничего понять. И действительно, Орикол ограничился лишь тем, что оттащил меня к окнам и лучу света в щели циновки. А потом надавливал твердыми, словно стальными пальцами на мою руку и внимательно оглядывал остающиеся после этого следы. Затем не меньше внимания уделил разбитому кулаку.

— Действительно, никак не выше четвертой звезды, — пробормотал Орикол, а затем поднял недоверчивый взгляд. — Почему ты такой худой? Почти нет жира под кожей. В прошлый раз ты выглядел лучше.

— Не знаю, слышали ли вы, учитель, — пусть он наслаждается ядом, который я на этот раз вложил в свои слова. — Но два месяца назад я упал и разбил голову. Она престала кружиться и болеть, но вот со здоровьем у меня стало что-то не то. Вы верно заметили — я стал худеть. Орма не может сказать, что со мной.

— Странно. Ты, внешне стал напоминать Рикто. Но он явно болен и у него мало мышц, а жир вообще стремится к исчезновению, а ты выглядишь так, будто просто месяц ел от случая к случаю и налегал на одно мясо, при этом все остальное в норме.

— Насколько я знаю, Рикто не падал на голову, — с холодком где-то под сердцем, выслушав его подозрения, ответил я Ориколу.

— Я много лет сражался за орден и видел много людей, получивших по голове, — покачал головой Орикол, не отводя от меня глаз, красноватых с похмелья. — Они страдали от потери памяти, отказа тела, наконец, становились дураками или просто ссались под себя. Но чтобы худели?

— Возможно, мы съели что-то не то? — а что ты скажешь на это? Так ты защитил любимого ученика?

— Ты о чём? — Орикол подозрительно оглядел меня. — Ты намекаешь на моё прошлое? Но не слышу в твоих словах смеха. Гнев?

— Нет, я спрашиваю вас, нет ли шанса что и мой, и Рикто затык в возвышении от действия какой-нибудь травы? — я действительно злился, неужели нужно всё разжевать и вложить в рот?

— Что за бред ты несёшь? — Орикол мотнул головой и тут же скривился, схватившись за неё. Раздражённый, повысил голос. — Что это за трава такая? И откуда ей взяться в деревне?

— Неужели у Рикто не было врага? — я показал зубы в улыбке. — Любимый ученик уважаемого учителя, сын главы деревни. Я вот Виргла сейчас - ненавижу.

— Рикто никого не унижал. Он был достойным сыном своего отца. А вот Виргл, просто тупой ублюдок, будто его мамаша на стороне нагуляла, — Орикол отмахнулся рукой. — Кто его любит?

— Это отсюда, он кажется тупым, но отчего то же Рикто заболел? — я не сдавался, но и прямо говорить не хотел.

— Бред! — отмахнулся с раздражением Орикол. — История с Зариу... — он замолчал, повел шеей и уставился мне глаза в глаза — Есть куча болезней, о которых ты и не знаешь. Говори ясней. Хватит плести паутину.

— Как скажете. Пусть бред. Тогда я ударился головой. В этом причина. У меня нет для вас другого объяснения, — я пожал плечами, не опуская глаз. Не этому тупому алкашу, пропившему все мозги, победить меня. Я и так сказал достаточно.

— Хорошо, — первым сдался Орикол, отворачиваясь. — У меня слишком болит голова, чтобы продолжать дальше этот разговор и вылавливать в твоих словах ложь среди правды. Да и не важно это. Третья ступень. Ты меня разочаровал. Даже Рикто был слаб, а уж ты...

— Значит даже Рикто не стоил вашей защиты, а уж я вообще мусор?

— Закрой рот! — Орикол исчез за тускло освещенным кругом.

— Наставление, — напомнил я в пустоту.

— Держи, — как и в прошлый раз, мне в грудь прилетела из темноты книга.

— Спасибо, учитель, — я даже поклонился, как младший старшему.

— О да! Ты копил эту злобу весь разговор? Вали!

И я с радостью свалил из этого дома, кипя от возмущения. Конечно, в моем именовании было целое озеро яда. От былого уважения в начале разговора не осталось и следа. Этот, когда-то великий воин, сидит и целыми днями пьет. Не даёт себе даже малейшего труда подумать о происходящем вокруг него. Спрашивал он: «Что ты задумал, Кардо?». Тупой алкаш! Лучше бы спросил: «Почему, мой лучший ученик, так странно заболел?».

Дарсов Орикол! Он и пальцем не пошевелил, чтобы хоть чему-то научить меня. Но при этом смел надеяться на мой талант и очередной шанс уехать из деревни. Просто хотел ткнуть в меня пальцем и сказать: «Я учитель этой десятки!». Урод алкашный! Ни слова в мою защиту, ни слова в помощи Возвышения, ни слова с заботой о моем здоровье. Но еще смел меня проверять, не обманываю ли я его! Да я специально скажу Тортусу, что ты ни минуты меня не учил! "Будешь еще годы сидеть здесь и даже Кардо, чтобы снабжать тебя вином, не будет в этой деревне. Будешь сам гнать и пить вонючую бражку!"

Я заставил себя успокоиться. Лучше вспомнить о том, что я тоже самозваный учитель и мои ученики уже два месяца сами по себе болтаются. Не знаю как Тукто, а вот Дира должна бы уже взять третью звезду, при таланте отличном от мусорного. Нужно их проверить и утешить, если что. Заодно заставить уменьшить свои желания. Я, конечно, говорил, чтобы они считали свой талант обычным и рассчитывали возвышаться не быстрее звезды за семь-десять месяцев. Но они всего лишь подростки. По себе знаю, как скачут мысли и желания. Нужно проверить и снова прочистить им мозги. И вообще, если они молчат и усердно работают, то нужно заняться ими, а не бросать всё на самотёк, как Орикол. Буду, пожалуй, раз в неделю капать им на мозги и заставлять описывать свои ощущения. Упражнения какие-нибудь придумаю.

С Дирой удалось пообщаться этим же вечером. Просто пришел к ним домой, воспользовавшись тем, что она одна дома. Рат две недели назад, наконец, исполнил свою мечту и достиг пятой звезды. У него как раз, так и выходит со скоростью возвышения. Он на два года старше меня. Ему уже почти тринадцать и звезду он брал раз в полтора года. Ну, так он считай и не занимался возвышением. А теперь, когда сбылась его мечта и его приняли в новики, он просто не отходит от отца. Дядя Ди тоже счастлив. Его сын стал охотником! Можно передать ему все секреты ремесла! Так что теперь они в пустоши с раннего утра и до поздней ночи. Не знаю, сколько они выдержат такой марафон, но пока с их лиц не сходят улыбки. Мама Диры тоже еще не вернулась домой с работ и потому нам никто не мешал.

Мое предположение оказалось верным. Дира достигла третьей звезды и даже, оказывается, прибегала ко мне похвастаться этим. Но я в тот день ее намеков не понял, потому что был целиком сосредоточен на своей беде с ядом. А она жутко обиделась на меня за это и с того дня больше к нам не приходила. Она и сегодня поначалу ужасно дулась и отказывалась со мной даже говорить. К счастью, за последнее время я изрядно натренировался на сестре, которая тоже, не сразу меня простила. А потому, мне хватило терпения успокоить Диру. Хотя и пришлось себе дважды напомнить, что я ее учитель и ученика нужно принимать со всеми его недостатками. И даже повернутые набок девичьи мозги не могут служить мне оправданием в желании снова ее выпороть. Своего я добился.

Дира четко описала мне свои ощущения в день прорыва. Легкость движений, облегчение, словно за спиной появились крылья, которые помогают тебе бежать, легкая эйфория. Затем я проверил ее в борьбе на руках, меняя на себе печати. У меня, кстати, было достижение с печатями. Прорыв. Я не хотел доверять их тайну никому. А потому, не использовал на своих учениках, хотя и очень хотелось, тогда бы они точно не нарушили моих указаний. На Лейлу использовать я боялся. Она слишком маленькая. Оставалась мама. Но на нее печать не ложилась. Исчезала в момент касания ее тела. Даже, наверное, на некотором от него расстоянии.

Сначала я решил, что мое воображение просто не могло нарисовать ее на другом человеке. Но затем обнаружил, что так же не могу наложить на себя печать с ограничениями ниже третьей звезды. Вернее, сначала не мог. Она тоже исчезала в момент наложения. В первые дни, когда я только придумал эти печати, видимо небо присматривало за мной. Иначе, почему я не замахнулся сразу на печать двойку? Но теперь, не прошло и месяца тренировки, как я смог ограничить свое возвышение второй звездой. Так что, можно надеяться, что и на маму, вернее равного ей противника, после достаточной тренировки, смогу наложить ограничение, которое позволит мне легко его победить. Да, Кардо, да. Я всегда думаю о тебе. Так вот. Дира легко побеждала меня на второй ступени, была ничья на третьей и на четвертой уже я легко ложил ее руку.

— Слушай, конечно, не мое дело, — Дира помялась, но продолжила. — Давай я тебе рубаху заштопаю, твоя мама и так поздно возвращается. Без обид!

— Р.... — я хотел было пошутить насчет подготовки невесты, но сумел задушить в себе этот порыв и сказал совсем другое. — Рад, что ты обо мне заботишься. Но если я стану выглядеть лучше, — для наглядности поднял руки и обернулся вокруг себя, демонстрируя все свои дыры на грубой рубахе и штанах. — То по приказу босса меня обольют помоями.

— Ясно, — Дира поджала губы, помолчала и неожиданно сказала. — Надеюсь, тебе недолго осталось до мести.

Я лишь покачал головой, но промолчал на этот почти вопрос. Эту тему я не хочу ни с кем обсуждать. Особенно с тем, у кого мозги включаются лишь по редкому желанию пятой точки. Вместо этого, я потребовал проверки ее навыков возвышения.

Битый час я заставлял ее на моих глазах ходить по двору, готовить ужин и долбил ее напоминаниями о необходимости впитывать энергию мира. Надеюсь, она не обманывала меня, а действительно вполне освоила процесс возвышения в движении. Ей не нужно врать, все, что я от нее требую, это и в ее интересах. Конечно, гораздо лучше просто спокойно сидеть и заниматься возвышением. Но это не подходит ни для меня, полностью скрывающего все о себе, ни для нее, от которой я требую почти того же. Не нужно ей лишнее внимание, пока Кардо у власти. У Диры придуманное поглощение выглядело так, будто она стоит под лучами света, падающими сверху, и словно впитывает их всей кожей. Уточнять вопрос, точно ли всей кожей, я не стал. Хотя язык очень чесался. На меня ее компания почему-то плохо действует. Хочется язвить и подкалывать ее. Прервала наше обучение Ралио, наконец, вернувшаяся домой.

— О! Привет, Леград. Что ты у нас делаешь?

— Просто заходил в гости. Уже ухожу, — я пожал плечами и действительно поднялся. Находиться здесь дальше мне было тяжело. Готовка подходила к концу и запахи стояли такие, что, у голодного меня, по-настоящему кружилась голова и постоянно приходилось украдкой сглатывать слюну.

— Леград, ты так похудел, — Ралио протянула руку, останавливая меня. — Как у вас с едой? Может, останешься и поешь с нами?

— Спасибо, — я был приятно удивлен. Раньше не было за ней таких стремлений и заботы. — Мама сейчас неплохой паек получать стала, за сбор трав. А худой я — приболел что-то. Наверно после падения. Что не ем, впрок не идет.

— Ясно, а Орма что говорит?

— Она ничего об этом не знает, — развел я руками. — Пью травы. Говорит, ждите, пройдет. Я пойду. Спасибо за заботу.

— Ты заходи чаще, — мама Диры задумалась, — Поднатаскай Диру читать, а то мне всё некогда, а сама она ленится. Обед с неё.

— Обязательно, — я бросил взгляд на смущённую девчонку и улыбнулся. — До встречи.

Тукто мне пришлось вылавливать на следующий день. Его назначили в помощь гончару, у которого закончилась глина. Вся посуда красной глины делается у нас в деревне. Да, она выходит тяжелой, грубой и совсем простой. Но зато она считай бесплатна. Возле дома гончара под навесом всегда стоят разнообразные кувшины, крынки, миски, корчаги, рукомойники, поильники, полевики. Вот вчера заметил гончар, что кувшины под навесом уже почти разобрали и сказал Кардо, что глина нужна. Тукто будет теперь полдня глину носить да водой заливать и получит за это пайку. А гончар ее всегда получает, как единственный мастер по глине в деревне. А вот вся облитая посуда, белая, а тем более зеленая это уже привозная и за деньги. Хотя чаще за нее расплачиваются мясом. Она и легче и опрятнее, и в обиходе приятнее, потому как очень гладкая. Но важнее сейчас то, что Тукто дарсов идиот.

— Скажи мне, ты идиот? — именно об этом я его и спросил, когда он подошел к одинокой скале, за которой я скрывался.

— Леград! Нехрен меня так пугать! — вздрогнул от неожиданности Тукто и заорал в ответ. — Чё те надо?

— Мне надо? — я сделал непонимающую рожу и задал встречный вопрос, внезапно вспомнив недавний разговор. — Ты под Виргла хочешь лечь?

— Че? — не понял меня Тукто. Ха! Сопляк малолетний!

— Ты хочешь бегать в его шайке?

— Тыж знаешь — нет, не хочу, — Тукто сбросил корзину из травы с плеч. Это он зря. Она от удара лопнула, рассыпав содержимое под ноги скривившемуся парню.

— Так почему, даже такому мусору как я, издалека видно, что ты взял с них привычку таскать тяжести? О чем? О Чем я с тобой говорил?

— Так работа у меня такая сегодня. Да и взял я немного, — принялся оправдываться Тукто. — Че мне, десять ходок тут делать?

— Да! Десять! Двадцать! Тридцать! — принялся я орать, зная, что в округе никого нет. — Да ты тащишь килограмм семьдесят! У тебя ноги по щиколотку уходят в песок! Чтобы я не видел, как ты носишь что-то даже близкое к половине своих возможностей! Я обещал тебе шанс. А ты так бездарно его закатываешь в эту глину.

Налетел ветер и я замолчал, закашлялся и сплюнул попавший в рот песок. Помолчал, разглядывая опустившего голову Тукто.

— Последнее предупреждение. Я тебе не нянька. Или делай, как я сказал. Или опять слушай истории о том, как здорово в Первом поясе и мечтай о недосягаемом. Таскай эти гребанные тяжести, лишь бы побыстрее управиться с работой, рискуй упереться в преграду и обрасти мышцами. Тогда тебе точно останется только путь в шайку Виргла, чтобы урвать мяса мечерога к столу. Будешь своим внукам рассказывать про прапрапрапрапредка из Первого. Месяц за тобой буду смотреть, если увижу такое, как сегодня — живи дальше как знаешь. Я к тебе больше не подойду.

Я ушел не оборачиваясь. Чтобы он не увидел на моем лице улыбки. Мне тут в голову пришла интересная мысль. Виргла здесь в любом случае не будет. В деревне, с высокими звездами, останется только Ракот и Миргло. И если Воин снова решит назначить главой самого сильного, то всех ожидает большой сюрприз. Интересно, какие порядки заведет глава Миргло в деревне?