Реальность собирается из десятков событий, хороших и плохих, нейтральных и тех, которым еще предстоит дать оценку. Но самыми скверными из них все равно будут те, что начались и никак не хотят завершаться, раздражая неопределенностью исходов. В общем, самолет Федора вылетел ранним утром из Бухареста. А сейчас было почти пятнадцать дня…

Казалось бы, полторы тысячи километров, новый «Боинг» с крейсерской скоростью в девятьсот пять километров в час. Однако никакой информации о том, что борт приземлился в одном из столичных аэропортов, равно как и других данных о нештатном развитии событий. И это порядком выматывало.

— Охо-хо, — вздохнув, обновил я вновь страничку с табло прилета в «Домодедово» на экране сотового и оглянулся на здание университета.

После утреннего дождя кирпич фасада слегка потемнел, как и асфальт перед главным входом. Ближе к обеду распогодилось, но и после занятий народ все равно неохотно занимал парковую часть скамеек, предпочитая идти домой или прогуливаться, кутая ладони в рукава кофт от налетающего холодного ветра.

Мне, в комплекте одежды от модельера Панкратова, было вполне комфортно на ближней лавочке у фонтана. Это вон Ника замерла на дальнем конце скамейки, поджав локти к телу и вытянувшись вперед с видом независимым и сосредоточенным, как та кошка на остановке в мороз. Серый шерстяной пуловер и брюки, видимо, не спасали.

— Плохо тебе, да? — Прошипела она, заметив мое внимание.

— Плохо, — мрачно кивнул я, обновляя сайт «Шереметьево».

Понятно, что есть люди, которые проконтролируют даже военные посадочные полосы и доложат о прибытии Федора, но совсем бездействовать не было сил.

— Боишься?

— Боюсь, — честно ответил.

Техника — надежная, летчики — опытные, артефактов от падения у брата — полно, да и свита такая, что может устроить знатный салют любым встречающим. Но маетно все равно.

— А я тебе говорила! — Добавила она с торжеством в голосе.

— А, ты про это, — вспомнил я про банковские дела прошлым днем и небрежно отмахнулся. — Это ерунда.

По сравнению с Федором — так точно.

— Что значит ерунда, Самойлов?! — Возмутилась она тоном человека, который переживал и не спал всю ночь, и ожидал, что остальной мир поступит так же.

— Так виноватых уже нашли. — Нейтрально повел я плечом.

Ника напряглась, как спринтер перед стартовым выстрелом, а в широко расширившихся зрачках можно было увидеть, как черные люди перебирают самые черные мысли.

— Нашли? — Произнесла она деревянным голосом.

— Газеты надо читать. Или вон, сайты новостные. — Обновил я сайт «Внуково» и вновь вздохнул, не найдя информацию о прилете.

Девушка тут же взялась за свой телефон и принялась листать ленты информагентств. Причем, выражение ее лица от прочитанного менялось от напряженного, до шокированного, обескураженного и весьма удивленного.

Ограбление банка, все же, достаточно тонкая и щепетильная тема, чтобы ее трогать — за деньгами всегда их владельцы, которым категорически не нравится, когда вытаскивают на свет их неудачи и портят бизнес. Но вот светская хроника — это совершенно иная ипостась прессы, что как раз таки кормится со скандалов, покусывая одних высокородных акул и кормясь возле иных. Так что весь эпизод с изгнанием Зубовых и переходом к Борецким уже был на первых полях онлайн-изданий, невольно вытягивая всю подноготную с ограблением банка. Разумеется, от издания к изданию манера освещения события менялась — кто-то оплатил, чтобы Черниговских основательно прополоскали с грязью — не перегибая палку, но тщательно перебирая все скандалы с участием Черниговского Антона и довольно иронично характеризуя произошедшее в пользу Зубовых. Часть изданий, получивших конверты с деньгами этой ночью, старались потоптаться по Зубовым, которых вытащили из беды, но те отплатили черной неблагодарностью. И все они немного недоуменно отзывались о Борецких, признавая, что принятие в клан довольно неоднозначного рода — не самый оптимальный шаг для клана из одного человека, неактивного около двух десятков лет. Тем более для того чтобы заявить о себе вновь. Впрочем, что ждать от женщины — скрывалось за строками иных борзописцев. Интересно, но строки о Борецких сопровождались только архивными фотографиями молодой княгини, а часть и вовсе — в бытность ее Лидией Гагариной. Красивая у меня бабушка.

— Значит, все хорошо? — Робко спросила Ника.

— Тебе как, правду, или чтобы спать покрепче?

— Чтобы спать покрепче, — мудро ответила девушка.

— Все будет хорошо. Вон, туда посмотри, — кивнул я на парковку у правого крыла университета. — Там тоже все хорошо.

Пожалуй, нет лучше места на свете, чтобы подарить девушке машину. Во всяком случае Артем выглядит весьма довольным, кружа на руках повисшую у него на плечах Веру, издававшую восторженный звук, близкий к ультразвуковым частотам. Машина была красной и двухдверной.

— Вау, — нейтрально отозвалась Ника.

И в этой нейтральности, тщательно смешанной с объективными «ну и что», «мне какое дело» и мудрым «каждый заслуживает право на счастье», было столько «что б ты сдохла», что ребята невольно оглянулись на нас.

— Прошу отметить уровень радости. Вчера вон сделал тебе подарок, и что ты мне сказала?

— А ты принес вторую половину денег?

Я вздохнул, достал пачку купюр из пиджака и передал девушке.

— Спасибо.

— Вот. «Спасибо». И никаких восторгов за средство передвижения красного, между прочим, цвета.

— Какое еще средство передвижения? Туфли!

— Как будто босиком будет быстрее, — буркнул я, и вновь обратил внимание на сотовый.

— Так что у тебя случилось? — Осторожно поинтересовалась Ника.

— Федор прилетает.

— Так это же хорошо? Или ты боишься, что он прознает про твои черные дела и безрассудства?

Покосился в ее сторону и скептически взглянул на облик, уже полный высокомерного превосходства.

— А ты сережки снимала, когда вчера ложилась? Что-то у тебя левой не видно. Может, потерялась где? — Обеспокоенно уточнил я. — В люк какой упала?

С удовольствием понаблюдал, как превосходство бледнеет и сменяется маской ужаса. Рука Ники медленно потянулась к мочке уха, наткнулась на маленькую золотую сережку и замерла с ней в пальцах.

— С-скотина.

— Значит, показалось, — констатировал я.

И еле увернулся от первого удара кулачком по плечу. Потом подумал, включил щит и позволил девушке молотить по нему невозбранно.

Понятное дело, что Артем, уже отличившийся сегодня выбором правильного времени и места, умудрился подойти к нам именно в этот момент. К счастью, подошел весьма мудро, оставив Веру где-то позади — скорее всего, отправил объезжать новую машину по окрестностям, так как алого спорткара на месте не было.

— Я не помешаю? — Громко кашлянул он, стоя в пяти метрах от нас.

— Нет-нет, — поднял я руку в приветственном жесте.

Ника, пискнув, переместилась на другую сторону скамейки и постаралась выглядеть предметом интерьера.

— Не заняты? Может, подойти позже? — Уточнил Артем, иронично глянув в сторону девушки — все равно та старательно рассматривала что-то в другом направлении.

— Да какой заняты. — Вздохнул я. — Забрала деньги, да побила. Ты присаживайся.

Рядом задохнулась от возмущения Ника, но высказать ей что-либо помешал Шуйский, расположившийся между нами. Через его габариты разговаривать не очень практично — эдак он и на свой счет принять может.

— Неправда! — Коротко выдохнула девушка.

— Еще мы обсуждали, что подаренные мною туфли — это не автомобиль.

Ника резко встала с лавочки и зашагала от нас по дорожке.

— Вот и славно, — констатировал я, смотря в спину удаляющейся от нас быстрым шагом девушки.

— Не слишком ли? — Усомнился Артем.

— Сейчас придумает красивый ответ и вернется, — успокоил я его. — Шагов через сто придет понимание, что если просто уйти, то ты мне поверишь. Потом сложности креатива и внутренний диалог по ролям. Так что если есть что срочное и не для чужих ушей, то у тебя минута.

— Ты вчера как день провел? — Задумавшись на мгновение, уточнил друг.

— Очень спокойно. Университет, поездки по городу в компании с девушкой. Если тебя интересуют некоторые события, то даю слово — из танка я не стрелял.

— А…

— И мои люди не стреляли. И по программе моих людей он этого не делал. Вообще никак к этому выстрелу не причастен. Еще вопросы?

— Это очень хорошо, — с чувством выдал Артем. — Я, если честно, про тебя подумал.

— На моей совести водопровод, — назвал я одну из пострадавших вчера коммуникаций. — Но он произошел после. Очень грустно, что во всех происшествиях винят невиновных.

Эта реплика вполне бы пришлась к месту в одной из газетных статей.

— Отлично, — хлопнул Артем себя по колену. — Извини, право слово. Там такой шум поднялся, аж до нашего леса долетел. Отречение клана от рода — когда такое в последний раз было!

— Готовились вчера Зубовых убить? — Спросил я ленивым тоном, глядя, как столь же сосредоточенно возвращается в нашу сторону Ника.

— Я — нет, — нахмурившись, склонил голову Артем.

Хорошие у нас двоих ответы, правдивые.

— Я, наверное, вообще должен быть ему благодарен. Или его пьянству. Банк оказался из очень непростых. Сейчас пытаюсь выйти на тех, кто планировал мое испытание. Очень хочется с ними побеседовать.

— Считаешь, Паша тебя специально прикрыл, когда что-то разузнал?

— Это вряд ли. — Произнес Шуйский, но все же задумался. — В любом случае, Пашку никто больше не тронет. Борецкие под свое крыло взяли. Сегодня вон, пытались, правда…

— Паша был в университете?

— Да. На лимузине с гербовыми номерами Борецких приехал. На костюме тоже герб. Документы подал, что не Зубов он более. В главную семью его забрали.

— Вот как.

— Решение хорошее, — пожал плечами Артем, вновь выпрямляясь. — Фамилию и детям можно оставить, а жить надо сейчас.

— Надо же. Вчера слуга, сегодня принц. — Поддержал я разговор.

— А я то как удивился… С утра из типографии реестр новый привезли — краска еле высохла. Говорят, дважды за ночь перепечатывали — Черниговских без Зубовых, потом еще изменения с Борецкими. Никогда такого не было.

— Так кто Пашу тронуть-то пытался?

— Мелочь всякая, что рядом с Антоном Черниговским вилась. Только Стародубский Сергей первому же в ухо заехал сразу и без разговоров. Борецкие — они сейчас неприкосновенны, как дипломатическая почта. Их в свое время не защитили, позволив убить — так столько семей рухнули по рангам Силы, кто охранные клятвы давал… Тридцать лет назад была война с Борецкими, без победителей и побежденных, с тех времен все идет. Очень темная история. Детали, извини, рассказать не могу.

Я понятливо покивал — о наших отношениях с княгиней со стороны известно не было, равно как и то, что причины глобальной войны практически всех кланов против одного и почетной его сдачи, оформленной документом за подписью порядка сорока семей, я знал. Победители обещали жизнь и защиту всем представителям Борецких. Обещали сохранить их земли и не тронуть достояние — все для того, чтобы Борецкие отказались продолжать конфликт, сняли проклятия с родников чистой воды и глубинных скважин, обратили непроходимые болота обратно в плодородные поля, приостановили разливы рек, затапливающие города, и отправились в добровольную ссылку за рубеж на сотню лет. Огромный срок — однако это лучше, чем лишиться всего, пусть и ценой страшных потерь для врага. Да и что сотня лет для старой семьи…

Однако прошло каких-то шесть лет, и все клятвы оказались пылью — победители предпочли деятельно хранить и одновременно пользоваться хранимым имуществом, но каждый понадеялся, что защищать жизни побежденных на чужбине будет кто-то еще. Поэтому, когда стали исчезать потомки Борецких, а потом исчезла супруга главы рода и погиб он сам — все они предпочли обвинить друг друга, переругаться и забыть свой позор.

Сейчас страница их падения была вновь открыта, и никто не хотел становиться клятвопреступником во второй раз. Тем более, что защищать Борецких — не означало любить их и оказывать воспомощество. Слишком многие из тех сорока привыкли считать собственность побежденных лично своей, а положения нарушенного победителями договора возвращают Борецким и земли, делая их вновь князьями, и все, что было отдано ими на хранение.

Впрочем, все они знали, что был и побочный эффект обретения своих земель — с титулом вернулись обязательства поддерживать славное имя рода, а так же исполнять необременительные ритуалы, доказывая его жизнь и благополучие.

Например, если клан Борецких не покажется на любом императорском приеме в течение двадцати лет с момента официального извещения в реестре о гибели последнего действующего представителя рода, то их герб будет перевернут, какими бы ни были живыми его обладатели — а значит и все договоренности станут ничтожными и не обязательными для исполнения. Оставалось просто подождать, храня жизни Борецких, но ограждая их от тех суетных и скучных мероприятий, на которых по статусу присутствует император. На такие приемы и без того почти невозможно попасть, а уж если влиятельные господа этого не захотят, то приглашение получить практически нереально.

Так что желание тех же Стародубских защитить Борецкого Пашу — увы, совсем не вечно. Менее года этому желанию осталось существовать — как-то последние девятнадцать лет Борецким было не до приемов…

Помолчали, заметив опасную близость лишних ушей.

— Господа, — насквозь официальным и елейным тоном произнесла Ника. — Позвольте пригласить вас на венчание Юсупова Валентина и моей скромной персоны, что состоится десятого октября сего года.

— Ого, — с интересом поднял на нее взгляд Артем, а затем перевел на меня. — Ты смотри, придумала.

Ника нервно глянула в его сторону.

— Валентин, значит, — задумчиво кивнул я.

— Именно так, — гордо подняла она подбородок. — Второй своего имени, двоюродный племянник главы клана.

— Вот он бедняга. Сейчас позвоню, — набрал я номер старого, еще по Багиево, знакомого — а ныне партнера по бизнесу, игнорируя удивленный взгляд Ники и интерес в глазах Артема.

Эка совпало… Впрочем, холостых у Юсуповых не так, чтобы очень много…

— Алле? — Произнес я в ответ на радушное приветствие. — И тебе жить долго и счастливо до десятого октября. Потому что потом возможны варианты… Угу… Это не к тебе лично, это один старый пень… Ну, не пень, а уважаемый человек… Рад, что мы отлично друг друга понимаем.

Отключил вызов и посмотрел на притихших ребят.

— Валентин не может жениться. Он заболел. — Констатировал я Нике, положив мобильный слева от себя.

Сделав пару шагов в сторону, Ника бессильно присела на край скамейки и пригорюнилась.

— У нас и очень больных могут оженить, — произнес Артем.

— Это очень инициативный и творческий человек, — высказал свою веру в Валентина. — Вытащит штамм какой-нибудь заразы, да крышку приоткроет — кто ж его в люди повезет? Кому нужен карантин на половину города? — Рассудительно завершил я.

А потом стало очень неловко, потому что справа от меня донеслись тихие всхлипывания. Да и Артем посмотрел с укором.

— Будь добр, сделай круг до проспекта, — вздохнув, попросил у него.

А когда тот покладисто отправился на неспешную прогулку, присел рядом с Никой рядом и постарался ободрить.

— Ну что ты так, честное слово. — Осознал я полную неспособность привести верный довод.

— Я же просила не планировать мою жизнь.

— Это импровизация! — Добавил я со всей искренностью. — Ну, не надо слез… Ника… Ладно, — взял я вновь телефон и набрал прежний номер. — Алеу, Валентин? Тысяча извинений, если что планировал на десятое — то зеленый свет. Все. Будь здоров.

Но вместо благодарности на меня смотрели полные боли и обиды глаза. А плач начался с новой силой.

— Да что не так то! — Всплеснул я рукам. — Ну хочешь, Федору на меня пожалуешься?

— Хочу! — Глухо произнесла Ника, отвернувшись. — Пусть хоть что-то с тобой сделает. Потому что я тебя спасать больше не буду.

— Ну да, я ж не апельсины, что б меня спасать… — буркнул я, не подумав.

Потому что девушка замерла, припомнив тюльпаны и свой внешний вид в тот момент, с рыком повернулась и попыталась вновь испытать мою защиту на прочность своими кулаками.

— Как вы? — осторожно поинтересовался Артем, завершив круг.

— Нормально, снова бьет, — жизнерадостно ответил я.

— Федор приедет — тут же звони! — Ника гневно встала, развернулась на месте и с чувством собственного достоинства нас покинула.

— Пойду я, наверное… — Оглянулся Артем в сторону парковки, но пока Веры на новой машине там не было.

— Как там клуб?

Все же, среда, а ограбление не состоится точно. Артем, правда, подзавис, пытаясь определить грань секретности и возможность говорить о ней, но выдал вполне понятно:

— Приняли всех без дополнительных испытаний. Даже удивительно. Внутри, как я понял, разброд и шатание. Очень многим не понравились условия этого набора. Слишком громко все получилось, а лидеры отмалчиваются.

— Так объединяй народ вокруг себя. — Предложил я.

— Думаешь?

— Родом ты вышел, силой не обделен. Опять же, вокруг тебя объединяться удобно — ты большой, тут и тень в жаркое время и парусность от ветра отличная.

— Да ну тебя… Я же серьезно.

— А другого шанса может и не быть. Сейчас ты заинтересованное лицо в центре внимания, тебя выслушают. Завтра опять будешь чужим.

— Буду пробовать. — Сосредоточился Шуйский. — Тем более, польза от клуба уже есть. Вчера вон эксклюзивное предложение пришло — весь флот и речную инфраструктуру Черниговских приобрести. Вроде как, с уходом Зубовых это теперь непрофильный для них бизнес.

— Хороший лот.

— Стоимость бешеная, — покивал Артем одухотворенно, словно всерьез помышляет о покупке. — Но ладно цена, там еще условие кредит им золотом и наличными предоставить в сжатые сроки.

— Я бы не рекомендовал.

— Аналитики пока считают, — вежливо ответил он мне, маскируя за словами смысл «не твое дело». — О, Ника опять возвращается. Что-то новое на этот раз?

Девушка все же дотопала до нас снова — складывалось ощущение, что и уходила только следы слез убрать и косметику поправить, потому что выглядела столь же солидно и уверенно, как в прошлый визит.

— Тем не менее, хотела бы повторить свое приглашение на мое венчание. — Жестко и уверенно произнесла девушка.

— Обещаю, что обязательно приду на твое венчание, равно как и этот высокоуважаемый лопух, — отмахнулся я от нее.

— Чего это я, а? — возмутился Артем, толкнув локтем.

— А то, что если захочешь потратить в никуда уйму денег, то отдай их Нике, — поднялся я с места. — Она хотя бы сделает это красиво.

Шуйский перевел хмурый взгляд с меня на Нику, которая внезапно заметалась взглядом и порозовела. Всего на мгновение, но его обычный добрый и чуть снисходительный взгляд сменился на острый и крайне умный, тут же исчезнув, чтобы восстановить маскировку добродушного увальня.

— То есть, не рекомендуешь? — Повторил он.

— У вас вон — аналитики. А у меня — наконец-то Федор приехал, — с теплотой посмотрел я на экран с долгожданной смской. — Поехали мы.

Артем подкинулся с места и зашагал вместе с нами.

— Я с вами поеду, можно? Федора не видел давным-давно. — Привычным неторопливым тоном произнес он. — Поздороваюсь.

— Да, конечно. — Не стал я отказывать, осознавая, что кое-кто просто хочет продолжить разговор. — Только у меня два места, не более. — Выставил я свое условие.

Из-за дальнего конца улицы наконец-таки показалась красная машина со счастливой Верой за рулем.

— Может, Вера следом, — пробормотал Артем, но тут же осознал, что Веру я в гостях просто не жду. — Хотя, Федор ведь не на один день?

— До субботы наверняка будет.

— Значит, еще увидимся, — махнул рукой он своей девушке. — Неправильно оставлять даму наедине с подарком. Еще документы оформлять…

На том и расстались, разъехавшись каждый в свою сторону.

— Федор попросил квартиру для свиты, — поставил я Нику в известность, садясь в машину. — Я предложил твой старый адрес. Тем более, ключи у водителя есть.

— Ну, та квартира более не моя, — рассудительно, пусть и с ноткой ревности отозвалась она.

— Вот и славно. — Отдал я распоряжение и впервые расслабился с самого утра.

Даже пробка, в которой мы умудрились застрять на целых сорок минут — и та не сильно подорвала настроение. Зато на крыльцо знакомого подъезда вбегал с нетерпением и немного мандражируя. Резко остановился, придержал Нику за плечо и критически ее оглядел.

— Пойдет, — вздохнув, выдал я оценку и зашел внутрь подъезда.

— Что значит «пойдет»?! — Донеслось возмущенно позади, резонируя с бетоном стен и лестниц.

В желании получить ответ на свой вопрос, Ника практически не отставала в беге по ступеням, но я все равно успел первым. Правда, не войдя внутрь квартиры, а наткнувшись на высокорослого и крайне худого господина в рубашке с короткими рукавами, не скрывающими шести бронзовых браслетов на обеих руках, в белых брюках и удобных кроссовках, с сероватым лицом, выбритой под ноль головой и немигающим взглядом, что подпирал железную дверь арендованной квартиры и отнесся к нам без малейшего воодушевления.

— Мы к Федору, — почти уперся я в неожиданное препятствие.

После чего пережил довольно неприятное ощущение, сродни встречи со стаей уличных собак, среди которых только одна знакомая тебе. И не известно, станет ли к ней прислушиваться стая.

Просто случись что — и будет жалко всех.

Страж входа посторонился и дал нам пройти.

— Это кто? — Шепотом спросила Ника, стоило войти нам в прихожую.

— Охрана моего брата. Кое-кто ему весьма благоволит и не хочет случайностей, — пробормотал я, снимая ботинки.

Судя по закрытой двери спальной, Федор был там — но странно, что не вышел навстречу.

В целом, ерунда — могло и укачать с дороги. Входил я в комнату все равно полный оптимизма от радости встречи. Посмотрел, что внутри. Неловко поздоровался. Медленно вышел.

— Мать, — окликнул я Нику, уже расшнуровавшую кроссовки и перетаптывающуюся в прихожей. — Ты это, дыши что ли, — неловко произнес я на ее вопросительный взгляд.

— А? То есть, дышать? — Не поняла она.

— Ну, — почесал я затылок. — Помнишь, ты показывала? Вдооох, выыыыдох. Потом вдооох, выыыдох. Глубокий вдооох, выыыдох… Слушай, а помогает… — С удивлением ощутил я эффект.

Ника резко обогнула меня и распахнула дверь. Отшатнулась было от вида еще одного охранника, почти близнеца тому, что был у входа и в оторопи замерла.

Я просочился между ней и косяком двери, отодвинул охранника рукой в сторону и встал рядом со смущенно почесывающим затылок Федором, выглядевшим сегодня обычным молодым парнем в толстовке с затейливым принтом и неведомо откуда взявшейся челкой, достающей до глаз. Но улыбка — она была прежней.

— Вот, — указал он жестом в центр комнаты и заглянул мне в глаза, ожидая похвалы.

А в центре комнаты, ни жива ни мертва, стояла испуганная китаянка лет двадцати, в милом костюме горничной с фартучком, с меховыми кошачьими лапками на ладонях и ободом с ушками в зеленых волосах.

— Это Го Дейю, младшая принцесса рода Го. Одаренная в ранге «учитель». — С гордостью произнес брат.

— О-бал-деть. — Протянула Ника, во все глаза рассматривая девушку.

— Федор, — строго произнес я. — Я сколько раз говорил: нельзя похищать людей, и не испытывать при этом чувство вины!

— Но я не похищал! — С возмущением произнес брат. — Я попросил князя, а он простил клану Го один из долгов. Вот и все!

— М-да? — Задумчиво произнес я, пытаясь представить, за какой долг можно попросить принцессу главной семьи.

— Да! Правда, она милая? — С нежностью посмотрел он на китаянку, а та с опаской покосилась в ответ, сделав микрошажок назад.

— А все это, — указал я на одежду. — Это стандартный комплект поставки?

— Не, они ее вырядили в что-то некрасивое и громоздкое. — Отмахнулся Федор. — Лицо зачем-то белым намазали, вещи еще эти мрачные… Да и атмосфера там давящая, — передернул он плечами. — Все плачут, все угрюмые, будто умер кто. Как они там только живут? Ладно хоть сегодня ненадолго заехали…

— О-бал-деть.

— Так а лапки откуда?

— Ну, они ей идут, — мудро заметил брат. — Правда «Ня»?

— Да какое «Ня», это ж не Япония, а китайская подделка. — Обошел я девушку и констатировал еще и пуховый хвостик сзади.

— И ничего не подделка! — С горячностью заступился Федор. — Ты посмотри какое качество, какой дизайн! Да это как минимум Xiaomi!

— Максим, я передумала жаловаться твоему брату. — Обескураженно произнесла Ника.

— А это она, да? — Словно только что обнаружив, Федор с интересом присмотрелся к девушке. — Нет, ну здорово. А если еще лапки и ушки добавить…

— Максим, я пойду. — Забеспокоилась Еремеева и отшагнула к двери.

— Подожди на кухне. — Попросил я. — И чай завари. Мне тоже. Всем чай. — Вздохнул я, оглядывая тревожно смотрящую на нас принцессу. — Она хоть английский знает?

— С этим загвоздка, — признал Федор. — Дали то, что было. Без языкового пакета. Только китайский.

— Федор…

— Но можно ведь и со словарем, — был настойчив брат, а затем заглянул мне в глаза и с полной серьезностью произнес, чуть подрагивая голосом от эмоций и искренности. — Я не хочу, чтобы ты выкрадывал кого-либо и попал в неприятности. Все уже есть. Не надо никуда лететь. Пожалуйста.

— Максим, я все же хочу пожаловаться твоему брату, — донеслось из проема двери.

— Пойдем пить чай, — признательно улыбнувшись, пожал я Федору плечо, мягко развернул его от себя и пошел за ним следом.

Чтобы он не увидел эмоции на моем лице. Как и любому нормальному человеку, который уже похитил другого человека, мне было стыдно.

* * *

Люди клана Аймара не рождаются на равнинах и в долинах рек; не появиться им и среди леса, в пещерах и на глади океана.

Первый крик нового человека клана должен отразиться от горных кряжей, прокатиться осыпью по каньонам и отозваться громовым эхом. Следующим звуком в мире будет голос матери ребенка, что, срывая связки, станет предлагать горам имя за именем, пока духи неба не примут истинное, отметив его оглушительным раскатом сошедшей с вершин лавины.

Пакэри Инка Тинтайа — услышали вершины Анд двадцать два года назад, и третье имя было выгравировано в камне на родовых скрижалях, а два других были сообщены тем, кто не входил в семью.

Говорят, духи неба редко признают даже пятое имя — слишком многого просят родители для своего ребенка, и молчание гор в ответ побуждает снизить запросы к судьбе-заложенной-в-имя, дабы не остаться безымянными совсем. Но в этот раз духи прислушивались особенно тщательно, выбирая достойное имя той, что станет говорить с ними по праву крови, будучи первой дочерью главы клана. Они выбрали — и горы содрогнулись, лишаясь снежных корон.

Начиная свою жизнь в горах, истинный Аймара предпочитает завершить круг жизни на берегу озера Умайо. Там его эхо, зарожденное первым криком, стихнет навсегда.

А вот в период между рождением и смертью, представитель Великого клана вправе быть где угодно.

Аймара Инка жила в Нью-Йорке уже третий год. Родственники неохотно отпустили любимую дочь в большой город, но и не препятствовали, зная, что более всего манит неведомое и запретное. Рано или поздно каждый ребенок клана желал оказаться в декорациях любимого кинофильма, сериала или книги — так что пусть поедет и разочаруется сам, чем не станет верить правде из уст старших.

А он разочаруется. Не важно, какой будет та причина, что упомянут после прибытия домой — равнодушие людей за красивыми улыбками; бедные кварталы, полные нищих и сумасшедших; приторная сладость покупной воды или продукты, которые невозможно есть. Там просто нет гор — и это будет главным, что станет звать домой.

Три года назад истинная Аймара закричала в полный голос на Таймс сквер. Не от испуга, ужаса или радости — просто, чтобы услышать эхо собственного голоса среди восхищающих в тот миг монструозных высоток. Но не услышала ничего. Воздух, зажатый бетонными колоннами, стянутый линиями авеню и улиц, не вернул обратно восторг юной девушки. Он был мертв, и ни один дух неба не согласился бы тут жить.

Даже люди — и те постарались отвернуться от ее крика, словно не замечая. Потому что крик — это чужие проблемы, а в большом городе они никому не нужны.

Потом были три года Корнельского университета по направлению компьютерной техники и вычислительных сетей. Клан нуждался в тех, кто мог помочь ему с космической программой, к которой Аймара потихоньку подбирались. Горы все еще не были покрыты объективами спутников, и партизаны из года в год продолжали делать мелкие пакости, которые давно следовало прекращать. Покупать же у кого-то готовые решения — означало позволить продавцу смотреть на дома и горы клана одновременно с собой.

В университете мнение девушки о людях изменилось в лучшую сторону. Может, потому что молодость — она всегда ярче и живее, отзывчивей и более открыта новому. А может оттого, что стоимость обучения отсекала от университетских кампусов неустроенную часть общества, о которой тут старались не вспоминать. Для тех, кто выходил за стены, были даже списки улиц, по которым официально не рекомендовалось ходить — там слишком сильно ненавидели чужое благополучие и полагали его отнятым лично у себя.

Не то, чтобы принцессу клана занимало общее благоденствие. Просто в университете нашлись и те, кто ненавидел уже лично ее. Не потому, что Инка сделала кому-то что-то плохое — слишком качественно ее учили это делать, чтобы кто-то мог выжить и затаить злость. Просто наследница Аймара была чудовищно богата даже для обитателей кампуса.

В семье считали, что золото — это просто красиво. Тут же многие сходили с ума, пытаясь представить вес клипс-ракушек, кулона, перстней, браслетов и золотого шитья, чтобы перемножить граммы на курс в ломбарде. А ведь украшения она меняла почти каждый день, и из дома привозили каждый месяц новые…

Словно не замечая, что сами походят на тех людей из гетто, о ком пренебрежительно отзывались, за ее спиной высказывались мерзости про краснокожих убийц, собиравших деньги и золото с трупов честных английских переселенцев. Хотя, казалось бы, откуда эти переселенцы в Андах… Правда, был какой-то экспедиционный корпус — дед рассказывал — но потерялся на полпути.

За все это время, ее комнату пытались обворовать три раза — и всякий раз приходилось объяснять, откуда взялись посиневшие от яда трупы на полу, один из которых внезапно оказался племянником сенатора.

Дважды ее пытались ограбить на улице хорошо организованные группы, в действиях которых не было ни намека на экспромт — и вновь объяснения с полицией, а когда и те решили при ней помянуть краснокожих ублюдков, то девушка все же вспомнила, что она слабая и хрупкая, да позвонила отцу… Обещание сравнять город с землей от главы Аймара — это не то, что можно игнорировать даже лорду штата. И ей принесли извинения… Оба раза приносили… Вот чего в Америке было вдосталь для всех — это извинений, что ни к чему не обязывают, и обещаний, которые можно не выполнять.

Это все к тому, что Аймара Пакэри Инка Тинтайа была привычна и к этому городу, и к его обитателям. Не ждала от окружающего мира добра и вполне привыкла к подлости, грабежам и попыткам убить.

Но от приглашения на конференцию по новым компьютерным технологиям и защите программ все же ожидала скучного и спокойного события, интересного только специалистам внутри отрасли и тем перспективным студентам, которых пытались заарканить американские корпорации, соблазнив бесплатными перелетом в Нью-Йорк и отелем.

Девушка в бесплатном гостиничном номере не нуждалась, так что в первый же день направилась сдать его обратно. Бережливость — это то, к чему в Аймара особое отношение.

Тем удивительнее был факт, что пожелай она взять королевский люкс в том же отеле — то ключи ей дадут те же самые. Попросту, еще никогда полностью оплаченные номера такого уровня не сдавали обратно — и на вызов с рецепшна выбежал сам администратор отеля, принявшись крайне вежливо и обходительно умолять драгоценную клиентку изменить свой выбор и остаться у них в гостях. В глазах у него, правда, виделись огромные суммы комиссионных за две недели аренды, которые он безвозвратно потеряет… Но не это побудило Аймара передумать.

Королевский люкс — это слишком даже для крупной конференции, однако вполне логично для интриги уровня великих кланов — а значит, достаточно интересно, чтобы заглянуть внутрь номера. Опасности ее не пугали — они влекли ее вперед, будто показывая своим огнем направление неба в этой сонной и болотной жиже огромного города.

В номере не было никого. Служка показал душ и удобства, продемонстрировал кнопку вызова обслуги и сообщил время, когда подадут ланч. Даже ночь — и та прошла спокойно, а гостиничный телефон так и не зазвонил, обозначая личности тех, кто не пожалел кучу денег, чтобы обратить на себя ее внимание.

Зато любопытство и предвкушение ожили следующим утром, когда для поездки на конференцию к отелю подали лимузин. Который рутинно и предсказуемо отвез ее к серому зданию конференц-холла… И это начинало легонько раздражать, еще и потому что первые пять лекций были скучными и не совсем по профилю… Но зачем-то же ее сюда привезли! Может, что-то случится на следующей пятиминутке для кофе и легких закусок? К ней подойдут в обед? Сделают интересное предложение для семьи и клана к завершению первого дня, после еле слышной речи старенького профессора, послушать которую пришли только пятнадцать человек, включая ее саму, а дослушивать остались лишь она и компания из трёх студентов этого старичка, явно отбывающих повинность?..

К лимузину, что оказался у выхода, стоило ей покинуть здание, Тинтайа подходила в легком бешенстве.

— Кого вы представляете? — Села она рядом с водителем-индусом, озадаченно посмотревшим на красотку с необычным, красного отлива, цветом кожи в бежевом костюме, у ворота которого сидела — вместо шарфа — изящная ящерица, плетеная из нитей золота.

— Профсоюз водителей лимузинов, госпожа, — поплыл водитель, прикипев взглядом к драгоценному металлу.

— Кто тебя нанял? — Схватила она его за галстук и резко потянула.

— Господин Раджеш из Мумбаи, он хозяин автопарка, госпожа, — испуганно затараторил тот.

— Р-р-р! Кто приказал приехать к отелю?!

— Менеджер.

— А менеджеру?!

— Мы такси, госпожа! Кто заплатит — туда едем. — осторожно отклонился назад индус. — Но ваш заказ оплачен, госпожа. Целый день тут стою, вас ожидаю, госпожа. Изволите назад ехать, госпожа?

— К своему менеджеру вези, — раздраженно отозвалась Аймара.

Менеджер ничего не знал. Даже будучи привязанным за ноги к вентилятору на потолке и медленно покачиваясь вслед рывкам двигателя, он голосил, что заказ был оплачен устроителями конференции неделю назад.

«Может, это просто знак уважения к нашей семье?» — Как-то неловко почувствовала себя Инка.

В знак признания вины, помогла менеджеру спуститься и подарила ящерицу со своих плеч. Тот пытался целовать туфли, отчего девушке захотелось подвесить его снова — потому что было видно по глазам: подарок он продаст.

В гостиницу Аймара вернул тот же лимузин, а водитель под конец долго извинялся, что завтра ее встретит его коллега. Мол, живот заболел — сил нет… Ему она подарила золотой перстень с искусным узором, закрыв глаза, чтобы не увидеть алчность в его взгляде. Но все же заметила его лицо, когда надо было входить внутрь через дверь из вращающихся стекол. У водителя было восхищение — чистое, искреннее, словно у нее самой… Жаль, что завтра водителем будет кто-то еще.

В номере снова никого не было, а секретки в виде тонкой прозрачной нити и волоса беззастенчиво снесла прислуга, сменяя белье и выполняя уборку…

«Дурацкий день, дурацкие подозрения» — Констатировала Инка. — «Еще и ужин пропустила».

Вспомнив о возможности вызвать прислугу, она нажала кнопку и привычно попросила официанта в номер. На первом этаже гостиницы был свой ресторан, а значит и возможность заказать нечто отличное от стандартного вечернего меню.

— Что-нибудь из напитков? — Вежливо поинтересовался симпатичный молодой человек лет восемнадцати, удерживая блокнотик и ручку.

Английский хороший — но легкий акцент чувствуется. А эта усталость в глазах, что прямо говорит о переработках, вырисовывая обычную картину приезжего, работающего на износ, чтобы что-нибудь прислать домой…

— Сок… — Начала было Инка, встретившая его стоя, но тут же сделала отрицательный жест ладонью.

Соки в этом городе слишком сладкие. Даже натуральные — сделаны из ненатуральных фруктов и горчат… Кофе будет остывшим, чай — полутеплым… Вода?

— Рекомендую коктейли, — правильно понял ее замешательство юноша. — Кровавая Мэри, Пиранья, Оазис, Бакарди?

— Что-нибудь безалкогольное? — Чуть разочарованно от перечисленного уточнила Аймара.

— Есть «Две недели в России».

— Из чего он? — Заинтересовалась странным названием девушка.

— Чистейшая родниковая вода, яблоки, мята. Успокаивает и наполняет жизнь новыми смыслами.

— М-да? — Красиво и чуть устало потянулась Аймара Пакэри Инка Тинтайа и присела на кресло, поглядывая на юношу с любопытством.

— Уверяю вас, леди. Вам понравится.

И было в этом ответе столько уверенности и искренности, шедшей от самого сердца, что было невозможно не соблазниться.