Как все революции и перевороты в России, Февральская революция 1917 года совершилась внезапно и для всех неожиданно. Не было заговора, который редко когда заканчивался в России благополучно для заговорщиков. Не было внезапного яростного бунта, который редко завершался в России малой кровью. Не было тайных заграничных агентов, не было инородцев, суетящихся вокруг трона, не было ни еврейских, ни немецких, ни масонских происков. Даже члены императорской фамилии накануне Февраля интриговали против своего сюзерена ничуть не больше, чем они это делали все триста лет существования Дома Романовых. Может, из всего этого что-то и делалось яростнее и серьезнее обычного, но все оно десятилетиями жило своей фрондой, нанося иногда тяжелые, но не смертельные удары по царизму. И вдруг старый, столетиями укоренявшийся мир распался в течение нескольких часов.

В феврале 1917 г. в Петроград в очередной раз не подвезли вовремя хлеба. Начался голодный бунт: убили нескольких полицейских и казаков, пытавшихся покарать зачинщиков. Часть петроградского гарнизона, гордость режима – гвардейские полки перешли на сторону народа. Царь Николай II на своем штабном поезде покинул ставку в Могилеве и двинулся с карательными войсками к Петрограду. Мощный профсоюз железнодорожников (ВИКЖЕЛЬ) заблокировал царя, и тот под давлением двух прибывших депутатов Государственной Думы и своего генералитета подписал акт об отречении. Никто не предвидел ни хода этих событий, ни его результата. А результат зависел от действий слабовольного человека, спасшего (и то до времени) свою семью и своим неумелым самодержавным правлением ввергнувшего страну в пучину мировой войны, в хаос революций и войны гражданской. Надо честно признать, что при отсутствии подлинного политического таланта царь всеми своими решениями, включая последнее, положил начало гибели империи и подвел ее народы к порогу гражданской войны. Если бы не это, если бы он не держался за давно окостеневшие традиции, если бы он вовремя провел последовательные и глубокие реформы, не было бы решения, принятого 15 марта 1917 г. (по новому стилю). Не было бы ни Керенского, ни Ленина, ни тем более Сталина, не было бы десятилетий советской власти. Дело, конечно, не в самом акте отречения (это скорее вынужденный жест отчаяния), а в том, что государство требует от руководителя ежедневного, ежечасного строительства и обновления.

Итак, в начале ХХ века Ленин – малоприметный политический деятель, обычный российский революционер-эмигрант, один среди многих радикалов, но сам о себе он, конечно, так не думал. Он мыслил глобально.

Первая мировая война застала Ленина в Польше, точнее, на той ее части, которая принадлежала Австро-Венгрии. Подданный Российской империи, незаметно живущий в провинциальном польском городке, вызывал подозрения. Он был арестован и первый раз за всю свою жизнь в Европе был посажен в тюрьму, но менее чем через две недели освобожден и вместе с женой Надеждой Константиновной Крупской перебрался в тихую нейтральную Швейцарию. Практически всю войну чета Ульяновых и несколько близких товарищей по партии – Г. Зиновьев, К. Радек, Г. Сафаров, И. Арманд и др. провели в Берне, в Цюрихе и в ближайших к ним деревнях. Жизнь в Швейцарии была скудная и скучная: еле сводили концы с концами, вести и газеты из России приходили редко и окольными путями, никаких признаков революционной ситуации ни в России, ни в других воюющих странах не было заметно. Война с ее шовинистическим угаром год за годом шла своим чередом где-то далеко за альпийскими лугами и вершинами. Ленин так никогда и не увидел своими глазами ни ужасов войны в Европе, ни разрухи, которую она приносила цветущим городам, где он когда-то бывал и подолгу жил. Ленин ни разу не был под обстрелом или бомбежкой, не шагал в рядах отступающей через болота и выжженные поля армии, не бежал в противогазе с пудовой трехлинейной винтовкой наперевес в последнюю штыковую атаку. Он не испытал страданий за близких людей, убитых или покалеченных на фронте. Единственной личной трагедией, которую он пережил за эти годы, была смерть матери, М. А. Ульяновой, в июле 1916 г. Она умерла в России, на восемьдесят втором году жизни; на ее похороны он не мог поехать, даже если бы захотел – границы были закрыты. Он ее очень любил, был с ней в постоянной переписке, до последнего дня получал небольшую, но стабильную материальную поддержку. С ее смертью все источники существования для профессионального революционера из России были практически исчерпаны. Оставалась только очень оскудевшая партийная касса, которой ведала умная и красивая Инесса Арманд – близкий и доверенный человек. В начале 1917 г. Ленину шел сорок седьмой год.

За все годы последней эмиграции в Швейцарии с именем Ленина связано всего два относительно заметных события. Заметных не своей значимостью для мировой или российской истории, а для понимания человеческих качеств Ленина. В начале сентября 1915 года в деревне Циммервальд близ Берна прошла первая Международная социалистическая конференция, созванная по инициативе руководства Итальянской социалистической партии. Присутствовало 38 делегатов-социалистов из воюющих и нейтральных стран, поставивших вопрос о бесчеловечности и ненужности год за годом продолжающейся мировой бойни. Резолюция, принятая единогласно, была, по сути, пацифистской и выражала надежду на то, что война каким-то образом освободит угнетенные народы и приведет к миру и социализму. Но Ленин пошел дальше и высказался жестче и радикальнее других. В коротком манифесте, который подписало всего восемь делегатов (левая группа), он провозгласил: «Не гражданский мир между классами, а гражданская война!» Тогда же он внес предложение о создании третьего Интернационала, но оно не прошло. Одно это говорит о его честолюбии, поскольку I Интернационал был основан Марксом и Энгельсом, II Интернационал был организован их прямыми идейными наследниками, за годы войны предавшими, по мысли Ленина, идеалы интернационализма и революционной боевитости. По этому поводу он даже написал одну из самых язвительных статей того времени «Крах II Интернационала».

Если большинство его коллег-циммервальдцев призвало к миру с последующей борьбой за социализм, что в условиях шовинистического угара само по себе было достаточно смелым и неординарным шагом, то Ленин заговорил о качественно новом переходе от немедленного мира между народами к немедленной гражданской войне между классами этих народов. Уже не первый раз Ленину удалось «диалектически» совместить несовместимое в своей голове, в головах все еще малочисленных сторонников, в текстах своих работ: призыв к миру и следом – призыв к самой страшной из известных войн, к войне гражданской. Еще раньше, когда в очередной раз обсуждался вопрос о единстве партии, расколовшейся на большевиков-ленинцев и меньшевиков-мартовцев, он в том же духе заявлял: «Прежде чем объединиться, нужно разъединиться». В советское время это называлось «диалектикой» по-ленински. Слово «диалектика» было любимым, оно прикрывало невероятную верткость в публичных речах и делах.

Несмотря на то, что Ленин в то время нигде конкретно не служил, работоспособности ему было не занимать. За годы войны он, помимо сотен писем, многих десятков статей и заметок, написанных на злободневные вопросы международной и партийной политики, подготовил две большие брошюры, которые ему удалось опубликовать только после Октябрьской революции. Но, даже не будучи опубликованными, они стали теоретическим обоснованием Октябрьского переворота. В советское время обе работы получили фантастическую известность и также забалтывались. Первую брошюру автор назвал «Империализм, как высшая стадия капитализма», вторую – «Государство и революция». Обе стоят того, чтобы остановиться на них подробнее.

В 1902 году вышла книга английского экономиста Дж. Г. Гобсона «Империализм. Исследование». В ней говорилось, что рядом с современным капитализмом, который сам по себе служит двигателем прогресса, выросло новое явление – империализм. В отличие от империализма Древней Римской империи, которая представляла собой интернациональное объединение множества народов под господством римлян, современный империализм предстает в виде совместной экспансии колониализма и международного монополистического финансового капитала. Гобсон уже в 1902 году предрек мировую войну за передел рынков сбыта империалистических государств, в котором капитализм, как он считал, совершенно не нуждался. Классическому капитализму новые рынки ничего не дают, т. к. капитализм развивается за счет совершенствования средств производства и расширения внутреннего потребления. В колониальных империалистических войнах нуждается паразитирующая на капиталистическом обществе часть эксплуататорских классов, избыточно потребляющих общественный продукт и тем самым искусственно ведущих к обнищанию большинства населения и безработице как в метрополии, так и в колониях.

Члены С.-Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». В группе стоят слева направо: А. Л. Малченко, П. К. Запорожец, А. А. Ванеев, сидят: В. В. Старков, Г. М. Кржижановский, В. И. Ленин, Ю. О. Мартов-Цедербаум. С.-Петербург, февраль 1897 г.

Книга Гобсона произвела на Ленина такое сильное впечатление, что он написал на нее хвалебный отзыв, а затем взялся переводить на русский язык. Со временем незаконченный перевод затерялся, а термин «империализм» широко вошел в лексикон экономистов и социалистов разных оттенков того времени. В 1910 году вышла книга австрийского марксиста Р. Гильфердинга «Финансовый капитал», развивающая мысли Гобсона на новом материале. И только в середине 1915 года, в разгар мировой войны, Ленин в очередной раз загорелся идеей переформатировать новые европейские веяния, возникавшие то в политэкономии, то в социологии, то в истории, так, чтобы они не противоречили, с его точки зрения, основным марксистским догматам. Под пером Ленина империализм превратился не в опасный выверт истории, а в закономерную, высшую и последнюю, загнивающую стадию развития мирового капитализма. Финансовый капитал, доказывал Ленин, действительно, как и положено капитализму, паразитирует на обществе, ведет к обнищанию масс, и привел ныне к захватнической мировой империалистической бойне. Империализм есть период «загнивания» капитализма, это последняя стадия его развития. Так Ленин «открыл» конец эры капитализма.

По приезде в Петроград в первых же своих выступлениях Ленин заговорил как о само собой разумеющемся «империализме» крупнейших держав мира. Брошюра же впервые была напечатана там же, в середине 1917 г. Начиная с 25 октября 1917 года Первая мировая война в советской пропаганде получит прилагательное «империалистическая». Самое же примечательное то, что Ленин никогда не претендовал на открытие современного «империализма». Он даже начал свою работу с такого заявления: «За последние 15–20 лет… экономическая, а также политическая литература Старого и Нового Света все чаще и чаще останавливается на понятии «империализм» для характеристики переживаемой нами эпохи». И в предисловии, и в самой книге он не один раз говорит о своих предшественниках, отдавая им должное и, в то же время, жестко критикуя за «продажность», обзывает их «оппортунистами» и другими мудреными для того времени словечками. В навешивании ярлыков, в бросании резких и даже оскорбительных выражений Ленин был большой мастак.

Стиль злобной литературной перебранки, которым пользовались все российские социал-демократы (и не только они), не помешал Ленину подойти к изучению вопроса с настоящей исследовательской хваткой. Позже, в советское время, подсчитали, что подготовительные материалы к книге «Империализм, как высшая стадия капитализма» («Тетради по империализму») составили около 50 печатных листов (толстенный том!). Они содержали выписки из 148 книг (в том числе 106 немецких, 23 французских, 17 английских и 2 в русском переводе) и из 232 статей (из них 206 немецких, 13 французских и 13 английских). Немецкоязычные издания всегда преобладали в творчестве Ленина. Подчеркну – все это только для того, чтобы доказать, что сами первооткрыватели империализма не поняли того, что открыли. Конечно, иногда и это бывает полезно для науки и политики, тем более что слово «империализм», в ленинском толковании, в ХХ веке станет широко принятым.

Среди прочих империалистических государств Ленин и Россию отнес к этой «хищнической» группе, уверенно перечисляя ее колониальные приобретения: «Финляндию, Польшу, Курляндию, Украину, Хиву, Бухару, Эстляндию и прочие не великороссами заселенные области».

Последние месяцы эмиграции в Швейцарии были самыми тяжелыми: денег на жизнь катастрофически не хватало. Бедствовала вся русская колония независимо от партийной и фракционной принадлежности. Несмотря на то, что российские социал-демократы все свои помыслы обращали к рабочему, самому передовому и революционному классу современности (Маркс), профессиональных рабочих в их заграничной среде практически не было. Это были группки разночинной интеллигенции и полуинтеллигенции, окончившие или недоучившиеся в европейских университетах и в российских средних учебных заведениях. Многие были хорошими ораторами: на заседаниях съездов, конференций, бесконечных встречах и посиделках в кафе оттачивалась не только мысль, но и речь. Еще большее число эмигрантов умело быстро и хорошо писать, и все верили в революцию в России по типу той, что вспыхнула в 1905 году, а еще раньше во Франции, во времена Парижской коммуны. С надеждой ожидали скорое начало мировой социалистической революции в какой-нибудь из стран Европы. Но время шло, а империалистическая война продолжалась, несмотря на то, что капитализм достиг высшей и последней стадии развития.

О характере споров и умонастроениях того времени можно судить по различным любопытным деталям. Например, летом 1915 года проходила конференция заграничных секций РСДРП, на которой разгорелась дискуссия о необходимости принятия лозунга о создании Соединенных Штатов Европы. Разногласия были серьезные, дискуссия зашла в тупик, и Ленин, как лидер одной из социал-демократических группировок, откликнулся на дискуссию в подконтрольном ему периодическом издании «Социал-демократ». Ленин напомнил, что сам по себе лозунг не противоречит призыву к социалистической революции, поскольку он ставится в очередь с призывом создать республиканские Соединенные Штаты Европы. Это значит, что три самые реакционные монархии – австрийская и германская «с русской во главе» – предварительно должны быть низвергнуты. Но этого мало.

Одним из любимых приемов Ленина-полемиста был прием: выдвинуть более дальние, более головокружительные и фантастические цели, чем их ставил оппонент, а потом, доведя их до абсурда, с легкостью все опровергнуть. Создание Соединенных Штатов Европы, как союз пусть республиканских, но капиталистических государств, утверждал Ленин, приведет к противостоянию их с Североамериканскими Соединенными Штатами и тогда о социализме можно будет забыть. Начнется борьба двух мощнейших империалистических группировок. Поэтому с точки зрения перспектив социализма было бы правильнее говорить о том, что «Соединенные Штаты мира (а не Европы) являются той государственной формой объединения и свободы наций, которую мы связываем с социализмом, – пока полная победа коммунизма не приведет к окончательному исчезновению всякого, в том числе и демократического, государства». Но и лозунг «СШ мира» неверен, т. к. «он мог бы породить неправильное толкование о невозможности победы социализма в одной стране и об отношении такой страны к остальным».

Современный читатель не должен путать: Ленин говорит не о построении социализма в одной, отдельно взятой стране, а о захвате власти «пролетариатом» сначала в одной стране, ориентированной на социализм, а затем и в других, готовых к строительству социализма странах. Здесь, в Швейцарии, Ленин в очередной раз формулирует новый «исторический закон»: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон социализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране». Победив, продолжал Ленин, пролетариат экспроприировал (обобрал) бы своих капиталистов и организовал у себя социалистическое производство, а затем «встал бы против всего мира, привлек угнетенные классы, поднимая там восстания и идя войной… Невозможно свободное объединение наций в социализме без более или менее упорной борьбы социалистических республик с остальными государствами». Лозунг «Соединенные Штаты Европы» неправилен, т. к. нужно не искать мира внутри наций или между нациями, а используя силу одного класса одного или нескольких государств идти войной против другой части человечества. Этой части человечества Ленин обычно давал такие определения: «буржуа», «эксплуататоры», «паразиты», не уточняя ни половые, ни возрастные различия. Исторический герой для Ленина – это пролетариат, союзник – крестьянство, исторический враг – буржуазия. Никто и ничто конкретно, пока только словесные символы. Но пройдет совсем немного времени, и к лозунгу «Даешь Соединенные Штаты Европы!», выдвинутому его молодым партийным соратником и соперником Л. Троцким, Ленин обязательно вернется.

Какие Соединенные Штаты мира или Европы, какой мировой социализм? В Европе идет война, впервые в истории уносящая не десятки, даже не сотни тысяч, а миллионы человеческих жизней, разрушающая материальные и духовные сокровища величайшей европейской цивилизации. Крестьянская, нищая Россия несет особенно большие людские и территориальные потери. А Ленин не только не говорит о желательности победы своего отечества и всей Антанты, подобно некоторым однопартийцам (плехановцам), не призывает к немедленному всеобщему миру без аннексий и контрибуций, подобно меньшевикам-мартовцам и большинству циммервальдцев, а пророчит и прямо призывает к новой мировой, но межклассовой войне. И тогда, и в наше время его обвиняли и обвиняют кто в бланкизме, кто в анархизме, кто в нечаевщине. Это все экстремистские и радикальные течения. А Ленин был вполне самостоятельным политическим мыслителем, считавшим себя истинным марксистом, стремившимся совершить на практике то, что предрекали великие основатели «научного социализма».

Они действительно предрекали цепь всемирных межклассовых революционных войн, подобно тем, что вела молодая буржуазия Англии, Нидерландов, Франции против феодальных и полуфеодальных режимов европейских государств в ХVII – ХIХ веках. Статья интересна еще и тем, что она как бы подводит черту под эволюцией взглядов Ленина по одному из важнейших вопросов ленинизма, а значит, и биографии поднимающегося вождя «мирового пролетариата». Речь идет о теории «перманентной революции» (в формулировке Троцкого), или о теории перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую (в формулировке Ленина).