Мелькали столбы и деревья, подмигивали окна домов на поворотах, а я никак не мог найти ту единственную, знакомую дорогу в лабиринте развилок и перекрестков. Город оказался настолько огромным, а улицы настолько безлюдными, что совсем скоро внутри поселилась тихая тоска. Музыка давным-давно кончилась, завершившись песней про сына, которого не дождётся мама, отчего становилось совсем грустно. Так и ехал в тишине, под завывание сирен где-то вдалеке, размышляя, стоит ли догонять другие машины, чтобы спросить путь. Пока, наконец, не набрел на человека - тот мерно катил за собой что-то вроде рюкзака, но на двух колесиках, цепляясь за высокую ручку. Выглядел дядька неважно - в свете фар виделся грязный плащ, поношенные трико, сам он был небрит, очень стар и смотрел на машину испуганно, прикрывая глаза рукой. Но он был взрослым и наверняка мог знать дорогу.

- Здравствуйте, вы не знаете, как проехать в Верхе-Новгородский интернат? - Пододвинулся я к окошку возле правого сидения.

- Знаю, - ответил он, показав совсем беззубый рот, и настороженно замер, словно приготовился бежать.

- А дорогу не подскажете? - Полыхнул я радостью.

- Прямо до развилки, потом, стало быть, по Лермонтова, затем съезд на проспект Правосудия и отсель по трассе, - неуверенно прошамкал дедушка.

- Эх, - загрустил я, пытаясь вообразить, чем отличается улица Лермонтова от остальных. - А может, вы со мной поедете, а?

- М-могу, - к моему восторгу, согласился он. - Но я только до трассы.

- Садитесь! - Заерзал я на месте, убирая зайца к себе на колени и освобождая кресло. - Назад не надо, там медведи!

Дядька очень осторожно примостился на сидение и взгромоздил рюкзак на себя, выглядывая из-за него, смешно вытянув шею. Пахло от него не очень, но стоило начать движение, как запах унесся в приоткрытые окна.

- Сейчас вон в тот поворот, - подсказал старик, оживившись к моменту, когда я выруливал на ту самую трассу, украшенную столь знакомой табличкой 'Верхний Новгород' - аж сердце забилось сильнее! - Меня тут оставь.

Я аккуратно притормозил возле бетонной площадки с бетонной же коробкой и знаком с буквой Т.

- А мне куда дальше? - Слегка заволновался я, вглядываясь в освещенную фонарями линию дороги.

- На первом повороте направо и прямо. Там будет развилка. Слева кладбище, прямо картонная фабрика, справа интернат. Тебе пока направо.

Дедушка пустил вперед себя рюкзак, опер его о землю и покинул машину следом.

- Спасибо, - искренне поблагодарил я, а затем завозился, выуживая из кармана подарок. - Вот, возьмите! - Протянул я ему челюсть несостоявшегося похитителя.

Дедушке нужнее.

- Спасибо, - как-то растерянно принял он желтоватый металл зуб, удивленно взвесил на руке и, воровато оглянувшись, вставил себе в рот. - Прощай! - Засияла желтым улыбка.

Все таки, добрые люди есть.

Совсем скоро показались знакомые очертания интерната, с высоким забором и неуклюжей постройкой за ним, спящей под ярким звездным небом. Из всех окошек светился только вертикальный ряд у лестничных пролетов, да одиноко мигала, из-за кружившейся вокруг нее мошкары, лампа над самым входом.

Я не стал подъезжать к забору, остановившись в паре сотен метров поодаль. Пришло время попрощаться: с машиной и звездами. Увы, куда пристроить медведей, я так и не нашел. Наверное, надо было оставить у дяди-полицейского, чтобы они ловили преступников, но хорошая мысль пришла уже позже, а вернуться обратно я просто не смог - запутался в улицах.

Сила вновь перетекла в руки, а с нею - и линия звезд, ярким потоком устремившаяся к правой и левой раскрытой ладони. Тут, вне города, звезды сияли еще ярче, а значит моим будет легче разглядеть родичей и добраться до них. Я взмахнул рукой, поднимая плеск огоньков над головой.

- Летите домой!

Но они вновь замерли, растерянно кружась вокруг, медленно и неспешно.

В животе тихо заурчало, напоминая о голодном деньке. И тут же - вспышкой пронеслась идея!

- Да вы просто голодные, - с нежностью поведал звездочкам. - И у вас нет сил добраться до дома.

Огоньки промолчали, но я-то вижу какие они квелые. К счастью, мне было, чем их накормить.

Океан Любопытства выплеснулся к рукам, собирая огоньки в два плотных шара, растущих каждую секунду! Еще больше любопытства, больше силы, больше восторга и радости от сияния двух новых солнц, размером со слона, что выпорхнули с ладоней и устремились вверх, принявшись медленно крутиться над головой!

- Не жалко! - Выдохнул я, находя новые резервы силы внутри себя. На долгий перелет домой им нужно быть сытыми-сытыми!

В небе с громким гудением, будто гигантские шмели, раскручивали круги два шара, ширясь, становясь больше и громче!

- Ну же! - Чуть обиженно обратился к ним я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Вокруг уже ревело от шума, скрежетал металл машины, кренило металлический столб невдалеке, рвал футболку ветер, истошно ревели медведи и... где-то совсем близко ревели сирены! Я заполошно оглянулся, выхватывая в сиянии красно-синие огоньки близких машин. Блин!

- Живо! - Рявкнул я, вкладывая в слова свой Голос и Волю.

И в единое мгновение полет огоньков сбился, чтобы слиться в единый сияющий шар, резко взорвавшийся длинной протяжной молнией до самого неба!

- Ух ты! - Открыл я рот, подслеповато - из-за играющих в глазах зайчиков - вглядываясь в темно-синюю вышину. Там, где белел след... а нет... Это самолет падает.

- Бли-ин!

Я подбежал к автомобилю, выхватывая зайца с кресла, и заспешил, не оглядываясь, в сторону интерната. Интуиция решительно подсказывала - с медведями точно все будет хорошо, а вот со мной, если я задержусь, совсем наоборот!

Хлестали по ногам тяжелые ветки кустов, невидимые в траве ямки цеплялись зубами за ботинки и норовили сорвать кеды с ног, но я продолжал упорно двигаться к высокому забору, лихорадочно выискивая то самое место, через которое Лайка забредала к нам во двор - с отогнутным в сторону прутом. Позади ревели сирены, эхом разлетались резкие голоса, требуя растянуться цепочкой и все прочесать. Но я уже стоял у знакомого деревца - напротив бетонного кольца, вросшего в землю - и аккуратно помогал зайцу перебраться по ту сторону ограды. А затем и сам пролез следом, ввинтившись между землей и опасно торчавшей железкой.

И как-то сразу стали тише звуки погони, и внутри вдруг сделалось спокойно-спокойно, особенно когда углядел раскрытую еще утром форточку своей комнаты. Я дома!

Прокравшись по самому краю освещенного лампочкой кругу, добрался до стены и броском закинул зайца внутрь комнаты, а затем и сам ввалился головой вперед, опираясь руками сначала о раму, а потом и о стол, в теплое, родное помещение.

- Вот, тут я и живу, - повел я рукой, обращаясь к зайцу.

Тот, правда, заинтересованно рассматривал поверхность стола, но я помог и провел небольшую экскурсию - от стола до тумбочки с одеждой. Все-таки и сам испачкался я здорово, да и зайца требовалось оттереть от земли с травой. Заодно и телефон с деньгами запрятать понадежней.

Улеглись мы через десяток минут, но сон совсем не хотел приходить в голову. Так и рассматривал на стене границу длинной светлой тени от лампы во дворе, кутаясь в неожиданно холодные одеяла - даже под двумя пробирал холод и волнами ходили мурашки. Только у груди было тепло - там, где лежала под моей рукой игрушка.

А чуть позже пришла тоска. Где-то там были мои медведи, которых я бросил. Так же, как папа и мама - меня... У меня была причина и вера, что им будет лучше у взрослых... А у моих родителей?.. Только мне ведь совсем от этого не проще?

А звезды? Может, им и вовсе не было куда идти? Может там, на небе, у них тоже никого не было? Я их, получается, выгнал... И самолет сшиб... И машину угнал... Плохой я император.

Поежившись, прижал к себе зайца поплотнее и чуть не подпрыгнул от громкой песни, раздавшейся в комнате. Оказалось, пел заяц, разбуженный нажатием на потайную кнопку. Пел протяжно, красиво, про меня.

' Меня не пугают ни волны, ни ветер...' - Отражалось от стен, отгоняя тоску и грусть, напоминая, что за тенью прячется красивый желтый цвет стен, и завтра все вновь будет хорошо. И я найду, обязательно найду!

- Ты где был?! - Вихрем ворвалась в комнату нянечка, портя некрасивым голосом песню.

- Гулял, - односложно ответил я, вслушиваясь в окончание истории.

- Ты где взял?! - Прикрикнула она, выхватывая зайца из моих рук.

- Мое! Я в кустах нашел! - Сжал я объятия, не отпуская друга.

- Украл! - Ударила она меня по лицу, отрывая игрушку.

- Нет! - Вцепился я в красную бабочку.

Та звонко лопнула, оставаясь в моих руках. А заяц замер в руках нянечки, грустно глядя на меня. Даже тебя я не уберег.

- Дай, - требовательно протянула она руку.

- Попробуй забрать, - предложил я, дрожа от гнева и сжимая кулаки.

- Да как ты смеешь, - дернулся ее голос на половине фразы и стих стоило ей зацепиться на мной взгляд.

- Ну же.

- Утром поговорим, - развернулась она, унося за собой зайца, песню и то хорошее, что было во мне.

'Ведь так не бывает на свете, что б были потеряны дети...' - Отражалось по коридорам, стихая, становясь далеким эхом, легендой о прекрасном дне.

Дне, растерянном мною. Дне, который я позволил у себя забрать. Стало настолько тоскливо, что я решил заболеть.

Громкий кашель рвал грудь, жар сменялся холодом, пот пропитал постель, а перед глазами почему-то плыл образ той девочки на скале. Интересно, как ее зовут?

Утром со мной так и не поговорили. Зато был солидный врач, почему-то не в белом халате, а в костюме, но уколы у него были такие-же болючие. Он же перенес меня в медпункт, соединив руку прозрачной ниткой с баночкой на шесте, из которой медленно неведомо куда утекала жидкость. Как оказалось - в меня, но меня попросили больше это не проверять.

Через слабость слышались незнакомые мужские голоса, доносившиеся со двора. Там же собрали всех наших - так гудеть может только общий сбор. Кажется, искали кого-то, и даже пытались примерять к их обувке след, отпечатанный на земле. Удачи им в этом - у нас у всех одинаковый размер. Просто кому-то он жмет, а кому-то еще большой. Потом громко сверяли списки, перемежая каждую фамилию тихим 'не он', громко пересчитывали по головам и не менее громко и строго спрашивали директрису, нет ли других детей в интернате. Как оказалось, не было. Я ведь не существую. Так что вскоре звуки стихли.

Я не торопился выздоравливать, так что известие, что кто-то очень уважаемый выделит интернату кучу денег, встретил тоже в постели - шептались нянечка и медсестра. Там же, в постели, прочитал свежие новости - из крупных заголовков газеты, которую нянечка пролистывала, сидя напротив.

'Похищенные медведи были найдены в горящей машине'. 'Синева и синька: пилот совершившего вынужденную посадку частого борта оказался вусмерть пьян. Сам господин Мистратов винит в крушении молнию с чистого неба и баб'.

- Какую только чушь не напишут, - вздохнула нянечка, складывая бумагу пополам.

'Визит принцессы... кто оплатит....' - мазнул я взглядом по очередному заголовку и равнодушно отвернулся к стене. Все равно ни слова правды.

В голове установилась звенящая пустота, без единой мысли и эмоции. Не хотелось есть, не хотелось двигаться. Даже дышать было лень - так хотя бы не кололо в груди сотнями иголок. Мне продолжали что-то вливать, перемежая с уколами и таблетками, а я не хотел выздоравливать. Так продолжалось шесть дней.

Пока ночью не раздался скрип приоткрытой двери. Я невольно встрепенулся, сбросив маетный болезненный сон, и настороженно уставился во тьму за дверью. Но тот, кто пришел, уже был внутри. Одним движением он прыгнул мне на грудь, прижимая своим телом, строго глянул в глаза, обнюхал, устроился поудобней и басовито замурчал, чуть прикрыв глаза.

- Машк, - выдавил я, чувствуя, как растекается по телу тепло - а вместе с ним и нежность, признательность, забота с капелькой вины - я тут болею, а он не кормлен.

Словно уловив мои мысли, кот заурчал еще громче.

- Я не один, - чтобы не спугнуть, прошептал я только губами. - У меня есть ты.

Любопытно, как он смог сюда добраться? Ведь второй этаж, и разыскал как-то...

Любопытно было настолько сильно, что когда я потянулся его погладить, то невольно дернул его пару раз проскочившей искрой. Но он, вроде, не обиделся, только посмотрел укоризненно. И я хотел даже извиниться, когда заметил, что искра возле шерстки совсем никуда не пропала... А продолжает тихонько кружиться, двигаясь медленно и плавно...

- Я не один, - голос звучал уверенно, без уже привычной хрипоты.

Через пятнадцать минут я стоял в своей комнате, примеряя перед зеркалом красную бабочку на новую рубашку. Не было болезни, не было усталости и равнодушия. Но было желание создать для себя и своих друзей новый мир, основанный на добрых законах, а не таких, как за окном. Мир который никто не посмеет у нас отнять. Потому что с остальными мы будем жить по правилам взрослых, став самыми жестокими и опасными в людском зоопарке.

- Хорошее - оно не для всех, - Сообщил я Машку, лакомившемуся содержимым предусмотрительно запрятанной консервы. - Хорошее надо защищать.

Выздоровлению обрадовались. Восхищенно поцокивал доктор, сияла радостью нянечка, и даже директриса заглянула на минутку, по-хозяйски оглядев меня с головы до ног. Я тоже вежливо улыбался, давая себя осматривать, но старался не встречаться с ними глазами. Придет и их черед.

- Этот браслет показывает, где ты находишься. - Деловито поведал мне доктор, защелкивая синюю полоску вокруг левой руки. - Чтобы мы не беспокоились, и ты снова не заболел.

Рядом закивала нянечка, с интересом наблюдая за чем-то на экране плоского телевизора с подставочкой.

- Сигнал идет на спутник, а затем вот сюда, - повернул он ко мне экран, показывая карту. - Сейчас мы его активируем...

Хм, любопытно - глянул я на совсем незнакомые очертания, с удивлением увидев контур родной страны внутри огромного участка суши. А затем тихо чертыхнулся, заметив, как над кожей поднялись еле заметные, из-за дневного света, маленькие звездочки, и кое-как успел загнать их под браслет, пока никто не заметил.

- Система приняла данные, - с довольством продолжил доктор. - Готово. Смотрим координаты - все верно, мы в Гватемале!.. Что?!