Утром Сыщик проснулся рано: сон был коротким, тяжелым из-за забот и тревог последних дней. Он не знал, повезет ли ему встретить человека, с которым необходимо побеседовать во что бы то ни стало. Обычно подполковник по пятницам появлялся в Доме творчества, чтобы поиграть на бильярде. И только участие в сложном раскрытии убийства могло нарушить этот его раз и навсегда заведенный ритуал. Он был хороший, опытный сыщик и не менее уважаемый среди игроков мастер, способный положить по пять-шесть шаров с одного кия. Правда, в американку он играл редко, предпочитая пирамиду с её хитроумными комбинациями выведения полосатого шара на позицию, удобную для нанесения очередного удара по шарам, представляющим наибольший интерес. Наверное, игра в пирамиду напоминала ему оперативную работу, также требующую точного расчета и предвидения дальнейшего развития событий на несколько ходов вперед.

Впрочем, Сыщик полагал, что его бывший коллега и товарищ во время игры на бильярде совсем даже не вспоминает о профессиональных заботах, забывает обо всем на свете точно так же, как и он сам, когда выезжает на рыбную ловлю на знаменитое озеро в соседнюю область.

Вспомнив о своем любимом занятии, Сыщик представил себя, с удочкой замершего над подернутой легкой рябью водой, и явственно почувствовал, как успокоение вливается в его встревоженную душу. Нет, что бы там ни было, хоть землетрясение, хоть потоп, но он завтра же выберется туда, на природу, подальше от людей с их постоянным беспокойным устремлением к достижению, казалось бы, важных, но, в сущности, пустых и никчемных целей.

Да я и сам такой же: возомнил себя целителем общества, бесстрашным охотником, беспощадно уничтожающим злобных хищников и иную скверну. Но если сегодня, после встречи с подполковником, подтвердятся мои подозрения, то получится, что никакие мы не охотники, а в лучшем случае — свора шавок, загоняющих зверя под пули своего не знающего жалости хозяина. И если только Зеро подставил их бригаду для решения задач какой-то хитроумной сволочи, я пойду на все, чтобы покарать этих подлецов.

Слово все вызвало противный озноб, холодок страха прошелся по его телу. Все означает гибель и смерть. Не идти же нам с повинной, чтобы потом долгие годы сидеть в колонии, старея, слабея и ожесточаясь на людей, и прежде всего на самих себя, так по-мальчишески глупо влезших в это безнадежное дело, пахнущее кровью.

А чего он вдруг так испугался? Ведь знали же, вступая в бригаду, что их век недолог. Но одно дело, когда не знаешь реального срока и это дает надежду, что судьба все же тебя помилует. И совсем иное, когда внезапно обнаруживаешь, что настал этот момент неминуемой гибели и нет возможности отсрочить исполнение приговора, вынесенного самому себе. Но самое страшное — это осознание собственной вины, смыть которую невозможно ни чужой, ни собственной кровью.

Страшась самой мысли, что подтвердятся его худшие опасения, Сыщик тем не менее надеялся, что все обойдется и его опасения надуманны и напрасны.

Возле станции метро он подошел к газетному киоску. Недовольный существующими новыми порядками, правителями, депутатами и бизнесменами, да и самим народом, безропотно терпящим все унижения, Сыщик принципиально не покупал газет и журналов. Но по пятницам публиковалась программа телевидения, и знакомый продавец — молодой спортивный парень, зная, что его интересует, сунул ему первую попавшуюся газетенку.

Обычно Сыщик избегал покупать это издание, но сегодня, от нечего делать, развернул газету, и сразу же его взгляд наткнулся на хлесткий заголовок: Джокер бьет туза. Он отошел в сторону и быстро прочитал статью. Так, ничего особенного: фактов никаких, а одни лишь слухи, недомолвки. Это понятно — журналисты боятся и за свою жизнь, и судебных исков. Но общий смысл сводился к тому, что преступный авторитет по кличке Джокер в последние месяцы набирает силу, захватывая многие прибыльные сферы как в легальном, так и в нелегальном бизнесе. А вот его конкурентам фатально не везет: то убьют их неизвестные лица, то сами разорятся, неосторожно вступив в сомнительную сделку. Беда, да и только! Прочитав статью, Сыщик с досадой покачал головой: накрутили материала на половину газетного листа, а практически ничего не написали. А главное, неясно, зачем писали и публиковали. На первый взгляд вроде разоблачительная статья, а с другой стороны, если вдуматься, сплошной хвалебный очерк об известном мафиози и его блестяще прокрученных делах.

Не удивлюсь, если вскроется, что он сам эту статью и заказал в целях рекламы. Да и после прочтения этого материала у конкурентов может создаться впечатление о его всемогуществе. Это в конечном счете убедит других подумать о бесполезности сопротивления, заставит многих переметнуться на его сторону. Потому и надо к подобным публикациям относиться с осторожностью, выясняя прежде всего — кому выгодна очередная разоблачительная публикация, — подумал Сыщик и посмотрел на часы.

Его бывший коллега из МУРа обычно появляется в бильярдной, где собирается ограниченный круг лиц, примерно около девятнадцати часов. Впереди был почти целый день. На работу в свою едва сводившую концы с концами контору, где он трудился юрисконсультом, Сыщик сегодня ехать не хотел. Ему было не до рассмотрения правильности составления мелких договоров и приносящих незначительный доход сделок. Его теперешнее начальство особенно и не настаивало на обязательном ежедневном присутствии своего юридического представителя. И Сыщик начал мучительно раздумывать, как ему убить оставшееся до вечерней встречи время. И тут же с насмешкой поймал себя на том, что, в сущности, это глупо — тратить долгие часы на совершенно бесполезное времяпрепровождение, когда, возможно, тебе осталось жить считанные дни до последней смертельной схватки с подлым и сильным врагом.

Сыщик тряхнул головой, словно изгоняя из своего сознания ненужные сейчас рассуждения, и вернулся домой, решив, что лучшей подготовкой к вечерней встрече будет бездумное лежание на диване. В полудремотном состоянии сквозь приопущенные веки он наблюдал за мерцающим экраном телевизора. И это балансирование между сном и бодрствованием позволило ему набраться сил и хотя бы частично сбросить напряжение. Он не хотел, чтобы его проницательный коллега при встрече догадался о его тревогах и смятенной душе.

Сыщик, подойдя к Дому творчества ровно в девятнадцать часов, на всякий случай приготовился к трудному разговору с охранником у дверей. Но, к его удивлению, человек, стоящий у входа, даже не сделал попытки остановить нового посетителя, и Сыщик проследовал в бильярдный зал. Если бы он оглянулся, то смог бы заметить, как деланно равнодушный взгляд охранника тревожно сверкнул и он поспешно поднял трубку стоявшего рядом на тумбочке телефона. Охранник набрал номер, но никто ему не ответил. Разочарованно положив трубку, он решил перезвонить позже: его сообщение о появлении в Доме творчества бывшего опера могло заинтересовать шефа. Еще как могло! А пока он решил понаблюдать — с кем этот мент будет общаться. Оставив охрану входа на напарника, он подошел к бильярдному залу и осторожно заглянул внутрь. Как он и предполагал, этот нежданный гость стоял у стола, на котором азартно забивал шары подполковник из МУРа. Время от времени они перебрасывались короткими фразами, но о чем — охраннику не было слышно. Хотя, судя по их лицам, разговор касался хода игры.

И он не ошибся. Как и всякий мастер, подполковник любил зрителей, ему льстило неподдельное восхищение взятием трудного шара. Особенно хорошо ему удавались удары дуплетом, и он обычно применял этот прием при всяком удобном случае, если только не было риска скорого поражения. Но эта партия склонялась явно в его пользу, и он мог себе позволить перекинуться парой слов со своим бывшим коллегой.

Подполковник был рад этой неожиданной встрече, считая несправедливым увольнение из милиции этого честного и профессионально грамотного оперативника. К тому же подполковник, отслеживая из случайных источников судьбу своих бывших коллег, знал, что тот не пошел в услужение в коммерческие структуры, а трудится на малооплачиваемой должности в государственной конторе. Это, по мнению подполковника, было плюсом, доказывающим лояльность бывшего коллеги к закону. А это он считал главным положительным качеством любого человека, с которым позволял себе общаться во внеслужебное время.

Завершив выигрышем партию, подполковник начал новую игру, беспечно разбив пирамиду шаров довольно сильным ударом — так, что шары разлетелись почти по всему бильярдному столу, словно дразня и подзадоривая противника. На самом деле подполковник лишь сделал вид, что предоставляет сопернику наилучшие шансы: полосатый шар откатился и прилепился к борту в такой намеченной им точке, что взять любой из шаров, так соблазнительно рассыпанных по зеленому сукну, было совсем не просто. И подполковник с удовлетворением заметил, что бывший коллега понял и оценил его блестящий удар, выглядевший как поддавок, а на самом деле оказавшийся ловушкой для противника, который будет вынужден, сдвинув полосатый шар с этой точки, выкатить его на удобную для удара подполковника позицию.

Это ему было приятно. И лишь тревожная мысль, что этот человек появился здесь не случайно и его ожидает серьезный разговор, беспокоила его. Всякие контакты во внеслужебное время теперь могли стать объектом подозрений со стороны не так давно созданной службы собственной безопасности. Этим ребятам только дай повод. Хотя, с другой стороны, его коллега не внушал опасений: он знал, что это честный и порядочный мужик.

Пытаясь угадать истинную причину неожиданного появления старого знакомого в этой бильярдной, где они неоднократно бывали вместе ещё пару лет назад, подполковник продолжал удачную игру. Он взял много шаров с крупными цифрами, и для победы ему достаточно было забить туза с единицей на боку, не очень удобно стоящего для удара. Создалась ситуация, когда подполковник мог блеснуть своим мастерством. И он объявил, что будет играть туза от трех бортов в угол. Вообще-то, этот классный игрок ничем особенным не рисковал: если он не забьет шар такой повышенной сложности, то его никто не осудит. Но если забьет, то кладку этого шара запомнят надолго. Отключив сознание от всего постороннего, он мысленно проделал намечаемый путь туза от правого борта к другому, дальнему от него борту, а затем представил, как, оттолкнувшись от упругой резины третьего — левого — борта, шар покатится обратно к нему и плавно нырнет в лузу.

Подполковник даже не заметил, как нанес резкий короткий удар. Словно ведомый его волей, шар, мелькая очерченной на боку единицей, проделал точно тот путь, который он наметил для него. Но шар, направившийся было к лузе, вдруг замедлил ход. Он катился неторопливо, словно раздумывая, падать или нет в нее. Неужели он не рассчитал силы удара и, с ювелирной точностью направив путь заказанного шара, не достигнет цели? Все наблюдающие за игрой затаили дыхание, следя за медленным передвижением шара. Вот он приблизился к лузе вплотную. Показалось, что остановился на краю. Но, словно после некоторого раздумья, шар все же нехотя свалился и исчез в пустоте гостеприимной лузы. И только тут, услышав общий вздох одобрения, подполковник почувствовал, насколько он был напряжен, желая себе успеха.

Он повернулся к бывшему коллеге:

— Ну что, пойдем в бар, посидим и отметим мой успех? Я угощаю.

Гость согласно кивнул, и они пошли по узкому коридору к полуосвещенному залу, где можно было уединиться в углу за столиком и поговорить.

Зная по опыту свою меру, чтобы не мелочиться, сразу взяли бутылку коньяка и легкую закуску. Подполковник не любил наедаться в процессе выпивки, благоразумно считая, что двойная нагрузка на подточенный нервной работой организм в его годы непозволительное излишество. Сыщик же, любящий крепко и сытно заесть изрядные доли алкоголя, в этот раз даже не обратил внимания на изысканность закусок: он сюда пришел не за этим.

Подполковник, словно священнодействуя, разлил по рюмкам темно-коричневую жидкость, полюбовался на нее, рассматривая в луче висящей почти прямо над столом лампы, и затем намеренно лихим тоном, играя в простецкого парня, провозгласил: Ну, со свиданьицем! — и с наслаждением начал втягивать губами любимый напиток. В отличие от него Сыщик не любил коньяк и пил его, только если не было ничего другого. Он быстро, одним глотком опрокинул в себя содержимое рюмки и закусил ломтиком лимона.

Ну что же, приличия были соблюдены, и теперь можно было начинать разговор, но сразу переходить к главной цели своей встречи он не мог. На выручку пришел подполковник, и Сыщик не без интереса стал слушать его рассказ об общих знакомых. Да, за год его отсутствия произошли большие изменения: некоторые пошли на повышение, многие уволились, кто-то заболел, а два человека завершили свое земное существование. Вспомнив о них, подполковник налил ещё по одной, и, соблюдая традицию, они выпили, чтобы земля им была пухом.

Помолчали с минуту, и подполковник поинтересовался как бы между прочим:

— Ну а ты как живешь-можешь? — И, услышав в ответ о скучной работе юрисконсульта, сказал: — А чего к коммерсантам не пошел за длинным долларом? Ведь и среди них патриоты имеются, добра Родине желающие. Чего теряешься? Многие из них живут припеваючи. Жена небось совсем запилила?

Сыщик досадливо махнул рукой:

— Ее послушать, так дурнее меня и нет. Но я всегда был по эту сторону баррикад, а не по ту. — Ион резким жестом пояснил свою позицию.

Подполковник понимающе усмехнулся:

— Знаю, знаю тебя. Ты не меняешься. Я всегда говорил, что тебе, по формулировке Дзержинского, одной вещи не хватает: холодной головы. Ты в горячке способен глупости совершать. А это, сынок, в нашей работе вредно. Потому ты и перебираешь скучные бумажки в захудалой конторе за гроши. Ну ладно, расскажи все-таки, что у тебя нового?

— Да у меня при моей жизни новостей никаких нет и быть не может. Все новости у вас, да и их мы из печати узнаем. Вот сегодня купил газетенку в киоске, а там статья о Джокере каком-то, бьющем всех тузов в колоде налево и направо. Не читал?

— Читал, как же не читать! Нам подборку всех публикаций по нашей линии пресс-центр готовит. Так что знаком.

— А действительно он такой уж ловкий мужик? Что-то я год назад слышал мельком об этой фигуре, но очень уж она тогда мелкой показалась.

Вот он и начал переход к главной теме, ради которой и появился здесь, разыграв случайность встречи, — подумал подполковник. Намеренно затягивая время, разлил по рюмкам коньяк, прикинул в уме, что он может рассказать этому человеку, не нарушая служебной тайны. Пожалуй, только внешнюю канву событий, о которой и так открыто судачат в преступном мире.

— А вот ты сам посуди, Джокер этот начинал как наперсточник, потом свое дело завел. Провел несколько удачных операций, пошел в гору. Завязал крепкие связи и в уголовном мире, и среди легальных бизнесменов. Но таких, как он, немало, и конкуренция сейчас большая. А потому выскочек, способных занять место под солнцем и схватить больше, чем могут заглотнуть, не любят. Короче, на его пути к вершинам Олимпа стояло несколько авторитетных людей, которых он никак обойти не мог. А вот удалось. И ведь как бы само собой получилось, без его видимого участия. Многих мы посадили, другие не своей смертью умерли. Сам знаешь, как это бывает. Он рос, поднимаясь в иерархии преступного мира, подминая под себя тех, кто помельче. Ну и вырос. Так что эту статью в газете, видимо, люди, недовольные его возвышением, заказали. Ане он сам, как ты мог предположить.

Да, старик по-прежнему на три метра под землей видит, — подумал Сыщик. — Надо с ним держаться более осторожно.

А подполковник, с удовольствием закурив, продолжил, словно не заметив легкого смятения своего гостя:

— Особенно он пошел в гору в последние несколько месяцев. Везет ему просто необыкновенно. Вот возьми случай с взрывом в подмосковном ресторане. Он туда приехал последним, за минуту до того, как устройство сработало. И оказался единственным, возьми на заметку, единственным, кто из всех приглашенных авторитетных гостей остался в живых. А спасительной соломинкой оказался сотрудник ГАИ. Тормознул некстати машину этого Джокера за превышение скорости. Жаль, а то бы мы сейчас о нем не говорили.

— А может быть, подстроено все это было с гаишником? Джокер сам заказ сделал и нарочно запоздал войти внутрь, где всех смерть ждала?

— И мы, и братва блатная тоже так подумали. Проверили, конечно. Нет, все чисто. Гаишник парень молодой, неопытный, ничем не замазанный, всего второй раз на дежурство вышел. Братва ещё тщательнее нас проверяла. Разборка солидная была, но его оправдали. Да к тому же и не опоздал он, ровно за минуту до назначенного срока прибыл. Вот тебе и информация к размышлению номер один.

— А что, есть и номер два?

— Есть, да ещё какая. Секреты я тебе, поверь, не открываю. Весь уголовный мир Москвы знает, как у Косого боевиков постреляли и склад оружия увели. Косой посмешищем стал, а уж ты его знаешь — человек серьезный. Так мало того, неустойку вынужден был заплатить за то, что обещанный товар не поставил. Это его бизнес сильно подорвало. А конкурент он, между прочим, того же Джокера. И следов опять нет. Косому без видимых причин, да ещё после такого удара, начинать войну с сильным противником нельзя. Он пробовал к ворам в законе обратиться, а те его на смех подняли: кто же голословное обвинение выдвигает? Опять — ни у блатных, ни у нас никаких зацепок.

— Неужели никаких подходов к нему нет?

Сказав это, Сыщик смутился, поняв, что увлекся и задал лишний вопрос. Но подполковник отреагировал спокойно.

— Много говорить здесь не буду. Есть у нас утечка информации, завелся какой-то гад. Все проваливается на самом последнем этапе. Вот были у нас сведения, что трое отморозков из Подмосковья выполнили пару его заказов. Мы к ним уже подбираться начали, думая через них и на Джокера выйти. Так нет! Несколько дней назад их прямо на выходе из ресторана положили. И в результате мы лишились важных свидетелей, через которых могли выйти на Джокера. А где у нас гарантия, что не сам Джокер и убрал ставших опасными боевиков?

За столом установилась тишина. Сыщик молчал, видя, что подполковник хочет дать ещё какую-то важную информацию. Но пока колеблется. Наконец тот решился:

— Ты, кстати, не читал три дня назад в этой же газетенке, что убили одного нашего опера из отделения милиции? Так журналист написал в конце заметки: Неизвестно, связано ли убийство сотрудника милиции с выполнением его служебного долга или он стал жертвой обычного уличного нападения. Ну так вот опер этот зацепил кого-то на крючок из группировки Джокера и близко к нему подобрался. Но в бумагах убитого ничего конкретного не нашли, видимо, хотел сначала дело сделать, а уж потом доложить начальству. С кем он встречался тем вечером, мы не знаем, но обещал вернуться с интересным материалом. Не вернулся. — Подполковник снова разлил коньяк по рюмкам, но пить не стал, а продолжил: — Ножом его резанули. Удар хорошо поставлен — как у десантника. Может, на людей, устраняющих конкурентов Джокера, выйти не можем потому, что они не из уголовной среды и действуют изолированно. А чего удивляться: сейчас много наших без дела болтаются. Могут за большие деньги и подписаться на такие дела.

Сыщик хотел возразить, но вовремя прикусил язык. Он сидел, молчал и обдумывал информацию подполковника: Так, значит, все замыкается на Джокере. Хотя все это только предположения и оперативные версии подполковника. Бывают же в жизни совпадения? Да сколько хочешь! Вот и гаишник неопытный спас жизнь этому Джокеру. А то, что все время крутимся возле дел Джокера, так потому, что его группировка сейчас самая активная.

Думая так, Сыщик все же понимал, что это слабое утешение, хотя, конечно, в жизни самые невероятные совпадения случаются гораздо чаще, чем люди полагают.

— Слушай, а, случайно, этот Джокер завладением квартир одиноких стариков не занимается?

— Нет, насколько я знаю, их группировка на такую мелочь охоту не ведет.

Ну вот, хоть одна приятная новость за весь день, — обрадованно подумал Сыщик. — Значит, наши дела связаны не только с группировкой Джокера. Это уже дает надежду. Возможно, и все остальное не более чем совпадения.

Наблюдая за сменой настроения своего собеседника, подполковник тягостно размышлял о том, что если его предположения верны, то этот молодой ещё человек, подававший когда-то надежды в оперативной работе, вляпался по неосторожности в какую-то историю и сам не понимает, что происходит. Но вот интерес к Джокеру не может не насторожить. Скорее всего его внезапное появление здесь связано со статьей в газете. Хотя, возможно, это не больше чем очередное совпадение. Но если он пришел ко мне впрямую, то ему здорово приспичило. Не может же он не понимать, что я обязан буду написать рапорт начальству о его назойливом интересе к Джокеру. И все-таки он рискнул. Значит, что-то серьезно его беспокоит.

А Сыщик думал о своем: Нет, не разрешил он моих сомнений. Все сходится на этом Джокере. И шанс, что все происходящее только цепь случайностей, — ничтожен! Скорее всего мне теперь терять нечего и я должен показать ему фотографию Зеро. Я просто физически ощущаю, что вся эта сдуру затеянная история подходит к концу. А если этот тип продался и работает на Джокера, используя нашу бригаду, то в случае моей гибели подполковник его так просто не отпустит.

И Сыщик молча вытащил и протянул подполковнику сделанную недавно фотографию Зеро. Тот сдержанно кивнул головой:

— Ну конечно, я его знаю. Наш с тобой коллега, работал в соседней области. Я с ним раза два встречался по делам. Показался мне грамотным оперативным работником. Там у них, в управлении, начальство сменилось. Он с новым руководством не поладил — ушел в отставку год назад. Ничего предосудительного на него не было, да и сейчас нигде по оперативным материалам не проходит. Если тебе не жалко, то оставь мне фото на всякий случай: я покажу кое-кому.

Сыщик кивнул в знак согласия, а подполковник достал записную книжку, в которой лежало несколько фотокарточек. Он выловил одну из них и протянул Сыщику:

— Ты мне, я тебе. Это Джокер. Не правда ли, солидный мужчина, не скажешь, что бандит? Возьми на всякий случай в обмен.

Сыщик всмотрелся в улыбающееся лицо молодого красивого мужчины и с неприязнью подумал: Неужели мы все это время работали на него? Вот сволочь Зеро: использовал нас втемную для бандитских дел. А может быть, все-таки мерещится мне и я зря фото Зеро перед подполковником засветил, наводя его на нашу бригаду? Да нет, что я, как забеременевшая девица, себя уговариваю, что, может быть, ещё обойдется! Все плохо! И разговор кончать надо.

Но подняться и просто так уйти было неудобно. И вновь подполковник пришел на помощь:

— Ну, давай ещё по одной, на посошок, чтобы беда ушла, а успех остался!

Они молча выпили, и Сыщик уже встал, когда подполковник сказал ему каким-то деланно равнодушным тоном:

— Я в предстоящие два дня выходной. Редкий случай, что и субботу, и воскресенье гулять позволили, а в понедельник мой непосредственный начальник в отгуле будет. Так что впереди ровно трое суток свободного полета. Повторяю: три дня и три ночи.

Сыщик кивнул, поняв, зачем подполковник докладывает о своей относительной свободе: Намекнул, что у меня всего три дня на самостоятельные действия, а начиная со вторника он вынужден будет сообщить рапортом начальству о нашей беседе, и машина сыска безжалостно завертится. Трое суток, конечно, немало, но и я смогу активно действовать только с понедельника, а завтра, в субботу, лишь подключу к проверке Механика. Может быть, через него удастся выйти и на кого-нибудь ещё из бригады, минуя Зеро.

Протягивая ему на прощание руку, подполковник знал, что этот человек хорошо понял его последнюю фразу. И он задал последний вопрос:

— Чем я ещё могу тебе помочь?

И, ответив на его крепкое рукопожатие, Сыщик безнадежно покачал головой:

— Мне уже никто помочь не может.

— Ну тогда — до свидания!

— Прощай.

Отметив про себя это безнадежно произнесенное слово, подполковник, глядя вслед бывшему коллеге, с грустью подытожил: Значит, дела совсем плохие. Жаль парня.

Сыщик миновал охранника у дверей и вышел на улицу. Тот сразу бросился к телефону и набрал уже надоевший ему номер. И тут наконец на том конце провода взяли трубку. Охранник суетливо, боясь, что его услышат посторонние, сообщил о состоявшемся контакте подполковника с его бывшим коллегой. Тот, кому звонили, выслушав, положил трубку и в задумчивости зашагал по комнате. Сыщик и раньше вызывал у него подозрения, а сейчас и вообще стал совсем опасен. Надо было принимать срочные меры, и он набрал номер телефона человека, способного решить эту беспокоящую его проблему.