Обстановка была неофициальная, непринужденная и ни к чему не обязывающая — присутствовали только свои — Мишель Герхард фон Штольц, Георгий Семенович — и бутылка водки.
Но все это никак не умаляло торжественности момента.
— Разреши тебя поздравить! — объявил Георгий Семенович.
— С чем? — притворно удивился Мишель Герхард фон Штольц, хотя догадывался с чем. Нетрудно было.
— С присвоением внеочередного звания — за успешное завершение операции, приведшей к разоблачению особо опасной преступной группировки, совершавшей систематические хищения из Алмазного фонда, — сказал, как по писаному прочитал, Георгий Семенович.
Мишель скромно, как и подобает истинному герою, которого нашла заслуженная награда, кивнул, сдержанно поблагодарив за высокую оценку его скромного вклада...
На чем торжественная часть должна была исчерпаться, уступив место неофициальной. Но — не исчерпалась. Потому что Георгий Семенович продолжил:
— И разреши поздравить тебя еще раз!...
Хм!...
Не иначе как с орденом, прикинул Мишель, готовясь принять еще одну награду Родины, по достоинству оценившей подвиг своего сына.
Георгий Маркович полез в карман, но вытащил не коробку с орденом, а платок, которым промокнул вспотевшую лысину.
— Разреши тебя поздравить с тем, что ты оказался прав...
Ну еще бы!
— Переданное тобою колье признано подлинным, — сообщил Георгий Семенович радостную новость. Хотя для Мишеля — не новость! — Вот, можешь полюбопытствовать.
На добротных цветных фото было в трех проекциях снято колье. То самое — изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать в форме восьмиконечного многогранника с четырьмя крупными, по три карата каждый, камнями по краям и одним на десять каратов в центре...
Ага, он ведь говорил!
Ну теперь дело стронется с мертвой точки!
— Надо проверить наличие колье в Гохране, изъять его, подвергнуть экспертизе и представить в качестве главной улики в суде, — изложил Мишель Герхард фон Штольц ход дальнейших действий.
— Уже, — ответил Георгий Семенович.
— Что «уже»?
— Уже проверили.
— И его, конечно, не оказалось на месте!... — с ходу угадал Мишель.
— Как раз наоборот... Компетентная комиссия удостоверила наличие изделия номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать в месте хранения.
Ну конечно же, не такие они дураки, чтобы оставлять там пустую коробку!
— Надо было провести экспертизу!...
— Провели.
Значит, факт фальсификации уже установлен!...
— Экспертиза подвергла изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать тщательному осмотру, подтвердив его подлинность.
А?...
Но!...
— Как же так может быть?!
— Вот так! Две независимые экспертизы установили, что оба эти колье практически идентичны, что и там, и там в качестве оправы используется платина высокой пробы и там, и там в нее вправлены бриллианты, соответствующие друг другу прозрачностью, весом и огранкой...
Мишель Герхард фон Штольц ничего не понимал.
Впрочем, Георгий Семенович тоже.
И никто!...
— С чем тебя, любезный друг, и поздравляю! — повторил он вновь. Уже в третий раз... — Поздравляю с тем, что мы с тобой нынче пребываем в заднице. Глубоко! По самый копчик! Так что даже перед вышестоящим начальством вилять нечем! Факт воровства не установлен, так как изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать находится там, где ему и надлежит быть. В Гохране! И никакая это не подделка, а подлинник, что начисто исключает версию подмены! И знаешь, что сказали на все это нашему командованию?... Сказали, что коли изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать никто не воровал, то никакого состава преступления нет и незачем беспокоить серьезных людей по пустякам. Ни теперь — ни впредь! И знаешь, что на это сказало наше командование мне? А я с удовольствием передам тебе!...
Мишель Герхард фон Штольц догадывался.
— Но... мое колье? — растерянно спросил он.
— Что «твое»?
— Оно ведь тоже подлинник!
— Твое?... — развел руками Георгий Семенович. — Тоже!
Но как же так?... Так не бывает — двух подлинников не бывает... Не может такого быть! Не должно!
— А вдруг это какая-то ошибка? — с надеждой спросил Мишель Герхард фон Штольц. — Ну да!... Там, на настоящем колье, должна быть вмятина!
— Вмятина, говоришь? — быстро перелистал Георгий Семенович заключение экспертов. — Да, верно, есть вмятина! «В форме глубокой борозды каплеобразной формы, предположительно причиненная продолговатым, в мягкой оболочке предметом, выпущенным с большой силой, вполне вероятно, что пулей»...
Пулей?... Кому понадобилось палить в колье пулей — разве это мишень? Что за чушь?
— Мы подняли архивы... Это колье было похищено из царского хранилища, а после, уже при советской власти, изъято у налетчиков с Хитровки. При захвате банды имела место перестрелка, во время которой был убит то ли один, то ли несколько оперработников и одной из пуль вроде бы повреждено колье.
Надо же. Значит, все-таки пулей!
Не зря говорят, что блеск бриллиантов подпитывается человеческими жизнями, что за всяким из них тянется свой кровавый след, что у каждого есть свое кладбище! Вот и здесь тоже...
Но если эта вмятина от пули, то она будет лишь на одном колье — на том, которое ценой своей жизни спасали в восемнадцатом году оперработники! На настоящем!
На его!
— Где вмятина — там и подлинник! А вмятина была на моем колье! — воскликнул Мишель Герхард фон Штольц, делая почти официальное заявление.
— Верно, молодец! — похвалил его Георгий Семенович за сообразительность, хлопнув по плечу. — Так и есть — вмятина была на «твоем» колье. И... на том тоже!
— И на том?!
— И на том!
— Каплеобразное?
— Каплеобразное!
С ума сойти!
Если они уже не сошли...
Но должен же быть какой-то выход, какое-то решение этого запутанного ребуса! Кто-то должен знать, где оригиналы, а где копии!
Ну хоть кто-то!
Кто?...
А почему бы не те, кто их поменял!... Стоп!
— Надо спросить Ольгу! — хлопнул себя по лбу Мишель. — То есть я хотел сказать, обвиняемую по делу. Уж она точно должна знать, где подлинник, а где подделка!
— Мы бы с удовольствием спросили, — как-то туманно ответил Георгий Семенович. — Да только некого... Нет твоей Ольги...
— Как нет?... Неужели скрылась?...
— Можешь считать, что скрылась. От правосудия. И от всех. Мне только что сообщили... Главная обвиняемая по делу покончила с собой.
— Когда, где? — выпучил глаза Мишель Герхард фон Штольц.
— Сегодня ночью в Лефортове.
Ольга?! Вот ведь как бывает — она приговорила к смерти его, а умерла раньше его!... Но почему? Неужели из-за него?... Ну, то есть из-за угрызений совести? Если из-за них, ну то есть из-за него, то он готов простить ее!... Это значит — она раскаялась в содеянном!... Это значит — она по-настоящему любила!...
Ах, Ольга, Ольга!...
— Погодите-погодите, ведь есть еще завлаб! — вспомнил Мишель Герхард фон Штольц. — Он тоже может что-то знать!
— Был, — ответил Георгий Семенович. — Да весь сплыл!
И этот тоже?!
— Сегодня ночью в Лефортове, — привычно повторил Георгий Семенович.
— Повесился?
— Нет, неудачно упал с верхних нар, сломал шейный позвонок. Несчастный случай.
Вот так раз!... Вернее, два раза! Подряд!
— Я не верю в два несчастных случая, в одном месте и в одно время! — заявил Мишель Герхард фон Штольц.
— Я тоже! — кивнул Георгий Семенович. — У меня тоже есть ощущение, что они не сами, что им помогли...
Но это значит, что два единственных свидетеля, которые могли хоть что-то разъяснить во всей этой запутанной истории, уже ничего не разъяснят!
— Надо немедленно провести расследование самоубийства и несчастного случая, допросить свидетелей...
— Надо, — согласился Георгий Семенович. — Но не мне и не тебе.
— Почему?!
— Потому что ты и я — мы — отстранены от этого дела!
— Что же теперь делать? — растерянно спросил Мишель Герхард фон Штольц.
— Бога ради — ничего! Долечиваться, отдыхать, обмывать новое звание, ждать нового назначения, — изложил программу ближайших недель Георгий Семенович.
— А колье?
— Забудь о нем, как о страшном сне!
— О них! — напомнил Мишель Герхард фон Штольц.
— Тем более!... Эти бриллианты... Лучше держаться от них подальше! Верно тебе говорю! Они как ящик Пандоры — все беды собирают! Хватит с нас приключений!... Согласен?
С этим Мишель был согласен!
Уже теперь, уже на его глазах, это колье послужило причиной нескольких смертей! Ольга... Завлаб... А были еще оперработники, те, что погибли в восемнадцатом. И урки с Хитровки, что тоже, скорее всего, сложили свои головы, а до того, верно, успели лишить жизни прежнего владельца. А еще была царица и ее дочери, которые, возможно, надевали это колье, носили его на балах, а после все погибли в подвале Ипатьевского дома. И наверняка были другие жертвы, до того, раньше...
И Георгий Семенович — разве он не жертва?
А он сам, Мишель Герхард фон Штольц?
Да, верно — он согласен... С сутью!
Но не с выводами!
Конечно, лучше было бы уйти в сторону, куда как лучше!...
Но он не уйдет! Уйти — значит признать, что все жертвы были напрасны, признать свою слабость, трусость и никчемность.
Ну уж нет!...
Потому что для него это уже не просто дело и не уголовное дело, а — дело чести!
Его чести!
Чести Мишеля Герхарда фон Штольца.
И Мишки Шутова тоже!...
А раз так — то иного выхода для него нет, придется начинать все сначала!
С самого!...