Справа и слева высились горы. Зеленые их склоны становились все более крутыми, дороги вдруг сделались узкими, поэтому путешественникам пришлось оставить автомобили и пешком добираться до конной базы. Они долго шли по бесконечным тропам, пересекаемым узкими ущельями, через которые были перекинуты легкие мостики, пока не добрались до места назначения – небольшой огороженной площадки. Вдалеке виднелись домики и конюшни. Там им подобрали лошадей, достаточно смирных даже для начинающих наездников, и они двинулись дальше, вверх, одной колонной, в которой соблюдалась строгая иерархия: лошади шли одна за другой именно так, как привыкли, не пытаясь обогнать предшественника.

Они поднимались все выше, и дороги становились все уже, кроме того, после дождя они были размыты, копыта скользили по мокрым камням, и всадники крепко держались за седла вспотевшими от волнения руками: верховую езду по горам даже на хорошо обученных лошадях трудно назвать абсолютно безопасной.

– Смотрите, – вытянул руку проводник, он остановился, указывая вперед, туда, где в туманной дымке едва можно было различить что-то белеющее, – Это тот самый генеральский дом. Там ходят призраки.

– И что видят люди?

– Говорят, являются призраки генерала и его семьи. Они были расстреляны в гражданскую и не похоронены. Они ходят, шепчутся, что-то поют: по ночам лучше не приближаться к этому дому.

– А сам-то ты видел что-нибудь подобное?

Проводник неожиданно нахмурился.

– Может, и видел, – мрачновато сказал он. – Но об этом не говорят, и я не буду рассказывать. Поехали уже.

– Далеко еще? Нам встретятся другие дома?

– Дальше уже ничего нет. Только крепостные стены. И башня наверху.

– Сколько лет стенам? – спросил кто-то.

Проводник усмехнулся.

– Это к вам вопросы, – ответил он. Раздались смешки, и колонна двинулась дальше. Нещадно палило солнце, лошади вздрагивали и били хвостами, пытаясь отогнать назойливых мух. Потом за перевалом действительно показались крепостные стены, и всадники забыли о страхе и усталости, они поднялись в стременах, всматриваясь в древние руины. На вершине горы возвышалась старая, потемневшая от времени башня, на которой были закреплены прожектора, отмечавшие самую высокую точку горного хребта.

– Про эту башню тоже недоброе рассказывают, – снова нарушил молчание проводник.

– И что именно? – почти хором спросили его спутники.

– Говорят, много лет назад здесь держали пленницу. Она умерла от горя, и ее душа до сих пор бродит вокруг башни. Я сам видел девушку в белом платье, здесь, на дороге…

– А может, это была обыкновенная девушка?

– Которая ночью брела одна по горам? Да еще в платье?! Бог с тобой! – возмутился проводник.

– Ночью там страшно?

– Там даже днем страшно. Бродят волки, летают орлы. И очень тихо. На многие километры не встретить ни одного человека. А как подумаешь о привидениях, так еще хуже становится, – серьезно ответил проводник.

– А ну стой! – скомандовал он. – Дальше пешком.

Всадники спешились и, привязав лошадей, направились к стенам, расчищая себе дорогу – узкая тропка уже успела зарасти: люди добирались сюда нечасто. Сквозь древние камни стен пробивались мощные зеленые ростки – столь наглядное превосходство жизни над смертью. Однако это еще больше мешало идти, продвигаться вперед становилось все труднее. Наконец проводник сделал знак остановиться.

– Пришли, – довольно произнес он, бросая на землю тяжелый рюкзак.

Закипела работа, раздавались веселые голоса, радостные крики, смех, а сам проводник опустился на большой плоский камень и молча сидел, размышляя о чем-то своем, далеком от древних крепостных стен.

Потом солнце потемнело, опустилось к горизонту, и колонна направилась обратно, всадники возвращались в город, в гостиницу. Это был путь от древнего мира к привычному для них современному комфорту. И они не скрывали своей радости.

Здесь, на пологом, лесистом склоне остались лишь четверо, приехавшие издалека, смельчаки, безумные мечтатели, надеявшиеся найти то, что искали. Они развели костер и, когда совсем стемнело, сели вокруг, глядя на взлетающие к звездному небу искры. Над костром в котелке кипятилась вода для чая, а пока сидевшие вокруг довольствовались грузинским вином, разлитым в пластиковые стаканы.

Виктор, седеющий мужчина, с лицом, обгоревшим на южном солнце, довольно причмокнул, допив вино, и предложил:

– Еще по одной?

Не дожидаясь ответа, он разлил вино, и произнес тост:

– За успех экспедиции! Да здравствует благородная наука археология!

Его спутники горячо поддержали речь, а Саня, молоденький инструктор по верховой езде, сопровождавший археологов, наморщил нос, показывая, что этот тост не имеет к нему отношения.

– Ничего, еще пару лет и поедешь в Москву, будешь изучать историю, потом присоединишься к нам! Не век же тебе с лошадьми возиться! – утешил его Виктор, похлопав по плечу.

– Не хочу я в вашу Москву, – возразил Саня, было очевидно, что он сказал это просто так, и еще не определился со своим будущим. – Давайте другой тост.

Виктор снова разлил вино.

– Тогда за Северный Кавказ, за красоту окружающих нас гор!

Саня кивнул.

– Ночь в горах прекрасна! – продолжил Виктор и вдруг, хитро усмехнувшись, обратился к своей молодой миловидной спутнице, – Ну как, не страшно?

Дилара улыбнулась.

– А что, должно быть? – спросила она. – Где мы?

– Когда-то давно, много лет назад здесь было древнее кладбище сарматов. Ты сидишь на чьей-то могиле. Местные жители рассказывают множество историй о призраках. Слышала нашего проводника?

Дилара снова улыбнулась.

– Саня меня защитит, – ответила она.

Если бы не темнота, она увидела бы, что молоденький Саня покраснел и смутился, а впрочем, об этом она могла догадаться и в темноте. Работавшая в научном институте, всегда окруженная мужчинами, считавшими ее красавицей, Дилара, или Диля, как обычно называли ее, вскоре и сама поверила в свою красоту и обрела уверенность в собственных силах, зачастую более неотразимую, чем сама красота. Объективно ее внешность была далека от классических канонов, но внутренняя уверенность и некоторое очарование молодости, в сочетании со стройной фигурой и несколько экзотическими чертами лица, унаследованными от отца-башкира, позволяли выделить ее среди других девушек. А впрочем, в их институте почти не было других, молодые редко увлекались наукой настолько, чтобы посвящать этому жизнь.

– Анатолий, – обратилась она к своему третьему спутнику, молодому мужчине, чуть за тридцать, который молча сидел, глядя на огонь. – Расскажите про это кладбище? Что мы можем найти здесь?

Анатолий молча пожал плечами, но ничего не ответил. Дилара знала, что он всегда смущался ее присутствием, и его молчание позабавило ее.

– Анатолий! – протянула она.

Он кашлянул.

– Скифы и сарматы произошли от иранского народа, причем современная наука утверждает, что сарматы заняли место скифов. До наших дней дошли погребения скифов – огромных размеров курганы на юге страны, которые к великому сожалению, в большинстве своем разграблены и уже не представляют значительной исторической ценности. Сарматы были родственным скифам народом, который включал в себя многочисленные племена: аланов, роксаланов и многие другие. Современные жители Кавказа: осетины, ингуши, чеченцы, черкесы, – все они являются потомками славных сарматских воинов. Это сейчас здесь Кавказ, а много веков назад эта обширная территория называлась Сарматией, и горы носили название Сарматийских. На западе страна граничила с римской империей, поэтому для тех времен характерны многочисленные столкновения между римлянами и сарматами, которые в итоге привели к ослаблению обоих государств. Многие географические названия, сохранившиеся до наших дней, были заимствованы у сарматов, как то: Дон, Днестр, Дунай, – Анатолий замолчал, но Дилара сказала:

– Еще!

И он продолжил.

– Археологические материалы свидетельствуют о достаточно низком развитии культуры сарматов, почти все, что мы сможем найти в этих захоронениях, было сделано не самими сарматами, а получено ими как военные трофеи, как я уже сказал, они были кочевниками и воинами, а не ремесленниками. Мы сможем найти здесь вещи, имеющие римское и греческое происхождение, ну если нам повезет, конечно. Собственная бедность культуры сарматов приводила к их неизбежной ассимиляции с оседлыми племенами несарматского происхождения.

– И что конкретно мы сможем найти? – спросила Дилара, – Что из того, что может быть полезно для нашего исследования?

Осознано или неосознанно она подчеркнула слово «нашего».

– Скорее всего, керамику, – ответил Анатолий. – Сосуды, кувшины, кружки. В основном, как я уже сказал, изготовленные не сарматами, а местными кавказскими племенами. Возможно оружие, оно обязательно при погребении даже для женщин. Оружие занимало ведущее место в быту сарматских племен, они жили военными набегами, от похода до похода. Их оружие было весьма качественным, некоторые ножи мы могли бы использовать и сейчас.

– Серьезно? – заинтересовался Саня. – А что конкретно?

Анатолий пожал плечами.

– Мечи, кинжалы, ножи, ну и копья, стрелы, конечно. Железные наконечники.

– А украшения? – спросила Дилара.

– Тоже, – подтвердил Анатолий, – Браслеты, подвески, головные уборы. Их носили и женщины и мужчины. Это традиции, унаследованные еще от иранских предшественников. Но нашей целью является не только изучение сарматской культуры, а попытка выяснить, что же именно было у них своего, а что они заимствовали у кавказцев, римлян, иранцев, скифов…

– И кладбище – лучшее место для этого, – заметил Виктор.

– К сожалению, здесь, на Кавказе почти нет курганов, – согласился Анатолий, – поэтому наша задача сложна. Но будем надеяться, что нам повезет.

– Почему же, – возразила Дилара, – разве здесь нет катакомб, характерных для могил сарматов?

– Конкретно здесь – нет, к тому же они в большинстве своем изучены и разграблены. Катакомбы ближе к северу, это выдающиеся памятники, оставшиеся нам от сарматов. Но они не дают ответа на многие вопросы, поэтому мы здесь.

– Так сколько лет этим стенам? – поинтересовался Саня.

– Сложно сказать, – заметил Анатолий. – В идеале, нужна экспертиза. Сарматы появились здесь где-то за двести лет до рождества Христова. Но я думаю, что эти постройки относятся к началу нашей эры…

Воцарилось молчание. Потом Саня поднялся.

– Надо палатки поставить, – сказал он. – Поможете? И лошадей напоить!

– Лошади святое, – ответил Анатолий, и Дилара хихикнула, ей всегда казалось, что в его лице есть что-то лошадиное, может быть из-за очень крупных белых зубов и близко посаженных глаз.

Анатолий с готовностью поднялся и последовал за мальчиком в темноту. Дилара и Виктор остались у костра одни. Некоторое время они сидели молча, глядя на взлетающие искры.

– Как красиво, – сказала она, нарушив молчание.

Виктор кивнул. В эту минуту он думал вовсе не о красоте огня. Он думал о том, что его спутница еще слишком молода, еще слишком живы в ней идеалы, еще слишком мало значила для нее наука в сравнении с собственными чувствами и эмоциями. Она совсем не знает жизни, ей неведомо пока, где проходит невидимая грань между важным и ненужным. Как уговорить, как заставить ее принять их предложение? Как представить его в том выгодном свете, в бликах которого не видно движений совести?

Он осторожно кашлянул и сказал:

– Совсем как тогда, когда мы работали на Кипре. Это было еще до твоего прихода. Знаешь, там, за границей, совсем другой мир… Так не похожий на наш. Это странно, казалось бы, то же солнце, те же горы, то же море, – а все другое… Впрочем, ты сама скоро поймешь.

Дилара удивленно подняла на него глаза.

– С чего вы взяли? – спросила она.

Виктор пошевелил палкой раскаленные угли.

– После представления твоего научного исследования мы отправим тебя на стажировку в Грецию.

Дилара молчала, он выжидательно смотрел на нее.

– Почему меня? – спросила она, наконец, зная, что он хочет услышать этот вопрос.

– А кого же?

Дилара пожала плечами.

– Анатолий сделал для этой работы гораздо больше, если быть честной, – сказала она.

Виктор усмехнулся, он старался, чтобы его голос казался естественным, но фраза все равно прозвучала фальшиво.

– Ну, Дилечка, дорогая моя! Мало ли кто и что сделал! Анатолий редкий человек, он большой ученый, второго такого археолога не сыщешь, ну и что спрашивается? Как ты думаешь, у кого больше шансов представить наш институт зарубежным партнерам, у кого, как не у молодых, перспективных, красивых? Твое лицо – наша визитная карточка. К тому же ты способный ученый и тоже много сделала для работы.

Дилара вздохнула. Перспективные, красивые… Да, предложение было заманчивым, она всегда мечтала стажироваться за рубежом. После стажировки перед ней распахнутся совсем другие двери, открывающие путь к новым возможностям. Хотя Анатолий… С другой стороны, она же не сама предложила свою кандидатуру. Ее выбрали, почему она должна отказываться?

– А представь себе Грецию, – продолжал Виктор, – Ласковое бирюзовое море, прозрачное настолько, что и на глубине ты видишь дно, теплое солнце, спокойствие, словно застывшее в воздухе, цветущие деревья, зеленые горы, и кругом памятники старины, кругом история, каждый камень – часть мифа или легенды.

– Вы начальник отдела, Виктор Борисович, – сказала Диля. – Вам и решать.

– Вот и отлично! – он похлопал ее по плечу. – После экспедиции подкорректируете исследование, и начнем оформление. За успех!

Он протянул Диларе еще один стакан вина, потом обнял ее и расцеловал в обе щеки.

– Сейчас скажет, что я восточная принцесса! – пронеслось в голове у Дили.

– Красавица ты наша восточная! Принцесса! – восторженно выпалил Виктор.

И откуда у людей в таком возрасте столько эмоций, восторгов, думала Дилара, видимо, у мужчин душа с годами меньше изнашивается. Мне еще и тридцати нет, а я уже не могу чувствовать так, как раньше… Неужели это все? Неужели же я уже кончилась, как кончается лето и начинается осень? Неужели же вот так я смогу закрыть глаза и сказать себе, что все в порядке, забыть о роли Анатолия, принять предложенное и начать новую жизнь? Почему все и всегда так сложно? Она думала о том, что никогда, ни разу не испытывала того, что другие называют «покоем», что-то все время звало ее куда-то, мучило и терзало, держало в напряжении, не ослабевавшем ни на минуту.

Вернулись Саня и Анатолий. Они присели к костру.

– Ну, как наши палатки? – спросил Виктор.

– Порядок! – кивнул Саня. – Толь, ну что ты молчишь? Покажи, что нашел? Или себе забрать хочешь?

Дилара и Виктор повернулись к Анатолию и заметили радостный блеск в его глазах. Анатолий вытянул руку, на его ладони лежала золотая монета.

– Что это? – изумленно спросил Виктор.

– Древняя сарматская монета, золотая, – и отвечая на немой вопрос Дилары, добавил, – В земле нашел, когда колышки для палатки вкапывал.

– Можно посмотреть? – попросила она, и он протянул ей монету. Монета оказалась тяжелой, чистое золото, и почти совсем истершейся.

– Красота! – восхитилась Дилара, и Анатолий гордо улыбнулся, он был доволен, что сумел порадовать ее.

Виктор вытащил журнал и записал в него находку.

– Монету экспроприирую для исследования, уж извините! – сказал он, но Дилара спрятала руку за спину.

– Нет, Виктор Борисович! Позже заберете! Я же ее не украду! А пока, пусть она побудет с нами!

– Да зачем тебе эта монета? – удивился Виктор.

Дилара лукаво взглянула на Анатолия из-под длинных ресниц.

– Вот, говорят, что у нас Анатолий большой ученый… И книжки исторические пишет… Пусть он нам расскажет историю этой монеты. А мы послушаем, – сказала она. – Спать еще рано!

На лице Анатолия отразилась смесь изумления и смущения.

– Как я могу? – сказал он, – Я не знаю, с этой монетой могло произойти что угодно.

– А вы попытайтесь, – произнесла Дилара тоном, не терпевшим возражений, и он в ответ лишь обреченно вздохнул.

– Ладно, дайте монету, я попробую, – сказал он.

Дилара протянула ему монету, Анатолий долго разглядывал ее, глядя на блики огня, отражавшиеся на ее золотой поверхности.

– Что ж… Сказал Анатолий. – Я плохой рассказчик, пишу лучше, чем говорю. Но мне кажется, я знаю, что было с этой монетой…

Его спутники молча слушали, глядя на дрожащие языки пламени.

 

***

Давным-давно, задолго до начала нашей эры, воинственные племена скифов, люди сильные и прекрасные, смелые воины и опытные наездники, покинули земли Азии, и ведомые своим царем, отправились на запад, искать новые пастбища и новых врагов, которых они могли победить. Скифы шли, уничтожая все на своем пути, пока однажды не оказались в стране, где жили лишь прекрасные женщины, давшие завоевателям решительный отпор. Смелые воительницы превосходили скифских воинов в умении метать копья и стрелять из луков, но скифские всадники были лучшими наездниками. И однажды, когда сошлись в смертельном бою две армии, расступились тучи, и сошла на землю прекраснейшая из всех богинь – Афродита.

– Зачем вы воюете, – спросила она, – все вы поклоняетесь мне, так зачем же вам убивать друг друга?

И послушались ее воины, и остались они в этой стране, и взяли смелых воительниц в жены. И от брака между отважными скифами и неукротимыми амазонками родилось новое племя – сарматы, и не было равных им в силе и выносливости, в смелости и доблести…

Анатолий прервался.

– Виктор, это не надо записывать в журнал, – сказал он, – Я говорю здесь не об исторических фактах, которые, как вы знаете, отличаются, а рассказываю легенду.

– Неважно, нам нравится, – прервала Дилара. – Вы отличный рассказчик. Продолжайте, мы слушаем!

Анатолий улыбнулся и продолжил свой рассказ.

Королевство сарматов простиралось на Восток до Уральских гор и на Запад до реки Дунай, оно занимало степи Казахстана и узбекские пустыни. Но центр Сарматии был здесь, на юге России, у подножья Кавказских гор, до берегов реки Дон.

Как описывали древние историки, это было племя воинственное, свободное, непокорное, жестокое, и даже женщины участвовали в войне наравне с мужчинами. Сарматы жили кочевниками, завоевателями, убитых же хоронили они в степях, строили высокие курганы, сохранившиеся до наших дней. Однако здесь, на Кавказе, смешавшись с местными племенами, сарматы остановились, образовали поселения и даже перестали строить курганы – горы сами были местом, пригодным для погребения.

Наша история началась тогда, когда умер царь, которому подчинялись кавказские племена сарматов, и его место занял старший сын, Тасий, а младший брат Тасия, сарматский принц Алан, поклялся ему в вечной верности. Увидев искреннюю любовь между братьями, их мать, истинная воительница, дочь амазонок, приказала сделать эту золотую монету, с изображением профиля отца братьев и отдала Тасию.

– Смотри на эту монету и помни о братской любви, о любви к своему народу и к своим предкам, – сказала она, и с тех пор Тасий всегда носил эту монету с собой.

Тасий был царем, которого любили подданные, он был отличным полководцем и именно под его руководством были возведены эти крепостные стены, которые охраняли покой сарматов от многочисленных врагов. Особенно частыми были столкновения воинственных и смелых сарматов с римлянами, чья неуемная жажда наживы и стремление подчинить весь мир могущественной империи, гнали их все дальше на восток. Римляне обосновались на южных границах современной России, они чаще и чаще устраивали вооруженные набеги на крепости сарматов.

Однажды царь Тасий направил отряд, под предводительством своего брата Алана на западные границы сарматского королевства, где участились нападения германских племен. А когда Алан вернулся домой, то увидел разрушенные стены, сожженные дома, и не нашел он брата и матери: царь и царица были убиты жестокими врагами. Алан приказал готовить тела к погребению и, снимая одежду с тела убитого брата, обнаружил, что при нем не было заветной монеты: убийцы забрали ее. Тогда Алан поклялся, что не пожалеет жизни, но найдет того, кто взял эту монету, найдет, чтобы убить. Он принес жертву богам и дал страшную клятву на крови жертвенного животного:

– Я убью того, у кого будет монета, или же умру сам, – сказал он.

После этого он собрал отряд, чтобы пойти к римским поселениям, и, уничтожив их, найти убийцу брата и матери.

Убийцей же был Клодий, наместник римского императора на восточных землях, граничивших с Сарматией, и сейчас он вез в кармане своего платья золотую монету, чтобы преподнести ее в дар невесте, красавице Валерии, девушке из благородного рода, приходившегося родственным императорскому. По красоте и богатству ей не было равных на восточных поселениях, и лишь она одна годилась в жены Клодию. К тому же он искренне любил свою невесту, недаром, помимо монеты несколько лет назад привез ей еще один подарок: прекрасного черного скакуна с белой звездой во лбу, такого, какие жили только в восточных степях и каких нельзя найти в самом Риме.

Валерия тогда радостно улыбнулась жениху и сказала:

– Я назову его Скиф, по названию земли, откуда он пришел! – девушка ласково посмотрела на Клодия и, смутившись, поправила длинные золотые волосы.

Она не любила жениха, но знала, что ее доля – стать его женой, и ждала лета, когда была намечена их свадьба.

– Знай, что никто на этой земле не будет любить тебя так, как я, и как этот конь, – сказал ей на это Клодий, – Никогда и ни за что не оставляй его. Он – твой.

– Хорошо, – кивнула Валерия. – Я его не оставлю. Обещаю.

Словно понимая ее слова, Скиф коснулся мягкими губами ее ладоней, и она засмеялась.

И вот, вернувшийся после похода, Клодий вытащил из кармана золотую монету и протянул девушке.

– Вот, возьми. Я забрал это у наших врагов, это мой трофей.

– Какая красивая! – восхитилась Валерия. – Я всегда буду носить ее с собой!

Она долго разглядывала монету, а потом положила ее во внутренний карман, чтобы никогда не расставаться с ней, как некогда царь Тасий.

– Мы дождемся свадьбы, а потом я попрошу императора, чтобы он позволил нам вернуться в Рим. Здесь становится слишком опасно. Эти дикари норовят уничтожить наши города.

– Разве Рим не достаточно силен, чтобы справиться с какими-то дикарями? – с вызовом спросила Валерия.

– Ты не видела их. Они сражаются так, как если бы сам Марс руководил ими. И даже женщины дерутся и убивают наравне с мужчинами. Ты не поверишь, но девушка в этой варварской стране не может выйти замуж, пока ее рука не сразит первого врага!

– Не может быть! – изумилась Валерия, – Наши женщины совсем другие…

– Поэтому тебе не следует оставаться здесь. Мы скоро вернемся в Рим.

– Я боюсь за тебя! В битвах тебя могут убить!

В ответ Клодий лишь рассмеялся и показал ей красивый кинжал, висевший у него на поясе.

– Этот кинжал сразит любого врага! – сказал он. – Даже после моей смерти он отомстит за меня! Но не бойся. Я буду долго жить!

Валерия согласно кивнула, она должна будет слушаться мужа, хотя ей нравилась эта земля, нравились простые люди, ее любившие и восхищавшиеся ее красотой. Ей нравилось гулять с верным Скифом по бескрайним равнинам и скакать на нем быстрее ветра.

Однако Клодий был прав, говоря об опасном соседстве, ближе к лету, за несколько месяцев до свадьбы Валерии, гонцы принесли известие, что войско сарматов движется к границам империи и настроены эти всадники воинственно. Клодий возглавил войско, которое двинулось навстречу врагам, и послал в Рим за подмогой. Обе армии шли навстречу друг другу, и однажды сошлись в смертельной битве, в которой было множество убитых и раненых. И одним из убитых стал полководец Клодий, павший от удара брошенного рукой принца Алана копья. Алан склонился над поверженным, как делал это всегда, невзирая на битву, и проверил содержимое его карманов. Но не нашел золотой монеты и продолжил сражение, не зная, что уже отомстил за смерть матери и брата. Его внимание привлек красивый кинжал, который Клодий носил у пояса, и Алан забрал его себе, на память об убитом им знатном воине.

Мощный удар конницы сарматов отбросил римскую армию назад, почти к самым границам, и сарматы продолжили наступление.

– До каких пор мы будем продолжать наступление? – спрашивали уставшие воины.

– Пока не уничтожим их города, пока не найдем тех, кто убил наших родных, – отвечал Алан. И армия продолжила наступление.

Между тем, Валерия получила известие о гибели своего жениха и долго плакала, ведь она привыкла к нему, кроме того, раньше ее жизнь была определена, теперь же она мучилась в неизвестности. Совершенно очевидно, что более достойного жениха ей не найти, и девушка решила в ближайшее время вернуться назад в Рим. Родители убеждали ее отказаться от этого опасного путешествия, и она еще больше отдалилась от внешнего мира, целиком погрузившись в свое горе. Единственное существо, с кем делилась она переживаниями, был верный конь Скиф, который поводил ушами, когда она рассказывала, как если бы понимал человеческую речь, и в его грустноватых глазах светилось сочувствие к горю красавицы. Она же гладила бархатную морду коня и думала, что теперь, когда Клодия не стало, есть только одно существо, которое может любить ее – Скиф.

– Пусть будет так, – решила Валерия. – Я останусь здесь, я никогда не выйду замуж. Я буду жить воспоминаниями о своем женихе, а Скиф составит мне компанию.

Родители были удивлены ее нежеланием принимать новых сватов, они никогда не замечали в своей дочери любви к Клодию, но не настаивали, понимая, что ей нужно время, чтобы оправиться от пережитого.

Однако человеку не дано знать свою судьбу, и жизнь Валерии сложилась иначе, чем представляла себе красавица. Все переменилось в один из летних дней, когда она ехала по степи на своем коне, вдруг появилось облако пыли, оно быстро приближалось. Сначала Валерия подумала, что это римские гонцы, но потом стало ясно – римские всадники не могли двигаться так быстро, а значит, это были сарматы! Она развернула лошадь, но всадники были уже слишком близко, они заметили ее и теперь преследовали. Скиф был быстроног, но наездница из Рима не могла сравниться с рожденными от амазонок, чьи ноги никогда не покидали стремян, поэтому скоро всадники настигли девушку, один из них перекинул ее через седло, другой взял за поводья Скифа и они направились в лагерь с добычей. Туда, где их ждал предводитель.

– В чем дело? – спросил Алан, заметив довольные лица своих вернувшихся всадников. Один из них приблизился к нему.

– Принц, – сказал он, – Мы видим, что с тех пор как не стало нашего короля, ты не находишь себе места. Мы принесли тебе подарок, надеемся, он обрадует тебя.

И он подтолкнул испуганную Валерию вперед, туда, где стоял сарматский принц. Алан смотрел на девушку, как не похожа она была на сарматок, она была прекрасна как сама богиня Афродита! И неожиданно смелый принц почувствовал странную робость, он смог только лишь сделать знак своим людям, и они неслышно исчезли, оставив его одного с прекрасной пленницей.

– Кто ты? – спросил он.

– Меня зовут Валерия, я одна из самых знатных девушек в римской империи, и вы ответите за это похищение! – дерзко ответила она. – И это я должна спрашивать, кто ты, у кого я оказалась?

– Я Алан, принц Сарматии, – ответил он. – Ваши люди напали на нашу крепость, убили моего брата и мою мать и еще многих жителей. Мы здесь, чтобы отомстить за их смерть.

– Мстить слабой женщине не к лицу принцу, – усмехнулась Валерия.

– Я не сражаюсь с женщинами, – ответил он с досадой. – Ты свободна и можешь идти куда хочешь.

Валерия внимательно смотрела на него и чувствовала, что почему-то ей не хочется возвращаться назад, она знала, что ее поступки безрассудны и необъяснимы, это было нечто новое для нее, разумной и воспитанной девушки, но неожиданно для себя она ответила:

– Как я могу уйти, я же твой подарок.

Алан улыбнулся.

– Ты можешь остаться здесь. Мы будем добры к тебе. Но женщине не место на войне.

– Я слышала, ваши женщины сражаются вместе с мужчинами.

– Да, это так. Но ты из другого племени. Поэтому, возвращайся назад и скажи вашим людям, чтобы готовились к смерти.

Она кивнула.

– У тебя красивый конь.

– Мне подарил его жених, – ответила она. – Он сказал, что никто не будет любить меня, как этот конь. Сказал, чтобы я не оставляла его, что бы ни случилось!

– У тебя есть жених?

– Был. Ваши люди убили его. Теперь я осталась одна.

Алан посмотрел ей в глаза.

– Ты найдешь нового жениха. Ты богата и красива. А тот ушел в мир, где живут боги. Не надо грустить о нем. А коня не оставляй, он единственная ценность, твой жених был прав.

Валерия вскочила в седло и тронула поводья. Она ехала медленно, понимая, что произошло что-то, что навсегда изменит ее жизнь.

Вернувшись в город, девушка рассказала, о том, что совсем рядом находится армия сарматов, готовая уничтожить римские поселения. Римляне начали готовиться к обороне, а тем временем конницы сарматов сожгли несколько окрестных деревень и небольших поселений.

Валерия напряженно слушала все, что рассказывали в городе о войне, она хотела услышать хоть что-то о предводителе врага, принце Алане, услышать, что он мертв и ее покою ничто не угрожает, но каждый раз узнав, что он жив, радовалась, что пока еще смерть не пришла за ним.

Через несколько недель армия сарматов подошла вплотную к городу. К этому времени лучшие войны востока Римской империи собрали большое войско и почти не сомневались в победе. Они выступили против сарматов, но стремительный натиск их конницы уничтожил большую часть римской армии. Растерянные, римляне готовились к новой битве. Но и сарматы, уставшие от многодневных походов, от постоянной войны, хоронили убитых и теряли веру в победу.

Через много месяцев сражений оставшиеся в живых римляне вернулись в город с победой, сарматы были разбиты. Жители города праздновали – измученные осадой они радовались свободе.

Валерия же ощущала беспрестанную странную тревогу, она все время пыталась выяснить что-либо о судьбе сарматского принца и даже ходила в храм Афродиты просить богиню защитить его.

Через несколько дней девушка узнала, что принц и около десятка его воинов были взяты в плен и их держат в подземной темнице, где пленники ожидают казни. И действительно, с этого дня на городской площади каждый день казнили одного из сарматов. Некоторые из них удостоились чести умереть в бою, сражаясь со львами или другими пленниками. Принц Алан был последним. Ему было отказано в праве умереть с мечом в руке, и весь город собрался посмотреть на казнь врага.

Когда Валерия поднималась на трибуну, слезы застилали ей глаза, но вот она увидела осужденного и в один миг все переменилась, она поняла, что жизнь опять сложится не так, как она ожидала, в глазах принца она не увидела смерти.

Он словно искал кого-то взглядом, но не узнал Валерию, ее лицо было скрыто покрывалом.

Алан был прикован цепями к столбу в центре арены. Показались палачи. Новый наместник, брат погибшего Клодия, сидевший рядом с Валерией, поднялся.

– Слушайте меня, люди! – сказал он. – Сегодня мы покончим с нашим врагом, а после эта судьба постигнет и всю Сарматию! И Римская империя, великая империя, будет простираться на восток, до самого края мира!

Толпа ответила восторженным ревом. Наместник поморщился и сделал людям знак замолчать.

– Ты действительно принц? – обратился он к осужденному.

Алан молчал.

– Отвечай! – крикнул наместник.

– В моей стране не убивают властителей других государств, словно скотину, привязав к столбу, – ответил Алан. – Если ты действительно предводитель, развяжи мне руки, возьми оружие и спустись сюда!

– Как ты смеешь… – начал, было, наместник.

Толпа загудела, людям понравилась смелость осужденного.

– Что делать? – обратился наместник к своему советнику, отцу Валерии, сидевшему рядом с ним. – Люди не простят нам быстрой казни. Но я не хочу давать ему оружие.

Советник на секунду задумался.

– Мы не дадим ему оружие. Но мы продлим ему жизнь. Он действительно принц и заслуживает, чтобы его казнили согласно всем обычаям этой страны.

Наместник поднялся и позвал одного из своих лучших ораторов, огласить его волю.

Тот сильным и красивым голосом прочел текст древней молитвы богам, и Валерия поняла, что принца решили казнить согласно древним обычаям, она почувствовала шум в ушах, все потемнело, и словно в тумане она слушала длинную речь оратора, а перед ее глазами была зеленая степь, по которой стремительно скакал Скиф, словно летел по воздуху. Она очнулась лишь в ту секунду, когда оратор произнес:

– И если среди наших женщин королевской крови найдется невеста или вдова, что захочет взять тебя в мужья, боги сохранят твою жизнь.

Оратор сделал паузу. Воцарилась тишина, здесь было не много женщин королевской крови и вряд ли хоть одна из них захочет навлечь на себя ненависть сограждан, связав судьбу с врагом, осужденным на смерть.

Секунду Валерия колебалась, потом, понимая, что выбора нет, она поднялась, и прежде чем оратор продолжил свою речь, произнесла:

– Я согласна!

Ужас и изумление отразились на лицах наместника и ее родителей, но она не видела их, она стремительно спустилась вниз, на арену, туда, где стояли Алан и оратор.

– Если он согласен, конечно, – неуверенно добавила она.

– Мне милее наши девушки, – резко ответил принц. – Но спасибо за твою смелость и доброту.

Лицо Валерии побледнело от негодования, но покрывало скрыло его белизну.

– Открой лицо, неразумная, и докажи, что твоя кровь – кровь императора Рима, – сказал оратор.

Валерия откинула покрывало и ее взгляд встретился со взглядом сарматского принца.

– Ты? Что ты делаешь? – спросил он тихо, – Ты хочешь погубить себя?

– Одумайтесь, вы одна из самых знатных женщин страны! – прошептал оратор. – Вернитесь на трибуну.

Валерия покачала головой. Оратор обреченно повернулся к принцу.

– Согласен ли ты принять то, чего не достоин? – спросил он. – Но помни, ты станешь одним из нас!

– Эта женщина так смела, что смогла спуститься сюда, могу ли я не ответить тем же! Я согласен, – ответил Алан.

И через несколько дней состоялась церемония бракосочетания, после чего родители Валерии запретили дочери посещать дом, где она выросла. Валерия понимала, что богатые римляне будут обходить ее стороной, но она не горевала, ведь и прежде ее настоящим другом был лишь Скиф, он же остался с ней и теперь.

Вечером после церемонии молодые супруги остались одни. В своей комнате сарматский принц впервые поцеловал девушку, которую встретил в степи несколько месяцев назад и чью красоту он так и не смог забыть.

– Ты не только красива, но и смела, как амазонка, – сказал он. – Ты являлась мне во снах, после сражений.

Валерия улыбнулась.

– С тех пор, как убили моего жениха, я думала, что останусь одна. А потом боги послали мне тебя. И я поняла, что только тебе принадлежит моя жизнь. Я не могла поступить по-другому.

– Мы покинем этот город и вернемся в мою страну. Там ты будешь королевой.

– Но ведь ты должен стать римлянином! – возразила она.

– Это невозможно. Я сармат. А ты моя жена. И последуешь за мной в мою страну.

– Тем более, что Рим отвернулся от меня, – сказала Валерия.

Алан снял пояс, к которому был пристегнут меч и улыбнулся.

– Мне вернули оружие, – сказал он.

Валерия взглянула на меч, потом ее внимание привлек кинжал, она осторожно вынула его из ножен, и вдруг вскрикнула, узнав кинжал своего жениха.

– Откуда у тебя это? – тихо спросила она.

– Я снял его с воина, которого убил, – спокойно ответил он. – Это наш обычай.

Валерия отошла к окну, чувствуя, как подступают слезы. Алан молча ждал.

Наконец, она обернулась.

– Это был кинжал моего жениха, Клодия, – сказала она.

Алан опустился на кровать и закрыл лицо руками, потом поднял глаза, и сказал:

– Это война, Валерия. Римляне убили моих родных.

Она подошла ближе, села рядом, провела ладонью по его волосам.

– Я понимаю. Это в прошлом.

– Ты любила его?

Она отрицательно покачала головой.

– Я люблю тебя и Скифа. Но он был хорошим человеком.

– На войне нет хороших людей. Там есть враги.

– Почему так? Мы все люди. Почему мы убиваем? Почему сражаемся? Разве нам мало места?

– Воины ищут славы. Нам нужны победы. Смерть дана, чтобы мы ценили жизнь.

Он взял кинжал из рук Валерии, положил его рядом с поясом и снова поцеловал свою молодую жену. Она улыбнулась, вытерла слезы, потом его руки сняли с ее головы покрывало, развязали пояс, поддерживавший платье, он бросил его на пол, и вместе с поясом что-то тяжелое со звоном упало на каменные плиты.

– Что это было? – спросил Алан.

– Забудь, это всего лишь монета, – ответила Валерия.

– Откуда она?

– Я носила ее в кармане платья. Я сказала, что буду носить ее всегда.

– Она затеряется. Нужно найти ее! – он опустился, провел рукой по плитам и поднял золотую монету. На ней отражались языки пламени свечи. Золотое лицо отца смотрело на принца с сияющего круга.

Алан почувствовал, как ужас сковал его сердце. Он должен был умереть, а предпочел стать римлянином, и вот боги покарали его прежде, чем взошло солнце!

Он медленно поднялся.

– Откуда она у тебя? – спросил он.

– Ее подарил мне Клодий. Как Скифа. Он нашел ее где-то в Сарматии.

В глазах принца вспыхнул гнев.

– Где-то в Сарматии… – повторил он. – В кармане убитого царя Тасия! Вот где была эта монета! В кармане моего брата!

Валерия сжалась от ужаса, почему это случилось с ними, разве мало испытаний послали ей боги!

Алан взял кинжал Клодия, потом положил монету в карман и отошел к окну.

Он смотрел на звездное небо. Валерия молчала.

Наконец он вернулся назад и принялся надевать пояс.

– Куда ты? – испуганно спросила она, – Не уходи!

– Я не могу остаться.

– Послушай! – Валерия вскочила, – Мой жених убил твоего брата. Ты отомстил за его смерть. Все закончилось. Началась новая жизнь. Мы полюбили друг друга. Я твоя жена. Я последую за тобой. Ты не должен уходить сейчас! Ведь я не виновата ни в чем!

– Ты виновата в том, что родилась римлянкой, – ответил он. – А я в том, что твоя красота заслонила для меня весь мир. Поэтому боги наказывают нас. Ты свободна. У тебя больше нет мужа. Прощай.

Он вышел из комнаты, а Валерия упала на кровать и заплакала. Однако когда показались первые лучи солнца, она вытерла слезы и приняла решение. Она умылась, надела дорожное платье, завязала волосы, взяла нужные ей вещи и спустилась во двор, к конюшням, туда, где был Скиф. Она погладила его по морде, посмотрела в его умные понимающие глаза, и сказала:

– Мы должны догнать его, правда, Скиф? Мы поедем в Сарматию. Он ведь мой муж. Я должна быть с ним. И потом, без него в моей жизни нет смысла. Ты ведь понимаешь?

Конь тихонько заржал, казалось, он действительно понимал ее и, улыбнувшись, Валерия вывела его на улицу. Она незамеченная никем покинула город, в котором больше никого не интересовала ее судьба и отправилась на восток, туда, где начинались необъятные владения сарматов. Долгое время она ехала, не встречая ни души, потом увидела степи, покрытые белевшими человеческими костями, значит, не всех воинов смогли похоронить! Валерия чувствовала, как страх подбирается к ней, но она продолжала двигаться дальше и дальше, пока не покинула земли римлян и не въехала в горы.

Прошел не один день, и не два, и Валерия поняла, что она заблудилась в горах, она не знала, куда ей идти, и остановилась на берегу горной реки. Здесь была хотя бы вода, она ослабела от голода и мечтала найти дорогу, которая привела бы ее к человеческому жилищу. Как и прежде, с ней был лишь верный Скиф, который, не покинул свою хозяйку и, казалось бы, готов идти с ней на край земли. Они дождались рассвета на берегу источника, а потом продолжили путь через горы, по заросшим лесом склонам. Внезапно чьи-то голоса привлекли ее внимание, и Валерия увидела двух бродяг, бегущих к ней. Она вытащила кинжал из-за пояса и остановила лошадь.

– Кто вы и что вам нужно? – резко спросила она.

– Мы заблудились в горах, – ответили ей люди. – Мы были вынуждены покинуть наше племя.

– То есть вы воры и разбойники? – с презрением спросила Валерия.

– Не стоит так говорить, – сказал один. – Это наши горы. К тому же с нами наш принц. И он вернет нам наши дома за то, что мы спасли его! Если поправится, конечно!

– Алан?! – воскликнула Валерия, спрыгивая с коня. – Где он?! Я его жена, отведите меня к нему!

Разбойники переглянулись.

– Он все время говорил про жену, мы думали, это бред, – сказал один из них.

– Идемте.

Валерия последовала за ними, Скиф шел рядом. Они поднимались все выше и выше, а потом деревья расступились, и перед ними появилась башня, стоявшая на самой вершине горы. Они остановились у входа, Валерия вошла внутрь башни, в комнату, где на расстеленной на полу козьей шкуре лежал Алан. На его плече виднелись следы крови, он лежал неподвижно.

– Что с ним? – спросила Валерия.

– Его преследовал отряд римлян. Они бы убили его, если бы не мы. Но мы узнали нашего принца! – с гордостью сообщили разбойники.

Валерия приподняла полы платья, подошла ближе, опустилась на землю рядом с мужем и взяла его за руку. Он был без сознания.

– Он жив? – спросила она.

– Жив.

– Он приходил в себя?

– Да, иногда. Мы ухаживаем за ним.

– Я буду здесь. Я помогу вам, я знаю, как нужно лечить раненых, – сказала Валерия и улыбнулась. Потом, когда он очнется, возможно, он прогонит ее. Но она нашла то, что искала.

Валерия ухаживала за мужем, и через несколько дней жар спал, он пришел в себя и узнал жену, но не удивился ее приходу.

– Ты здесь? – только и спросил он.

– Я всегда буду рядом, – ответила она. – Мы в Сарматии. Я стану одной из вас.

Он молча кивнул. Принц был очень слаб, и хотя жара больше не было, силы не прибавлялись. Валерия, измученная и огорченная, вышла из башни, у подножья которой сидели бродяги, приютившие своих королей.

– Он не поправляется, – грустно сказала она. – Все так же слаб.

– Неудивительно! – ответил ей один из хозяев. – А скоро и мы станем такими же, как он! Ведь у нас совсем нет еды!

– Так пойдите и принесите еду! – приказала Валерия. – Почему вы сидите здесь без дела, в то время как ваш принц умирает!

– Мы далеко в горах, принцесса. Здесь нет еды. Здесь ходят разве что волки, которые сами не прочь использовать нас в качестве добычи.

– Так спуститесь вниз!

– Мы не знаем дороги, – возразили бродяги.

Валерия раздраженно покачала головой. Никогда еще ей не встречались такие непутевые люди. Но они спасли жизнь ее мужа.

– Что же делать? – спросила она. – Будем ждать, пока ваш принц умрет?

Бродяги переглянулись, потом, один из них, преодолев колебания, неуверенно сказал:

– Мы тут подумали, принцесса… Вот ваш конь… Он был бы очень кстати…

– Об этом не может быть и речи! – возмущенно прервала его Валерия. – Да мы скорее съедим тебя! Ты копыта моего коня не стоишь! Идите! Идите и ищите пищу! И не возвращайтесь без еды! – крикнула она.

Бродяги испуганно поднялись и скрылись в лесу, а она подошла к ручью, набрать воды.

Странно. Она почти ничего не ела в эти дни… Видимо сказалось волнение, но она не чувствовала голода. Что же делать? Эти разбойники правы. Без еды Алан может умереть, и все ее усилия будут напрасны. Но как у них повернулся язык предложить… Нет, она даже подумать об этом не может!

Валерия вернулась к башне, рядом с которой пасся Скиф. Он подошел и уткнулся ей в волосы, шевеля бархатными ноздрями, она радостно улыбнулась.

– Не волнуйся, – сказала она. – Все будет хорошо. Они принесут еды. Двое мужчин в горах всегда найдут пропитание!

Однако ее надежды не оправдались. Бродяги не смогли ничего раздобыть, это повторилось и на следующий день, Валерия все сильнее ощущала голод, который уже невозможно было утолить найденными в лесу ягодами. Но хуже всего было то, что силы покидали Алана, она понимала, что еще немного и она уже не сможет спасти его. Наконец девушка взяла кинжал и решительно пошла к выходу.

– Если вы, мужчины, не можете найти здесь какую-нибудь козу, может быть я, женщина, смогу сделать это? – произнесла она.

Весь день Валерия бродила по горам, но не смогла найти не только козу, но даже и рыбу в реке, птицу, фрукты и никаких признаков человеческого жилья. В отчаянии она вернулась назад. Алан спал. Валерия опустилась на пороге у входа в башню.

– Он приходил в себя? – спросила она.

– Почти нет, – ответили бродяги.

Один из них подошел и опустился рядом с ней.

– Послушай, принцесса, – сказал он, наконец, – Мы умираем здесь, умираем от голода. И вместе с нами наш принц. И все это из-за тебя. Если ты не образумишься, мы сами убьем твою лошадь и тебя вместе с ней и сбросим с обрыва. Принц подумает, что видел тебя в бреду…

Валерия не ответила. Она посмотрела на своего мужа. Жизнь покидала его. И другого шанса спасти его уже не будет. Но Скиф… Он был с ней столько лет. Он был ее единственным другом.

Она грустно усмехнулась.

– Почему мы хотим убить его, а не горную козу? Потому что не можем поймать козу… А Скиф не убегает. Он верит нам. Он верит мне. Он – твой. Так сказал мне Клодий. Он единственный, кто будет любить меня… Так вы предлагаете мне отплатить ему за его преданность?

– Мы понимаем тебя. Но разве ты видишь другой выход?

Валерия вздохнула.

– Нет, не вижу, – ответила она. – Только не сегодня. Подождем до утра. Вдруг, что-то изменится! Ложитесь спать!

Бродяги, удивленные ее согласием, отправились спать, предчувствуя сытный завтрак, а Валерия вышла из башни, подозвала Скифа и вместе с ним отправилась вниз по горной дороге. Ей показалось, что конь был не таким как обычно, возможно он предчувствовал что-то, или же ей просто так казалось?

Как просто было бы сейчас вскочить ему на спину и уехать прочь от этого проклятого места! А может быть так и следует поступить? Но там остался Алан… Он умирает. Она любит его. Хотя, разве может она лишить жизни того, кто ей так дорог, кого сам Алан назвал единственной ценностью, ради другого, который, возможно, не захочет ее знать? Валерия вздохнула. Она остановилась и поцеловала теплую лошадиную морду.

– Прости меня, – сказала она. – Помнишь, как мы с тобой гуляли в степи? Где-то там, за подземной рекой, по ту сторону, тоже есть степи. Мы встретимся там и погуляем еще.

Скиф посмотрел на нее своими грустными блестящими глазами, казалось, он говорил:

– Я все знаю, я понимаю твое горе. Но я не верю, что ты сможешь так поступить со мной. Ведь я доверяю тебе. Ты передумаешь, ты не сможешь!

Валерия направилась обратно и сидела у входа до тех пор, пока звезды не погасли. Скиф стоял рядом с ней. Он не боялся ее, или же просто его удерживали поводья?

Рано проснувшиеся от голода, бродяги вышли из башни, потягиваясь.

– Ну что, ты решила? – спросили они.

Валерия молча кивнула.

– Я уйду в лес, – сказала она. – Делайте все сами. Не забудьте про принца. Он нуждается больше вас.

– А ты? Тебе тоже нужно поесть.

Валерия покачала головой, и на секунду искорки ярости вспыхнули в ее глазах. Она подошла к Скифу, обняла его, потом, не поворачиваясь, пошла прочь. Он дернулся, пытаясь следовать за ней, но привязанный крепко, остался стоять на месте.

Пройдя метров сто, Валерия услышала его слабое ржание, она зажала уши и бросилась бежать.

Она вернулась к башне вечером. Бродяги спали. Ничто не свидетельствовало о том, что произошло здесь утром. Валерия села рядом с Аланом, и к ее удивлению он открыл глаза. Она молчала.

– Мне лучше, – сказал он. – Они сумели уговорить меня поесть. Это было что-то вкусное…

Валерия зажала ему рот рукой.

– Спи, – сказала она. – Тебе нельзя говорить.

Кругом, внутри и снаружи, была пустота, которая, она знала, уже ничем нельзя заполнить.

Прошло еще около недели, Алан окончательно поправился, настолько, что смог определить их местонахождение, и они все вместе отправились в обратный путь. Пешими. Валерия рассказала ему о том, что произошло со Скифом, и принц оценил ее жертву.

– Конь для сармата – больше, чем друг. Больше, чем родственник. Значит, ты и правда любишь меня, – сказал он. – Мы вернемся в город, и ты станешь нашей королевой.

Валерия слушала его слова как сквозь сон, лишающая рассудка любовь к мужу была теперь единственным, что осталось в ее жизни. Ради него она отдала все: родину, уважение родных, богатство и знатность, и любимого Скифа.

Через несколько недель они добрались до сарматских крепостей, где народ бурно радовался возвращению принца, которого уже много дней считали погибшим. Сарматы были удивлены женитьбой Алана на римлянке, но не оспаривали его решения. Римляне оставались врагами, но если эта женщина смогла полюбить принца, она была дочерью амазонок.

Поэтому Алан и Валерия во второй раз отметили свадьбу, теперь в городе сарматов.

– Как я смогу привыкнуть жить здесь? – спросила Валерия у мужа, когда они, наконец, остались одни, – Все совсем не так, как прежде!

– Ты привыкнешь, – ответил он. – Мои люди полюбят тебя. Глядя на твою красоту тебя нельзя не любить. Прошлое осталось в прошлом.

Он обнял свою жену.

– Надеюсь, эта ночь не будет похожа на прошлую, когда ты ушел и я плакала? – спросила она.

– Не будет… Если конечно, у тебя нет в кармане еще одной монеты или чего-то подобного.

Валерия засмеялась.

– Больше ничего нет. У меня нет в жизни больше ничего, кроме тебя.

– Значит, наши несчастья закончились, – сказал он.

Так в Сарматии началась новая жизнь. Валерия постепенно привыкала к этой стране, ее встречали приветливо и не напоминали, что она римлянка. Она даже считала, что впервые, действительно счастлива. Но, как известно, красота, так же, как и откровенное счастье, вызывает зависть. Некоторые сарматки завидовали Валерии, неожиданно занявшей королевское место, многие мужчины завидовали своему царю, которому удалось найти жену, обладавшую столь редкой красотой. Молодые супруги не замечали зависти и интриг, кипевших вокруг них, они были слишком счастливы. Их покой не смущали ни участившиеся набеги римлян, ни внутренние противоречия между племенами, ослаблявшие страну изнутри.

Но положение сарматов становилось все хуже, все труднее было для них удерживать границы своего царства, к тому же боги послали многострадальному народу новое несчастье: дрогнули горы, случилось землетрясение, сотни людей погибли, поселения сарматов были разрушены, они потеряли много скота, а за этим последовал голод. О чем думали и говорили люди, которые встречались на площадях? Они старались понять, за что боги послали им страдания, и ответ напрашивался сам собой: красавица-римлянка навлекла на них эти несчастья, ведь их царь женился на той, что происходила из враждебного племени людей, убивших Тасия. Народное недовольство нарастало, подобно неудержимой волне, однако ни Алан, ни Валерия, по-прежнему не замечали его. А соратники царя опускали глаза, уклоняясь от ответов на задаваемые им вопросы.

Но однажды, после очередного разрушительного набега римлян, которым удалось добраться почти до стен крепости, толпы недовольных окружили жилище царя.

Удивленный, Алан вышел к людям.

– Зачем вы пришли сюда и что вам нужно? – спросил он.

Из толпы вышел высокий и сильный сармат, один из воинов, наиболее прославивших себя в битвах. Он поклонился царю и сказал:

– Мы пришли сюда от имени всего народа Сарматии сказать тебе, что наша страна гибнет и ты один можешь спасти нас. Ты ведь наш царь, ты был отмечен богами и к тебе мы пришли за ответом.

– Какой ответ нужен вам?

– Почему удача отвернулась от нас? Почему голод и смерть поселились рядом?

Алан помолчал.

– Но я не знаю ответа на этот вопрос, – сказал он.

Толпа загудела.

– Эти люди хотят сказать, – продолжал воин, – Что ты знаешь ответ. Просто не хочешь увидеть его. Что ж. Если так, мы сами ответим на этот вопрос. Боги послали нам кару за то, что ты взял в жены и сделал нашей царицей ту, которая происходит из вражеского рода, рода убийц царя Тасия и твоей благородной матери.

– Кто вы такие, чтобы знать волю богов?! – на лице Алана отразился гнев, – Если вы потеряли смелость и разучились сражаться, виданное ли дело, винить во всем женщину? Воины вы или трусы? Идите и прогоните римлян и оставьте богов в покое!

Толпа снова загудела.

– Мы не пойдем сражаться, – ответил воин. – Потому что наш царь потерял голову, потому что красота этой женщины ослепила тебя. Римляне послали ее сюда с тем, чтобы разрушить нашу страну, с тем, чтобы принести тебе смерть. Мы не будем сражаться пока она здесь.

В толпе раздались возгласы одобрения.

– Чего вы хотите? – спросил Алан.

– Ты должен предать эту женщину смерти, – ответил воин. – Только так наша удача вернется к нам!

– Этого не будет!

– Тогда умри сам, как умирают смелые воины, – крикнул кто-то из толпы.

– Таково наше слово, – сказал воин. – Мы подождем до утра. Потом будет поздно, и римляне придут.

Алан отвернулся от толпы и прошел в свое жилище. Ночью он долго стоял у окна, пока к нему не вышла Валерия.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Они хотят твоей смерти, – ответил ей муж.

– Что ты будешь делать?

Вместо ответа Алан крепко обнял жену.

– Иди спать, – сказал он. – Утро покажет. Ничего не бойся.

Потом он вышел на улицу, и стоя под звездным небом, раздумывал о сложившейся ситуации. Конечно, он не может допустить ее смерти. Не Валерия виновна в том, что случилось с Сарматией, к тому же, он любит жену. Можно было бы бежать, прямо сейчас, подальше от гор, туда, где расстилаются степи. Где не будет римлян и сарматов, где они будут лишь вдвоем. Но нельзя убежать от себя и нельзя убежать от наказания. Кара богов настигнет тебя везде, где бы ты ни был. «Я убью того, у кого будет эта монета или же умру сам, клянусь в этом!». Полюбив Валерию, он решился забыть о своей клятве. Тем более что монета оказалась в кармане невиновного и исполнение не имело значения.

Но боги слышат лишь клятвы, они не задумываются над смыслом сказанного.

И сейчас ему напомнили о данном слове, колесо жизни совершило полный круг, и он вернулся туда, откуда ушел: он должен убить Валерию или умереть сам. И нет смысла бежать, потому что снова и снова они будут возвращаться к этому моменту, переживая наказание богов.

Алан вернулся в комнату к жене только перед рассветом. Она не сомкнула глаз, ожидая его решения, а когда он вошел, сказала:

– Жизнь без тебя мне не нужна. Если ты убьешь меня, то сделаешь лучше для нас обоих, – она протянула ему кинжал Клодия.

– Это невозможно, – ответил Алан. – Забудем об этом. Может, что-то изменится.

– Может, нападут римляне и спасут нас? – улыбнулась Валерия.

Но когда солнце поднялось, толпы сарматов начали стекаться к площади, на которой находился дом царя, чтобы услышать его решение. Воины и женщины, которые знали, что только кровью можно смыть прегрешения и вернуть удачу сарматам. Они звали своего царя, и наконец, Алан появился на пороге дома.

– Мы здесь, чтобы выслушать твой ответ! – сказал вчерашний оратор.

– Я вижу, – спокойно ответил тот. Он вынул из-за пояса кинжал Клодия и показал его толпе.

– Этот кинжал принадлежал тому, кто убил моего брата и мать. Я отомстил за их смерть. Но вы требуете новой мести. Требуете наказать невиновного, вам нужен кто-то, кем можно оправдать собственные неудачи. Но этого не будет. Никто не посмеет дотронуться до моей жены, пусть она возвращается в Рим, раз уж вы не позволили ей стать одной из нас.

– Это не поможет нам, царь! – возразил воин. – Богам нужна кровь. Ты знаешь об этом.

– Да будет так, – ответил Алан. – Наш род был проклят, пусть новые правители вернут удачу в Сарматию.

С этими словами он ударил себя кинжалом врага, который Клодий всегда пропитывал ядом, поэтому смерть пришла мгновенно. Римский полководец сказал правду – уже будучи мертвым, он смог поразить убийцу своим кинжалом.

Толпа заголосила, раздались рыдания, никто из них не ожидал, что их царь предпочтет сохранить жизнь этой чужеземке. Когда же на пороге показалась Валерия, никто не решился приблизиться к ней, если уж Алану ее жизнь была важнее своей, они не имели права отнимать ее.

Она опустилась на ступеньки возле тела мужа, и долго сидела рядом, пока не подошли те, кто забрал его для совершения обряда погребения. Тогда Валерия опустила руку в карман его одежды и вытащила оттуда золотую монету. Это было единственное, что она взяла с собой. Она встала и пошла, не зная, куда идет, знала она лишь, что не может вернуться в Рим и не может оставаться в Сарматии. Ей больше не было места на Земле.

Царя Алана похоронили на сарматском кладбище. Для него построили небольшой курган. О дальнейшей судьбе царицы Валерии мне говорить сложно.

Анатолий замолчал.

Воцарилась тишина.

– Ну, – нарушил ее Виктор, – интересная история. А в чем же мораль? А, Анатолий? У тебя всегда есть мораль, даже в научных исследованиях!

– Да, в чем мораль? – поддержала Дилара.

Анатолий задумался.

– Мораль… Есть и мораль…

Кровопролитные войны ослабили некогда могущественную римскую империю, занимавшую прежде все Средиземноморье, как ослабили они когда-то царство Александра Великого. Они привели к падению процветающего королевства Сарматии, которое простиралось почти по всей территории южной России. Погибли государства, разрушены их крепости. Что осталось от величия римлян? Руины амфитеатров и старинные термы. Что осталось от могучих сарматов? Высокие курганы и крепостные стены.

Давно уже нет в мире великих империй древности, никто сейчас точно не может сказать, как они жили и за что сражались. То, что имело значение для них, кажется пылью истории для современных жителей Земли. Там, где позволено было ступать лишь ноге императора, ходят толпы любопытных туристов, которые нахально фотографируют то, что было святым для людей прошлого. Они без зазрения совести заходят в темницы гладиаторов и дворцы королей, они ползут по недрам египетских пирамид, позируют на обломках Карфагена, разгуливают и смеются среди колонн Парфенона, загадывают желания на развалинах древнеиндийских храмов, отдыхают, сидя на жертвенных алтарях, бросают монетки в колодцы старинных замков, глазеют на кельи монастырей, в многовековой тишине которых то и дело раздаются их полифонические звонки. Многие слышать не слышали о сарматах, другие знают о скифах лишь по поэме Блока, а о древних римлянах по американским кинолентам. Власть и богатство этих империй, которые теперь интересны разве что историками, скрылись в потоках времени, став частицей человеческого прошлого.

Нет больше ни римлян, ни сарматов. Но осталась золотая монета. Которая, раз она была найдена здесь, на этом кладбище, говорит о том, что Валерия все-таки вернулась сюда в конце жизни, чтобы ее похоронили вместе с любимым супругом. И теперь жива их любовь, она сохранилась в этой монете, так же, как и в сердцах людей, живущих сейчас. Ведь на самом деле ничто не изменилось. Как и прежде люди рождаются и умирают, влюбляются и расстаются, ненавидят и грустят, мстят и прощают, и время, стирающее с лица земли города, остается невластным над человеческими чувствами, которые не умирают, а лишь переходят от одного к другому, от предков к потомкам, одинаковые для людей всех стран, всех времен и цивилизаций. И разве отличаются чувства царицы Валерии от чувств современной студентки из провинциального городка, разве хоть что-то изменили те две тысячи лет, которые их разделяют?

И мы верим Гомеру, мы читаем древние мифы и легенды, ведь то, о чем они рассказывают, понятно нам так же, как было понятно их современникам.

 

***

Анатолий снова замолчал.

– Очень интересная теория, – заметил Виктор. – Спасибо за прекрасный рассказ. Но время, господа. Завтра, как вы помните, нам предстоит работать. Поэтому лично я отправляюсь спать, а уж вы, как знаете.

Он поднялся, потянулся, зевнул и направился в свою палатку. Было слышно, как он долго шуршал, забираясь в спальный мешок, что вызвало смешок Сани.

– Ладно, пойду лошадей проверю и тоже спать! – Саня поднялся.

– Спокойной ночи, – сказала Дилара, после чего Саня скрылся в темноте.

Дилара и Анатолий молча сидели у костра. Говорить не хотелось, Анатолий устал от долгого рассказа, а Дилара задумчиво смотрела на огонь. Потом она нарушила молчание.

– Значит, Валерия все же вернулась на кладбище… – сказала она. – Я не знала, что у вас такая богатая фантазия….

– Это не фантазия. Это правда.

– Правда? – она подняла на него глаза. – И вы совсем ничего не знаете, о том, что случилось с ней дальше?

Анатолий пожал плечами.

– Немного. Знаю, что она прожила долгую, печальную жизнь, пролила море слез, исходила много земель. Была жрицей некоторых богов, в частности Афродиты, а потом вернулась сюда, где умерла и была похоронена. А потом, после смерти, прошла множество миров, загробных и реальных, чтобы найти того, кого искала. Но удача не сразу улыбнулась ей. Она была в мире мертвых, где течет река Стикс, и на небесах, где открыты ворота рая, была на других планетах и в других временах. Умирала, рождалась, искала. Пока однажды не вернулась сюда, на это кладбище, в образе прекрасной темноволосой девушки, сжала в своей маленькой ладони ту же монету и поняла, что наконец-то нашла того, кого искала несколько тысяч лет. Того, кто по-настоящему любил ее.

Дилара с изумлением взглянула на Анатолия, он смотрел ей прямо в глаза, никогда еще он не говорил с ней так откровенно.

– На что это вы намекаете? – не выдержала она, наконец. – Говорите прямо, без аллегорий. Вы же ученый, в конце концов!

– Почему вы не думаете, прекрасная Дилара, что когда-то много лет назад вы могли быть римской принцессой, которая недолго была королевой сарматского государства?

– С чего вы взяли?

– Не знаю. Вам идет эта монета.

Дилара засмеялась.

– Может быть… – она задумалась. – Когда вы рассказывали, мне казалось, будто бы я что-то вспоминаю. Я так отчетливо представляла себе все то, что было здесь прежде, эти римские поселения, сарматские крепости, этих сильных и красивых людей. А может, это просто фантазия, может, поэтому мы и стали изучать историю, потому что умеем представлять, воображать настолько ярко, словно и сами жили в ту эпоху…

Анатолий согласно кивнул.

– Для меня история – это все, – просто сказал он. Потом поднялся.

– Действительно, пора уже идти спать. Очень поздно, – он направился к тому краю поляны, где разместились палатки, но прежде, чем он успел покинуть освещенный пламенем круг, Дилара остановила его.

– Анатолий! – сказала она.

Он, не оборачиваясь, остановился.

– Если я правильно поняла, вы хотите сказать, что несколько тысяч лет назад вы были сарматским принцем Аланом? – в ее голосе послышалась улыбка.

– С чего вы это взяли? – удивленно спросил он.

Дилара растерялась.

– Мне показалось, вы только что сказали, что я – это новое воплощение принцессы Валерии. И я пришла сюда на это кладбище, чтобы встретить того, кого я искала. Того, кто меня любил. И мне показалось, что вы… В общем, я думала, что у вас ко мне что-то есть… Я поняла ваши слова как некоторое признание, – честно сказала она.

– Вы не ошиблись, – ответил Анатолий.

– Так как же тогда…

Он резко обернулся, и пламя костра осветило его лицо.

– А почему вы решили, что она искала сарматского принца? – спросил он.

Анатолий ушел, а Дилара еще долго сидела у костра одна.

Все лето продолжались археологические раскопки, были найдены интересные доказательства преемственности, которая наблюдалась в скифо-сарматской культуре, а также факты, свидетельствовавшие об определенной ассимиляции сарматов с народами древнего Кавказа.

Дилара и Анатолий работали вдохновенно, полностью погрузившись в этот процесс, поэтому они больше не вспоминали об истории, рассказанной в первый вечер у костра. Работа сблизила их, и они даже перешли на «ты», чего никогда не позволяли себе прежде. Когда же лето окончилось, интересные образцы были отправлены на экспертизу и наступила пора возвращаться к исследованию, надо отметить, в журнале Виктора было достаточно информации для полного раскрытия изучаемой проблемы. Ученые вернулись обратно в Москву, где в стенах научно-исследовательского института продолжили работу.

Потом вдруг, где-то за месяц до представления результатов, когда вся значимая работа была закончена, Анатолий вдруг неожиданно сорвался и уехал на Южный Урал. Это был необъяснимый поступок, но еще труднее было объяснить то, что он не оставил никаких контактов, не отвечал на телефонные звонки и лишь иногда пересылал результаты раскопок, но всегда не лично, а через посредников. Казалось, он всячески подчеркивал, что не хочет больше иметь с институтом ничего общего.

Дилара завершала исследование одна: остались организационные вопросы, и требовалась некоторая редактура.

Ближе к зиме работа была закончена, и Дилара собралась в отпуск, на несколько дней, в Прибалтику.

– Экскурсии по Таллинну, дорогая? – спросил ее Петр Иванович, самый старый сотрудник их отдела, возраст которого уже приближался к восьмидесятилетнему рубежу.

– Да, хочу отдохнуть. И потом меня всегда интересовали эти самые трубочисты, приносящие счастье, древние замки. Почему бы нет?

– Польша, Польша, вот куда нужно ехать! – отчаянно принялся спорить Петр Иванович. – Только Польша! Ты не представляешь себе, как прекрасен Краков, а какие там замки! А какие женщины!

– Вот это Дилечке не интересно, – вступился за нее Виктор, – Это по нашей части. И потом, почему обязательно Краков? Чем Таллинн, позвольте спросить, хуже Кракова?

– Это самый прекрасный город мира! – продолжал спорить старик, – А Варшава! Она была прекрасна даже разрушенная немцами в войну. Ничего вы не понимаете, милая, надо было посоветоваться!

– Так ведь в Краков я могу поехать и позже! – возразила Диля.

– И вообще, что вы к ней пристаете! Пусть едет куда хочет! – снова добавил Виктор.

Тогда Петр Иванович выбросил последний козырь, который должен был решить вопрос в пользу Кракова.

– Ты же знаешь, Диля, что поляки продолжают вести ожесточенные споры и мутят воду в научных кругах, утверждая, что являются единственными прямыми потомками сарматов!

– Вот уж увольте! – замахала вдруг руками Дилара. – Тогда я тем более поеду в Таллинн! Только на отдыхе мне не хватало сарматов! Я устала от них на работе!

– Действительно! – возмутился Виктор. – Зачем вы ей нервы мотаете перед представлением! Ей же отдохнуть нужно, развеяться! Никаких сарматов! Только эстонцы! Поезжай дорогая, найди там трубочиста, загадай желание, все как положено!

Дилара собрала сумку, выключила компьютер и оглядела рабочее место. Вроде бы все в порядке.

– Ну, я пошла, – сказала она. – До встречи дней через пять.

– Счастливой поездки! – буркнул Петр Иванович.

Выходя в коридор, Дилара услышала, как кто-то сказал:

– Да зачем ей эти полячки, и потом разве среди них есть такая красавица, как наша Дилечка!

– Ты ей уже сделал предложение?

– Да вот все никак… Докторскую допишу, вот тогда.

Дилара засмеялась. Она шла по коридору, когда Виктор догнал ее.

– Дилечка! Удачного отдыха! Только не задерживайся, помни, сразу после представления оформляем твою стажировку.

– Хорошо, – сказала она.

– Тем более, Толя сбежал. Нас даже совесть не должна мучить.

– Может, все-таки ему позвонить? – спросила она неуверенно.

– Так он же не отвечает на звонки. А у тебя есть его электронный адрес?

– Где-то был, – Дилара полезла в сумку, в дальний карман, где по ее мнению мог оказаться адрес.

– Так ты согласна? – спросил Виктор.

– Согласна, – хотела было ответить Дилара, но в этот момент ее рука сжала что-то холодное, что-то, что никак не должно было находиться в этом кармане. Вздрогнув, Дилара поняла, что это была золотая монета. Но как она здесь оказалась, неужели под впечатлением от находок она забыла отдать ее Виктору, а тот забыл спросить о ней?!

– Что ты молчишь? Согласна или нет?

– У меня отпуск, – ответила Дилара и на всякий случай улыбнулась, – Не хочу говорить о работе. Вернусь, вот и поговорим!

– Ладно, принцесса! – ответил Виктор, и Дилара побежала вниз к выходу из здания.

Дни в Таллинне пролетели быстро, но когда до окончания поездки оставалось всего двое суток, Дилара ощутила вдруг странное беспокойство, как если бы какая-то сила манила ее прочь из этого города. Об этом она и рассказала своему гиду.

– Заскучала? – спросил он и надолго задумался. – Ну, хочешь, можем тебе экскурсию в Литву сделать? Или в Польшу? За дополнительную плату, разумеется.

И Дилара вдруг поняла, что именно этих слов она и ждала.

– В Польшу, – решительно сказала она.

Там, в Варшаве, она отказалась от обзорной экскурсии по городу, которая у остальных туристов заняла целый день, и позвонила Янеку, своему коллеге, работавшему с ней на сарматских раскопках несколько лет назад. Он с радостью согласился встретиться, и они полдня провели в кафе одной из улиц города. Они пытались говорить о жизни, но разговор так или иначе снова и снова возвращался к сарматам.

– Кажется, мы не можем говорить ни о чем другом! – заметила Дилара.

– Сдаюсь, – засмеялся Янек. – Да, признаю, я трудоголик и мне стыдно! Рядом со мной такая красивая женщина, а я только и говорю, что о древних руинах.

– Почему, не только о руинах. Мы говорили о скифах, об амазонках и о многом, многом другом!

Янек усмехнулся.

– Но не говорили ни слова о том, о чем спрашивают все. Ни слова о том, о чем ты сама хочешь спросить…

Дилара смущенно опустила глаза. Да, это правда. Она позвонила ему не случайно. И вовсе не потому, что хотела увидеться с ним, и ей было немного неприятно от того, что он все понимал, да еще и так спокойно об этом говорил.

– Что ж… Ладно, – сказала она, – Давай поговорим и об этом. Ты знаешь, что сейчас все, кто изучают жизнь сарматов, ополчились на Польшу за ее необоснованные заявления о том, что поляки единственные прямые потомки сарматов. В прошлые времена это было уместно, но сейчас, в век науки и прогресса… Скажу честно, это ненаучно и сильно смахивает на расизм. Это политический инструмент, выгодный кому-то, чтобы посеять междоусобицу внутри страны. Я права?

– Совершенно не права! – горячо возразил Янек.

Дилара вздохнула.

– Значит, ты тоже попался на это? Тебе тоже приятно ощущать себя потомком великих сарматских воинов?

– Что значит, приятно ощущать? – возмутился ее собеседник. – Да я абсолютно уверен в том, что говорю!

– И на чем базируется твоя уверенность? Кроме заявлений польских аристократов прошлых веков, конечно?

Янек молчал.

– Так у вас есть какие-то конкретные доказательства?

– Это вопрос веры, – ответил он.

– Я так и знала! Ничего у вас нет. Зря я так рвалась сюда, – Дилара вздохнула.

Несколько минут они сидели молча. Потом принесли десерты, они выпили кофе и отправились бродить по улицам Варшавы. Они больше не говорили о сарматах, а потом Янек вдруг, остановившись, сказал:

– А вдруг у нас есть доказательства? Вдруг мы что-то нашли? Просто я не могу показать тебе… Это наша тайна. Тайна нашей науки. Может, мы просто пока не готовы обнародовать наши исследования!

Дилара замерла, она почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.

– Слушай, Янек, – сказала она. – Мне это важно. Я клянусь, что не стану говорить об этом. Это важно мне лично. Просто, для меня.

– Почему?

– Я не знаю. Я не могу этого объяснить. Мне с недавних пор кажется, что моя жизнь должна измениться. Мне кажется, что я нашла то, что искала очень долго. Понимаешь? Это не связано с работой, не связано с наукой. Наоборот… Ладно, – она взяла его под руку, – Расскажу тебе кое-что… Ты знаешь, что я собиралась стать певицей? Не знаешь? Так вот… Собиралась. И никто-никто из моих родных не сомневался, что стану. И когда я приехала в Москву, я приехала поступать в консерваторию.

– Не поступила? – спросил он.

– Не доехала. Я ехала на экзамен, а почему-то приехала в МГУ, на исторический. Не знаю, я никогда не могла этого объяснить, и никто не мог. А потом, когда я стала учиться и узнала о жизни сарматов, я вдруг поняла, что буду изучать именно это. И тоже не знала, почему. Потом я начала работать на раскопках. И вот этим летом, впервые, вдруг появилась какая-то маленькая ниточка, связующая меня с этой тайной. Словно приоткрылась дверь. И с тех пор я потеряла покой. Да, впрочем, его у меня никогда не было… Я поняла, что нашла что-то, но иногда мне кажется, что я просто схожу с ума. Понимаешь? И сейчас мне кажется, что ты мог бы мне помочь. Я не знаю, что вы нашли, но думаю, это может помочь!

Янек задумался.

– Сколько у тебя еще времени? – спросил он.

– Часа три, – ответила Дилара.

– Зайдем ко мне? Я покажу тебе то, что у нас есть.

Она радостно кивнула.

– Спасибо.

Через час они уже сидели в гостиной Янека, он разложил перед ней свитки, которые, несомненно, были написаны после сарматов, но в них рассказывалось о жизни этого вольного племени.

– Это было найдено здесь, в Польше! – взволнованно говорил Янек. – Но это еще не все. Смотри!

Он открыл шкатулку и вытащил несколько керамических осколков.

– Вот эти осколки относятся к сарматскому периоду. Они были найдены здесь, в Польше! Но скажи, скажи мне, как ученый, где на твой взгляд они были сделаны? Молчишь! А, так я и знал, что вы в России ничего не понимаете и получаете ученые степени просто так! Ты не знаешь, ты молчишь! А, тем не менее, они были сделаны на Кавказе! Посмотри на этот рисунок! Таким оружием пользовались сарматы только на Кавказе. А посмотри сюда! Это конская сбруя, ты видишь, как она изображена! Это было только у сарматов Предкавказья! Ты видишь?

Янек замолчал и с гордостью взглянул на Дилару.

Но она не смотрела на рисунки, которые он показывал ей. Она не слушала и не слышала его слов. Она смотрела только на тот осколок керамики, который держала в руках.

– Как давно вы нашли это? – спросила она.

– Недавно. В октябре, – ответил Янек. – Ты довольна?

Вместо ответа Дилара поднялась и поцеловала его.

– Вот теперь, я, наконец, знаю, что мне делать. Так просто. Я знала, что ты поможешь.

Они улыбнулись друг другу.

Вечером Дилара вернулась в Таллинн, а оттуда направилась обратно в Москву. После ее возвращения состоялось представление научного исследования, которое было принято с восторгом.

Тем сильнее было изумление Виктора, когда Дилара наотрез отказалась от оформления на стажировку.

– Я не хочу на стажировку, – сказала она. – Меня привлекают раскопки.

– А как же работа? И кто поедет?

– Пусть поедет тот, кто действительно достоин ехать, – ответила она.

 

***

Дилара вышла из вагона. Снег покрывал перрон, изо рта спешивших людей шел пар, видимо, было около пятнадцати градусов мороза. Водитель взял ее тяжелую сумку и пошел по перрону, туда, где находилась лестница, рядом с которой был припаркован его автомобиль.

– Мы заведемся, в такой мороз? – спросила Дилара.

– Наши уральские машины для мороза и созданы! – ответил водитель. – Не бойтесь, в секунду поедем!

В секунду не получилось, но уже через двадцать минут они покинули станцию и направились в город.

– А мы доедем до базы? – снова спросила Дилара, – Дороги не занесло?

– Есть немного, но мы доберемся. До темноты доедем! – пообещал водитель.

Они ехали молча, Дилара смотрела на покрытые снегом горные склоны.

– Такой длинный путь, – сказала она сама себе, – и скоро закончится…

– Разве это длинный, – возразил водитель, – Вот когда я работал дальнобойщиком, вот это были пути! От Москвы в Омск, в Красноярск, вот это дороги! А тут, подумаешь, несколько часов езды!

Дилара не ответила.

Когда стемнело, они подъехали к туристической базе – лагерю археологов. Дилару встретила пожилая женщина, хозяйка домика, где ей предстояло жить, Согревшись и поужинав, Дилара разобрала вещи, приняла душ, переоделась.

– Как вы думаете, еще не слишком поздно для визитов? – спросила она у хозяйки.

Та в ответ пожала плечами, и Дилара, надев дубленку и сапоги, вышла на улицу. Как известно, язык до Киева доведет, и она достаточно быстро нашла избу, в которой жил Анатолий. Он жил отдельно, как руководитель группы.

Она поднялась по заледеневшим ступеням, сжимая в руке золотую монету. Постучала в дверь. Никто не ответил.

– Можно? – крикнула Дилара и толкнула дверь. Дверь открылась, никто снова не ответил, и Дилара вошла в полутемный коридор, повесила дубленку на крючок, сняла сапоги и прошла в комнату. Там, при свете настольной лампы, работал Анатолий. Несколько секунд она смотрела на него.

– То есть, гостей не ждете? – спросила она.

Он вздрогнул от неожиданности, обернулся и замер, с ручкой в руке.

Она улыбнулась. Он протер глаза, как если бы думал, что зрение обманывает его.

– Диля? – спросил он.

Она кивнула.

– А почему ты не в Греции?

Дилара подошла и села на стул напротив него.

– Могу задать тебе тот же вопрос.

Анатолий поморщился.

– Да я и не собирался. Я сюда уехал, на раскопках работать.

– Это не ответ, – возразила она. – Я хочу услышать настоящий ответ.

– Но это правда! – Анатолий опустил голову.

Дилара поднялась и прошлась по комнате.

– Хорошо. Раз наш прекрасный рассказчик не в состоянии сам объяснить, в чем дело, попробую я. Ты уехал, точнее, сбежал, потому что подозревал, что если ты останешься, кому-нибудь придет в голову отправить тебя на стажировку. А ты хотел этого избежать, так ведь?

Анатолий молчал, она подошла ближе.

– Ты отказался от работы, которую сделал, от возможности, о которой мечтал, из-за меня? Я ведь права? Ты решил, что я должна поехать?

Анатолий неловко пожал плечами.

– Наверное, да…

– Так вот. Твоя затея провалилась. Как видишь, я никуда не поехала.

Она осмотрелась.

– А почему я не вижу чемоданов? Ты что, еще не собрался?

Анатолий удивленно поднял голову.

– Куда?

– Как куда? В Грецию.

– С какой стати?

Дилара долго смотрела на него, и изумление сменялось на ее лице пониманием.

– Так ты не получал моего письма? – тихо спросила она.

– Нет, не получал.

Она опустилась на стул.

– Значит, я отказалась напрасно… И кто теперь поедет стажироваться? Я ведь ради тебя хотела… Чтобы ты поехал… Я тебе письмо написала… И электронное и бумажное…

Анатолий улыбнулся.

– Не судьба значит. Пусть Максимка поедет.

– Почему Максимка? – удивилась она.

– Его пошлют, он у нас самый красивый.

Дилара улыбнулась. Она теперь тоже не сомневалась, что пошлют Максима, его внешность действительно сильно смахивала на визитную карточку.

– Странно, – сказала она. – Говорят век Интернета, а письма не доходят… И почта плохо работает… Удивительно.

Анатолий кашлянул.

– Если честно, я просто не проверял почтовый ящик, – сказал он. – И на почту за письмом не пошел… Знал, но не пошел…

Дилара с возмущением вскочила.

– Ты поленился?! Или заработался?! – крикнула она.

– Ни то, ни другое, – честно признался он. – Побоялся.

– Чего?

– Того, что меня позовут в Грецию вместо тебя.

Потом они долго смеялись и никак не могли остановиться, причем, как только Дилара готова была успокоиться, Анатолий продолжал смеяться, от чего его стул трясся и отбивал ножками дробь по доскам деревянного пола, становилось еще смешнее, и они начинали сначала.

– Какие-то мы оба дураки, – сказала, наконец, Дилара, вытирая слезы.

– Да уж… Вряд ли мы многого добьемся в жизни, – согласился он.

– А какое это имеет значение? – сказала Дилара и продолжила:

Пройдут годы и века. Наши достижения потеряют значения. Наши дела превратятся в пыль. Как и мы сами. Все забудут наши имена. Забудут наши лица. Исчезнут города, где мы жили. Страны, языки, народы. Другие ученые будут изучать нас, и строить догадки о законах нашего мира. И, как и прежде, останется это…

Дилара подошла к Анатолию и вложила в его ладонь золотую монету с изображением профиля сарматского короля.

– Ты что украла ее? – глупо спросил он.

– Нет. Просто забыла отдать. Ладно, я пойду. Спокойной ночи.

Дилара вышла в коридор, надела сапоги и дубленку и вернулась в комнату.

– Я провожу тебя, – Анатолий поднялся.

– Не надо. Я рядом живу.

Она подошла к нему совсем близко.

– Как я могла украсть то, что принадлежит мне? – спросила она, – Это ведь моя монета, правда, Скиф?

Она поцеловала его и вышла на улицу.

Анатолий догнал ее, на нем были лишь брюки, футболка и тапочки, надетые на босу ногу.

– Я хотел спросить: и что же будет дальше? – крикнул он. – Что мы будем делать?

Дилара улыбнулась.

– Будем гулять по зеленым степям и золотым полям, как и было обещано. Если только ты не простудишься. Возвращайся домой, здесь холодно.

Он продолжал стоять, улыбаясь радостно и глупо.

– Не холодно, – возразил он.

– Домой! – приказала Дилара и направилась к себе, она была счастлива.

 

***

В своей комнате она опустилась на кровать и закрыла глаза. Она не думала о прошлом и не мечтала о будущем.

Она не размышляла о судьбах римлян и сарматов, и не радовалась своей вновь обретенной любви. Не сожалела о неудавшейся стажировке, и не гордилась успешной научной работой. Она не думала ни о Кавказских горах, ни о зеленых степях, ни о Таллинне, ни о Москве, ни о родном Урале.

Она вспоминала комнату в Кракове, где сидя на диване рядом с польским исследователем – приятелем Янеком, – держала в руках осколок керамического сосуда, на котором еще можно было различить рисунок:

Молодая женщина с длинными волосами, в одежде, которую носили жители древней Сарматии, с головным убором, свидетельствующим о принадлежности к королевской семье, вела за поводья шествовавшего за ней скакуна. Внизу, под рисунком виднелась почти стершаяся надпись, сделанная как это ни удивительно на латыни. Это было почти невозможным, ведь Янек сказал, что рисунок был сделан, – и это доказано, – самими сарматами, которые не использовали римскую письменность!

– Как же такое могло получиться?! – думала она.

На осколке керамического сосуда латинскими буквами было написано: Валерия.