В 1895 г. Ленин впервые выехал за границу для установления связи с группой Плеханова. Иначе говоря, до 25-летнего возраста он ни разу не был за границей, не видел воочию ни одной передовой буржуазной страны, не наблюдал собственными глазами пороки и «язвы» капитализма. Только по редким марксистским книгам и экономическим исследованиям, по иностранным газетам знал, как живется тамошнему пролетариату и рантье, что собой представляет крупная и мелкая буржуазия, что такое парламентаризм, многопартийность, какую роль играют европейские интеллектуалы в культурной, политической и экономической жизни своих стран. Но, как мы видели, к этим, еще молодым годам, Ульянов уже декларировал ненависть к капиталистическому строю и буржуазии. Откуда эта ненависть? Русская революционная интеллигенция смолоду воспитывалась – кто в семьях, кто прогрессивными преподавателями и учителями, кто в студенческой среде, кто в подполье – в духе любви к народу и в ненависти к тем, кто его угнетал. При этом любовь часто была абстрактна – к народу «вообще», а ненависть же намного конкретней: к чиновнику, жандарму, к солдафону, мироеду, попу-обскуранту, т. е. к любому, кто олицетворял власть. Здесь хочу развеять одно устойчивое недоразумение.

Слово «интеллигент» – чисто русское понятие, его западноевропейский эквивалент – «интеллектуал». Их легко путают не только иностранцы, интересующиеся русской культурой, но и соотечественники. Интеллектуал – это человек, занятый умственной работой, интеллектуальным творчеством. Интеллигентом в России называли не столько человека образованного и умного, сколько человека душевного, отзывчивого, сострадательного. Интеллигентом мог быть человек даже не очень больших знаний или гениальных способностей (например: Платон Каратаев, герой романа Л. Толстого, – подлинный интеллигент, а эгоистичный, умный Каренин – только интеллектуал), но он всегда человек с высокой отзывчивостью на чужое горе и страдание, способный пожертвовать другому многое. В революцию шли, часто воображая себя интеллигентами, жертвующими здоровьем, самой жизнью, ради «счастья народного» вообще. Но эта психологическая установка нередко маскировала и другое, более глубокое и скрытое чувство ресентимента, т. е. чувство жгучей тайной ненависти и зависти к богатым, более успешным и благополучным, к господствующим. Именно они, эти люди ненависти, пополняли ряды радикальных революционеров, организаторов покушений, бомбистов, боевиков, т. е. самых отчаянных нигилистов, неосознанно несущих в себе гены тоталитаризма. Судя по тому, что нам сейчас известно, к этому крылу примыкал и старший брат, Александр Ульянов. Владимир же на первых порах вел и чувствовал себя как истинный, сострадающий народу интеллигент. Он скорее презирал архаичный царский режим и испытывал брезгливое чувство к хищнической буржуазии. Он не призывал на первых порах, подобно народникам, а затем социалистам-революционерам, швырять бомбы в «царских сатрапов». Страх перед той участью, которая постигла брата, Владимир испытывал всю жизнь, но, когда было надо, он умел собрать волю. Тогда же в его душе разгорелось и чувство мести, желание отплатить за его смерть. Но это чувство не следует преувеличивать, оно лишь послужило небольшой добавкой к тому, что он получил через воспитание и из собственных наблюдений «свинцовых мерзостей» русской жизни.

На первых порах Ленин довольствовался выводом, вытекавшим из теоретических положений Маркса, что исторически русский царизм и мировой капитализм обречены, а персональный или индивидуальный террор бесполезен. О том, что эксплуататорские классы должны исчезнуть путем насилия, он хорошо знал из ярких высказываний Маркса и трудов Энгельса на эту тему. Последний даже готовил труд под названием «Теория насилия», но написал только раздел «Роль насилия в истории». Маркс же на все времена выдал крылатую фразу: «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым». То, что насилие «повивальная бабка истории», знали не только марксисты. Все, кто хоть немного знаком с историей человечества, не поставят эту марксистскую формулу под сомнение. Вопрос только в том, кто выбирается в качестве объекта насилия: человек с какими-то особенностями, специфическая группа людей, конфессия, общественный класс, нация, раса? История человечества знает массу персонажей, которые указывали своим приверженцам на того, кого следовало бы уничтожить ради счастья остальных. Для Ленина, как для социал-демократа и марксиста, это был «класс», пока еще очень отвлеченное, абстрактное понятие: «весь класс эксплуататоров».

Ленин родился в провинции (в Симбирске), в благополучной семье инспектора народных училищ Ильи Николаевича Ульянова и Марии Александровны (урожденной Бланк). Старательный и очень трудолюбивый, Илья Николаевич получил за отличную службу звание потомственного дворянина. Значит, Владимир Ильич родился во дворянстве и носил это звание. История с национальными корнями их сына в советское время обросла слухами, домыслами и сенсациями. Хорошо помню, как в шестидесятых годах прошлого века распространялась молва о внезапно обнаруженных документах, раскрывающих еврейское происхождение матери Ленина. В наше время твердо установлено, что отец Ильи Николаевича был по национальности обрусевший чуваш, по матери, скорее всего, был русским или также чувашем. Мать Ленина по мужской линии была еврейкой, а по женской – шведкой с немецкой примесью. Знал ли Ленин о своих национальных корнях? Не мог не знать, как знали все его родственники, как знала родная сестра Анна Ильинична, от которой и были получены эти сведения, и которые, по велению Сталина, хранились за семью печатями. Важнее понять то, кем Владимир Ильич себя ощущал при таком смешении кровей и культур?

Из всего, что известно о Ленине, уверенно заявляю, что он чувствовал себя русским интернационалистом, т. е. европейцем, отрицавшим кровное родство с буржуазией и эксплуататорами любой национальности. И в этом он был не одинок – такова была общая установка для европейского социал-демократа любого оттенка. Поэтому в каждой европейской стране, включая, конечно, Россию, Ленин чувствовал себя достаточно комфортно. Но, в общем и целом, Ульянов родился и воспитывался в русской православной среде, прекрасно ораторствовал на русском языке (не считая легкой картавости), окончил с золотой медалью гимназию и, как многие провинциальные интеллигенты, запоем читал русскую народническую сострадательную литературу: Герцена, Огарева, Чернышевского, Белинского, Писарева, Некрасова, Салтыкова-Щедрина и др. Эта литература была обличительна в адрес власти и сострадательна по отношению к «униженным и угнетенным». Именно семейная интеллигентская традиция и воспитание на народнической литературе подготовили ту нередкую для истории России ситуацию, когда после смерти отца и казни старшего брата – за попытку покушения на жизнь царя Александра III, – вся семья, включая братьев, сестер и даже мать, в той или иной степени ушли в революцию. Мать, имея родственные связи в высших аристократических сферах, зная, чем занимаются ее дети, до конца жизни хлопотала за них, поддерживала морально и материально.

В. И. Ленин выступает в Таврическом дворце с Апрельскими тезисами. Петроград, 4 (17) апреля 1917 г.

Благодаря своему происхождению и воспитанию Ленин с порога отвергал любую форму национализма, хотя в анкетах писал – великоросс. В многонациональной России человек всегда был и будет тем, кем он себя ощущает. В отличие от последних Романовых и Сталина отвергал любую форму национализма – и особенно после того, как захватил власть.

Все те, кто близко знал и помнил Ленина разных лет, в один голос утверждают, что он был необыкновенно честолюбив и с детства стремился к лидерству. Конечно, одни оценивали эти качества как положительные, другие видели в них истоки характера будущего «красного диктатора». Но совершенно ясно одно – оба качества постоянно вызывали напряжение между ним и теми единомышленниками, которые, как и он, претендовали на интеллектуальное и организационное превосходство. В феврале 1897 г. Ленина в очередной раз арестовали и на этот раз выслали на три года в село Шушенское Минусинского округа Енисейской губернии, т. е. в Западную Сибирь. Ленин полностью отбыл срок в довольно комфортных условиях и в отличие от многих коллег не делал даже попыток бежать.

Там же обвенчался с соратницей-революционеркой Надеждой Крупской и летом 1900 г. уехал в первую пятилетнюю эмиграцию в Западную Европу. Примечательный факт – вслед за ним из Шушенского прибыл ящик с библиотекой из 243 книг. Жандармы его описали, и мы теперь знаем, что это были книги в основном по экономике, а остальные по философии, в большинстве своем на языках оригиналов – произведения Спинозы, Бэкона, Канта, Фихте, Гегеля, Плеханова и др. Судя по сноскам и обширным цитатам, которые Ленин делал в своих публикациях, он все эти книги вдумчиво читал и местами переводил. А еще именно в Шушенском близко наблюдал трудовую жизнь русских крестьян и сделал категорический вывод об «идиотизме деревенской жизни».

В 1898 г., во время той же ссылки, а поэтому без него, состоялся первый организационный съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Уже на втором съезде, на котором Ленин присутствовал, по его инициативе партия раскололась на две основные фракции, на так называемых большевиков во главе с Ульяновым-Лениным, и – меньшевиков, возглавлявшихся Юлием Мартовым, недавним другом и соратником. С тех пор и до его смерти ленинская партия всегда имела в своей аббревиатуре букву «(б)» – «большевиков».

РСДРП, состоявшую в основном из многонациональных интеллигентов, интеллектуалов и малограмотных энтузиастов, постоянно раздирала фракционная борьба, главным зачинщиком которой был Владимир Ильич. Он совершенно не терпел соперничества, а потому к началу первой русской революции 1905 года конфликтовал со всеми более или менее яркими теоретиками и публицистами партии: с Плехановым, Аксельродом, Струве, Мартовым, Троцким, Богдановым, Луначарским, Базаровым, Юшкевичем… и даже с Максимом Горьким. Почти все известные зарубежные социалисты ходили у него в идейных врагах. Перечислять имена деятелей помельче нет смысла, но следует отметить, что и соотечественники отвечали ему тем же.

Ленин с годами полемизировал все более злобно, все более нетерпимо и часто оскорбительно. Соперничество за влияние всегда прикрывалось идейными аргументами; главным ленинским мотивом была «борьба за чистоту марксизма». Не будем затруднять читателя подробностями внутрипартийной борьбы до 1917 г. Отмечу только, что революция 1905 г. была вызвана не столько активизацией подпольных радикальных партий, сколько неудачами Русско-японской войны, расстрелом мирной демонстрации в Кровавое воскресенье января 1905 г., мятежом на крейсере «Князь Потемкин-Таврический», Ленским расстрелом. Россия рвалась из опутавших ее многовековых социальных оков. Ленин активного участия в событиях 1905 г. не принимал. Нет, он не прятался от опасностей, не боялся ответственности за попытку вооруженного восстания. Все, что он успел сделать, нелегально вернувшись из Парижа в Петербург, это выступить с зажигательной речью на одном из митингов, посидеть с товарищами в трактирах, а затем вновь скрыться через Финляндию в Европе.

Эта вылазка была очень опасным предприятием, грозившим в случае неудачи если не петлей или каторгой, то многолетней ссылкой и в менее благоприятные, чем прежде, места. Так, его молодой коллега Троцкий, возглавивший во время революции Петербургский Совет рабочих депутатов – прообраз будущего органа советской власти, был осужден на вечное поселение в отдаленные места за Северным Уралом, но дерзновенно бежал. Ленин также не боялся рисковать собой, но он не бравировал опасностями и не всегда считал нужным скрывать свои страхи.

Под давлением революционных событий и внешнеполитических неудач царизм вынужден был пойти на либерализацию режима: объявить свободу печати, собраний, шествий, многопартийность и парламентаризм при сохранении основ абсолютизма. Так возникло очередное неразрешимое противоречие между властью и обществом. Хорошо известны бесконечные маневры, обман и неискренность официальных кругов того времени, неизбежно подводивших страну к очередному революционному взрыву. Но на первых порах, когда казалось, что страна наконец-то вступила на путь глубоких реформ, а партии могут действовать легально, революционные настроения пошли на убыль. Ленин снова кочевал по Европе, организовывал съезды партии и своей фракции, руководил изданиями различных фракционных газет, иногда вновь призывал к объединению и, вместе со всеми, легко нарушал достигнутые соглашения.

Чета Ульяновых, вместе с матерью Крупской, время от времени передвигалась по городам Европы: жили то в Париже, то в Лондоне, то в Стокгольме, то в Кракове, то в Берне или Цюрихе. О российской действительности Ленин все так же узнавал из газет, из писем и от соратников, время от времени приезжающих из России: от Г. Зиновьева, Л. Каменева, Н. Бухарина, А. Рыкова, Л. Красина, И. Сталина, А. Коллонтай и др.

Более или менее регулярные дружеские отношения до революции связывали Ленина в основном с Зиновьевым. Контакты с «чудесным грузином» Сталиным были редкими и поверхностными. Ленин ценил его как одного из немногих большевиков, представлявших Закавказский регион и проявлявших интерес к национальным проблемам. Подлинных друзей у Ленина никогда не было. Инициатором разрыва «на идейной основе» чаще всего был именно он.

В эти предвоенные годы РСДРП выросла в полноценную парламентскую партию и ее фракции заняли в Думе несколько мест. Но как официальные, так и революционные круги не очень верили в силу европейского парламентаризма, а потому противостояние и все виды легальной и нелегальной борьбы продолжались. Ленин выступил в поддержку обеих форм, с упором на борьбу подпольную и за партию профессиональную. Откуда добывались деньги на бытовые нужды профессиональных революционеров, на проведение партийных форумов, на издание газет и популяризаторских журналов (одна из большевистских газет издавалась в эти годы 80-тысячным тиражом)? Деньги также были необходимы на поддержку ссыльных и осужденных товарищей, т. е. партийное «хозяйство» было дорогим и обширным. Зафиксировано несколько финансовых источников.

Первый – пожертвования сочувствовавших состоятельных интеллектуалов и фрондирующей буржуазии. Здесь главным спонсором и ходатаем был Максим Горький, который считал себя (и справедливо!) интеллигентом, вышедшим их недр рабочего класса. Ленин находился в личной дружеской переписке, делился семейными проблемами (сообщал о состоянии здоровья Крупской и своем), давал советы никогда не лечиться у «врачей-большевиков», поскольку они «из 99 случаев на 100… «ослы». Горький постоянно давал деньги на издание газет и журналов. Крупные пожертвования делал фабрикант мебели, большевик-революционер Н. П. Шмидт и известный старообрядческий предприниматель Савва Морозов. Второй источник – так называемые эксы (экспроприации). Известны случаи прямого грабежа банковских экипажей с деньгами и другие уголовные способы пополнения партийной кассы. В отличие от меньшевиков и их лидеров Ленин не сопротивлялся подобным действиям своих сторонников, считая справедливым экспроприировать (грабить) экспроприаторов (грабителей) для благородной цели – беспощадной борьбы с ними же.

Трудно сказать, с какого момента Ленин окончательно превратился из сострадательного интеллигента в пылающего ненавистью интеллектуала. Но, судя по его публицистике, к началу революции 1905 г. эта эволюция завершилась, и в дальнейшем, все годы эмиграции и особенно в годы Гражданской войны, ресентиментные чувства, чувства ненависти в его душе только разрастались. Здесь самое время поговорить о любви, но не к народу, а к женщине.