Обычному человеку, увлеченному своими маленькими делами, сложно представить ход большой политики. Но эта сложность не доказывает невозможность существования большой игры. Когда человек слышит о наднациональных элитах, сразу включает защитный механизм, выраженный в словах: «Опять дешевая теория заговора». Разговоры о закулисе представляются паранойей. Они кажутся недостойными умного и культурного человека. Такое убеждение априори уничтожает возможность диалога: «Ты распространяешь теорию заговора – чего вообще с тобой говорить!» Стоит кому-то только лишь начать анализировать какой-либо аспект политической реальности, как его сразу одергивают обвинениями в конспирологии. Раньше стыдили отходом от марксизма, а сейчас – от «здравого смысла». Умный и культурный человек не всегда способен справиться с таким социальным прессингом.
Можно было бы всем убежденным «глобоскептикам» посоветовать: если вы смеетесь над так называемой теорией заговора и твердолобо называете ее изобретением параноика, попробуйте ее опровергнуть окончательно и бесповоротно. Я еще нигде не встречал качественного опровержения теории, которую либералы пренебрежительно называют конспирологической. Но вместе с тем вижу, что аргументы, подтверждающие ее достоверность, на чаше весов несколько перевешивают аргументы, ее опровергающие. Официальная версия о терактах 11 сентября и возгласы мировой прессы о международном терроризме – самые настоящие теории заговора, ничем не доказанные. Ведь так и не были приведены достоверные данные, что именно «Аль-Каида» совершила эти акты и что эта организация является независимой и самостоятельной. Вспоминается анекдот. Одна корова говорит другой: «У меня есть подозрение, что люди нами питаются. Сначала они нас доят, а потом забивают, чтобы съесть». Вторая корова, зевая, ей отвечает: «Это все глупая конспирология».
Глупо отрицать, что «теневые» силы оказывали и продолжают оказывать влияние на жизнь народов и стран. Достаточно вспомнить Римскую империю с ее постоянными заговорами против императоров. Можно вспомнить любые дворцовые перевороты, известные истории. Вся история полнится случаями, указывающими на то, что решения, которые приводили в действие серьезные силы и вели к судьбоносным результатам, принимались тайно. Древние ордена, как сегодняшние комиссии и клубы типа Бильдербергского, имели очень серьезное влияние, но принимали свои решения за закрытыми дверьми, а заседания их не стенографировались для прессы. Немало материалов конспирологического характера было опубликовано после их рассекречивания, в том числе материалов формирования доктрины холодной войны. Реальный повседневный опыт дает нам информацию о различных действиях исподтишка и подковерной борьбе на разных уровнях – от уровня детской песочницы до межнациональных отношений и мировых войн. Интриги и заговоры являются не аномалиями межчеловеческой коммуникации, а частью отношений между людьми.
Всем известно, что российская экономика способна управляться небольшой группой людей. Этот факт убедительно доказали 90-е гг. с их «семибанкирщиной». Оставим в стороне вопрос об эффективности ее управления; оно было эффективным не для страны и народа, а для тех, кто ею управлял. Так почему экономики других стран не могут управляться горсткой людей? Что мешает нескольким ведущим группам выработать общую систему ценностей и скоординировать усилия ради управления экономикой не одной страны, а нескольких? Не думаю, что здесь можно увидеть нечто нелепое, отрешенное от реальности и потому достойное осмеяния.
Представители российского олигархата хорошо знакомы друг с другом, их отличают общая система ценностей и примерно одинаковый образ жизни. Так почему же не быть знакомыми представителям межнациональной наивысшей бизнес-элиты, которые могут покупать одни и те же автомобили, посещать одни и те же закрытые клубы и отдавать своих детей в одни и те же учебные заведения? Наконец, известно, что можно подкупить сотрудника правоохранительных органов. Соответственно, при большом богатстве обычно не составляет особого труда подкупить нескольких сотрудников и даже судью. Так почему при еще большем богатстве не позволить себе купить милицию или армию в целом? Ну а при максимально высоком благополучии возникает возможность купить правительство, и нет в этом ничего экстраординарного.
Где находятся пределы коррупции и волюнтаризма? Где лежат пределы заговоров? Таких пределов просто нет. И даже если человек не способен помыслить отсутствие таковых пределов, его неспособность вовсе не означает их наличие. Если скупщик целых структур обладает монополией на печатание денег, если он инициирует вполне законную эмиссию, то вряд ли на его пути окажутся какие-либо препятствия. Это нам показывает деятельность Федеральной резервной системы, которая не подчиняется правительству США. Нет здесь никакого перехода из реальности в сферу мистики. Есть всего лишь переход из реальности известного и почти повседневного в реальность надповседневного, нисколько не противоречащую ни законам физики, ни законам экономики, ни законам общественной жизни.
В реальной политике было множество всяких заговоров. Собственно, в том числе на заговорах строится политика. Так почему же глобальная политика обязательно должна быть лишена этой основы? Тот же преступный мир, варящийся в собственном соку, действующий, но никого не извещающий о своих действиях и не желающий за них брать ответственность, тоже является субъектом социальных процессов. Несмотря на его закрытость, никто не сомневается в его существовании и влиянии на жизнь непреступного мира, а вот в существовании глобального преступного мира сомневаются многие. Однако разница тут только в масштабах, а суть остается одна. Вызывающие у академического сообщества негативную реакцию гипотезы, выстроенные наподобие теории заговора, легко превращаются в теории, наполненные не домыслами, а фактами. Здесь не уместна вера («Вы верите в теорию заговора»), здесь уместны именно знание и здравый смысл.
Радикальная конспирологическая мысль утрирует идею заговоров, она слишком ее абсолютизирует и поэтому лишает человека, сообщество людей и даже целые нации субъектности, роли вершителей своих судеб, звания героев истории. Она лишает их истории, возвещает конец истории, а на место истории ставит игру – эту самую игру элит, которые договорились о тактике и стратегии совместных действий в попытке взять процесс человеческого развития в свои руки. Она предполагает концентрацию субъектности мира в одних руках.
Радикальная, отвлеченная от реальности конспирология вообще представляет собой парадоксальное явление. Она, создавая предельную абсолютизацию заговоров и возлагая на плечи заговорщиков все, что происходит в мире, наталкивается на непреодолимую преграду при объяснении собственного существования. Она не способна ответить на вопрос: «Как при таких серьезных силах, которые держат исторический процесс, произошла утечка информации и благодаря сведениям, которые вы транслируете, мы узнали правду?» Получается, что если мир держит один субъект, если он настолько силен, как утверждает самая радикальная конспирологическая мысль, если для него нет ничего неподконтрольного, то сама конспирология как тайное знание является следствием не сбоя системы, а работы все той же заговорщической системы. Вот он – парадокс радикального конспирологизма. Как конспирология, так и отрицающая наличие кукловодов и заговоров либеральная антиконспирология есть проявления редукции, упрощающей мировую событийность. Я уж не говорю про дешевую конспирологию (включающую в себя не подтвержденные доказательствами россказни о заговоре масонов или евреев), которая уводит в сторону от осмысления происходящих в мире событий. Одна мысль абсолютизирует теорию заговоров и доходит до крайности, а другая в своем нивелировании этих заговоров доходит до противоположной крайности.
Даже в либеральной мысли, которая умело отстраняется от неуважаемой «теории заговора», тоже можно найти элемент конспирологии. Так, далеко не каждый революционно настроенный либерал обладает доказательствами коррупции во властных эшелонах, но уверен в наличии коррупционных заговоров в правительстве России. Следовательно, он самый настоящий конспиролог.
Не меньший конспирологизм проявляют те же американские СМИ. Вспомним, как они обвиняли и продолжают обвинять в большинстве мировых проблем Россию, не утруждая себя никакими весомыми доказательствами. Чего только стоит одна недоказанная, но смакуемая в мировых СМИ идея вмешательства Кремля в президентские выборы в США, на которых победил Д. Трамп. Примеры такого подхода можно продолжать и продолжать.
В общем, так называемая конспирология, говорящая о заговоре мировых элит, включает в себя значительно больше правды, чем официальные пропагандистские словопрения, исходящие от этих самых элит через СМИ. Из конспирологии она превращается в пара-политологию, теорию больших проектов, теорию элит или кратологию (науку о власти) – называть ее можно по-разному. Тем, кто считает, что в этой книге приведена неправомерно расширенная интерпретация изложенных фактов и событий, следует дать ответ о неправомерно суженной интерпретации подобных событий и несистематичности их описания, наблюдаемых в трудах либералов и принципиальных «глобоскептиков».
Наконец, скептикам, называющим конспирологией изложенную нами концепцию, следовало бы вспомнить такую научную позицию, как методологический индивидуализм. Этот термин, введенный Й. Шумпетером, употребляется для обозначения такого подхода к анализу общества, согласно которому объяснение любого социального феномена как целого основывается на изучении мотивов и деятельности отдельных людей. Чем не конспирология?
Для прояснения причин многих мировых событий необходимо не только беспристрастно подходить к изучению этих событий как в частности, так и в совокупности, а еще задаваться старым римским вопросом «кому выгодно?». Этот вопрос – методологический прием, позволяющий докапываться до сути происходящего на мировой арене, отделять зерна от плевел, ложь от правды, добро от зла, благо от скверны. Но, конечно, одного этого приема недостаточно для конструирования окончательных выводов.
Большинство либералов, уверовав в дружественность США, ненужность укрепления российского военного бюджета и необходимость отделения России от Кавказа (по существу, России от моря), просто забыли о такой научной области, как геополитика. Тут не о конспирологии следует говорить, а именно о геополитике. К сожалению, среди либеральных масс находится множество тех, кто ставит знак равенства между конспирологией и геополитикой, кто вполне обоснованные геополитические концепции, которые противоречат духу либерализма, несправедливым образом относит к конспирологии, чем совершает (иногда сознательно) серьезную гносеологическую ошибку.
Хотя словосочетание «мировое правительство» вызывает иронию и даже отторжение, многие явления (и не только косвенным образом) указывают на наличие надправительственных управляющих инстанций. При суммировании этих явлений позволительно говорить уже не о косвенности, а об однозначности. Соответственно, обвинение в паранойе следует рассматривать как очередную дешевую уловку, апеллирующую к точным позитивистским методам научного исследования, которые в силу своей строгости не могут охватить доказательный ареал, указывающий на истинность если не реального существования мирового правительства, то по крайней мере определенных сил, которые своими античеловеческими действиями стремятся получить этот статус. Методология позитивизма неприменима к оценке этого явления, равно как и слабо применима к оценке окутанной секретностью деятельности любого национального правительства или бизнес-конгломерата. Не каждая истина всегда может быть доказана и не каждая ложь – опровергнута. Кроме того, сегодня наблюдается очень много разного рода социальных разрывов, переходных моментов, культурных травм, рассинхронизаций жизнедеятельности людей (живущих, допустим, в мегаполисе или в глубинке), информационных выбросов, мифологем и парадоксов ментальной сферы. Все эти явления порождены усложняющейся социокультурной динамикой, и при работе с ними привычный и апробированный инструментарий позитивизма, опирающегося на точные факты, обнаруживает свои слабости.
Конечно, невозможно отследить все проходящие в мире финансовые потоки, связать однозначно те или иные события с теми или иными решениями тех или иных лиц, так как от науки скрыты происходящие в элитарных кругах процессы, характер реальных межличностных отношений внутри элит и даже имена некоторых элитарных персон (например, владельцев ФРС), однако по их делам узнаются их цели. Данные внутренние процессы и имена необязательно знать при анализе происходящих событий на макрополитической и макроэкономической арене, поскольку ключевым для создания строгой теории выступают не они, а характер и взаимосвязь принимаемых ими решений и последующих результатов. Если выясняется, что ниточки от множества важных в мировом смысле событий ведут к одному гиперсубъекту, теория элит приобретает твердые основания и вполне конкретные очертания. То, что раньше выглядело невозможным, сегодня приобретает черты неизбежности.
Правда, такую целостную теорию трудно создать и трудно убедить в ней научные круги не только из-за скрытого характера многих процессов и решений или из-за негативного массового отношения к подобным теориям как к вульгарным теориям заговора. Ранее ученые не обращали особого внимания на трансформационные процессы, выходящие далеко за рамки их научной области или за пределы региональной или федеральной локальности. Сегодня не получается отворачиваться от таких процессов, охватывающих весь мир, поскольку они проявляют себя в максимальной мере именно в наше время. Глобализация как совокупность множества мировых процессов стала желаемым объектом изучения, но так и не получила статуса реального объекта, поскольку междисциплинарный подход еще не развился должным образом, а стереотипы относительно позитивного характера глобализации остались жить.
Глобализация как явление говорит о кризисе науки, которая дробит предмет на части, исследует узкие стороны и теряет концептуальную целостность. Тем более глобализация как управляемый проект не укладывается в рамки какой-то одной научной отрасли, поэтому необходимо его комплексное изучение. Однако для такого комплексного подхода требуется целый консилиум специалистов, каждый из которых специализируется в какой-то узкой области. Специалист в медицине не сможет отследить военные опасности, экономист не уз-реет опасности генно-модифицированных продуктов, от взгляда историка ускользнет экономический вред от игры по правилам ВТО, психолог не придаст должного значения нарушениям глобальными структурами международных законов, педагога вряд ли заинтересует экологический аспект глобализации, а юрист проигнорирует антипедагогическое содержание ювенальных технологий. Даже серьезные ученые могут ошибочно рассматривать глобальные процессы и не видеть угроз, ограничиваясь одной сферой или просто опираясь на сложившиеся представления, которые сегодня в научном мире в основном далеки от истинности. Так главное ускользает от исследовательского взгляда…
Наука под названием «глобалистика» пока слаба. Во-первых, современная гуманитарная наука во многом опирается на окололиберальные западноцентричные взгляды, ставшие чуть ли не парадигмальными в научном мире. Такое (скорее идеологическое, а не методологическое) основание мешает осмысливать глобализацию такой, какова она есть. Во-вторых, глобалистика сама является комплексной дисциплиной, соединяющей в себе не только различные области знания, но и совершенно противоположные концепции глобализации и ее оценки. Эта междисциплинарность, необходимая для осмысления проекта «глобализация», создает дополнительные трудности для построения комплексной теории и оставляет мало возможностей для сопоставления фактов, относящихся к самым разным сферам жизнедеятельности человека и общества. От информационной ограниченности никуда не уйти, но необходимо учиться в полном объеме осмысливать действительность, сопоставлять факты, коллективными усилиями изучать процессы глобализации, а также разрабатывать эффективные меры противостояния.
Сегодня известны многие неопровержимые данные, указывающие на следующие даже не факты, а мегафакты.
1. Могущественные транснациональные элиты используют США как пробивную силу для влияния на другие страны в своих корыстных интересах.
2. Управляемые этими элитами различные экономические организации типа МВФ или Всемирного банка осуществляют целенаправленную деятельность по разрушению экономик различных стран и их ограблению.
3. Военная мощь США направлена на присвоение чужих ресурсов и ослабление геополитических конкурентов.
4. Американские организации активно инициируют революционные процессы в мире для экономического и геополитического ослабления переживших революции народов.
5. Эти же структуры стремятся тиражировать в мире определенные культурные тренды, с помощью которых признается неправомерным существование патриотических чувств, традиционных семейных ценностей, а в идеале происходит снижение желания обзаводиться детьми, разрушение здоровой нравственности и атомизация обществ.
6. Транснациональные элиты, базирующиеся в стране, которую принято называть мировым гегемоном, оказывают сильное влияние на ключевые западные СМИ и, пользуясь этим влиянием, тиражируют нужный им (псевдо)информационный контент.
7. Демократическая риторика мирового гегемона, которой он прикрывает свою внешнюю политику, совершенно не согласуется с результатами его действий в мире.
На основе этих данных можно в несколько образной форме отметить, что конспирология перестала быть конспирологией.
Концепция глобального закабаления – это не гипотеза, требующая подтверждения или опровержения, а аксиома, очевидность которой ясна. Она объясняет происходящие в мире процессы, но сама уже не требует доказательств, так как из сферы допущений и предположений ворвалась в область истины. Эта истина, эта грубая правда жизни разбивает романтизм, присущий всяким либерально мыслящим американофилам и прочим глобоскептикам. Тем не менее сказанное сложно донести до того, кто тьме страшных истин предпочитает успокаивающий обман. Я отстаиваю ценность социалистически альтерглобалистского (назовем его так) проекта не потому, что моя позиция всего лишь догматично ангажирована этим проектом, основана на сугубо идеологических, а не научных основаниях и находится в плену конспирологических иллюзий. Напротив, моя позиция находит основу в самом этом проекте, поскольку научный анализ мировых процессов констатирует необходимость реализации именно такого сценария.
Чем дальше наша внутренняя и внешняя политика прогибается под интересы претендующей на статус траснационального всевидящего Ока корпоратократии, тем меньше мы способствуем собственному выживанию. Свойственная некоторым холуйским правительствам политика содействия и готовности за подачки с барского стола помогать гиперимпериализму ни к чему хорошему не приведет. После попадания под гнет гиперимпериалистов не поздоровится не только обычному народу, но и крепко ошпарит сакральные венценосные зады представителей правительственного сословия. Но будет уже поздно…
Эсхатологический и даже танатальный политпроект «нового прекрасного мира» скорее уже реальность, а не фантастическая антиутопия, созданная чьим-то богатым воображением. Антиутопия вероломно врывается в реальность, разрушая стену, которая отделяет сущее от мыслимого. Тем самым антиутопия превращается в часть реальности, переходит из зоны представлений в зону сущего. По сравнению с опасностью глобалистского проекта все традиционные баталии левых против правых, а правых против левых – всего лишь детская игра в войнушку. И эти игры-баталии глобализаторам просто необходимы, так как с их помощью целесообразно поддерживать напряженное состояние в том или ином обществе и противодействовать его сплочению. Пока одни тянут на себя канат, восклицая «Да», а другие пытаются его перетянуть, не менее громогласно возражая «Нет», пружины и механизмы глобализма набирают ход, угрожая поглотить как тех, так и других. Если бы все здоровые силы вместо привычной для них междоусобной борьбы сплотились и выступили против структур, от которых исходит опасность, в лице как некоторых представителей сегодняшнего правительства (локальный уровень), так и транснациональных корпораций (глобальный уровень), то, возможно, наметилась бы видимая линия пути к победе. Однако борьба за самоутверждение оказывается более важной. И сколь бы много людей ни насчитывали оппозиционные движения, пока они разделены, пока нет объединяющего их ядра, они бессильны.
В своих рассуждениях мы выходим на диалектику коллективизма и индивидуализма. Свободомыслящие люди предпочитают думать, что индивидуализм – это позитивное проявление независимости (мышления и вообще жизни), а коллективизм – это негативное проявление тотального конформизма. Но не всегда такой подход на поверку оказывается правильным. Индивидуализм со всей его свободофилией в некоторых случаях оборачивается минусом. Он не может являться серьезным оружием против больших (в количественном смысле) организаций, особенно если последние представляют собой некую коллективную общность, члены которой объединены одной целью и одними средствами ее достижения. Одного человека ликвидировать всегда легче, чем целый коллектив, один человек всегда слабее коллектива.
Коллективизм же может являть себя не только в обезличенном виде конформизма, но и быть коллективизмом с человеческим лицом; тогда он уже объединяет не массу или толпу, которая в своей совокупности глупее отдельного человека, а сообщество интеллектуально развитых, критически мыслящих людей. Именно этот коллективизм с человеческим лицом, которому присущ как коллективный интеллект, так и сила объединенных субъектов, может быть эффективным оружием против узурпаторов, и только путем сплочения представляется возможным достичь поставленной цели. Важно помнить, что этнос, в котором культура, СМИ и производственные отношения управляются извне, перестает быть этносом. Наше правительство должно быть не раздираемым противоречиями между либерализмом и социализмом, традиционализмом и западничеством (западнизмом); его призвание заключается в том, чтобы быть коллективным, единым фронтом, отстаивающим национальные интересы.