Все было просто до банальности...
В помещение ввалились молодые, крепкие ребята, которые рассыпались вдоль стен, встали за спины и по обе стороны двери, блокируя пути отхода.
— Следуйте за нами.
— С вещами? — криво усмехнулся генерал Трофимов.
— Как хотите.
Генерал Трофимов и майор Проскурин сразу все поняли. Слишком долго они работали в системе, чтобы не понять... Они и так все сроки переходили, потому что носители информации на этом свете долго не заживаются. А они знали много чего, знали больше других, знали главное — о золоте партии. И это золото их сгубило, как когда-то губило грабивших чужие корабли флибустьеров и шаливших в муромских лесах лихих людишек. Их история — лишнее тому подтверждение. Сколько человек лишилось жизни из-за этих партийных миллиардов — десятка полтора, и это лишь те, о ком они знают! Последними в печальном списке были охрана Юрия Антоновича и сам Юрий Антонович. А теперь вот, похоже, наступил их черед... Там, где золото, — там всегда кровь. Где много золота — много крови. А тут столько золота!..
Генерал Трофимов и майор Проскурин сняли со спинок стульев пиджаки и через секунду были готовы.
Готовы к неизбежному.
Наверное, они могли спастись — шанс, пусть небольшой, но был — наброситься, опрокинуть ближайших противников, вырвать у них оружие и, прикрывшись их телами, открыть стрельбу на поражение, а потом... Шанс был!
Но возможности его использовать не было!.. Они могли спастись, но тогда за них умрут их близкие. А потом все равно умрут они. Потому что кровников в живых не оставляют. Кровников находят, чего бы это ни стоило!
В этой драке победить было нельзя, в этой драке можно было только умереть — сейчас и самим или чуть позже, но всем вместе.
— Пошли.
Генерал Трофимов и майор Проскурин брели по бесконечным коридорам бункера. С боков и сзади шли “сопровождающие лица”.
Идти было недалеко, наверняка недалеко...
— Направо...
Генерал с майором поворачивали направо.
— Наверх...
Ступали на лестницу.
Значит, не здесь... Как видно, не хочется им портить внутренний интерьер пулевыми пробоинами и кровавыми пятнами на панелях и полу. Не хочется им возиться с трупами, таская их на себе. Они желают, чтобы трупы транспортировали себя к месту казни сами. Ленивые нынче пошли палачи.
Последние ступени...
Сейчас они выведут их на воздух и сопроводят до ближайшей стенки...
Закрывавшая вход в бункер бронированная дверь, бесшумно провернувшись на массивных петлях, отошла в сторону. В лицо пахнуло ночной свежестью.
— Шагай давай!
Конвоиры, становились все менее вежливыми, что свидетельствовало о приближении скорой развязки.
Генерал Трофимов и майор Проскурин разом потянули носами прохладный, пахнущий травой и сыростью воздух. Когда дело идет к концу, все чувства обостряются и окружающий мир приобретает некий мелодраматический флер. И становится жаль, что не услышишь этих птичек, не поваляешься на этой травке и не выкуришь больше сигаретку.
Такая вот ерунда...
Но уж, видно, так устроен человек, что помирать ему, будь он хоть генерал ФСБ, хоть девяностолетняя парализованная бабушка, одинаково неохота.
А придется...
— Направо.
Направо никаких стен не было, направо был заросший лопухами пустырь.
А кто сказал, что обязательно должна быть стенка? Это только киношники без стен не обходятся, это им нужно, чтобы все было красиво, чтобы обязательно врытый в землю столб, черная повязка на глаза, частая барабанная дробь и взвод солдат с винтовками на изготовку. В жизни все куда как проще. В просто жизни тебе просто приставляют к затылку дуло пистолета и просто нажимают на спусковой крючок.
— Стой!
Ну вот и все. Здесь они и лягут. Вот в эти лопухи... Промахнуться палачи с такого расстояния не смогут.
Генерал Трофимов и майор Проскурин взглянули друг на друга. В последний раз. Вместе они работали, вместе отдыхали, и помирать им тоже вместе.
Хотя и обидно, вот так, как бараны.
— Слушайте, мужики, — вдруг сказал генерал Трофимов. — У вас последние просьбы практикуются?
— Чего? — не поняли палачи.
— Вообще-то это мировая практика — удовлетворять последнюю просьбу приговоренных. Так сказать, акт доброй воли.
Палачи переглянулись. Что-то такое они слышали. Вернее, смотрели, в кино.
— Вам что, закурить, что ли? Это бы тоже неплохо, но можно потерпеть. Тем более что недолго.
— Нет, не закурить. Нам бы позвонить близким. Палачи снова переглянулись. И сказали:
— После позвоните.
Хотя и те и другие понимали, что никакого “после” не будет, что это не более чем вежливая форма отказа.
— Зря, — сказал генерал.
И посмотрел на майора. Майор Проскурин еде заметно кивнул. Майор был “за”! Тем более что терять им было нечего.
— Ой! — сказал майор Проскурин, схватившись за живот. И упал на колени.
— Ты чего, чего?
Хотя какого черта им было спрашивать — они же не врачи. Им что здоровый клиент, что больной — без разницы.
— Ой, ай!.. — брал благим матом майор. По идее, ему нужно было заткнуть рот выстрелом, но палачи еще не были к этому готовы ни морально, ни физически. Они даже стволы еще не достали.
— А ну, заткнись! — гаркнули они. И подбежали к майору. Что тому и нужно было!..
Майор мгновенно, словно пружина, распрямился и ударил одного из бойцов кулаком в живот. Тот, удивленно выпучив глаза, ахнул и упал. Второй получил каблуком в пах и, сгребая в ладони свое мужское достоинство, запрыгал по лопухам на одной ноге.
На майора наскочили разом несколько человек, но на них сзади обрушился генерал Трофимов. Возраст у него был уже не тот, но силенка еще была. И злость была. Уж такая злость!..
Он с ходу опрокинул одного врага и другого, схлопотал по физиономии от третьего и буром полез на четвертого...
Так умирать было легче — в бою, в драке, когда ты — в морду и тебя — в морду, когда некогда думать и сожалеть о травке и оставляемых навек березках.
— На!
— Получи, гад!..
Это был не бой спецназовцев, это была драка просто мужиков. Нормальная уличная потасовка.
— Ах ты так?!
И снова:
— На!
— Получай!..
— И еще получай!..
Генерал с майором бились как львы, не обращая внимания на расквашенные физиономии, боль, кровь и хруст ребер. Их роняли на землю, пиная куда ни попадя, они рычали, страшно матерились, мотали головами и снова бросались в бой, получая новые удары. Но им ли в их положении было думать о боли!..
Много раз за драку враг подставлялся им, открывая жизненно важные центры — глаза, горло, животы. Куда они могли вбить, воткнуть пальцы или поднятые с земли случайные палки, чтобы вышибить глазные яблоки, порвать артерии. Могли завладеть оружием и открыть стрельбу...
Но они не использовали представившийся им шанс — туда, куда нужно было бить пальцами или ребром ладони, они били кулаками, в полсилы, не убивая, а лишь причиняя боль. Они не могли никого убить — не имели права! Убийства им бы не простили, за убийство им бы пришлось отвечать — отвечать жизнью своих близких. А просто драку им простят. Просто драку они могли себе позволить.
— На!
— На!
— И еще!..
Наконец генерала с майором свалили и, не давая встать, от души попинали ногами.
Палачи тоже увлеклись — вместо того чтобы пристрелить жертвы, они их пинали, отводя душу. Мужики; они мужики и есть — им лишь бы помахаться.
— Ну все, хватит!
Уже неспособных подняться драчунов подхватили под руки, вскинули вверх и поставили на колени.
Сзади, за их спинами, кто-то задвигался. Знакомо лязгнули передергиваемые затворы, досылая извлеченные из обойм патроны в стволы.
Генерал Трофимов повернул разбитую голову вправо, увидел стоящего на коленях майора и слабо улыбнулся окровавленными губами. Майор Проскурин тоже повернулся, выплюнул изо рта выбитые зубы и тоже улыбнулся в ответ.
Они поняли друг друга без слов. Они попрощались...
Это была славная охота. Последняя охота! Не удалось их как баранов!..
Сзади по земле зашуршали шаги. К ним подошли вплотную и остановились. Еще через мгновение они почувствовали, как в их затылки уперлись жесткие и холодные пистолетные стволы. И почувствовали, физически почувствовали, как в спусковых скобах напряглись пальцы.
Все. Теперь все!..
— Прощай... — хотел сказать генерал Проскурин.
Но не успел. Его голос на полуслове оборвал грохнувший сзади выстрел!
И тут же, практически без паузы, рядом раздался еще один выстрел. Второй выстрел!..