Когда Тим заехал за Викой, она уже снова загримировалась и выглядела дурнушкой. Если бы не некоторый дискомфорт — было жарко и неудобно из-за стянутых собственных волос, парика и громоздких очков, — Вику это только забавляло бы. Ей, несмотря на укоры совести, даже нравилось неожиданное приключение. Она была уверена, что родители найдутся, а Ника выйдет замуж за этого чудесного Рея, он простит им мистификацию и будет счастлив, ведь Ника такая хорошая…

По дороге они с Тимом болтали уже как добрые знакомые. Тим рассказывал ей о своем знакомстве с Ир. Она научила его русскому языку, и Тим с Викой затеяли игру: разговаривали на забавной смеси русского и английского. Из машины они вышли, смеясь и продолжая дурачиться.

Встречавшая их Ир тут же включилась в игру.

— Уэлкам в наш хаус! — «церемонно» пригласила она гостью, отвесив поясной поклон. Вике она сразу понравилась. Высокая, статная, с уложенной на затылке каштановой косой, в зеленом — под цвет крыжовниковых глаз — легком платье, остроумно стилизованном под русский сарафан. Ир шила сама и делала это, как и все, за что бралась, отлично.

Их небольшой коттедж выглядел ухоженным. В небольшом саду среди цветов стояли столик, шезлонги и самодельный мангал.

— Шашлыки жарим, — объяснил Тим, плотоядно облизнувшись.

Он был большим поклонником русской кухни, еще во времена СССР вобравшей в себя все лучшее из национальных блюд братских республик.

Ир пошла лепить пельмени, наотрез отказавшись от помощи: кухня была для нее «святая святых», и она царила там в одиночестве.

— Хотите пока посмотреть письма? — спросил Тим.

Вика хотела. Он провел ее в свой кабинет на втором этаже, усадил в удобное кресло и, положив перед ней пачку аккуратно сколотых бумаг, деликатно удалился.

Девушка просматривала письма, деловые по содержанию, дружеские по тону. За размашистым, крупным почерком перед ней вставало добродушное лицо отца. Он как будто похлопывал ее по плечу большой пухлой ладонью и приговаривал: «Ничего, ничего, Мышка, все будет хорошо!» А вот изящно неразборчивые приписки, сделанные мамой. Они вызвали в памяти ее красивое, всегда оживленное лицо: «Малы-ы-ыш, выше носик!» Может, это из-за ее любимой фразы они с Никиткой такие курносые? Мам, пап, где вы? Она собралась было всплакнуть, но тут ее вздернутый носик почуял какой-то очень родной запах.

Аромат пельменей, весело подпрыгивающих в большой кастрюле, заполнил просторную кухню на первом этаже, с русской беспардонностью миновал воздухоочиститель, вскарабкался на второй этаж к опечаленной Вике и нахальным щенком лизнул ее в нос. Вика чихнула, сглотнула слюну и улыбнулась.

Пельмени были маленькие, сочные и потрясающе вкусные. Тим и Ир уговорили Вику выпить рюмочку водки, отчего сначала стало жарко и немного закружилась голова, но потом появилось легкое и приятное ощущение, а Тим и особенно Иринка стали совсем родными. Вика расслабилась, забыла о роли «синего чулка» и весело болтала, свободно переходя с английского на русский и обратно.

После обеда Ирина ушла в кухню мыть посуду, и на сей раз категорически отказавшись от помощи.

— Это в России гостей привлекают к кухонным работам, а у нас в Америке так не принято! — нелогично заявила фея, превратившая американский коттедж в русскую избушку.

Вика и Тим в ожидании чая уселись за шахматы, договорившись играть блиц, чтобы не сбивать настроение. Пока счет был 2:2. Играли пятую, решающую партию. Вика, изображая зевок, прикрыла ладошкой рот и небрежно двинула ферзя, как будто не замечая угрозы. Тим удивленно пожал плечами и сделал ход конем:

— Шах и гарде — вилка!

— Ах, ах! — притворно заахала хитрая Вика и поспешно убрала короля.

Тим торжествующе «съел» ферзя, приняв Викину коварную жертву.

— Приятного аппетита! — сдерживая ликование, пожелала Вика и поставила Тиму мат.

— Артистка! — возмущался одураченный Тим, а Вика хохотала, сама не понимая, что это с ней. Она просто себя не узнавала: внутри по-прежнему колобродила щекочущая смешинка, превращая строгую и серьезную девушку в плутовку и болтушку.

Ир встала на сторону Вики — знай, мол, наших! И в качестве особого поощрения разрешила помочь ей накрыть стол к чаю.

За чаем из русского самовара с пирожками и плюшками она жадно расспрашивала Вику о Москве, а потом долго махала вслед увозившему гостью «форду» — русская женщина, которую всемогущая любовь забросила на другой край света.

Ника собиралась на первое свидание с американцем значительно дольше, чем сестра. Сначала она долго выбирала платье. Вечернее не вызывало сомнений. Золотое она наденет на прием, а черное… Ника взяла его в руки и почувствовала, как заколотилось сердце и горячая волна окатила тело. Закрыв глаза, она прикоснулась к аграфам, и память — услужливый киномеханик — прокрутила нужные кадры: Кешкины руки расстегивают изящные пряжки, нагретый телом шелк медленно сползает, обнажая ее грудь… Ника усилием воли прогнала воспоминание. Нет, она никогда не наденет это платье для Рея. Оставалось серебряное. Она возьмет платье с собой и выйдет в нем к обеду. А сейчас что-нибудь легкое и элегантное…

В конце концов Ника выбрала костюм из шелковистой ткани жемчужного цвета. Ей очень нравилась длинная, до щиколоток, юбка, очень женственная и волнующая. Короткий жакет она пока не станет надевать — жарко. К юбке идеально подходило серебристо-голубое боди с заостренным воротником и множеством пуговок-жемчужин. Боди мягко облегало тело, подчеркивая его пластику. Ника расстегнула пять пуговок. Нет, многовато. Одну лучше застегнуть… Вот теперь в самый раз. Юбка скользнула на бедра — она сидела отлично, прикосновение шелка было приятно. Серебряные туфельки на высоких модных квадратных каблучках были изящны и подходили и к костюму, и к вечернему платью. Легкий макияж: серовато-голубые тени, светлая помада. Волосы — низким узлом над стройной шеей, лишь одна прядь небрежно выпущена сбоку на лоб. Серебряная сумочка, жакет через руку. Ника была готова.

Красавица, отразившаяся в зеркале, была вполне достойна Замка. И вошедший Рей охотно согласился с мнением зеркала.

По дороге Рей рассказывал Нике о городе. Ему нравилось здесь жить. Он не представлял, как можно любить мегаполис с его социальными контрастами, людским столпотворением и суетой. Для Рея удобство жизни в сравнительно небольшом, но цивилизованном городе сочеталось к тому же с возможностью бегства к природе. Сейчас Вики сама увидит его Замок над океаном — и все поймет. А как она, Виктория, живет в этой огромной столице России?

Ника рассеянно слушала его, поглядывая по сторонам. Ну, пальмы, ну, синее небо, ну, солнце… Видела она все это! Странно, когда Рея не было рядом, ситуация казалась ей приятной и волнующей. Парень, за которого она собиралась замуж, оказался тем принцем, о котором мечтает любая девушка. Она явно нравилась ему — достаточно пальчиком поманить и… А роскошь, которой он ее окружил! Отныне она может быть навсегда избавлена от борьбы за существование. Никаких проблем — только радость жизни с красивым, богатым, влюбленным мужчиной. Когда она представляла это, ее охватывало ликование. Когда же присутствие Рея возвращало ее к реальности…

Услышав его вопрос, Ника вскинулась:

— А что вы знаете о Москве? — Слова Рея не на шутку задели ее. И Ника, удивляясь своему неожиданному патриотизму, заговорила. Она рассказывала этому высокомерному американцу о своем городе. Его легенды, его историю — о том, как в очередной раз восставал древний и прекрасный город из пепла, словно сказочная птица Феникс. Она даже читала стихи о Москве — Цветаевой, Пастернака, Бальмонта.

Она читала стихи по-русски, и Рей удивлялся богатству интонаций незнакомого языка. Еще больше он удивлялся новому, неожиданному облику удивительной девушки, любовался ее вдохновенным лицом, слушал ее сказку. И думал, что у каждого своя сказка: у нее — дремучие леса, светлые рощи и золотоглавые соборы. У него — Замок и океан.

Ника оказалась равнодушной к сказке Рея.

Она послушно ходила за ним по Замку, спускалась и поднималась на лифтах в башни, выходила на каменные балконы и увитые зеленью террасы, с которых открывался пугающий вид на безбрежный океан, похитивший ее родителей. Комнаты — золотые, белые, розовые, синие, пестрые, в восточном стиле, со старинным и современным интерьерами, были очень красивы, и одна не походила на другую. Картины, украшавшие их, были великолепны. Смотровые площадки башен, бассейны, солярии… Ну что еще, Господи! Ее мучило ощущение ирреальности: как будто она — бумажная кукла, старательно вырезанная ножницами и отправленная путешествовать в один из роскошных глянцевых журналов, которые Ника в изобилии просматривала, готовясь к отъезду. И вот она скользит по страницам, разглядывая экзотику, не задевающую душу.

Красивые декорации мешали ей сосредоточиться на том важном, что происходило у нее в душе. И одновременно недостаточно отвлекали от этого важного, которое пугало Нику, привыкшую жить беззаботно и легко. Наваждение противоречило ее задачам, ее Великому Спасательному Плану, и девушка взяла себя в руки.

— Все это просто восхитительно, я никогда ничего подобного не видела! — С наигранным воодушевлением она повернулась к Рею.

— Да? — Он удивленно взглянул на нее. — А у меня сложилось впечатление, что Замок оставил вас абсолютно равнодушной.

— Нет-нет, — горячо возразила Ника. — Просто я потрясена, может быть, немного подавлена. Замок, океан… Я ведь из совсем другого мира.

Рей с облегчением улыбнулся. Уже больше часа она послушно скользила рядом, серебристо-голубая, как кусочек льда, и его мучило смешное опасение, что она вот-вот растает и взлетит облачком к синему калифорнийскому небу, эта непостижимая русская Снегурочка.

— Я утомил вас, — нежно произнес Рей. — Давайте пообедаем, а потом возьмем бутылочку вина и спустимся в океанарий. Хотите?

— Да, разумеется.

— Я покажу вам вашу комнату. Отдохните, переоденьтесь, а потом горничная проводит вас в гостиную.

Ника стояла босиком на темно-голубом ковре, мягком, как медвежья шкура, и смотрела на себя в большое, до пола, зеркало. Пора было переодеваться к обеду. Но спешить не хотелось. Эта обитая синим шелком комната с низкой белой мебелью, с разбросанными по диванам многочисленными подушками, с мягкими драпировками, гасящими дневной свет, как-то странно на нее действовала.

Ника медленно расстегнула юбку, дала ей соскользнуть на пол. Нагнулась расстегнуть боди, и это интимное движение дало толчок к наполнившему тело томлению. Ника сняла боди. Теперь на ней остались только два кусочка кружевной ткани, не скрывающие ни алых кружочков на груди, ни темного треугольника внизу. Лифчик был не нужен, и Ника сняла его, уронив на ковер. Зеркало отражало ее в полный рост, и девушка томно залюбовалась собой. Ах, как она хороша, как, должно быть, желанна для мужчин… Комнату наполнял какой-то едва уловимый аромат — тонкий, нежный, сладострастный… Если бы Рей зашел сейчас, взял ее на руки и отнес на широкую постель, уложив прямо на мягкое синее покрывало… Она, наверное, не стала бы сопротивляться. Он так красив, а эта комната создана, чтобы заниматься любовью.

В дверь постучали.

— Мисс, вы готовы? — послышался робкий голос.

— Еще нет, — нехотя откликнулась Ника и, приходя в себя, потянулась за платьем. Шелк теплым кольцом охватил шею, прикрыл грудь, коварно обрисовав напрягшиеся соски, так же поступил с бедрами и ногами, превратив их в русалочий хвост. Плечи и спина остались обнаженными. Ника вставила в уши тяжелые серебряные серьги с сапфирами и надела на руку такой же браслет — все, что осталось от фамильных драгоценностей, принадлежавших еще маминой бабушке. Надела туфли, сразу став выше ростом.

— Войдите!

В комнату вошла молоденькая горничная-мулатка с простоватым испуганным личиком.

— Ой, какая вы красивая, мисс! — восторженно пискнула она.

Ника улыбнулась, ей захотелось поболтать с девчонкой.

— Ты не знаешь, кто в этой комнате останавливался до меня? — спросила она первое, что пришло в голову.

— Конечно, знаю, мисс! Мисс Эйлин. Она очень любила эту комнату!

— А кто такая мисс Эйлин?

Горничная смутилась.

— Ой, мисс, наверное, нельзя было говорить… Ой, вы только мистеру Рею не рассказывайте, что я проболталась!

— Не расскажу, обещаю. Так кто она?

— Мисс Эйлин — бывшая невеста мистера Рея. Они только недавно расстались.

— Она его очень любила?

Горничная хихикнула:

— Они все время друг друга любили… Везде… Ой, вы точно не скажете?

— Не бойся, я же обещала…

Дурман испарился. Вот и разгадка тому странному греховному чувству, которое посетило ее в этой комнате. Это любовное гнездышко, еще не остывшее от предыдущей невесты. А аромат — запах ее духов. Да он просто Синяя Борода, этот Рей. Ну, она его проучит!

Ника вслед за горничной пошла в гостиную, где ее уже ожидал элегантный Рей. Увидев, что он смотрит на нее, Ника замедлила движение и стала спускаться по ступеням не спеша — пусть рассмотрит ее во всей красе. Ее глаза сверкали от гнева ярче, чем старинные сапфиры в фамильных украшениях.

И Рей смотрел, как завороженный, не в силах оторвать глаз от этого чудного видения. Никогда еще он не испытывал такой страсти! Да, он хотел, чтобы она стала его женой!

И он, склонившись к ее руке, сказал ей об этом.

Ника возвышалась над ним, все еще стоя на нижней ступеньке лестницы, и с холодной усмешкой смотрела, как он целует ее руку.

— Вы слишком торопитесь, Рей, — притворно нежно промолвила она. — Мы должны лучше узнать друг друга.

— Для меня ничего не изменится, — твердо произнес Рей, — но я подожду.

Нику больше не мучили сомнения и вопросы. Она просто сыграет роль и использует этого красавца, как он, вероятно, использовал и бедняжку Эйлин, и других. Но с ней такое не пройдет. И за великолепным обедом, который подавал им огромный негр, и в «таинственной пещере», и прощаясь у дверей номера в отеле, Ника, отдавая должное столь удачным декорациям, играла роль, которую так и не дал ей сыграть Кешка, перехватив инициативу. Роль женщины, готовой подарить себя. Но в этом случае — не сразу…

На прощание она позволила Рею поцеловать себя и старательно сыграла нежность. А он, обнимая ее гибкую талию и целуя прелестное лицо, испытывал именно то, чего она добивалась, — желание обладать этой загадочной и неотразимой юной женщиной вечно.

На следующий день Рей разослал приглашения.

Вике, вернувшейся из гостей, совсем не хотелось спать, к тому же надо было обменяться информацией с сестрой, и она поднялась к ней в номер. Ох, как там было красиво! Какой добрый этот Рей!

Она весело пересказывала Нике события дня, описывая Ир, коттедж, их шутки и разговоры. Ника слушала ее, печально улыбаясь. «Милая моя «Гошка, — думала она, глубоко вдыхая душистый дым дорогой сигареты, — как я хочу, чтобы ты никогда не узнала о темной стороне жизни…»

Вспомнив, что завтра в Замок поедет Виктория, она вдруг встревожилась.

— Вика! — призналась она. — Я сделала глупость — позволила Рею себя поцеловать. Будь с ним осторожна, не отходи от Тима.

— Конечно, раз ты так хочешь, — Вика покраснела, — но не будет же он целовать меня насильно. А я, разумеется, не разрешу.

— Ты не знаешь мужчин, — вздохнула многоопытная Ника. — От них всего можно ожидать.