Глава 1
Чуть не вышиб дверь, влетая в роскошные столичные апартаменты. Пора поставить голосовой замок и скан сетчатки. Оно не нужно, зато модно.
Живу в Старой Москве, почти в центре — на станции Дубровка. Это не Кремль, конечно, но где-то рядом. Москва несколько выросла в последние годы, раза так в четыре. От Бронниц дотянулась до Звенигорода, которые теперь считаются Новой Москвой, а всё, что окольцовано МКАДом — старая, для богачей, ну, вроде меня.
Пробежал по коридору, попутно тыча в разные девайсы. Старьё, однако. Вон, пылесос или кондиционер включаются самостоятельно, это для особенно ленивых, но я-то, конечно, не такой, я замечательный.
Вбежал в комнату, первым делом — включить комп, потом уже раздеться, разуться, в туалет, на кухню и опять к нему, родимому, с чипсами и пивом. Уже успели обозвать меня бездельником? Увы. Терпеть не могу сидеть без работы, поэтому отпуск не брал три года, но вот, наконец, совпало у меня с друзьями свободное времечко, совпало!
Скидываю надоевшие шмотки, галстук и подобный туалет. Работа манагером обязывает, а это тот еще зверь. Работа изнурительная, весь день сидишь, притаившись, и слушаешь тяжелые шаги вампиратора, в моем случае вампиратрицы, шаги коей отлично знает весь отдел. Тут же уставишься в экран, и мышкой так клац-клац, тык-тык, колёсиком шарк-шарк, что значит — работаешь. А если нет никого, смотришь в окно, и завидуешь… Зимой дворникам, например. Стоят себе спокойно, ломиком постукивают, красота! Не довлеет над ними никто, и мозги напрягать не нужно. В моем случае, правда, тоже не часто, но нервы-то, нервы шалят. А если еще и серое вещество раз в год бурлить начинает, так весь отдел кричит: «…как мы устали, как устали…»
Допустим, я пока не кричу, но со временем и из меня сделают подобное: вечно недовольное зарплатой, налогами и правительством существо…
Впрочем, ладно уж. Если быть честным до конца, то в моём отделе последние года три вампиратором являюсь я сам, что очень даже положительно отражается на моих нервах, как вы понимаете. Но вот отпуск.
Выгреб все шмотки: куча разных костюмов, троек и прочего барахла, ими так гордится любой современный человек, а я как ярый представитель конформиста просто обязан носить часы, браслеты, перстень. Очки — тоже показатель, хоть зрение и стопроцентное. Словом куча дорогих украшений и бижутерии, а сам-то я, как и все вокруг, алмаз от стекла не отличу, ну, пока не разобью.
Конечно, можно слетать куда-нибудь, но опять же — лениво. Я весь мир могу посмотреть через интернет, а вот моя деревня, в отличие от любого уголка мира, даже на современных картах не значится. Так что я знаю, что делает и где находится канцлер Германии, президент США или король Зимбабве, али там не король? Да, какая разница… А вот что творит дядя Вася с доярками теплыми летними вечерами, увы, не знаю. Но догадываюсь, догадываюсь…
Напялил старые джинсы, я ведь в деревню еду, а не куда-нибудь. Как демократ обязан вживаться в роль. Если я там появлюсь в лососёвой рубашке, никто не оценит моей элегантности и гламура. Скажут — мужик в розовой рубахе, беда хлопцы. Кто ходит в энтом — знаем с пеленок.
Впрочем, время уже другое. Сейчас у нас пованивает и отцветает политкорректность, так что если кого спросить: «как вы относитесь к геям», большинство, заподозрив в тебе «засланного казачка» ответят, — «отношусь непосредственно к ним». Демос кратос, что тут скажешь.
Черные джинсы подпоясал толстой блестящей цепью, одел шипастые напульсники — дань моей молодости. Удивительно — еще не спадают. В зеркале отразился изрядно помятый жизнью человек с трудноопределимым возрастом и намечающимся «пивным пузом». А хде мышицы? Раньше был объемней… Но если прежде считалось, мол: в здоровом теле — здоровый дух, да и острый ум. То сейчас: сила — уму могила. Так что я еще неплохо сохранился. Силён, ух силён, а что небольшие валики на боках, так, то ж золотой запас. Без него в наше неспокойное время никак нельзя. Оправдание слабое, но среди жирных и ленивых — сойдет.
Напульсники это, конечно, перебор. Взял спортивную сумку, сунул туда хаки комплект. В сёлах своя мода, чем дальше от Москвы, тем моднявей. Надо соответствовать.
Телефон заиграл что-то из модных диджейских треков, где на равномерный тыц-тыц намазана куча фраз из старых киношек, и ХИТ! Первые строчки всяких парадов. Дома можно обплеваться, никто ж не видит, а на улице все смотрят с уважением, продвинутый мол.
Сбросил. Это друг подъехал на Хаммере H9, или чего там теперь из нового? Я не особо по машинам, а у него их семь! Окинул комнату взглядом, подумал, что еще можно взять, когда едешь в глушь. Так: шмотки, деньги во всех карманах, это на пиво, разумеется, я же в отпуске.
На всякий случай заглянул еще в одну комнату, которой не пользуюсь уже много лет. На стенах висят несколько гитар, а по углам разбросаны и другие инструменты, на которых успел осесть приличный слой пыли. Раньше играл, ну, типа: sex, drugs and что-то там еще было… Завязал, слава богу.
Выскочил из подъезда, чуть не сбил бабку, та разразилась тысячей и одним проклятием в мой адрес. Я заученным жестом послал воздушный поцелуй, ко всему можно привыкнуть. Окинул взглядом улицу.
Стоит, десантура… Двухметровый парень, интеллигентного вида, насколько это возможно, когда морда кирпичом. Рядом очередной джип, больше похожий на танк. Гигантоманы хреновы…
Сафир парень рослый, лысая голова как шар для боулинга намертво вросла в крепкие плечи. Укатиться ей мешает только мощная челюстью с большими как у коня здоровыми зубами. Прямой нос с широкими крыльями ноздрей, что даже украшает, нежели портит, работает как пылесос. Стрижется всегда под ноль, бороды и усы призирает, де, я и так красивый. Губы чуть поджаты, но глаза полны спокойствия человека абсолютно уверенного в себе.
При кажущейся скалообразности, на удивление мягкий и спокойный человек. Аки сенбернар, или то питбуль? Я и в собаках не особо. Словом, те, кто его знает, совершенно не боятся над ним подтрунивать, но оказаться в числе его врагов я бы не хотел. Мастер спорта по боям без правил и боксу в тяжелом весе, что как бы намекает… Служил в десантных войсках, вернулся с кучей связей, хотя казалось бы, какие там связи?
Поднялся на продаже авто, и всего за шесть лет подмял под себя сеть автосервисов, салонов, моек, шиномонтажей и прочего. Первый год, правда, единственным имуществом был отцовский Камаз, где приходилось и ночевать. Какое-то время жил у меня, но сам всё освоил, нашлись спонсоры, появились деньги, и даже не знаю как, но мечту исполнил. Больше он не работает, а живет на деньги, точно и в срок поступающие на его счет. Ну и контролирует работу подчиненных. Это, говорит он, грамотно выстроенный бизнес. По мне так — чистая магия! Манагеры в моем лице — народ ленивый.
Увидел меня, рот растянулся, морда довольная:
— Альнар, как твоё «ничего»?
Рука утонула в его лапе, затем и я в его объятиях:
— Господи, отпусти, — прохрипел я, вырываясь из тисков, — задушишь…
— Можно просто — Сафир, — заметил он, — а то так официально, Господи…
— Смешно… — оценил я, откашливаясь, — юморист. Не споткнись о бороду твоей шутки, лоб расшибешь. Поехали, нам шесть часов в дороге трястись.
— Обижаешь, — отозвался он. — Я на Ласточке за пять домчу!
Я с сомнением осмотрел его «Ласточку», по мне так кирпич на колёсах, но ему лучше не говорить, обидится как ребенок. Всю дорогу молчать будет.
— Валет уже там? — спросил я, запрыгивая в машину.
— Да, он еще вчера выехал. Альнар, сними очки, пожалуйста. Или я сниму…
— А что не так?
— Выглядишь как петушок, — ответил он, ничуть не сомневаясь в правоте такого заявления.
— Грубый ты…
Не успел я снять, сразу отнял и швырнул в окно, варвар.
— Как твои родители? — поинтересовался я хмуро. — Давно их не видел. Всё нормально?
— Я тоже давно, — сказал Сафир, голос которого и без того низкий в секунды раздражения высыхал до сипа. Такое случается, если у Вас вместо крови — тестостерон.
— Так вы до сих пор не общаетесь?
— Правильнее сказать, — поправил он, — они не общаются со мной.
— А ты не пробовал…
— Давай сменим тему, хорошо?
— Ладно, извини. Я просто хотел…
— Альнар!..
— Извини… Валет так и работает в мастерской?
Рожа сразу ухмыльнулась, пробасил, довольный собой:
— Шутишь? Он уже год со мной. Я от этих дел постепенно отхожу, всё ему оставлю. Кондей включить?
— Давай.
— Так вот, — продолжил он, повернув ключ. Машина вздрогнула, не издав ни звука. — Один знакомый, работает в госучреждении, ну, как работает…. Управляет.
— Ясно.
— Ну, он и предложил идею нового бизнеса. Там суть со снегоуборочными и…
Я закрыл глаза, и под монотонное бухтение про то, как космические снегоуборочные машины бороздят большой театр, уснул.
Доехали быстро, благо дорога как обычно — свободная. Деревня как деревня, что тут скажешь. Пустая, можно сказать — нежилая. Прошел дождь, потому на размытых грунтовках трактора застревают. Хозяин такого предупредил, чтобы ехали в объезд, но мы ребята ушлые, всё детство золотое в этой грязи колупались. Я с Сафиром только летом приезжал, москвичи таки, а Валет здесь вырос. Лишь в шестнадцать лет уехал покорять Москву. Покорил. Точнее покорил Сафир, но своим грех не помогать, верно? Тем более, что Валет парень рукастый. Для него электроника и механика на ать-два. Отслужил связистом, правда и там механиком, так что, как его не увижу, всё время с чем-то копается.
А я вот не служил. Я себе билет купил, что значит — умный, современный человек. На тот момент уже работал и институт заканчивал, денег было мало, но то, что отвалил за военник, покрыл всего за четыре месяца, а еще восемь, соответственно — чистая прибыль.
Когда диплом получил, тут я развернулся по профессии. Я ж манагер, попыхтел пару лет, потрудился, а теперь сижу. Планированием занимаюсь, стратегическим. Стратег я, значится.
Сафир свернул по знакомым дорожкам, подбираясь к дому. Я весь чешусь от одной мысли о бане.
Валета обнаружили во дворе с мотоциклом, коему лет тридцать. В последний наш приезд апгрейдили по полной программе. Раму переварили, вилку выдвинули, заднее колесо вообще от древнего москвича. Посадка стала ниже, придав мотоциклу более стремительный вид, а расточка двигателя добавила лошадок.
Валет, со светлыми пепельно-русыми волосами и лицом в масле, которое въелось и, по-видимому, уже никогда не сойдет, выглядит комично. Как приехал и вылез из бэхи, бросился осматривать Урал, холить и лелеять. Это наш любимый зверь, теперь уж точно увезем, правда с документами беда, но в России это решабельно.
Валет даже не переоделся, брюки и черная рубашка, то ли «Армани», толи еще чего, аккуратно обернули сиденья, бензобак и другие лицевые детали. Я посмотрел укоризненно, но взгляд Валета намекнул, что он трижды порвет рубашку на тряпки, чем хоть капелька мазута упадет на его любимый мотоцикл.
Скупо обнял, морда скривилась, мол, воняет всякими духами, изваляйтесь скорее хоть в навозе, а то рядом стоять противно.
Сафир спросил с теплотой в голосе:
— Как наш друг поживает?
— Да, всё отлично, — отмахнулся Валет. — Я, правда, дом еще не открывал, ключи у Вас есть, идите.
Сафир оглянулся на меня, я, с наигранным вопросом в глазах, пожал плечами, оба уставились на Валета:
— Сафир, собственно, про Урал…
Валет осклабился:
— Извините. Уже забыл, кто вам больший друг.
Выудил из заднего кармана пачку сигарет, никак не отучу его от этой нездоровой привычки, дурака. Курит, только когда вспоминает, что курит.
— Плохо всё. Тут с коробкой проблемы. Трогаться можно только с третей, на ней и ехать. Остальные слетают…
— Сможешь починить? — спросил я, без тени сомнения, уж он точно сможет.
Тот усмехнулся, будто услышал несусветную глупость:
— Тут не чинить надо, а коробку искать. Ваше счастье, что есть я. Помнишь, у кого раньше бензин сливали?
Я засмеялся, вспоминая как нас через деревню собаками гнали, а потом еще и соседский дед палкой отходил:
— А то, такое не забудешь…
— Ну, да. — Валет взглядом дал понять, что руки в масле, Сафир помог прикурить. — Так вот, тот мужик уже скопытился.
— Как и большая часть деревни, — добавил Сафир.
Валет кивнул, затянулся с блаженством.
— Мне его жена сказала, что на окраине какой-то дедок поселился. Вроде собирает всякое, чинит, продает.
Десантник потер руки:
— Сгоняем? Альнар пока баней займется, на стол накроет…
— Ага, таки шесть раз! — запротестовал я. — Поехали вместе… Лучше даже туда моцик откатить. Накинем сверху — дед соберет.
Сафир покрутил головой, взял протянутую Валетом сигарету, докурил в один затяг.
— Нет. Сейчас по грязи это двухколёсное не протащим, люлька где?
— Люльку переваривать надо, — вспомнил я, — крепления теперь не подойдут, мы ж раму меняли.
Валет не смог сдержать довольную улыбку, растянулась как муха в варенье, кивнул по направлению к гаражу:
— Об этом я позаботился. Теперь у нас люлька — звэр, как таран, ей богу. Я шипов наварил, вышло… мило.
Сунулись в гараж, толкая друг друга. Сафир поперхнулся, когда увидел, но руки сами уже щупают, поглаживают.
Единственное чего мы в мотоцикле не меняли, так это окраски. Заводской зеленый цвет сочной травы. И хоть добавили малость хромированных деталей, но стиль сохранили. Теперь с люлькой мотоцикл напоминал скорее средневековую колесницу. Ну, или дракона, зеленый такой, хищный. В коляске обивка из черной кожи, с вкраплениями красной материи. Еще и прожекторов понакрутил. Красота!
— Ладно, — подытожил я, — везем?
Валет пожал плечами, посмотрел на Сафира, тот произнес важно, ощутив значимость:
— Ага.
Баню топить пришлось всё же мне, друзья ушли переодеваться. Один напялил тельняшку, берет сунул в карман широких брюк из грубой материи, второй спёр мой хаки комплект. Я отмахнулся, зачем переодеваться, если скоро в баню.
С горем пополам собрали Урал, точнее собирал Валет, мы околачивались рядом. Еще точнее, я околачивался, а Сафир подавал инструменты. Предусмотрительный Валет закинул комплект ключей, мы с Сафиром закинули себя, но быстро опомнились, пришлось слезать.
Липкие комья земли забивались между колесом и крылом, приходилось каждые десять метров чистить. Благо асфальтовая дорога, хоть и древняя, всё же есть. Допёрли, там пошло легче. Смотрим с ожиданием на любимого зверя, что сейчас сам заведется, а мы сядем и всё. Не завёлся…
Валет повернул на очередную проселочную, что и дорогой не назвать, всё заросло, но проехать еще можно, в нашем случае — протолкнуть. После дождя воздух влажный, дышать тяжело, пахнет сыростью и пряными цветами.
Толкая железного коня через мокрую траву сами взопрели, а Урал засверкал, чистенький как свежий огурец.
Валет убежал вперед, калитка отворилась со скрипом, в два прыжка взмахнул на крыльцо, постучал громко.
Мы с Сафиром с трудом вкатили во двор мотоцикл. Сперва решили, что дома никого, постучали сильнее, втроем. Раздались тяжелые шаги, под которыми, прогибаясь, скрипят половицы. Дверь провисла от старости, и потому отворилась с грохотом, цепляя пол. На пороге встал рослый мужик, почти старик, но глаза живые, цепкие, осмотрел нас, ничуть не удивившись. Из-за дверей повеяло ветхостью, запах напомнил что-то из детства, а воспоминания всегда приятны, даже если и не очень… Старик глянул нам за спины, в глазах отразилось понимание, приглашающе отступил в сторону.
Мы люди не гордые, нас дважды звать не надо. Тёмные и прохладные сени вывели в избу. Комната светлая, большую часть занимает огромная печь, коих почти не осталось. Пол под ней не просел, хоть дом и старый, хозяин ухаживает. Часть комнаты огорожена светлым занавесом, что отделяет кухню.
— Деда, ты куда уходил?
С кухни сверкая босыми пятками выскочила молоденькая деваха, я не успел среагировать, как она оказалась в объятиях — приняла за старика. Взвизгнула и снова нырнула за шторку как испуганный кролик. Чем-то гремела, потом опять появилась улыбчивая мордочка, зарделась, пытаясь что-то сказать, дед выручил:
— Санька, приготовь чайку…
— Агась, — усердно закивала, — здравствуйте.
— Здравствуй, — в один голос отреагировали Сафир и Валет. Таких девушек любят все. Сразу видно, с мужчиной спорить не будет, работящая, шустрая и игривая, как солнечный зайчик. Кожа нежная, не испорченная косметикой, румяная.
Будь у Сафира усы, он бы наверняка один закручивал. Затуманенным взглядом смотрит на место, где стояла девчонка. Опомнился, лавка жалобно скрипнула под его ста килограммами, думал переломится, придется деду доплатить за ущерб от этого слона, но та оказалась крепче, чем выглядела.
— Ну, — начал старик, — чего стряслось?
Ответил Валет как самый опытный по вопросам техники. Дед сразу понял, с кем вести дальнейшие переговоры. На меня посматривал неодобрительно, но меня все старики почему-то не любят, а на десантника с легким презрением. Мол, судя по росту и толщине рук, головой парень думать не привык.
— Меняем коробку, вечером заберем.
— Всё?
— Ну, да… — засомневался Валет.
Я, почувствовав твердую почву под ногами, а именно почву рыночных отношений, включился:
— А есть варианты?
Дед усмехнулся:
— Коробку быстро поменяю, хоть двигатель не родной. Пока время есть, могу осмотреть, что найду — поправлю.
Я кивнул, полез в карман, вспоминая, в котором остались рубли, а в котором юани, сейчас в мире только две резервные валюты. Выудил пачку тысячных купюр:
— Тут около двадцати тысяч. Десять за коробку, столько же за полный осмотр.
Дед кивнул, соглашаясь, но деньги отодвинул:
— Вечером сочтемся, тогда и сумму назову. Я жадный, может и больше выйдет.
Сафир нахмурился, я взглядом осадил, дед не простой, понимает, раз готовы заплатить сразу — можно взять больше. Всё равно, либо у него купим детали, либо нигде.
Когда деловая тема закончилась, разговорились о жизни. Что в деревне интересного, что в городе нового, а потом понеслось. Дед оказался не промах, и одним чаем не обошлось. И пожрать смогли, и выпить.
Сашка едва успевала менять тарелки, и несла всё новые и новые куски мяса, рыбы и салатов всяких. Я удивился, откуда столько, в городе так не едим. Всё больше гамбургеры или пицца… Дома совсем не готовим, лень, проще сходить в ресторан.
В очередной раз подбежала с буханкой хлеба, хотела нарезать сразу над столом, но мы уже наелись от пуза, я придержал под голый локоть, но произнести ничего не успел. Она на секунду задержала взгляд над моим плечом, в страхе отпрянула. Глаза распахнулись, дыхание частое, будто током ударил. Нож с буханкой упали на пол. За столом сразу затихли, повернулись в нашу сторону.
Я удивленный не меньше, едва не заикаясь, спросил:
— Что случилось? Прости, если что не так…
Сашка всё еще смотрит на меня, а во взгляде ужас переходит в печаль, едва слезы не наворачиваются.
Дед зыркнул, из-под густых бровей взгляд казался налитым свинцом, пробасил членораздельно:
— Сбегай, воды принеси. В доме совсем не осталось.
Хотела что-то возразить — он оборвал спокойно, но твердо:
— Беги.
Неуверенно попятилась, оглядываясь то на меня, то на деда. Слёзы брызнули, потекли по щекам. Выскочила как ветерок, ни одна дощечка не скрипнула.
Неловкость прервал Сафир, отрапортовал металлическим голосом:
— Нам пора, спасибо за угощения. Вечером заедем, часов в десять.
Мы молча поднялись, дед проводил до калитки. Сказал на прощание, чувствуя, что у нас остался определенный осадок:
— Не обращайте внимания, девочка на улице росла, я подобрал. Она же мне не внучка, на самом деле. Да и обидеть норовит каждый. Молоденькая…
Шли молча. Сафир с Валетом насупились, поглядывают на меня, как два дачника на противный сорняк, будто я её не под локоть взял, а под платье залез. Как вернулись, я сразу ушел в баню.
Занёс две бочки колодезной воды, расплескав больше половины по полу, одежду комом скинул в предбаннике, вбежал в парилку. Вспомнил, что не вынес угли, а когда с этим закончил, с силой захлопнул тугую дверь и, тихо матерясь, полез на полку. Задницу прижгло, но перетерпел, холодная вода осталась в предбаннике, а идти лениво. Разогревшись, со злости кинул на камни полковша кипятка, через секунду понял — погорячился. Пока никто не видит, слез пониже.
Пот градом заливает глаза, щиплет, зараза. Дабы не сидеть без дела замочил березовый веник, ноздри обожгло приятным древесным запахом, из предбанника донесся тяжелый конский топот. Приперлись, татары нерусские.
Через минуту две туши ввалились в парилку, рожи довольно-извиняющиеся. В руках по два баллона холодного пива, что сразу покрылись испариной, протягивают, мол, дань принесли в знак примирения.
Я задрал нос и с высокомерным видом указал:
— Вынесите обратно, одного хватит, а то нагреется.
Сафир плеснул немного на камни, хлебный аромат облегчил дыхание. Ну, сейчас, думаю, покажу им, где русские раки зимуют:
— Плесни-ка, — распорядился я, делая повелительный жест рукой, — ну больше, больше, не жалей, харя!
Валета дважды просить не надо, тем более так грубо, плеснул ковш, отчего паром вышибло дверь, пулей вылетел, тут же снова закрыл, но с той стороны. Предусмотрительный.
Сафиру гордость не позволяет, остался, выхухоль болотный.
Я мысленно проклял всё ВДВ, но деваться некуда, взял веник. Через пять минут, уши свернулись в трубочку, а через десять не был уверен, что они еще на месте. Выдавил, щурясь от жара:
— Еще добавь, а то чёй-то пар ушёл…
Сафир, лежа на полу, повернул голову, взглядом оторвал мою, но поднялся. Ощутив сполна «ушедший пар», наполнил черпак, посмотрел на меня с крысиной ухмылкой. Видимо, оценив степень моей тревоги по исполненному ужаса взгляду, милосердно отлил половину, а остатки, быстро источаясь, зашипели на камнях. Сафир как медведь вылетел в предбанник, едва не сорвав с петель дверь. С наигранным хохотом злодея закрыл потуже.
Спустя еще десять минут, я красный как флаг СССР, но гордый за отечество вышел. Посадил себя на скамью, залпом осушил кружку пива, которую услужливо, но с гаденькой улыбкой протянул Валет, и умер с мыслью о том, что Иго сломлено.
Баня — это такое волшебное место, где мужчины могут говорить свободно. Пиво способствует развязыванию языков и разговор клеится так, как нигде более. Мы — не исключение.
— Кстати, Макса помнишь? — весело спросил Сафир.
— Которого? — уточнил я. — Сапёра?
— Нет, другого. Ну, который, этот… Кличка у него ещё была, такая…
— Корнишон! — крикнул из парилки Валет.
— Точно! Корнишон! — засмеялись мы.
Сафир разлил по бокалу как раз когда вышел Валет. Пар валит клубами, кожа красная, березовый лист прилип к шее, я сказал быстро:
— Не садись у прохода, там сифонит. Ты ноги свои паришь? Как, кстати, не болят?
— Болят, — отозвался Валет, — куда они денутся.
— Так ты парь, — подсказал Сафир.
Тот отмахнулся, напомнил:
— Так чего Макс-то?
— Ах, да! Подвал помнишь напротив моего дома? Он его купил недавно. Теперь там боксерский клуб. Я временами заглядываю, для спаррингов. Нет желания?
— У меня точно нет, — сразу отрезал я.
Валет солидарно покачал головой:
— В нашей компании по кумполу получать любишь только ты. Кстати, пока не забыл. Напомни потом, что бы я тебе подарок отдал. Новое оружие в твою коллекцию.
У Сафира загорелись глаза, спросил живо:
— Да ты что? Какое?
— А ему, какое не дари — всё не нравится, — обиженно отозвался я. — Такой классный меч ему достал, а он…
— Я тебе уже тысячу раз говорил, мне плевать, как он выглядит! Оружие должно выполнять свою функцию и быть максимально смертоносным. А твой меч убить мог только своим весом и помпезностью.
— Этот не такой, — заверил Валет, — потом покажу.
Через три часа, пьяные до икоты вывалились из бани. И, распевая похабные песенки, про Маньку, у которой длинная коса до пят, а на голове ни волосинки, пошли за мотоциклом.
На подходе к дому раздался отрезвляющий женский крик, Валет с Сафиром сразу метнулись к дому старика. Я чуть отстал, но сумел подавить секундное желание повернуть домой, а у калитки догнал. Растолкал вставших на дороге друзей, и сам замер.
На крыльце сидят трое парней, еще двое стоят у нашего мотоцикла, испражняются, сволочи. Все пьяные — хуже нас, рожи опухли.
Из дома вновь послышался визг, а в следующую секунду на крыльцо выбежала Санька. Платье порвано, лицо разбито, вся в кровоподтёках. Губы распухли, а из глаз ручьём бегут слёзы. Её тут же остановили трое, которые сидели на завалинке, заржали:
— Что, уже наша очередь?..
Из дома выскочили еще двое, один хромает на обе ноги, явно Сашка постаралась.
Первый, который нас увидел, открыл рот, собираясь что-то выкрикнуть, но запоздал, Сафир в два прыжка оказался рядом. Нижняя челюсть парня вылетела с сухим треском, так, что язык неэстетично выпал. Я подскочил к тому, который держал Сашку, выдернул из его лап как пушинку, и спрыгнул с крыльца. Сафир сделал два шага назад, встал, закрыв нас спиной.
В это время, Валет, взбешенный не меньше, но по другому поводу, оказался рядом с Уралом. Выхватив из коляски монтировку, ударил одного по голове, второй тут же отскочил.
Всё произошло стремительно, парни не сразу поняли, что кто-то посмел напасть. В руках блеснули ножи, что вызвало у Сафира радостную улыбку. Потом будет уверять, что это была только самооборона.
Я тем временем успокаивал Сашку:
— Ты в порядке? Они… э-эм… не тронули?
— Нет, — всхлипнула она, — Ещё нет…
Я шумно выдохнул, пришло осознание, что меня, оказывается, волновал этот вопрос. Хотя в городе всем давно глубоко наплевать на девственность и прочие атавизмы.
Я встал рядом с Сафиром, тот успел напялить берет, сказал через плечо:
— Как знал, что пригодится…
Руки развел в стороны, кулаки стали похожи на два молота, глаза бешено вращаются, челюсть выдвинул до хруста:
— Ну, лешие, давай скопом! За ВДВ!
Все в нерешительности остановились, а затем, как по команде, бросились на него.
Сафир взревел, одного встретил ударом в грудь с ноги, да так, что тот отлетел метра на три со сломанной грудной клеткой. Другого наоборот, рванул на себя, тараня его хрупкую башку своим чугунным самоваром. Валет оказался рядом со мной, ловко орудуя монтировкой, вскрывал головы, как консервные банки. Один едва не зацепил его ножом, но я перехватил руку, повернул к себе, резко ударил в горло, тот закашлялся, согнувшись пополам, а я спас его от удушья ударом в затылок. Еле отпрыгнул от пронесшегося мимо Валета, вошедшего в раж, теперь вижу, что их осталось не больше нашего.
Когда снова посмотрел на Саньку, кровь закипела сильней, дико осматривался в поисках того, кто так избил её. Не обнаружив на улице никого способного стоять на ногах, метнулся в дом, куда секундой раньше вбежал разъяренный Сафир.
У печки лежит дед, густая кровь течет неохотно, седые волосы вымокли, свисают грязными сосульками. От солоноватого запаха крови зачесался нос.
Сафир присел рядом, прислонил старика к печке спиной, тот застонал тихо.
— Дед, давай, приходи в себя, — нахмурился Сафир, — ты нам еще мотоцикл чинить должен!
Старик вымученно улыбнулся, но глаза расширились, рванулся из рук:
— Где Санька?
Сафир придержал, сказал успокаивающе:
— Она в порядке, с ней… — осекся, увидев, что я стою рядом, — Валет.
Я снова вышел на улицу, Сашка сидит у дома, охватив колени руками. Увидела меня, стала поправлять спадающие куски платья. Я быстро снял футболку, одел на неё, игнорируя робкие попытки сопротивления.
— Всё хорошо, девочка, всё в порядке. Не плач.
Глаза распахнула так, что я едва не почувствовал дуновение от взмаха ресниц. Страх в них читается отчетливо, как если бы перед ней стоял не я, а маньяк с бензопилой. Иногда заглядывает мне за спину, будто там кто-то стоит. Я на всякий случай проверил — никого. Только Валет остервенело лупит монтировкой двух парней, которые посмели испачкать его Урал. Святой алтарь осквернили, гады немытые!
Сафир ощупал пульс у тел, коих вынесли из дома. На удивление все живы, но быть может ненадолго, Сафир не в духе.
Зашли в дом, Сашка уже пришла в себя, помогая старику.
— Чего хотели эти уроды? — спросил всё еще злой Валет, руки которого вздрагивали от прилива адреналина.
— Понятно, чего хотели… — перебил я, Сашка потупилась, спрятав глаза, — но откуда взялись?
Дед неудачно сплюнул сгусток крови, сильнее испачкав бороду, махнул досадно:
— Сукины дети… Из соседних деревень. Я им помог с починкой машин, мотоциклов. Дорого не брал! Они вон как отплатили… Через месяц вернулись, денег предлагали за Саньку!
Девочка тут же опустила голову, будто это её вина, а старик продолжил еще злее:
— Их тогда двое было, ну я их со двора палкой гнал, так чтоб неповадно. А они вона какой гурьбой, шакалы!
Сафир вздрагивал от каждого слова, готовый пойти, облить всех бензином и посмотреть, как их пепел развеет по ветру. Я бы спорить не стал. В наше время совершенно обесценились человеческие жизни, хоть постоянно твердим обратное.
Валет выглянул в окно:
— Считай, мы это проблему решили, бать. Больше не приедут.
Сафир кивнул.
— А если приедет, хоть один… — оборвал себя на полуслове. — Нет, не приедет! Альнар, который час?
Я посмотрел на стену, давно подметил большие часы с кукушкой, стрелки показывали без трех минут одиннадцать.
— Одиннадцать.
— Давай… закончим… с этими, а за мотоциклом завтра.
Валет кивнул, вышел молча. Сашка с дедом как-то странно переглянулись. Девчонка на меня вообще не смотрит, а старик поглядывает будто бы виновато. Сафир внимания не обратил, я последовал его примеру. Вышел вслед за Валетом.
Тот уже у мотоцикла, что-то осматривает. Я приблизился, переступая через тела, спросил:
— Ну, что тут?
Валет усмехнулся:
— Да он всё сделал, ума не приложу, как так быстро смог, но тут даже проводки новые. Будто он его весь перебрал и смазал. Вот смотри.
— Это за четыре часа? — усомнился я, — да тут одну коробку ставить не меньше часа.
Валет пожал плечами улыбаясь:
— Сам удивляюсь, но вот так… Осторожно!
Я почувствовал резкий удар под ноги, упал на колени. Чья-то рука схватила за волосы, запрокидывая голову. Дернулся, за что получил хороший удар в затылок. Холод лезвия застыл на шее.
Время замерло, притаилось как трусливый зверь. Весь мир сотрясают толчки моего пульса. В ушах гудят тысячи ядерных реакторов, а кровь приливает к голове, готовая выплеснуться из ушей.
Валет что-то громко выкрикнул. Я увидел, как из дома выскочили Сафир и старик с Санькой.
Сашка плачет, в глазах смертельный ужас, но смотрит не на меня, а за моё плечо. Хотя оно и понятно, там же негодяй с ножом.
Сафир взревел, что-то проорал люто, я не разобрал, слышу только своё дыхание. Парень, что держит меня, крикнул в ответ, больно потянув за волосы. Валет плавно приближаясь, чуть поднял руки, успокаивая.
Тонкое лезвие начало движение по моему горлу, застав меня врасплох. Мысли мечутся как противные толстые мухи, врезаются друг друга и с мерзким жужжанием разлетаются. Чувствую, как вся кровь, бушующая в теле, бежит в сторону открывшейся раны. Сашка закричала, повернулась к старику, схватила за руку, дергает, тянет, плачет.
Он на неё не смотрит, вообще отвернулся, в глазах печаль. Она рыдает, колени бессильно подогнулись, обняла старика за ноги, в глазах дикая мольба, будто он может это остановить.
Валет с Сафиром одновременно бросились ко мне, и были в шаге, когда нож закончил движение, продлившееся для меня вечность. Мои чувства обострились до предела. Слышу запах крови, отчего желудок сжался в тугой узел. Чувствую, как тело, еще не поняв, что мертво, пытается сделать судорожный вздох. Слышу хлюпанье, кровь брызжет из горла, обагряя траву передо мной и пальцы Валета, который пытается закрыть рану руками.
Время совсем притихло. Я смотрю уже не из своих глаз, а слегка со стороны на то, как Сафир буквально руками пытается разорвать тело человека, убившего меня. Валет всё еще борется с моей смертью, уверенный, что что-то может изменить. Наивный татарский мальчик. Лицо сосредоточенное, будто чинит Урал. За ним Сашка всё кричит на старика, бледное лицо стало неестественно серьезным, красные дорожки на щеках высохли, но веки опухли от слёз. Дед смотрит на меня с сожалением, девчонка тоже повернулась в мою сторону, взгляд снова упал моему телу за спину. Теперь туда же посмотрел и я.
Человек в обветшалом балахоне с большим черным футляром как у скрипачей стоит у меня за спиной.
Мертвецки спокойно развязал футляр, выудил декоративную косу. Судя по древку, не для травы она предназначалась, хотя, это уже понятно.
Не делая ни одного лишнего движения, жнец ловко вскинул косу, занося надо мной для последнего в моей жизни удара. Во всех смыслах. Лезвие красиво блеснуло, будто специально добавив драматизма и без того паршивой ситуации. Я, еще чувствуя отголоски своего тела, замер. Сердце дрогнуло, будто поняв, что этот удар последний и для него. А затем…
— Остановись! — раздался голос такой силы и власти, что замер бы даже летящий самолет.
Я с удивлением воззрился на источник звука. Старик поднял сухую руку, брови грозно сошлись на переносице, а волосы вскинулись как на ветру. Он посмотрел мне в глаза, но не тому мне, что моё тело, а именно мне, чем бы я в этот момент не являлся. Вокруг замерло всё, точнее не замерло, а буквально остановилось.
И Сафир с Валетом, и Сашка, и черный жнец, которого я всё еще боюсь назвать Смертью. Это ведь не за кем-нибудь, а за мной любимым!
Старик, который теперь и не старик вовсе, а высокий седой человек, легонько тронул Сашку за плечо. Она вздрогнула, будто вынырнув из глубокого сна, вскочила, ничуть не удивившись происходящему. Я, конечно, тоже мало чему удивлялся, но я-то труп.
— Дедушка! — бросилась она в объятия к старику. — Спасибо, что спасаешь его!
Старик отстранил её, погладил по голове:
— Санька, я же говорил, это не возможно! У каждого из них свой день и час. Ты же знаешь…
— Но ты ведь смог! — воскликнула девочка, — ты же остановил время, ты сможешь излечить!
Дед грустно покачал головой, объяснил тихо:
— Нет, Санька, нельзя. Люди должны умирать, таков закон.
— Пожалуйста, умоляю тебя, помоги ему! Они же нам помогали, это из-за нас, разве нет?
Он смотрел с жалостью, притянул к себе, широкая ладонь трепетно легла на вздрагивающую спину девочки, а тяжелый взгляд уперся в меня.
— Я могу лишь отсрочить момент, но не изменить его судьбу.
— Но ты же сам рассказывал, — вырвалась девочка, капризно топнув ножкой, — наши предки смогли обмануть смерть!
Дед устало потер глаза, пригладил встопорщенные усы, пояснил строго:
— Сашенька, пойми. Я залечу рану, но как выйдет за калитку, споткнётся и свернет себе шею, собаки загрызут, молнией убьет, дерево на него упадёт. Не знаю, что именно произойдет, но умрет он сегодня же, какой там год.
— Но ведь ты сам говорил… — снова зарыдала она в бессилии.
Старик не смог подавить тяжелый вздох, покосился на меня, давая понять, что говорит всё это в большей степени для моих ушей, терпеливо продолжил:
— У Смерти много слуг, вроде того, что сейчас занёс над ним своё орудие. Там откуда мы родом, Смерть одна, она и идёт по следу за жертвой. И с ней можно договориться, от неё можно спрятаться, или бежать. Но здесь, в этом мире, их тысячи! Десятки тысяч, и уйти от них нельзя…
Старик повернулся ко мне, но в глаза не посмотрел:
— Ты добрый юноша, потому я позволю тебе попрощаться с друзьями. Затем… ты умрешь.
В ту же секунду Сафир и Валет зашевелились, а я попробовал подать голос, даже двигаться.
Через десять минут, описав друзьям, что я, оказывается, мертвяк, и не нужно по этому поводу париться, мне то уже всё по фигу, стал прощаться.
Валет протестующе поднял дрожащие руки:
— Не-не-не, нет… Это бред какой-то. Ты же говоришь, ходишь, я так не могу! Дед, подержи нас так чуток, а я его горло заштопаю. Я не хирург, конечно, но хоть какое-то время продержится. Сафир, убери этого перца в балахоне ко всем чертям, и косу ему засунь, ну, сам знаешь…
Сафир с готовностью поднялся, старик придержал:
— Дети… Как вы не понимаете, это всё бесполезно! Даже если я залечу его раны, он всё равно умрет.
Валет взбесился, только сообразив, что если маг в состоянии остановить время, то уж с раной…
— Ты бессмертный, верно? Тебе не понять, что такое хотеть жить! Есть враг это смерти, или как их там… Жнецы! Их много? Да хоть миллион! Они невидимы, допустим, но мы теперь хоть знаем, что они есть! Этого пока достаточно.
Сафир добавил безапелляционно:
— Короче, лечи давай, а там разберемся. Ты, отец, прости, что так грубо, но если начнешь спорить, я тебя бессмертного о смерти молить заставлю…
Я смотрел на весь этот бардак с вялым интересом, явно нежизненным. Нет, это конечно здорово, вот так висеть в воздухе, но скучно.
— Ну, а вы откуда родом? Из прошлого, или будущего, верно?
Дед напрягся, не сразу поняв, что имею в виду. Я лениво пояснил:
— Ну, если из прошлого, тогда понятно, ты — маг. Если из будущего, тогда либо пришелец, либо ученый. Ты книжки не читаешь?
Сашка ответила за него, смущенно переминаясь с ноги на ногу:
— Он пришел сюда еще до моего рождения. Вы это называете параллельными вселенными, хотя на самом деле они не параллельны…
Я демонстративно зевнул, сам себе удивился, дух, оказывается, тоже может язвить:
— Так, а чего к нам-то? Небось в вашем мире куда веселей, магия вон. Тут чего забыли?
На сей раз ответил сам старик, у которого в руке как по волшебству возник длинный посох, хотя почему «как».
— Там, откуда я родом, мир другой. История пошла разными дорогами. В вашем мире закрепилась наука. Алхимики стали химиками, потом и химиками-ядерщиками. У нас же остались маги, и всё развитие от них.
Я про себя подумал, что наука у нас закрепилась по одной простой причине, отсутствовал выбор. Да и Церковь тянула человечество за уши в светлое прогрессивное будущее, почти всегда. Так что маги если и были, дружно сгорели в ярких кострах наисвятейшей инквизиции.
— У вас лучше, — подошел он, — каждый может изобретать что-то новое. Вон, какие потрясающие машины создаете. У нас же только избранные непонятно кем, такие как я, могут творить, ну, всякое… Это печально, не думаю, что поймете.
Вмешался заинтересованный Валет:
— Значит, Урал ты починил с помощью магии?
Старик обернулся, виновато раскинул руки.
— Ну, когда начинаешь понимать принцип работы механизмов, магия становится чем-то вроде инструмента.
Я скривился, не о том спрашивают:
— Ты мне перед смертью о другом скажи. Неужели ты сюда пришел только потому, что так уж нравится наш мир? Господи, скажи, что это не так! Мы всей планетой хотим обрести магию, чтоб ни черта не делать, а ты добровольно в ссылку?.. Я отказываюсь это понимать.
Старик усмехнулся, пальцы скользнули по ране на моем теле:
— Брось. Я тоже человек, магию менять ни на какую науку не стану. Бежал я из своего мира, потому как количество врагов стало сильно превосходить количество друзей. Состариться и умереть я, разумеется, не могу, но от ножа в спину никто не застрахован. Смекаешь? А там этих ножей у моей спины собралось великое множество. Королевство наше пало, короля лишили головы, а следующий…
— Ты. Другое дело, — успокоился я, принимая такой логичный и понятный ответ. — Еще вопрос, а ты чего не захватил этот мир? У тебя ж такие возможности, тебя убить-то почти нереально!
Старик ухмыльнулся, взглянув на меня как на ребенка:
— Ты когда в зоопарк заходишь, пытаешься захватить обезьян? Всё, что вы можете мне дать, я могу создать и сам. Зато ваши ученые, пока они свободны, с каждым годом творят такие вещи, на которые никакая магия не способна. Один интернет чего стоит? Просто чудеса! Вот я и остался тут, учусь, магией автомобили собираю, затем снова ломаю, перекраиваю, улучшаю. Я лет через сто стану таким магом, каких в тех землях никогда не будет, вот тогда и вернусь, на вертолёте, с гранатометом…
Валет улыбнулся с пониманием, я хмыкнул равнодушно:
— Да, теперь ты совсем на человека стал похож. Месть — дело святое в любом мире?
Сафир всё это время пытался убрать от шеи моего тела лезвие косы, но безрезультатно. Старик отстранил по-отечески:
— Даже не пытайся, время остановлено. Значит и все массы, все эти, как их? Молекулы! Стоят… И не в твоей власти менять что-либо. Но в моей.
Дед сделал легкий пас рукой, и на шее моего тела сразу же затянулась страшная рана, оставив красный рубец на память. Мой дух тут же втянуло, ощущения жуткие, будто засасывает в водоворот, снова вижу глазами себя, тьфу, своими глазами. Словом, из себя смотрю.
Я потер онемевшими пальцами шею, дикий жар во всем теле подсказал, что я всё еще живой, а метаболизм работает на все триста процентов, маг постарался, не иначе. Шрам чешется невыносимо, хочется разорвать когтями, но эти ощущения мне хорошо знакомы, знаю, что нельзя. Покосился на косу радом с собой, испуганно сглотнул. Вылез аккуратно, не дай бог задеть, поднялся, отряхивая колени.
— Так, ну ладно, мне снова не хочется умирать. Совсем. Други мои, прощевайте. Старче, сделай милость, отправь меня в твой мир.
Все уставились в недоумении, будто уже похоронили и каждый успел кинуть горсть земли на гробик.
— Нет, а что вы так уставились? — обиделся я, — или реально думаете, что сейчас прям копыта откину, после таких чудес? Ты дед сказал, что в вашем мире от смерти убежать можно. Значит туда и пойду убегать, а как там всё улажу, тогда и вернусь. Надеюсь.
Сашка счастливо завизжала:
— Дедушка, ты ведь можешь отправить его, правда?
Маг, совсем по-стариковски поблямкал губами, не ожидая такого поворота:
— Ну, да… Это я могу, да… Но…хм…
— Давай отправляй, — заключил я в нетерпении. — Парни, скоро буду, баньку топите.
Валет наигранно заржал:
— Ты прикалываешься? У меня мотоцикл починен магией, я теперь спать не смогу, пока весь его не рассмотрю под микроскопом. А там, в том мире, наверняка таки-и-е микроскопы, что м-м… Загляденье, а не микроскопы.
Я кивнул, принимая ответ. А чего спорить? Валет парень взрослый, вот пусть сам и решает, не буду же отговаривать.
Сафир скупо кивнул, не удосужив нас объяснениями своего решения. Мол, изволю-с пойти-с. У меня от сердца отлегло. Один в чужом мире я б сдох, как пить дать. Там же с рынком беда, ни банального менеджмента, ни тебе грамотного маркетинга, производство стоит. Нет, не мой это мир, явно…
Сашка весело помахала ручкой, сказала ласково:
— Возвращайтесь!
Маг крякнул, начал вертеть посохом, что-то выкрикивая. Перед нами разорвался воздух, как бархатное полотно, с глухим хлопком. Я сразу понял — портал, что я порталов не видел?..
Сафир выдохнул и вбежал сразу, не дожидаясь скучных объяснений по технике безопасности, будто из самолета выпрыгнул.
Следом хотел войти я, Валет остановил.
Развернулся, лихо вспрыгнул на Урал, движение ноги и мотоцикл заурчал, я с удовольствием залез на заднее сиденье. Старик проводил нас очумевшим взглядом, мол, шут с ними, всё равно помрут, а когда мы исчезли в дыре, закрыл портал.
