— Ваш паспорт! — попросил пограничник.
Иванов молча подал паспорт. И подал справку, где было написано, что он глухонемой председатель глухонемого общества.
— Вам туда, — показал пограничник. Иванов прошел к таможенной стойке.
— У вас нет запрещенных к вывозу предметов?
Иван Иванович протянул заранее заполненную декларацию. И протянул справку.
— Так вы глухонемой? — все понял таможенник. Да! — хотел ответить Иван Иванович. Но ему помешал зажатый между зубов шарик. Который ему велел держать майор Проскурин, чтобы он случайно не проговорился.
— М-м-мы, — ответил Иванов. Таможенник показал на туннель, ведущий в самолет. Иван Иванович сел в самолет. Не Аэрофлота. И впервые в жизни полетел за границу. Будучи американцем.
— What would you like to drink? — спросила стюардесса. Иванов протянул справку о том, что он глухонемой. Стюардесса извинилась и предложила меню.
Иван Иванович отвернулся и сделал вид, что уснул. Чтобы не проснуться до самого аэропорта посадки.
Выйдя из аэропорта, Иван Иванович взял такси и назвал выученный наизусть адрес.
— We've arrived, — сказал таксист и остановился перед овощной лавкой.
Иван Иванович открыл дверь. За минуту до назначенного времени.
— Ай вонт ту бай репу. Плиз, — сказал Иван Иванович продавцу заученную фразу пароля.
Репа и время прихода гарантировали от совпадения пароля с просьбой случайного покупателя.
Продавец кивнул, вышел в подсобку и вынес объемистую спортивную сумку.
В сумке был «дипломат» с винтовкой, боеприпасы, бинокль, пицца, жевательная резинка и термос с горячим кофе. Американцы умели заботиться о нужных им кадрах.
— Сенкью, — поблагодарил Иванов и вышел из лавки.
От лавки и до порога отеля его путь был расписан по минутам и метрам. Вначале американцами. Потом майором Проскуриным. Потом распечаткой, снятой с принтера в справочной вокзала.
Платформа... Время отправления... Поезд до станции... Платформа... Время отправления... Поезд до станции... Платформа...
И так вплоть до служебного входа в отель.
Иван Иванович открыл дверь и зашел внутрь. На вешалке, висели фирменные куртка, штаны и кепка. Куртка, штаны и кепка были впору. Дверь 97-го номера тоже была открыта. И ключ висел сзади на ручке.
«Как это они так могут? — удивился Иван Иванович. — Чтобы куртка по размеру и двери открыты, когда обещали? Чудеса!»
Иван Иванович привык, что одежда не впору даже в фирменном магазине мужской одежды, в который не попасть, потому что дверь закрыта, несмотря на четверть часа назад закончившийся перерыв, из-за того, что туда завозят свежее баночное пиво, водку и диетические яйца для продуктового отдела, открытого в отделе женского белья.
Иван Иванович, не включая свет, прошел в спальню. Темно не было, потому что в окна подсвечивали разноцветные всполохи неоновой рекламы. О которой его предупреждали, когда предупреждали о том, чтобы не включать свет.
В спальне Ивану Ивановичу надлежало, борясь со сном, ждать утра. Долго ждать. До девяти часов утра...
Что было не самым худшим времяпрепровождением. Потому что с соседнего здания, по задней стене отеля, цепляясь за выступы старинной кладки и тихо матерясь на хорошем русском языке, карабкался на крышу еще один человек. Точно с таким же чемоданчиком, какой был у Иванова. Ему предстояло всю ночь пролежать на крыше, под проливным дождем, лежа животом в луже, над номером, где, сидя на кровати, в тепле и уюте, дремал Иванов. А утром...
Утром, часов в семь, Иван Иванович услышал какой-то шум возле двери в номер. И услышал, как дверь открылась.
— Заходи! — сказал мужской голос на иностранном языке. Который Иванов не понял, но понял, что сейчас его застанут в спальне с чемоданом на коленях. Хотя обещали, что никто его не потревожит.
В комнате зашуршали шаги.
Иван Иванович испуганно оглянулся по сторонам. И увидел дверцы. Стенного шкафа. Больше прятаться было негде. Он на цыпочках прошел к шкафу, медленно, чтобы избежать скрипа, открыл дверцу, шагнул в непроницаемую, пахнущую пылью и одеждой темноту и закрыл за собой дверцу.
— Сюда, — сказал мужчина.
— А если вдруг...
— Ну чего ты боишься? Никто сюда не придет. До девяти точно не придет. Я и ключ снизу забрал, чтобы открыть было нельзя. Ну давай, иди.
В спальню вошел парень в униформе отеля и потянул за руку девушку.
— Ну ты смотри, какая роскошь! Какая мебель. И особенно кровать! Ты знаешь, кто на этой кровате спал?
— Кто?
— Ты ложись, тогда скажу. Девушка села.
— Ты погоди. Встань, — попросил парень.
— Зачем? Ты же сказал, что можно.
— Можно. Но только вначале встань. Девушка встала.
Парень вытащил из-под мышки простыню и расстелил ее поверх покрывала.
— Тут, понимаешь, такая постель. Что, если мы...
— Так ты знал? — возмутилась девушка.
— Что знал?
— Что нужна простынка?
— Да нет. Это я в один номер нес.
— Врешь!
— Ну вру. Но ведь из-за тебя вру.
Девушка захихикала. Парень зашептал ей что-то на ухо. И оба упали на антикварную, класса «люкс», кровать, на которой до них... впрочем, делали то же самое...
Иван Иванович взглянул на светящийся циферблат часов. Было десять минут восьмого. До девяти они должны были управиться. Если исходить из любовного опыта Ивана Ивановича.
Любовники возились, пыхтели и стонали на антикварной кровати. И снова возились и пыхтели. И снова... Совершенно не укладываясь в график Ивана Ивановича. Видно, он чего-то не учел. То ли их питание и образ жизни. То ли наше питание и образ существования.
Минутная стрелка подбиралась к цифре «девять».
Человек на крыше раскрыл «дипломат», собрал и проверил винтовку, лег и замер, накрывшись маскнакидкой.
По улице туда-сюда прошел хорошо одетый мужчина, внимательно осматриваясь по сторонам.
Две машины подъехали и замерли недалеко от входа в отель.
Иван Иванович взглянул на часы. И занервничал. Потому что любовники не были предусмотрены планом. И что было с ними делать, Иван Иванович не знал.
— Все! — сказал любовник на кровати.
— Почему? — капризно удивилась любовница.
— Потому что сюда могут прийти.
— Ты же сказал, что никого не будет.
— Я сказал, до девяти часов не будет.
— Значит, у нас еще есть время.
— А я говорю нет.
— А я говорю есть!
Парень недовольно замычал. Но его заглушили радостные хихиканья девушки.
Минутная стрелка перевалила за девять часов.
Человек на крыше дослал в ствол патрон. И припал к окуляру прицела, выискивая в перекрестие прицела нужное ему окно.
Мужчина, ходивший туда-сюда по улице, ушел.
И тут же, с противоположной стороны, быстро, почти бегом пришел другой мужчина. Который вошел в будку уличного телефона-автомата.
Из машин, стоящих возле главного входа, вышли несколько человек. Один зашел в отель. Двое направились вдоль фасада в сторону телефонной будки.
Любовники завозились и застонали по следующему кругу.
Часы показывали девять одиннадцать. Больше ждать было нельзя...
Мужчина в будке засунул в щель автомата пластиковую телефонную карту и набрал номер.
В отеле, расположенном через улицу, в номере напротив номера, где в шкафу сидел Иван Иванович, зазвонил телефон. Его постоялец, на ходу вытираясь полотенцем, вышел из ванной комнаты и поднял трубку.
— Слушаю.
— Я хочу предупредить вас об опасности, — сказал мужчина в автомате.
— О какой опасности? Бросьте меня разыгрывать!
— Дело идет о вашей жизни.
— Кто это говорит?
— Ваш доброжелатель.
Человек на крыше зафиксировал в объективе окно с розовыми шторами и снял винтовку с предохранителя.
— Я не шучу. Я точно знаю, что вас хотят убить.
— Кто?
— По телефону я сказать не могу.
— Почему меня хотят убить?
— Это связано с вашей работой на российском рынке. Особенно с последней сделкой. По нефти. Которая...
— Довольно. Я вижу, что вы хорошо осведомлены. И готов с вами встретиться. Где вы находитесь? И как я вас смогу узнать?
— Я рядом с отелем. Возле телефона-автомата. Если ваши окна выходят на улицу, вы сможете меня увидеть и запомнить.
— Мои окна выходят на улицу...
Девять двенадцать.
А эти, на кровати, все еще... И главное, отложить выстрел совершенно невозможно! Потому что он прозвучит хоть так, хоть эдак. Но «хоть эдак» без участия Иванова. Что ему не простят! Майор Проскурин. Но в первую очередь американцы, которые его сюда послали. И отберут паспорт. И отберут деньги. И отправят обратно в Россию рассчитывать котло-агрегаты...
Девять тринадцать.
Если учитывать, что на упражнение номер шесть отводится тридцать секунд, то... То времени уже почти не остается. Потому что надо еще добежать до окна и прицелиться...
— Если вы подойдете к окну, то я выйду на середину улицы, чтобы меня было лучше видно, — сказал человек у автомата. — Вы подойдете?
— Подойду.
— Тогда ровно через минуту...
Девять четырнадцать. До время Х осталась ровно одна минута. Зверя выманили из берлоги. Дело осталось за охотниками.
Иван Иванович обреченно вздохнул, резко открыл дверь шкафа и шагнул в комнату.
— Qui etes vous? — удивленно спросил парень на кровати.
— Упражнение номер шесть! — не обращая на него внимания, сам себе скомандовал Иван Иванович.
Упражнение номер шесть было его любимым упражнением. Потому что он выполнял его лучше других. И быстрее других.
Иван Иванович уронил на ковер «дипломат», откинул крышку и привычными, хорошо отработанными движениями собрал винтовку, поставив на место ствол, приклад, оптический прицел и снаряженную обойму. Накрутить глушитель он, уже не успевал. Потому что слишком долго просидел в шкафу. И обходить кровать не успевал. Так как она была на полспальни, очень большая и очень длинная.
Иван Иванович прошел по кровати. Сверху. Топча ботинками роскошное покрывало и перешагивая через обнаженных, не сводящих полных ужаса глаз с винтовки любовников.
Секундная стрелка часов на левой, удерживающей ложе винтовки руке отсчитывала последние десять секунд...
Предназначенный для заклания бизнесмен подошел окну, задернутому розовыми шторами.
Иван Иванович прикладом винтовки ударил в стекло. Что было сил ударил. Десятки осколков звеня посыпались на тротуар...
Бизнесмен отодвинул в сторону штору и приблизился к окну, чтобы разглядеть звонившего ему незнакомца. На улице никого не было...
Человек на крыше мгновенной сдвижкой дула винтовки поймал в прицел лицо человека, мелькнувшего за стеклом окна с раздвинувшимися розовыми шторами. И нажал на спусковой крючок.
Иван Иванович опоздал!
Иван Иванович увидел прямо против себя окно, увидел, как вздрогнуло стекло, и увидел, как мгновенно, словно от удара, отшатнулось назад чье-то лицо.
Догоняя чужой выстрел, Иван Иванович вскинул к плечу винтовку и нажал на курок. Без глушителя выстрел прозвучал непривычно резко и громко.
Снайпер рассматривать результаты своей работы не стал, потому что был в них уверен. Он быстро поднялся, разобрал и уложил в «дипломат» винтовку. Подошел к двойной, перекинутой через вентиляционную трубу веревке, спустился по ней на соседнюю крышу и вытянул веревку за один конец вниз. Никаких следов его пребывания на крыше отеля не осталось. Кроме мокрых следов, которые должны были высохнуть за несколько десятков минут...
Иван Иванович повернулся от окна. И вместе с ним повернулась винтовка.
Увидев скользнувшее в их сторону сочащееся дымом дуло, любовники закричали. И умоляюще сложили руки лодочкой перед лицом.
— Вы чего? Охренели, что ли? — спросил растерявшийся Иван Иванович.
Любовники что-то быстро лопотали на своем языке и ползли к Иванову, пытаясь целовать носки его ботинок.
— Вы чего? Чего вы?! — испугался, попятился Иван Иванович к двери. Потом развернулся и побежал по коридору, забыв убрать в «дипломат» винтовку. От него, роняя столик с посудой, шарахнулся официант. И потом еще горничная.
Иван Иванович сбежал вниз по запасной лестнице и, заметив знакомый поворот, бросился к запасному входу. Теперь ему оставалось пробежать двор, перемахнуть небольшой забор и по проходному двору выскочить на соседнюю улицу. Теперь ему осталось совсем немного.
Иван Иванович открыл дверь и, высунувшись, оглянулся по сторонам. Но по сторонам он ничего не увидел. Потому что почувствовал резкий удар тяжелым предметом по темени, почувствовал разламывающую затылок боль, увидел быстро приближающийся к его глазам бетон лестницы и чуть сбоку чьи-то подступающие к нему ботинки. После чего потерял сознание...