Шкаф плыл, мягко покачиваясь, словно пассажирский лайнер на океанской волне. Вверх — когда машина шла по автобану вверх, вниз — когда съезжала вниз...
“Хорошие дороги, ни тебе ухабов, ни тебе ям, — думал Иван Иванович. — И как они только умудряются без ям?..
И шкафы хорошие. Просто отличные шкафы. У нас таких не делают”.
По шкафам Иван Иванович был большой специалист. Особенно что касается их внутреннего устройства.
Наши шкафы дрянь — тесные, еле-еле развернуться, и пахнут специфически — пылью, нафталином и старыми носками. А у этих!.. У этих шкафы благоухают натуральным деревом и добротной одеждой. И не в пример нашим просторные, хоть вставай, хоть ложись в полный рост, хоть гопака танцуй. Живут же люди...
Плавно — вверх...
Плавно — вниз...
Плавно — вверх...
Потом долго-долго — вверх. И долго-долго — вниз. Как будто шкаф через горы переваливает.
А и переваливает, штопором ввинчиваясь в Альпийские серпантины и так же, по спирали, сваливаясь в ущелья...
Плывет платяной шкаф по просторам Европы, преодолевая горные массивы и водные преграды, пересекая границы кантонов и государств. Сидит в шкафу единственный его пассажир — некто Иванов Иван Иванович, мучимый сомнениями, неясными предчувствиями и морской болезнью.
Вверх...
Вниз...
Страх сжимает сердце, тошнота подкатывает к горлу.
Темно в шкафу — хоть глаз выколи. Темно будущее.
Что-то будет?..
Остановка. Но по какой причине остановка — не понять. Ничего не слышно, ничего не видно. Может, водитель на стоянку встал до ветру сбегать. Может, его ихнее ГАИ остановило.
Опять поехали...
Вверх...
Вниз...
Потом — ровно-ровно, как по скатерке, без подъемов, поворотов, ускорений и торможений. Не понять, то ли едешь, то ли на месте стоишь. Потому что автобан...
И от тишины, от темноты и кажущейся неподвижности все более млеет пассажир шкафа, клюет носом, погружаясь в дрему, И мнится ему, что сидит он не в этом, а совсем в другом шкафу. В более тесном и захламленном. В том первом шкафу, куда его упрятала бывшая его любовница, когда ей в дверь стал барабанить еще один ее ухажер. И вот-вот вслед за ним и по его душу должны вломиться в квартиру вооруженные люди, а потом другие... И начнется такая пальба, что шальные пули застучат по шкафу, выбивая в его стенках светящиеся точки и многоточия. И никто не уцелеет. Никто, кроме Ивана Ивановича.
И потому хочется бежать сломя голову не важно куда, важно — подальше от этого треклятого шкафа. Но лучше не бежать, потому что от этого не станет лучше, станет хуже. О чем Иван Иванович смутно догадывается, потому что уже убегал и по причине этого попал в такой переплет, что лучше бы ему в том шкафу всю жизнь сидеть!
Вот сейчас, сейчас, через секунду, в дверь постучат, и начнется кошмар!..
Машина повернула, остановилась на светофоре. Тронулась. Остановилась еще раз...
Иван Иванович проснулся.
Нет, это, слава Богу, не тот шкаф, это другой шкаф. И никто стрелять не будет. По крайней мере сейчас. Хотя не исключено, ото будет потом...
Вверх...
Вниз...
Вверх...
Вниз...
Тишина и мрак. И не понять, где сон, где явь. И не посчитать, сколько прошло времени. И не узнать, куда его везут...
И снова наплывают картины недавнего прошлого — он в тире с винтовкой с оптическим прицелом пытается попасть в мишень, но промазывает даже в заднюю стену. И он с той же винтовкой на крыше дома выцеливает какого-то человека и попадает ему точнехонько в лоб, хотя не попадает в стену тира и стреляет холостыми патронами...
Сон... Абсурд... Хотя на самом деле никакой не абсурд, а его недавняя жизнь...
Остановка.
Плавный рывок вперед.
И снова остановка. На этот раз, похоже, окончательная.
Машина сдала назад, дрогнула — по-видимому, кто-то открыл борт. Тяжело затопали шаги. Шкаф качнулся и поднялся в воздух.
Теперь он уже не напоминал пароход, теперь напоминал авиалайнер. Шкаф резко набирал высоту, кренился, закладывая виражи, проваливался в воздушные ямы и наконец пошел на посадку.
Глухо стукнули о пол ножки.
В замке прокрутился ключ. И дверцы шкафа распахнулись. — Станция конечная. Просьба освободить вагоны, — весело сказал кто-то по-русски.
Иван Иванович с опаской выглянул из шкафа. Увидел просторную комнату и в квадратном проеме огромного, в полстены окна увидел непривычный глазу россиянина пейзаж — ухоженные домики, выложенные чем-то белым дорожки, ровно подстриженные клумбы и чистенькие, без дыр и надписей заборы.
Европа...
В комнату вошел хорошо одетый мужчина.
— Здравствуйте.
— Здрасьте... — неуверенно ответил Иван Иванович.
— Извиняюсь за столь экзотический способ передвижения, но здесь мы не дома, приходится подстраховываться. Особенно после того, что вы здесь натворили...
— А что я натворил? — не понял Иван Иванович.
Мужчина вытащил из кармана газету, перегнул на нужной странице.
— Полюбопытствуйте.
— Я не знаю языков, — извинился Иванов. Мужчина с интересом взглянул на него и вытащил очки.
— Здесь написано, что известный в криминальных кругах России маньяк убил в Швейцарии четырех человек и ранил двух и теперь разыскивается Интерполом... Вот его фото. Ваше фото.
На странице был напечатан потрет Ивана Ивановича, взятый с российских стендов “Их разыскивает милиция”. Портрет был изъят из личного дела, был переснят и отретуширован милицейским фотографом и потому выглядел довольно зловеще.
— Но это не я! — почти закричал Иван Иванович.
— Здесь не вы? — спросил мужчина, показывая на фото.
— Нет, здесь — я. А остальное не я.
— Что не вы?
— Убивал не я.
— А кто тогда?
— Не знаю. Я же уже говорил! Сколько раз говорил!.. Когда я забежал в кусты, там были какие-то люди в масках. Они взяли у меня пистолет и стали стрелять. И, наверное, попали.
— А первых двух? Тех, что в живот и в руку.
— Первых? Да, первых я, — обреченно вздохнул Иванов, припомнив, как он со страху довольно удачно выполнил выученное ранее упражнение. — Но я не хотел! Честное слово! Это вышло совершенно случайно!
— Двух человек двумя выстрелами?
— Ну, так получилось... — развел руками Иван Иванович.
— А раньше, там, в России? Ведь там, в России, вас разыскивают как известного в криминальных кругах киллера.
— Понимаете, все это недоразумение, дурацкое стечение обстоятельств, — затараторил, заторопился Иван Иванович. — Я пошел к любовнице, тут звонок, я думал, что это муж из командировки вернулся, и залез в шкаф, а это был не муж, а какие-то два мужчины, а потом еще пришли, другие, и стали что-то выяснять с теми, первыми, и стрелять.
— А вы?
— Я? Я не стрелял! Честное слово! Я в шкафу прятался!
Собеседник сочувственно закивал, делая вид, что верит всем этим бредням. Хотя на самом деле не верил, потому что видел копии материалов дела с подшитыми к ним актами баллистических и прочих экспертиз и с фотографиями пистолета Стечкина, из которого были убиты трое потерпевших и на рукояти которого, на ствольной коробке и на спусковой скобе были обнаружены отпечатки пальцев гражданина Иванова.
— А как на орудии преступления оказались ваши пальчики?
— Не знаю... Когда я вылез из шкафа и увидел... увидел, что все убиты, я, наверное, сильно испугался и поднял пистолет с пола. Машинально.
— А куда потом дели?
— Скорее всего, выбросил.
— Почему выбросили?
— Не знаю... Не помню...
— А каким образом вы узнали о деньгах, хранящихся в швейцарском банке?
— Тоже совершенно случайно. Я там в шкафу раздетый был. Совсем. А когда убегал, надел чужой пиджак, а там, в кармане, был ключ от банковской ячейки, где оказались дискеты. А в дискетах названия банков. Мне про ячейку один приятель подсказал...
— Тот, кому спилили зубы напильником?
— Откуда вы знаете?
— Слышали. И еще слышали, что на рукоятке напильника почему-то оказались ваши пальчики. И вопросительно взглянул на Иванова.
— Его я, наверное, тоже поднял, когда увидел... Машинально... — сам чувствуя неубедительность своих слов пробормотал Иван Иванович.
— А потом так же машинально стали зачищать всех, кто узнал о деньгах, — четырех человек на Северной, четырнадцать в Федоровке, четырех на даче генерала...
— Да никого я не зачищал! Это все так подстроили, как будто это я, чтобы все считали, что это я, а я на самом деле это не я... Я никого пальцем не тронул!..
— И тех двух в Швейцарии?. — напомнил мужчина.
Иван Иванович сник. Он понял, что объяснить ничего невозможно, ему все равно никто не поверит. Он уже сколько раз пытался доказывать свою невиновность и всегда с одним и тем же результатом. Без результата.
— Ну ладно, бог с ним, с прошлым, — улыбнулся мужчина. — Давайте лучше поговорим о будущем. О вашем будущем.
Иванов похолодел. Он отвык ждать от жизни хорошего.
— Мне оно представляется очень благополучным.
— П...почему?
— Ведь вы теперь богатый человек и можете позволить себе вести богемный образ жизни. Скажите — вы любите путешествовать?
— Ну, я не знаю...
— Уверен — любите. Все богатые люди обожают колесить по миру. Вот и вы будете... Правда, делать это придется без особых удобств — по-старинке. В шкафу. Потому что...
И мужчина вновь постучал пальцем по физиономии газетного Иванова.
— Ну, вы сами понимаете, почему.
Иван Иванович взглянул на шкаф и, наверное, изменился в лице.
— Нет, не в этом, — быстро оговорился мужчина. — В этом мы вас лишь доставили сюда. Для вашей же безопасности. Тот, новый шкаф, будет более комфортабельным...
Новый шкаф был большим и был железным. Был фактически сейфом.
— А я не задохнусь? — испугался Иван Иванович.
— Ну что вы... Там предусмотрена вытяжная вентиляция.
И мужчина приглашающим жестом распахнул дверцу.
Иван Иванович залез внутрь и... ахнул.
Шкаф внутри был свежевыкрашен, был выложен стеновыми панелями и выстелен ковролином. В углу стояло небольшое кресло, перед креслом — угловой столик, на столике — телевизор, на телевизоре — видеомагнитофон. Ни фига себе!..
— А он ОРТ принимает? — оживился Иван Иванович.
— К сожалению, нет. Но вы можете смотреть общеевропейские каналы или кассеты. Если захотите отдохнуть, опустите вот эту полку.
Мужчина нажал на какую-то кнопку, откинул одну из панелей, которая оказалась полкой с закрепленным на ней матрасом.
— Здесь — холодильник.
Мужчина потянул на себя еще одну панель. Внутри вспыхнула лампочка, осветив полки, уставленные многочисленными цветными баночками, пакетиками и коробочками.
— Если проголодаетесь — здесь йогурты, сок, колбаса, сыр, хлеб...
— А ножик?
— Зачем нож? — насторожился мужчина, памятуя о том, с кем имеет дело.
— Ну как же — колбасу нарезать. Или хлеб.
— Здесь, в Европе, колбаса и хлеб уже нарезаны. Заранее, — вежливо пояснил мужчина. — Вам нужно только вскрыть упаковку.
— А?..
— А если вам понадобится что-то еще, то все прочие удобства находятся вот здесь.
Мужчина раздвинул гармошкой панели в дальнем конце шкафа. За панелями были биотуалет и раковина.
— Что, и вода есть? — совершенно обалдел Иван Иванович.
— Конечно, только не очень много. Но на день-два ее должно хватить. Если вам понадобится теплая вода — нажмите вот эту кнопку.
— А можно прямо теперь?
— Что?
— Нажать.
Иван Иванович ткнул пальцем в кнопку и открутил никелированный барашек. Из крана потекла вода. Горячая вода!
— Вот здесь вам и придется путешествовать. Уж простите нас за неудобства...
Ни черта себе неудобства! Иван Иванович дома, в хрущевке, хуже жил. Там из крана с горячей водой горячая вода не текла. А из этого, в шкафу, — будьте любезны!
Да о таком шкафчике половина России как о земном рае мечтает. Да в таком шкафу век можно жить!
— А можно мне еще попросить... — робко сказал Иван Иванович.
— О чем попросить?
— Здесь сейчас остаться?
— Где здесь? — не понял мужчина.
— Ну, здесь... В смысле в шкафу... Прямо теперь...
— Ну, зачем же теперь? Ведь вы еще никуда не едете. Давайте лучше я вам вашу комнату покажу.
Мужчина закрыл шкаф и защелкнул замок. Номерной сейфовый замок.
— А это для чего? — удивился Иван Иванович.
— Что?
— Замок.
— Замок? Для спокойствия. Нашего. Но и вашего, конечно, тоже...
Жизнь продолжалась. Жизнь продолжалась в шкафу, но в таком шкафу, где жить можно...