Я стоял на балконе и смотрел на скользящие по стеклу капли дождя. На улице, словно тараканы, суетились маленькие человечки, пытающиеся скрыться от нахлынувшего на них ливня. Было немного грустно. Нудный звонок в дверь отвлёк меня от печальных мыслей.

На лестничной площадке стоял мокрый и хмурый Славик, держа в руках пакет с логотипом популярной сети супермаркетов. Сквозь полиэтилен отчётливо просвечивались силуэты двух поллитровок. Я посторонился, пропуская его внутрь.

— А твоя где? — спросил он озираясь.

— К матери умотала, — я неопределённо махнул рукой куда-то в сторону, проходя на кухню.

Зайдя вслед за мной, Славик поставил на стол две бутылки водки и пакетик сухариков со вкусом краба. В ответ я набрал из крана кружку воды, достал из холодильника плавленый сырок и вынул из шкафчика две рюмки. Пока я наливал водку, Славик долго задумчиво смотрел на свои вымазанные в мазуте ладони, он, когда не бухал, подрабатывал в автомастерской. После небольшой внутренней борьбы, он всё-таки подскочил в сторону ванной комнаты, чтоб их помыть.

— Мой тут, — я указал на раковину, заваленную грязной посудой, — в ванной смеситель поломался.

Потерев свои лапы о полотенце, и оставив на нём грязные разводы, будто им только что вытерли яйца несколько вышедших из забоя шахтёров, Славик как-то сник. Потом залпом выпил рюмку, покрутил в руках солонку в виде зайца с отбитым ухом, поднялся и выпалил на одном дыхании,

— Я твою Зинку выебал.

— В жопу? — зачем-то спросил я.

— Нет… обыкновенно… в пизду, — он немного стушевался, — ну и в рот тоже… чуть-чуть, — добавил он после небольшой паузы.

— А нахуя сознался? — уточнил я, наполняя ещё по одной рюмке и машинально поглаживая свою голову, видимо в поисках рогов.

— Ну так прощённое воскресенье же. Положено. И ты простить тоже должен. Традиция такая, — Славик стыдливо отвёл от меня взгляд.

— Чо в натуре?

— Ага.

Мы немного помолчали. На душе у меня было паскудно. С Славиком мы дружили со второго класса, и такого предательства от него я не ожидал. Ощущение было, как будто в тарелке с холодцом обнаружил чей-то длинный курчавый волос. Никогда бы не подумал, что измена близких людей может так больно ранить. Реально, даже плакать захотелось. Как в шесть лет, когда двоюродный брат Вовка Головин вместо конфеты подсунул мне завёрнутое в фантик говно.

— А пизду ты у неё лизал? — поинтересовался я, чтоб как-то поддержать прервавшуюся беседу. Про очко у него спрашивать я почему-то постеснялся.

Славик неловко кивнул и отвернулся, пряча глаза.

— Понравилось?

— Ага.

— Мне тоже нравится, — я ощутил какую-то духовную близость со Славиком. Всё-таки не каждый день общаешься с человеком, способным обсудить с тобой вкусовые качества пизды твоей супруги, это по-своему роднит, — А ещё нравится, когда она мне палец в жопу засовывает… средний, — увлечённо продолжил я, вспоминая самые яркие моменты нашей с Зинкой интимной жизни, но Славик как-то странно на меня посмотрел, и я, осёкшись, переменил тему, — … ну и что мы будем делать дальше?

Новоявленный герой-любовник, немного замявшись, выдавил:

— Зинка ко мне, наверное, уйдёт, ты же не обидишься?

Я согласился. Всё-таки прощённое воскресенье, хули. Хотя расставаться с Зинкой не хотелось. Мы с ней жили уже четыре месяца, и она охуенно солила огурцы и варила украинский борщ. К тому же я только недавно подарил ей на восьмое марта новую ситцевую ночнушку.

— Квартиру вам придётся разменять, — Славик, с видом фашистского оккупанта в белорусской хате, по-хозяйски оглядел обстановку, потерев пальцами отклеившиеся на стене обои — но ты не переживай, первое время поживёшь у меня на даче, мы же кенты. Телек тебе оставим, холодильник тоже у меня есть, и до города не далеко, полчаса на велосипеде. Все нормально будет.

«Действительно. Глупо сейчас расстраиваться из-за такой хуйни». — подумал я, стряхивая с майки остатки крошек от сухариков и запивая выпитую водку тёплой водой из кружки.

* * *

Труп Славика я притащил в ванную и бросил рядом с трупом Зинки, ещё с утра признавшейся, что отсосала своему начальнику на почте. Дождь на улице так и не прекращался, поливая всё вокруг. Взяв на балконе ножовку по металлу, я принялся методично разделывать тела, стараясь не повредить жёлтый от времени кафель. От процесса меня оторвал звонок телефона. Вытерев выпачканные в крови руки о трико, я глянул на экран и ответил,

— Здорово, Петрович.

Звонил мой бригадир,

— Здорово, Виталя, как дела?

— Нормально, — я посмотрел на содержимое ванной, Зинкина левая нога была отпилена больше чем на половину, — чо хотел-то? Тоже прощения попросить?

— Нахуя? — Петрович немного растерялся и задумчиво засопел в трубку.

— Ну типа прощённое воскресенье, все дела…, — я в уме прикидывал, сколько мне понадобится мусорных пакетов.

— Да не пизди, прощённое воскресенье месяца полтора назад было, сегодня первое апреля, подъебывать всех надо. Я вон тёще в банку с кремом для рожи клея ПВА захуячил целый пузырёк, — Петрович радостно захрюкал, — ахуенная идея?

— Заебись, — ответил я, — обоссаться просто.

— Так, что ты смотри, Виталь, поосторожней там, чтоб никто не наебал, а то сам знаешь, шутников дохуя разных. — продолжил, похрюкивая этот доморощенный Коклюшкин.

— Спасибо, Петрович, постараюсь. Меня хуй наебёшь.

Я выключил телефон, вновь взглянул на содержимое ванной, и взял в руки ножовку.