Автовокзала Амели не нашла. Сначала она долго плутала в паутине улиц и площадей, стараясь не сворачивать туда, где было малолюдно. Потом решилась спросить дорогу у солидного, внушающего доверие прохожего. Он развел руками — автовокзал снесен уже несколько лет назад, междугородние автобусы отправляются с разных мест — с аэропорта, с железнодорожного вокзала. Но ночью они не ходят. И да, билет до Парижа недешев.

Амели была голодна, обижена, напугана. Она устала от блуждания по чужому городу. Она хотела домой. И не в Париж, в котором она жила уже несколько месяцев, а в Эстен — маленькую и такую родную деревушку, где ее знала каждая собака, и где были люди, которые хоть что-то могли ей объяснить.

Она решила переночевать на железнодорожном вокзале, а утром купить билет до Монпелье. Неподалеку от Монпелье — в Монтарно — жил ее старший брат Людовик. По крайней мере, он даст ей денег на дорогу до дома. А может быть, даже сам отвезет ее туда. Людовик был против того, чтобы она уезжала в Париж. Он считал столицу не лучшим местом для молодой девушки. Ну, что же — он не так и ошибался.

Но сил дойти до вокзала у нее не было. Амели села на ближайшую скамейку, сняла туфельки, коснулась горячих мозолей на ногах и заплакала. Она уже не чувствовала себя взрослой.

— Чего ты хнычешь? — из-за шума мотора она не сразу осознала, что обращаются именно к ней. — Что-то случилось?

Шлем заглушал слова, и Амели потрясла головой, показывая, что ничего не понимает.

Мужчина заглушил двигатель, и мотоцикл — не новый, но большой и красивый — перестал фыркать.

— Я спрашиваю, что случилось?

— Ничего, — проблеяла Амели.

Она не знала, стоит ли радоваться тому, что кто-то заметил ее отчаяние.

— Ну, да, а плачешь ты потому, что жизнь прекрасна и удивительна.

Мужчина снял шлем. Он оказался молодым — лет двадцати пяти, не больше. Симпатичный, поджарый, с темными вьющимися волосами.

— Ты местная? Может быть, тебя подвезти куда-нибудь? Общественный транспорт уже не работает.

— Ага, — откликнулась она, — в Париж!

Он даже не улыбнулся. Только покачал головой.

— Нет, в Париж не смогу. Я только недавно оттуда. Давай другой вариант.

— Эстен! — выдохнула она и по-детски шмыгнула носом.

— Эстен? — удивился он. — А это где? Ты извини, я не очень хорошо знаю здешние места. Я с севера, из Кале.

Он ей понравился. Но она уже настолько не доверяла своим инстинктам, что ощетинилась как ежик.

— Забудь! Я пошутила.

Но он уже искал информацию в телефоне. Нашел, присвистнул.

— Ого! Красиво там. Церковь аж двенадцатого века. Замок пятнадцатого — сохранился? Люблю такие места. Километров четыреста отсюда?

Она кивнула, хотя точно не знала.

— Поехали! — и протянул ей свой шлем.

Сначала она мысленно возмутилась — да за кого он ее принимает? Лучше она просидит ночь на вокзале, а утром поедет на автобусе. А потом подумала — почему бы и нет? Не могут же ей сегодня попадаться одни только сволочи? Ну, может же встретиться и нормальный человек!

— Покажи права! — потребовала она и достала свой телефон.

Он хмыкнул, но все-таки достал портмоне.

Фернан Маршан, двадцать четыре года. Она сделала фото, открыла меню сообщений. Предупредила:

— Я фотографию брату отправлю. Напишу, что ты меня привезешь.

Конечно, никакого сообщения она не написала. Не хватало еще расстраивать Людовика. Или Робера. Или Этьена. Или Тьери. Братьев у нее было четверо.

Фернан пожал плечами и ничего не сказал.

Она нацепила рюкзак, перекинула вперед сумочку. Надела шлем.

— Только ты, пожалуйста, проедь по улице Офенбаш.

И села на мотоцикл позади него.

Он пробурчал:

— Слишком много условий. Между прочим, я до сих пор не знаю, как тебя зовут.

— Амели Бушар, — сообщила она прямо ему в ухо.

— Держись покрепче! — посоветовал он. — И не вздумай заснуть! А то свалишься где-нибудь на повороте, а мне потом отвечать.

Нужную улицу они нашли не сразу, но все-таки нашли. Она попросила ехать помедленнее, и без труда узнала фонарь, и кирпичный дом. Парня в майке и джинсах там уже не было. Амели вздохнула с облегчением.

Красоты Ниццы и Канн ее уже не интересовали. Она почти не замечала зданий и парков, мимо которых они проезжали. Разговаривать на такой скорости и в шлеме было не удобно. Да ей и не хотелось разговаривать. А через полчаса она все-таки уснула.

Проснулась оттого, что едва не свалилась с сиденья. Они никуда уже не ехали. Мотоцикл стоял напротив круглосуточного кафе «Макдональдс».

— Я же просил тебя не спать!

Фернан подошел к окошечку, сделал заказ и через несколько минут вернулся с большим бумажным пакетом.

— Не знаю, как ты, а я жутко голоден. Надеюсь, ты ешь наггетсы и картошку-фри? Она готова была есть что угодно.

Они доехали до набережной, и Амели увидела огромный порт в огнях. Ровные ряды яхт, большие круизные лайнеры. И красивое здание со шпилем на горе — будто золотой дворец под самыми облаками.

Она спросила шепотом — словно боялась вспугнуть всю эту красоту:

— Где мы?

— В Марселе, — Фернан достал из пакета упакованный в бумагу гамбургер. — Будешь?

Она съела и гамбургер, и несколько наггетсов, и картошку. Запила кока-колой. Вытерла испачканные жиром руки.

Фернан смотрел на нее с одобрением.

— А я думал, ты из тех, которые вечно на диете. — И вдруг резко сменил тему: — Ты «Граф Монте-Кристо» читала?

Она даже обиделась. Конечно, читала. И тут же сморозила глупость:

— Там, на горе — это замок Иф?

Он, кажется, подумал, что хотя бы в ее умственных способностях не ошибся.

— Нет. Тот замок в море.

И как она могла об этом забыть?

— А это — базилика Нотр-Дам-де-ла-Гард. Ты не удивляйся, что я это знаю — я собирался заехать в Марсель и без тебя. Так что к поездке подготовился. Если не возражаешь, проедем через Авиньон. Давно хотел посмотреть этот город.

В Авиньоне она бывала и раньше и смогла блеснуть знаниями хотя бы тут.

Они оставили мотоцикл на платной стоянке. Погуляли по Старому городу — очень красивому и еще безлюдному. Такого Авиньона — величественного, молчаливого, без толп туристов — Амели еще не видела.

— Ты знаешь, что в четырнадцатом веке на протяжении почти семидесяти лет не Рим, а Авиньон был папской резиденцией? Это время называют авиньонским пленением пап.

Наверняка, он знал. Но не признался.

— А после этого здесь были еще многие непризнанные папы. А с пятнадцатого века папы управляли Авиньоном через вице-легата. И только в конце восемнадцатого века они окончательно уступили город Франции, — Амели рассказывала торопливо, будто выплескивала на Фернана заложенные в голову еще в детстве знания.

— Откуда ты все это знаешь?

Она просто ответила:

— Училась в школе при монастыре.

Он посмотрел на ее фигурку в обтягивающих футболке и брючках, на распущенные светлые волосы, на косметику на лице. И удивился: — Ты?

Амели кивнула, но развивать эту тему не стала.

Всю оставшуюся дорогу она героически боролась со сном. Ни в Монпелье, ни в более мелких городках до Родеза они уже не останавливались.