Не долго думая, Иван Иванович двинул фишки на номер тридцать два. И тяжело, если не сказать безнадежно, вздохнул. Он хоть и числился миллионером, вернее, даже миллиардером, но наличных денег имел лишь две тысячи долларов. И те подотчетные.
За столом, несмотря на то что на дворе было Монте-Карло, две трети игроков были новорусские нувориши. Узнавались они легко — по выстроеным из разноцветных фишек небоскребам. Очень многие столы издалека напоминали уменьшенные модели города Нью-Йорка. Да и не настолько уж уменьшенные.
— Слышь ты, дядя, чего у тебя фишки такие неустойчивые? — недовольно ворчали игроки, поправляя покосившиеся башни.
— Мосье что-то желает? — интересовался по-французски крупье.
— Давай, давай крути свой барабан! — отвечал по-русски игрок. — Пока я тебе все слово не назвал! Ну, шевелись!..
И игрок тянулся к рулетке.
Крупье бросал взгляд куда-то назад, и к столу подходили секьюрити. Видели возведенную на столе модель небоскреба Эмпайр Стэйт Билдинг и молча, с полупоклоном, уходили.
Таким клиентам были позволительны вольности за столом.
— Господа, ставки сделаны.
Шарик начал свой короткий бег по кругу и замер возле цифры тридцать два.
Крупье двинул в сторону Иванова гору разноцветных фишек.
— Я выиграл? — удивленно спросил Иван Иванович.
— Везет же дуракам, — недовольно пробормотал кто-то рядом.
Иван Иванович придвинул к себе выигрышные фишки и быстро разбросал их по столу. В нем пробуждался нездоровый азарт.
— Ставки сделаны.
На этот раз большая часть поставленных фишек проиграла. Но одна все же выиграла. И крупье вновь пододвинул к игроку фишки...
— Он еще и выигрывает, — доложил невзрачного, потому что, как все, в смокинге, вида молодой человек другому, чуть менее молодому человеку.
— Много?
— Пока тысяч двадцать.
— Не оставляйте его без присмотра.
— Есть.
Молодой человек прошел к столу, за которым играл Иван Иванович, и, сев рядом, сделал ставку. На то же поле, что “объект”.
“Объект” вновь выиграл. И наблюдатель тоже.
Наверное, действительно дуракам везет. И тем, кто на них ставит.
Потом Иван Иванович выиграл чуть не миллион.
И тут же, не сходя с места, спустил почти миллион. Ему то страшно везло, то жутко не везло, то опять везло... Но в целом все-таки, наверное, везло, потому что фишки прибывали.
Возле стола, где он играл, стали скапливаться зеваки. За Иванова болели.
— Он начинает привлекать излишнее внимание, — сказал не очень молодой человек молодому человеку. — Этого нельзя допускать.
— Но это просто везение. Ему везет... — попытался оправдаться молодой человек, не в силах оторвать взгляд от стола. Повторяя ходы Иванова, он тоже выигрывал. А сейчас не выиграл, потому что пропустил ход.
— Возьмите себя в руки.
— Есть!
Молодой человек подсел к Иванову и стал убеждать его прекратить игру.
— Главное, вовремя остановиться. Послушайте доброго совета. Я видел игроков, которые выигрывали гораздо больше, а уходили ни с чем. Не надо испытывать судьбу...
Иванов послушался. Он собрал выигранные фишки и обменял их на деньги. Денег было много, и в карманы они не входили. Пришлось часть совать за пазуху.
— Что он делает!.. Что он вытворяет!..
Иванов сунул за пазуху последнюю пачку и, поддерживая деньги на животе рукой, пошел к поджидавшему его такси.
Оттуда стремглав выскочил, предупредительно распахнув перед ним дверцу, водитель. Беззвучно прикрыл, обежал вокруг машины, сел на водительское сиденье. Повернулся к хозяину.
— Что же вы творите!..
— Что? — не понял Иванов, шаря под сиденьем упавшую пачку.
— Здесь деньги за пазуху не суют. И в карманы тоже. Здесь вам не Россия.
— А куда же они их суют? — удивился Иванов, прикидывая, куда еще можно запихнуть такую уйму долларов.
— Никуда не суют. Оставляют на депозите в казино.
Машина плавно тронулась с места. Куда — Иванов не говорил. Он здесь ничего не решал.
В снятых Ивановым апартаментах Иванова уже ждали. Ждал его личный бухгалтер.
Бухгалтер вытаскивал гроссбухи и вытаскивал калькулятор.
— Сколько вы сегодня потратили? — спрашивал он.
— Значит, утром заказал завтрак в номер... — начинал вспоминать Иванов, — потом сходил в кегельбан...
Бухгалтер все записывал.
— Все?
— Вроде все.
Бухгалтер складывал все цифры. И, строго глядя на Иванова, спрашивал:
— Тогда где еще три доллара?
— Какие три доллара?
— Дебет с кредитом не сходятся на три доллара.
— А может, вы неправильно посчитали?
— Я правильно посчитал. На что вы потратили три доллара?
— Не помню... А может быть, потерял?
И Иван Иванович начинал демонстративно шарить по карманам и искать в подкладке дырки. Но в новых импортных костюмах не бывает в карманах дырок.
— Нет?
— Нет...
— Тогда вспоминайте, вспоминайте.
— Может, я их швейцару дал, на чай? Точно — швейцару!
— Три доллара?! Ему бы вполне хватило одного.
— Но я же миллионер!
— Тем более! Их миллионеры очень хорошо умеют считать деньги. До цента. Вы поступили неразумно, потратив лишние три доллара. В следующий раз я буду вынужден высчитать их у вас из питания.
Ну это уж вообще хамство. То заставляют изображать мультимиллионера, то к трем долларам цепляются.
— Да ладно, отдам я вам ваши доллары.
— Из каких средств?
— Из своих, личных. Я сегодня в рулетку выиграл.
— Много?
— Много!
— Тогда попрошу вас сдать выигранную сумму.
— Как это сдать? Я выиграл!..
— Хочу напомнить, что вы играли не на свои деньги и, значит, все полученные на них дивиденды принадлежат не вам, а держателю основной суммы.
— Это мои деньги!! — вспылил Иванов.
— Не ваши. И даже не наши.
— А чьи тогда?
— Советского народа.
Иванов даже не нашелся, что ответить. Совсем с ума съехали! Какого народа?! Ни советского народа, ни СССР, где они проживали, давно нет.
— Нет никакого советского народа!
— Народа, может быть, и нет, а деньги есть. И, значит, они должны быть оприходованы в установленном порядке.
И, подняв к потолку палец, многозначительно добавлял:
— Экономика должна быть экономной! Прошу!
Послать бы этого бухгалтера куда подальше! Но тогда завтра он не получит ни копейки. Уже пару раз было — не получал.
Иван Иванович что-то невнятно ворчал и расписывался в отчете.
— Благодарю...
Уже несколько недель Иван Иванович вел очень странный и совершение чуждый ему образ жизни. Жизнь богатого человека. Каждый день он получал от бухгалтера деньги, которые просиживал и просаживал в ресторанах, казино и прочих злачных заведениях. Он мог ни в чем себе не отказывать в пределах отведенной ему суммы. Он и не отказывал — пил дорогие вина, ел лобстеров и экзотические фрукты, раздавал чаевые. В первые дни ел и пил все, что попадалось на глаза, без разбору, в умопомрачительных количествах. Потом сильно мучился животом и, отмучившись, снова ел. Потому что наконец дорвался.
Но довольно быстро наелся и перестал хлебать соусы ложкой, а стал ковыряться в салатах и горячем, как все. И почему-то стал частенько вспоминать о вареной картошке с укропом и подсолнечным маслом, которой в ресторанных меню не было.
Ладно, похоже, опять придется есть мидий под маринадом.
И ел...
Когда деньги заканчивались, Иванова посылали в банк, где он снимал со счета двадцать-тридцать миллионов и переводил их на другой счет. После чего опять шел вести праздный образ жизни — то есть пить, играть и путешествовать. Причем путешествовать в шкафу. Такая у него была причуда.
— Завтра в шестнадцать часов нам с вами надлежит прибыть в Стокгольмский филиал “Национального кредитбанка” для совершения ряда финансовых операций, — сообщал ему бухгалтер.
В общем, ваш шкаф Монте-Карло-Стокгольм через пять минут отправляется от третьей платформы.
И Иван Иванович, вздохнув, лез в шкаф. Теперь, после многочисленных класса “люкс” гостиничных апартаментов, тот уже не казался ему уютным.
Дверца шкафа захлопывалась, скрежетал в замочной скважине ключ, и шкаф трогался с места. Иван Иванович падал в кресло и включал видюшник.
По европейским автобанам со скоростью сто двадцать километров в час мчался мебельный фургон, забитый диванами и шкафами. Мчался на север.
В Стокгольме Иванов прямиком из шкафа отправлялся в банк, а после банка в казино...
И туда же — вначале в банк, потом в казино вслед за ним шли безликие, в неброской одежде усредненно-европейского вида молодые люди. Его соглядатаи. Они стояли рядом с ним в операционном зале, сидели за его игровым столом, жили в соседних гостиничных номерах...
— Ну что, кто-нибудь проявился? — спрашивал соглядатаев командир “наружки”.
— Нет, все чисто. Крутился там один подозрительный тип, мы на всякий случай потянули ниточку, но ничего не вытянули.
— Может быть, техсредства?
— Мы проверили его номер — все стерильно, — может, имеет смысл временно снять наблюдение?
— Ничего не снимать! Глаз с него не спускать! Башкой отвечаешь! — требовал командир. И отправлялся на доклад к начальству.
— Возле “объекта” все чисто, — сообщал он.
— Странно, очень странно... — удивлялось начальство. — Уже почти пять недель, и ничего. Может, ему следует вести более заметный образ жизни?
— Куда уж более заметный.
Что верно, то верно. Не найти “объект” невозможно. Скоро его все европейские собаки знать будут. Не говоря уж о швейцарах. И тем не менее на него никто не выходит...
Непонятно.
— Может, сделать небольшой перерыв? Мои люди с ног валятся. Кроме того, боюсь, они скоро примелькаются.
— Нет, продолжайте наблюдение в прежних объемах и незамедлительно докладывайте мне о любых подозрительных контактах.
— Есть!..
Иванов проигрывал в рулетку пару тысяч долларов, ужинал в престижном ресторане и шел отсыпаться в номер. Чтобы на следующий день, или через день, или через два отправиться куда-нибудь к черту на рога, куда-нибудь в Мадрид...
Такая жизнь... Жизнь богатого человека. Который того и гляди заплачет. И, по всей видимости, очень скоро заплачет...