Был сформирован общий Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, куда вошло два представителя левых эсеров. В результате этого восстание приобрело «многопартийный» статус. Ленин еще яростнее стал настаивать на новой попытке теперь уже открыто запланированного вооруженного переворота. Дело в том, что на 25 октября 1917 г. намечалось открытие Второго Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Накануне стало понятно, что ленинские радикалы впервые набирают на нем значительное большинство. Вождь (теперь уже действительно – вождь!), которого поддержали Троцкий и большинство в ЦК, предложил совершить переворот от имени и силами Военно-революционного комитета Петроградского Совета, поставив Всероссийский съезд Советов перед фактом захвата власти. Отсюда знаменитые размышления Владимира Ильича в письмах к товарищам из подполья о том, что 24 октября начинать революцию рано (не все делегаты соберутся), а 26-го будет поздно, т. к. делегаты могут погрязнуть в сомнениях. Так что 25 октября 1917 г. назначить революцию будет в самый раз. Расчет вполне рациональный и точный. Конечно, «народным» такое запланированное вождем восстание не назовешь. При жизни Ленина долгое время так и называли – «Октябрьский переворот», постепенно заменяя на «Октябрьская революция», а со временем на «Великая Октябрьская социалистическая революция». По плану большевизированный Второй Всероссийский съезд Советов должен был легализовать переворот, от своего имени сформировать новое «пролетарское» правительство и немедленно приступить к осуществлению ленинской программы «социалистической революции». Все произошло так, как задумал вождь.
Если Ленин был душой восстания, так сказать, вдохновителем, то Троцкий был его разумом, действительным организатором и исполнителем. Петроградский Военно-революционный комитет – это детище Троцкого, и он там верховенствовал. И хотя именно Ленин назначил точный день восстания, саму идею приурочить его к открытию Второго съезда Советов предложил Троцкий. Услышав о планах нового вооруженного мятежа, руководящая верхушка большевистской партии раскололась. Зиновьев и Каменев открыто выступили против него, ссылаясь на предыдущий печальный опыт, указывая, что наличных сил для нового восстания не хватит, и надо, используя «советы», переходить к легальным методам борьбы за социализм. В их протесте чувствовалась усталость от рискованных экспериментов признанного партийного вождя и очень близкого для них старшего друга. Почти все партийные соратники Ленина были много моложе его, но нетерпения и рисковой страсти у Ленина было значительно больше. Некоторые члены ЦК – кто явно, а кто уклончиво – их поддержали.
Ленин был взбешен не столько тем, что «штрейкбрехеры» выдали тайну заговора. Ведь никакой особой тайны не было – заседания и приготовления проводились на глазах у всех, а Временное правительство, зная это, проявляло полную беспомощность и некомпетентность. Ленин же был возмущен тем, что в решительную минуту они отступили от него (ну почти, как от Христа известные апостолы!) и испугались исторической ответственности. «Штрейкбрехеров» поддержал даже давний ленинский друг Максим Горький, опубликовавший накануне восстания отречение Зиновьева – Каменева и другие разоблачительные материалы в своей газете. Поэтому никакого тайного заговора, в точном смысле этого слова, не было. Ленин же в печати заявил, что Каменева и Зиновьева не считает больше товарищами, и предложил им создать свою «оппортунистическую» партию. Он легко сходился с людьми на идейной основе и так же легко расходился, даже с давними друзьями.
Используя опыт июльских событий, Троцкий, уже почувствовавший свою властную силу, не стал поднимать большие вооруженные массы. Хватало что-то около 20 тысяч вооруженных красногвардейцев, матросов, солдат, недоучившихся студентов, десятка броневиков и пушек, да еще целого крейсера под символическим названием «Аврора», подведенного почти под самые стены Зимнего дворца. Во дворце сидело Временное правительство, как в добровольной мышеловке. С противоположного берега Невы дворцу угрожала артиллерия Петропавловской крепости. Это была первая военная операция, проведенная под командованием Троцкого, будущего председателя Реввоенсовета будущей Рабоче-крестьянской республики. Троцкий координировал движение «масс». Он направлял их, как предначертал Ленин: на захват правительственных учреждений, почты, телеграфа, телефона, некоторых банков, редакций наиболее влиятельных газет, Генерального штаба. Их основная цель – Временное правительство.
В течение дня дворец не спеша окружили довольно жидкой цепью. Члены правительства много раз могли уйти из дворца и принять участие в организации сопротивления. Многие объекты захватывались отрядами по пять – десять человек и бескровно, но некоторые правительственные здания и казармы юнкера защищали отчаянно. Появились первые и с этого времени далеко не последние жертвы социалистической революции. В Смольном, на только что открывшемся Втором Всероссийском съезде советов лидер меньшевиков Ю. Мартов попросил слова и прохрипел: «Гражданская война началась, товарищи!» Но до самого момента ареста члены Временного правительства могли пользоваться телефоном и телеграфом, который находился на чердаке Зимнего дворца. Бесполезно. Бежавший из Петрограда Керенский и его правительство неудержимо теряли поддержку в народе и в войсках. Либеральную и демократическую Россию почти на сто лет изгоняли из политической жизни российского общества.
А там, в самых дальних комнатах Зимнего, непрерывно «заседало» правительство, не имея средств и воли ни для сопротивления, ни для побега. Казаки в ночь на 25 октября ушли, заявив, что не их дело защищать правительство, юнкера (недавние школьники, студенты, мещане и рабочие, имеющие хотя бы начальное образование) тоже по большей части разбрелись. Остались женский батальон и пожилая обслуга Зимнего дворца. К чести членов Временного правительства надо отметить, что они не сдались, несмотря на ультиматум Антонова-Овсеенко и устрашающий обстрел из пушек Петропавловской крепости и пары выстрелов из орудий крейсера «Аврора». Один из бесстрашных министров-капиталистов нашел осколок от снаряда и водрузил его на стол вместо пепельницы. Затем начался штурм дворца. На самом же деле вооруженная толпа с разных сторон с шумом и выстрелами ворвалась в его покои, по ходу движения прихватывая драгоценные вещи. Надо отметить и уже к чести руководителей штурма: они приняли меры, и многое удалось изъять на выходе. Членов Временного правительства арестовали и, с трудом пробившись сквозь разбушевавшуюся толпу, препроводили в Петропавловскую крепость. Позже В. Маяковский в своей знаменитой поэме вслед Временному правительству прогудел: «Кончилось ваше время, слазь!»
В. И. Ленин и В. Д. Бонч-Бруевич во дворе Кремля. Москва, октябрь 1918 г.
В дни переворота обстановка в городе была удивительно беспечной. Об этом сообщают многие очевидцы. Джон Рид – вездесущий американский журналист – писал: «В среду 7 ноября (25 октября) я встал очень поздно. Когда я вышел на Невский, в Петропавловской крепости грянула полуденная пушка. День был сырой и холодный…
По Невскому, как всегда, двигались трамваи. На всех выступающих частях их повисли мужчины, женщины и дети. Магазины были открыты, и вообще улица имела как будто даже более спокойный вид, чем накануне. За ночь стены покрылись новыми прокламациями и призывами, предостерегавшими против восстания».
Но все эти призывы перебивала одна прокламация. Она была издана от имени Военно-революционного комитета:
«К гражданам России.
Временное Правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Военно-революционного комитета, стоящего во главе Петроградского пролетариата.
Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства – это дело обеспечено.
Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян».
Воззвание было написано Лениным 25 октября 1917 г. в 10 часов утра, т. е. за много часов до решающего штурма Зимнего дворца. Телеграмма с воззванием пошла в войска, а правительство все еще заседало. Так он презирал «либералов» и так был уверен в своем праве на власть.
Ленин до вечера 24 октября скрывался на конспиративной квартире, а переворотом «заведовал» Троцкий, но и все остальные члены ЦК большевиков и левых эсеров проявляли инициативу. В лоно партии и к непосредственной работе по организации вооруженного восстания в Смольный вернулись Зиновьев и Каменев. За это Ленин их простил, но помнил «штрейкбрехерство» всю жизнь. С тех пор и до самой ленинской кончины они были верными товарищами и такими же, как он, жестокими людьми. Где скрывался Сталин и почему – не ясно до сих пор. А Ленин записками нетерпеливо подстегивал руководителей восстания. В одной из последних он писал: «Промедление в выступлении смерти подобно». Наконец, не выдержав ожидания и боясь очередного срыва, переоделся и в сопровождении всего лишь одного товарища отправился пешком через весь напичканный вооруженными людьми Петроград. Н. Суханов так описал его появление в Смольном: «Когда я вошел, на трибуне стоял и горячо говорил незнакомый лысый и бритый человек. Но говорил он странно знакомым хрипловато-зычным голосом, с горловым оттенком и очень характерными акцентами на концах фраз… Ба! Это – Ленин. Он появился в этот день после четырехмесячного пребывания в «подземельях». Действительно, для большей конспирации Ленин сбрил многолетнюю бороду, надел густой парик, сверху набросил картуз, прихватил паспорт на имя рабочего Иванова и в таком клоунском и всеми узнаваемом виде явился завершать революцию. Ленина многие узнали в коридорах Смольного, а на трибуне он стоял уже без камуфляжа и действительно бритый.
Делегаты вели себя свободно, за широкими колоннами громко разговаривали, в прокуренном воздухе стоял густой сизый дым. Ленин никогда не курил, но с этого времени сносил «пролетарскую» привычку курить в публичных местах даже от своих коллег. Зал действительно встретил Ленина бурными овациями, т. к. на съезде остались в основном большевистские делегаты. Ленин выступал несколько раз, а во время первой речи произнес знаменитую фразу: «Товарищи! Социалистическая революция, о необходимости которой говорили большевики, свершилась!» Путаясь, зачитал неразборчиво набросанные его же рукой на разрозненных листках первые декреты: «Декрет о мире» и «Декрет о земле». Первым воюющие народы призывались к немедленному заключению всеобщего мира без аннексий и контрибуций. Вторым декретировалась немедленная передача всей помещичьей, удельной, церковной и монастырской земли работающим на ней крестьянам на основании уравнительного землепользования. Слово «декрет» заимствовано из грозного языка Великой французской революции и означает непреложный «закон», решительное «постановление». С этого времени, по личной инициативе вождя или с его одобрения, народ будут заваливать декретами, как с грандиозными замыслами и, решениями, так и с пустяковыми постановлениями, тем не менее одинаково ломающими и уничтожающими сложившуюся социальную структуру общества, его экономику, его многовековые и разнообразные культуры.
В. И. Ленин произносит речь на открытии временного памятника К. Марксу и Ф. Энгельсу. Москва, 7 ноября 1918 г.
Одобренный Съездом состав нового Советского правительства, получивший название «Совет народных комиссаров» (СНК), конечно же, возглавил Ленин, но не обошлось и без политического кокетства. По словам Троцкого, когда они обсуждали название и состав будущего СНК, Ленин, понимая, что революция была совершена руками заново обретенного соратника, предложил именно ему должность председателя. Троцкий категорически отказался, а Ленин с тех пор стал говорить, что «нет в партии лучшего большевика, чем Троцкий». Последнее подтверждается другими источниками и тем, что Троцкий при Ленине постоянно занимал вторые по значимости государственные посты: нарком по иностранным делам, председатель Реввоенсовета республики (фактически – военный диктатор). Ленин мог быть благодарным человеком, тем более что альянс с Троцким был для его дела победоносным. Но Ленин нередко проявлял благодарность и менее значимым коллегам и по менее значимым поводам.
В последовавшие за переворотом дни, когда разнокалиберные противники Ленина безуспешно пытались хоть что-то предпринять, Джон Рид записал такой уличный диалог между студентом и солдатом. Первым начал студент: «Я думаю, вам ясно, – вызывающе говорил он, – что, поднимая оружие против своих братьев, вы становитесь орудием в руках разбойников и предателей».
«Нет, братишка, – серьезно отвечал солдат, – не понимаете вы. Ведь на свете есть два класса: пролетариат и буржуазия. Так что ли? Мы…»
«Знаю я эту глупую болтовню! – грубо оборвал его студент. – Темные мужики вроде вот тебя наслушались лозунгов, а кто это говорит и что это значит – это вам невдомек. Повторяешь, как попугай!..» В толпе засмеялись… «Я сам марксист! Говорю тебе, что то, за что вы сражаетесь, – это не социализм. Это просто анархия, и выгодно это только немцам».
«Ну да, я понимаю, – отвечал солдат. На лбу его выступил пот. – Вы, видно, человек ученый, а я ведь простой человек. Но только думается мне…»
«Ты, верно, думаешь, – презрительно перебил студент, – что Ленин – истинный друг пролетариата?»
«Да, думаю», – отвечал солдат. Ему было очень тяжело.
«Хорошо, дружок! А знаешь ли ты, что Ленина прислали из Германии в запломбированном вагоне? Знаешь, что Ленин получает деньги от немцев?»
«Ну, этого я не знаю, – упрямо отвечал солдат. – Но мне кажется, Ленин говорит то самое, что мне хотелось бы слышать. И весь простой народ говорит так. Ведь есть два класса: буржуазия и пролетариат…»
«Дурак! Я, брат, два года высидел в Шлиссельбурге за революцию, когда ты еще стрелял в революционеров да распевал «Боже, царя храни»! Меня зовут Василий Георгиевич Панин. Ты обо мне никогда не слыхал?»
«Не слыхал, извиняюсь… – смиренно отвечал солдат. – Я ведь человек неученый. Вы, должно быть, большой герой…»
«Вот именно, – уверенно заявил студент. – И я борюсь с большевиками потому, что они губят Россию и нашу свободную революцию. Что ты теперь скажешь?»…
«…только два класса, – упрямо продолжал солдат. – И кто не за один класс, тот, значит, за другой…»
Некий французский офицер, наблюдавший схожую сцену, насмешливо воскликнул: «Ах, эти русские! Что за оригиналы!.. Хороша гражданская война! Все, что угодно, только не дерутся…» Француз ничего не понял.
Ленин одним махом добился того, что организованная им революция действительно разорвала Россию на два непримиримых класса. Не важно, что в действительности социальных классов было больше, и они занимали разные положения в обществе и по отношению друг к другу. Для простого человека их теперь было всего два: «свой-друг» и «чужой-враг», «и кто не за один класс, тот, значит, за другой». Так возникло два виртуальных мира: мир «красных» и мир «белых», закрепленные цветами кокард на шапках и фуражках. А перед надутым дураком студентом стоял, как он, в свою очередь, думал, дурак солдат, оболваненный «немецким шпионом». Так обе стороны сошлись в готовности к бескомпромиссной гражданской войне, которая не заставила себя долго ждать. Как мы помним, Ленин предполагал, что в результате этой внутренней войны все эксплуататорские классы будут уничтожены социально, а при сопротивлении – физически, что явится необходимым следующим актом победоносной социалистической революции в России и во всем мире. Малозаметным событием для современников стало учреждение 20 января 1918 г. Чрезвычайной комиссии (ЧК, затем ВЧК) для борьбы с контрреволюцией и саботажем при СНК. С тех пор засверкал «карающий меч революции», а точнее, ее секира, с годами учащая удары, подобно тысячам гильотин Робеспьера. Ленин любил, когда его сравнивали с этим «Неподкупным» якобинцем.
В биографии Ленина революция 25 октября (7 ноября по новому стилю) 1917 г. стала самым значительным событием, самым высоким жизненным пиком. Как это часто бывает у многих, его жизнь, его судьба после наивысшего подъема сначала медленно, потом быстрее, а затем стремительно пошла на снижение.