Соорудили носилки из пенки, Катиной веревки и жердин. Получилось так себе, но хватило, чтобы перетащить раненого в лагерь. Уложили в девчоночьей палатке. Макс назвал его Вампиром, а поскольку сам вор не представился никак, то имя закрепилось.

Олег Борисович был в раздумьях…

– Да чего тут думать? – возмущался Ромка. – Из-за этого упыря сидеть тут? Вылезем к станции, помощь вызовем и полицию заодно, а он пусть здесь полежит, ничего ему не сделается!

Мотыльков это предложение горячо поддержал рукопожатием. Ложкин и Клочков воздержались пожатием плеч, Арсеньев и Ракитин замешкались с ответом, зато Лакин и девочки категорически были против такого расклада.

– Как же его бросить одного! – негодовала Катя. – А вдруг… Ну, я не знаю что! Медведь!

– Кто?.. Какой, на фиг, медведь, ты подумай! – оторопел от такого предположения Клочков.

– Пробирается медведь сквозь густой валежник! – продекламировал Женька. – Я слышал, медведей видели последний раз в Гранитном пять лет назад. Представляешь, как долго он сюда пробираться будет? И то если с бензопилой. А с бензопилой медведя последний раз… – Мотыльков на секунду задумался и радостно закончил: – …нигде не видели!

Катя посмотрела на него, хотела что-то сказать, но передумала, только рукой махнула. Повернулась к Борису.

– Борь, ну ты-то понимаешь… Когда здесь будет помощь? Что, когда дорогу пропилят? То есть через несколько дней, и то не факт. Пока приедут в Лесково, пока то, пока се… А ему скорая как можно скорее нужна… Он же поломанный, у него внутренние повреждения могут быть, кровотечения… А если сломанное ребро легкое проколет? Боря, нельзя же оставить раздавленного человека… Ну как же… Это невозможно…

Боря вздохнул и нечаянно скосил глаза на свое раненое плечо. Рябинин немедленно встал рядом с другом, выразительно поддерживая его под забинтованную руку. Женька встал с другой стороны от Ракитина, подтянув к себе Ложкина. Тогда к Смирновой подошла Маша, за ней – Лакин.

Понемногу расстановка сил на полянке начала вырисовываться. И надо было определяться: или туда, или сюда. Гольдина переминалась на месте, ощупывая через губу свой сломанный зуб. Арсеньев явно был ближе к Рябинину, чем к Смирновой. Клочков по миллиметру сдвигался к Кате, не желая, однако, чтобы это заметили парни.

Олег Борисович с интересом молчал. Для него все было ясно, но очень хотелось послушать учеников… Он тихонько сел на бревнышко и стал ждать, что скажут еще.

– Катя, послушай, что за бред, – яростно зашептал Ромка, но продолжить не успел.

– Эй! – позвали из палатки. – Кто там есть? Доктор Ливси! Пить хочу!

– Я принесу, – тут же вызвался Лакин, заметался по полянке, нашел Машину синюю кружку с изолентой на ручке и в растерянности остановился: – А чем поить пострадавших?

– Ромом! – подсказали из палатки.

– Есть прекрасная вода из речки, – громко, как разносчик на базаре, объявил Ракитин. – Если кто хочет воды, принесем. Если не хочет – не надо.

– Черт с вами, тащите сырую воду, душегубцы… – раздалось в ответ.

Лакин побежал к берегу, перескакивая через верхушки сосен. Лежащие, разумеется.

– Ты видишь, слышишь? – продолжил свое яростное шипение Ромка. – Он же гад последний, он нас обокрал, и он же над нами издевается! Ему даже не стыдно! Он же… глумится просто!

– Так что же, убивать его теперь? – спросила Маша.

– А кто убивает? Никто не убивает… Наоборот…

– Да! – пришел на помощь Рябинину Женька. – Наоборот, помогли, вытащили, спасли…

– Ну да, спасли, чтобы бросить. Тогда уж сразу бы прибили, чтобы не мучился.

– Фу, Смирнова, ну какая ты… Прибили! Что ты в крайности впадаешь? Пусть его вытаскивают отсюда те, чье это дело!

– Это наше дело!

– А вот тут ты как раз сильно ошибаешься, – сказал зануда Арсеньев. – Это как раз НЕ наше дело. Есть специально обученные люди. Спасатели, врачи. Между прочим, этот Вампир на тебя в суд может подать за неквалифицированную медицинскую помощь.

– Как в суд?..

– А вот так и очень просто! – обрадовался поддержке Ромка. – Он просил тебя вытаскивать его из-под завала?

– Но он без сознания был, как же он попросил бы…

– А вот так же! – снова вступил Мотыльков. – Может, он предпочитает лучше под сосной лежать, чем его будет лечить какой-то профан! Ты его вытащишь и в процессе доломаешь ногу, – уверенно наступал на Катю Женька. И, видя, что Смирнова открыла рот и не знает, что сказать, веско припечатал: – Речь идет о здоровье и жизни человека. Так пусть работают профессионалы.

Катя раскраснелась, уши стали вообще малиновыми. Она чувствовала, что Мотыльков каким-то ловким ходом ее обходит и выбивает почву из-под ног, но в чем он не прав, не могла объяснить.

Тут примчался Лакин, мокрый по пояс, с полной Машиной кружкой.

– Миш, ты чего, в воду опять упал? – тихо спросила его Гольдина.

– Да нет, ну, то есть… я нарочно, я в воду подальше зашел, чтобы поглубже, чтоб чистой воды набрать, не у берега…

– Вот! – неожиданно налетел на Мишу Ромка. – Вот Лакин подтвердит! Это его ураган, его стихийное бедствие! А стал бы Мишка все это устраивать, чтобы придавить хорошего человека? Нет, он разворотил тут все, чтобы поймать вора, и он его поймал, респект ему и уважуха! Да, Миш? Правильно я говорю?

Лакин захлопал глазами от такой интерпретации происходящего и в ужасе замотал головой, расплескивая воду из кружки. Но Ромку было не свернуть с пути истинного, он прозрел, все понял и теперь хотел объяснить другим.

– Это же наказание было ворюге этому! – гремел он, уже не понижая голос. – А теперь мы, получается, тащи его через это всё на себе? Да за что? Не нас же наказали – его. Да он бы тебя, думаешь, потащил? Да он бы тебя бросил тут, еще и карманы обчистил бы.

– Это его дело… Ну, обчистил бы, раз он такой. Но… Но я же не такая. Я же не он, – произнесла медленно Катя и вдруг, нащупав наконец ускользающую из-под ног почву, повторила с силой: – Я не он! И делать я буду по-своему! Я не буду обчищать карманы, красть, убивать, бросать беспомощного человека в лесу! Я не он, ясно?

Катя замолчала, будто выдохлась, потом обвела взглядом ряд противников (а еще недавно друзьями были!) и добавила тихо:

– А вообще, вас никто не заставляет. Идите на станцию. У Бори рука больная, я же понимаю, ему тоже к врачу надо… – последние слова Катя почти прошептала, чуть не плача. Ей вдруг совсем расхотелось спорить, доказывать. Захотелось горячего чая с печеньем, а Мотыльков и Рябинин чтоб уехали… Чтоб не видеть их. Никогда.

– Эй, Ливси! – развязно позвали из палатки. – Мне пи-пи надо! Где в моей палате туалет?

Катя вздрогнула, глянула на Машу. Гольдина наконец шагнула к девочкам. Щеки у нее разом вспыхнули, она вопросительно уставилась на Катю.

А Рябинин захохотал.

– Вот, вот! Давай, доктор Ливси, лечи больного со всеми вытекающими из него последствиями!

Ромкин хохот прервал Олег Борисович. Он молча встал с бревнышка, подцепил с земли пустую пластиковую бутылку из-под «Спрайта», очень кстати валявшуюся у тента, и скрылся в палатке девочек.

– Аккуратно, гражданин придавленный. Я нерях не люблю, – произнес он уже внутри, негромко и спокойно. В ответ промолчали.

– Между прочим, в том же «Острове сокровищ» пиратов оставили на острове, – вспомнил Артем Арсеньев. – И правильно сделали. Мы его спасать будем, а он у нас еще что-нибудь сопрет. Чувствует, гад, что люди хорошие попались…