На дороге стоял человек, с волшебной палочкой. Почти как из сказки. Правда, эта палочка была неказистой и была полосатой. Но, как и палочка из сказки, выполняла почти все желания владельца. Вернее, она выполняла одно желание — иметь деньги, а деньги выполняли все остальные желания. Стоящий на дороге человек был почти волшебником, потому что, если он взмахивал волшебной палочкой, движение замирало и многотонные грузовики, легковушки, навороченные «Мерседесы» и джипы мгновенно глохли и останавливались. У человека с палочкой было длинное, как у восточных джиннов, имя: инспектор-дорожно-патрульной-службы-капитан-Сыч. Он был таким же неказистым на вид, как его палочка, но таким же могущественным, как она. Сегодня волшебник по имени инспектор-дорожно-патрульной-службы-капитан-Сыч был злым волшебником. Вернее, очень злым! Потому что с утра поругался с женой, был не жрамши и только что узнал, что за поездку его дочери в Англию, на языковые курсы, нужно доплатить двести баксов. Причем немедленно.

Дочь у него была молодая несимпатичная тринадцатилетняя дура, которую он, тем не менее, сильно любил. Потому что больше было некого — жену он давно уже терпеть не мог, а родителей схоронил. Одинок был волшебник по имени инспектор-ДПС-капитан-Сыч, как снимающий все ограничения знак на дороге. Никого у него не было, кроме дочери. И ничего, кроме полосатой волшебной палочки, с помощью которой он творил для нее чудеса. Вот и сейчас нужно было сотворить очередное, которое она от него ждала, чудо…

Инспектор увидел машину и взмахнул волшебной палочкой.

Машина остановилась. Как вкопанная. Палочка работала, палочка своей волшебной силы не утратила!

— Инспектор-дорожно-патрульной-службы-капитан-Сыч, — предупредил волшебник водителя о том кто он такой есть и какие чудеса способен творить.

И произнес заклинание, потому что любой ребенок знает, что одной только волшебной палочки для волшебства мало, нужно еще знать специальные волшебные слова.

— Ваши-документы-пожалуйста!..

Водитель протянул ему документы на машину и права.

— А техосмотр?

Техосмотр был.

— Медицинскую справку!

И медицинская справка нашлась.

— Временное разрешение!

Тоже есть! А в аптечке были все лекарства.

Как-то сегодня с волшебством не заладилось…

Или, может быть, этот водитель заговоренный?

Отпустить его, что ли?..

Но волшебник инспектор-ДПС-капитан-Сыч любил свою дочь. Причем гораздо больше, чем незнакомых водителей. И он пробормотал еще одно, более мощное, чем первое, заклинание, которое способно было разрушить любые чары и заговоры:

— Вы-знак-вон-там-видели?..

И снова взмахнул палочкой. Показывая назад.

Такому заклятью никакие заговоры и обереги были не страшны, и сторублевая купюра самым волшебным образом из кошелька водителя перелетела в карман волшебника по имени инспектор-ДПС-капитан-Сыч.

«Итого… — подумал он… — Все равно мало». А времени осталось всего ничего, и если он недоколдует, то его дочь не полетит в Англию и будет плакать, чего он, как любящий отец, перенести не мог!

Требовалось маленькое чудо.

И оно случилось.

Далеко на дороге показалась красная «десятка» с самым счастливым, какой только может быть, номером. С южным номером!

Волшебник по имени инспектор-ДПС-капитан-Сыч взмахнул волшебной палочкой. На этот раз волшебная палочка должна была сработать в полную силу. В машине были участники движения кавказской национальности.

— Ваши документы…

Документы были. И были в порядке. Но его не интересовали документы, его интересовали совсем другие бумаги.

— Медицинская справка… Временное разрешение…

— Канечно, камандир!

Заклинания не срабатывали. Видно, у тех восточных людей был какой-то знакомый и очень влиятельный джинн.

Но у волшебника инспектора-ДПС-капитана-Сыча тоже было в запасе одно, специально против восточных джиннов, заклинание. Звучало оно так:

— Что-у-вас-в-багажнике…

Кавказцы переглянулись.

— Все нормально, камандир! Дыня там, урюк… На базар едем, спешим очень! Отпусти, да?

— Откройте-багажник-покажите, — договорил заклинание волшебник по имени инспектор-ДПС-капитан-Сыч, отчаянно махая волшебной палочкой в сторону багажника.

Кавказцы переглянулись еще раз. Инспектор понял, что они не хотят открывать багажник, что там, видно, что-то есть! Что-то, что они не хотят показывать!

— Слушай, зачем выходить, там грязь, холод. Давай ты нам поверишь, да и мы поедем?

И взмахнули в воздухе волшебной бумажкой с портретом президента США. Против которой любая волшебная палочка пасовала.

Теперь стало ясно, что в багажнике не «что-то», что они показывать не хотят, а то, «что они ни в коем случае показывать не хотят»! Или наркотики, или оружие! Иначе бы они махали менее волшебной бумажкой.

Надо бы посмотреть!..

Но волшебник по имени инспектор-ДПС-капитан-Сыч вдруг перестал быть злым волшебником и стал очень добрым волшебником.

«Черт с ними!» — подумал он. Может, и оружие, только это их дело — не его дело. Его — дорога! Права у них есть, правил они не нарушали, а остальное его не касается. Им тоже надо своих детей кормить. А ему — своих! У него, если он в багажник сунется, может дочь пострадать. Которая не полетит в Англию.

И взял добытую с помощью волшебной палочки волшебную бумажку, которая была наделена таким сильным волшебством, что запросто могла перенести его дочь отсюда в далекую страну Англию чартерным рейсом компании Аэрофлот.

На чем они и разошлись.

Только сказка на этом не кончилась. Сказка только началась…

Волшебник по имени инспектор-ДПС-капитан-Сыч сдал дежурство, успел оплатить путевку и обрадовать любимую дочь. Которая бросилась ему на шею целоваться и обниматься. И если бы участники дорожного движения в этот момент увидели того, кого считали злым волшебником, они бы сильно удивились счастливому выражению его лица. И нежности, с которой он гладил по головке свою дочь. Потому что даже самые злые волшебники бывают очень добрыми, когда не колдуют…

А отпущенные лица кавказской национальности, которые тоже имели детей, которых им надо было кормить, поехали дальше, легко отмахиваясь оберегами в виде купюр с портретами чужих президентов от полосатых волшебных палочек.

— Э… я же говорил, никто не будет нас проверять! Они «бабки» любят!..

«Десятка» въехала в город и растворилась, в массе других машин. А к вечеру вынырнула на рынке. Который «держали» кавказцы:

— Привез, да?

— Конечно, привез! Обижаешь! Все — там, в багажнике.

В багажнике были не «дыни и урюк», а были какие-то свертки.

— Сколько привез?

— Три штуки.

Предметы вытащили и перенесли в хранилище, где были свалены горы фруктов и овощей.

— Вон туда.

В одной из гор была вырыта глубокая пещерка, куда сунули свертки, завалив их сверху яблоками.

— Менты сюда не сунутся? — поинтересовался приезжий.

— Какие менты?! Обижаешь! Овощ-фрукт все любят кушать!

Приезжий проверил, хорошо ли засыпали свертки. Вроде хорошо — качественно.

— Придет человек, скажет, что он Сурен, и скажет, что от меня, отдашь ему все, — сказал он.

И вытащил из кармана «волшебные доллары», которые имели волшебное хождение не только среди инспекторов ДПС.

— Канечно, дарагой! Все сделаем, дарагой!..

Человек пришел на следующий день.

— Я Сурен.

— Ждем тебя. Давно ждем…

— Где они?

— Не беспокойся, сейчас принесут!

Свертки принесли и погрузили в багажник машины, завалив сверху мешками с картошкой. Вряд ли кто-нибудь станет надрываться их ворочать, чтобы посмотреть, что находится под ними.

— Что-то еще надо, дарагой?

— Нет, все…

Сурен сел в машину, выехал за город, свернул на неприметную грунтовку и, проехав пять километров, остановился. Открыл багажник и выбросил из него картошку. Всю. Прямо на дорогу. После чего проехал еще с километр мимо каких-то предупреждающих знаков.

Выехав на большую поляну, он встал окончательно.

И достал из багажника свертки.

Которые, отнеся на руках на несколько десятков метров, аккуратно положил в заранее вырытую яму, присыпал землей и забросал случайным мусором. Недалеко от этого места он обломил на кусте несколько веток.

После чего сел и уехал.

Свертки лежали в земле недолго. День. Ночью на поляну вышли три человека в темно-серой, почти неразличимой в темноте одежде. Они были как тени. Они шли друг за другом, очень уверенно, потому что не один раз проходили здесь днем. Один остановился в начале поляны, два других пересекли ее, нащупали сломанные ветки, отсчитали шаги, бесшумно растащили в стороны мусор и стали копать.

Земля была рыхлая, и яма вскрылась быстро.

Они вытащили свертки и распаковали их.

В свертках были какие-то длинные трубы. Но, кажется, они знали, какие и как ими пользоваться. Потому что очень уверенно обращались с ними.

Потом они посмотрели на часы. В запасе было пять минут.

Эти пять минут они не курили и не переговаривались. Они сидели на корточках в темноте и тишине, прислушиваясь к шумам леса. Секундная фосфоресцирующая стрелка бежала по циферблату круг за кругом…

Где-то далеко, прорываясь сквозь шелест листвы деревьев, прогудел идущий на посадку самолет. Здесь, рядом, в нескольких километрах, был аэропорт. Но он им в их задумке помешать не мог. Охрана аэропорта была там, за забором, огораживающим территорию. А здесь были только они.

Где-то снова загудел самолет. Очередной «борт» заходил на посадку или, наоборот, разогнавшись, отрывался от взлетно-посадочной полосы.

Рев нарастал, и скоро мимо них пролетел авиалайнер, часто и близко мигая во тьме ночи сигнальными огнями.

Тени встали и вскинули на плечи «трубы».

Одновременно, с разрывом в одну секунду, в небо ушли выброшенные из «труб» огненные шары. Ослепительные языки пламени вырвались с другой стороны «труб», облизнув траву.

Две неяркие точки быстро набрали высоту и догнали самолет, пристроившись к нему сзади. Еще через мгновенье они ударили в двигатели, и раздались два, слившихся в один, взрыва…

Разом надрывно и страшно взвыли в пилотской кабине зуммеры тревоги. Пилоты побелевшими пальцами вцепились в штурвалы. Но сделать ничего было нельзя — слишком тяжел был заправленный под самую завязку самолет, чтобы выровнять его, чтобы вытянуть на уцелевшем двигателе и вернуться на аэродром. Самолет, теряя управление, сваливался на крыло.

Там, сзади, в салоне, в унисон вою тревожной сигнализации поднялся и стал набирать силу истошный, смертный крик людей. Пока еще живых.

Они поняли всё, потому что услышали, как сильно тряхнуло самолет, почувствовали, как он вдруг замер, словно остановившись в воздухе, и как, остановившись, клюнул носом к земле.

Они успели всё понять, и поэтому их смерть была ужасна.

Самолет сваливался вначале по плавной дуге, а потом, как камень, пошел к земле в последнем своем пике. Он врезался в лес, ломая и круша деревья, ломаясь и разваливаясь на куски сам. Спастись в этом кромешном аду было невозможно — обломки фюзеляжа рубили и рвали пассажиров в куски, кресла срывались с мест, врубаясь в другие кресла, от невероятной силы удара у людей переламливались шейные позвонки, отрывались, летели куда-то вперед, отдельно от них, головы…

Криков уже не было слышно, все слилось в один страшный гул, поглотивший отдельные хлопки, скрежет, вопли… Вдруг на мгновенье наступила оглушительная, жуткая тишина. Но хлынувшее из разорванных баков горючее мгновенно залило обломки самолета, землю и тела людей, и раздался мощный, поглотивший всё и вся взрыв!..

Инспектору Сычу позвонили на работу. Позвонил человек, голоса которого он не знал.

— Сыч Анна Степановна ваша дочь?

— Да, — ответил он, еще не понимая, кто звонит и что ему нужно. — А в чем дело?

— Вы бы не могли приехать в аэропорт?

— Зачем?.. — тихо спросил он, чувствуя, как у него от страшного предчувствия замерло, как остановилось сердце.

Он увидел в дежурке работающий телевизор, увидел, как немо шевелит губами диктор. И, протянув враз отяжелевшую руку, добавил громкость…

— …чартерный рейс в Англию… — сказал диктор.

На экране дали картинку какого-то далекого зарева.

— …Сказать что-либо определенное сейчас невозможно, но нельзя исключить ни одну из причин, в том числе террористический акт, потому что свидетели видели, как они утверждают, два предшествующих падению самолета взрыва…

— Они… ее!.. — прошептал инспектор, теряя над собой контроль. — Если они ее!.. Падлы! Я их собственными руками! Всех!..

Он ненавидел, он готов был ногтями, зубами рвать людей, убивших его дочь! Его единственную дочь! Но только он не знал, кого рвать и где их искать.

— Как же они могли так…?!..

Вместо тела дочери им выдали запаянный цинковый гроб. Без окошка. Потому что смотреть было не на что. В гробу лежал «мусор», собранный на месте катастрофы, — обломки самолета, перемешанные с землей, щепой деревьев и обгоревшими фрагментами человеческих тел. Вполне вероятно, что чужими фрагментами.

На похоронах единственной дочери отец тихо выл, бесконечно и монотонно повторяя одну и ту же фразу:

— Как же они могли? Как им позволили?! Кто?!