Лошадь у нее была быстрая, но послушная. Было просто восхитительно скакать на ней по лугам, заросшим зеленой травой и яркими цветами, и по узким горным дорогам, и по брусчатым мостовым самой деревни. И наслаждаться чистым воздухом и игривым ветром. И везде отыскивать что-то знакомое с детства. Домики с черепичными крышами — почти новые, с еще не поросшими травой каменными стенами. И все тот же могучий мост над рекой Ло.

Сначала графиня отпускала ее неохотно — боялась, что она может упасть с лошади или заблудиться. Несколько первых прогулок они даже совершили вдвоем. Но Луиза не любила ездить верхом, и убедившись, что Амели достаточно уверенно сидит в седле, она уже предпочитала оставаться дома.

Дамское седло было ужасно неудобным, и Амели не раз порывалась попросить конюха заменить его на мужское, но все же пришла к выводу, что шокировать таким образом жителей деревни пока не стоит. В Эстене ее считали кузиной графини. Ее вежливо приветствовали — мужчины останавливались и снимали шляпы, женщины делали книксен.

Она любила уезжать в горы и смотреть на деревню сверху, наслаждаясь спокойствием и умиротворением, которые навевал на нее родной Эстен. Она вспоминала мать и братьев и сестер. А иногда — даже отца, которого узнала в десятилетнем возрасте. Он тогда снова приехал в Эстен на этюды. Наверно, приехал не только для того, чтобы рисовать. Амели хотелось верить, что он помнил о Жаклин, что она тоже что-то значила для него. Тогда он узнал, что у него есть дочь и обнаружил у нее кое-какие художественные способности. А через несколько лет он предложил Амели приехать к нему в Париж — чтобы всерьез учиться живописи.

От воспоминаний Амели отвлек топот копыт. Ее гнедая призывно заржала, и кто-то ответил ей из-за поворота.

Они были восхитительны оба — и иссиня-черный жеребец, и горделиво сидящий на нем мужчина. Всадник не был красавцем, но проявлявшиеся в каждой черточке его лица и в каждом жесте порода и мужская уверенность делали его необычайно привлекательным.

И темные волосы, спускавшиеся чуть ниже плеч, и добротная одежда, и кожаные сапоги были в дорожной пыли.

Жеребец взвился на дыбы, и мужчина крепче вцепился в поводья.

Амели потянула узду вправо, побуждая лошадь свернуть с тропинки в высокую траву. Но мужчина не торопился ехать дальше. Он разглядывал Амели с восхищением на грани неприличия.

— Я напугал вас, мадемуазель? Прошу прощения. Не ожидал здесь кого-то повстречать.

Ему было лет тридцать. Рост было трудно определить, пока он находился в седле, а вот руки были крепкие — он легко заставил жеребца остановиться.

Амели растерялась — никогда прежде она не стеснялась разговаривать с мужчинами (а кто из дочерей Жаклин Бушар стеснялся?), но она не знала, как должны были разговаривать благородные дамы с благородными кавалерами в те времена. И насколько возможным было ответить незнакомому мужчине, не потупив взор и не залившись румянцем смущения?

Да, они оба говорили по-французски, но тот язык, к которому привыкла она, был сильно не похож на тот, которым пользовались окружавшие ее сейчас люди. Луиза уже выкорчевала из их с Валери речи кое-какие словечки, но человеку из прошлого понять эту речь по-прежнему было непросто.

Он соскочил с коня и поклонился.

— Граф Анри д'Эстен к вашим услугам! Прошу вас, не считайте это дерзостью — здесь нет никого, кто мог бы меня вам представить.

Она не знала, что следует делать благовоспитанной девушке в таком случае — тоже назвать себя или молча наклонить голову, показав, что она приняла информацию к сведению? Она решила промолчать.

— Значит, я вас все-таки напугал. Но разве позволительно столь юной особе ездить в горах одной? Может быть, вы заблудились?

Она хотела ответить хоть что-нибудь — в конце концов, такое молчание становилось просто невежливым, — но в горле вдруг пересохло, и слова будто прилипли к нёбу вместе с языком.

— Вы, должно быть, племянница дю Валлона?

Замок Валлон находился в нескольких лье от Эстена — Амели однажды ездила туда со старшим братом. А не далее, как вчера, слышала о Констанс дю Валлон от Луизы — девушка потеряла дар речи еще в детстве, испугавшись чего-то.

«Бедное дитя», — чуть слышно пролепетал граф. Кажется, он в самом деле принял ее за немую.

— Я провожу вас до замка барона. Уже темнеет, и дороги могут быть не безопасны. Позвольте только сменить камзол и коня — мы сильно истрепались в дороге.

Они ехали рядом, и это было приятно. Граф, желая избежать тягостного молчания, рассказывал о жизни при дворе. О восхитительном Версале с великолепной Зеркальной галереей, о королевских обедах, где одних только супов подавали несколько штук. Она слушала его и улыбалась. А однажды даже рассмеялась, и его лицо при этом озарилось радостью.

Они въехали в ворота замка уже в сумерках.

Не доехав до крыльца, граф попридержал коня, обернулся и, глядя ей прямо в глаза, сказал:

— Вы обворожительны, мадемуазель. Уверен, я не первый, кто говорит вам об этом, и единственное, о чем я жалею в эту секунду, это о том, что имел счастье познакомиться с вами только сейчас. Я упустил столько минут и часов, когда мог наслаждаться вашим обществом.

Он не позволил выбежавшему во двор лакею помочь Амели слезть с лошади — он сделал это сам. И когда она, спрыгивая на землю, оперлась на его плечо, почти прошептал:

— Я сделаю все, чтобы добиться вашего расположения.

И уже помогая ей подниматься по ступенькам крыльца, поднес ее руку к губам.

Из настежь распахнутых дверей лился мягкий свет. Было светло и от огней свечей в канделябре, что держал в руке стоявший у дверей лакей.

Амели почувствовала, как задрожала его рука, касающаяся ее ладошки. Он чуть отстранился и посмотрел на нее почти с ужасом. Она поняла — он увидел дракона на ее запястье.

14. Башня замка д'Эстен

Ночью Амели спала плохо, прислушивалась к каждому шороху, к скрипу дверей. Ей приснилось, что к ним в спальню пришел граф — она явно видела грусть в его глазах и улыбку на четко очерченных и неярких губах. Ей казалось, она даже завитки пересчитать может на кружевах его белоснежной рубахи. Картинка была такой ясной, что Амели проснулась, вскочила с кровати.

Конечно, в комнате никого не было. Она подошла к окну, отодвинула тяжелую штору. Ярко светила луна, и на дорожке, что вела к воротам, между двумя рядами аккуратно подстриженных невысоких деревьев, видна была темная фигура. Двигался мужчина медленно — не шел куда-то целенаправленно, а гулял.

Амели была почти уверена, что это — граф. Или ей хотелось, чтобы это оказался именно он, и она наделяла плохо различимую фигуру его чертами — ростом, комплекцией, осанкой.

Это было неразумно, даже по-детски. Что ей за дело было до графа д'Эстен? Она ничего не знает о нем, а он — о ней. Но отчего-то было безумно приятно думать о том, что это из-за нее он не может уснуть. И о том, что именно о ней он мечтает, гуляя по парку лунной ночью. И о том, что он — именно тот, кто спасет ее от дракона.

Она не выспалась, и утром Ирэн пришлось с тяжкими вздохами запудривать темные круги у нее под глазами.

Атмосфера во время завтрака была напряженной, если не сказать — тягостной. После необходимой церемонии представления девушек графу, за столом не были произнесены и несколько десятков фраз — Луиза спросила брата, как прошло его путешествие в столицу, он коротко ответил, что хорошо.

Валери вообще не поднимала взгляд от тарелки, Амели же осмелилась бросить пару взглядов на хозяина, но убедившись, что он даже не смотрит в ее сторону, вернулась к еде.

Некоторое оживление произошло только после того, как граф сообщил, что герцога со свитой следует ожидать уже сегодня к ночи. Луиза сразу запаниковала. В отличие от брата, она уже знала, что им предстоит принимать не просто внука Людовика Четырнадцатого, но будущего испанского короля.

— Уверяю тебя, подобное беспокойство совершенно ни к чему, — граф был невозмутим. — Его высочество весьма неприхотлив. К тому же, они пробудут в замке не более двух-трех дней. Не сомневаюсь, ты уже должным образом подготовилась.

Графиня с тревогой посмотрела на Амели.

— Анри, может быть, будет разумнее, если эти три дня девушки проведут вне замка? Мадам Камбер могла бы разместить их в деревне. Общение с чужими мужчинами может оказаться опасным. Ты же понимаешь — Амели должна быть осторожна. Но она так прелестна, что, боюсь, может вызвать не вполне пристойные мысли у кого-то из наших гостей.

Мадемуазель Легран густо покраснела, и даже Амели почувствовала себя неловко. Но граф не обратил на них никакого внимания.

— Об этом тоже не стоит думать. Его высочество не любитель интрижек, он серьезен не по годам. Остальные же гости не осмелятся хоть чем-то обидеть кузину хозяина.

Луиза наклонила голову, принимая его доводы, и попросила:

— Не будешь ли ты любезен показать Амели нашу башню? Она давно уже просится туда, но я не позволяла ей пойти одной или в сопровождении кого-то из слуг. К тому же, ей будет полезно поупражняться в разговоре с настоящим дворянином — как выяснилось, ранее у нее не было такой возможности. Она должна быть в состоянии поддерживать беседу с нашими гостями.

Про Валери они все время забывали, но мадемуазель Легран на это не жаловалась

— ей было комфортно в небольшой графской библиотеке, где она могла взять в руки первые издания книг тех авторов, которых любила с детства — Мадлен де Скюдери, Мадлен де Лафойет, Жана де Лафонтена, Пьера Корнеля. Читать «Принцессу Клевскую» тысяча шестьсот семьдесят восьмого года выпуска было восхитительно!

— Мадемуазель позволит мне сопровождать ее во время прогулки? — граф склонился к ее руке, но сделал это так буднично и спокойно, что Амели расстроилась.

Она присела в легком реверансе, а после послушно пошла за ним по длинному мрачному коридору. На открытую площадку на самом верху башни вели несколько сотен ступеней. Граф поднимался неторопливо, но Амели все равно едва поспевала за ним. Не одолев и трети пути, она остановилась и прислонилась к холодной шершавой стене.

— Простите, вы устали? — граф обернулся, но не сделал по направлению к ней ни шага. — Может быть, стоит вернуться назад? Я не подумал, что такой подъем будет утомителен для женских ножек.

Амели стиснула зубы. Ну, уже нет! Она поднимется на эту башню, и она будет стоять на смотровой площадке рядом с ним, и он снова подаст ей руку — даже если ради этого ей придется грохнуться в обморок.

Они сделали еще две остановки — Амели переводила дыхание, набиралась сил. Граф не помогал ей и не делал попытки с ней заговорить.

Когда лица коснулся легкий ветерок, она взбодрилась. Хотя как таковой площадки там не было. Было обычное помещение с узкими окнами. Но вид из этих окон открывался такой, что Амели ахнула. И столько восторга было в ее глазах, когда она смотрела с высоты на казавшиеся крохотными деревенские домики с черепичными крышами, и на изгибы реки, и на поросшие деревьями горные склоны, что граф не смог не улыбнуться. Это были владения д'Эстенов, и ему было приятно, что она оценивает их по достоинству.

— Надеюсь, вы не разочарованы, что поднялись сюда? — голос у него тоже заметно потеплел.

Ей не требовалось отвечать — ответ был написан у нее на лице. Она подбежала у другому распахнутому окну. Ветер разлохматил волосы, за секунду разрушив плоды получасовых стараний Ирэн. Светило солнце, и все вокруг было таким ярким и новым, что она засмеялась.

— Мне тоже нравится бывать здесь — даже в плохую погоду, — граф наблюдал за ней все с той же мягкой улыбкой.

Амели повернулась к нему, помедлила минуту и все-таки задала вопрос:

— Ваше сиятельство, а я? Я совсем не нравлюсь вам?

Он вздрогнул, улыбка сбежала с губ, и Амели сразу почувствовала холод.

— Вы — самая красивая девушка, какую я когда-либо видел, — он развернулся, направился к лестнице и хрипло бросил через плечо. — Но я не должен был вам это говорить.

15. Кое-что о герцогах

Поужинать в тот день им так и не довелось. Ждали герцога со свитой и трапезу откладывали и откладывали. Граф, как стемнело, уехал встречать гостей, а графиня — расфуфыренная, с толстым слоем румян и пудры на лице, в шикарном необъятном платье — парилась в зале, служившем столовой. Придирчиво оглядывала роскошный, весь заставленный серебряной посудой стол, беспокойно поправляла приборы. Конечно, им не тягаться с Версалем, да этого от них никто и не ждет, но всё же принять принца королевской крови следовало достойно.

Говядина, баранина, мясо утки, куропатки, паштеты — всего не перечесть. Луиза сокрушенно вздохнула — на деньги, потраченные на это застолье, замок мог кормиться не меньше месяца. Интересно, а есть ли у Филиппа Анжуйского шанс стать не только испанским, но и французским королем? Это могло бы принести пользу сразу двум государствам. Она еще раз вздохнула и погнала прочь мысли о политике.

Амели с разрешения хозяйки удалилась в свою комнату. Она уже валилась с ног от усталости. Луиза позволила им даже немного поспать — не раздеваясь, разумеется, чтобы быть готовыми в любой момент встретить гостей. Желудок возмущенно урчал и требовал ужина. Амели велела Ирэн принести им молока и сыра с хлебом. Но этого не хватило, чтобы утолить чувство голода.

Гости приехали в замок уже после полуночи. Разбуженная шумом Амели выглянула в окно. Две кареты и десятка полтора всадников. Во дворе уже сновали слуги с факелами, а на крыльцо вышла графиня. Разглядеть герцога с такого расстояния было немыслимо.

Девушки выскочили в коридор, притаились в темном закутке у лестницы. Герцог со свитой уже заполнили собой просторный до этого холл. Филипп Анжуйский был одет в темный кафтан и темные же атласные широкие панталоны, подвязанные под коленями. А вот парик и чулки были белыми.

Судя по всему, его высочество сильно устал в дороге, потому что взмахом руки остановил словесный поток, лившийся из уст графини, и потребовал проводить его в спальню. От ужина он отказался. Голодные придворные разочарованно завздыхали, но монсеньор не обратил на это ни малейшего внимания.

Хозяин дома повел его высочество в лучшую комнату замка. Они прошли совсем рядом с девушками — те едва успели сделать несколько шагов назад, чтобы скрыться в нише за портьерой. Семнадцатилетний герцог показался Амели болезненным и меланхоличным — его лицо с высоким лбом было бледным и печальным.

— Кто это? — прошептала ей прямо в ухо мадемуазель Легран.

Та смотрела не на будущего короля Испании, а на мужчину, что шел вслед за ним. Он единственный из всей компании был без парика. Русоволосый, с небольшой аккуратной бородкой. И нос с горбинкой, и легкое презрение во взгляде, и горделивая осанка свидетельствовали о принадлежности к знатному роду и непростом характере. Он был красив. Очень красив. И мог позволить себе вызывающе отличаться от пестрой и шумной толпы придворных и отсутствием парика, и простым покроем одежды.

— Никогда не видела таких красивых мужчин, — это Валери сказала уже в комнате, куда они вернулись после того, как рассеялись по выделенным им апартаментам гости. — Наверняка, он тоже королевской крови. Может быть, кузен Филиппа или дядя?

Почему-то думать о том, что этот красавчик — принц, было особенно приятно.

Амели уснула сразу же, как только добралась до кровати. А Валери еще долго крутилась у разложенных на кушетке платьев, выбирая, что надеть на первый завтрак с гостями.

Их разбудили раньше обычного — как выяснилось, герцог Анжуйский любил завтракать едва ли не на рассвете.

Ирэн затянула корсеты на роскошных платьях, выделенных девушкам графиней по случаю приезда внука короля. При этом она охотно делилась новостями, услышанными от других слуг.

— Говорят, его высочество не любитель развлечений. И не любитель излишеств — ни в еде, ни в одежде.

В справедливости этих слов Амели смогла убедилась прямо за завтраком. Стол уже не ломился от яств, как накануне. Паштеты, омлеты и сыры — вот всё, что признавал герцог на утренней трапезе. Были еще овощи, которые сопровождавшие Филиппа придворные жевали с самым скорбным видом.

Герцог отказался от охоты и бала (наверно, такими удовольствиями его потчевали в каждом замке, где он останавливался), а когда Луиза пообещала доставить в его комнату любые романы, какие он пожелает, он заявил, что не читает светскую литературу.

Граф предложил гостю посетить местную церковь, и это предложение было принято. Насытившись, Филипп поднялся из-за стола, велев остальным продолжать завтрак. Вместе с ним столовую покинул только хозяин.

После ухода герцога атмосфера за столом сразу оживилась. Вчерашний красавчик, оказавшийся маркизом де Круа, потребовал подать вина и мяса, что охотно поддержали и остальные гости. Валери не сводила с него восхищенного взгляда.

— Луиза, почему брат держит вас в этой глуши? Вы рождены, чтобы покорять Париж. То же самое могу сказать и о вашей юной родственнице. Такой цветок завянет в горах Эстена. Красоту нужно демонстрировать при дворе — только там бриллиант может получить достойную огранку.

Амели зарделась и легким наклоном головы поблагодарила маркиза за комплимент.

После завтрака большинство гостей предпочло вздремнуть в своих комнатах, и только маркиз согласился на верховую прогулку по окрестностям. Выехали вчетвером — граф, маркиз и Амели с Валери.

Мадемуазель Легран верхом ездила плохо и сразу отказалась от мысли успеть за устремившейся по горной тропинке подругой. Уже через полчаса их четверка разбилась на пары — граф д'Эстен помчался за Амели, а маркиз предпочел неспешно ехать рядом с Валери. Кажется, такой расклад устроил всех.

— Не торопитесь, Амели, прошу вас! Быстрая езда в горах может быть опасной.

Она попридержала лошадь, обернулась к графу, откинула на спину золотистые локоны.

— Вы беспокоитесь за меня или за Лангедок, который может пострадать, если дракон не получит свою невесту?

Спросила вроде бы в шутку, а сама с трепетом ожидала ответа.

— Разумеется, за вас, — почти обиделся граф. — Не прощу себя, если с вами что-то случится.

Амели почувствовала дрожь в теле, когда Анри, помогая ей спешиться, коснулся ее руки и талии. Они пошли назад, ведя лошадей за поводья.

— Мне так о многом хочется вас расспросить, но я не имею на это права.

— Это касается политики? — стараясь вызвать его на откровенность, наивно вопросила она.

— Нет-нет, — торопливо откликнулся он. — С политикой это не связано. Хотя не скрою, Луиза не удержалась и рассказала мне, что Филипп скоро станет королем Испании. В это трудно поверить. До недавнего времени казалось, что позиции императора Леопольда весьма сильны, и нынешний король Карл Второй выберет наследника из дома Габсбургов, а не Бурбонов.

Так, за разговорами о монархических династиях Европы, о которых поначалу ни он, ни она не хотели говорить, они и вернулись в замок.

К обеду требовалось переодеться, и Амели, чопорно раскланявшись с графом, пошла в свою комнату. Мадемуазель Легран была уже там. Едва подруга переступила порог, Валери бросилась к ней, схватила за руки, закружила по комнате.

— Вэл, ты сошла с ума? — Амели засмеялась, пытаясь удержаться на ногах. Мадемуазель Легран пошатнулась, и они вместе рухнули на кровать.

— Я влюбилась, Эм!

Честно говоря, от сумасшествия это отличалось мало.