Волновался ли я? Конечно. Даже я немного волновался, что же говорить о маме? Лицо её было спокойно, но я видел, как побелели пальцы, сжимавшие борт фургона. Слышал треск дерева, которое не выдерживало силы её эмоций. Впереди уже можно было различить лица людей у высоких стен Арройо.

Да, перед нами были стены места, где мы с мамой появились на свет. Где были родные нам люди, от которых мы так и не дождались помощи. Отсюда, с невысокого, но всё-таки холма открывался вид на весь посёлок, позволяя нам заглянуть за его стены. Я вытянул из мамы всё, что она знала про него. А знала она много, не зря хвалилась, что большая часть библиотеки посёлка ей прочитана. Поселение было создано вокруг небольшого озера с подземным источником. Сейчас, спустя годы, люди окружили озеро искусственными берегами. Сомневаюсь, что это глина и не могу представить, сколько ушло сил, на то, чтобы вырубить в окрестных развалинах Древних столько камня. Но сейчас, в центре посёлка на его площади было огромное голубое зеркало воды в чёрной, прямоугольной оправе. За высокими укреплениями были не только сотни привычных мне невысоких домиков, но стояли и огромные, возвышающиеся даже над стенами, здания, с необычными, изогнутыми ярко-красными крышами.

— Знакомые лица, — внезапно сказала мама. — Одного из стражников я помню. Лицо точно знакомо, а вот имя. Никак не вспоминается. Столько лет.

— А какая разница?

— Да никакой. Просто.

Мама замолчала. Нарушила тишину Лейла. И я ей был благодарен, потому что молчание тяготило и, казалось, что мама обиделась, но, чтобы заговорить самому, ничего не приходило в голову.

— А как зовут бабушку с дедушкой?

— Марвит и Леги.

— Леги, — протянул я. — Это не по ней назвали сестру?

Та тут же навострила ушки и уставилась любопытными глазёнками на маму.

— Да. Римило скучал. Я не то чтобы была рада, но и сильно не противилась. А теперь, — мама наклонилась и нажала на носик Лейлы. — Считаю, что это лучшее имя на свете для моей девочки.

— Да! — закричала сестра и принялась подпрыгивать на скамейке передка. Ящеры невозмутимо и привычно продолжали бежать за головной повозкой.

Мама ещё в первый же день объединения фургонов в караван, отослала прочь извозчика из Арройо. Парень, даже не знавший маму, с удовольствием и без споров уступил ей вожжи и погоняло, а сам перебрался к приятелю на наш второй фургон. Зря он ухмылялся. Маминого опыта путешествий с лихвой хватало, чтобы заткнуть за пояс любого из этих парней. Хотя меня то, с какой точностью мы, все чемпионы, в один день съехались к тому озеру в пустошах, сильно впечатлило. А услышав от мамы, что через год практики, да в одном и том же месте, любой, у кого мозгов больше, чем у джейра, сможет так же, лишь недоверчиво покрутил головой.

Проверять это я не собирался. И ни разу не попросил вожжи у мамы. Я не смогу всё успеть. Мне и так хватает своих забот. После неспешной прогулки до Чёрной и обратно я вернулся изрядно успокоившийся. На это путешествие у меня ушёл целый день, потому что я впервые не бежал, выжимая из себя всю доступную мне скорость, и уговаривая тело впитывать всё больше и больше силы. Нет. Я просто прогуливался, устроив себе полный отдых от всего, и, вообще, не думал о силе. Шёл, оглядывая робкую зелень молодой травы, которая изо всех сил спешила вырасти, пока с неба капают первые и такие долгожданные дожди. Трогал тёмную, горячую, грубую и глубокоизрезанную морщинами кору свинцовых деревьев, с которой дожди ещё не сумели смыть пыль окончившейся суши. Растирал в руках крохотные листики протуса и нюхал пальцы, которые пахли детством и Лейлой. Провожал взглядом спугнутых, из невыгоревших остатков засохшей травы, птиц и замирал, глядя им вслед в небо. Смотрел на высокие тёмные облака, что неспешно ползли по нему, считал далёкие молнии. И ни о чём не думал. Очнувшись от созерцания, снова шёл вперёд.

На следующий день я сходил к Ориколу, уже вполне спокойно с ним поговорил. О многих вещах. Окончил все дела. Отдал последний долг Рикто. И теперь у меня в руках был свиток с техникой. Его бывший Воин начал писать ещё для моего отца, а вручил только мне. Зря мама наговаривала на него. Они просто не успели. Но, едва проглядев описание техники, я понял, что она ничуть не смогла бы помочь отцу. И отложил свиток, ничего не сказав маме. Ни к чему.

Теперь же настала пора снова раскатать его. Столь странная архаичная форма книги была данью традиции и удобству тренировки. И я все эти дни путешествия провёл, почти не сходя с фургона. Заучивал названия узлов, пути следования силы и пытался повторить технику на своей схеме меридианов. Легче всего у меня вышло заучить печати с символами и надписями. Неудивительно, после беседы с Ориколом, ясно, что воображение — это моя сильная сторона. Вот только с проведением силы и запитыванием печати результатов не было. Ведь не было средоточия, с которого и должен начинаться путь восхождения Воина. Да и вообще ничего не было. Только каналы силы с зачатками будущих узлов.

И глядя на проплывающую мимо Пустошь, я размышлял и о природе Воинов, пытаясь разгадать тайну самостоятельного прорыва. Ведь то, что сделал один человек, всегда может повторить другой. Эту умную мысль часто пишут в трактатах. Другое дело, сколько у него уйдёт на это времени? Больше всего я склонялся к мнению, что ничего сложного в этом нет. Путь к небу не может иметь таких искусственных преград, которые требовали бы обязательной посторонней помощи. Иначе, как появились первые Воины? Есть только талант и то, сколько силы ты можешь вобрать в себя. А значит, этой силы в Пустошах просто слишком мало. Вот и весь секрет, вокруг которого нагнали тумана. Ведь Монстров много, гораздо больше, чем один из десяти тысяч Зверей. А главное, их отличие от людей в том, что они не сами впитывают силу, а ищут её концентрат в растениях. Путь — запрещённый для упавших в Нулевой. Тогда логично, что отец, долгие годы странствий впитывавший энергию для развития, всё же собрал её достаточно, чтобы создать в себе средоточие. Впрочем, не пройдёт и трёх недель, как я точно это узнаю.

Узнаю заодно, так ли хороша техника, что отдал мне Орикол. Расхваливал её он так, что будь я обычным покупателем, то тут же вывернул все карманы и побежал занимать денег у приятелей, лишь бы заполучить её. Суть такова. Есть множество различных техник. В Первом круге возвышающимся доступны только их первые два ранга. Человеческий и Земной. Каждый ранг имеет три уровня. В Школе Ордена, куда мы все попадём через три недели, есть возможность получить техники Человеческого ранга низкого и среднего уровня. Перешедшие через год обучения в Академию Ордена и проявившие усердие, могут рассчитывать на высший уровень Человеческого ранга. Низкий уровень Земного ранга доступен только Попечителям.

И истинное сокровище, которому нечего было делать в Нулевом, технику такого ранга, не принадлежащую Ордену, мне и передал Орикол. Ледяные шипы. По его объяснениям — эта Земная техника была на голову выше предыдущего Человеческого ранга. И она позволит мне с равным успехом применять её с момента освоения двенадцати узлов меридианов и до тех пор, пока я не достигну пика Воина, лишь наращивая свою мощь. Единственный и огромный минус, который мне с довольной ухмылкой сообщил Орикол, после вручения свитка — это то, что любой, увидев работу этой техники, тут же поймёт её ранг и пожелает заполучить. И посоветовал не светить её перед чужими глазами до тех пор, пока не получу хотя бы пятую звезду и приличный ранг в иерархии Ордена. Говоря прямо — через годы.Хотя в полную мощь, отдав все силы только на её освоение, если уж у меня талант, технику я смогу использовать уже на четвёртой звезде. Вот так. Но это не ослабило мой энтузиазм. Мне ли привыкать скрывать свои возможности?

Отвлёкшись от воспоминаний, я с любопытством завертел головой. Да. Это и с расстояния смотрелось внушительно, но вот сейчас, когда мы стояли в воротах, эмоции просто зашкаливали. Даже у меня. Лейла же просто раскрыла рот. Стены того же самана, но высотой ростов в шесть взрослого мужчины. Они возвышались над нами, нависали и давили. Гладкая поверхность, явно чем-то обработанная, уходила вверх, заставляя задирать голову, чтобы снова увидеть венчающие ограду зубцы. А вот ворота были гораздо меньше, всего роста в два, зато полностью металлические. Открытые, они позволяли оценить невероятную толщину стен, из-за которой проход больше напоминал гигантскую длинную нору. И наш караван смело, не останавливаясь, нырнул в неё.

Я, не стесняясь, заинтересованно осматривался по сторонам, но молчал. За меня, и, конечно, за себя, говорила сестрёнка, донимая маму бесконечными вопросами. Посёлок был красив и внутри. Даже с близкого расстояния, когда стала заметна и вездесущая пыль, покрывавшая всё, и потускневшие краски, он всё равно заставлял восхищённо качать головой. Широкие ровные улицы, одинаковые дома, множество людей, лица которых для меня уже не отличались друг от друга и слились в одно. Мы промчались через посёлок, громкими криками возниц разгоняя прохожих со своего пути, и оказались во дворе одного из тех огромных зданий, которые были выше внешних стен.

Старший каравана пробежался вдоль фургонов, отделил чемпионов. Я в очередной раз оглядел нашу кампанию. Большинство парней было в возрасте шестнадцати-восемнадцати лет. Выделялся я, как самый младший, и мужчина, который был даже старше мамы. Немного. За неделю пути мы все хоть немного, но рассказали о себе. И я знал, что его история сильно отличалась от отцовской.

— Приветствую чемпионов нашего округа!

Мои воспоминания прервал громкий голос. Старший каравана зашипел, требуя склониться. Я послушно согнулся в поклоне младшего старшему, но полностью его выполнять не стал. Хватит и того, что сложил руки чашечкой и чуть согнул корпус. Кому я должен кланяться? Разогнулся и нашёл взглядом говорившего.

Мужчина лет сорока стоял, возвышаясь над нами, на ступенях здания. Белоснежная рубашка, я впервые видел такой яркий цвет, он казался мне ослепительным, тёмно-синие широкие штаны. Длинные чёрные волосы без признаков седины не были ничем стянуты, а сам он был гладко выбрит. Он стоял, сложив руки за спиной, разведя широкие плечи, и скользил по нам безразличным взглядом.

— Я глава Арройо и это мой дом. Всем вам и вашим близким будет оказан приют под моей крышей. Близится время вашего отбытия в земли предков. Через три дня вы снова тронетесь в путь. Время отдыха вы можете потратить на осмотр моего посёлка и посещение его лавок. Каждому будет выделен сопровождающий и небольшая сумма для покупок. Мне хочется, чтобы в ваших сердцах Арройо остался гостеприимным местом. Рад был увидеть тех, кто сумел исполнить мечту любого ступившего на путь Возвышения.

Больше не сказав ни слова, он развернулся и скрылся в здании. Вокруг загомонили остальные чемпионы. В основном все поражались, как мало он нам уделил внимания. Хотя были и молчавшие, как я. Похоже, они тоже знали о нашем будущем чуть больше остальных. А может, как мама, сами умели глядеть наперёд и не ждали сказок. По мне, большего от главы пятизвёздочного посёлка, тем, кто уже послезавтра уедет навсегда, и ждать глупо. Он проявил вежливость, сказал пару добрых слов и постарался, чтобы у нас осталось приятное воспоминание о потраченных чужих деньгах. Вдруг минут годы и кто-то из нас вернётся сюда Проверяющим? Как Тортус.

— Пора? — я терпеливо дождался, когда уляжется суета обустройства и наши фургоны найдут своё место.

— Да, идём.

Мама заново перетянула красной лентой свои волосы, глубоко вздохнула и первой пошла к воротам на улицу. От сопровождающего она отказалась, сказав старшему, что это её родной город и сама может кому угодно показать его. Я, с нетерпеливо стучащей по мне пятками сестрой, двинул следом. Мама волновалась и поэтому почти без умолку рассказывала нам, что это за улица, что было вот в этом доме, вон в том, что самое вкусное готовили вот в этой харчевне, куда они с Римило однажды ходили после удачно проданного меча. Лейла была только рада, а я понимал маму. И слушал, кивал и улыбался. Я, после Гриба, не гадаю, что впереди, я приму любую правду и лишь затем начну думать, что с ней делать.

— Здесь, — мама оглянулась на меня.

Я кивнул и спустил с плеч Лейлу. Это явно был нежилой дом. Я огляделся. Вернее, не только жилой. Может, на втором этаже и жили, но огромные мутноватые окна первого на ночь запирались металлическими ставнями. Сейчас они были откинуты и превращены в подобие прилавка. Мы, не раз, уже проходили мимо таких, да и фургоны Алмы были устроены схожим образом. Здесь продавали травы и крохотные кувшинчики, подобные тем, в котором у нас хранилось средство от Гриба. За разложенным товаром приглядывал парень. Мой ровесник.

— Эй, уважаемые! — он тут же шагнул к нам, стоило только остановиться. — У нас стоит купить! Такие же, как у бородатого Арни, цены, но зато мы всегда славились качеством! У нас не хуже, чем у гильдейских! Подходи, выбирай, покупай и вспоминай добрым словом! Я смотрю, вы путешественники, а значит...

— Молодец, молодец, — остановила его мама. — Мы не будем покупать.

— И чё надо? — улыбка с лица парня исчезла.

— Кто хозяин лавки? Ирос?

— Не, Везунчик умер, два года как. Мастер — Калио.

— Отлично! — мама кивнула. — Мы к ней.

Она уверенно двинулась к дверям, отвернувшись от пацана. Громко зазвенел колокольчик, оповещая весь дом о вошедших гостях. Я с интересом закрутил головой не хуже сестры. Большая комната, с улицы плохо различимая через мутное стекло, теперь отлично была видна. Поделена пополам прилавком от стены до стены. На той стороне стены закрыты полками, в углу дверь и лестница наверх. На полках уже нет трав, а всё плотно заставлено пузырьками непрозрачного стекла. Удивительно. Богатство посёлка бросалось в глаза на каждом шагу. Я впервые увидел стекло в Арройо и был поражён этими огромными окнами, а его применяют даже для розлива зелий. Я понимаю, что здесь, в магазине, стоят дорогие снадобья, но всё же.

— Ласик? — женский голос глухо доносился из-за двери, ведущий вглубь здания.

— Гости, мастер! — громко отозвался парень, стоящий в дверях и смотрящий и за нами, и за улицей.

— Иду!

Парень ещё раз оглядел нас, хмыкнул и вернулся к своему прилавку. Колокольчик снова зазвенел. Тоже дорогие вещи. И дверь, снаружи также, как и ставни, сделанная из серого металла, а внутри покрытая пусть тонким, но деревом. И колокольчик, изготовленный так искусно, что, пожалуй, тем простым инструментом, что достался мне в наследство, так и не выковать. А значит и цена у него тоже не медь. Меня поражало количество железа и дерева в этом посёлке. И это всего пять звёзд. Что же ждёт меня за границей Нулевого? Последний бедняк будет есть с золота?

— Добрый день, — открылась внутренняя дверь и к нам, с улыбкой шагнула полноватая женщина, наверное, ровесница мамы. Шагнула и будто споткнулась, вздрогнула и широко открыла чёрные глаза. — Эри?

— Что, так сильно изменилась? — мама хмыкнула. — Не угадать?

— Нет... Да, — хозяйка лавки шагнула к нам, упёрлась в прилавок, остановилась и обшаривала глазами маму. — Похудела, загорела, будто с солнца и не уходишь. Даже глаза стали светлее. А, может, и я уже забыла.

— Ну, ты тоже не прежняя егоза Кали. Ты, наоборот, приятно округлилась. Будто моё ушло к тебе.

— Скажешь тоже, — женщина огладила на себе платье. — Тут две тебя бы понадобилось. Ладно. Это Леград? И дочь? Да?

— Вырос, правда? И почти догнал меня, — мама засмеялась и взъерошила мне волосы. Подтолкнула вперёд сестру. — Лейла. Ей семь.

— А вы уехали? — Калио замялась.

— Восемь лет как, — мама повела рукой. — Дети, это моя подруга детства и юности.

— Здравствуйте, — на два голоса поздоровались мы с сестрой.

— Теперь, видимо, мастер алхимик Калио?

— Да, — женщина кивнула. — Через два года, как вы уехали, Везунчик Ирос дал добро на экзамен в гильдии.

— Прозвище уже получила?

— Нет, — она засмеялась, красиво откинув назад голову с заплетёнными волосами. — Куда мне! Может, как стану старой и морщинистой, а Лас устанет намекать на своё клеймо, то, может, люди и сподобятся.

— Мне кажется, — мама смерила старую подругу взглядом. — Одно прозвище уже сейчас просится на язык.

— Да ладно тебе! — Калио скривилась, оглядела нас и задумалась. Затем мотнула головой. — Лас!

— Чего, мастер? — в дверь просунулась светлая голова.

— У меня гости. Я лавку запираю. Торгуй только своим. Если что разменять, то к мяснику. Смотри, разгильдяй, чтобы не обокрали, пока с приятелями будешь языком чесать.

— Понял, — пацан снова осмотрел нас и нырнул обратно.

У мастера Калио было хорошо. Даже более богатая обстановка, чем внизу. Здесь к дереву и стеклу добавилась ещё и ткань. Ей были обтянуты стены, у окна, видимо, исполняя ту же роль, что и наши циновки, тоже висела тяжёлая плотная ткань. Я не удержался и украдкой пощупал её. Хороша. Ночью такой бы укрывать Лейлу, вместо шкуры. Главное, в этой комнате было уютно. Мы сидели за плетёным столом, схожим с тем, что так и не вернулся к нам в семью. Пили из зелёных чашек отличный отвар, сделанный явно не из сладкого корня. Он был цвета молодой коры свинцового дерева. И горьковат. Но эта горечь была приятна и отлично утолила жажду, что появилась после прогулки по посёлку. А вот Лейла кривилась до тех пор, пока улыбающаяся Калио не дала ей целую вазочку орехов, сваренных в чём-то сладком.

— Всё это хорошо, — мама взяла чашку двумя руками. — Я вижу, как старательно ты молчишь о Римило. Спасибо тебе.

— Эри, да что ты!

— Но это значит, что ты всё знаешь. И мои письма дошли. Ладно старичьё, — голос мамы дрогнул и она отпила отвар, справляясь с собой. — Но Варо?

— С ним тоже беда. Его парализовало, — Калио вздрогнула, когда чашка в руках мамы лопнула. — Вообще, словно небо прокляло братьев.

— Извини, — мама стряхнула с одежды капли отвара, сгребла осколки. — И рассказывай, не тяни.

И впрямь. Небо словно прокляло наши семьи. Или же, хотело, чтобы я все эти годы оставался в безымянной деревушке. Но эта мысль, как по мне, чересчур самодовольна. Не крутится же весь мир вокруг меня?

Письма пришли. После известия о бедах семьи брата, дядя на отложенные деньги нанял людей, которые должны были привести нас в Арройо. Потратился изрядно и с избытком. Перекупил контракт у нескольких охранников одного большого каравана. Дал им аванс. Приобрёл фургон с быками и одного верхового ящера. И принялся ждать. Прошло два месяца. Никто не вернулся. Прошло четыре. Ни одного известия от них. Люди сошлись во мнении, что те просто сбежали с деньгами и новым фургоном. Уехали на другой конец Нулевого, и всё. Жизнь с чистого листа, но уже не просто охранники, а компаньоны со своим фургоном.

Дядя занял денег у ростовщика. Снова купил фургон. Заключил контракт с пятёркой охотников из гильдии Звероловов. Полный контракт, со всеми гарантиями, что они его не бросят, чтобы не случилось. И сам отправился с ними. Хотя жена кричала в голос. Как чуяла. Уже через месяц они вернулись. На полпути к нам, на ночной стоянке его укусил скорпион. И, похоже, не простой, а Зверь, что сумел прокусить кожу и почти убить ядом. Гильдейцы, обнаружив его утром без сознания, повернули обратно. Едва довезли дядю, израсходовав все зелья, что у них были. Событие это изрядно всколыхнуло посёлок и обросло слухами. Уж больно необычный случай. Где это слыхано, чтобы восьмая звезда слёг от укуса песчаной мелкой твари? Ещё змеи куда ни шло.

Родители его кинулись к травникам и врачам. Потратив уже свои сбережения, спасли ему жизнь, хотя ногу пришлось отрезать. И дядя остался парализованным. Сильный яд. Долго находился в теле. Врачи развели руками и оставили больного. Но он хотя бы пришёл в себя. Старики заняли денег у знакомых и принялись пробовать средства, которые могли поднять его на ноги. Безрезультатно. А дела в его пекарне без должного пригляда пошли как-то совсем плохо. Дочь была ученицей у травника и плохо понимала в деле отца. Старики дяди тем более. Жена его, вообще, была, как пишут в книгах, комнатным цветком. А подмастерье, на которого и оставил дело дядя, что-то не справлялся. То грибок заведётся в муке, то в цене обманут, то вкус у ночной выпечки такой, что покупателям ещё и должны остались. Дело не только перестало приносить прибыль, но и стало убыточным.

И тут появился ростовщик. Заняв по знакомым ещё раз денег, старики купили отсрочку. И только. И она давно истекла. Уже не первый месяц, как ростовщик грозит карами и стражниками. И, похоже, дело идёт к тому, что скоро дядю действительно выставят из родной лавки.

— Да ладно! И деньги частями не берёт? — мама хмыкнула и допила отвар из новой чашки.

— Тёмное дело. Я Сарика не то чтобы знаю, но слухи о нём ходят не первый год. Неприятные слухи. Говорят, Варо взял его в ученики после долгих уговоров. Чуть ли не за услугу от его родителей. Что знаю точно, так это то, что у бывшего его мастера изрядно денег пропало. Доказать не доказали, но из подмастерий он тогда вылетел. и полгода шатался по городу.

— И тут, у Варо как-то резко беды с хлебом пошли.

— Ростовщик ,видно, хочет лавку отжать, — кивнула Калио. — А Сарик, я считаю, в деле. Где это видано, чтобы у опытного подмастерья столько промашек было?

— Деньги есть, вернее, будут, — мама замолчала, что-то обдумывая.

— Да бесполезно, — махнула рукой алхимик. — Они то, свёкры твои, долго скрывали, что долг не отдали. И ростовщик почти год молчал, всё отсрочки им давал за малую долю. Но как он первый раз пришёл и хай поднял про лавку, так старые мастера подняли клич и быстро деньги собрали. А толку? Тот упёрся, что просрочено и денег набежало просто жуть. И всё. Требует отдать заложенную лавку, да доли выплатить. И дело с концом, мол.

— Что-то можно придумать? — я разорвал тишину за столом, вызвав удивлённый взгляд Калио.

— Нужно просить об услуге главу, — мама не поднимала глаз от стола и о чём-то думала, толкая чашку по столику.

— А он нас примет? — я вспомнил надменного человека, глядевшего на нас сверху вниз.

— Какого главу? — Калио переводила взгляд с меня на маму.

— Посёлка. Только он может надавить на ростовщика.

— Были, — алхимик скривилась. — Грандмастеру он отказал. Сказал — всё в рамках закона.

— Это сложнее, — мама нахмурилась.

— Значит, к д... Э..., — я закашлялся под взглядом мамы. — В общем, ну её к квартику эту лавку. Мам, если всё что выручим, отдать дяде, на новую хватит?

— Что? — Калио подавилась глотком отвара.

— Мне тоже есть что рассказать тебе подруга. Вот только, — мама снова повернулась ко мне, — ты уверен в таком решении? Всё же у тебя были другие планы на эти деньги. В основном твои деньги.

— Раньше я может и постарался найти другой выход, но после разговора с Ракотом, — я напомнил маме про мешочек, который появился у нас с недавних пор, — совсем уж нищими мы не останемся, а там... Не совсем же мы безрукие? Заработаем. Не привыкать.

— Ты столько сил и крови, — Калио на эти слова округлила глаза на другой стороне стола, — потратил на их добычу.

— Пусть я не помню толком дядю, но вижу, что он потерял всё, пытаясь помочь нам, — я покачал головой. — Кем я буду в своих глазах, если не отплачу ему? Покотом? Висом? Нет уж. Я лучше возьму пример с другого своего дяди.

— Спасибо, Леград, спасибо, — мама схватила меня за руку и заплакала.