Так называемое триумфальное шествие советской власти по городам и весям России стало вторым, после Октябрьского переворота, актом Гражданской войны. В течение нескольких месяцев местные большевики воспроизводили петроградский сценарий: от имени «советов» брали власть, где вооруженным, а где бескровным путем. Дольше всех сопротивлялась Москва, куда на подмогу большевикам пришлось отправить эшелон с балтийскими матросами и красногвардейцами. Первые захоронения у Кремлевской стены появились именно тогда. От греха подальше, т. е. подальше от германского фронта, советское правительство 10 марта 1918 г. переехало в Москву. Фронт окончательно распался, вооруженные солдаты толпами разъезжались по деревням. Пока Троцкий вел сложные переговоры об условиях мира, немцы захватили большую часть Украины, и тогда Ленин ради спасения советской власти (и себя в ее составе), вынудил своих соратников принять Брестский мир, который он сам называл позорным и похабным.

Президиум I конгресса Коминтерна в Кремле. Москва, 2–6 марта 1919 г.

17 июля того же года в подвале дома инженера Ипатьева, в Екатеринбурге, была расстреляна семья последнего всероссийского императора Николая II. Помимо супругов, были убиты дочери, малолетний сын и несколько близких людей. В других местах расстреляли оставшихся членов императорской фамилии. Не было ни суда, ни следствия, ни обвинений. Убили тайно, захоронили тайно, как будто стерли с лика земли. Спорили и спорят до сих пор о том, знал ли Ленин о расстреле и кто из центра отдал приказ Уральскому Совету, организовавшему расстрелы? Ленин совместно с Я. Свердловым и И. Сталиным, без сомнения, знал о намерениях уничтожить Романовых, но сделал вид, что все произошло без ведома центральной власти. Дело было не только в том, что он тем самым как бы рассчитался за повешенного брата и всех погубленных революционеров. Решение было рациональным и, конечно, целесообразным с точки зрения защиты и спасения пролетарской революции. Любой член царской семьи мог стать знаменем в борьбе с большевизмом, узурпировавшим власть. Получилось, что людей убили загодя, «впрок», исходя только из опасений возможных осложнений. Однако история человечества знает бесчисленное количество подобных примеров, и почти никто в таких случаях не думал о морали. В недалекие еще времена родственники русского царя убивали своих родственников (в том числе детей) из тех же соображений. Точно так же вели себя белые. Ленин и все его окружение точно знало, что, если они проиграют Гражданскую войну, их ждет не лучшая участь. Например, казачьи атаманы Мамонтов и Шкуро обещали после взятия Москвы развесить большевиков на кремлевских стенах и фонарных столбах. Гражданская война – самая аморальная война из всех известных войн. Ленин не мог не знать об этом.

Через полтора месяца после расстрела царской семьи, 30 августа 1918 г., на Ленина было совершено покушение эсеркой Фанни Каплан. Существует мнение о том, что в действительности покушения не было, а была грандиозная провокация, послужившая поводом для начала красного террора. Это малоправдоподобная версия, хотя покушение действительно было использовано как повод для усиления репрессий. На самом деле и красный и белый террор начался почти сразу после Октябрьского переворота. Еще в Петрограде неудачно покушались на Ленина, отдельные покушения были на нескольких видных большевиков, уже убили Володарского. В свою очередь, ВЧК действовала не в ответ, а на опережение. До нашего времени дошли пистолет, из которого стреляла Каплан, одна из пуль, извлеченная из тела Ленина, и простреленная одежда вождя. Есть протоколы посмертного вскрытия и описания ранений. Слишком много улик, перепроверить которые нетрудно.

Отважная женщина подошла очень близко к садящемуся в автомобиль Ильичу и почти в упор три раза выстрелила в него. Она была подслеповата, а потому раны оказались не смертельными, но опасными. Одна из пуль пробила навылет левое предплечье и плечо, другая застряла в шее под челюстью, в нескольких миллиметрах от артерии. Третья пуля убила случайную женщину. Позже кто-то из врачей предположил, что застрявшая пуля могла спровоцировать болезнь вождя (склероз сосудов головного мозга), от которого он и умер. Это было первым и единственным боевым крещением Ленина, но после него он не стал вести себя мягче, человечнее, понимая, что такое боль, страдание и страх смерти. Он не стал трусливее, а, напротив, с маниакальным упорством призывал своих соратников к еще большей беспощадности к врагам. Ленин еще не оправился от ранений, а большевики от имени советской власти объявили «красный террор в ответ на террор белый». Гражданская война вступила в очередную и высшую стадию.

Разрозненная и разномыслящая контрреволюция, наконец, начала концентрироваться на дальних окраинах России. На юге, спасаясь от самосудов, грабежей и ЧК, собрались офицеры царской службы, курсанты офицерских училищ, казаки, бывшие предприниматели и помещики, монархически, националистически и либерально настроенная маститая интеллигенция. Они строили планы реставрации монархии, но большинство склонялось к монархии конституционного типа, с обязательным возвратом части старинных привилегий. Собралась довольно внушительная сила, которая, вооружившись с помощью Антанты, под командованием генерала Деникина двинулась от Черноморского побережья через Киев на Москву. С востока, из Сибири, адмирал Колчак, объявив себя верховным правителем России, со значительными силами перешел Урал, также нацеливаясь на Москву. С запада генерал Юденич пытался организовать поход на Петроград. Всех этих белогвардейцев Антанта рассматривала как своих союзников, оставшихся верными царским договорам, и видела в них заградительные отряды от идей социализма и экспорта революции (гражданской войны). Владивосток заняли войска Японии и США, Крым – Франции и др., Архангельск – английские оккупанты. Так к Гражданской войне присоединилась иностранная военная интервенция. А Гражданская война уже бушевала не только на фронтах и в крупных городах, но и в деревнях, аулах, кишлаках. Различные атаманы собирали целые армии из крестьян, казаков, анархистов, националистов и бандитов. Не было в России места, где бы не убивали своих, потом чужих и снова своих. Даже в столицах, где работала милиция, уголовный розыск и ЧК, процветал бандитизм. Однажды ограбили и отобрали автомобиль у самого Ленина. Общество раскололось не только по классовому признаку. Классы, сословия, нации раздробились на множество лагерей. В реальной жизни все границы были размыты, и только в голове Ленина все враги, из какого бы класса, сословия, нации или конфессии они ни происходили, были «буржуями или прихвостнями буржуазии». Ленин заложил принципиальные основы будущей советской пропаганды, навеки разделившей все человечество на «своих» и «чужих».

В. И. Ленин произносит речь перед войсками Всевобуча на Красной площади. Москва, 25 мая 1919 г.

На этой основе у многих советских людей выросло чувство исключительности под маркой «строителей нового социалистического общества». Но ни Маркс, ни Энгельс не оставили для потомков никаких реальных планов строительства, никаких конкретных описаний того, как должен выглядеть социализм, к чему надо стремиться всем человечеством. Для Маркса, Энгельса, а от них и для Ленина были понятны только отдельные моменты. Первое – необходимо взять власть и установить политическую диктатуру пролетариата. В октябре 1917 г. этот пункт Ленин как будто выполнил. Со следующей задачей, которую Энгельс сформулировал так: «Передать средства производства производителям в их общее пользование», Ленин справился быстро, национализировав основные отрасли промышленности, назначив новых управляющих в лице фабрично-заводских комитетов. В-третьих – справился и с крестьянами, которых сам же сделал фактическими собственниками земли, т. е. с мелкой буржуазией. Но, поскольку «социализм (по Энгельсу) специально направлен против эксплуатации наемного труда», Ленин объявил союзниками пролетариата в социалистической революции только беднейшее крестьянство, не эксплуатировавшее чужой труд. Богатых и верхний слой середняков сознательно отправил в стан врагов.

В. И. Ленин закладывает первый камень в основание памятника К. Марксу на площади Свердлова. Москва, 1 мая 1920 г.

После этих действительно эпохальных реформ единственным собственником должно было остаться государство, а точнее, собственником должна была стать та правящая верхушка, которую возглавил вождь. Но для полного успеха социализма необходимо было создать механизм контроля за всем этим необъятным хозяйством. И об этом позаботились классики, а Ленин задачу сформулировал так: «Социализм – это учет и контроль». И все! Больше о социализме ничего не было известно. В результате всех этих действий родилось то, что получило название «военный коммунизм», а в наше время можно назвать первым, еще несовершенным вариантом тоталитаризма. В результате всю Гражданскую войну ничего не производили, но создали огромный бюрократический аппарат, который, кормя себя, занялся всеобщим учетом и распределением того, что осталось от царских времен. Заводы стояли без сырья и нового оборудования, города замерзали, транспорт развалился. В стране, первой вступившей на путь социализма, наступил голод и разруха. Тогда взялись за крестьянство: давно сложившееся общинное и частное владение землей не отменили, но зато направили по деревням вооруженные экспедиции (продотряды), которые силой отбирали чужой хлеб.

Странным и чудовищным был этот переход от социалистической революции к коммунизму, пусть и военному. Родился новый собственник, тоталитарное государство, которое никогда уже добровольно не откажется от всего, что в нем есть, и никогда само собою не «заснет», не отомрет, не растворится в блаженной коммунистической формации. Но, рожденное в крови и железе Гражданской войны, оно еще только искало свои рациональные формы. Именно так возникла при Ленине не предусмотренная Марксом новая общественно-экономическая формация – так называемый государственный капитализм, подозрительно похожий на «восточную деспотию» с азиатским способом производства. Это такой способ жизни, описанный также Марксом, когда государственная бюрократия становится единственным собственником, а тот, кто возглавляет госаппарат (деспот), становится собственником самого государства. Ленин метил в далекое будущее, а попал в далекое прошлое.

Ленин прекрасно понимал, что он строит. Еще накануне революции он писал: «Социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией». Волшебным образом государственная монополия на все под пером Ленина, под его властью и властью соратников превратилась в социализм. Окончательно оформится эта тоталитарная модель только в эпоху следующего вождя. Но, будучи даже очень несовершенной, тотальная мобилизация подвластной части общества позволила советской власти уже тогда сосредоточить все наличные ресурсы и победить в Гражданской войне. Цена победы в Гражданской войне равна цене победы над братом, сыном, отцом.

Все годы войны Ленин был необыкновенно активен. Он с удовольствием исполнял роль главного редактора решений правительства, контролера за их исполнением, верховного распределителя ресурсов, кадровика, партийного гуру и морального авторитета. Точнее, он отменял все моральные запреты для своих более молодых товарищей, коллег, партийцев и красногвардейцев. В своей обычной жизни Ленин не был злым и кровожадным человеком. Он заботился не только о тех, кого любил, но и о тех, с кем прошел долгий путь борьбы. Всему этому есть много достоверных свидетельств. Но непреклонное стремление к цели и к удержанию власти любыми средствами превратило его, интеллектуала, в рационально мотивированного холодного диктатора. Пролить кровь даже заведомо «добрых людей» он не боялся. Приведу только два достоверных примера, хотя сейчас их известно множество.

В. И. Ленин на площади Жертв Революции. Петроград, 19 июля 1920 г.

В воспоминаниях Троцкого описан такой эпизод: «Наспех сколоченные полки и отряды, преимущественно из разложившихся солдат старой царской армии, как известно, весьма плачевно рассыпались при первом столкновении с чехословаками.

– Чтобы преодолеть эту гибельную неустойчивость, нам необходимы крепкие заградительные отряды из коммунистов и вообще боевиков, – говорил я Ленину перед отъездом на восток. – Надо заставить сражаться. Если ждать, пока мужик расчухается, пожалуй, поздно будет.

– Конечно, это правильно, – отвечал он, – только опасаюсь, что и заградительные отряды не проявят должной твердости. Добер русский человек, на решительные меры революционного террора его не хватает.

Но попытаться необходимо».

В. И. Ленин произносит речь на заседании III конгресса Коминтерна в Андреевском зале Кремля. Москва, июнь – июль 1921 г.

Попробовали, получилось! Но справедливости ради надо отметить, что большинство сражавшихся на стороне красных убежденно шли воевать за лучшую долю, за землю, за национальное равенство, за социализм и мировую революцию. Эти и подобные им лозунги завораживали людей, но умирать никто, конечно, не хотел. Заградительные отряды делали людей более решительными убийцами соотечественников, не разделявших эти лозунги. Убежденными убийцами за убеждения!

В. И. Ленин и Н. К. Крупская в Горках. Август – сентябрь 1922 г.

Второй эпизод еще ярче высвечивает ленинскую натуру. В августе 1918 г. он писал местным руководителям:

«Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде «последний решительный бой» с кулачьем, образец надо дать.

1) Повесить (непременно повесить… дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийцев.

2) Опубликовать их имена.

3) Отнять у них весь хлеб.

4) Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.

Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.

Ваш Ленин».

Лично следил за «исполнением»!

На этом фоне в годы Гражданской войны Ленин достиг еще одной жизненной вершины: он расцвел интеллектуально и физически. Осенью 1919 г. Ленина посетил известный русский писатель А. Куприн. Он оставил наиболее правдивый и живой словесный портрет или, как он его назвал, «Моментальную фотографию».

В. И. Ленин и Н. К. Крупская в Горках у телескопа. Август – сентябрь 1922 г.

«Свидание состоялось необыкновенно легко. Я позвонил по телефону секретарю Ленина, г-же Фотиевой, прося узнать, когда Владимир Ильич может принять меня. Она справилась и ответила: «Завтра товарищ Ленин будет ждать вас у себя в Кремле к девяти часам утра». В проходе башни Кутафьи мы предъявили наши бумаги солдатскому караулу. Здесь нам сказали, что тов. Ленин живет в комендантском крыле, и указали вход в канцелярию. Оттуда по каменной, грязной, пахнувшей кошками лестнице мы поднялись на третий этаж в приемную – жалкую, пустую, полутемную, с непромытыми окнами, с деревянными скамейками по стенам, с единственным хромым столом в углу. Из большой двери, обитой черной рваной клеенкой, показалась барышня – бледнолицая, с блекло-голубыми глазами, спросила фамилию и скрылась. Надо сказать, нигде нас не обыскивали».

Затем Куприн попал в «просторный и такой же мрачный и пустой, как передняя, в темных обоях кабинет. Три черных кожаных кресла и огромный письменный стол, на котором соблюден чрезвычайный порядок. Из-за стола подымается Ленин и делает навстречу несколько шагов. У него странная походка: он так переваливается с боку на бок, как будто хромает на обе ноги; так ходят кривоногие, прирожденные всадники. В то же время во всех его движениях есть что-то «облическое», что-то крабье. Но эта наружная неуклюжесть не неприятна: такая же согласованная, ловкая неуклюжесть чувствуется в движениях некоторых зверей, например медведей и слонов. Он маленького роста, широкоплеч и сухощав. На нем скромный темно-синий костюм, очень опрятный, но не щегольской; белый отложной мягкий воротничок, темный, узкий, длинный галстух. И весь он сразу производит впечатление телесной чистоты, свежести и, по-видимому, замечательного равновесия в сне и аппетите».

В течение короткой паузы зоркий глаз писателя фиксирует: «Ни отталкивающего, ни величественного, ни глубокомысленного нет в наружности Ленина. Есть скуластость и разрез глаз вверх, но эти черточки не слишком монгольские; таких лиц очень много среди «русских американцев», расторопных выходцев из Любимовского уезда Ярославской губернии. Купол черепа обширен и высок, но далеко не так преувеличенно, как это выходит в фотографических ракурсах. Впрочем, на фотографиях удаются правдоподобно только английские министры, опереточные дивы и лошади.

В. И. Ленин и И. В. Сталин в Горках. 1922 г.

Ленин совсем лыс. Но остатки волос на висках, а также борода и усы до сих пор свидетельствуют, что в молодости он был отчаянно, огненно, красно-рыж. Об этом же говорят пурпурные родинки на его щеках, твердых, совсем молодых и таких румяных, как будто бы они только что вымыты холодной водой и крепко-накрепко вытерты. Какое великолепное здоровье!.. Кроме того, у Ленина есть привычка щуриться, должно быть, вследствие скрываемой близорукости, и это, вместе с быстрыми взглядами исподлобья, придает им выражение минутной раскосости и, пожалуй, хитрости. Но не эта особенность меня поразила в них, а цвет их райков. Подыскивая сравнение к этому густо и ярко-оранжевому цвету, я раньше останавливался на зрелой ягоде шиповника. Но это сравнение не удовлетворяет меня. Лишь прошлым летом в парижском Зоологическом саду, увидев золото-красные глаза обезьяны-лемура, я сказал себе удовлетворенно: «Вот, наконец-то я нашел цвет ленинских глаз!» Разница оказывалась только в том, что у лемура зрачки большие, беспокойные, а у Ленина они – точно проколы, сделанные тоненькой иголкой, и из них точно выскакивают синие искры.

Голос у него приятный, слишком мужественный для маленького роста и с тем сдержанным запасом силы, который неоценим для трибуны. Реплики в разговоре всегда носят иронический, снисходительный, пренебрежительный оттенок – давняя привычка, приобретенная в бесчисленных словесных битвах. «Все, что ты скажешь, я заранее знаю и легко опровергну, как здание, возведенное из песка ребенком». Но это только манера, за нею полнейшее спокойствие, равнодушие ко всякой личности. Вот, кажется, и все. Самого главного, конечно, не скажешь; это всегда так же трудно, как описывать словами пейзаж, мелодию, запах…

Ночью, уже в постели, без огня, я опять обратился памятью к Ленину, с необычайной ясностью вызвал его образ и… испугался. Мне показалось, что на мгновение я как будто бы вошел в него, почувствовал себя им.

«В сущности, – подумал я, – этот человек, такой простой, вежливый и здоровый, гораздо страшнее Нерона, Тиберия, Иоанна Грозного. Те, при всем своем душевном уродстве, были все-таки людьми, доступными капризам дня и колебаниям характера. Этот же – нечто вроде камня, вроде утеса, который оторвался от горного кряжа и стремительно катится вниз, уничтожая все на своем пути. И при том – подумайте! – камень, в силу какого-то волшебства – мыслящий! Нет у него ни чувства, ни желаний, ни инстинктов. Одна острая, сухая, непобедимая мысль: падая– уничтожаю».

Лучше не «сфотографируешь». По моему мнению, описание Куприна огненно-рыжего со светящимся лицом вождя было взято за основу для создания экспоната, ныне лежащего в Мавзолее. Судя по деталям, современный кабинет Ленина, который располагался в Кремле, а теперь собран в Горках, был сфальсифицирован еще в сталинские времена. Кроме того, там появилась мебель, отделанная карельской березой. Похоже, что она уже из сталинского кабинета. Приведенный «моментальный снимок» Куприна не очень соответствует современной экспозиции.