— Леград, прежде чем мы войдём, — мама неожиданно замялась, подбирая слова. — Не принимай близко к сердцу их слова.

— Какая мне разница, — я пожал плечами, сбитый с толку её словами, — что там будут говорить эти, выжившие из ума старики?

— Да, вот так и повторяй себе, — мама кивнула. — Они не стоят того, чтобы на них поднимали руку.

— Мам! — я остановился от удивления. — Да с чего такие мысли?

— А что? У меня нет повода? — мама дёрнула плечом в новом зелёном платье. — Те мужики час, наверное, мне кланялись да благодарили.

— Не повторится такое, — я тоже повторил её жест, и раздражаясь, пошёл, ускоряя шаги и оставляя маму позади, лавку я уже и сам видел. — Я ошибки стараюсь один раз совершать.

— Я промолчу, с какого раза ты правильно шкуру обработал. И это под моим присмотром!

— Это не считается, — я не обернулся на голос мамы.

— А если серьёзно, — мама обогнала меня, преградила путь и посмотрела в глаза. — Даже мне было страшно. Страшнее, чем тогда в пещере. Страшно видеть у ребёнка, своего ребёнка, глаза голодного Монстра.

— Прости.

Горло перехватило. Что мне ещё сказать? Что такое больше не повторится? Я ведь уже не маленький. И может быть так, что у меня не раз ещё появятся враги. Просто нужно, чтобы такое происходило не на её глазах. Или тогда, когда она сама одобрила бы такое.

Мама кивнула, без слов погладила меня по плечу и развернулась к зданию. Очень похоже на дом мастера Калио. Но беднее и проще, даже побелка старая и уже облезшая. Да и сам квартал, так, кажется, это называется, я, за эти два дня беготни с мамой по посёлку, изрядно нахватался новых слов, был попроще. Тот ближе к центру. А этот у самой стены, буквально жмётся к ней. Дяде и лицензию на торговлю выдали только после его появления. Посёлок тогда изрядно подрос жителями, а учитель его ни дело расширять, ни переходить на товар попроще не захотел. Дядя Вало тогда своё клеймо имел уже пару лет, да вот трудился всё на благо учителя. А тут такой случай. И ему хорошо, и учитель рад. Старики помогли деньгами и дядя отстроил свою пекарню. Я сначала не понял, какой смысл кому-то платить за лепёшку, которую делать то десять минут, если всё под рукой, да очаг протоплен. А потом мама остановила лоточника. И лепёшек у него не было. Я проглотил сладкую, нежную, легко сминающуюся от лёгкого нажатия, штуковину за три укуса, с удивлением глядя на пустые пальцы. А мама плакала и снова просила у нас с Лейлой прощения.

Сегодня сестры с нами нет. Мама сразу сказала, что день будет суетливыми и громким. Нечего ей слушать то, что будут кричать старики. Ей-то самой хотелось увидеть бабушку с дедушкой, но мама была непреклонна. Вот и осталась она на попечении старшего нашего сборища живого товара. Тот, конечно, был совершенно этому не рад и, в свою очередь, озадачил того парня, что был нашим погонщиком. Тому деваться было уже некуда. Я украдкой от мамы шепнул ему пару слов, показал кулак, сунул монету и был почти спокоен о сестре. Он с неё глаз не спустит.

— Кого там принесло? Ясно написано — закрыты мы! Читать не умеешь?

Да, написано было. Прямо на двери, мелом, криво. Но мы-то, не покупатели.

— Ты кто? — мама смерила взглядом кричавшего и отвернулась, оглядывая тёмную лавку. — Сарик? Сирана здесь? Или Марвит?

— Здесь, — уже тише ответил парень лет восемнадцати, по очереди оглядывая нас.

Может быть, я предвзят, но мне чудились в его облике черты Скирто. Вроде и лицо у него правильное, совсем не похожее, и глаза карие, и рост с плечами ого-го, и опрятен, и чист он. А попробуй себе докажи, если, кажется, что и глаза у него бегают подозрительно и руки об себя вытирает, будто они грязные. Плохо, когда тебе известно что-то о человеке до первой встречи. Хорошо, когда ты знаешь, что от него можно ожидать. Сначала Калио рассказала о слухах про него, а вчера и ростовщик в разговоре с мамой, когда обсуждали будущее лавки, почти открыто признал, что этот Сарик им куплен. Сказал, что тот будет управлять для него пекарней. Как бы иначе новый хозяин оставил на службе человека, который целый год только и делал, что причинял лавке убытки?

— Ну, так зови, чё стоишь?

— А вы кто такие? — парень за прилавком не шевельнулся.

— Просто Сирану зови, тебе какое дело, молокосос?

— Ага.

Сарик попятился от окрика мамы и задом вышел в дверь. Она, в отличие от лавки Калио, была напротив входа. Совсем дешёвая, сплетенная в несколько слоёв из чего-то, похожего на привычный мне камыш. И мама только что сделала мне выговор о моём взгляде? Что же у неё в глазах, если парень даже побледнел и забыл все свои вопросы?

— Крысёныш, — с явно различимой ненавистью, с которой она раньше говорила только о Кардо, процедила мама.

— А? — она тоже думает, что он похож на Скирто?

— Мы, с пустым, бурчащим брюхом, засыпая в холодной конуре, видели сны, что взяли в сезон работать на ферму и можно хоть пожрать. Ученичество было мечтой! Крысёныш, предавший двух мастеров!

Мама отвернулась от двери, и я понял, что Сарик видел в её глазах. Она говорила о голоде Монстра в моих, а я в её замечаю отблеск смертоносной стали. Так сверкает наконечник моего копья. И я вспомнил разговор с Ракотом.

— Парень, ты, конечно, уезжаешь, и мы никогда не увидимся, но мне хотелось бы, чтобы ты не держал зла на меня.

— Да я вроде и не держу? — я удивился. Все, к кому у меня были счёты, наказаны на площади. К чему этот разговор? Зачем, вообще, лезть ко мне? Снова и снова?

— Знаю, что не держишь. Моя должность тому свидетельство. Ведь скажи ты хоть слово и я бы лёг рядом с Кардо, как его правая рука, а не стал главой.

— Ты говоришь о подлостях, — я скривился. — Чтобы я стал ровней Вирглу? Никогда. Чтобы я решал чужими руками мелкие обиды? Я даже Орму отпустил. Или ты спасал её, отправив прочь?

— Никогда её не любил, — Ракот скривился. — Спасать. И мысли такой не было. Мне самому спокойнее без неё. Я знаю. С кем ты хотел посчитаться, то сразу посчитался на экзамене. И за сына тебе тоже благодарен. За обоих.

— Так, это Тукто предложил поговорить со мной? — я начал понимать.

— Не только, — Ракот помотал головой. — Я сам этого хочу. Я решил всё до конца обговорить. Чтобы ты меня понял. Не люблю недомолвок. Особенно последнее время.

— А оно мне надо? Понимать? Тебя?

Я посмотрел на Ракота так, как смотрел три дня назад на пришедших с дядей Ди. Я теперь легко могу это делать. А то он слишком спокоен, говоря о понимании. Мне понятно, почему Тукто наседал на отца. Если небо не отвернётся от него, то года через три он с семьёй, а значит и с отцом, приедет в Морозную Гряду. И мы снова встретимся. А ученик у меня, похоже, перестраховщик. Недаром пару дней назад спрашивал, не держу ли зла на его отца. Решил зайти с другой стороны.

— Надо. Мне надо. Как много ты знаешь о своей матери? Насколько хорошо ты её понимаешь?

— Её трогать обязательно? — а действительно, не преподать ли урок некоторым главам, которые зря трепят языком? Как там мама говорила о нём? Склоняется перед силой?

— Обязательно, — Ракот побледнел, но взгляда не опустил. — Ты к месту вспомнил Орму. Как думаешь, кто был в их семье главным?

— Странный вопрос, — я отвёл взгляд чуть в сторону. Ракот меня заинтересовал. — Кардо. Хочешь сказать — нет?

— Сложный вопрос. Действовал-то всегда Кардо. Это да. Но вот кто подталкивал его на то, чтобы уехать отсюда? Кто словом там, намёком здесь заставил его убить друга детства?

— А ты тут ни при чём? — я опять улыбнулся так, что Ракот не сразу собрался с духом и продолжил.

— И моя вина есть, не отрицаю. Есть и у меня монстры в голове. В этом я похож на твою мать.

— Поясни, — я окончательно бросил пугать Ракота. Это забавно. Но разговор действительно стал интересным.

— Орма всегда была за спиной мужа и как волам, выбирала погонялом ему путь. Эри не такая. Мы с ней одного помёта джейры. Я всегда признаю правоту того, кто сильнее и уступлю место впереди, чтобы уже он выбирал путь. Она вроде, наоборот, стоит впереди и, кажется, что сама выбирает путь. Но, на самом деле, не может без поддержки за спиной и идёт чужой дорогой, — Ракот тяжело вздохнул. — Всё равно не понятно? Смотри. Вот она приехала в деревню. Всем улыбалась и никто и думать не думал, сколько у неё там звёзд. Но стоило её тронуть, на раздаче мяса, как тот же Кардо получил в нос от неё. Девятка от восьмёрки. Она вовсе его не боялась, потому что за её спиной был муж. Тот, кому наш Кардо был плюнуть и забыть. Это понятно?

— Понятно, — я кивнул и уточнил. — Значит, Кардо тогда избила мама?

— Нет. Она только раз приложилась. За дело, конечно, он совсем тогда обнаглел, с гостей, как со своих требовать. Не знаю уж, что ему в голову ударило. Может, та же Орма, что нашептала. Римило был там же, шагах в десяти. Он и отвесил Кардо от всей своей щедрости. Ладно. Неважно. Что я хочу до тебя донести. Был сильный муж и она делала то, что считала правильным. Обидели её? Не смолчать и дать сдачи. И сил ей на это хватило своих. Ни у кого не занимала. А вот не стало твоего отца? И всё. Тот же Кардо. Кардо, которому она две недели как нос разбила, стал делать всё, что хотел. И она молчала. Стала как другой человек. Замерла на одном месте. Ничего решить сама не могла.

— Так не только она молчала, — во мне копилась злость всё это время. — Вы все! Ты! Ты тоже молчал. Думаешь, я не помню, как ты выдавал нам тыкву?

— Я не отрицаю, — Ракот выставил вперёд ладони. — Мне и впрямь казалось, что будет лучше, если вы свалите отсюда. А вы всё не уезжали. Вот мы и досыпали на весы причин.

— Не могли.

— Не хотели.

Я вскинул голову и хотел возразить. Но остановился. Я точно мог, но не хотел. Это Дира мне доказала всего в паре фраз. Да и мама. Ведь сам видел, сколько она припрятала мешков с травами. И чуть лучше теперь представляю цены. Шутки шутками о жадности караванщиков, но за такие деньги можно не только место, а фургон выкупить. У неё тоже, как и у меня, давно была возможность уехать отсюда. Значит... Тоже не хотела. Пусть этот здоровяк в чём-то прав. Пусть не стало отца и она спряталась в себя, не бросилась на Кардо с кулаками. Но кое в чём Ракот всё же ошибается. Она не замерла на месте, а выбрала свой путь. Сама. И следовала ему. Она надеялась на месть. Случайно ли ей попалась такая странная книга с Чёрным грибом и противоядием? Что ещё было в тех рецептах? Почему на своих уроках о травах я никогда не видел этой книги? Тогда, в пещере с Монстром, где мама собиралась за пару дней достать яд? Не мечтала ли она о мести так же, как я? Не ждала ли своего шанса? Не твёрдо ли шла по выбранному ей самой пути, невзирая на лишения?

— Вижу, понимаешь меня. Да, парень. Кардо, выходит, убил твоего отца, а вот с остальными бедами вы справились сами. Просто выпросили, если говорить прямо. И это я тоже хотел, чтобы ты понял. Он и Кардо, последнее время что-то подозревал, больно изменилась Эри, словно снова за спиной силу почувствовала, вот и злобствовал.

— Ты, Ракот, себя пушистым не делай, — я покачал головой. — И того же Шиго я не просил сбрасывать меня с обрыва.

— Даже не пытаюсь, — Ракот опустил взгляд. — Человек такая тварь, что раз гнильём кинет, два, а дальше уже и дня без этого не мыслит. В этом я с себя вины не снимаю. Кардо сказал, что вас нужно выгнать из деревни, объяснил почему, а я всегда верил ему. И старался.

— И с Зариусом он тебе всё объяснил? — я презрительно усмехнулся.

— Там было не так, — Ракот замялся, но продолжил, — там и своих обид у меня хватало.

— А если я сейчас тебе набью морду, — я оглядел главу, — ты начнёшь меня слушать?

— Это так не работает, Леград, — покачал головой Ракот. — Это, когда я не могу что-то выбрать, сомневаюсь в самом себе и не хочу принимать решение, то да, легче передать выбор другому. Сильному, уверенному в себе. Тому, кто достоин в моих глазах.

— А самому остаться чистым? — я засмеялся. — Отличный выбор! Отличное оправдание!

— Леград, я виноват. Да. И грязи на мне достаточно. Как и вины. Но хотел, чтобы ты понял меня. Ведь прощаешь же ты свою мать? Стой, стой, молчи. Меня с ней не сравнить, я знаю. Очернил всех, чтобы самому стать белее. Может быть. Я влез в твои раны. Знаю, что поздно, да и выглядит жалко. Но всё же — прими как плату за всю грязь и мою вину. Вира.

Я, колеблясь, смотрел на низко склонившегося Ракота и мешочек в вытянутых руках. Больше всего его хотелось ударить. Во всю силу. Чтобы полилась кровь. Но все эти годы я повторял себе о грядущей справедливости и шёл к ней. Бить человека, который сказал правду и, будем справедливыми, на многое открыл мне глаза, заставил по-новому взглянуть на пережитые испытания? Я Леград. И не стану таким, как все они.

В том мешочке были яшмовые монеты Первого пояса, часть того, что скопил Кардо. Белые, зелёные и пять красных. По словам Ракота, неплохая сумма для новичков в Первом. И вряд ли разрешенные в Нулевом. Именно они теперь стали нашим единственным средством для будущей жизни. Все травы и шкуры за прошедшие два дня превратились сначала в золотые монеты, а затем исчезли в чужих карманах, превратившись в бумаги и печати с разноцветными шнурами.

Я тряхнул головой, выбираясь из воспоминаний. Похоже, мама действительно снова чувствует поддержку за своей спиной. Что же, все эти годы я мечтал, как стану опорой для своей семьи и в нашем доме их никогда не обидят. Здесь и сейчас, в этом посёлке, лишь Тортус может нас остановить. Я скептически ухмылялся своим мыслям. Конечно, я изрядно прихвастнул, но всё же, правда в моих мыслях есть. Этого Сарика есть за что презирать, если мама захочет, то пусть, хоть пинками выносит его отсюда. Мы здесь последний день и мне простят многие нарушения закона. Как и любой десятой звезде. Последние дни, когда мы находимся на пике силы во всём Круге. Две недели пути и наша жизнь круто переменится. Нужно завершить все дела и в этом посёлке. Я прошёлся по лавке, особо разглядывать на пустых стенах было нечего, но и стоять, как истукан надоело, а этот подмастерье словно пропал.

— Эри?! — охнула вошедшая красивая женщина.

— Что? — из-за её спины выскочила, как предполагаю, моя бабушка и подняла крик. — А я старая не верила! Говорили мне, говорили, что видели в городе тебя! Я, то, дура, на смех подняла Венру!

Она кричала, сыпала обвинениями и проклятиями. Я же с любопытством осматривал её. Когда она зашла, я как раз был в углу и меня, похоже, не заметили, мама в центре лавки сразу притянула их взгляды. Лейла и впрямь была похожа на бабушку. Такой же цвет, сейчас поседевших, волос, те же зелёные глаза. Схожие черты лица. Леги и в своём возрасте сохранила осанку и былую красоту. Так, чаще всего и бывает, если человек достиг значимых высот в возвышении. Полнота Калио — это исключение, которое я редко встречал на улицах посёлка.

— Хватит.

Это значит мой дед. Я на него непохож, разве цвет глаз тот же, хотя я считаю, что глаза у меня мамины. Так, приятнее. Тоже внушает несмотря на свои годы. Один голос чего стоит. Твердый, уверенный в себе. Я знаю, что он не сильно старше бабушки, всего на пару лет. Но сейчас он выглядит настоящим стариком, словно разницы лет десять-пятнадцать. По-прежнему широк в плечах, хоть и мышц былых уже почти не осталось. Он учил отца кузнечному делу. Это Варо, по рассказам мамы, когда не бездельничал, занимался всем подряд, кроме родительского дела, пока не нашёл себя в хлебе. А вот отец сызмальства не уходил из кузни. Но любимчиком, которому всё прощали, остался всё равно старший брат. А отцу не простили женитьбы на бывшей побирушке. Вот что интересно: старший гулял и чудил всю молодость, жену взял из тех, кто ни разу в жизни не работали, в деле своём звёзд с неба не хватал, даже в Возвышении добился их всего восемь. И всю жизнь был любимчиком, и всё ему прощалось. А отцу, который продолжил дело, стал более искусным в металле, чем Марвит, достиг, как и он, девятой звезды, не простили, что он взял в жены маму. Мастера с личным клеймом. Есть на что обидеться.

— Зачем явилась?

— Увидеть единственного своего родственника.

— У тебя здесь нет родственников. И раньше не было, когда ты увела сына из нашего дома, а уж теперь...

— А теперь ты и вовсе его погубила! — перебила мужа Леги. — Погубила в проклятых песках одного сына и другого чуть до могилы не довела! Я бы глаза твои, бесстыжие выцарапала!

— Руки коротки, — мама была спокойна.

— Чой-то коротки? Сейчас-то и проверим!

— А! — взвизгнула жена Варо.

— А ну тихо! — дёрнул за платье жену дед. Она и впрямь порывалась броситься к маме. — Римило умер, тебе и вовсе закрыта сюда дверь. Ты приносишь нам только несчастья. Уходи.

— И тебе, старик, неинтересно, как прожил все эти годы твой сын?

— Эти годы он провёл с тобой, забыв об отце, что мне в них?

— Не ты ли его выгнал из своего дома?

— И этот разговор уже был. Мне нечего тебе добавить.

— Не хочется узнать, исполнил ли Римило твою мечту о десятой звезде?

— Он умер. Это — главное. Что в погибшей мечте для скорбящих стариков?

— Как ты заговорил. А внук?

— В котором я не видел ни капли своей крови, лишь черты воровки?

— А внучка, которая словно отражение Леги?

— Что? Где она? — дёрнулась молчавшая старуха.

— Нет.

— Марвит!

— Нет, я сказал! Чем она, прижитая в песках, лучше первого? Тем, что похожа на тебя?! Моё решение твёрдое! — старик развернулся обратно к маме и махнул рукой на дверь. — Убирайся отсюда! Тебе нет места в нашем доме.

— Это не твой дом, Марвит.

— Сарик! — старик повернулся к молча глазевшему подмастерью. — Выкини её отсюда!

— Марвит, да ты совсем сдал. Стал из ума выживать? Я восьмая звезда! Пусть только протянет свои ручонки, и я сломаю их

— Сарик, зови стражу!

— А сможешь пройти мимо меня, вечный подмастерье? — мама улыбалась, в комнате воцарилось молчание. Сарик, кстати, даже с места не двинулся.

— Что ты хочешь, воровка и убийца?

— Хочу, чтобы ты выслушал меня, узнал о сыне.

— И как ты меня заставишь? Пусть нет причины крикнуть стражу, да и ты стоишь на пути, но рискнёшь ли ты вламываться в дом? Воровка? — старик ухмыльнулся и скомандовал тем, кто стоял по его сторону прилавка. — Уходим!

— Не торопись, — подал я голос.

— Ты ещё кто? — старик только заметил меня, хотя Сарик то и дело косил взглядом в мой угол.

Впрочем, у него был повод, хоть он и не знал о нём. Я всё пытался оставить ему память о предательстве. Но не обычную свою печать ограничения силы. Что ему в Возвышении? Он вовсе не следует этому пути. Нет, я пытался создать кое-что другое. Но ничего не выходило. Либо я неверно определил свой дар по редким оговоркам Орикола. Либо, что более вероятно, мне ещё нужны годы, чтобы настолько отточить своё мастерство. Ладно, пусть живёт, как знает. Оставлю его Небу. Я перевёл взгляд на старика.

— Тот, кто непохож на тебя.

— Щенок! Весь наглостью в мать. Не лезь в дела старших. И больше уважения!

— К кому? Ты мне кто? Я и вижу тебя первый раз за восемь лет. Даже не помню тебя. Похоже, ты и раньше не баловал меня своим вниманием.

— Уважения к старшему, сопляк! Видно, что настоящий сын той, кто выросла на кучах отбросов.

— Старик, — я усмехнулся, — последние годы я слишком часто слышал это слово, придержи язык и слушай, что тебе говорят.

— Иди к дарсу, молокосос! Уходим!

Старик отвернулся от меня и шагнул ко внутренним дверям. Но меня это не устраивало. Разгон в два шага, прыжок, остановка и я перегородил им путь, встав в проёме, надёжно ухватившись руками за стены. Дед рванул меня за руку, затем с силой толкнул в грудь. Я улыбался и молчал. Старик дураком не был. Осунулся и на моих глаза словно постарел ещё лет на пять, окончательно дряхлея.

— Вот оно как... Чемпионы в городе. Сын воровки исполнил мечту тысяч.

— Знаешь, старик, ты уже достал, как мухи на разделке. Почему бы не вспомнить, что я всё же сын Римило, исполнивший его мечту? Где твоя гордость за свою кровь?

— Свою? — процедил старик, сверля меня взглядом выцветших глаз.

— Да эти бредни вы придумали, вы и верили! Больше никто! Никто мне ничего в упрёк поставить не может! Уж на что Варо разгильдяй и повеса, и то, никогда не был на вашей стороне! — внезапно сорвалась на крик мама.

— Мне это надоело, — я понял о чём говорила мама. — Давай закончим с ними.

— Хорошо.

Я смотрел, как мама разжала стиснутые кулаки и сделала несколько вздохов успокаиваясь. Наконец, она кивнула.

— Старик, повернись и выслушай, что скажет тебе жена твоего сына, — он молча стоял и продолжал глядеть на меня. Я представил, что передо мной снова стоит Кардо с ножом. И старик вздрогнул, отвёл взгляд. — Повернись!

Он медленно повернулся.

— Марвит, гордись сыном. Он выполнил мечту. Прорвался и стал десяткой. Он сделал больше. Он сделал то, что удаётся единицам, из тысяч, уезжающих в Первый. Сам, без чьей бы то помощи, создал средоточие и стал Воином. Воином в Нулевом круге. Тебе есть чем гордиться!

Выругался Сарик. Снова охнула Сирана. Я, вообще, заметил, что она живёт эмоциями, словно старается за всех находящихся в лавке. Я не вижу со спины, но не удивлюсь, если сейчас она широко распахнула глаза и приоткрыла рот. А вот старик и бабушка молчали. Только спина деда выпрямилась.

— Нам оставался месяц пути, когда Римило убил Монстра, напавшего на него. Но и сам был ранен. Я купила зелье Восстановления тела. Что бы ты ни кричал потом, что бы ни говорил или думал — знай. Я купила его при свидетелях и с целыми печатями мастера. Но подлость человеческая не знает границ и зелье оказалось поддельным. Римило умер у меня на руках.

Леги не выдержала и заплакала. Отошла от старика, придерживаемая за локоть Сираной, и села за прилавком, утирая слёзы расшитым рукавом, когда-то яркого платья. Старик же молчал и стоял на месте.

— Мы с твоим внуком и внучкой Лейлой, которой сейчас семь, остались одни. Но, что бы ты не болтал, твой внук тоже оказался велик. Оглянись, он в двенадцать — десятая звезда!

Старик не обернулся, лишь вздрогнула его спина. Да и видел он меня, всё уже понял, зачем ему? А вот Сарик глядел во все глаза, теребя шнуровку на вороте.

— Ты не спрашиваешь, но я скажу тебе. Все те, кто были замешаны в подлоге и убийстве твоего сына мертвы.

— Мне должно стать легче? — прохрипел старик.

— Должно, — жёстко ответила мама. — И странно, если это не так. Твой внук лично вонзил нож в их сердца на глазах всей деревни. Теперь мы уезжаем и ещё одна твоя мечта исполнится — ты больше никогда нас не увидишь.

— Что уж теперь до этого, — старик почти шептал, — если Римило нет.

— Не знаю, Мирит, не знаю. Ты не оправдал моих надежд. Это ведь не мои слова?

— Всё сказала? — старик сорвался на крик. — Уходи прочь!

— Нет, старик, — я засмеялся за его спиной. — Мы лишь поговорили с тобой, теперь я хочу увидеть своего дядю. Говорят он единственный, кто считал нас своей семьёй.

— Вам там нечего делать! — дед раскинул руки, загораживая путь маме.

— Он калека из-за вас! — подала голос Леги.

— Первый раз меня сравнивают с Небом, — я усмехнулся и шагнул в сторону, освобождая проём. — Мама.

— Стойте!

— Старик, не становись посмешищем. Лучше бы с таким жаром следил за нечистым на руку подмастерьем. Ты, старый мастер, упустил такую жирную крысу под носом, — мама откинула в сторону руку, обошла деда, насмехаясь, и начала подниматься наверх по лестнице.

Дядя был вылитой копией своей матери. Или, так мне было приятнее думать, Лейлы. Впрочем, об этом я скорее догадался по цвету волос и глаз. Уж очень плохо он выглядел. Худой, словно передо мной лежал повзрослевший Рикто, белый, как свежая побелка. В комнате стоял тяжёлый неприятный запах, смешанный с ароматом трав и настоев. Я должен был уже привыкнуть за время разговора, но в горле по-прежнему першило. Хотелось открыть окно. У окна плакала девушка, немногим старше меня. Мара. Сестра. И похожа на меня. Не лицом, конечно. Телосложение, пальцы, глаза один в один, разве что волос сильно темнее. Упрямый старик, нужно же было вбить себе в голову такие глупости.

— Поэтому уже завтра мы уезжаем.

— Как же так? — единственное, что, наверное, сохранилось прежнего от дяди, это голос. Сильный, красивый. — Старики вас что? Не пускали всё это время?

— Как бы они сумели? — мама погладила его по руке.

— Так, почему уже завтра? Обычно неделю, самое меньшее в посёлке проводят перед уездом. Я же вас и не увидел толком?

— В этот раз нам выпало три дня. И мы их потратили на беготню по чиновникам.

— Я скучал по вам. Лучше бы провели их со мной. А я думал, что чемпионам везде открытая дорога, — удивился дядя.

— Так и есть, иначе мы бы и за неделю не управились, — кивнула мама. — Мы как услышали про твои беды, так сразу начали действовать.

— Спасибо, тебе, Эри. Да только поздно уже. Даже для чемпиона. Пообещать-то много пообещают, да, только вы за границу Круга, как все обещания позабудут.

— Да уж знаю, кому ты это рассказываешь? — мама улыбнулась, снова смахнула слезу. — Мы всё сделали надёжно. Девочка моя, иди ближе.

— Да, тётя.

Моя двоюродная сестра послушно пересела к кровати. Она, кстати, хоть и напоминала лицом мать, но была совершенно непохожа на неё характером. В разговоре она почти и не участвовала. Никаких эмоций на лице. Словно на ней маска. Да и из того, что я узнал от мамы и Калио, была она очень серьёзная девушка. Плохой талант, вряд ли она в ближайшие годы достигнет пика Закалки, но очень усердный подмастерье. Она давно в учениках у травницы и очень хорошо себя показала. Её часто ставят другие мастера в пример своим ученикам. Не будь её, то нам пришлось бы сложнее. Ранг подмастерья это не только большие хлопоты, но и кое-какие права в глазах чиновников посёлка.

— Смотри. Это бумага из управы главы. У вас оплачено жильё в Зелёном квартале. Небольшой дом в два этажа, синяя крыша, напротив лавки зеленщика. Пять лет вас оттуда никто выселить не может. Не важно — есть долги, нет долгов. Жильё — ваше. Ясно?

— Эри! — охнул дядя Варо и дёрнул головой. Может встать хотел.

— Что Эри? Ты, считай, всё потерял из-за нас. Да и сам, — мама замолчала, дёрнула губами и продолжила. — Это вексель с печатью вашего главы. Это вексель ростовщика. Все записаны на тебя, девочка. Каждому отданы в рост деньги. Эти векселя — их гарантии, что каждый месяц ты, Варо, и ты, Маро, будете получать содержание с этих денег. Вышло немного, но зато надёжно. Этой лавкой пусть ростовщик подавится. Я ему так и сказала вчера.

— Эри!

Тяжёлое зрелище видеть плачущего мужчину, который стал совершенно беспомощен и не может твёрдо смотреть в будущее.

— Ты уж прости Варо, что я всё решила за тебя. Но ты, — мама помолчала и хрипло продолжила, — слёг надолго. Подмастерье твой — вор. Жена твоя, кроме тряпок, ничего не знает в этой жизни. Маро выбрала другое дело. Попробовали мы решить дело с долгами. Но... Там все — не подкопаешься. Плюнула я. Вчера оплатила неустойку за взятые тобой деньги. Старики пусть сами справляются с долгами мастерам, но ростовщику они теперь тоже ничего не должны. Но вот с лавкой связываться не стала. Ростовщик давно на неё глаз положил. Через три дня он её заберёт. А вы перебирайтесь в новый дом. Пять лет у вас будет в любом случае. Ты уж прости, но на большее денег не хватило. Будем надеяться, что к тому времени или Маро станет на ноги, или мы сумеем что-нибудь придумать. Ты уж держись и не сдавайся. Может, найдём в Первом лекарство и сможем передать.

— Спасибо, тётя Эри, — Маро бросилась обнимать маму, впервые за разговор, показав открытые эмоции. Я заметил слёзы на щёках. — Откуда у вас такие деньги?

— Скажем так, — я усмехнулся, впервые после нового знакомства с родными, подавая в разговоре голос. Жаль, что у нас осталось так мало времени на общение. — Я изрядно обиделся на Монстров за отца. Взял с них плату шкурами.