Бетонную коробку, закрытую зеркальным стеклом, сложно полюбить. Творчество архитектора, главным преимуществом которого были знакомства в архнадзоре города и возможность продавить разрешение, не стоило тех денег, которые были заплачены за проект. Модель строения, ее распечатки, развороты и вид перспективы в окружении существующих строений – все это вызывало чувство скрытого неудовольствия, зашептываемого словами консультантов: «офисная постройка», «сложности с согласованием, вы же понимаете», «ваше первое здание, будут еще лучше!».

Потом как-то сами по себе появились подрядчики – то ли архитекторы их привели, то ли риэлтор, сосватавший участок земли. Они представились модным словом «девелоперы», обещали качество, сроки и многозначительно поигрывали массивными браслетами золотых часов на руках. На парковке их ожидали седаны премиум-класса, улыбки сияли блеском металлокерамики, а в речах то и дело сквозило сочувствие к людям, взявшимся строить в таком сложном и коррумпированном городе. Ведь кроме разрешения на строительство зданию требовались коммуникации: водоотведение, водоснабжение, электричество и газ, за техусловиями на которые тоже нужно было идти на поклон к очень серьезным людям, пусть и со смешными должностями. И заместитель директора районного газораспределения мог позволить себе дворец, а его начальник успешно сосватал дочь за аристократа – пусть и слабенького, но… Такие люди, опасаясь за свое благосостояние, не вели дела с посторонними. Но, оперируя ограниченным лимитом ресурсов (государевых, но мнимых своими), не торопились уступать их задаром. В общем, получить технические условия законным путем можно было и не надеяться. Во всяком случае, так говорили, делая отсылки к уже реализованным проектам, называя имена, но уклоняясь от указания точных сумм. Будет дорого – не стоило сомневаться. В этом городе все дорого.

Договор был заключен, аванс выдан, и примерно через неделю к участку застройки подъехал полуубитый экскаватор, принявшийся вяло вычерпывать землю под фундамент. Объявились работники – обморочного типа мужики в непонятной одежде, притащившие с собой перелатанную бытовку. На свободном пятачке земли сгрузили первую партию металла – тоньше, чем по проекту, со следами длительного хранения и без каких-либо сертификатов. Прибывший сварщик потребовал точку подключения и электроды, прижимая к боку крохотную коробочку личного инвертора. Я потребовал у него удостоверение. Он с негодованием ответил, что нет причин ему не доверять. Я пальцами приварил два швеллера друг к другу. Больше я его не видел.

Логичная просьба к подрядчикам прокомментировать происходящее завершилась уверениями, что вот-вот их бригада завершит другой объект и целиком перейдет на наш. Для интереса выяснил, о каком объекте идет речь, съездил, узнал, что работающая там бригада не в курсе, но тех жуликов знает и в целом готова работать без посредников. Сопоставил цены с договорными, сделал выводы.

Говорят, есть добрая традиция замуровывать в фундаменте нового здания что-нибудь живое. Традиция тянется в древность и не совсем понятна с точки зрения мотивов и причин. Но есть огромная доля вероятности, что так поступали с прежними нерадивыми подрядчиками. А кто я такой, чтобы идти против мудрости предков?

В общем, настоящий подрядчик, как оказалось, кряжист, основателен и усат. Он не носит золотых часов, потому что те точно поцарапаются во время работы, его сотовый телефон – из тех, что не жалко уронить с двенадцатого этажа возводимого здания, а машина достаточно вместительна, чтобы быстро подбросить на стройку необходимый инструмент и материалы. У него нет влиятельных знакомых, имена которых можно произносить с придыханием, но есть телефоны десятка бригадиров, узкоспециализированных на чем-то одном, и он умеет организовать их так, чтобы за неделю поднималось по два этажа.

Металл лучше брать на комбинате, съездив туда самолично. Бетон и сваи – на бетонном заводе с наилучшей репутацией, заранее познакомившись с технологом и начальником лаборатории. А технические условия – вообще не проблема, когда целый месяц твоей жизни – это стройка, с рассвета до заката, и перед твоим взглядом зарождается нечто новое, пусть пока нескладное, но твое. А если обидеть мое, лишив воды и тепла, – так виновнику и без личного дворца можно остаться для начала.

Я полюбил это строение. Мне было стыдно перед ним, когда поломался бетононасос и этаж оставался залитым только наполовину до самого утра. Рядом успокаивали кураторы, что ничего страшного не произошло и несущая плита получится нормальной, но на все последующие дни всегда дежурили две машины, а также были достигнуты договоренности, что нас поддержат с бетоном, если у нашего поставщика что-то поломается тоже. Качество работ курировалось независимой лабораторией, а приглашенная бригада сварщиков раньше занималась корпусами подводных лодок.

Мое офисное здание все равно вышло таким, как должно быть по проекту, – серо-стальным и типовым. Зато в нем определенно была душа, скрытая за фасадом, и общая память, которая грела сердце при взгляде на него.

В общем, я не хотел, чтобы Ника его снесла, поэтому назначил встречу с ней в гостиничном номере.

Честно сказать, гостиница была первая попавшаяся, фасад ее выходил на главную магистраль, отчего можно было прочитать название, а затем уточнить адрес по табличке на углу здания. Отправил Нике сообщение с названием и адресом, выкинул очередной телефон и попросил водителя сделать дополнительный круг по району. Выскользнул из машины на первом же светофоре и вернулся до примеченного заведения пешком, сжимая в левой руке вскрытый конверт с лабораторными изысканиями по Вере.

Выводы исследования я уже знал – ознакомился сразу при получении. Доводы и методологию просмотрел уже в машине. Оставалось решить, что со всем этим делать, и для этого остро ощущалась потребность в тишине, одиночестве и спокойной обстановке. Так что гостиница пришлась весьма кстати.

Спектр возможных решений осложнялся тем, что напрямую затрагивал Артема. Привязанности всегда тяжело ломать: вслед за исчезновением дорогого человека начнутся поиски, а несчастный случай изучат со всей пристальностью, доступной княжескому сыну. Ничего не найдут, разумеется, и был бы кто другой в сфере интересов, не существовало бы и проблемы. Но поступить так с Артемом я не мог.

С другой стороны, какое-то иное решение проблемы, кроме исчезновения Веры с горизонта, меня не устраивало. Таким образом, следовало подать ситуацию в единственно верном ключе, предполагавшем и единственно верное решение. Его, Артема, решение, которое обязано совпадать с моим.

Беда в том, что сделать это не получалось, как бы я ни моделировал ситуацию в голове. Фразы, обстановка, время, внешние факторы, стресс и радость, еда и напитки, отсылки к общему прошлому, жесты и эмоции – в моем разуме все они комбинировались в десятки бесед, которые могли бы состояться и привести к успеху. Но не приводили. Слишком косвенными были доказательства, слишком сильна уже стала привязанность, чтобы от нее отказаться, вместе со мной достроив карточный домик из совпадений, смутных ощущений и интуиции до устойчивой и непротиворечивой конструкции. Проще отмахнуться и укорить в излишней мнительности. Ведь сколько людей живет на свете, и многие кое-как, но тем же многим – родня.

Я пришел в себя от телефонного звонка, автоматически охлопав карманы, и только через мгновение осознав, что звонит телефон с тумбы рядом с кроватью. Сам я так и просидел на самом краю огромного ложа, а вокруг с удивлением обнаружился самый натуральный королевский люкс – во всяком случае, это непомерное нечто размером под сотню квадратных метров, с роскошными коврами, узорчатым потолком и стенами, облагороженными декоративными колоннами и камином, так и напрашивались на данное именование.

Собственно, окружающая обстановка как ничто другое подтверждала, в каком раздрае чувств я находился. В спокойном состоянии номер был бы заказан небольшой и скромный. Дело не в деньгах, а в удобстве и привычном комфорте – дома у меня тоже была маленькая комната. И в другом доме, и в крепости Биен – такая же…

Поднял трубку настойчиво звонившего телефона, прислушался к сонной тишине и поинтересовался:

– Алло?

– Развлечься не желаете?.. – с придыханием поинтересовался томный женский голос.

Посмотрел на часы над камином – почти двенадцать. Задумался, прислушиваясь к телу – сна ни в одном глазу. Зная себя, до утра не усну точно. Уходить куда-то – так ведь Ника утром придет…

– А давайте, – согласился я, решив, что так коротать ночь будет интереснее. – Только пусть шахматную доску захватит.

– Это будет дороже, – чуть обескураженно ответили мне.

– Не имеет значения. Но пусть настраивается на игры до утра, – положил я трубку.

В итоге через пять минут в дверь номера постучалась симпатичная русоволосая девушка в легкомысленном платьице, представившаяся Анжеликой. С шахматной доской, в которой не было ни одной фигуры.

– Ты о чем думала? – возмутился я, раскрыв футляр.

Та уже с ногами на постель взгромоздилась, ладно хоть обувь сняла.

– Разве вы не хотите похлопать меня этим по попке? – заиграла она ресницами, изображая газель на водопое.

– Так, а ну марш с постели! – рявкнул я. – Ты в шахматы играть умеешь вообще?

– А это как? Я очень быстро учусь, – нервно замялась девушка рядом.

– Понятно, – сделал я вывод, поднял трубку и был тут же соединен с ее начальницей. – А можно всех посмотреть?

Для клиента из номера люкс был тут же собран общий смотр тружениц гостиничного досуга. Провел экспресс-опрос. Ни одного разряда, даже любительского! И это заведение претендует на лидирующие позиции в сфере отдыха!

– Короче, будем проводить турнир, – скептически постановил я.

Потому что самому играть – вообще никакого удовольствия. А там, глядишь, обнаружится самородок в финале.

– Какой еще турнир? – возмутилась та, что их привела.

Но уточнение, что время каждой будет оплачено до утра, заставило мгновенно сменить непонимание на неподдельный энтузиазм, и добавило обещание тут же отыскать полтора десятка шахматных наборов (по итоговому количеству участниц), а также принести дополнительные столы со стульями.

– Играть будем по итальянской системе – все со всеми, и четверо лучших – в финале, – постановил я, оглядывая длинноногий и пестрый коллектив.

– Италия – это клево, – согласились мне в ответ.

Но как-то без энтузиазма, без огонька.

– Победитель получит сто тысяч, – добавил я.

Тут же всякая рассеянность улетучилась, а взгляды обрели остроту, ум и сосредоточенность.

– А…

– Никаких наград за второе место, – жестко добавил, уловив неуверенность в несостоявшемся вопросе.

– А кто не умеет?.. – жалобно спросила Анжелика.

– Тот смотрит и учится, – пожал я плечами. – Не одновременно же начнете.

В общем, через краткое время заруба началась. Не без конфуза правда – фигуры неверно расставили, но уже знали как ходить и пытались планировать на шаг вперед.

Шутка ли – стоимость неплохой машины на кону.

В середине ночи в номер пытались вломиться трое мужиков, яростно негодовавших на тотальную занятость женского коллектива гостиницы. Чувство справедливости и изрядная доза алкоголя требовали от них найти виновника, воззвать к совести и уговорить поделиться. На крайний случай мужики были готовы откупаться тяжелыми и трудовыми северными деньгами, кои и намеревались прокутить в эту ночь со всем размахом.

В общем, шли они за одним, а как я посторонился и дал взглянуть внутрь комнаты – так, кажется, немножко даже протрезвели. А узнав размер призового, попросились поучаствовать.

Я был не против, а вот дамы зашипели на них, как выводок кобр на теленка. Пришлось выводить их в штат консультантов, позволив подсказывать. Тут еще и шампанское отчего-то принесли, хотя я и не просил. В общем – дамы, кавалеры, шампанское и шахматы. Баталия развернулась еще жарче.

В уголке же комнаты тихо грустила Анжелика, выбывшая к этому времени из турнира. Глядя на азарт, напряжение и вспоминая размер главного приза, девушка с горечью пыталась понять, когда в ее жизни все пошло настолько не так, что она оказалась на обочине этого праздника жизни.

Дальше все по накатанной: строгие судейские одергивания на попытки использовать сотовый телефон; трепетное внимание дам к мужским советам; мужские же разочарования, когда ставка на размер груди оборачивалась поражением перед острым умом при среднем, но симпатичном облике. Подсказки я все же ограничил до одной на пять ходов, иначе получался фарс. А так – ходят, переживают за то, что умудряются сотворить с партией за какие-то несколько ходов… Ближе к финалу тройка друзей разделилась на две группы – двое против одного, бывалого. Как-то сам собой прошел поздний ужин, а вместо невостребованного шампанского теперь в бокалах журчала минералка. Огромная сумма наличными должна была найти своего нового владельца.

За окнами уже давно рассвело, когда партия все же завершилась победой симпатичной брюнетки, которая представилась в начале вечера Сильваной, но поздравляли ее, с визгами обнимая, уже Ленкой. Расстроенной была только проигравшая сторона – блондинка Моника и ее группа поддержки из двух северных консультантов, которые с завистью смотрели на зацеловываемого женским коллективом конкурента. Решив все же не портить вечер даже малой части присутствующих, я своей волей назначил им утешительный приз в десять тысяч – и теперь уже все целовали всех, порываясь начать с меня. Но у меня была подушка и взгляд опытного, закаленного в боях с Федором воина и соваться ко мне поостереглись.

– Максим Михайлович… – деликатно поскребся в дверь человек из обслуги, привлекая внимание. – Можно вас на секундочку?

Пришлось выходить, для порядка и спокойствия конкурсантов предварительно выкинув две пачки пятисотенных на постель, а на тумбу отсчитав еще двадцать купюр.

– Да? – вышагнул я в коридор, прикрывая крики и вопли счастья тяжелой створкой.

– К вам пришли, Максим Михайлович, – с полупоклоном ответил слуга, указывая на стоявшую рядом Нику.

А та с подозрением смотрела на дверь за моей спиной.

– Привет, – оглядел я ладную фигуру девушки в спортивном костюме, с забранными в хвост волосами. – С пробежки?

– Это на всякий случай, – все же перевела она на меня взгляд. – Готовность ко всему! Итак, сейчас утро. Я тут!

А и действительно – как-то быстро наступил новый день, почти незаметно.

– Одну минуту, – попросил я, заглянул внутрь номера и громко призвал всех закругляться.

За спиной почувствовалось сопение – сначала любопытное, потом до крайности возмущенное. Но стоило повернуться – и Ника обнаружилась на прежнем месте, индифферентно смотрящей в сторону. И только легкий порыв ветра доказывал, что отпрыгнула она в последнее мгновение.

– У нас тут турнир был, – пояснил я, посторонившись и встав рядом с Никой, чтобы дать пройти девушкам, на ходу поправляющим платья после недавнего веселья и обнимания.

Дамы проходили мимо, одаривая усталыми, но признательными взглядами меня и ревнивыми и высокомерными – Нику. Было много воздушных поцелуев, махания ладошками, а после второго десятка отчего-то почувствовалась давящая волна гнева от соседки сбоку.

– А вот и наша победительница, – улыбкой я встретил Сильвану, пожав аккуратную ладошку и терпеливо выслушав десяток «Спасибо, спасибо, спасибо!» от повисшей на шее девушки.

– И что в ней… такого особенного? – арктическим тоном спросила Ника.

– О! Эта ее французская комбинация – это просто нечто… – ответил я, вспоминая финальную партию, и покосился на соседку.

Та озадаченно одними губами повторила эту фразу, словно запоминая. Но, уловив мое внимание, тут же вернулась к холодному и отстраненному виду.

– Ну, Максим Михайлович, я эту ночь на всю жизнь запомню, – вышел крайне довольный сибиряк-победитель и с чувством пожал мне руку. – Такого удовольствия еще никогда не получал!

Рядом явственно пошатнулась Ника.

А когда за первым вышагнули еще двое и тоже стали благодарить, пусть полусонные, но счастливые, – то очи девушки обрели почти идеальную круглую форму.

– Надо будет повторить! – подытожили они.

Последней вышла Анжелика, пошатываясь и придерживая стену одной рукой – она единственная не пренебрегала шампанским весь вечер. И единственная смотрела на меня с искренней обидой.

– Такой униженной я себя еще никогда не чувствовала. Лучше бы ты меня той доской отш… отшлепал, – пробормотала и неуверенной походкой двинулась по коридору.

– Ну ты и сволочь, Максим! – уверенная в своей правоте, с чувством выдала Ника.

– А что я? Сама же ничего не умеет. Научится: вся жизнь впереди, – пожал я плечами.

– Первостатейная сволочь, – констатировала Ника. – Учти, если твое желание будет таким же извращенным, то я лучше себя прибью. И тебя заодно постараюсь.

– Что плохого в шахматах? – изумился я.

– Каких еще шахматах? – посмотрела Ника, нахмурив брови.

– Обычных шахматах, – распахнул я дверь, зашел внутрь и жестом указал на пространство комнаты, не видимое из коридора.

– Я в твой вертеп не зайду! Даже не заманивай! – почему-то отшагнула она подальше, глядя с опаской.

– Из коридора тогда посмотри, – пожал я плечами. – Вон туда встань.

Девушка задумалась, словно подозревая коварный замысел, но пару шагов в том направлении все же сделала и вытянула шею, разглядывая обстановку в номере.

Затем замерла, пытаясь осознать увиденное. Все эти столы, заставленные шахматными досками и расставленными на них фигурами… Все эти бутылки минералки и бокалы подле… Заправленную постель… И залилась краской до самых кончиков ушей.

– А ты что подумала, смею спросить? – строго спросил я у прячущей взгляд Ники.

– Я, просто… Ведь это же ты…

– Дочь уважаемых родителей! – провозгласил я на весь коридор.

– Тихо ты! Пожалуйста! – шикнула Ника, нервно озираясь.

– Аристократка в… каком поколении, кстати?

– Все, я была не права. Но это ты опять подстроил, чтобы я была не права! – гордо подняла она подбородок.

– Угу, угу, – покосился я на часы.

У меня, между прочим, экзамены еще сегодня – иностранный язык и физика. Первый относился к факультету мировой политики, как вчера – история, оттого не сильно волновал. А вот второй был особенно важен, и помехи мне на нем были не нужны. Кстати, о помехах…

– Значит, вернемся к моему желанию. По твоей просьбе самое страшное – шахматы – мы исключаем.

Ника вновь залилась краской, но продолжила изображать холодный и отстраненный взгляд.

– Значит, будет что попроще, – подытожил я. – Пойдем, – и первым отправился на выход из гостиницы.

Водитель со всем необходимым должен был уже ожидать на парковке. Задержавшись на пару минут, чтобы сдать ключи и выписаться из номера, мы вышли в тень внутреннего двора здания-колодца, отгороженного от остального мира высоким забором и шлагбаумом, подошли к рабочему «ауди» и остановились возле задней двери.

– Желание будет таким, – потерев переносицу и отгоняя неожиданно взявшуюся сонливость, начал я. – На заднем кресле лежит чемодан. Носишь его за мной целый день. В аудитории заходить не надо, достаточно ждать в коридоре. Открывать его нельзя. Перекладывать содержимое нельзя. Пользоваться чужой помощью нельзя…

– Там героин, да? – перебила Ника нервно.

– Нет, – терпеливо ответил я, открывая дверь и указывая на желтый кожаный чемодан, лежащий на боку ручкой вперед.

– Взрывчатка? Краденые деньги? Человеческие органы? Боевая химия? Нейротоксин?.. – лихорадочно оценивала девушка увиденное, не торопясь взять его в руки.

– Ника! – осадил я ее. – Там абсолютно законное содержимое. Даю слово, ничего криминального. Полностью безопасно.

– Тогда в чем подвох?!

– Ну оно тяжелое, – пожал я плечами.

– Не может быть, чтобы не было подвоха, – опытным тоном произнесла она.

– Обещаю, что задание выполнимо, – поднял я очи ввысь и выдохнул. – Но если этим вечером ты будешь не рядом со мной – желание считается невыполненным. Нет, я не буду от тебя сбегать! Но и сообщать, где я – не обязан.

Ника нахмурилась, но все же взялась за ручку, осторожно потянув на себя.

– Тяжелый, – констатировала она соответствие заявленного собственным ощущениям.

– Чтобы ты там Силы не лишилась и совсем с ума не рехнулась, ставлю дополнительное условие. Если ты и тут провалишь все…

– Эй!

– Допустим, – покладисто поднял я руки. – Будем считать, что этого желания просто не было. Я имею право перезагадать. А ты ничего не лишаешься. Идет?

– Подозрительно это все, – пробормотала она, с натугой вынимая увесистый и габаритный чемодан и ставя его на землю. – Уф. Килограмм двадцать?

– Тридцать, – поправил я. – Не надорвешься?

– Справлюсь, – упрямо качнула она головой. – Надо это все завершать.

Я же двинулся к выходу с парковки, пешком. Рядом и чуть позади запыхтела Ника, которая приняла как должное, что никакой машины не будет.

– Тут до метро недалеко, – прикинул я направление и двинулся вдоль проспекта к станции на кольцевой ветке. – До экзамена полтора часа, еще застрянем в пробке…

Рядом молчаливо сопела девушка, не тратя дыхание на ответы. Хотя я и не особо торопился идти.

– Вот, кстати: когда желание отдашь, что будешь делать? – лениво поинтересовался я, дожидаясь зеленого, чтобы перейти дорогу.

Заодно и Нике передышка. Ну и мне – полезная информация.

– Да ничего, – убрала она тыльной стороной ладони капельки пота со лба.

– Что, совсем? – не поверил ей.

– Я тут подумала – ты что-то вроде глобального бедствия. Ну, как голод, нищета, эпидемии… и Максим.

– Вот как? – почувствовал я легкую грусть.

– Угу. Можно ненавидеть, но самой исправить не получится. Зато можно верить, что кто-нибудь когда-нибудь все их уничтожит! – бодро завершила Ника, подняла свою ношу и первой шагнула под зеленый на пешеходный переход.

Дальше она тоже гордо шла впереди – все равно тут не ошибешься с направлением, вход в метро сразу за переходом.

Подумать только, эскалатор почти две минуты уносит людей под землю. А там – сводчатые потолки с резьбой, как во дворцах, огромные колонны в античном стиле и тихий отзвук живой скрипки где-то вдали. И волнительное ожидание на платформе, которое нарастает с каждой секундой, пока усиливаются дрожь и гул в темноте тоннеля. Поразительное место.

– Уф, сейчас рука отвалится!.. – бодро выдохнула Ника, с глухим стуком ставя чемодан на рельефный металлический пол прибывшего вагона и потягиваясь.

На перроне ей отчего-то показалось, что непременно что-то должно произойти – с ней или со мной, или с ее заданием. Оттого свой груз она из рук не выпускала, удерживая на весу. Похвальная интуиция, между прочим.

– А вот, кстати, можно твой номер телефона? Ну, настоящий, – с невинным выражением лица посмотрела она чуть вбок и вниз.

– Это тебе зачем?

– Просто кое-какие фото хочу отправить, – шаркнула она ножкой.

– Нельзя.

– А е-мейл? – вскинулась она было возмущенно, но смогла совладать с эмоциями.

– Нет.

– Ладно, в следующий раз сама распечатаю, – стоически произнесла Ника и принялась изучать схему метрополитена. – А почему по кольцевой? Так ведь дольше? – заскучав, поинтересовалась она.

– Я успеваю.

– Лучше было назад вернуться, а там на другую ветку перейти.

– Все просчитано, все учтено, – глянул я на нее искоса.

Так и не разобрался, стоит ли верить ей, что ничего она не замышляет. Но решил все же не рисковать.

Подъезжая к «Парку культуры», встал на выход. Ника закономерно не торопилась – нет смысла держать тяжелый груз в руке. Поэтому на самой станции я вышел спокойно, развернулся и наблюдал, как девушка тщится поднять чемодан. Пытается, но не может. Искренне, с надрывом, но тот отказывается подниматься и на сантиметр. И, словно уловив мой взгляд, Ника подняла свой и посмотрела на меня – с пугающим спокойствием, словно давно ожидала. И обидой – не ненавистью.

– Там неодимовые магниты, тридцать кило. Пол железный, – пояснил я до того, как двери снова сомкнулись. – В правом кармане чемодана есть бутылочка воды, в левом – шоколадка. После экзаменов я тебя заберу.

Вагон двинулся дальше по бесконечности кольцевого пути, а я так и не дождался ни слова от нее.

На фоне этого – а может, еще из-за усталости от бессонной ночи, новая подлянка от устроителей вступительных экзаменов ощутилась как-то слабо, без должного возмущения и где-то даже с пониманием. Хотя Артем явно собирался бесноваться и требовать справедливости.

– Они проиграли, понимаешь? – устало сказал я ему.

От нас только-только отошел представитель университета, который сообщил о неприятной и крайне досадной оплошности, допущенной где-то в недрах приемной комиссии. Дело в том, что «иностранный язык» – он, разумеется, разный. Мы вот подавали на английский и сдавать должны были его. А нам поставили французский, по ошибке.

– Это наглое издевательство, – шипел Артем. – Они совершенно потеряли чувство меры!

– Всего лишь красивый проигрыш, – не согласился я. – Нам ведь что сказали? Экзамены обязательно примут, но позже. И зачислят по ним на дополнительные места, созданные в качестве компенсации.

– А нельзя было просто увеличить количество вступительных мест?

– Кто ж им тогда гарантирует, что поступят те, кто должен, по их мнению, поступить? – пожал я плечами. – Вот как только нужные детки окажутся на факультете, поступив красиво и своим умом, нас зачислят сверху.

– Я это так просто не оставлю, – сжал он кулаки.

– Так пошли сдавать французский? – пожал я плечами.

Взгляд Артема приобрел невероятную задумчивость, а затем словно осветился изнутри довольством и предвкушением.

– А и действительно… На пять я его, конечно, не знаю… Нам ведь всего выше шестидесяти баллов надо? – хрустнул он костяшками пальцев, разминая ладони, словно перед дракой.

Не могли же пройти бесследно его занятия с наставником и наши факультативы французского.

– Oui, mon ami. Тебе шестьдесят даже с запасом хватит.

За четыре предыдущих экзамена у него набралось триста семьдесят два балла, что давало фантастическое среднее – девяносто три. Если исходить из необходимых восьмидесяти проходных, даже крепкий трояк здесь являлся гарантией успеха. Но кто же сможет набрать даже такую оценку на совершенно, казалось бы, незнакомом языке? На то и был расчет.

В общем, на экзамене нас отчего-то тоже не ждали. Даже бланки – и те пришлось незаметно изымать из общей стопки, отвлекая внимание яростными воплями Артема, демонстрирующего трепетную любовь к знаниям на трех с половиной языках. В итоге бланков не хватило двум графьям, но у тех – папы, мамы, группа поддержки… и уж для них бланки как-то нашлись.

Физика так вообще прошла без малейшей заминки – последний экзамен, и университет, словно охотник, пославший до того последний выстрел дроби в убегающую дичь, дал нам сдать спокойно.

Уже на выходе из здания, после того, как отдал работу, обратил внимание на странное оживление со стороны парковки.

Подошел ближе и увидел Нику, медленно бредущую в окружении городовых, удивительно мягко уговаривающих ее остановиться. В руке девушки по-прежнему был злополучный чемодан. А на чемодане снизу – здоровенный кусок металлического листа, весьма напоминающего напольное покрытие вагона, промятое и выдранное с корнем. Лист при каждом шаге скрежетал об асфальт, но Ника продолжала мерно двигаться к университету. Пока не заметила мой взгляд. Постояла так с десяток секунд, с совершенно нечитаемой эмоцией, покачала головой и, отпустив ручку чемодана, дала усадить себя в полицейское авто.

На душе отчего-то стало горячо и тоскливо. Так и простоял, пока машина не исчезла из виду.

Встряхнулся, повел шеей и растер ладонями лицо – оставалось еще одно дело. Результаты исследования лежали в кармане, и Артем обязан был меня понять…

Повернулся, разыскивая его взглядом. Обнаружил – со смехом кружащим веселую и счастливую Веру в руках. Он поставил ее на землю, заметил мое внимание, виновато развел руками и отправился с девушкой в противоположном направлении. Я сделал было шаг в его сторону, собираясь догнать. Но потом замер на месте.

Еще один день счастья. Пусть будет.