Иванов Иван Иванович сидел в шкафу три дня. Вначале до утра. Потом до вечера. И снова до утра. И снова до вечера. И опять до утра. Выходил он только пять раз. Четыре глубокой ночью, на цыпочках в туалет. Один — на кухню, где нашел несколько сухих корок хлеба, две банки консервов и увядшую морковь в холодильнике.
Корки хлеба, морковь и консервы Иван Иванович ел в шкафу, стараясь как можно тише кусать и как можно тише жевать. Иван Иванович смертельно боялся, что те, которые учинили всю эту стрельбу, услышат его жевательные движения и придут сюда, к нему, в шкаф. И убьют.
Три раза в дверь звонили и стучали. Но потом ушли, по всей видимости, узнав, что жильцов в квартире уже давно нет. Ушли и больше не стучали.
Наверное, в той квартире, в том шкафу Иван Иванович мог прожить еще месяц, или два, или весь остаток жизни, если бы утром четвертого дня в замочной скважине не заскрежетал ключ.
Иван Иванович сжался в своем платяном убежище и выставил вперед пистолеты, которые не имели патронов, но немного успокаивали.
— Да вы что? — слышал он приглушенные голоса. Женский. И еще один женский. — Когда это было?
— Третьего дня. Ужас что такое было! Из автоматов стреляли! Народу положили! Тьму! Вся лестница в крови была. Еле-еле отмыли. Лестницу отмыли, а ремонтировать стены и потолки, сказали, не будут.
— Почему не будут?
— Потому что, сказали, это они к кому-то из жильцов приходили и пусть тогда жильцы сами и ремонтируют то, что из-за них попортили...
Голоса бубнили еще минут пять. Потом дверь захлопнулась.
Простучали шаги. Иван Иванович приник глазом к щелке между дверцами.
В комнату вошла молодая женщина. На ходу скинула плащ, стянула через голову платье и пошла в сторону ванной комнаты. По всей видимости, женщина откуда-то приехала.
Женщина была не так страшна, как мужчины с автоматами. Иван Иванович облегченно вздохнул. Наверное, жиличка. Сейчас вымоется и пойдет на работу. Илив магазин. И тогда можно будет...
Но женщина не пошла ни на работу, ни в магазин. Она вышла из ванной и как есть, в голом виде упала на постель.
Черт, придется сидеть в шкафу дальше, расстроился Иван Иванович. А ему, как назло, очень захотелось в туалет. Ну просто очень.
Женщина зарылась в покрывало и, сладко потянувшись, заснула. Вот ведь зараза! Ей сладкие сны смотреть, а ему в шкафу мучиться. От переизбытка... чувств.
«Ладно, черт с ней. В конце концов ее шкаф. Ей же хуже! Подожду, сколько возможно, а потом... Час подожду».
Но часа ждать не пришлось. В дверь позвонили.
Иван Иванович напрягся.
В дверь позвонили еще раз. Уже более настойчиво.
Женщина вздохнула, потянулась, посмотрела на часы и села.
В дверь позвонили одним, очень долгим, звонком. А потом застучали.
— Иду, — крикнула женщина, накинула халатик и пошла к двери.
Ну все!
В квартиру, судя по голосу, вошел мужчина. Судя по голосу, мужчина кавказской национальности.
— Вах! — сказал он. — Ты приехала и нэ позвонила! Я ждал, а ты нэ позвонила.
— Ты как здесь? — удивленно спросила женщина.
— Я там, гдэ ты.
Мужчина прошел в комнату. В руках у него была огромная охапка цветов.
— Это тэбэ! — сказал он и взглянул на раскрытую постель. — Ты спала?
— Да. Решила немного отдохнуть и уснула.
Ерунда, слегка успокоился Иван Иванович. Кавалер женщины, кем бы ей ни приходился, его не пугал. Это не убийцы.
Иван Иванович слегка расслабился и, наверное, от этого еще сильней захотел в туалет. Смертельно захотел.
Может, плюнуть на условности? Тут или на условности, или на мочевой пузырь! Причем условности общечеловеческие, а мочевой пузырь свой. Может, пока они лясы точат, сделать свое дело? И все!
Вряд ли они в ближайшее время отсюда уйдут. А терпеть мочи нет.
Иван Иванович осторожно расстегнул штаны...
— Вах, — сказал мужчина, — какая жэнщина! И попытался обхватить подругу за талию.
— Ну погоди, погоди, — сказала она.
— А что такоэ?
— Ты холодный с улицы. Мне неприятно.
— Сэйчас я буду тэплый. Сэйчас я буду горачий как пламэнь!
Грузин прошел к шкафу, на ходу снимая пиджак. И, не отводя влюбленных глаз от подруги, открыл дверцу. Женщина изменилась в лице.
— Что? Что такоэ? — спросил влюбленный грузин. И повернулся.
В шкафу, среди женских платьев, стоял незнакомый мужик. Штаны у него были расстегнуты. Из штанов...
— Это кто? — спросил грузин.
— Это? Не знаю! Первый раз в жизни вижу, сказала женщина.
Грузин еще раз посмотрел на мужика. На расстегнутые штаны. На женщину. На раскрытую постель...
— Кто это? — повторил он, но уже с другими интонациями. — Говоры!
— Я здесь случайно, — сказал Иван Иванович.
— Ты совсэм молчы! Откуда у тебя мужик в шкафу? А ты голая?!
— Ну не знаю я. Чем угодно клянусь. Я только что приехала и спать легла...
— И мне не позвоныла?
— Я уснула. Ну честно говорю — уснула...
— Ты уснула, а он в шкафу. Бэз штанов.
Больше все эти препирательства Иван Иванович терпеть не мог.
— Извините, — сказал он и вышел из шкафа.
— Кого извинитэ? Ты куда? — начал набирать голос приходящий в себя грузин.
— Я в туалет. Я сейчас приду, — скороговоркой пробормотал Иван Иванович, быстро проскользнув мимо растопыренных, пытающихся его поймать рук.
— Ты так?! Да! Я тэбэ — любов. Я тэбэ — цвэты. Я тэбэ — дэньги. А ты мужика? Так, да!!!
Иван Иванович захлопнул дверь в туалет и остановился возле унитаза. Уже ни о чем, кроме унитаза, не думая.
— Открой! Слышишь?! Я тэбя сэйчас убыват стану, — орал из-за двери и стучал в дверь разбушевавшийся грузин. — Ты моя жэнщина...
По мере опустошения переполненного мочевого пузыря Иван Иванович все более здраво осмыслял сложившуюся ситуацию.
Да, нехорошо получилось. Мужик пришел к своей бабе, а там в шкафу другой мужик, причем с расстегнутыми штанами. Черта с два здесь что объяснишь.
— Я убью его! И тэбя! — бесновался в коридоре грузин. — Мамой клянусь!
В конце концов, что погибать от пуль наемных убийц, что от рук ревнивого грузина, без разницы. В смысле одинаково неприятно, здраво рассудил Иван Иванович. Ерунда какая! Из огня да в полымя. Надо попробовать ему объяснить истинное положение дел. Насчет того шкафа.
— Слышь, мужик, — закричал из-за двери Иван Иванович. — Я здесь случайно оказался. Твоя баба верно говорит. За мной бандиты гнались. Много. Убить хотели. Я в ее квартире спрятался. В шкафу. А когда ты пришел, в туалет захотел... Ну понял, что ли?
В дверь забарабанили изо всех сил.
— Ну честно тебе говорю. Ну не вру!
— Выходы! Если ты мужчина! А не паршивый ышак!
Дурак какой-то. Впрочем, очень опасный дурак.
Который в приступе ревности может черт знает что сделать.
Дверь угрожающе заскрипела. Иван Иванович выставил вперед пистолеты.
— Открывай, шакал! Открывай!.. Дверь слетела с петель. В туалете, рядом с унитазом, стоял мужчина с двумя пистолетами в руках.
— А-а! — завизжала женщина. — У него пистолеты. Он убьет тебя.
— Ты так, да? — сказал грузин. — Ты нэ хочэш как мужчина с мужчиной...
— Отойди! — сказал Иван Иванович. Грузин посторонился. И повернулся к женщине.
— Ты мэня... На мужика с пистолетом... А я тэба любыл...
Иван Иванович, не отводя дул пистолетов грузина, пятился к входной двери. Он боялся меньше грузина. Он боялся больше грузина. Потому что знал, что в пистолетах нет патронов.
Он подошел к двери спиной, одной рукой открыл задвижку и распахнул дверь.
В проеме, чуть согнувшись в поясе и повернувшись ухом к двери, стояла соседка. Которая с бидоном. Но на этот раз без бидона. Которая, привлеченная шумом в соседней квартире, хотела выяснить, что там происходит.
— Ой! — сказала она, увидев Иванова и увидев в его руках два направленных на нее пистолета. Увидела и что было сил заорала: — Убивают! Опять! У-би-ва-а-а-ют!
Иван Иванович оттолкнул парализованную страхом женщину и бросился к лестнице. А потом по лестнице вниз, во двор. Путь он уже знал. Помнил. Еще с прошлого раза помнил...
Быстрее с этого дважды проклятого места.
Быстрее!
Быстрее!!
Быстрее!!!
На улицу, которая сулит безопасность...
— Вон он! — встрепенулся, выкрикнул стоящий возле подъездного окна братан.
— Где?
— Да вон! В проходной двор свернул! А ну давай за ним шнуром! Давай, пока он, гад, не ушел!
Один из наблюдателей отбросил недокуренный бычок и посыпался вниз по лестнице. Другой потянул из кармана переносную радиостанцию.
— Я срисовал его! — крикнул он. Очень громко крикнул. Потому что радостно. Потому что теперь можно было не торчать в полутемном, пропахшем мочой подъезде. И в других таких же подъездах.
— Где он?
— Вышел из дома и дернул через проходной двор на улицу. Я за ним Черняшку погнал.
— Все понял. Высылаю вам в помощь ребят.
— А мне что делать?
— Тебе Черняшку догонять. И не дай вам Бог на этот раз ушами прохлопать!..
Ну прав был Папа! Где-то он заховался, когда в подъезде шухер шел. Сам заховался, а кента подставил.
Опять Папа прав! Как всегда, прав...