В «Звездне» Артур брата не нашел, хоть и договорились о встрече загодя. Проспал младший? Это сколько ж спать надо: уже и повечерие отслужили. Артур оглядел переполненный зал, поймал взгляд Брюхотряса и подозвал его:

– Вина и воды.

Милрад исчез, вновь появился раньше чем через минуту, торжественно водрузил на стол поднос с двумя кувшинами:

– Отужинать изволите?

– Не изволю.

– Ежели брата своего ищешь, – с легкостью переходя на «ты», сказал Милрад, – так он не здесь ночует, а вроде дома у себя. А музыкант колобродит где-то. Вчера всю ночь куролесили. Даже вот и не пойму, прибыль мне с вас троих или так, баловство.

– Тебе поговорить не с кем? – уточнил Артур, усаживаясь за пустующий стол с дурацкой табличкой. – Или дело есть?

– Да какое у меня может быть дело к господину рыцарю?

– Тогда вали.

– Ну разве что так, дельце небольшое. Совсем-совсем махонькое.

Артур молча уставился в переносицу Брюхотряса.

Тот плюхнулся напротив и, перегнувшись через стол, зашептал:

– Брат-то твой девочку у меня увел.

– У тебя? – Худое лицо рыцаря чуть осветилось ехидной улыбкой. – Девочку?

– Ну, служанку мою. Ту, рыженькую, может, помнишь?

– Тощая такая, – кивнул Артур, – глазастая. Куда он ее увел?

– Да домой к себе, – досадливо объяснил Милрад.

– Что, правда?

Ехидная улыбка сменилась озадаченной. Артур на секунду задумался, хмыкнул в ответ на собственные мысли. Вспомнив о Брюхотрясе, поднял глаза:

– Ну увел. А я при чем?

– Так ведь, – трактирщик поправил фартук, на удивление чистый фартук, надо заметить, – деньги же. Она ведь, Ветка-то, весь вечер в понедельник, считай, не работала, а это от дня половина, и всю неделю потом я ее не видел. Пятница на исходе – нет девки. Брат твой ей, конечно, даст чего-нибудь, но разве ж я хоть одну бани увижу? Сплошной получается убыток.

– Ты ей сколько платишь? – поинтересовался рыцарь, наливая себе вина и разбавляя его свежей водой из кувшина. – Или она за кормежку работает?

– Да кто нынче за кормежку работает? – грустно вздохнул Милрад. – Плачу, как не платить? Двадцать баней в день плачу. А по праздникам – тридцать. Да еще половина того, что ей сверху дают, ей же и остается. Да если приглянется кому, я ж не мешаю, опять же половину ей оставляю. Ну и кормлю, понятно. Когда одежонки... Все за мой счет.

– Живет, как герцогиня, – понимающе кивнул синеглазый храмовник. – Значит, платишь ты ей пять баней в день. А по праздникам – семь. То, что девчонка помимо тебя заработает, отбираешь. Кормишь... может, конечно, и кормишь, но худая она какая-то, – он неодобрительно поморщился, – лучше надо кормить. А про одежку я и вовсе молчу. В тряпье у тебя девчонка ходит. И что у нас получается, если все сосчитать? Праздников на неделе не было... – Артур задумался, производя в уме какие-то сложные вычисления.

Милрад молча сопел, уже жалея, что затеял этот неудобный разговор. Забыл, что ли, как оно, с храмовниками связываться? В прошлый раз этот красавец от души поиздевался, всего одну бани сверх положенного накинув. И сейчас с него станется столько же предложить.

– Девятнадцать баней, – кивнул наконец тамплиер.

– Премного благодарствую. – Милрад приподнялся для поклона.

– С тебя, – невозмутимо продолжил храмовник. Трактирщик сел. Встал. Опять сел:

– Вы, сэр рыцарь, шутить изволите?

– Я? – удивился Артур.

Брюхотряс вынужден был признать, что на шутника этот молодой тамплиер никак не походил. Но за что?!

– Следовало бы, конечно, больше взять. – Рыцарь отпил вина. – Хм... неплохо. Дождался из Средеца каравана?

– Дождался, – процедил Милрад, не склонный сейчас обсуждать достоинства или недостатки своего погреба.

– Дороговато, поди, обходится. Публика у тебя здесь, – Артур снова обвел взглядом обеденный зал, – так себе публика.

– Для дорогих гостей вино, – пробурчал Брюхотряс, – вроде тебя вот.

– Угу, – рыцарь поощрительно улыбнулся, – молодец. Ко мне ты со всем почтением, брата тоже не обижал, поэтому и я к тебе с душой. Девятнадцать баней: половину от того, сколько ты своей Ветке платишь, это разве деньги? Так, воспитательный момент.

– Да за что?! – взвился Милрад, теряя остатки терпения и осторожности. – С меня-то за что деньги брать?

– За вранье. – Артур допил вино, вновь наполнил кружку. – Ты сколько накинул сверх того, что на самом деле платишь? Пятнадцать баней за будни и аж двадцать три – за праздники. Считай, тридцать восемь, так?

Брюхотряс попытался счесть вопрос риторическим, но под выжидательным взглядом рыцаря долго молчать не смог. Проворчал:

– Ну, так.

– Именно на эту сумму ты хотел меня обжулить. Так? Можешь не отвечать, у тебя по лицу все видно.

Милрад отвечать и не собирался. Хватит уже. Наотвечался. Как бы сразу на десяток леев не влететь.

– Ты, я думаю, знаешь, что в ордене не любят жуликов, – терпеливо продолжал объяснять золотоволосый тамплиер, – и обычно ту сумму, на которую нас пытаются обмануть, мы у обманщика же и отнимаем. В наказание.

Голос у него был спокойный, дружелюбный, слегка наставительный.

Милрад слышал о правиле, упомянутом Артуром, но до сих пор почему-то не относил его к себе. Может быть, потому, что не считал себя жуликом?

– А значит, – продолжал рыцарь, – мне следовало бы затребовать с тебя тридцать восемь баней – ровно столько, сколько ты пытался накинуть сверх реальной суммы. Однако, принимая во внимание уже упомянутые мной некоторые твои достоинства, я скостил долг. Вполовину. Это серьезная скидка, не так ли?

И вновь яркие глаза вперились в Милрада с терпеливым ожиданием.

Нужно было либо соглашаться, либо спорить. Девятнадцать баней... Не те деньги, из-за которых стоит рисковать.

– Серьезная, – угрюмо пробормотал Брюхотряс.

– Я рад, что ты все понимаешь, – Артур кивнул, – плати.

Милрад, про себя на чем свет стоит костеря орден Храма, всех храмовников вместе и этого, синеглазого, наособицу, отсчитал девятнадцать баней самыми маленькими, матово-желтыми монетками, швырнул мелочь на стол и встал.

– Много добрых слов вспомнил? – поинтересовался Артур, набивая трубку.

– Мне работать пора.

– А ты не спеши. – Рыцарь прислонился спиной к стене и закурил, с любопытством разглядывая Брюхотряса. – Я думал, ты с первого раза усвоишь, что обманывать нехорошо. Сейчас вижу, что и со второго не все тебе понятно.

– Да пошел ты, – досадливо буркнул Милрад, – учить он меня будет.

– Если не я, то кто? – Артур был сама безмятежность. – Мне сюда еще не раз заходить придется. Гость я и вправду дорогой, это ты верно подметил. Так хрена ли ты, Брюхотряс, сам себя в убыток вгоняешь?

Милрад так растерялся от этого «хрена», услышать о котором от благочестивого рыцаря было делом ну никак не возможным, что даже возмутиться толком не смог. Неубедительно переспросил:

– Я?

– Ты! – Храмовник вновь огляделся. – «Звездень» – хороший трактир. Грязновато тут, конечно, но я привык. И мне хотелось бы, дорогой хозяин, чувствовать себя здесь... удобно. Да, пожалуй, что так. А пока ты меня обманываешь, о каком удобстве можно говорить?

Милрад передумал уходить и повернулся к рыцарю.

– Ты это о чем? И когда ты к «Звездню» привыкнуть успел? Я тебя здесь второй раз вижу.

– Еще я не люблю лишних вопросов, – Артур качнул трубкой, словно пометку сделал в Милрадовой памяти, – и мой брат, кстати, тоже. Итак, я хочу, чтобы нам здесь было удобно. Я хочу, чтобы ты прекратил свои попытки меня обжулить. И я хочу, чтобы моя комната и вот этот стол всегда были свободны.

– За этим самым столом... – взвился было Брюхотряс.

– Не-а, – рыцарь мотнул головой, – не за этим. Но место то же самое, тут ты прав. А Миротворец, кстати, это топор. Так вот, если ты готов перестать обманывать, мы договоримся о том, сколько стоят мои пожелания. Если нет, я найду другой трактир. Хотя, надо сказать, «Звездень» удобно расположен. Ну так как?

– Чтобы стол свободен был? – Милрад призадумался, начал было считать, встретил чуть насмешливый взгляд Артура и сбился с мысли. И хорошо, что сбился. Потому как, начав пересчитывать, поймал себя на попытке накинуть пару-тройку леев.

– Сорок два за день.

– Вполне обучаем, – с удовлетворением отметил тамплиер, – в качестве пряника пусть будет пятьдесят. Вот, держи, – он достал из кармана и поставил перед Милрадом маленький кошелек из тисненой кожи, – здесь пятнадцать больших львов. И будь любезен, не забывай, что, если попытаешься обжулить меня или тем паче моего братишку, эти львы тебе долго помниться будут.

– А ты не грозись, – проворчал Брюхотряс. Кошелек исчез где-то в складках его фартука, – мы, знаешь, пуганые.

– Ты уже рассказывал, – хмыкнул Артур. – Да, и эту дрянь можешь забрать, – он кивнул на рассыпанные по столу десять медяков.

И тут же забыл о Милраде, уставившись за спину трактирщика. Тот шустро сгреб мелочь, потом обернулся к дверям. Так и есть, в «Звездень» явились чернявый братец храмовника и Ветка, сияющая, как новая сковорода. Вот паршивка! Хотя сейчас-то вроде и не за что на нее сердиться.

Брюхотряс почесал пузо под фартуком и убрел на кухню. На Ветку не рявкнешь, пока рыцарь здесь, так надо хотя бы поварят обругать.

* * *

Альберт проводил взглядом удаляющегося трактирщика, потом заглянул в стоящий перед братом кувшин:

– О! Вино. – Заглянул во второй: – Ага. Вода. – Подозвал поближе заробевшую отчего-то девушку и сообщил Артуру: – Это Ветка.

– Я знаю. – Старший курил, откинувшись на стену. По рыжекудрой девице лишь скользнул рассеянным взглядом. – И что?

– Ты запас слов на сегодня уже весь извел? – поинтересовался Альберт, усаживаясь за стол и кивнув Ветке: садись, мол, не бойся.

– Весь.

– И на кого же?

Артур молча глянул в сторону кухни.

– Милрад? – удивился Альберт. – С ним-то ты о чем говорил?

– Жить учил.

– Не искалечил хоть?

– Нет.

– Ну тогда ладно. А я тут, знаешь, подумал, пока тебя не было...

В ярких глазах Артура отразилось недоверие и легкий скепсис.

– Да, подумал, – с нажимом повторил Альберт, – я это умею. Так вот, дом наш совсем запущен, и надо бы кому-то навести там порядок. Отремонтировать все, обставить, и вообще. Мы-то заняты будем, может, стоило бы кому-нибудь это дело передоверить?

– Кому? – Артур перевел взгляд с Альберта на Ветку. Потом обратно. Пожал плечами. – Зачем спрашиваешь, если уже.

– Ну, для порядка...

– Ужинал?

– Да.

– Скажи Милраду про девицу. И найди музыканта. Пойдем, дом покажешь.

– Безымянному сказать, чтобы туда подходил?

– Да. С лошадьми.

– Мы что, прямо сегодня поедем?

– Да.

– Ты же пять дней...

– Пойдем, – устало повторил Артур. Положил перед Веткой несколько монет. – Это хозяину отдай. За вино.

Подхватив лежащий рядом топор, рыцарь прошел мимо брата к выходу. Альберт поймал растерянный взгляд девушки, скорчил гримасу:

– Не в духе нынче. Сам пока не пойму. Но ты не бойся, он вообще-то добрый.

– Ага, – глаза ее снова стали серыми, – он с тобой даже не поздоровался.

– Поздоровался, – маг поцеловал ее в нос, – ты просто не слышала.

* * *

– Что на тебя нашло? – Альберт шагал рядом с братом, время от времени делая попытки заглянуть ему в лицо. – Я тебя таким никогда не видел.

– Видел. – Артур проводил взглядом проехавшую мимо всадницу в амазонке. – Она ведьма.

– Кто? Она? – Альберт оглянулся на даму.

– Ветка.

– Ведьма?

– Дикая.

– Да с чего ты взял?

– Пятница.

– И что? А, ну да, понятно.

Альберт замолчал и нахохлился, уставившись в мостовую под ногами. О том, что Артур во время своего варварского поста становится особенно чувствителен к магии, он знал. Сегодня действительно пятница. Старший постится. И, значит, скорее всего, насчет Ветки он не ошибся. Она ведьма.

– Ну и что?

– Да ничего.

– Ты из-за этого бесишься?

– Нет.

– А в чем дело?

– Да не знаю я, братик, – Артур склонил голову в ответ на приветствие орденского патруля, – не знаю. Я всю ночь молился, поздороваться надо было, поговорить. А сюда приехал... и вот так. Я в Шопроне ни в один храм не зашел.

– Почему?

– Мне это тоже интересно. А еще интереснее то, что мне как-то и не хочется.

– Умнеешь, может быть? – предположил Альберт. Понял, что пошутил неудачно и добавил: – Извини.

– Да ладно, – Артур махнул рукой, – что с тебя взять? Ветка, кстати, крещеная.

– И что?

– Так.

– Ты в самом деле хочешь ехать прямо сегодня?

– Хочу, – рыцарь вздохнул, – но не могу.

– Устал, – понимающе сказал Альберт.

– И устал, и правую заднюю перековать надо.

– Э-э... ты о ком?

– О Серко.

– В смысле о лошади?

– В смысле да, – в голосе старшего наконец-то прорезалась язвительность, – а кто еще может расковаться?

– Я вообще-то о тебе говорил.

– Ну? – неприятно удивился Артур.

– Баранки гну, – блеснул Альберт остроумием Варга.

Старший не оценил. Вообще не отреагировал. Шел себе, по сторонам смотрел. На что там особо смотреть, спрашивается? Улица как улица. По вечернему времени немноголюдная. Чистая, конечно, не то что окраинные, ну дома опять же получше. Так ведь и выбирали с умом, когда искали, где поселиться.

Некоторые покойнички, из знатных, тоже решили в свое время, что негоже им по окраинам с кладбища уходить, и начали шляться по самому центру, по лучшим городским кварталам. А роскошный трехэтажный особняк, принадлежавший сводному брату герцога, оказался аккурат у них на дороге. Сбежать тогдашние хозяева не пожелали, может, поленились, а может, не успели просто.

Они – не успели, а дом остался.

У Артура как раз тогда случилось затишье, перерыв в подвигах. Он ошивался при командоре да натаскивал послушников, вот Альберт и решил поселиться в Шопроне. Хотелось быть поближе к старшему, ну и приглядывать за ним, по возможности.

Смешно вспомнить – тогда они поверили в то, что спокойная жизнь наступила надолго.

– Все хуже становится, – заметил Артур, останавливаясь и пропуская мрачную кавалькаду. Парни и девушки в темных шелках, на покрытых коричневыми попонами скакунах рысили по улице, не особо заботясь о прохожих и о том, что грохот копыт мешает тем, кто уже лег спать. Увидев храмовника, двое кавалеров придержали лошадей, но остальные пронеслись мимо без всякого почтения к рыцарской форме.

– Что хуже? – Альберт смотрел вслед молодежи. – Распоясались они тут без вас.

– До хрена прав и никаких обязанностей. – Артур провел пальцами по древку топора. – Раньше Недремлющие чистки устраивали, кого к делу приставляли, кого... по-всякому, в общем. А сейчас вон их сколько. Не делают ничего, а жрут в три горла. Способствуют, мать их, производству удобрений, поскольку переводят добро на дерьмо. И все.

– Ну и что? – не понял Альберт. – Всегда так было.

– Больше их, чем раньше, братик. Пойдем, чего стоять?

– Ты объясни!

– Заняться им нечем, что тут объяснять? Чудища на окраинах, говорят, совсем взбесились. Народ оттуда бежит, а эти – первыми.

– Да ладно! – Альберт легкомысленно отмахнулся. – Это же столица, они сюда всю жизнь бегут, сколько себя помню. Старшие землю наследуют, а младшие – в Шопрон. Здесь-то есть куда податься.

– Сколько себя помнишь? – Артур хмыкнул. – Ну-ну. И куда же они подавались?

– Да куда попало.

– Ничего подобного. Многих с самого детства к нам отдавали, чтоб не рыцарями, так хоть сержантами выросли, потому что Храм – это слава и почет. Остальные расходились: кто по управленческой части, кто в монахи, кто-то, у кого способности были, разрешенным магом становился, ну и к Недремлющим, конечно.

– И что?

– Сейчас к нам не идут. Почти не идут. Все больше из крестьян да из горожан победнее. Нам без разницы, но, если мы людей, что работать могут, будем к себе принимать, кто на земле останется? А эти вот, из которых раньше орден пополнялся, теперь предпочитают магами становиться. Если могут.

– У вас и раньше с дозволенными грызня была, – напомнил Альберт, – требования-то к кандидатам почти одинаковые.

– Раньше к ним уходили, если мы не принимали. Сейчас – наоборот. Дозволенные разлакомились и таких, как Ветка твоя, теперь знать не хотят. Способности у нее есть, но способности есть и у других, из хороших семей, понятно, что маги их выбирают. И не приведи Господь, если твоя рыжая хоть сколько-нибудь честолюбива. Она ведь в интуиты пойдет. Их последнее время много стало. Но дело даже не в этом. Дело в том, что сейчас, насколько я понял, молодняк предпочитает уходить в Недремлющие. Или под руку митрополита, в орден Пастырей. Рыцари Кодекса – это еще ладно, это пускай, но куда нам столько монахов?

– Кто бы говорил!

– Не люблю я дармоедов.

– Можно подумать, Недремлющие не такие?

– Они работают, – серьезно сказал Артур.

– Ага. Интуитов убивают.

– Не только. Просто работа у них не на виду. Мы вот, в кровище по колено, зверушек на куски рвем, дабы они добрых христиан не обижали, а гвардейцы тихие, незаметные. Но без них, как и без нас, давно бы от Долины ничего не осталось.

– Без вас понятно почему – зверушки бы заели. А они при чем?

– А без них люди бы сами друг друга поубивали. Устав опять же строгий очень. Велит им никакой работой не брезговать. Все при деле, все работают, пользу приносят. Хороший был порядок, – Артур с недоумением покачал головой, – зачем его поменяли? Не понимаю.

– А я не понимаю, каким боком это нас касается?

– Не знаю пока, – задумчиво проговорил Артур, – пятница сегодня.

– А, ну да, ты говорил уже. Мы, кстати, пришли. Узнаешь домик?

* * *

«Домиком» старший не слишком заинтересовался. Открыв калитку, он какое-то время постоял, словно прислушиваясь к чему-то, а потом решительно отправился в глубину сада. Эта решительность слегка встревожила Альберта. Он поколебался, стоя у забора: следовать за братом или наладиться, пока не поздно, по каким-нибудь важным и неотложным делам. Выбрать, однако, не успел. Артур окликнул его. И голос старшего был... В общем, какой братец весь вечер, такой и голос.

– Колдовал, – не спросил – констатировал Артур, когда маг, фальшиво насвистывая бодренький мотивчик, добрел до скамейки возле горелого круга. – Братик мой, у тебя голова зачем, чтобы есть?

– Чтобы думать. Чего ты переживаешь, от дома и так волшбой за версту несет, кто тут разберет, я колдую или артефакты работают?

– Я разбираю – Артур брезгливо поковырял горелую землю носком сапога. – Любой дурак разберет.

– Не любой, а вроде тебя какой-нибудь, – Альберт разглядывал следы вчерашнего огня, – таких, знаешь ли, немного.

– Откуда тебе знать?

– Артур, – наставительно заметил маг, – жег я это вчера, если бы кто и заметил, так они вчера бы и явились. Логично?

– Нет. Они могли дом под наблюдение взять. Вдруг к тебе сообщники заявятся.

– Да ничего они не взяли, – отмахнулся Альберт, – приходил какой-то, не представился даже, волшба у вас тут, говорит, разрешение есть? Я ему говорю: есть. А с вопросами, говорю, в казармы идите. Ну, он и пошел. И все. Да, тебя один храмовник просил в казармы зайти, сразу как приедешь. Его сэр Емилиан зовут.

– Зайду. Что ты тут жег?

– Мусор. Знаешь, сколько там за сто лет мусора накопилось?!

– Мусор? – Артур поморщился, шевельнул ноздрями, словно унюхать хотел то, чего чутьем разобрать не мог. – Не врешь?

– А смысл?

– Тоже верно. Как там, в доме, совсем все плохо?

– Ну... трубы я почистил, воду подключил, артефакты работают, в моей спальне вообще порядок.

– Твоя – это которая?

– А вон, на третьем этаже, над круглой гостиной.

– Вроде она гостевая была. – Артур поглядел вверх. – Ну ладно, дом твой, тебе и решать. Значит так, братик, давай к делу. Из «Звездеца» я тебя увел, чтобы ты от Ветки своей подальше оказался. Хочешь, чтобы она домом занималась, – твое дело, но не забывай, что девчонка – дикая ведьма и через нее ты можешь влететь в серьезные неприятности.

– Да ладно! Она не то что колдовать, она и ворожить-то не умеет. Ведьма – это ведь еще не маг, это просто латентные способности. К тому же, если что, ты меня вытащишь.

– Не уверен. Там разберемся. Уезжаем мы после утрени, так что сейчас тебе лучше отдохнуть, без баб и приключений.

– А может, днем поедем?

– Днем и поедем. Повезет, так завтра к утру уже у профессора будем.

– Чего?!

– Просто поедем побыстрее. Лошадка у тебя хорошая, Безымянному я тоже недурного меринка подобрал. Выдержат они дорогу, ничего им не сделается.

– А мне?

– А тебе тем более. Как тут с конюшней? Можно лошадей поставить?

– Я конюшню не смотрел.

– Что ж ты делал?

– Да было, знаешь ли, чем заняться, – язвительно сообщил Альберт. – Я в доме порядок наводил. Подметал, полы мыл... стены даже! – вовремя вспомнил он Ветку.

– Не пойму я вас, колдунов! – Артур безнадежно вздохнул. – Зачем ты там полы и стены мыл, если весь дом ремонтировать нужно?

Ответить Альберт не успел. По камням мостовой загремели вразнобой подкованные копыта, и к дому крупной рысью подлетела тройка лошадей. Злой на весь мир Серко, узкомордая кобылка, купленная для Альберта, и высокий, длинногривый мерин. Кони были снаряжены, как для долгой дороги, а на мерине вдобавок к сбруе и седельным сумкам наличествовал еще и Безымянный. Он радостно улыбался и махал братьям обеими руками:

– Здравствуй, Альберт. Здравствуй, Артур. А я к вам. Меня к вам Варг прислал, и Брюхотряс тоже к вам прислал. А тебе, Альберт, Ветка просила сказать, чтобы ты осторожнее был. А...

– Заткнись, пожалуйста, – попросил маг, подходя к калитке, – ты можешь помолчать или хотя бы не орать так громко?

– Могу. – Музыкант спешился, провел лошадей в сад, запрокинул голову, разглядывая дом. – Ух ты! Ну и громада! Ветка правду сказала – ты очень богатый. Или брат твой. Храмовники все богатые. Артур, ты чего суровый такой? Коня твоего перековали. Хороший коник, резвый. В нем загорской крови есть немножко. Может, от Крылана твоего? Если этот – прямой потомок, то почему нет? А еще, знаете, что про вас говорят? Говорят, что вы тоже прямые потомки. В храмах знамение было. В Карцаге было. В Араде было, и в Сегеде, и в Албули. А в Шопроне не было ничего. Артур... да, я вспомнил, надо было заткнуться. Я ведь чего так спешу-то, меня Варг нашел, сказал, что профессор вас видеть хочет. Тебя, Артур, персонально приглашают. Варг мне штуки такие дал, волшебные, говорит, вы знаете, что с ними делать. Вот.

– Распоясался, – с легким удивлением заметил Артур, отводя Серко подальше от размахивающего руками музыканта, – а давно ли тихий был, слово сказать боялся.

– Я не тихий, я мертвый, – как ни в чем не бывало, заявил Безымянный, – а ты меня топором ни за что ни про что. Слушай, это и правда Миротворец?

Артур проигнорировал вопрос. Не обращая на музыканта внимания, он проверил конскую сбрую, придирчиво осмотрел подковы:

– Ладно, братик, вы тут пока беседуйте, а я – в казармы.

– Подожди, – Альберт разглядывал «штуки», которые вручил ему менестрель, – это знаешь что?

– Колдуновская дребедень.

– Это телепортационные активаторы. Хочешь, прямо сейчас у профессора окажемся?

– А в казармы кто пойдет? – поинтересовался Артур. – Не хочу.

– Ну ладно, не сейчас. А когда вернешься, может...

– Чтоб я эту дрянь использовал?

– Тебе привыкать, что ли?

– Серко устал, – подал голос Безымянный. – Артур, ты же добрый на самом деле, ты ведь не будешь коня мытарить.

– Посмотрим, – бросил рыцарь, нисколько не тронутый призывом к своей доброте. – Все, пора мне.

– Поосторожней там, – неожиданно для себя брякнул Альберт. Получил в ответ взгляд, в котором было все, что думал старший по поводу непрошеной заботливости, и буркнул уже себе под нос: – Да подумаешь...

* * *

Профессор Иляс Фортуна был доволен собой и окружающим миром. Со времени идеального взаимостояния подобное довольство стало его обычным состоянием. А перед этим неудачи шли чередой, как будто попал профессор на темную полоску жизни и пошел по ней вдоль, сослепу спотыкаясь и падая. Сначала эльфы эти, как будто звал их кто-то, пришли, разогнали людей, кто не убежал, того убили. Были вдоль реки земли как земли, а стали – вроде Пустошей. Дома брошенные стоят, бродят кошки одичалые, домовые, кого увезти не успели, свихнулись от тоски и кровь у заезжих хайдуков сосут.

Потом того хуже – Пастыри. Взяли в оборот, пришлось с нового места сниматься и на старое бежать. Здесь, конечно, эльфы, но с эльфами хоть договориться можно.

Дальше – больше. Оборотни. Все как один заклинатели, с элементалями дружбу водят. И ведь дикари же, интуиты, и те умнее: ни малейшего представления об элементарных законах взаимодействия энергий, а духи их слушаются такие, каких Илясу Фортуне не удавалось подчинить даже с помощью давно освоенного энергопотока.

Когда понял окончательно, что ничего с элементалями не выйдет, что оборотня в ученики взял напрасно, даже хуже, чем напрасно (как бы боком это обучение не вышло: Золотой Витязь, вот тоже дурак, каких поискать, умудрился пропасть вместе с бесценной книгой, добытой у Некроманта.

Все одно к одному.

Но теперь, кажется, дела пошли на лад. И удовольствие доставлял даже вид из окна, а ведь обычно опушка Серого леса заставляла вспоминать о затаившейся там угрозе.

Нельзя сказать, чтобы эльфы досаждали, иначе профессор не рискнул бы возвращаться сюда из благополучной и обжитой Баба-Виды. Пастыри Пастырями, но на Сером лесу свет клином не сошелся, а в Доростол, Дуга-Ресу или еще куда-нибудь поближе к Болотам монахи доберутся не скоро. Однако Серый лес поддерживал с магом вежливый нейтралитет, а всех чужаков, забредающих в Залесье, эльфы убивали еще на подступах к своим территориям. Это было удобно. Примерно так же удобно, как жить на островке посреди непролазной трясины. К тебе никакой враг не доберется, но и для тебя один неверный шаг может закончиться смертью.

Однако сегодня профессор был доволен. Гости вот-вот появятся. Варг отправился за своей компанией, Безымянный должен привести Братьев. Досадно, что рыцарь уже успел доложить о своем прибытии, но, с другой стороны, господин командор всегда рад предоставить своему святому возможность умереть. Господин командор оценивает ситуацию не менее трезво, чем господин профессор. И Артур для него такая же кость в горле, как Альберт для Иляса Фортуны.

А Варговы приятели за плату готовы на все, и хорошо было бы ограничиться только ими, но, увы, этой жадной молодежи такое дело не по силам. И хорошо было бы ограничиться только Братьями, но нет им веры, нет! И не может быть.

А ведь их еще нужно будет уговаривать. Ольжех сообщил, что надавил на старшего, и тот в принципе согласен. Но, к сожалению, в этой парочке верховодит не рыцарь, а маг. Поступков же Альберта, собственного ученика, профессор Фортуна предсказать не мог. Давно уже разучился. С тех самых пор, как Альберт начал входить в силу.

Для мага имеют значение два фактора: сила и талант. Многие ошибочно называют талант способностями, не понимая тонкой разницы между этими двумя понятиями. Можно быть способным ремесленником – ремесленнику и не нужно большего, – но быть способным ученым нельзя. Это противоречит самому естеству ученого, смысл жизни которого в совершении новых и новых открытий, в бесконечном поиске и бесконечном познании, во взлетах фантазии, позволяющих воспринимать общую картину бесконечно сложного мира вокруг. Дозволенные маги, так сказать, в массе, загнали себя в рамки, внутри которых способностей более чем достаточно. Интуиты – название это диким магам дал когда-то сам профессор Фортуна, чем гордился и по сей день, – может быть, и наделены талантом, но не умеют им пользоваться и не находят, куда его приложить. И только маги, настоящие ученые, к каковым относил Иляс Фортуна себя и своих учеников, талантливо и безошибочно умеют направлять свою силу. Жаль лишь, что сам профессор, будучи почти гением, силой, увы, обладал ничтожно малой. Даже сейчас, на двести семьдесят пятом году жизни, он едва ли мог потягаться со студентами Академии дозволенного волшебства.

Зато он знал больше, чем все мэтры Академии вместе взятые. Эти титаны науки, киты, зубры и динозавры зачерпывали с самого краешка глубокого блюда, тогда как он, Иляс Фортуна, увидел уже и рисунок на дне, и разглядел даже, что дно это фальшивое и множество тайн предстоит еще открыть, множество неведомых пока сил поставить себе на службу. Не умея сам воспользоваться своими знаниями, профессор учил других. Выбирал учеников тщательно, придирчиво и осторожно: не приведи бог обзавестись таким, который поймет, что стал сильнее учителя. И не ошибся ни разу, даже с Варгом, которого взял не выбирая – там выбирать не приходилось. Варг простодушен и честен, и полагает, что все остальные тоже не лгут и не способны злоумышлять. Он свято верит в своего учителя, чтит, как должно чтить старших, и любит.

Это трудно понять, потому что тот же самый Варг умеет быть дьявольски хитрым, по-звериному осторожным и по-звериному безжалостным.

Это понять легко: для Варга есть свои и есть все остальные. Он волк и живет по волчьим законам, но он человек, и закон джунглей облагорожен этой человечностью до такой высоты духа, какой никогда не достичь настоящим людям.

Иляс Фортуна любил своего последнего ученика. И презирал. Так любят и презирают верных рабов и верных собак.

Альберта профессор боялся.

Если бы тогда, сто лет назад, хватило сил удержаться от искушения, в дальнейшем удалось бы избежать многих неприятностей. Впрочем, надо признать, что Альберт принес и немалую пользу, таская из огня такие каштаны, каких не ухватил бы не только сам Фортуна, но даже и самые сильные из магов Единой Земли. А кроме того, ну в силах ли человеческих пройти мимо плачущего младенца, которого жестокая мать оставила лежать на голой земле, не потрудившись даже спеленать? Иляс Фортуна не отличался добросердечием и, наткнувшись на ребенка во время одной из своих дальних прогулок, в первую очередь подумал о том, сколько все-таки неприятностей подстерегает человека практически за каждым углом.

Найденыша, грязного и мокрого, следовало подобрать. Заявить о нем властям. Наверное, передать в ближайший монастырь, или что положено делать с подкидышами? Брошенных детей в Единой Земле не было и быть не могло: деторождение поощрялось, и молодые семьи спешили обзавестись отпрысками, потому что даже за рождение каждого ребенка полагались всякого рода блага, а уж если чадо доживало благополучно до пяти лет, семье выплачивалась сумма, равная стоимости коровы. Ну и дальше – в десять лет, потом – в пятнадцать. То есть до совершеннолетия. У самого профессора Фортуны детей не было, но о существующей системе он прекрасно знал...

Следовало, ох следовало насторожиться, обнаружив подкидыша! Фортуна же вместо этого брезгливо взял орущий комочек на руки. И прикосновение к мягкому, горячему тельцу отозвалось шоком, таким, что волосы встали дыбом и онемели кончики пальцев: младенец оказался сгустком силы, чистой магической силы, почему-то принявшей человеческий облик.

Иляс Фортуна в одно мгновение забыл о собственном недовольстве, он ощутил священный трепет Аладдина, нашедшего волшебную лампу, и сразу увидел все открывающиеся перспективы. Кладезь потрясающих возможностей в грязном и мокром младенце с редкими черными волосиками на еще мягком черепе. История знала подобные примеры: Мерлин воспитал короля Артура, а Игорь Смольников вырастил мистической силы гипнотизера. И тот и другой – и кельтский маг и российский чиновник – плохо кончили, но они и воспитывать свои находки начали довольно поздно. А тут – младенец, чистый лист, мягкая глина – лепи, что заблагорассудится, и пользуйся тем, что вырастет.

Уж выросло так выросло...

Вполне возможно, что ошибки были допущены еще в процессе воспитания. Наверное, не следовало творить из найденыша только и исключительно мага – ведь есть же еще какие-то общечеловеческие ценности, этика, мораль... Иногда профессор задумывался над этим, но обычно в том смысле, что Альберт вырос непочтительным, дерзким, лишенным даже зачатков любви по отношению к приемному отцу. В этом профессор склонен был винить «феномен Братьев».

Если бы они не встретились – Альберт Фортуна и Артур Северный, маг и рыцарь, два воплощения двух очень разных сил, – быть может, все и вышло бы так, как задумывалось. Но они встретились и, объединившись, стали действительно опасны.

Не стоило их будить, ох не стоило... А с другой стороны, куда деваться? Идеальное взаимостояние произошло не просто так. И в этот раз все должно пройти гладко. А потом... а потом об Альберте можно будет забыть. Пусть себе живет как хочет и сколько хочет.

И сколько сможет...

Профессор сидел за рабочим столом, откинувшись на спинку удобного кресла, смотрел на лес за окном и ждал гостей.

Первым прибыл Варг с компанией. Все трое появились на заднем дворе дома, несколько секунд со смехом и веселой перебранкой успокаивали перепуганных лошадей.

– Потише, вы, молодежь, – Иляс Фортуна выглянул из дверей, зажег светильник над крыльцом, – отведите лошадок под навес и располагайтесь. Варг, покажи, где тут и что. Если проголодались, накорми.

– Понял. – Оборотень с сожалением взглянул на обломки активатора. – Профессор, почему нельзя такие штуки многоразовыми делать?

– Потому что нельзя. Придет время, объясню.

Темноволосая красавица в светло-зеленом замшевом костюме уже занялась лошадьми.

– Это Ирма, – перехватил Варг взгляд учителя, – интуитивный маг.

– Вижу.

– А это Карнай. Он из наших, хотя по крови человек.

Карнай, невысокий, очень широкоплечий, неспешно, но вежливо поклонился профессору:

– Вечер добрый.

– Добрый, – согласился профессор. – Варг, помоги девушке. А ты, – он цепко оглядел Карная, – не маг, как я вижу. В Лихогорье живешь?

– Да.

– И как там у вас?

– Живем помаленьку.

– Местные племена не досаждают?

– Красноволков, похоже, повыбьем скоро. – Карнай машинально коснулся пальцами чуть заметного шрама на шее. – С беловолками пока не ссоримся. Они поумнее, торговать приспособились.

– Значит, воевать приходилось?

– Приходится, – спокойно поправил Карнай. – Тварей все больше, да и Храм не разбирает, беловолк у него на пути, красноволк или из наших кто.

– И часто ты с храмовниками пересекался?

– Я – нет. – Короткая улыбка. – Мы с ними не связываемся, если не прижмет.

– Чего ж так?

– А зачем? Старый думает, что с Храмом можно договориться, надо только рыцаря найти такого, чтобы выслушал, а не убивал сразу. Варг сказал – здесь как раз такой будет.

– Ну-ну. В паре с магом ты работать умеешь?

– Конечно, – Карнай чуть удивленно пожал плечами, – всю жизнь так и воюем.

– У вас там не маги, – недовольно поправил профессор, – у вас там заклинатели, да еще Старый, он вообще не пойми что.

– Вам виднее, конечно, – если боец и обиделся за своих, то внешне это никак не проявилось, – но я не только с нашими работал, мы с Ирмой в Пустоши забирались и к Велебитским болотам.

– К Велебитским? – недоверчиво переспросил профессор.

– На самый краешек, – объяснил Карнай, – от Дуга-Ресы на день пути, может, чуть больше. Дальше не рискнули. Туда, говорят, только Миротворец ходил. Да и то, я думаю, сказки это.

– Не сказки, – буркнул Фортуна, – бывал он там. Еле ноги унес. Значит, с Ирмой вы сработались?

– Верно.

– Это хорошо. Ну что там, Варг?! – крикнул он в сторону навеса. – Долго копаться будешь?

– Уже идем! – Оборотень положил в ясли перед своим конем здоровенный кусок каменной соли, взял Ирму за руку и поспешил к учителю. – Готов служить, господин профессор!

– Прекрати паясничать. Я тебе объяснял, как работать «треугольником», ты практиковался?

– А то! В Пустошах, с Ирмой да Карнаем. Я потому их и привел.

– Ладно, – кивнул профессор, – можете отдыхать. Варг, к тебе это не относится. Когда гостей устроишь, займись ужином. Да чтобы домового больше не обижал, он еще с прошлого раза не отошел!

– Понял, – Варг сверкнул зубами, – все сделаю.

Уходя в свой кабинет, Фортуна слышал, как Ирма шепнула, адресуясь, видимо, к оборотню:

– Суровый он у тебя!

И представил, какую гримасу скорчил Варг в ответ. Развеселый ученик вовсе не считал наставника суровым. Эти оборотни полагают душевнейшими людьми всех, кто не бьет их сапогами. А кто их бить возьмется? Вот и живут в святой уверенности, что мир вокруг светлый и дружелюбный. Интересно, надолго ли этой уверенности хватит?

С храмовниками они договориться хотят. Придумали же. А Варг, паршивец, об этих планах ни словечком не обмолвился. Знал ведь, что учителю это интересно было бы, знал и молчал. Надо будет устроить ему выволочку, чтобы запомнил на будущее: не все и не от всех скрывать надо.

Было бы неплохо, если б оборотни и вправду смогли договориться с людьми. Неплохо, но маловероятно. Люди, они потому и люди до сих пор, что никого к себе близко не подпускали. Хотя что мешало тем же храмовникам пропустить в Единую Землю кого-нибудь из многочисленных завоевателей? Понятно, что орден боялся полномочия свои утратить, но, если вдуматься, захват пошел бы княжествам на пользу. Это если не знать, что таким образом остановится их непрерывное скольжение по Внешней Сфере. Но откуда бы Храму разбираться в столь тонких материях?

Кстати, об ордене. Кроме них, оборотней все равно резать некому, так что, может статься, вовсе и не смешон Карнай в своих чаяниях. Если тамплиеры решат, что этих убивать не надо, они и не будут. А люди никуда не денутся, смирятся со зверушками под боком. Глядишь, и сами торговать начнут. У людей много чего есть, а оборотни, если Карнаю верить, земли от нечисти расчищают не хуже храмовников. Если понадобится, они и христианство могут принять...

Где же Альберта носит? Пора бы уж и ему появиться. Или опять решил в самостоятельность поиграть? Того и гляди, решит верхами до Залесья добираться. Тут его эльфы и пристрелят. Маг-то он, конечно, сильный (а уж перспективный какой!), но перспективы не доспех, от стрелы не спасут.

Собственный афоризм профессору понравился. Поглядывая время от времени в темноту за окном, он разыскал на полках, заваленных растрепанными тетрадями, папками и просто отдельными бумажками, записную книжку и увековечил новорожденную мысль.

Нет, на память Иляс Фортуна не жаловался. Просто осталась еще со старых времен привычка записывать все, хоть сколько-нибудь ценное или интересное. За двести лет архивов накопился полный чердак, и профессор никак не мог собраться и навести порядок в собственных записях. Так было раньше, до Дня Гнева, когда жена ворчала, собирая по всему дому обрывки листочков, бумажки-самоклейки, разной степени исписанности блокноты... так оставалось и сейчас. Жены только не было. Поэтому за сохранность своих записей Фортуна не переживал В его доме без его ведома в мусор ничего не отправится.

 

День Гнева

– ... Не двигаться!

И все-таки надо было, чтоб Кристо помолился. Мастиф почувствовал исходящую от самого себя угрозу, когда она волной ужаса отразилась от этих четверых, одетых в белое. Один из Провозвестников умер сразу. Второй захохотал: он стоял, как и приказали, не шевелясь, и смеялся, заходился хохотом. И приказывать им сейчас было уже бесполезно.

Вот еще одно особое свойство. Вот это называется «находит». Ни дед не умеет такого, ни отчим. Только полукровка Невилл Гюнхельд по прозвищу Мастиф, только он умеет сжигать людям мозги, пугать так, что человек от страха навсегда превращается в животное.

Вытаращенные белые глаза третьего налились слезами, и он закричал истошно и визгливо:

– Вижу волка! Волка! Вижу волка, братья! Волк идет!

Те, кто услышал этот вопль, поняли его. Мастиф не понял, зато почти без напряжения почувствовал еще людей. Совсем рядом. Всего этажом ниже. Проваливаясь сквозь пол, он подумал о том, что Волк, Вольф, Вук – имя его брата, Провозвестники не так уж ошиблись в своих шизоидных иллюзиях.

Там, внизу – последние. Они смотрят сейчас на дверь и никак не ждут нападения сверху...

... Они не ждали.

Они активировали двигатель...

... Активировали двигатель, и весь испытательный корпус, кубометры бетона, пластиката и металлокерамики – вся эта махина, рассчитанная на внутренние взрывы и прямые попадания тысячетонных бомб, вздрогнула, вздохнула. И сложилась внутрь.

* * *

– Колодец, – уважительно заметила Ирма, нагибаясь над невысоким срубом, – с водой. Хорошо устроился твой учитель.

– Ну так не кто-нибудь. – Варг крутил ворот, вытягивая ведро, наматываясь на деревянный ворот, рокотала толстая цепь. – Над всеми магами старший.

– Да ну! – Ирма пренебрежительно поджала губы – Надо мной он никакой не старший. Просто старикашка. Еще и ворчливый не по делу.

– Это пока ему ничего от тебя не надо, – объяснил Варг, ставя ведро на край сруба, – а так он тебя щелчком пальцев в лягуху превратить может.

– Скажешь тоже!

– И скажу. Он очень сильный маг. И очень умный.

– Отчего же тогда он сам в Цитадель не поедет и всех не убьет?

– А потому, что сильный. – Варг перелил воду и с грохотом сбросил ведро вниз. – Ему что-то делать можно только в самых крайних случаях. Иначе все рухнуть может.

– Что все?

– Да вообще все. О! – Оборотень замер, придерживая ворот ладонью. – Сейчас явятся.

И действительно, еще не погасло грохочущее эхо из колодца, а во дворе уже появились трое всадников. Их лошади точно так же плясали и грызли удила, как незадолго перед тем кони Ирмы и Варга. Вороная кобыла под красивым юношей в черно-красном пронзительно заржала, выгнула шею и пошла по двору боком, мотая головой и яростно размахивая хвостом.

– Артур! – донесся сквозь ржание беспомощный вопль.

С высокого белоснежного скакуна кошкой метнулся кто-то огромный, очень быстрый. Схватил кобылу под уздцы, рявкнул, и лошадка послушно замерла, лишь раздувала ноздри да косила нервно, выворачивая глаза так, что видны становились белки.

– А говорил, смирная, – недовольно заявил всадник. – Хорошо держишь?

– Слезай, – снисходительно распорядился высокий...

Ирма только сейчас разглядела его. И оцепенела. Точь-в-точь как при первой встрече.

– Кто это? – шепнула она Варгу, который тоже таращился на гостей.

– Ты о котором? – Оборотень с легкой насмешкой наблюдал, как Альберт, перекинув ногу через переднюю луку седла, съезжает на землю. Расправив короткий щегольской плащ, юный маг выпятил подбородок и огляделся по сторонам. Безымянный справился со своим мерином самостоятельно и сейчас тоже разглядывал двор. Он, правда, не искал возможных насмешников, а просто осматривался.

– Про рыцаря, – после паузы ответила Ирма.

– Это Артур Северный. – Варг наконец-то отпустил ворот, и цепь загрохотала снова.

Синие-синие... аж дух захватывало, до того синие, даже в темноте – яркие, прозрачные глаза... Ирме снова стало не по себе, как там, в Шопроне. Не от взгляда – на нее любой мужчина так смотрел, – от синевы этой беспощадной.

Рыцарь вежливо кивнул, сунул в руки чернявому поводья его лошади и подтолкнул паренька в сторону навеса.

– Расседлать-то ее ты сможешь?

– Ее? – Тот выразительно проследил взгляд синеглазого и тоже уставился на Ирму. – А не укусит?

«Ах ты! Скотина!»...

А попробуй сказать что-нибудь, и сразу выяснится, что маленький засранец имел в виду свою лошадь...

– Вали, – рыкнул тамплиер.

– Пойдем, – в том же тоне ответил чернявый, – потом наглядишься.

Под навес отправились оба. Ирма так и не поняла, вздохнула она облегченно или с разочарованием. Третий гость поплелся за спутниками, продолжая с любопытством оглядываться по сторонам. Что уж такого интересного нашел он в обычнейшем заднем дворе обычнейшего дома?.. Это Ирме было без разницы.

– Ну, ты работай, – она улыбнулась Варгу, – а я в дом пойду. Что-то учитель твой не торопится гостей встречать... Подожди... Как ты сказал его зовут?

– Артур Северный, – с явным удовольствием повторил Варг, – а с ним Альберт Северный и Безымянный. На Безымянного плевать, а про этих двоих ты наверняка слышала. И странно мне, что спрашиваешь ты о рыцаре, а не о маге. Рыцарей много, а маг такой на все ваши земли – один.

– Артур Северный? Прямой потомок Миротворца?

– Миротворец, – ухмыльнулся оборотень. – Миротворец – это топор. Нет, не потомок. Это он сам и есть. И лет ему больше, чем моему отцу.

– Врешь.

– Зачем? Не хочешь верить – не надо, сама все увидишь.

– Врешь, – машинально повторила Ирма. Заглянула в стоящее у колодца ведро с водой, ничего не увидела, кроме дрожащего отражения темного неба, и торопливо пригладила волосы. Подумала, развязала ленту, стягивающую их в хвост, кончиками пальцев взбила свою роскошную гриву. – Сто лет, говоришь? Ну не знаю. Выглядит вполне. Молодо.

Варг пожал плечами и принялся крутить ворот в обратную сторону, вытягивая из колодца наполненное ведро.

* * *

Ирма ошибалась, предполагая, что хозяин дома пренебрег новыми гостями. Профессор встретил их в дверях большой комнаты, что служила одновременно гостиной и столовой. С Артуром он поздоровался, Безымянному кивнул, а к Альберту обратился с неожиданной теплотой:

– Ну, здравствуй, мальчик мой. Рад видеть тебя живым и здоровым.

– А чего бы мне сделалось? – буркнул юноша, сразу насторожившись. – Вы меня сами в гроб уложили.

– Ради твоей же безопасности, – напомнил Фортуна. – Ну, все уже собрались, ждали мы только вас. Перекусите с дороги или сразу к делу?

– Дороги той было! – Альберт упорно не желал замечать вдруг прорезавшегося в учителе гостеприимства. – Я поужинал, у Артура пост. Ты есть хочешь? – Он обернулся к Безымянному.

– Нет, – удивился тот, – я ведь из «Звездня» только что.

Пока шел этот обмен любезностями, Артур выбрал стул поудобнее, уселся на него верхом, положил руки на спинку, а подбородок – на руки и закрыл глаза. Миротворец он устроил рядышком. В углу комнаты возле одного из окон точно так же, словно задремывая, сидел кто-то широкий в доспехах из кожи красноволка. Артур видел, как блеснули и тут же снова закрылись его глаза, когда гости вошли в залу.

Красноволк – это серьезно. Не беловолк, конечно, но внимания стоит.

– Ну располагайтесь тогда. – Иляс Фортуна, как обычно, делал вид, что не замечает рыцарского хамства. – Сейчас побеседуем, а потом можете отдыхать хоть до следующего утра. Познакомитесь поближе, осмотритесь. Дело предстоит серьезное...

Артур зевнул, клацнув зубами.

К его удивлению, старый колдун тут же прекратил болтать и выглянул в окно, чтобы позвать ведьму в зеленом и парня, что болтался у колодца.

Широкий шевельнулся и в упор взглянул на рыцаря.

– Карнай, – произнес негромко.

– Артур.

Вот и познакомились.

Безымянный по примеру Карная устроился у окна. Альберт плюхнулся на табуретку рядом с Артуром. Вид у него был слегка ошарашенный, явно не понимал младший, что такое творится с наставником. Рыцарь поймал вопрошающий взгляд и пренебрежительно шевельнул плечом, мол, не бери в голову, чудит старый хрыч. Потом в комнату вошел парень, тот самый, со двора, оглядел всех веселыми глазами и сообщил:

– Если кто не знает еще, то я Варг. А это Ирма. – Он отступил в сторону, пропуская зеленую ведьму.

Артур машинально встал. Поклонился. Так себе поклон, какого ведьма и заслуживает.

– Он у меня такой, – безобидным тоном заметил Альберт, – всех баб привечает.

Ух, как Ирма сверкнула глазами! Артур сдержал ухмылку, отвесил младшему легкий подзатыльник:

– Не болтай.

– Это правда вы? – Ведьма порхнула через комнату, уселась рядом, на краешек стола. – Нет, правда?

– Это мы, – подтвердил Артур, придвигая для нее тяжелый стул, – располагайтесь. А что правда?

– Спасибо. – Она уселась, прямая, статная, ну прямо не ведьма, а вельможная дама. Правда, тут же закинула ногу на ногу, сразу разрушив образ. – Вы, правда, те двое?

– Мы – эти двое, – процедил Альберт. Ой, не глянулась ведьма младшему. Почему, интересно? Тоже чует что-то? – Ты о ком спрашиваешь?

– Ты – Миротворец? – Ирма смотрела только на Артура, Альберта не видела в упор.

– Миротворец – это он, – рыцарь погладил пальцами древко своего топора, – а я – Артур Северный.

– Значит, правда?

Способность женщин делать выводы на основании им одним ведомых посылов была и оставалась для Артура непостижимой. Вот и сейчас. В таких случаях лучше соглашаться. Если только женщина не ругает себя или свою внешность.

– Значит, правда, – кивнул он.

– Ирма – интуит, – без приглашения вмешался профессор.

– Дикий маг, – перевел Альберт, как будто кто-то здесь мог не понять, о чем идет речь, – в смысле дикая. Ведьма.

– Варг – тоже маг, – споткнувшись на секунду, продолжил старик, – мой ученик, твой, Альберт, собрат по ремеслу. Это Карнай. – Вояка в своем углу молча кивнул. – Ну, с Безымянным все ясно. – Профессор Фортуна прошелся по комнате. – Суть дела известна всем? – спросил, ни к кому конкретно не обращаясь. – На всякий случай объясню еще раз. Ваша задача, дети мои, освободить душу некоего Зако по прозвищу Золотой Витязь, доблестного хайдука, хоть и не состоявшего ни в одном из орденов, однако снискавшего себе славу на том же поприще, что и тамплиеры. Золотой Витязь, как вы, наверное, уже знаете из песен, желая достичь новых высот в своем мастерстве, в поисках знаний явился в Цитадель Павших, где у него обманом выманили тело. При соблюдении особых условий и, разумеется, в том случае, если хотя бы одна из сторон в должной мере владеет искусством магии, в этом нет ничего невозможного. Итак, жертва собственного благородства Зако заточен сейчас в темницу чужой плоти и не способен ни двигаться, ни говорить, ни даже дышать.

Профессор сделал паузу. То ли чтобы отдышаться, то ли для того, чтобы слушатели осознали, сколь печальным оказалось положение Золотого Витязя.

Альберт покосился на брата. Взгляд у старшего был такой, как будто он производил в уме сложные вычисления. Прикидывал, надо думать, был ли этот самый Зако полным придурком или действительно настолько серьезным бойцом, что имел все шансы уцелеть, в одиночку сунувшись в Цитадель Павших.

– Это который Зако, – воспользовавшись паузой, уточнила Ирма, – тот, что Некроманта убил?

– Именно он! – почему-то радостно кивнул Фортуна. – Именно он, дитя мое. И этот герой, который один стоит многих, нуждается сейчас в вашей помощи.

Артур вздохнул. Многословие профессора было еще одним пунктиком, из-за которого он терпеть не мог братцева наставника.

– Вы должны добраться до Цитадели Павших и дать возможность вот ему, – колдун кивнул на тихо сидящего возле окна Безымянного, – прикоснуться к статуе, что стоит где-то на первом этаже главной башни.

– Где-то? – Альберт уставился на учителя с искренним возмущением. – Да там этих статуй до... до...

– До жопы, – помог ему Артур. – Простите, госпожа, – он взглянул на Ирму, – но это самое мягкое слово.

– Вы что, и в самом деле там бывали?

– Золотого змея убили, – сообщил Альберт, – а Ольжех, это вот его ученик, – юноша метнул в профессора негодующий взгляд, – ее украл.

Надо отдать Ирме должное, она не стала спрашивать, кого «ее» украл неведомый Ольжех. Любому мало-мальски знающему магу известно было, что в голове золотого змея находится огромных размеров жемчужина, которая стократ увеличивает силу заклинаний.

– Забудь, – мягко посоветовал Артур, – найдем мы тебе змея.

– Можно подумать, они на каждом углу ползают, – сердито пробурчал маг.

Ведьма переводила взгляд с одного на другого, силясь понять, шутят братья или рассуждают вполне серьезно.

– Вы закончили болтать? – Наконец-то Иляс Фортуна стал чуть-чуть похож на себя прежнего. – Тогда я, с вашего разрешения, продолжу. Статуя эта не из камня и не из дерева. Просто человек, застывший как изваяние. На нем очень много артефактов, так что любой из вас, кто способен чувствовать магию, без труда его найдет.

– Много артефактов, – мурлыкнула Ирма, – это уже что-то. А золотого змея трудно было убить?

– Не труднее, чем грифона, – Альберт махнул рукой, – или, там, феникса.

Это заставило ведьму замолчать надолго.

Глаза Артура искрились сдерживаемым смехом. Альберт, чтобы сохранить видимость серьезности, на скорую руку соорудил личину и под ней, как под плотной маской, улыбался до ушей, стараясь только не хихикать вслух.

– Это существо, – профессор вновь указал на Безымянного, – подготовлено к тому, чтобы принять душу Зако. Временно вселившись в него и получив возможность говорить, хайдук укажет вам, где находится его тело. Вы отправитесь туда, и там процедура обмена душами должна повториться. Для этого Зако нужно вступить со своим телом в физический контакт...

Альберт не выдержал и фыркнул. Ирма и Варг посмотрели на него с глубокой укоризной. Фортуна поджал губы и продолжил после паузы:

– Я надеюсь, все понимают серьезность положения. И то, что тело должно быть живым и неповрежденным. Это я уточняю для тебя, рыцарь! – Он взглянул на Артура. – Ты ведь не хочешь сделать хайдука калекой?

Старший, по обыкновению, проигнорировал слова колдуна. Но он услышал их и запомнил, в этом Альберт не сомневался. Ох, икнется старику, когда Артур наконец до него доберется.

– Когда обмен состоится, тело вот этого, – новый кивок в сторону Безымянного, – должно быть уничтожено. Можно его сжечь. А можно воспользоваться твоим топором, рыцарь, и просто убить.

– Да? – Светлые брови сошлись на переносице. – Просто так себе убить?

– Это не человек, – напомнил профессор, – человек умер. Сейчас это просто тело, у него даже имени нет.

Безымянный пожал плечами и растерянно улыбнулся.

– Пошел бы ты, дед, со своими игрушками... – Артур мельком глянул на Ирму, – пошел бы ты далеко.

– Мне тоже не доставляет удовольствия иметь с тобой дело, храмовник, – сухо сообщил Иляс Фортуна, – но я, в отличие от тебя, отдаю себе отчет в том, что Единая Земля оказалась на краю пропасти.

– В который раз?

– Все прошлые ситуации удавалось разрешить только благодаря вам. Ты это знаешь. И я это знаю. Именно поэтому я снова прошу у вас помощи. Не для себя – мне в этом Зако никакой корысти. Велика важность – один из множества дуболомов, лучше других научившийся махать мечом. Но если его не освободить, если он не совершит того, что ему предначертано, все здесь погибнет.

– Опять?

– Скажи спасибо, что на сей раз судьбы людей зависят от него, а не от вас. Освободите Зако и можете жить спокойно. Вы ведь всегда этого хотели. Альберт, – ясные, совсем нестарые глаза вперились в юношу, – ну хоть ты объясни ему, что я знаю, о чем говорю.

– Это да, – неохотно признал Альберт, – он, скорее всего, знает.

– А кроме того, – добавил профессор, – существо, которое займет тело Безымянного, скорее всего, само нападет на вас. Если тебе придется защищать себя и брата, Артур, ты ведь убьешь врага, верно?

– Да пошел ты!

– Ну вот и договорились. – Фортуна удовлетворенно кивнул. – Если он попытается сбежать, им займутся Варг и Карнай с Ирмой. А если нападет, будете действовать по обстоятельствам.

– Сука неприятная, – безразлично произнес Артур, – что ж я тебя не прибил до сих пор?

– Прибьешь, как только появится возможность, – профессор развел руками, – а пока нельзя. Без меня Единой Земле тоже не жить, сам знаешь.

– Не знаю. Что это за тварь, которая тела меняет? Кто она и откуда?

– Не отсюда. Очередное проникновение извне. Существо, называющее себя Тори, – уж не знаю, имя это или название вида. Он появился здесь, когда вы были уже в Теневой Лакуне, и появился неудачно. Подробности мне не ведомы, я знаю лишь, что Тори зачем-то понесло в Цитадель. Он ничего не знал о Флейтисте.

– Ну точно не местный, – без всякого сочувствия хмыкнул Альберт.

– Именно поэтому он и не погиб, – согласился профессор Фортуна, – превратился в камень, но не умер совсем и озаботился поисками нового пристанища. Однако ему долго не везло. Вы не хуже меня знаете, что даже самый отчаянный хайдук не сунется в Цитадель Павших.

– Зако же сунулся.

– У него была цель, неведомая мне, но, видимо, стоившая риска.

– А вам страсть как интересно, на кой черт его туда понесло.

– Не чертыхайся, – попросил Артур.

– Ладно, – Альберт исподлобья взглянул на учителя. – Как он тело-то проворонил?

– Начать с того, что Зако не был крещен, – Фортуна наставительно поднял палец, – иначе Тори не добрался бы до его души. Просто вселиться в тело, наверное, сумел бы, но ему-то хотелось стать хозяином, а не гостем.

Рыцарь многозначительно взглянул на брата – слышал, мол?

Альберт скорчил пренебрежительную гримасу.

– Значит, он демон, – сделал вывод Артур.

– Скорее, какая-то демоническая форма, – уточнил профессор. – Оказавшись в теле Зако, Тори утратил часть своих способностей. Ему нужно время, чтобы освоиться, а пока он уязвим и предпочитает скрываться. И опять же, пока Зако может определить его местонахождение. Связь души с телом еще не окончательно разорвана.

– Дурь какая-то.

– Еще что-нибудь вас интересует?

– Артефакты, – напомнила Ирма.

– Все при Тори. Он просто увешан побрякушками.

– Что-нибудь там останется, когда душа Зако уйдет? – подал голос Альберт. – Или тело станет просто телом?

– Просто мертвым телом, – кивнул профессор. – Я допускаю возможность, что оно поведет себя несколько агрессивно...

– Тело?!

– Почему нет? Или ты не видел ходячих мертвецов?

– Вот дерьмо! – Альберт посмотрел на Ирму, поморщился, но не выдержал и повторил: – Дерьмовое дерьмо! Вы хотите сказать, это будет агрессивный мертвый маг, с головы до ног увешанный артефактами?

– Что-то в этом роде.

– Да он от нас мокрого места не оставит!

– Ну, Альберт, – Фортуна укоризненно вздохнул, – перед вами поставлена задача, а уж ваше дело решить, как вы будете ее выполнять.

– Артур, скажи ему, – попросил юноша, дернув брата за рукав, – я понимаю, что мы все равно туда полезем, но ты скажи, просто чтобы полегчало, а?

– Не при дамах же, – поморщился рыцарь, – да он и так все знает.

– Овчинка выделки стоит, – бесшабашно заявила Ирма. – Ну, маг, ну, мертвый. Так нас-то трое! И все маги. Да два бойца на подхвате.

– И правда, – пробормотал Артур очень серьезным тоном. Альберт промолчал, зато Карнай хмыкнул и в ответ на взгляд храмовника пожал плечами:

– Ирма.

Как будто это все объясняло.

– А что Ирма? – Ведьма обернулась. – Да, Ирма. Маги полезнее бойцов, это всем известно. Значит так. – Она встала, обвела всех посерьезневшими глазами. – Мне кажется, эффективнее всего мы будем действовать, если разделимся на две группы, в каждой из которых уже сложилась своя манера боя. Первая группа: я, Варг и Карнай. Вторая: ты, Альберт, и ты, Артур. Пойдем мы, конечно, вместе, но в случае стычек будем работать каждый сам по себе. Вопросы?

– Командовать кто будет? – поинтересовался Альберт.

Артур подумал-подумал и достал свою трубку. Вежливость дело хорошее, но курить-то хочется.

Профессор, учуяв первые струйки табачного дыма, демонстративно вышел из столовой. Еще и дверь за собой закрыл.

– Командовать... в нашей тройке командир я. – Ирма взглянула на Варга, на Карная. – Варг все еще учится, а я уже все умею. Поскольку нас трое, а вас двое... – Она запнулась натолкнувшись на взгляд Артура.

Храмовник разглядывал ее с интересом... со странным интересом Не как мужчина женщину, а так, словно увидел говорящую кошку.

– Что не так? – спросила Ирма. Хотела спросить холодно, получилось не очень уверенно.

– Продолжайте-продолжайте, – поощрительно кивнул ей Артур, – я весь внимание.

Карнай в своем углу неразборчиво хрюкнул. Ирма обернулась к нему, но мечник в ответ на яростный взгляд сделал невинное и простодушное лицо.

– Поскольку нас трое, а вас двое, – повторила ведьма, – а я командир в тройке...

Складывалось впечатление, что ее «поскольку» звучит не слишком-то убедительно.

– Варг, а ты что скажешь? – недослушав Ирму, поинтересовался Альберт.

– Знает она и вправду много, – сказал оборотень, – даром, что интуит. Боевых заклинаний у Ирмы штук пять.

– Боевых? Это как?

Ведьма закатила глаза и вздохнула:

– Это боевых. Я владею молнией, огненным ядром, задержкой, ослаблением, параличом, огненным мечом, защитой. – Она замолчала.

– Ну-ну, – подбодрил Альберт, – дальше.

– А что, мало?

– Да нет, но это же базовые формы. Примитивные, не требующие даже использования магической книги. Любой маг с ними знаком, любой может от них защититься.

– У «любого» мага, – ядовито заметила Ирма, – и половины того, что я знаю, не наберется.

– Да я не говорю про интуитов, – Альберт с великолепным пренебрежением махнул рукой, – мы ведь не с ними дело будем иметь. Меня интересуют модификации базовых заклинаний. Твои собственные разработки.

– Что? – Ирма нехорошо нахмурилась.

– О господи! – вздохнул Альберт, виновато поглядел на Артура, но старший сидел с отсутствующим видом. – Объясняю. Что ты называешь молнией? Энергетический разряд, вызывающий шок, так?

– Молния – это молния.

– Все верно. Защититься от молнии можно множеством разных способов, начиная с самого примитивного – обычнейшего силового поля с нулевой проводимостью. Та самая, если не ошибаюсь, «защита», которую ты перечисляла в числе своих заклинаний.

– Защита укрепляет доспех, – высокомерно сообщила Ирма, – никакое это не поле, а Сила, окружающая воина в бою. Она не от молнии...

– А, даже так, – Альберт озадаченно потер подбородок, – то есть вообще простейшая из форм. Варг, у тебя, я надеюсь, есть что-нибудь посерьезнее?

Оборотень помялся, поскреб пальцем столешницу и, избегая смотреть на ведьму, сообщил:

– Восемь элементальных конфигураций, анизотропных, но это если напрячься. Четыре геометрические формы. Одна поглощающая, но... с ней сложно.

– Это точно, – согласился Альберт, – считать долго. А у тебя что? – Он выжидающе уставился на Ирму. – Ну, защита, это я уже понял. А еще какие поля?

– Защита – это не поле, – упрямо повторила она с напряжением в голосе.

– Братик, не надо, – поморщился Артур, – перестань.

– Нет уж, – огрызнулся Альберт, – не перестану. Дурацкий же план! Лучше, если Карнай, ты и я будем работать треугольником. А Ирма с Варгом – на подхвате.

– Да о чем ты говоришь? – Ведьма сверкнула глазищами. – Бойцы – на крайний случай, если вдруг маги не справятся с одного раза.

– Рехнулась, что ли? – Альберт утратил остатки вежливости. – Исход боя решают те, кто с оружием. Твоя магия хороша с теми тварями, которые защищаться от нее не умеют. А мы с кем схлестнемся? С мертвяком. Ты хоть одного мертвяка в жизни видела?

– Я много чего видела!

– Врешь, – отрезал юноша, – с твоим набором заклинаний ты от них разве что драпать могла. Потому что на мертвых вся эта хрень не действует. А вот сталь их берет. Против мертвяка нужен хороший боец. Или два бойца. Лучше – четверо. А мага там одного хватит, если он сильный.

– Сильный маг! – зло повторила Ирма. – Это ты, что ли, сильный? Что-то я не вижу. Что ты можешь в бою? За братом прятаться? Какие у тебя боевые заклинания есть?

– Никаких. Магия не для боя!

– Ну и не болтай тогда, – отрезала ведьма, – модификации, поля с конфигурациями...

– А память хорошая, – заметил Альберт, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Конус холода, – пробормотал Артур негромко, так, чтобы услышал только младший.

Альберт бросил на него испепеляющий взгляд.

Артур, в точности как давеча Карнай, хлопнул глазами с самым невинным видом.

Младший увлекся. С ним это и раньше случалось, но обычно объектом нападок выступал Иляс Фортуна или, собственно, Артур. Глядеть на профессора, пытающегося сохранить лицо, было весело. Самого Артура выходки Альберта не задевали. А вот ведьму стало почему-то жалко.

– Альберт прав, – сказал рыцарь, – колдуна лучше рубить, а вас троих за спиной держать. Если вы его с толку будете сбивать да нас с Карнаем от его магии прикроете, мы все сделаем.

– Ты-то что об этом знаешь? – отмахнулась Ирма. Стало тихо.

– Тактическая ошибка, – еле слышно мурлыкнул Альберт.

И действительно, мгновение спустя рассмеялся даже бессловесный Карнай, а Варг, тот просто заржал, откинувшись на спинку стула и хлопая себя ладонями по коленкам:

– Ну, Ирма! Ведьмочка моя! Я тебя обожаю! Миротворцу. – нет, ну надо же, Миротворцу... Что ты об этом знаешь?! Артур, правда она замечательная?!

– Миротворец – это топор, – напомнил рыцарь, поднимаясь со стула.

Карнай тоже неторопливо встал. Им двоим здесь делать было уже нечего. Маги сейчас займутся обсуждением деталей, будут сыпать непонятными словесами – не то ругательствами, не то действительно терминами. Они это дело любят, а слушатели им ни к чему, тем более слушатели бестолковые.

* * *

Артур вышел во двор, с удовольствием потянулся, взглянул на пушистые звезды в безоблачном небе и направился к копенке с сеном, что торчала в густой тьме под навесом для лошадей.

Почти сразу на крыльце появился Карнай. Тоже повел плечами, разминая затекшие мышцы, зевнул с подвыванием, поглядел на небо, и, нога за ногу, побрел через двор к невысокой, мягкой травке у забора.

Тихо было.

Артур лежал на сене, подстелив попону, глядел в ночь, грыз соломинку и слушал эту тишину. Где-то в лесу, близко, почти над самым забором, свиристели ночные птицы. Тем умиротворяющим, сонным свистом, который кажется и не птичьим вовсе, а ничьим, как ничей ветер или небо или запах свежего сена.

Хорошо было.

Серый лес совсем рядом, но Артур еще не научился бояться его.

Хорошо.

А Альберт все-таки совсем еще дите. Вроде взрослый уже, рассудительный, иной раз не по годам рассудительный, но бывает, как вот сейчас, вскидывает – и не удержать его. Тогда он не глядя бьет: свои, чужие – ему без разницы. Дураков не любит. А кто их любит, спрашивается? Никто. Но ведь не пинают же. За то, что дурак, – не бить, за то, что дурак, – жалеть надо.

Артур улыбался.

Глупый человек или умный – не важно. Главное, чтобы он хорошо делал то, чем должен заниматься. Это отец Лучан так говорил. И добавлял всякий раз, что самому Артуру хоть капелька ума все же не помешала бы.

Артура же наличие или отсутствие у него этого самого ума беспокоило меньше всего. Бог был с ним. Всегда. Чего еще можно желать?

Славы? Так ее хватало. Первый боец монастыря, а позже – всего ордена Храма, куда уж славней?

Подвигов? Спасибо, насовершались. Выше головы подвигов – на несколько жизней хватит. А нескольких не будет. Свою одну прожить бы спокойно.

Не верится, но командор сказал, что уже и правнуки выросли. Нет. Не укладывается в голове, как ни поворачивай. Мозгами-то понимаешь, что сто лет прошло и за эти сто лет жизнь на месте не стояла, а вот поверить... не получается.

Ну и не надо.

А Ирма красива. Правда, бешеная какая-то, но это не ей, это Варгу в упрек. А профессор, хрыч старый, наверняка учит Варга так же, как учил Альберта. Значит, и оборотня лишь пожалеть остается. Какие уж тут девки, когда голова постоянно ерундой занята?

Ирма... Да, красавица. Высокая, пышногрудая, совсем не то, что братцева Ветка. Та – цыпленок цыпленком. Еще и ведьма. И сама от Альберта не отцепится. Младший – парень завидный, да при деньгах, да жены ни одной еще нету...

Артур поморщился, выбросил изгрызенную соломинку и вытянул другую. Ветка цеплялась не за деньги. Ветка, если уж на то пошло, вовсе и не цеплялась. А думать о ней плохо только потому, что она худая и совсем не в Артуровом вкусе, – свинство.

Ирма – маг. Дикий. Или, как еще их называют, интуитивный. Сильный маг, надо сказать. Даже голой силы, с которой она, собственно, и работает, и то более чем достаточно. А в магической книге Ирмы наверняка есть заклинания посложнее базовых. Интуиты, правда, потому так и называются, что плохо у них с теоретической частью, но Ирма ведь не зря при Варге ошивается. А Варг – при профессоре. Ирма...

Не красит ее мужская одежда. В Шопроне она выглядела как дама и вела себя соответствующим образом. Не купчиха какая-нибудь, не чиновничья жена – дворянка. Только знать позволяет себе фривольные шуточки в отношении рыцарей Храма. Поняла она, что Артур узнал ее? Кажется, нет. Он и не узнал бы, если б не пятница. В другой день вообще ничего бы не заметил.

Ладно, сделать в памяти пометочку: «Ирма». И забыть пока.

Варг? С Варгом интереснее. Сила в нем есть, не магическая, но и не человеческая. Чтобы творить волшбу, вполне годится. Альберт объяснял, что профессор учит не заклинаниям, профессор учит пользоваться силой. И, надо полагать, кое-что этот оборотень уже умеет.

Откуда он, кстати? Откуда он, откуда Карнай, откуда Ирма эта? Варг еще и не человек. Но и не нечисть, хоть и оборотень. Он не беловолк и уж, конечно, не красноволк, те совсем дикие. Что-то новое появилось? Скорее всего. Жизнь, чтоб ей, действительно на месте не стоит.

Артур вздохнул и сел, отыскивая взглядом Карная.

Тот снял свой доспех, оставшись в полотняных штанах и такой же рубашке, и полулежал на мягкой траве, подложив под спину седло. Поймав взгляд рыцаря, еле заметно улыбнулся:

– Трава зеленая. У нас такая только на опушках.

– Так здесь тоже лес. – Артур кивнул на высокий забор. – Серый.

– Тот, в котором живут эльфы? – уточнил Карнай.

– Он самый.

– Ни разу не был.

– А где бывал? – поинтересовался Артур.

– Да много где. – Карнай задумался. – Рудные болота с Ирмой по краешку обходили, к Велебитским ездили, в Красовы Ямы спускались, в Развалины заходили, это уж как водится. До Цитадели Павших, правда, не добирались ни разу – незачем людям туда ходить. На Триглав издалека глядели – не от смелости большой, а потому что трудно его не увидеть. Мы ведь в Лихогорье живем.

– В Лихогорье? – Артур чуть напрягся. – В Лихогорье нечисти больше, чем в Пустошах, кто там жить может?

– Ты ошибаешься, рыцарь, – спокойно возразил Карнай, – оборотней там много, это так, но ведь и мы не люди.

– Ты – человек, просто некрещеный.

– А Варг?

– Варг – оборотень. Но странный. Я таких не видел.

– Не оборотень – джарг, – поправил мечник, – мы называем себя джаргами, на вашем языке это означает люди-волки. Ты не видел джаргов, потому что, когда мы появились, тебя здесь не было. Если ты и вправду тот багатур, о котором слагают песни. – Он пропустил между пальцами несколько мягких травинок. – В Лихогорье хорошо пасти скот, поэтому мы остались там, не пошли дальше, даже и не знали, что тут живут люди. А с оборотнями, ну что ж... сначала пришлось воевать, теперь стало легче. Красных волков совсем мало. А с белыми нередко получается договориться.

– Убивать их надо, – нахмурился Артур, – нечисть, да еще и людоеды.

– Людей едят, – согласился Карнай, – а что такое нечисть?

– То, что крестить нельзя. – Артур почесал нос. – Сложно объяснить.

– Варг – нечисть?

– Нет, это и странно. Слушай, как это вы появились? В Долине часто появляются всякие... гм. Словом, много здесь разных, но поговорить с ними как-то не выходит. Где вы были? Откуда взялись?

– На своей земле были. – Карнай пожал плечами. – Жили себе. А потом вокруг нашей земли стала совсем другая. И звезды, – он поднял глаза, – другие звезды. Не наши. Старый сказал подождать. Мы три дня ждали, и наша земля совсем исчезла, осталась только чужая. Что тут сделаешь? Надо жить. Вот и живем.

– А уйти, к себе вернуться пробовали?

– В стену уперлись, – задумчиво ответил Карнай. – Ваша земля со всех сторон окружена стеной, невидимой и очень прочной. Мы не смогли пройти.

– Угу. – Артур помолчал, потом спросил: – С людьми-то как уживаетесь?

– Да когда как. – Карнай развел руками. – Люди нужны нам, но и мы нужны людям. У нас есть железо, медь, уголь, черное масло (вы его называете нефтью), а у вас – умелые кузнецы, маги, которые делают волшебные вещи, да много всего. Нам даже соль, и ту приходится покупать. В Дакийском княжестве и на севере Добротицы охотно берут наши товары, не задавая вопросов, кто мы и откуда, но туда ведь еще добраться с обозом надо. А по дороге встречается слишком много любопытных людей.

– Чем торгуете?

– Да всем. – Карнай повернулся, лег, опираясь на левый локоть, на правой руке загнул палец: – Скотом...

– У вас его так много, что на продажу хватает? – тут же перебил его Артур. – А нечисть? А зверье хищное?

– А пастухи? – вопросом на вопрос ответил Карнай.

– Хорошие у вас пастухи.

– Хорошие. Станешь хорошим, если жить хочется. Еще мы сеем, разводим виноград, наши горы богаты водой, леса – дичью, и местные духи подружились с нашим народом.

– И много вас?

– Ты еще спроси, сколько у нас бойцов, – хмыкнул Карнай.

– Да хрен ли мне с бойцов? – Артур досадливо щелкнул пальцами. – Надо будет, так доберемся и зачистим, сколько бы вас там ни было. Ты скажи, людям там место найдется? Хватает у вас земли, или самим мало?

– А если мало? – чуть улыбаясь, поинтересовался Карнай.

– Если мало, а красноволков вы и в самом деле запугали, мы вас там потесним, – честно ответил храмовник. – Люди на Лихогорье еще сто лет назад поглядывали. Много у вас всего.

– Смело судишь. А ну как нас там многие тысячи?

– Дело не в количестве, – Артур достал было трубку, глянул на сено и со вздохом убрал ее обратно в кисет, – дело в качестве.

– И чем же мы тебе не приглянулись?

– Меч твой в Средеце ковался, да?

– Да, – Карнай глянул на лежащий рядом клинок, – там лучшие оружейники.

– Доспех в Грачах делали?

– В Грачах.

– А одежка, что на тебе, вашими бабами выткана, верно?

– Наши женщины мастерицы на все руки. А хлопок в Лихогорье лучше, чем в Тырновской земле. Мы ходили туда, видели сами.

– Вот то-то и оно, – подытожил Артур, – бабы мастерицы, а кузнецов грамотных нет. Доспехов нет. Оружия нет. А ну как мы с вами торговать перестанем? Долго вы протянете?

– Как это перестанете? – нахмурился Карнай. – Мы же продаем дешевле.

– И что? Нам достаточно сунуть в каждый патруль на тракте по человеку, который крещеных от некрещеных за раз отличает. И далеко вы тогда со своими обозами доберетесь? До первой заставы. Там вас прищучат, а товар конфискуют, и все дела.

– Чего с товаром сделают? – недоуменно переспросил мечник.

– Отнимут, – объяснил Артур. – Но это я так, навскидку. Первое, что в голову пришло. На самом деле нам с вами, так же, как и вам с нами, ссориться не резон. Если пустите к себе людей да, того лучше, еще и окреститесь, не надо будет вам обозы аж в Добротицу гонять. Купцы сами приезжать будут, в ножки кланяться. А, ладно, – он махнул рукой и достал-таки трубку, – живы будем, разберемся.

– Скажи, рыцарь, а кто будет это решать? – спросил Карнай, сладко зевая. – Герцог?

– Храмовники, – ответил Артур, – командор. Я ему о вас доложу, а он пускай думает. Окрестить вас можно, вот что хорошо.

– Почему хорошо?

– Если крестить можно, значит, убивать нельзя. – Артур улыбнулся. – Ордену и без вас работы хватает.

* * *

Уже под утро, после того как маги наконец-то наспорились и вроде пришли к какому-то соглашению; после того как поужинали все, кто не постился; после того как Ирма, устав ругаться с Варгом, обвиняя его во всех смертных грехах, утащила оборотня в спальню... В общем, небо выцвело до светло-серого оттенка, и почти не видны стали на нем крупные звезды, когда Артур с Альбертом выбрались во двор. Артур – проверить лошадей да покурить на сон грядущий. Альберт – просто так. Без определенной цели.

Просто так, конечно, не получилось. Старший тут же сунул горсть сухарей и велел идти угощать кобылу. Альберт успел уже обозвать паскудную тварь Стерлядью. На попытки Артура возразить, мол, стерлядь – это же не лошадь, это рыба, маг отрезал:

– Зато звучит как! Один в один про нее.

Артур подивился, но спорить не стал. А сухари все равно сунул. И угостить все равно велел.

Губы у Стерляди были мягкие, возле круглых, жарких ноздрей топорщились жесткие волосы. Снимая с ладони сухари, кобыла щекоталась, а похрустев соленым кусочком, начинала качать головой.

Альберт ежился сначала: а ну как укусит? Зубы-то вон какие. Или пнет. Но Артур сказал, что раскрытую ладонь лошадь укусить не сможет. Да и не собирается она кусаться. А то, что башкой мотает, так все они так делают, когда едят.

Сухари кончились.

Стерлядь обнюхала пустую ладонь Альберта и, вздохнув, прихватила его губами за верхнюю пуговицу камзола. Помусолила, жарко и влажно дыша. Юноша замер, боясь пошевелиться.

– Артур, – прошипел сдавленно, – она мне в горло целит...

Старший фыркнул не хуже лошади. Хлопнул Стерлядь по морде. Она послушно убрала голову и принялась скрести зубами край яслей.

– Беда мне с тобой! – почему-то весело заявил Артур. – До чего договорились-то?

– С Варгом?

– Ну не с кобылой же!

– Это ты Стерлядь кобылой назвал или Ирму?

– Братик, не злобствуй.

– Дура она, – сердито буркнул Альберт, протянул руку и осторожно погладил свою лошадь по широкому лбу под челкой, – просто дура. – Он подумал и добавил: – Интуитивная.

– Не злобствуй, – мягко повторил Артур, – еще неизвестно, что бы из тебя вышло, не попадись ты профессору.

– Если тебе верить, хороший христианин мог бы получиться.

– Это верно. Ну так что вы решили?

– Как я сказал, так и сделаем. – Альберт ловко запрыгнул на край яслей, прислонился спиной к деревянному столбу. – Варг будет работать с полями, вас прикрывать и нас заодно. По обстановке или сам будет соображать, что поставить, или я скомандую. Если случится нужда в поглощающем поле, считать тоже мне придется. Я это быстро делаю, а Варг медленно.

– Опыта не хватает, – понимающе сказал Артур.

– Ну... ну да, – согласился Альберт после некоторой заминки, – Варг вообще-то умный.

– Хотя до тебя ему далеко, – продолжил старший то, что не было сказано вслух.

– Но ведь правда же далеко, – чуть обиженно заметил Альберт, – и ничего смешного. Если я самый лучший маг, почему бы мне этим не гордиться?

– Да гордись, пожалуйста. – Артур пожал плечами. – Я тобой тоже горжусь. Ладно, Варг делает поля. Ирма, я так понимаю, просто дурью мается?

– Да, но зато изо всех сил. Толку от нее, конечно, мало будет, зато шума много. Может, отвлечется мертвяк. А я с тобой и Карнаем работать буду. Сначала по схеме попробуем: по мозгам дадим, файт-поле на лезвие, а там уж ты главный. Если все пойдет как надо, этого будет достаточно. Если нет, задействуем арсенал.

– Угу.

– Слушай, тебе эта Ирма в самом деле глянулась?

– Не настолько, чтобы... – Артур помолчал, прислушиваясь к себе, кивнул. – Да, не настолько. Откуда она, ты не выяснил?

– Знаешь, нет. Дура – не дура, но об этом она молчит. Я так понял, у интуитов есть теперь что-то вроде гнезда. Они там не живут, но иногда встречаются. Опытом делятся, цацками меняются. Вроде бы как собираются делать общую книгу заклинаний. Варг об этом больше знает, но даже Варг туда не вхож. Интуиты и раньше-то ученым не верили, помнишь ведь?

– Тогда я в тонкости не вникал, – признался Артур, – не до них было.

– Не верили, – повторил Альберт, – а сейчас и подавно. Ты прав, их последнее время все больше становится.

– Плохо.

– Плохо. Они людей не любят.

– Почему?

– Ты же сам сегодня объяснял, кто нынче в дикие маги идет.

– А, ты вот о чем... – Артур присел на корточки возле столба, задумчиво уставился в темноту. – Я не думал, что зависть остается. Чему завидовать, когда есть уже что-то свое?

– А память? – спросил Альберт со своего насеста.

– С Безымянным непонятно, – тут же отозвался рыцарь, – профессор ведет себя так, словно он и вправду обычный ходячий мертвяк. И Варг тоже. А он... к гитаре за эти дни ни разу не притронулся. Ни разу. О нем разное говорят: и что от Бога его дар, и что рогатому он душу продал. Разное. В одном сходятся – дар все-таки есть. Такой, в каком душа плавится в слиток золотой... Я сам уже как менестрель стал, скоро стихи слагать возьмусь. – Артур невесело улыбнулся. – Безымянный не поет больше.

– И что?

– Не умер он, братик, – тихо и зло проговорил Артур, – не умер. Это мы его убьем.

– Ты о чем? – Альберт скатился вниз, встал перед братом. – Как так убьем? Почему?

– Потому что, когда живого делают мертвым, это называется убийством. Я бы это другими словами назвал. Но не тебе, а Фортуне. Братик, я послал бы твоего профессора, но прав он, прав. Неладно в Долине. В Зако дело или нет, не знаю. Много бы дал, чтобы узнать... – Артур резко поднялся, вышел под белесое небо, развернулся к Альберту. – А Фортуна, он ведь нас не обманывал. Имел как хотел, и даже не за деньги, но не врал никогда, понимаешь?

– Он и сейчас не врет, – не слишком уверенно произнес маг.

– Может быть. А может быть, решил наконец попробовать.

– Но зачем?

– То-то и оно, что незачем, – пробормотал Артур грустно и задумчиво. – Может, есть ему в Зако какая корысть, но это тебе виднее. А то, что демон, да еще в чужом теле, по Долине бродит, это никуда не годится. Тут уж хочу я того или нет, но вмешаться нужно. Найти. И убить. И если, чтобы его найти, придется чужую душу в ад отправить... Устав этого не запрещает. Значит, мы чисты перед Людьми. Вот и вся недолга.

– Перед Богом и людьми, – поправил Альберт, подходя ближе – ты так всегда говорил.

– Устав орденский не Господом писан, – угрюмо произнес храмовник. – Крепко мы с тобой вляпались, братик.

– Подожди, – сказал Альберт и продолжил торопливо: – подожди, Артур, так же не бывает. Забыл, что профессор сказал? «При соблюдении особых условий»... Условия – это добровольное согласие на обмен и... ну, сам обмен. Нельзя просто заставить чужую душу подвинуться. Этого даже демоны не умеют, а уж хайдук какой-то – тем более. Если Безымянный живой, Зако не сможет перейти в его тело. Ну сам подумай, неужели профессор этого не понимает?

– Никто никогда не принуждал демонов вселяться в чужое тело, – задумчиво кивнул Артур, – а от Безымянного ожидают именно принуждения. Сначала он возьмет за уши эту Тори и вытрясет из нее душу Зако. Ладно, допустим, тот и сам не против. Но потом Безымянный должен вытряхнуть из тела Зако душу Тори. Поменять. Вот скажи мне, умный мой братик, разве такое возможно?

– А ведь и правда... У профессора оно как-то гладко выходило. Тело мертвое, пустое, душа – туда, душа – сюда. Пустота стремится быть заполненной... Дурь какая-то получается. Слушай, – Альберт заглянул брату в лицо, – давай откажемся, а? Ты ведь людей не убиваешь, это все знают. А Тори мы как-нибудь по-другому отыщем.

– Не отыскать его по-другому, – послышался со стороны крыльца голос Безымянного, – быстро не отыскать. А он с каждым днем силу набирает.

Спрыгнув со ступенек, менестрель пошел к братьям:

– Когда Тори в новом теле освоится, он страшных дел натворит. Вы с ним, может, и справитесь, но куда большей кровью, чем если его сейчас поймать.

– Хоть ты не трынди, – досадливо бросил Артур. – Еще один на нашу голову! Скажи лучше, с каких хренов ты вдруг от собственной души отказался? Тоже нездешний?

– Здешний, – по сравнению с рыцарем очень маленький и хрупкий, Безымянный смотрел в землю, – я здешний. И я не отказывался. Просто Господь дал мне душу, умеющую раскрываться. Брать и отдавать. Любой музыкант должен уметь это, любой поэт или художник... У кого-то получается лучше, у кого-то хуже. Ты прав, Артур, это как золото из огненного жерла. Раскаленное, драгоценное... Чистое.

– Как это – брать, – вмешался Альберт, – ты вампир, что ли, энергетический?

– Менестрель он, – сказал, как выругался, Артур, – смотрит вокруг, слушает, носом чует – берет, значит. А потом стихи складывает и музыку – отдает, получается. Все они так говорят. М-мать! – Он зло уставился на Безымянного. – Так вот оно где! Ты же певец с искрой божьей. Ты брать умеешь. И отдавать. Хотят того или нет. Вот ведь ересь-то, прости господи, и как у меня язык поворачивается!

Альберту показалось, что старший сейчас как следует встряхнет менестреля за шиворот или, того хуже, даст в лоб и выбьет последние мозги. Но Артур лишь несколько раз сжал и разжал кулаки.

– Зачем ты согласился? – скучно спросил он, глядя поверх макушки Безымянного.

– А ты? – ответил тот вопросом, посмотрел на Альберта. – И ты тоже?

– Дурак, – сказал Артур почти ласково, – твое дело песни петь.

– А твое – молиться. А его, – Безымянный вновь кивнул на Альберта, – учиться. Но ты убиваешь чудовищ, и твой брат помогает тебе, и если среди людей появляется демон, вы сами не оставляете себе выбора. Это жертва. Может быть, это цена, цена за божий дар... плата...

– За подарок, – буркнул Артур, – сам-то понял, что сказал? Герой. Почему ты себя мертвым назвал?

– Это профессор, – рассеянно ответил менестрель, на глазах погружаясь куда-то в собственные мысли, – сказал, так лучше будет. Легче. Я... боялся. – Он встряхнулся, огляделся диковато. – Господи милосердный, прости меня грешника, я же... Артур, он сказал, будет лучше, если я буду мертвый. Как мертвый. Если душа уснет. И я согласился. – Вновь дикий взгляд. Мазнул по Альберту. Зацепился за Артура. – Мой дар, мои песни, моя... гитара моя... Мне нужно. Сейчас.

– У ведьмы этой, зеленой, у нее есть гитара, – напомнил Артур с чуть брезгливым сочувствием, – иди и принеси ее.

– К Ирме? Сейчас?

– Выполняй! – рявкнул Артур так, что даже Альберту захотелось сорваться с места и помчаться к Ирме за инструментом. А Безымянного так просто сдуло.

– Братец, – осторожно окликнул маг, – ты уверен?

– В чем? – Глаза старшего казались темными, и в темноте этой все ярче разгоралось синее пламя.

– Ни в чем, – поспешно ответил Альберт, – все в порядке. Это я так. Ну просто. Артур, вернись немедленно!

– Что? – Синие сполохи постепенно угасали. —...«Другой» явился?

– Уже ушел, – Альберт легонько сжал локоть брата, – все хорошо.

Эх, старший-старший. Трудно это, наверное, быть святым.

Безымянный вылетел на крыльцо весь какой-то встрепанный, нервный. Яркий румянец на скулах виден был даже в сумерках. Ирма, похоже, не обрадовалась тому, что ее побеспокоили посреди ночи.

Но гитару она дала. И сейчас Безымянный осторожно поглаживал инструмент, прижимая его к груди.

Гитара вздохнула чуть слышно, очень-очень чисто и жалобно. Потом улыбнулась так же неуверенно, как только что улыбался Альберт, и маг поспешно сжал губы. А гитара рассыпалась искрами звезд, ярких звезд, что медленно гасли в глазах Артура.

– Господи, – прошептал менестрель, – Господи, прости меня, дурака. Это все страх. Разве можно платить за подарок?

Он сел на теплые доски, одним движением сбросил с плеча ремень. Он больше не смотрел на гриф. Закрыв глаза, Безымянный играл. Пальцы его бегали по струнам, тонкие, ловкие, живые.

– Певун, – пренебрежительно хмыкнул Артур и обернулся к Альберту, – спать пора. Пойдем, этот блаженный тут до утра сидеть может.

– Могу, – не открывая глаз, согласился Безымянный. И накрыл струны ладонью, – подожди, Артур. Кажется, у меня есть для вас песня.

– Прорвало. – Храмовник поморщился, – Может, до вечера отложим?

– Всего одна! – Безымянный взглянул снизу вверх, но уже не грустно, взгляд его был уверенным и серьезным. – Про вас много песен, – сказал он негромко. – Хороших, плохих... разных. А это – моя. Артур, хотя бы поэтому, поверь, ее стоит послушать.

Он снова улыбнулся. И, не дожидаясь ответа, струны забились под пальцами звонко, в

пронзительно-тревожном ритме.

Кони устали,

И я тоже был бы отдыху рад.

Нас здесь не ждали,

Так давай войдем в этот дом, брат.

Может, хоть здесь нас встретят тепло.

Брат мой, я верю, в этом доме светло.

Черные тучи,

Вестники смерти, по небу мчат.

Нам будет лучше,

Если укроемся в доме, мой брат.

Меч спрятать в ножны

Время всех битв кануло вдаль.

Брат мой, я верю:

В доме не блещет сталь.

– Что это? – прошептал Альберт, – Артур...

Старший обнял его за плечи:

– Песня, братик. Просто песня.

В спину удары – дело привычки, но я не привык.

Жестокая кара – быть верным тому, кто стремится в тупик.

Но, брат мой, я верю, нам светит звезда,

И эта дорога не зря привела нас сюда.

Северный ветер!

Дай же нам силы, чтобы дойти.

Южный друг, ветер!

Согрей на жестоком и страшном пути.

Пусть это тупик,

Но мы свой путь пройдем до конца.

Брат мой, смотри, вдали я вижу гонца...

Ночь. И звезды. И струны, рокочущие безнадежно и гневно. И песня.

Вдруг изменившийся ритм. Звонкий, тревожный, но полный надежды голос:

Мы все-таки дошли сюда.

Мы все-таки нашли свой дом.

Значит, нас дорога не зря вела...

Брат мой, прости, я не верил, что мы дойдем.

 

День Гнева

Раздавленный камнями, пронзенный осколками стекла и пластика, погребенный на тридцатиметровой глубине, Мастиф – сейчас лишь набор молекул, связанных между собой эфемерными химическими процессами, – пережидал, пока отбушует пожар на поверхности. Он представлял себе, что происходит в этот момент под почерневшим небом. Он знал, что первым делом двигатель уничтожил стены корпуса, а потом выделившаяся энергия волной огня понеслась дальше. Смела с лица земли институтский городок, покинутые жителями деревни, сейчас уже, наверное, огонь жрет дома на окраинах мегаполиса. Пламя не остановится, пока не докатится до гор. Во всяком случае, докатившись до гор, оно должно остановиться.

Спешить было уже совершенно некуда. Пока погаснет пламя, пока хоть немного остынет земля наверху – дело долгое. Самое время подумать о том, что для первого провала все получилось просто блестяще. Добиться таких разрушений Провозвестникам не удалось даже во время памятного взрыва в Козлодуйском атомном музее.

Террорист нынче пошел технически грамотный. Религиозный террорист. Обычные, они всегда отличались умом и сообразительностью. А Провозвестники тогда – это была их первая акция, так сказать, выход в свет, – умудрились раскочегарить давным-давно законсервированный ядерный реактор. Все было точно так же: предупреждение за сутки, объявления по всем телеканалам, регулярные, каждый час, выходы в эфир. Группы Мастифа тогда в Козлодуе не было. А еще не было паломников – психов, хуже Провозвестников, – которые спешили со всех концов Земли, дабы оказаться поближе к месту событий и помереть в страшных мучениях.

Паломников до сих пор пытались эвакуировать – уже год, как Провозвестники устраивают массовые самоубийства, уже год, как тянутся к ним самые разные сумасшедшие, уже год, как пора бы понять, что тех, кто хочет умереть, спасать бесполезно, но нет, пытаются все равно. Отдают этим психам места в вертолетах, поездах и автобусах, места, которые могли бы пригодиться другим, тем, кто хочет выжить.

Сколько людей погибло сейчас из-за того, что не успели уехать? Из-за того, что сдвинувшийся на идее конца света маньяк силой усажен в машину, а кто-то другой остался ждать своей очереди, так и не наступившей?

– Я не берусь судить, что за сила им помогает, – признался с полгода назад отец Кристиан, – но могу с уверенностью сказать, что без помощи не обходится. Объяснить успехи Провозвестников естественными причинами невозможно.

Иляс тогда в кои-то веки согласился со священником. А Мастиф заикнулся было, что успехов, кроме Козлодуя, слава богу, не было, но сам понял неубедительность собственных аргументов. Да, самоубийственные акции удавалось предотвращать, но какими силами? Особым подразделением, которое, что уж там, и само действовало в нарушение всех мыслимых законов науки.

Взять хотя бы сегодняшнюю ситуацию с этим проклятым прыжковым двигателем. Ведь на испытательном стенде он тестируется в режиме максимальной безопасности. Окончательная сборка, приведение двигателя в рабочее состояние проводятся уже на орбите, чтобы, не дай бог, в результате какой-нибудь случайности или неполадки не произошло... того, что произошло. Провозвестники просто не могли запустить двигатель – там нечего было запускать. И тем не менее полковник спецназа лежит сейчас в груде обломков, а наверху горят земля и камни. И люди.

– Мастиф, – услышал он голос Иляса, – ты в порядке?..