Глава 1

— Дети! Ужин. Завершите потом, инструменты складываем, емкости закрываем и марш мыть руки. — Немолодой мужчина квадратной внешности, с добрым одутловатым лицом и весьма представительным пузом, открыл личной ключ–картой дверь во внутренние помещения и гостеприимно махнул рукой.

Дети — это я и двенадцать подростков от десяти до четырнадцати лет, что сейчас суетливо продолжают разбирать на болтики новенький фаэтон–Ц класс, а крупный мужчина — мистер Джоу, наш отец. Мистер Джоу внимательно смотрит, с каким усердием его дети занимаются работой. Он еще пару раз будет прикрикивать, чтобы мы бросили все, что ужин стынет, что госпожа Изольда будет недовольна, а сам с удовольствием станет смотреть, как работа начинает идти все быстрее и быстрее. Все знают — если бросить дело сразу, то останешься без еды совсем, потому как основная добродетель в семье — усердие и трудолюбие. К таким причудам мистера Джоу быстро привыкаешь, если хочешь нормально есть и спать.

Мы действительно его дети — юридически. Всех нас мистер Джоу забрал из приемного дома святого Джеронимо на Тересс–стрит, что в Нижнем городе. Каждый приход нашего отца в сие богоугодное заведение — истинное событие для руководства, с великой радостью встречающего прямо у входа столь достойного господина, готового взвалить на себя непосильную ношу по воспитанию очередного сорванца. Но главным достоинством мистера Джоу в глазах директората всегда являлась щедрость, именно благодаря существенному пожертвованию начальство приюта в очередной раз забудет о десятке ранее усыновленных, даст доступ к интеллектуальным и физиологическим метрикам воспитанников и окажет иные, не вполне законные, но совершенно пустячные услуги — например, оформление не усыновления, а воссоединения–с-семьей. По этой схеме ребенок не принимается в новую семью, а обретает первоначальных родителей, с которыми был разлучен в юности по каким‑то причинам, что исключает в дальнейшем проверки надзирающего комитета.

Так мистер Джоу усыновил и меня, или купил в рабство, это как смотреть. Каждый день для меня уже два года начинается в 5 утра и кончается за полночь. Время, свободное ото сна, заполнено довольно интересной работой — мы легализуем ворованные авто и аэрокары. Разбираем, локализуем заводские метки, чистим их, сортируем детали. Мистер Джоу через подвязки на отстойниках и свалках подыскивает битые кары той же серии. Специфика массового производства — в одной серии модели отличаются интерьером, внешним видом и рядом блокираторов мощности на движке, сама же платформа не меняется лет десять. Результат же «семейного» бизнеса — абсолютно чистое, легальное транспортное средство и горка запчастей на продажу. Впрочем, кроме интереса от разбора очередного люксового кара, никакого финансового профита — работаем в прямом смысле за еду и койко–место. С другой стороны, в сравнении с приютом — тут рай. Есть еда, тепло, интересное дело, обучающие терминалы, спортивная секция. Отец относится к нам, как к ценному вложению — заботится о здоровье, физической форме, заставляет усердно учиться. Судя по спектру технических специальностей, вдалбливаемых в нас через терминалы, у Джоу большие планы и он сможет заставить нас стать теми, кто ему нужен. Голод и холод отлично решают проблему лени. За все то время, что я здесь — не было ни единого случая неподчинения и конфликта, так как главное наказание — возвращение в приют со сломанным ногами. Для нашего отца этот маневр вообще не представляет ни малейшей сложности. Дети же прекрасно представляют, что сделают с «возвращенным» обитатели — концентрация ненависти к усыновленному и презрения к инвалиду превратят жизнь наказанного в ад.

За неспешными мыслями–сожалениями о собственной жизни монотонная работа идет куда быстрее. Поначалу каждое новое авто вызывало живой интерес, желание посидеть в топовой модели, словно сошедшей с рекламных щитов о успешных людях. За возможность проехать пару метров с внутреннего двора до стойки ремплощадки поначалу разгоралась нешуточная борьба. Сейчас эмоции притупились, новая модель рождает чувство легкого интереса к инженерным схемам и местам чипов–детекторов, по которым угнанный кар в теории должны отыскать правоохранительные органы. Естественно, из рук мистера Джоу еще ни одно авто не возвращалось обратно к владельцам. Как я понял, неправедно нажитое хапугами–богачами (так о них легче думать) авто экспроприировалось в центральной части верхнего города, затем загонялось в прицеп фургона, изнутри покрытый поглощающим сигнал покрытием, после чего перегонялось к нам, в мастерскую на самом краю верхнего города. Как итог — кар не может подать сигнал тревоги и не определяется со спутника, фургон не досматривают, так как посты охраны в верхнем городе только на границе со средним городом. У нас кар проходит через трудолюбивые руки, после чего продается в этом же верхнем городе, как совершенно другой, отличный от угнанного — вполне возможно, этим же самым богачам.

Первое время размышлял над тем, зачем же мы мистеру Джоу? Роботы–сборщики сделают всю работу куда быстрее и качественнее. Как меня просветило старшее поколение «детей», в верхнем городе производства были строго запрещены, повышенное энергопотребление и теплоотделение робоплатформ быстро выдало бы бизнес нашего папаши. К тому же, стоимость рембота не выдерживает никакой конкуренции в сравнении с бесплатным трудом.

Весьма невежливо с моей стороны — забыл представиться. Том, Том Джоу, разумеется. В моем имени отражен очередной рациональный подход отца — все имена моих братьев 2–3 буквенные, никаких сложно выговариваемых Фридрихов. Короткое имя легко запомнить, человеку с коротким именем можно быстрее отдать приказ. Первое имя, которое должны были дать родители, впрочем как и имена их самих, я не знаю. Постоянно сменявшие друг друга воспитатели ограничивались кличками, намертво прилипавшими к воспитанникам, а своих документов я в глаза не видел. Вот такая печальная история. Хотелось бы думать, что меня выкрали из семьи герцога какой‑нибудь планетной системы в результате интриг и заговоров, что вся родня ищет меня по просторам вселенной, всаживая миллиарды гринов на мои поиски. Или же — наверняка я сын первого советника империи, и дабы не погряз я в пороках высшего света, он направил меня в приют, но чутко присматривает.. хотя, возможно мои родители — космические пираты, что держат за глотку крупные корпорации, они проводили тут медовый месяц, но тут интеполисы засекли их в очередном фешенебельном отеле по биометрике и родители бежали, успев подкинуть меня в приют, но обязательно вернутся… Таких историй в приюте море. Гораздо приятней считать себя галактическим принцем, чем ненужным ребенком, выкинутым очередной молодой мамашей, не позаботившейся о контрацепции.

Кстати, за всеми представлениями забыл о самом важном — на ужин сегодня нечто витаминизированное, полезное, оттого безвкусное. Выглядит на удивление соответствующе вкусу — серая каша на дне тарелки. После еды Джоу просит задержаться меня и еще двух парней — Ли и Нила. Папаша задвигает речь про особенный день в нашем семейном деле. В этот день мы, как особо способные и трудолюбивые…и еще десятки слов, под монотонный рокот которых мы проходим через производственный ангар и спускаемся в подвальный уровень. Мистер Джоу включает освещение и демонстрирует серно–стальные бандуры, смонтированные у дальней от нас стены. Устройства чем‑то похожи на учебные терминалы, но полной уверенности в этом нет. Обычные терминалы раза в три меньше, они и состоят по сути из нижней полусферы с креслом и шлема. Эти же махины больше похожи на игрушку–маятник в исполнении кубиста–гигантомана. Куча углов, при этом капсула с креслом имеет три оси свободного движения и закреплена в трех метрах над землей. Движение капсулы обычно необходимо для имитации гравитации и перегрузок, стандартным терминалам это без надобности. Имитацию прикручивают для фиксирования действий на уровне рефлексов и наработке мышечной памяти. Знать и уметь — принципиально разные вещи. Правда, подобные терминалы, так же не делают человека готовым экспертом или специалистом. Обычный терминал — это как статья о устройстве велосипеда, тактике его управления, расчете угла наклона при повороте, без практических навыков. Громадина–имитатор в теории дает те самые навыки, внедряет в сознание ложные воспоминания и события реальной эксплуатации. После обучения, руки будут уверенно удерживать руль, ноги — давить на педали, тело будет помогать на поворотах. Удобно, практично и очень дорого. При этом крайне опасно и вредно — мозги штука деликатная, да и моторику лучше нарабатывать самостоятельно, рефлексы то прописываются из расчета среднего человека — средний рост, вес, мышечная масса, отличное здоровье. Описание усредненного человека вполне подходит нам с братьями, что наталкивает на определенные размышления.

Терминалов три, понятное дело. Есть мнение — было бы больше, то и монолог о «самых талантливых» слушало соразмерно больше народу. Хотя, ласковое слово — приятная штука. Даже плечи распрямляются и хочется доказать мистеру Джоу, что он уж точно не ошибся во мне! Психология — штука могучая и батя в ней подкован весьма и весьма. Было время, мистер Джоу разрешал самым трудолюбивым потискать приблудного кота — животное было обласкано и обкормлено до овальной формы и полного равнодушия к окружающей действительности, а трудовые результаты взлетели до небес. Потом животное приелось и как‑то само пропало. Можно нафантазировать, что папаша с его то прагматичностью сварил нам из него жаркое, но на самом деле не такой он и плохой человек.

Мнение о «неплохом человеке» резко изменилось после подключения к терминалу. Джоу спер железяку у военных! Ну точно — производитель Т–армс, год производства — 60 лет назад, старье. Все равно спер, не могут такую технику списывать на гражданку, ресурс — практически вечный, да и оно тут такое большое и квадратное мало кому по карману. Базы — 3х летней давности, совместимость терминала с базами — 100%. Да здравствует проектирование по стандартам. Да здравствуют старперы в комитете стандартизации. Копаемся, что оно может? Оно может бить током под приятный женский аккомпанемент «Блокировано без активации карты–ключа». А где у нас ключ–карта? А вот она — в руках у ухмыляющегося мистера Джоу, в количестве 3 шт. Из двух других бандурин выглядывают недовольные братья — видимо тоже приласкало током.

Скармливаем аппарату ключ–карту, фанфары! Био–кибернетический терминал приветствует меня. Ключ–карта, доступ 0777, ограничений на взаимодействие через базовый интерфейс — нет. Введите имя и звание. Терминал приветствует Вас, маршал Том! Доступные базы — одна, название «Системы безопасности: от механики до охранных ИИ». Целостность базы подтверждена. Весьма неприятное ощущение рождается в районе живота. Это что же, добряк Джоу решил открыть новый бизнес? Нам для краденных аэрокаров подобное не пригодится точно.

Меня смущает название базы — очень общее, несерьезное. Нельзя подобную, я бы сказал, отрасль, впихнуть в одну базу. С другой стороны — общий курс вполне себе подошел для изучения на стандартном терминале. Да, базы военного стандарта, но тут еще надо считать что дешевле — конвертация под гражданский стандарт или три монструозных нелегальных терминала.

Описание базы отсутствует, количество часов для учения не указано, все признаки нелегальной версии. Впрочем — если я вылезу отсюда и начну задавать вопросы мистеру Джоу, то наверняка вместо ответов стану на ближайшее время голодным и грустным. Хуже того — вместо меня возьмут кого‑то другого. Решено, мысленно командую «изучить». Блокировано системой — недостаточно массы в биокартирджах для обучения, не проведены начальные тесты, отсутствует медкарта, нет связи с центральным сервером. Своей властью маршала повелеваю — тесты провести, медкарту составить по результатам тестов, статус соединения с сервером игнорировать. Принято железякой к исполнению. Покалывание в висках, на короткое расфокусируется зрение и понеслась — десятки таблиц, примеров, какие‑то схемы, графики проносятся перед глазами. Разум тянется ответить, дополнить, исправить негармоничность, но изображения мельтешат все быстрее, в какой‑то момент становится 2, а потом и три разноплановых потока информации, проплывающих в дерганном темпе перед глазами, мозги буквально вскипают в попытках охватить всю картину, мышцы сводит судорогой. Сосредотачиваюсь на самом первом потоке — через пару мелькнувших задач, поток начинает выдавать случайный набор знаков, во втором потоке то же самое, в третьем есть задача — на мгновение она замирает, в ней что‑то на ассоциации, и вновь сменяется потоком никак не связанных символов. Целенаправленно ищу в потоках новые задачи, пытаюсь их хотя бы прочитать, а прочитав — осознать, но не успеваю. Для каких гениев эти тесты? — проносится мысль. Проходит бесконечность, где‑то гаснут звезды, рождаются новые галактики, миры раскалываются от безумного воздействия гравитации и тест завершается. Остатки от меня можно собирать в совочек и хоронить. Перед глазами табличка — «Начать тест? Да/нет». Судорожно жму «нет». Подождите, что за тест, а это что было? Выплывает системная табличка — «Загрузка базы N1 списка завершена. Внимание! База загружена внештатном режиме! Внимание, действия оператора терминала в ходе загрузки оцениваются, как халатные. Система понижает вас в звании за грубое нарушение процедуры. Рапорт поставлен в очередь на отправку. Желаете ознакомится с логом загрузки, генерал–лейтенант Том?».

Пытаюсь осознать написанное. Загрузка базы в сбойном терминале без проведения медицинских тестов сродни прыжку без парашюта. Говорят, что если оборвать электропитание терминала при обучении — можно мозги сжечь. А если база недогрузилась или записалась криво — агукать после процедуры и писать под себя. Тут же вместо отчета о завершении у системы паника в духе «мы все умрем!». Радует, что вроде как соображаю, но все возможные глюки могут проявить себя гораздо позже, причем я буду считать их вполне нормальными. Например, мне начнут нравится фиолетовые шкафы управления, буду лапать их и пускать пузыри от счастья.. Брр, может я уже того? Вроде нет, представляем розовый шкаф — ноль реакции, представляем девушку с обложки- есть контакт! Я нормален! Или ненормален — кто ж будет в таком положении заниматься такой ерундой, когда надо читать системные отчеты!

Пробую продраться через многотомный сервис–лог. Итак, внештатный режим — не проведены тесты, не составлена медкарта, отсутствие связи с сервером игнорировано, недостаточно биомассы. Ничего нового. Проматываем лог до «результатов» — несколько сотен строк с ошибкой «нет данных в описании базы для корректного сравнения результатов реципиента». В общем, база 'ломанная', что и требовалось доказать. Описаний нет, метрики и карты тестов на выходе нет, терминал не может определить успешность загрузки. Хотя бы общая информация присутствует — состояние терминала в норме, есть остатки биомассы, то есть на меня ее хватило, это радует. Видимо система жаловалась на ее недостаток, так как необходимое число не указано в описании. Время процедуры…ого. На самом деле не все плохо в нашей семье, например, на дни рождения «маман» печет вкусный медовый торт, мы собираемся вместе, именинник задувает свечи и загадывает, чтобы у мистера Джоу росли доходы. Внезапное лирическое отступление связано с тем, что в результате загрузки базы данного праздника я был лишен четыре раза. Четыре года технический монстр военных наплавлял мне на мозги нелегальную базу данных. Впрочем, что там осталось от мозгов после такого извращения еще надо посмотреть.

Командую терминалу выполнить стандартный набор тестов. Сердце сжимается, вдруг снова нахлынет эта сумасшедшая бездна информации. На этот раз все штатно — типовой IQ–тест с лимитом времени, покалывания по всему телу — терминал анализирует кровь и кучу других биопараметров. Самоощущение — отличное. Интересно, как я изменился за 4 года внешне. Внутренняя видеокамера присутствует, на дисплее мое лицо — голова лысая, без бровей, в целом угадываются прежние черты лица. Появляются сомнения о четырех проведенных в капсуле годах, но внутреннее время терминала показывает, что все верно. В 18 выгляжу подростком, не повод для паники, но непривычно.

Между тем тест завершается и вместо изображения моего лица на экране орда таблиц и диаграмм. Все подписано и сгруппировано, можно без проблем разобраться. В целом — здоров, а вот частности — непереносимость имплантов, непереносимость чипов, первоначальная нейросеть не подлежит замене. Пожгли таки мозги.

Досадно осознавать, что тебе запрещают что‑либо, даже если оно тебе и не нужно по большому счету. Базовая нейросеть у меня, как и всех в семье, инженерная (обеспечивает лучшую производительность при нашей работе), это почти потолок для гражданских сетей. Импланты и чипы раньше хотелось, но нечто во мне подсказывает, что в большинстве уязвимости, встроенные по инициативе производителей или властей — о, это уже выученная база подключилась и провоцирует выдать длиннющий монолог на тему возможного контроля через подключение к чипам.

Прислушиваюсь к своим мыслям к интересом — нет, зомби–армию никак не собрать, возможна кратковременная парализация (поддерживает где‑то треть всех производителей), команды на экстренный сон (почти 90%) и регулировка эмоциональных составляющих (40% производителей), зависит от точки подключения импланта. Перспективно. Только вот мистеру Джоу я об этом не скажу. Не знаю, какие у него на меня планы, но чем меньше наш криминальный дон будет знать, тем оно спокойней миру и мне в частности. Тем временем, пора бы уже вылезать из капсулы и осмотреться.

****

Иногда можно потерять душевное равновесие из‑за какой‑то мелочи, со стороны кажущейся совершенно пустяковой. Маленький квадратик бумаги с тремя цифрами 21 2 11. Что может быть безобиднее? Тогда почему же солидного господина, полноправного гражданина верхнего города мистера Джоу так трясет при виде безобидного клочка синтетической целлюлозы? Час назад он обнаружил этот листик в стопке деловых бумаг, доставленных курьером, запер дверь в кабинете и принялся методично опустошать емкость с бренди. Даже в мыслях он старался не думать о тех людях, что стоят за немногословным посланием.

Джоу рассуждал, что будет совершенно непедагогично выйти к воспитанникам пьяным, поэтому придется ночевать в кабинете, а еще надо предупредить об этом Изольду. Совершенно некстати вспомнилась гибель двух сыновей и единственная надежда на реализацию былых надежд — малыш Томми. По–своему он очень любил усыновленных и пытался вырастить из них трудолюбивых, умных, здоровых людей, свою будущую опору в старости. Да, пока что большинство из них неважно относились к нему. Именно так относятся к строгому преподавателю, без любви, но с уважением, но они все поймут, когда вырастут. Джоу искренне в это верил. По крайней мере, он не допустит ошибок своих родителей, все тепло и доброту отдавших его младшему брату. Ториуса всегда считали лучше его, попрекали им, показывали графики развития и интеллекта, результаты тестов. Брату всегда прочили большое будущее, семья откладывала деньги на юридический колледж для него, и что в итоге? Через шесть лет старший брат вытаскивает любимчика родителей из наркотической нирваны, отмывает и ставит управляющим своим автосалоном. Вместо благодарности — пренебрежение, маленький ребенок привык, что весь мир крутится вокруг него. Через пару месяцев родители вновь попрекают его младшим братом, мол Ториус уже большой человек, а ты так и не поднялся выше ремсервиса. Что же они молчали, когда младший заживо гнил в притоне в нижнем городе?

Поэтому Джоу будет со всеми сыновьями одинаково суров и справедлив, это научит детей помогать и поддерживать друг друга.

Темы для молчаливой беседы с самим собой потихоньку заканчиваются. В состоянии внутреннего молчания Джоу продолжает вертеть в руках маленький листочек. Что он может о нем сказать? Его можно съесть и сжечь во время облавы, современные пластики такими преимуществами не обладают. Отправители письма не любят электронные средства связи, предпочитая материальные носители. На листочке наверняка нет генетического материала отправителя, только следы касаний самого Джоу. Три цифры значат время, первое число обозначает минуты, второе точку встречи, третье часы, но читать надо справа–налево. Отправители придерживаются старой традиции шифрованных посланий, хотя в современном мире это малоэффективно.

Джоу прекрасно знал отправителей. Именно они сопровождали его подъем с нижнего города до нынешних вершин. Представители малой диаспоры никогда не просили ничего взамен, но оберегали, давали советы, протягивали руку помощи в трудные времена. Сорок процентов всей прибыли Джоу отправлял на один из их счетов, но это не было определенной платой, всего лишь пожертвование, определенное им самим. Джоу не жадничал, но подозревал, что деньги его покровителей не особо то интересуют. По крайней мере, не в таком количестве.

В прошлый раз ему пришлось идти на поклон к династии с просьбой найти поставщика баз по взлому систем безопасности. Нынешний бизнес был слишком мелок в его понимании. Тот поток доходов, что стабильно шел с краденных машин, не мог обеспечить Джоу ничего более красивого дома в обеспеченном районе. Душа же требовала большего, в качестве которого он видел ремонт и легализацию захваченных пиратами внутрисистемных космических кораблей. Обычно такие борты или уничтожались, после основательного потрошения грузового отсека, или с них снималось все, что можно было безопасно снять. На большее знаний пиратов не хватало. Какой нелепый и неэффективный подход!

С применением качественно обученных воспитанников, Джоу видел себя как минимум хозяином орбитальной верфи, а это уже совершенно другие деньги.

К сожалению, добыча баз обернулась серьезными проблемами как у него, так и у династии. На долгое время Джоу позабыл дорогу к покровителям, остерегаясь навлечь на себя их гнев. Сегодня они позвали его к себе сами.

Следующий день ничего не изменил — бумажка так же валялась на столе. До встречи оставалось три часа, которых хватило на малый сеанс регенерации, душ и легкий завтрак. Сегодня воспитанники останутся без вдохновляющего монолога о пользе труда, время течет как песок сквозь пальцы.

Точка встречи номер 2 находилась на окраине среднего города, в одном из опрятных мотелей, с декором под двадцатый век. В своем роде, это уже обнадеживало. Острые вопросы решались в точках нижнего города, там было легче спрятать тело, если диалог не задался. Правда, даже в стенах аккуратного и очень чистого мотеля Виктория тоже не следовало расслабляться, даже отсюда человека можно вынести по частям через главный вход так, что обычные посетители заведения не заметят.

В одноместном номере его ждал представительный господин европейской внешности, вручил две папки в руки и попросил посмотреть их на месте.

В первой содержались данные о туристическом лайнере и в двух предложениях ставилась задача, остальной объем занимали инфодиски. Во второй лежали обзорные виды на не старую орбитальную ремонтную станцию Механик-7М, бортовой номер 422377/5.

— Это задача и вознаграждение. — обозначил представитель.

— Почему я? — мистер Джоу отложил папки в сторону.

— Не только вы.

— Что требуется от меня?

— Специалисты по безопасности, после инцидента мы потеряли подходы. Поиск новых и обучение займет слишком много времени.

— Двое погибли

— Хватит одного.

— Он может не выжить.

— Если выживет

— Пусть будет так

— Мы дадим вам корректные базы где‑то через полгода, как только получим их сами. Обучите новых.

— У него будут шансы?

— Ну что вы, вполне возможно его личное участие даже не понадобится, исполнителей у нас достаточно, не хватает специфичных навыков для планирования.

— Еще что‑нибудь?

— Всего доброго, папки можете забрать.

Джоу был одновременно и рад — все таки от мечты его отделял всего шаг, хоть и не легкий — и слегка подавлен, предчувствуя потерю еще одного воспитанника. Те, кто много знает, долго не заживаются на свете. Мечта стоит жертвы. Он сделает все возможное, чтобы Том отработал максимально эффективно, надо только хорошенько обработать Тома и надежно замотивировать.

*****

 

Глава 2

Изумленный и подавленный — именно так я выгляжу в данный момент, устремив взор на титаническую скульптуру космопроходца в древнем скафе, размещенную в центре общего холла первого уровня лайнера «Фарадей». Громада, крашенная под серебро и золото, вздымается на двести метров и подавляет мощью тупости архитектора, додумавшегося вмуровать в статую стратегический объект. Ладно с архитекторами, безопасники то куда смотрели? Хочется привести сюда заручку представителя СБ и, тыкнув пальцем в серебряное убожество, наябедничать:

— Дяденька! Они совсем охренели! Они блокировали этой фиговиной доступ к резервному пункту управления! Дяденька, а давайте взорвем статую к такой‑то матери, а? У меня и взрывчатка есть.

Взрывчатки, правда, с собой нет, она дожидается в укромном месте — двести немаркированных пластиковых кубика с гранью в 5 сантиметров, каждый включен в единую сеть, поддерживает управление на расстоянии и программируется. Ради такого хорошего дела, как подрыв двухсотметрового недоразумения и десятка их не жалко.

Немногочисленный персонал, проходящий мимо, с пониманием усмехается, посматривая на молодого стюарда, задравшего голову вверх. Даже высокие гости из метрополии, арендовавшие переделанный в «туриста» военный линкор, были поражены размахом архитектурной композиции, что уж говорить о юнце, завербованном на последнем перегоне.

Традиционно резервные командные пункты размещаются ассиметрично мостику корабля, в самой легкодоступной и защищенной его части. В проекте линкора, на котором я нахожусь, вход в бункер КП находится в центре первого уровня. Размещение обеспечивает наилучшую доступность для командного персонала, так как отсюда до офицерских кают пара минут быстрым шагом. Предполагается, что во время активации резервного пункта, мостик снесен вражеским ударом и командованию приступают те, кто отдыхал от дежурства в своих каютах. На схемах вход в бункер показан, как люк в центре общего зала. А на этом старичке–линкоре на люк поставили изображение большого человекоподобного робота.

— Красота, а? — подошедший дежурный уровня с гордостью посмотрел на меня.

— Ага, здоровенная, — диалог поддерживать совершенно не хотелось, план, на который я убил полгода, расходился по швам. — Сэр, а она внутри пустая?

— Сынок, ты прикидываешь массу, если бы ее заливали целиком? Это же тонн двадцать минимум. Такую возить себе в убыток. Пустая статуя, как твоя голова. Сверху пластик, внутри арматура держит. — Дежурный задумался, вспоминая. — Я же был, когда ее монтировали. Поверхность пола дней десять долбили, чтобы тросы закрепить, ничего не вышло. Потом крепления наплавили, сказали выдержит.

Еще бы им удалось продолбить потолок бункера, на него идут те же плиты, что и на корабельную броню.

— Сэр, а толщина пластика?

— А тебе это для чего, малец? — дежурный смотрит подозрительно.

— А вдруг трос сорвет и она вниз шандарахнется! — дело лицо поглупее и изображаю испуг

— Твою то деревяшку на плечах точно не повредит — офицер улыбается — там пластика максимум сантиметр, может два. Был бы здесь ветер, может и сорвало бы, а так всех нас переживет. Искусство бессмертно, хе–хе! Ты с какого уровня, парень?

— Шестой, сэр! Транзит пассажиров, сэр! У меня ночная вахта, два часа, как завершена. Дежурный стюард разрешил прогуляться. — тянусь по стойке смирно и преданно смотрю на дежурного.

— А, ну тогда гуляй. На нулевой и минусовые не лезь, сразу вылетишь с корабля пинком под зад. Проблемы будут — мичман Троженко, уровень 1 дробь 4, мне еще 6 часов стены подпирать, обращайся.

— Спасибо, сэр! — разворот на 90 градусов и печатным шагом в сторону лифтов.

Жизнь налаживается! Еще раз окинул взглядом конструкцию — вот бы распылить пару бочек бензина над ней, какой бы вышел сюжет, космоборец в огне, красота! — и направился лифтом обратно на 6 уровень. Первоначальная разведка проведена. Несколько сантиметров пластика, отделяющего внешний мир от шлюза резервного поста, можно вырезать виброножом, так что план в силе. Кстати, мое пребывание на линкоре — тоже часть плана, увы — не моего, а вовсе даже чужого. События понеслись галопом сразу по завершению загрузки баз. Мысленно прокручиваю хронологию тех дней.

Помню, как я выполз из капсулы — мышцы, не смотря на поддерживающие процедуры, за 4 года пришли в не лучшее состояние, приходилось выкладываться, чтобы не свернуть себе голову на спуске с 3х метровой высоты терминала. Вскоре явился отец, легко подхватил мою исхудавшую тушку на руки и унес в сторону жилых помещений. В пути сознание отключилось, очнулся на кровати, был обласкан госпожой Изольдой, напоен бульоном и вновь провал в памяти. Следующее пробуждение вышло куда бодрее, тело оказалось замотано в терморемни, соединенные с восстанавливающим комплексом — недешевая железяка, используемая богачами для придания рельефа мышцам без особых с их стороны усилий. Датчики раздражают мышцы, стимулируют их рост и подают питательные материалы по месту воздействия. Халява для богатеньких, никаких тебе тренажеров и сотен тренировочных подходов. Мои же мышцы просто вводили в строй после 4хлетней неактивности. Трогательная забота, аж сердце умиляется, если не учитывать факт того, что в таком состоянии я оказался по их вине.

Следующая встреча с отцом оказалась очень насыщенной на плохие известия.

Пункт первый — поставщик баз попался на заметку службе безопасности, сбшники решили провернуть комбинацию и подсунули вместо стандартной узконаправленной базы комплект вообще всего–всего что было по тематике, завернув в один файл. Расчет простой — база проверяется на целостность и актуальность терминалом до загрузки. Если сделать огромную мега–базу, она данную проверку проходит, так как данные корректны, завершены и относятся к декларируемой отрасли. По результату этой проверки, поставщик получает оплату у заказчика. Соль в том, что подобная мега–база в 90% выжжет мозги неподготовленному реципиенту, просто из‑за своего нереального объема и требуемого индекса производительности мозга. По проекту службистов, поставщик поставляет базу, сжигает мозг заказчику и оказывается в полной заднице. Тут к нему подкатывают вербовщики из СБ, готовые решить его проблемы за дальнейшее содействие. В нашем случае поставщик до вербовки недожил, сердечная недостаточность (официально) от проломленного черепа (фактически).

Пункт второй, производный от первого. Выжил только я, братья погибли. У меня уже были подозрения о таком исходе — когда я вылез из капсулы, другие терминалы пустовали, в палатах кроме меня никого не было. Не скажу, что мы были близки или дружили, но на душе стало грустно.

Пункт третий — базы загружались с конкретной целью. Есть космический корабль, двигающийся из внутренних систем в анлимитед–курорты внешних систем по пологой дуге через транзитные системы фронтира с активно идущими боевыми действиями. Пассажиры, арендовавшие корабль — богатые гранды испанской империи. Благородные туристы едут отдыхать и в процессе перемещения задумали поучаствовать в паре конфликтов, чтобы пострелять по дикарям, благо те никак ответить не смогут — технологический уровень колоний не позволяет хоть как‑то повредить линкор. Кроме перевозки туристов корабль выполняет функции извозчика людей и каnbsp;рго–трейдера в колониях, расположенных близко к траектории движения. В одной из систем на линкор погрузят контейнер, интересующий мистера Джоу и тех людей, которых он представляет. Контейнер требуется изъять чисто, желательно чтобы никто не догадался о самом факте изъятия. При этом сам линкор можно скидывать хоть в черную дыру, изобразив всеобщую гибель и уничтожение, но груз обязательно должен уцелеть.

Пункт четвертый — срок подготовки чуть больше полугода. Заказчики груза обязуются его принять в указанной нами точке, с процессом добычи контейнеров связываться отказываются. Конкурирующие структуры — возможны, но маловероятны. Утечка о характере груза ознаменовалась смертью информатора.

Следующие месяцы прошли в безумном напряжении — разработка планов, порою совершенно кинематографичных, изучение схем и видов линкоров аналогичной серии, поиск версий установленного на корабле программного обеспечения и их уязвимостей. Само собой, всем этим занимался довольно большой коллектив людей, в составе которого я консультировал по тематике загруженных баз. Ситуация осложнялась невозможностью вербовки персонала судна, так как весь экипаж на время данного полета снимали с аналогичного линкора, находящегося на действительной военной службе империи. Подкатывать же к кадровым служакам внутренней империи — верх безумия.

В итоге разработанная схема действий стала такой: в одной из колоний на линкор нападают местные вояки и долбят по кораблю из своих летающих ведер ракетами. Космическому кораблю от этих попаданий даже не щекотно, экипаж проигнорирует нападение согласно внутренних инструкций. Тайный суперагент в составе вспомогательного состава экипажа (это я), через резервное КП на полминуты заставляет мигнуть силовое поле линкора. В тридцатисекундное окно по кораблю прилетает очень даже современный залп, вырубающий электронику, и одновременно что‑то туземное для прикрытия. Корабль под действием силы гравитации летит вниз, персонал и пассажиры в панике эвакуируется на спасботах. В итоге линкор падает в океан, предварительно красиво взорвавшись в воздухе, людей подбирают власти и возвращают обратно за выкуп, а бравые туземные вояки хвастаются заваленным линкором. Контейнеры же компактно сбрасываются в океан до взрыва линкора, точка сброса передается получателю. Факт сброса отследить крайне сложно — от корпуса падающего корабля и без того отвалится немало обломков. Люди целы, владелец линкора получит страховку, местные довольны, отправители груза разводят руками — форсмажор, наш получатель с грузом, а я же придумал для себя кое‑что поинтереснее, чем внезапно умереть по завершению операции. Очень уж часто в историях мистера Джоу ключевые исполнители заканчивают жизнь по неестественным причинам.

Завербоваться на лайнер удалось относительно легко — дав взятку местному рекрутеру, я получил должность младшего стюарда самой загаженной части корабля, на шестом уровне. На шестом перевозили людей из колонии в колонию, не сильно заботясь о уровне сервиса. За билет просили солидные деньги, однако огромное число желающих всеми правдами и неправдами стремилось на борт. В итоге одиночные кубрики размещали по 3–4 человека. Сопутствующая антисанитария вынудила хозяев борта нанять персонал из местных, так как стюарды, нанятые во внутренних системах, отказались обслуживать 6 уровень.

Естественно, мне дали сопровождение, состоявшее из четырех человек, взошедших на борт обычными пассажирами. Четыре мужика армейской внешности подвое посменно сопровождали меня на дежурстве, оберегая мою тушку от постепенно сходящих с ума в тесноте уровня пассажиров.

Выше уровнем, на пятом, где располагались каюты вип–переселенцев (всего по одному человеку на кубрик, совмещенный санузел и персональный кондиционер) должен был путешествовать координатор миссии. Он один знал, когда нужный груз поступит на борт, а так же через него должны были передать время для создания 'окна' в обороне линкора. Ни имени, ни лица я его не знал. Когда придет время- он должен будет подойти сам.

Остается ждать и постараться меньше нервничать. Моя роль в плане не особо то и велика, если откровенно — зайти в резервный кп (коды доступа добыты, механизм открывания отработан на практике — для тренировки у нас был настоящий люк этой же серии), запустить заранее созданный механизм (не мной, не мой уровень подготовки), ввести время на таймере (оно могло измениться в любой момент, хронометраж требовался сверхточный) и быть рядом со спасботами, когда объявят эвакуацию. Перемещения при исполнении плана минимальны — с шестого на первый лифтом, на первом дел на 10 минут, после чего на пятый, там шанс эвакуации выше.

К слову, о устройстве линкора — он представлял собой гигантское веретено высотой в 21 уровень и шириной в километр, нумерация уровней от -10 до 10, планировка зеркальная относительно нулевого уровня — там находится энергоустановка, техсектор и рубка. От 9 до 7 и от -10 до -7 грузовые трюмы, 6–3 и -6 - -3 — пассажирские, 'плюсовые' используются для пассажиров колоний, фактически — слегка переделанные кубрики бывшей десантной секции. 'Минусовые' 'люксы' для туристов с кучей денег, эти уровни в свое время снесли до последней перегородки, а потом выстраивали заново по эксклюзивному дизайн проекту. Минус 2 уровень для обслуживающих высоких гостей, там же недорогие кафешки и ресторанчики для небогатых пассажиров 'чистой' половины, 1 и -1 уровень — персонал корабля, 2 уровень — забегаловки, кинотеатры, казино и прочие развлечения для 'плюсовой' половины пассажиров, всех, кто сможет позволить обязательный залог для его посещения.

На второй я и направился после разговора с дежурным.

Второй уровень встретил шквалом громкой музыки, огнями заведений центральной линии и десятком зазывал, впихивающих в руки ярко раскрашенные рекламные листовки. Конкуренция между заведениями на уровне бешеная. За долгое время в пути большая часть накоплений пассажиров оседает тут, многие по прибытию в точку назначения сходят с борта вообще без гроша за душой. Как рассказывали сменщики, крышу сносит даже у степенных, семейных людей в возрасте. Заведения представляют любые развлечения, никто не спрашивает о деньгах до того момента, когда гость не захочет покинуть уровень. Вот тогда то и выясняется, что залоговый лимит исчерпан, а в подписанном типовом договоре на залог есть пункт, разрешающий уход в минус под небольшой процент. Так что многие, кто был уверен, что развлекается в пределах оплаченного залога, очень неприятно удивляются. И еще больше удивляются, когда не могут оплатить выставленные счета. Ну а если кредит не получается погасить даже имуществом или с помощью родных, то корабль такие люди покинут с 'рабским' имплантом. Вот такая вот цена развлечений.

В прошлый раз меня пытались силой утащить в один из притонов третьей линии, еле отбился. Штатный шокер работает только на подотчетном мне уровне, так что пришлось использовать его вместо кастета. Да и то ситуация завершилась бы для меня очень плохо, все таки трое против одного, но вмешалась сб уровня. Не смотря на явный криминал большинства заведений, внешний вид порядка тут все же поддерживают. С тех пор дальше второй линии я не лезу, научен. Линии — расположение заведения относительно центрального, лифтового, коридора. Первая линия — фешенебельные брендовые компании. Вторая — попроще, но вполне себе приличные и по разумным ценам. Третьи и дальше — дешевые, массовые, но очень криминальные. Всего линий десять, и что творится на 9–10 я себе мало представляю и узнавать не хочу. Слышал, что на седьмой линии бои без правил между 'должниками', но сильно не интересовался.

Моя цель — небольшая кафешка в дальней части второй линии, там уютно, малолюдно и отличный повар–автомат. После обретения условной независимости, вкусно поесть моя главная слабость. Другие соблазны взрослой жизни меня уже не цепляют. Мистер Джоу посчитал, что если все дело сорвется из‑за какой‑нибудь девки или запоя, то это будет даже хуже, чем если всех накроет служба безопасности или груз отнимут конкуренты. Так что до отбытия меня ударно 'отзнакомили' с прекрасной половиной человечества, заставили отмучится с жесточайшего похмелья, устроили никотиновую ломку и прочие токсичные кошмары. Смотреть теперь на все это не могу. Даже прекрасных фей у барной стойки рассматриваю с практическим интересом, на любовь меня еще не скоро потянет.

— Томми, дружище! — к моему столику астероидом летел Трой, коллега–стюард по уровню. Высокий, стройный мужик с модной биопластикой киношного супергероя на лице, ловко протискивался меж столиков, резко завернул в сторону стойки, подхватил перекаченными руками двух 'феек' и снова понесся ко мне, выкрикивая приветственные слова. — А я тебя совершенно потерял, есть дело! Две тысячи гринов как с куста, и делать ничего не надо, а? — он по–хозяйски уселся за моим столиком, усадив феечек себе на колени.

Мистер Джоу буквально вбивал мне в голову — никаких авантюр, никаких приключений, никаких проблем. Встретился бы он энергетикой Троя — я бы еще посмотрел, кто кого переупрямит. У Троя огромный талант убалтывать людей, он единственный на нашем уровне умудряется решать все возникающие конфликты так, что все стороны остаются довольны. На его лице живет непоколебимая уверенность в прекрасном завтрашнем дне, аж завидно.

— Помнишь мужика из комнаты 2443/2? Жилистый, лысый на всю голову? Его вещи сегодня изъяли ребята из Молли–холла. Говорят, он там с тремя девками завис на неделю, из номера не вылезал. А как вылез, так все — баланс ноль, кредит такой, что будут нейросеть снимать. А до того его отдали на FFA бои.

— Жалко мужика, спокойный был. Ты на его место подселить кого‑то хочешь? — Чужие беды с определенного момента воспринимаются с прагматической точки зрения.

— Это само собой, про твою долю помню. Не в этом дело, вернее в этом, но есть тема покруче. Девочки, закройте ушки. — Феечки, хихикая, закрыли друг–другу ушки. — Так вот, у него в багаже кубков штук десять. Ну такие, призовые кубки, первые места, все дела. Короче, можно поднять денег на ставках, чел серьезный спортсмен, а выглядит как нормал.

— А если кубки с собачьих выставок? — скептически хмыкнул я. — Или он сам спер их. А может он коллекционер?

— Не, не собачьи — там на одном два дерущихся мужика изображены, я это точно видел. Плюс, не похож он на коллекционера, ты же помнишь. Жилистый, глаза — стальные! Соседям вякнуть не давал! — Тут Трой начинает накручивать сам себя, не видел я у этого пассажира властных замашек и стального взгляда не замечал. Обычный пассажир, спокойный, и соседи у него такие же, потому конфликтов нет.

— Я пас, не мое это. Без обид. — отодвигаю пустую тарелку и собираюсь свалить от навязчивого знакомого.

— Зря, я ведь тебя другом считаю, потому и советую. Завтра локти будешь кусать. Хочешь поставлю сотенную за тебя? — Трой смахивает с коленей феечек, перегибается через стол и удерживает за плечо. — Такой шанс раз на миллион, завтра его уже узнают как сильного бойца и рейт ставок упадет.

— Спасибо, друг, но я обещал мамочке никогда не играть в азартные игры. — надеюсь, в этот миг мистеру Джоу икается. Снимаю его руку с плеча и в быстром темпе сваливаю из заведения. Не нравится мне, когда еле знакомые люди начинают клясться в дружбе.

До нового дежурства остается 3 часа, за это время надо успеть кое‑что сделать для себя. Второй уровень — особый, он единственный из плюсовых соединен с 'минусовой' элитной секцией. Богатенькие ребята частенько поднимаются сюда поразвлечься или окунуться в 'гангстерскую' атмосферу 4–10 линий, естественно с нехилой охраной. С других уровней доступа в вип–часть корабля нет, лифт просто не поедет, а контролирующая автоматика корабля начислит штрафные очки к личному делу. Лифт второго уровня 'скушал' карту–пропуск и без вопросов поехал на минус восьмой грузовой. Действие рискованное, если поймают с этой карточкой, то жить мне до конца полета в карцере. Чтобы не поймали, аккуратно иду по коридору 'пьяной' походкой, по траектории, заранее рассчитанной в моей нейросети. Маневр позволяет избежать совершенно лишнего для меня внимания видеокамер. Датчики объема и массы на грузовых уровнях отключены, слишком много крыс и ложные срабатывания очень часты. Сомневаюсь, что видеокамеры работают, но перестраховка наше все.

Ищу блок подзарядки роботов–уборщиков. Сейчас к блоку подключены всего двадцать шесть ботов, остальные триста семьдесят четыре слота пустуют. Блок кроме подпитки энергией и очистки/сортировки содержимого внутреннего бака управляет обновлением ПО ботов. Открываю щиток управления блока и скармливаю железяке карту памяти. Томительные минуты ожидания, очередное испытание для нервов. Но вот на панельке щитка зажигается зеленый огонек — ПО обновлено успешно. Время возвращаться обратно.

На шестом уровне все без изменений, по коридору ходят–разминаются люди, где‑то слышен женский плач, звуки семейных ссор. У встречающихся на пути людей уставшие лица и потухшие глаза. Долгий перелет изматывает. Для многих это шанс начать новую жизнь. С каждой остановкой с корабля сходят сотни оптимистов, уверенных, что в новом мире их ждет успех. И поднимаются сотни отчаявшихся, не нашедших в этом мире места. Правда, есть и деловары, коммивояжеры, бизнесмены, жулики, карточные каталы, для которых долгие перелеты — часть жизни. Наблюдаешь за мини–вселенной шестого уровня и поневоле становишься философом. Очередная вахта началась.

 

Глава 3.

Они пришли, когда я спал. Шесть человек в черных мундирах службы безопасности корабля. Когда‑то я представлял себе эту сцену. Читал, что если чего‑то боишься — надо представить себе максимально плохой сценарий развития событий, тогда станет легче и страх уйдет. Страх воплотился в жизнь и куда‑то тащит меня, не дав одеться. Успел вцепиться в вещи руками и пытаюсь нацепить на себя хоть‑что то по пути, получается плохо, но сбшникам нравится — ржут, гады, но темпа движения не снижают. В лифте удается напялить штаны, форменный пиджак. Благодаря высокому воротнику не видно, что под пиджаком голое тело. Смотрюсь в зеркальную стенку лифта — вид вполне приличный.

Лифт останавливается на минус первом, здесь я раньше не был, но планировку представляю. Мы идем в крыло медицинской секции. Внутренне готовлюсь к форсированному допросу с применением спецсредств. Перед вылетом мне сделали пломбу с ядом именно на такой случай, но я извлек капсулу в первый же день на борту, мало ли — прокушу ночью или поврежу поверхность пломбы едой. Теперь жалею, возможно легкая смерть предпочтительнее пыток. Сознание ярко показывает образы обуглившейся плоти и отрезанных конечностей, аж плохо стало. Меня заталкивают в просторный отсек, посреди которого стоят шесть каталок с телами под простынями и одна пустая, видимо подготовили для меня. Живот скручивает, изображение уводит в сторону. Если бы не подхватили — упал бы.

— Какой впечатлительный юноша, держи его Джон. И разверни его от меня, а то все ботинки обблюет. — Один из сопровождающих подводит меня к крайней каталке с телом и скидывает с тела простыню. На крашеной белым железной плоскости лежит Трой.

Волна облегчения — прости, бедняга Трой — прокатывается по всему телу. Меня не поймали, это не из‑за меня!

— Вы узнаете тело?

— Так точно, сэр. Это мой коллега по смене, Трой Навиц, стюард шестого уровня. — Тянусь перед начальством. На душе легко и спокойно. Сегодня точно нажрусь, нельзя же так издеваться над простыми диверсантами.

— Зачем вы его убили? — глаза сбшника внимательно смотрят на меня. Эмпат, наверное. Упираюсь своими глазами в его и четко произношу:

— Сэр, я не убивал Троя Навиц, в последний раз я встретил его до дежурства в кафе 'Ирлица' на втором уровне, он предложил мне поучаствовать в нелегальном тотализаторе, но я отказался. Более я его не видел. — Главное говорить 100% правду, никаких виляний и попыток замять скользкие моменты, эмпат чувствует все оттенки правды.

— Оправдан, свободен. От лица владельца корабля награждаю вас премией в 100 гринов за беспорочную службу. Как старший по званию начисляю вам штраф в 100 гринов за неуставной вид. Хотя бы футболку под форму одевайте, молодой человек.

Вот сволочь, а. Штрафные баллы всегда начисляются в большем числе, чем наградные. Теперь в моем личном деле значатся 'поощрения -1, наказания -1, сумма штрафных баллов — 1'. Еще 9 штрафов и я потеряю должность.

— Сэр. Спасибо сэр! Прошу простить. Сэр, больше не повторится, сэр!

— Можешь заткнуться и возвращаться в свой крысятник, уведите его.

Не любят нас, жителей фронтира. Даже стюардов. Считают себя высшими людьми. Но ничего, скоро все роботы–уборщики получат новую прошивку, а там посмотрим.

Мне не дали доспать остаток ночи спокойно, через полчаса зашел один из моих 'охранников' и вывернул все мозги, расспрашивая куда меня тащили люди из сб и что им от меня было нужно. Еле отбрехался, вроде как успокоил.

Вместо Троя никого не поставили, так что все следующее дежурство я буквально разрывался, пытаясь успеть решить все вопросы двух секторов. Хотел было написать жалобу, но владельцы корабля опередили — пришло письмо с повышением звания до 'старший стюард' и увеличение оклада в 1.5 раза. И это при двукратном росте объема работ. Зато у старших стюардов, судя по приложенному описанию, не блокировался шокер на других 'плюсовых' этажах, а это уже стоило того.

В космосе быстро теряется чувство времени, день смешивается с ночью, а потом эти слова и вовсе теряют смысл. Для меня день — время дежурства, ночь — вся остальная часть дня. Иногда график дежурств меняют и соответственно меняется время дня и ночи. Сбитый ритм существования дает больно по голове, но потом все равно все снова входит в колею — день, ночь, день, ночь. Ощущаешь себя придатком корабля, механическим болванчиком с приклеенной улыбкой и немудреными интересами. А ведь не прошло и месяца со старта миссии. Организм требовалось хорошенько встряхнуть какой‑нибудь авантюрой.

Я вспомнил про кубрик Троя. За его вещами никто не пришел, расследовать его смерть служба безопасности не собиралась. Надо прибрать к рукам оставшиеся от него вещи. Про мораль и этику можете рассказывать детям в богатеньких колледжах, мертвым вещи не нужны. Ключ–карта старшего стюарда открывает все двери на уровне. Легкий щелчок, зеленый индикатор замка и дверь легко откатывается в сторону. В каюте прибрано, на прикроватном столике фото с видом на море, на стенах постеры с красотками, обычная берлога холостяка.

Начинаю планомерную мародерку, двигаясь по часовой стрелке, все интересное скидываю в середину комнаты. Постепенно на полу растет небольшая кучка вещей — запасной комридер, ключ–карта, десяток кредиток на предъявителя — номинал будет ясен после подключения к комму, обезличенные (серийные) приличные вещи — их можно толкнуть пассажирам. Все заворачиваю в простыню и завязываю покрепче. Личные вещи, фото, предметы гигиены скидываю в утилизатор.

Хочу уже уходить, как замечаю некую несообразность. После того, как кубрик стал стерильно чистым, я заметил, что общая площадь его как будто поменьше моего. Давящее чувство недостатка пространства. Помещения у нас одинаковые, типовые. Даже расстановка базовых предметов та же, но площади тут явно меньше.

Несколько минут поисков приносят плоды — одна из стен фальшивая — натянутая магнитная пленка одинакового со стеной цвета. Переключаю рычажок в замаскированном блоке и пленка опадает вниз обычной тканью. За пленкой стеллаж, а на нем то, что наверняка обеспечит Трою билет в ад. На полочках десятки фотографий различных людей, в основном пассажиры, некоторые в форменных мундирах персонала. Персонажи на пластиковых карточках улыбаются кому‑то, некоторые задумчивы, но ни один человек не смотрит прямо в объектив. В углу карточки от руки написаны цифры, от сотни до нескольких тысяч гринов. Казалось бы, совершенно безобидное зрелище, если бы не мое фото в центре композиции, без каких‑либо цифр на карточке. Появляется мысль, что цифры должны были бы появиться вчера, после моего согласия прогуляться с Троем на FFA бои. Неприятный холодок сковывает спину, как близко иногда ходит смерть и какие разные облики она принимает.

Через два часа приходит долгожданное спокойствие, в объятьях фейки плохие мысли как‑то уходят сами по себе, растворяясь приятных ощущениях близости. Алкоголь на меня действует очень слабо, на полу гостиничного номера раскиданы несколько бутылок, еще больше стоят неоткрытыми на прикроватном столике, но я абсолютно трезв, это немного раздражает. До планового 'утра' восемь часов, и большую часть из них планирую провести здесь.

Время отдыха проносится кометой, но приносит свои плоды. Ободренный и посвежевший, вываливаюсь в ресторанную часть заведения. За одним из столиков смена моих охранников потягивает пиво из высоких бокалов вместе с незнакомым мужиком. Они тоже замечают меня, один из охранников отодвигает стул от столика, приглашая к ним присоединиться.

Мое место напротив незнакомого человека. Пару минут молчим, незнакомец присматривается ко мне, взгляд у него при этом, как у нашего механика, когда ему привозят вместо новой запчасти нерабочее б/у. Я ему не понравился и это взаимно.

— Тебе запретили шляться по девкам. От тебя разит спиртным. Ты попал под наблюдение службы безопасности. Скажи мне, что ты еще успел натворить? — Голос холодный, как вьюга.

Интересно, что бы он сказал, если узнал о а) взломе с проникновением и кражей б) нелегальном пребывании на грузовом уровне в) подмене программного обеспечения? Он еще не видел милый такой потайной стеллаж с трофеями убийцы в комнате Троя. Впрочем, побережём сердце мужика, меньше знает, крепче спит. Да и мне полезно забыть об этом.

— У меня напарника грохнули вчера. СБ мною не интересовалось, вчера меня увели на опознание тела. Работу вот увеличили в два раза, зашиваюсь. Расслабляюсь, как умею. Или вы хотите, чтобы у меня башню снесло? — короткими фразами обрисовываю мою точку зрения.

— Неважно. Груз прибыл, пока ты кувыркался. Возьми. — он протянул сложенный вдвое листочек. — почитаешь потом. Там вся информация по твоей миссии. О твоем поведении передам отчет людям на земле. Еще один залет — сверну шею своими руками, можешь идти.

Прячу листок в нагрудный карман и отправляюсь к себе. Разговор взволновал куда меньше, чем факт прибытия очередного шаттла. Такое проспал! Черт с ним, с грузом, вместе с шаттлом должна прилететь куча народа, и еще большее число из нынешних пассажиров — улететь. Самое денежное время — распределение мест новоприбывшим, внезапно 'потерявшиеся' вещи убывающих — можно заработать на всем. Потому то меня и не поставили в эту смену, основной куш заберут ветераны.

За восемь часов от прибытия шаттла суета с заселением практически спала, четыре раза пришлось использовать шокер для прекращения драк и растаскивать конфликтующих по их комнатам. Многие приходят в ярость, когда узнают что по своему билету могут претендовать на тесный кубрик с еще двумя попутчиками и одной кроватью на троих. Те, кто поумнее или опытнее, уже договорились с моими сменщиками и за скромную плату поменяли номер на более комфортный или с меньшим числом соседей. Такую проблему физической силой и угрозами не решить, шокер в моих руках- оружие площадного действия. Мне даже целиться не надо.

В одном из коридоров замечаю девушку, в окружении кучи вещей. Стандартная ситуация — симпатичная девушка, а в ее комнате наверняка три мужика, и ехать ей с такими соседями еще неделю. Всем не помочь, но за солидную плату я готов спасти этот мир от несправедливости.

— Мисс, чем я могу вам помочь? Стюард Джоу. — галантно представляюсь.

— Стюард, тут какая‑то ошибка! — разумеется, а как же иначе. — У меня контракт с Сол–техноложи, я инженер–конструктор, меня переводят в другой филиал — улыбается, наверное вспомнила что‑то хорошее. — Мне купили билет, а в моей каюте какие‑то жуткие люди, их трое. — улыбка гаснет.

— Мисс, можно ваш билет и карту?

— Да, конечно, вот — суетливо достает требуемое из бокового кармана сумки. Изучаю билет с грозным видом. Ну да, все верно. Просто корпорация решила сэкономить, билеты в вип–класс в три раза дороже. Объясняю ей всю тяжесть ее ситуации и намекаю на возможность сотрудничества:

— Мисс, я понимаю, что произошла ошибка при покупке для вас билета, такая очаровательная леди не должна ехать в дурной компании, с уголовниками и шахтерами.

— Спасибо, стюард — она робко улыбается.

— Что вы. Можно просто Том — улыбаюсь — Однако вы должны понимать, я не могу вас провести в другой класс, с вашей ключ–картой физически не пустит на вип–уровень! — и это абсолютная правда.

— И что мне делать? — вот, а это уже готовность к диалогу.

— Не все так плохо, мисс. За небольшую плату я готов устроить вас в кубрик с двумя соседями поприличней, а ежели ваша щедрость будет равна вашей красоте — то всего с одним соседом.

— У меня нет денег, мне уже предлагали. — леди поникла. — вы ведь не берете корпоративные чеки.

Беда. Вот потому то ее не устроили ребята из предыдущей смены. Нет денег — нет услуг. А чеки корпораций вне корпорации — идут по цене бумаги. Ими даже жопу не подтереть, краска токсичная.

— Простите мисс, но вам придется жить в номере согласно вашему билету. Находиться в коридоре строго запрещено, давайте я помогу вам занести вещи. — В конце концов, припугну соседей, ничего они ей не сделают.

— Нет! — она вырывает сумку из моих рук. — Я туда не пойду! Я останусь здесь, мне тут удобно, правда!

На мгновение охватывает чувство сюрреалистичности ситуации. Вот я стою и пытаюсь вытащить у девушки деньги за перевод в нормальный номер. На корабле, который с моей помощью через неделю будет взорван. И я очень, очень не уверен, что на весь перегруженный 6 уровень найдется достаточное число спасботов, чтобы эвакуировать всех. Может, стоит перестать быть типовым 'сволочью–стюардом' и устроить девушке нормальные последние семь дней? К тому же каюта Троя все так же пустует, сменщика не прислали.

— Хорошо, есть один вариант. Следуй за мной. — Ухожу, не оборачиваясь. Если умная и есть чутье, то пойдет следом.

Судя по звуку, чутье есть — тащит баулы вслед за мной.

Перед каютой моего бывшего напарника вручаю ей ключ–карту.

— Владей. Из номера старайся не выходить, еду доставляют через пневмолифт внутри номера. Душевая замаскирована в правой стене. На другие уровни тебя не пустит, так что найди себе занятие на неделю. Если тебя поймают с картой, скажи нашла в коридоре. Про меня ни слова.

Оставляю ее в комнате, сам заваливаюсь в свою берлогу по соседству.

Комнату Троя я вычистил, в том числе и стеллаж, со всем его неприглядным содержимым. Надеюсь, кошмары новую жительницу мучить не будут.

Еще семь дней осталось. Главный вопрос — меня кончат сразу по завершении моей части плана или в день крушения? А может позволят эвакуироваться и примут уже на земле? Требовалось ускорить планы по собственному спасению.

 

Глава 4.

Самым приятным и главным отличием нашего корабля от собратьев по серии был ИскИн. Оригинальный, боевой ИскИн демонтировали при демилитаризации и передачи в гражданский сектор перевозок, на его место поставили гражданский аналог. Однако гражданский ИскИн не в состоянии управлять всеми службами военного корабля, совершенно другая направленность в 'воспитании' и мощности. Благодаря этому мониторинг внутренней безопасности и большинства условно–гражданских систем вроде активных энергощитов обороны выполнялся персоналом. Если бы не это, то весь план провалился, даже толком не начавшись. Все мои маневры с видеокамерами, подложными ключ–картами и прочими 'шпионскими штучками' боевой искин раскусил бы моментально. Мои действия рассчитаны на халатность и невнимательности персонала, а так же его уверенности в пассивные средства защиты и общую безопасность маршрута движения линкора.

Смог бы я под пристальным вниманием компьютерного супермозга незаконно проникнуть на первый уровень, аккуратно выпилить часть статуи, преграждающей мне вход к резервному кп, влезть в это самое кп и спокойно рассматривать такое знакомое по тренировкам помещение? Разумеется нет, я бы дальше лифта никуда не ушел, там бы и остался, замурованным до прихода службы безопасности. Однако же сейчас я стою внутри резервного командного пункта и не слышу ни сирен, ни топота сапог охраны. Корабль живет спокойной жизнью и не подозревает о нелегальном проникновении в святая святых.

Свою задачу выполнил — подцепил на один из кабелей, уходящих к энергосистеме, специальное устройство, предварительно вбив в него задачу передать по кабелю сигнал в указанное время. Логичное решение обхода систем безопасности, гораздо проще не взламывать программное обеспечение с целью получить права на управление, а просто передать правильно кодированную команду на подконтрольное устройство напрямую. На этом можно было бы возвращаться назад, однако любопытство пересилило. Что за груз так нужен моим нанимателям?

Резервный командный пункт по своему функционалу полностью повторял основной, однако большинство его функций были блокированы, пока от основного кп проходят сигналы о работоспособности и отсутствии повреждений. Механизм блокировки введен, как средство против захвата корабля и предотвращения бунтов в ситуации поврежденного или недееспособного искина.

Меня больше интересовали пассивные возможности на чтение информации — например, доступ к условно–служебным базам данных и подключение к обслуживающим сервам. Подобные права резервное кп даже в неактивном режиме могло предоставить. Для решения этой задачи вновь помогла 'домашняя' заготовка, исполненная в виде очередного устройства.

Вскоре удалось подключить свою нейросеть к базе данных грузового склада через самодельный шунт прямого подключения. Разъем успел запылиться, но почистить кроме как тканью, нечем. Подключаю его в слот над позвоночным столбом.

Итак, что у нас здесь есть. Основная грузовая единица — двадцатитонный контейнер, общий объем и масса всех грузов что‑то около четырехсот килотонн или двадцати тысяч контейнеров — округлим для простоты. Груз поступил в последнем пункте стыковки, фильтр — пункт загрузки 'Джерайя, фронтир'.

Около тысячи контейнеров, все равно много. Заказчик согласился устроить крушение лайнера в следующей системе, видимо имеет там хорошие позиции в плане власти, а значит, реальные хозяева искомого контейнера точно не там. Фильтр — исключить контейнеры с пунктом назначения 'Тобого, фронтир'. Осталось немногим меньше.

Следующее предположение — это не контейнер курьерской службы и не почта. Остаток после сортировки — триста шестьдесят контейнеров, уже очень–очень неплохо. Груз может быть корпоративным? Вполне. Что там говорила та девушка? Переезжает в другой филиал. Груз может быть отправлен корпорацией своему же филиалу? Вот это вряд ли, система логистики корпораций не позволит перемещать ценные грузы вне собственных бортов. Одно дело, если товар куплен и отгружен получателю — в случае потери, уважаемый покупатель, пинайте страховую и перевnbsp; — Спасибо, друг, но я обещал мамочке никогда не играть в азартные игры. — надеюсь, в этот миг мистеру Джоу икается. Снимаю его руку с плеча и в быстром темпе сваливаю из заведения. Не нравится мне, когда еле знакомые люди начинают клясться в дружбе.

озчика, а вот к своим грузам они относятся трепетно. Голое предположение, конечно, но в голову пока ничего не идет. Еще один фильтр — в сухом остатке 270 контейнеров.

Еще можно смело исключить, как точку назначения, внутренние системы. Там таможня просто бешеная. Двести осталось.

Стал бы отправитель маскировать посылку? Это должны быть несколько контейнеров с задекларированным однотипным грузом, чтобы при проверке прикормленный таможенник открыл один из них (на какой укажут), а остальные вписали аналогично проверенному. Одиночные контейнеры, в смысле один получатель–один контейнер, тоже в корзину.

Та–даам, осталось сорок контейнеров, соответствующих фильтру 'один отправитель, несколько контейнеров с однотипным грузом'. Однотипный груз предполагает одинаковую массу контейнеров, об этом они должны были подумать и уравнять их между собой, иначе будут проверять каждый с разной массой.

Голова уже плавится, а если груз очень маленький? А если это носить информации в несколько грамм весом? Или наркота? Или предметы искусства? Но что‑то внутри меня чувствует, что я на правильном пути. Все маленькое–компактное можно провезти в пассажирском отсеке вместе с вещами.

Это должно быть что‑то объемное или обладающее приличной массой, но вот что именно? Продолжаем поиск, осталось двадцать контейнеров от четырех разных отправителей. Подключаем сервоботов, запрашиваем данные замеров радиации, биоактивности и химический состав контейнеров. По радиации все нейтральны, биоактивность — чисто, а анализ химсостава приносит результаты.

Стали бы упаковывать важный груз в древние контейнеры? А ведь шесть из двадцати те еще развалюхи, такие мамонты перевозок только во фронтире и повстречаешь, старше меня. Стоимость перевозки — гигантская! А они экономят гроши на контейнере.

За четыре часа 'намылось' 12 подходящих грузов, направленных в адрес трех разных получателей.

Первый получатель - 'агроном', заявленный груз — подержанные сервботы для обработки сельхозугодий. Второй получатель - 'ЗОЦМ', груз — палладий в слитках. Выглядит заманчиво, но в масштабах нашей подготовки — мелковато. Третий груз для 'Аркадия корп', биомодули–сеятель, глиф–опасно! И значок биологической опасности. Если не ошибаюсь, это такие сверхактивные семена для подавления туземной биосферы. Они доминируют и уничтожают существующие биовиды и высеивают иммунные земные растения. Если вскрыть даже один контейнер на корабле — через пару часов зацветем в прямом смысле слова. Причем, если не распылить вокруг себя спец–спрей, растения могут использовать человека в качестве биотоплива для роста. Это я на дискавери смотрел, неприятное зрелище. Отличное прикрытие для контрабанды, никто такой груз досматривать не будет. Планета получатель груза обозначена цифровым кодом и не входит в перечень систем из нашего маршрута. Значит, на линкоре груз доедет до ближайшей к цели системе (где‑то через месяц, судя по астрокартам), а дальше на любом другом попутном транспорте.

Копаем дальше — выборка: количество грузов с глифами любого вида опасности. Двенадцать процентов от общего перевозимого объема. Чего только нет — оружие, от ручного до самоходных установок. Устаревшее, конечно. Вот образчик спокойного сна пассажиров на борту — отправитель лаборатория биоинститута крупной корпорации, заявленный груз — штаммы двухсот активных вирусов. Все само собой упаковано так, что переживет даже падение на планету, но стоит допустить попадание в общую вентиляционную сеть хотя бы содержимого одного из лабораторных модулей — можно смело отпевать весь корабль.

Для проверки отправляю бота простукать подозреваемые мною контейнеры ломом. Если есть отличия в компоновке содержимого, звук от удара должен отличаться. Это на случай, если груз нельзя упаковать равнозначно контейнерам–близнецам.

Пока бездушный механизм ищет нечто ломоподобное для исполнения необычного приказа, занимаюсь линковкой баз данных к своей нейросети. Посещать КП во второй раз рискованно, а оперативная информация еще понадобится.

Командный пункт отрезан от внешнего мира толстыми стенами. Радиосигнал и иные самопальные средства коммутации не подойдут. Можно было бы использовать какое‑то включенное в общую сеть устройство как приемопередатчик, например переориентировать порт одной из видеокамер в своем кубрике или механизм подачи еды под терминал, но первое могут засечь на основном командном пункте (выход из строя одной из практически вечных видеокамер обнаружат сразу же), а лишать себя еды я и сам не собирался.

Решение проблемы вышло максимально наглым, оттого, как я надеялся, незаметным. У меня не было прав на запись в рабочую базу, используемую в данный момент, но кто мне может помешать подготовить пакет 'обновлений' для базы, имея физический доступ ко второму сердцу корабля? Обновления не будут применены до перезагрузки всех систем, но именно этот процесс я вполне могу запустить, перегрузив энергосистему — тем самым аппаратиком, что подсоединил к кабелю в самом начале.

По мне так, подобным 'пробным' выключением будущие события с крушением корабля будут выглядеть реалистичнее. Все таки повторное отключение меньше похоже на диверсию. Энергосистемы нельзя починить в условиях фронтира, техники побегают, поругаются, запишут событие в корабельный журнал и успокоятся — отмахиваюсь от пессимистичных мыслей, дописываю последние строчки в 'пакет обновлений' и выставляю второй таймер включения на устройство–рубильник. Когда произойдет энергетический коллапс, я буду мирно спать в своей каюте.

Наконец‑то приходят данные звукового анализа своеобразной эхо–локации контейнера — груз примерно одинакового объема, по крайней мере сильных отличий программа обработки не определяет. С налету определить нужный груз не удалось, есть над чем поломать голову в дальнейшем.

Покинуть КП удалось без проблем. Тихо прожужжал ввинчивающийся обратно в металл люк, без скрипа встала на место часть выпиленной статуи — с виду как целая. Дежурного по уровню не было видно. Всегда бы так. Подхватываю вытащенную из статуи горку книг на руки и устремляюсь к лифту. Своеобразный психологический парадокс — человек, деловито спешащий куда‑то с объемным грузом в руках, воспринимается куда спокойнее и незаметнее, чем без груза, так как сразу видно — чел делом занят, а в лифте книгами можно прикрыть часть лица от камер. Единственное, что запомнится встречным — необычный груз на руках, все таки в эру терминалов и нейросетей вещественные книги редкость. Тем не менее удалось выкупить несколько у пассажиров.

В установленное на таймере время корабль охватывает тьма. Выключаются все приборы, пропадает такой привычный еле слышный гул электросетей. На какое‑то время охватывает паника — а вдруг энергосистема не включится обратно, и мы застрянем в космосе навсегда? Очень быстро закончится воздух, холод космоса обнимет уровни и все умрут в безнадежной попытке попасть в неактивированные спасботы.

Проходит минута, вторая, пятая и в те секунды, когда паника уже полностью захватывает разум, появляется свет и звуки селфтестов оборудования. Выхожу в коридор, работы для стюарда океан. Минуты тишины конкретно ударили по многим головам, вышибив последние мозги. Участвую в предотвращении десятка драк, протоколирую смерть двух человек, конвоирую убийц до лифта и разбираю штук двадцать покушений на грабеж и насилие. Многие дела решаю на месте, за треть из них удается неплохо заработать, остальные передаю СБ. Мне не особо нравится эта работа, но приходится соответствовать легенде. Честный стюард–человеколюбец выглядел бы очень подозрительно.

СБшники тоже бегают взмыленные, из‑за отключения на операционном столе погиб как‑то важный дядька из вип–гостей, им не до проблем шестого уровня. Уже как минимум три человека погибло из‑за меня и еще больше погибнет потом, но особых терзаний на душе нет. Все вокруг похоже на декорации в фильме–катастрофе.

За всей суетой забываю проверить свои новые возможности. Для себя я не придумывал ничего сверх–хитрого. Просто обнаружил, что в должности 'старший стюард' на корабле состоит ровно один человек — я, после чего включил в обновление пару строчек, согласно которым класс персонала 'старший стюард' приравнивается к администратору системы. Если на борту появится второй старший стюард — он будет очень удивлен.

Теперь через нейросеть мне доступен практически весь функционал корабля, естественно ограниченный сферой интересов ИскИна. Повлиять то я на управляемые им механизмы смогу, но только один раз, дальше он меня засечет, локализует, заблокирует в месте нахождения и скормит службе безопасности. Однако и без территории интересов ИскИна, судя по базе его зовут 'Кормчий', тут куча интересного. Например, подключение ко всем видеокамерам и архивам записей. Давно хотел взглянуть, как живет богема на минусовых уровнях.

 

Глава 5.

Сложный комплекс чувств, от растерянности до лютой ненависти ко всему миру, бушевал в душе майора Альвареса де Толедо уже третий день. Миссия прикрытия, которая должна была начаться вместе с погрузкой на корабль того–самого–товара, так и не началась по вине человеческого фактора. Весь состав отряда, изображавший в качестве прикрытия изнеженных гостей метрополии, за месяцы в пути настолько вжился в образ, что единодушно послал своего начальника и все его приказы в интимное пешее путешествие. Вчерашние солдаты категорически не желали выходить из неги легких наркотиков, бесплатной выпивки и доступных женщин. И никаких рычагов воздействия Толедо на них не мог найти. Угрозы трибунала и разжалования — в ответ лишь пьяный смех, силой этих бугаев тоже не заставить. Экипаж корабля отказался влезать во внутренние дела гостей, а раскрыть прикрытие не позволял приказ.

Еще был вариант купить оружие и под угрозой смерти заставить свой отряд выполнять команды. По оперативной информации на втором колониальном уровне можно было достать все что угодно. Попытка завершилась весьма неприятным для чести испанца позорным бегством с шестой линии криминального уровня, потерей солидной суммы денег и клятвой больше сюда не возвращаться.

Оставалась яростная надежда на удачный исход операции. Если все пройдет гладко, можно будет со спокойной совестью отчитаться, что все положенное время отряд нес посменное дежурство, не щадя себя. В данный же момент отряд не щадил свои почки, печень, легкие и нервы своего командира.

Для успокоения совести Альварес подолгу смотрел на охраняемые контейнеры через видеокамеры грузового уровня. Система логистики корабля поместила их в самый дальний конец грузового отсека, заблокировав подходы другими грузами, выгрузка которых ожидалась раньше. Сегодня же, во время традиционного любования целостностью доверенного имущества, произошло событие, выбившее из майора последние капли самообладания. На его глазах сервисный робот корабля бил по его, дона де Толедо, контейнерам, здоровенным железным прутом. Наглый бот деловито обстукал груз со всех сторон, бросил железную палку и умчался по своим делам.

И ничего нельзя поделать! Экипаж его жалобу встретит резонными вопросами — а откуда у вас доступ к камерам? А почему вы смотрите именно туда? Что это за груз? Отвечать на которые Альваресу совершенно не хотелось. Тем более что доступ к корабельным роботам имел только персонал, а раскрываться раньше возможному противнику майор не собирался.

Оставался последний вариант хоть как‑то исправить ситуацию. Сегодняшней корабельной ночью он выкрал младшего офицера (говоря проще — стукнул по башке, когда тот шел к себе в номер) и силой засунул его в регенератор, в надежде, что отрезвевший и очистившийся от химии вспомнит про долг. Но злой рок и тут достал. Во время операции вырубило электричество, и боевой товарищ превратился в студень. Альварес сумел покинуть медблок раньше, чем туда вбежали медработники, встревоженные показаниями капсулы. Медицинский отсек опечатали до прибытия в следующую маршрутную точку, к счастью смерть заочно списали на несчастный случай.

Сеньор Альварес во второй раз задумался о поиске оружия, но уже с целью застрелиться.

Если раньше майор мог не докладывать о потере контроля над ситуацией надежде, что рейс пройдет штатно, то смерть подчиненного обязывала Альвареса связаться с координатором. Надиктовав рапорт, майор приготовился ждать. Между сообщением и ответом могло пройти больше часа, что было связано со спецификой передачи материи через пространственные проколы.

Сигнал, как и космические корабли, перемещался по галактике практически мгновенно, но исключительно вне магнитного поля солнечных систем. По существующей технологии, объекты моментально достигали края магнитного поля системы, а уже в самом поле двигались со субсветовой скоростью. Армейские командные пункты звездных флотов строились в открытом космосе вне систем, что обеспечивало практически моментальную связь, но координатор Альвареса предпочитал следить за операцией из уютного кресла на вилле курортной планеты.

Ответ от куратора пришел на удивление быстро, приказ предписывал ничего не предпринимать, ожидать подкрепления, которое прибудет через две транзитные системы.

Отсутствие порицания действиям майора позволяло надеяться, что после миссии Альвареса просто сошлют продолжать службу в какую‑нибудь дыру, а не отправят по приговору трибунала добывать радиоактивную руду на безымянный астероид.

Де Толедо вряд ли догадывался, что его отчет может привести куратора в такой восторг. Невысокий старик, в роскошном белом халате, накинутым на щуплую грудь, завершил сеанс связи и отсалютовал бокалом небу. Все идет просто чудесно! Человек, которого во властных кругах Испании звали милордом де Собрарбе, пригубил коллекционное вино и начал подсчитывать дивиденды от практически завершенной операции. Кроме огромных денег и власти, его больше всего радовала собственная причастность к грандиозным событиям галактического масштаба. Вряд ли официальная история узнает об этой интриге и его имя упомянут в учебниках истории.

Все дело было в том, что даже корни этой операции были закопаны так глубоко под грифами секретности, что выплыви суть операции на суд общественности, от нее бы отмахнулись, как от небылицы.

Когда‑то на заре освоения космоса, при очередном 'слепом' прыжке к центру галактики испанскими первопроходцами была обнаружена человекоподобная цивилизация, навыки и технологии которой можно было назвать только колдовством. Невероятное личное могущество, энергия, подчиненная мысли человека — все это совершенно не укладывалось в догмы науки. Физики, биологи, химики разводили руками. При этом большая часть населения, не наделенная даром, находилась в настоящем каменном веке, хоть и приправленном магией.

Попытка подарить планете парламентскую демократию завершилась войной. Землевладельцы и их магическая свита отрицательно отреагировали на чужаков и продвигаемые ими идеи. Надо отметить, что командный состав испанцев был только рад этому конфликту. Вояки рассчитывали преподнести к трону Испании очередную планету и уже потом оставить ученым разбираться со всеми странностями мира.

Орбитальные бомбардировки и точечное подавление пунктов управления противника быстро поставили мир на колени. Сильные индивидуальным мастерством, колдуны ничего не могли противопоставить смерти, летящей с небес. Когда казалось, что конфликт завершился победой гостей, в мир вернулся его хозяин. Маленькая победоносная война обернулась большой кровью и загонной охотой на бегущие от планеты корабли. Нечто сжимало, разрывало боевые крейсера, как бумагу и обратило в бегство выживших. Так завершился первый этап знакомства современной цивилизации с отсталым магическим миром.

Второй этап начался с даров, уверении в дружбе и полным игнорированием со стороны победителя. Тем не менее, десятилетия агентурной работы принесли необходимую информацию о вероятном противнике. Начать можно с того, что магических миров бесчисленное множество, но перемещение меж ними — удел личностей колоссальной силы. В основном мирки варятся в собственном соку, масштабные межмировые войны невероятная редкость, так как обычно все сводится к борьбе 'между богами' - сильнейшими магами и хозяевами миров. Мир достается победителю.

К огромному облегчению военных, маги не могут свободно перемещаться в космосе. Их способностей хватает на переход в 'соседние' по неизвестной земной науке системе, а так же на организацию порталов между двумя заранее посещенными точками.

При помощи килотонн золота, самоцветов и множества ответных услуг, удалось склонить к сотрудничеству несколько десятков местных 'магов'. Интерес к открывающимся с их помощью перспективам был огромен, средств не жалели. Генетики обнаружили ряд отличий в ДНК, который мог отвечать за колдовские способности, дальнейшее изучение показало, что развитие человека с такими хромосомами возможен в условиях, приближенных к центру галактики. Жители 'внутренних' миров никогда не смогли бы обладать магическими талантами, не смотря на весь багаж опыта в генетике.

Максимально, чего удалось добиться селекцией — слабые пси–возможности — телекинез, пирокинез, улавливание эмоциональной составляющей. Но даже эти навыки были прорывом и нашли огромное применение во властных структурах общества и значительно продвинули позиции испанцев на мировой арене. К сожалению, изолировать носителей измененного днк от других стран не было никакой возможности, потому схожие специалисты стали появляться у конкурентов.

На планетах глубокого фронтира, наиболее близких к центру галактики, было решено создать благоприятные условия для выращивания нового вида людей, способного к колдовству. Так как требовались массовые изменения, программа рассчитывалась на множество поколений. Генетики смогли создать здоровых детей, с высоким коэффициентом интеллекта, что гарантировало им хорошие шансы на продвижение в жизни и создание счастливой семьи с большим числом детишек - 'носителей' нового людского вида второго поколения.

Пока же этот долгосрочный и амбициозный план реализуется, власти замахнулись на новый проект — мгновенные портальные перемещения, уж больно огромные преимущества они давали владельцу. К тому же, эту магическую 'возможность' можно было бы успешно замаскировать под технологическое новшество и хорошенько опустошить кошельки недругов в их попытках постигнуть непостигаемое.

Испанцев не остановил тот факт, что порталы — удел высших магических сил. Аналитики решили, что не магические миры подобным личностям неинтересны. С точки зрения людской логики, оставался вопрос цены, за которую немалая величина магического олимпа может согласится работать на испанское правительство.

Именно плата за услугу по производству портала летела на борту старенького, туристическо–грузового линкора Фарадей.

Единственное, что забыли учесть испанские власти во всей этой истории — что их интересы могут войти в сильное противоречие с интересами уважаемых корпораций, компаний и личностей высшего света, для которых появление портальной технологии обернется сильными финансовыми потерями. Ведь как прореагируют биржи на появление моментальных порталов? Моментальный обвал всех отраслей, связанных с перевозками, паника, хаос! Кому нужны космические жестянки, когда можно попасть на другую планету моментально, не теряя месяцы в железной коробке космического лайнера?

В итоге все заинтересованные люди собрались и пошли на поклон к милорду де Собрарбе. И милорд де Собрарбе выслушал их и помог. Благодаря его усилиям плата не долетит до получателя, а новую соберут ой как не скоро — в качестве платы выступал редкий, даже в масштабе вселенной, вид вещества.

Эра порталов откладывается и может быть оно и к лучшему? Все же пускать на землю родных планет могущественного чужака — далеко не такое спокойное дело. А вдруг аналитики просчитались? Ошибка может оказаться фатальной. Милорду де Собрарбе понравилось ощущать себя спасителем человечества. Такие эмоции примиряли его с вихрем скандалов, который обязательно последует после провала миссии, формальный контроль которой он осуществлял. О! Он уже предчувствовал эту бурю и заранее озаботился крайними, на которых переложит всю тяжесть вины.

Подумать только, эти изменники родины решили перевозить столь важный груз, как в дешевом шпионском фильме! А ведь он настаивал о перевозке в составе военного конвоя! Только никто не узнает, что именно его лоббисты проплачивали генералитету принятие 'шпионского' варианта транспортировки, якобы военный конвой в отдаленную систему привлечет слишком много внимания.

Позиции самого де Собрарбе не пошатнутся ни на мгновение, наоборот, он использует этот провал для отставки ряда неугодных чиновников и продвижения на их места своих ставленников. Решать одним действием множество проблем — что может быть прекраснее?

 

Глава 6

Наблюдение за минусовыми уровнями больше походило на просмотр модного сериала о высшем свете, качество сигнала и класс аппаратуры позволял Тому в полной мере созерцать картины из жизни аристо. На его глазах произошли две дуэли на античных шпагах — достаточно красивое зрелище, хоть и вполне безопасное для участников — проигравшего сразу помещали в регенератор. Переключаясь между видами, заметил несколько сцен адюльтера, с десяток похмельных пробуждений со всеми сопутствующими интоксикациями, но все нелицеприятное большей частью оставалось внутри личных номеров.

В высоких, украшенных позолотой, ростовыми портретами и лепниной коридорах, обширных залах с панорамными псевдоокнами, транслирующими виды близлежащих планет, передвигались уже совсем другие люди — исполненные собственного величия и благородства. Том решил для себя, что самым важным отличием обычного человека от аристократа, кроме дорого костюма, ленного владения и приставки 'де' в фамилии, является непоколебимая осанка и уверенность во взгляде. Он видел сотни лиц на своем уровне и в большинство отражало обреченность и подавленность, у очень малого числа читалась упрямость во взоре и только у единиц было то самое, что сияло в глазах каждого аристо. В остальном они ничем не отличались, так же ругались, изменяли, блевали на портьеры, как и простые люди.

Наконец Том поймал самую приятную взору картину — работу сервисных роботов–уборщиков с улучшенной им прошивкой. Роботы активировались только в отсутствии людей, а как на зло ранее попадавшиеся номера были или не пустыми, или уже убранными. Наблюдаемую комнату только‑что покинул ее житель и шоу началось.

Из замаскированных лепниной ниш выкатились три бота и деловито жужжа принялись прибираться. Отличием новой прошивки было отношение механизма к предметам из драгметаллов, если в старой версии программы робот определял спектрометром химический состав мусора и аккуратно выкладывал на прикроватный столик оставленные под кроватью или в постельном белье ценные побрякушки, то теперь некую их часть робот прятал в один из своих специальных отсеков. После смены ценный 'мусор' отправлялся технологическими путями на один из спас–ботов пятого уровня (уже переориентированного на спасение только одного человека из всего экипажа корабля), формируя заначку на черный день.

Я уже было решил раздобыть где‑нибудь попкорна и колы, чтобы продолжить просмотр фильма 'Из жизни высокорожденных', но сирена общекорабельной тревоги выбила из меня эти благостные мысли. На инструктаже нам предписывалось занять места согласно штатного расписания (уже выполнено) и ждать дальнейших распоряжений. Дежурство было не мое, так что суета по подавлению паники у пассажиров меня не касалась. Дальнейших распоряжений по общекорабельной или сети оповещения персонала не поступало, так что решил подглядеть самостоятельно, что же там случилось. Надеюсь, это никак не связано с моими проделками.

Произошло именно то событие, вероятность которого вынуждало владельцев транспортных компаний использовать во фронтире бывшие военные корабли — нападение пиратов. По телеметрии в нашу сторону двигались два переделанных грузовоза с отключенными датчиками свой–чужой, траектория которых должна была пересечься с нашей через шесть часов. Наша посудина даже после демилитаризации обладала достаточной энерговооруженностью, чтобы основательно потрепать один подобный борт, но из‑за демонтированного главного калибра и большинства кластеров пко, против двух кораблей лично я оцениваю наши шансы весьма слабо.

Управляли кораблем отнюдь не дураки, потому как уже через десять минут все мощности были переданы на внутрисистемные движители, а корабль стал орать в космос команду SOS.

Погоня длилась сутки, до того момента, как на радаре обнаружился охранный корпоративный борт, шедший к нам на помощь. Пираты оценили свои шансы и сменили маршрут, наше командование выставило курс на сближение с условно–союзным кораблем. По корабельной связи объявили отбой тревоге, руководство принесло извинения и в качестве бонуса подарило десятипроцентную скидку на услуги развлекательных уровней. Тоже хорошо, могли бы и вовсе не извиняться.

На втором уровне царило небывалое оживление. Многих сильно вымотало произошедшее за прошлые дни, а что может быть целительнее для нервов, чем высокий градус напитка и сговорчивая дама? Я же пришел на второй получить, высокопарно выражаясь 'дальнейшие инструкции', так как наш план накрылся медным тазом. Из‑за гонки мы прибывали куда раньше оговоренного срока, но это ладно, на планету все равно нас не пустят, будем болтаться на орбите, пока не подойдет зарезервированное кораблем время обслуживания на терминале. Проблема в том, что теперь линкор сопровождает охранный корабль корпорации и ни о каких 'налетах' агрессивно настроенных планетных сил не может быть и речи, любого агрессора сожжет корпоративный борт.

Куратор дожидался за тем же столиком, где песочил меня в прошлый раз. Сегодня он был явно в хорошем настроении.

— Присаживайся, малыш Томми, угощайся! — щедрым жестом он пододвинул ко мне меню. — Все за мой счет!

Присаживаюсь на краешек стула, благодарно киваю и принимаюсь изучать квадратик пластика с изображением и названиями блюд. Изредка поглядываю на куратора — смотрит с такой нежностью, будто я его единственный любимый сын. Не к добру это все.

— А ведь знаешь что, Томми. Я с самого начала говорит, что ваш план полное дерьмо. Чем проще, тем надежнее, а вы навыдумывали какие‑то комбинации, местных подтянули..

— Да, сеньор.

— Заткнись и не перебивай. — улыбка исчезла с его лица. — Сегодня получил добро с 'земли' на резервный вариант.

— Какой резервный? — Действительно удивляюсь. Через меня проходила только одна схема действий, вполне надежная и действенная, если бы не пираты.

— Малыш, ты не выглядишь идиотом. Как по–твоему, могли серьезные люди поставить все карты на такого сосунка, как ты? — Усмехается, сволочь.

— Так мне снимать 'выключатель' на энергокабеле? — Подвожу к сути разговора.

— Нет, что ты. Мы подорвем грузовой отсек как раз, когда рубанет сеть. Зачем все эти налеты, истребители, когда можно просто взорвать все изнутри? Старые методы–надежные методы, да ведь?

— Да, сеньор.

— Кстати, зачем ты устроил выключение позавчера? Смотри в глаза. — Сзади один из охранников рукой прижимает меня за плечи к стулу и фиксирует за подбородок другой рукой лицо. — Я эмпат, не смей врать.

— Мне показалось, что повторное выключение будет смотреться достовернее. — Я действительно так думаю.

— Роберт, отпусти щенка. Не врешь, но инициатива наказуема, так говорят? Парень ты не плохой, но 'земля' приказала сопроводить тебя в последний путь. Так что налегай на меню. Поработал ты хорошо, дело сделал. Последний обед заслужил. — На мгновение даже кажется, что он мне сочувствует.

— Начнешь орать — Роб тебя успокоит. Обольем спиртным и потащим на себе, как перебравшего товарища. Помрешь голодным. — Хохотнул куратор.

Выбираю десяток блюд, пока ем пытаюсь сосредоточится. Дело приняло очень плохой оборот, я думал у меня еще есть время до приземления на планету. Главный мой козырь, о котором они не могут знать — рабочий шокер, но и его надо использовать грамотно. У шокера область воздействия — полукруг 45 градусов с диаметром в полтора метра, использую сейчас — или охранник долбанет по башке или куратор, надо ждать. Как бы не забрали его у меня.

Обед завершается, мы выходим из кафешки и идем мимо стальных бараков куда‑то в сторону 4–5 линии. Пора. Хватаюсь за живот и отваливаю в сторону стены.

— Роб, что с малышом?

— Рвет его, столько сожрал, любому плохо станет.

— Оттаскивай его и пошли, у нас еще десять минут.

— Шеф, он в угол забился и кидается мусором.

— Идиот! Хватай его за ногу и вытаскивай.

— Сейчас, шеф. Ай — слышен забористый мат — он лягается!

— Да что ты за кретин, дай я покажу, отодвинься. Что за дерьмо? — произносит куратор, уставившись в Е–образный контактный выход шокера и ловит кумулятивный заряд на половину батареи.

Роб сползает на пол, его тоже неплохо зацепило.

Выползаю из так вовремя подвернувшегося угла и раздеваю своих несостоявшихся убийц. Я не извращенец, но без одежды, документов и ключ–карты им понадобится куча времени, чтобы доказать, что они не сбежавшее из рабских бараков 'мясо'. Заодно стираю из базы корабля данные о таких пассажирах, пусть теперь что‑то попытаются доказать.

Значит, будет взрыв, смотрю на часы — остается чуть больше суток. Найти начиненный взрывчаткой контейнер даже и не пытаюсь, один из двадцати тысяч, да еще без точного знания пункта отправления, это нереально. Плюс их может быть несколько.

Раз меня досрочно 'списали' из мира живых, то ни о какой лояльности к нанимателям не может быть и речи. Присаживаюсь на кровать в своей каюте и подключаюсь к роботам грузового терминала. Вот они, подозреваемые мною 3 контейнера. Команду вскрыть выполняют синхронно три робота. Внутри десятки скрепленных друг с другом модулей, несущих в себе условно–опасный груз. Даю команду на выгрузку, привлекаю бортовой анализатор. Каждый из модулей по команде анализатора обязан выдать результаты внутренних тестов сохранности. Операция занимает три часа, до момента взрыва остается шестнадцать. Результаты — первый контейнер пусто, третий пусто, второй — бинго! Один из модулей или неработоспособен или тот–самый. Скрестив пальцы, даю команду открыть модуль. Если я ошибся, сейчас уровень немножко зацветет. Не ошибаюсь, в модуле куб какого‑то серебристого металла, со стороной около метра. Масса — около трех тонн. Даю команду погрузить все обратно, найденный кубик направить в мой спасбот, к грузу наворованного драгметалла. Пока завершается вся суета, чищу базы, подменяя видеозаписи, где я запечатлен на первом уровне, на минус восьмом и других 'неположенных', а так же в компании с куратором. Все записи обращения к камерам также под снос.

Четырнадцать часов до взрыва. Получаю через корабельную систему сообщение со штрафным баллом — я, оказывается, уже как десять минут должен был заступить на дежурство. Выхожу из каюты и решаю заглянуть к 'соседке'. На сетевой запрос получаю добро на посещение.

Внутри стало как‑то по–женски уютно, какие‑то фотографии на полке, на полу появился вязанный коврик.

— Здравствуйте, мисс. У вас очень мило.

— О, привет Томас! Рад, что ты зашел, ты не представляешь как я тебе благодарна. — девушка откладывает в сторону терминал и гостеприимным жестом указывает на кресло.

И тут в моем разуме появляется даже не план, а скорее надежда на него.

— Вам ведь на Тобого?

— Да, я говорила, у нас целый отдел уже туда перевели, я одна из последних переведенных. Буду большим начальником! — улыбается, в глазах ни намека на ту обреченность, что была при нашей первой встрече. Даже приятно быть причиной такого преображения.

— Видимо, не ценят в корпах большое начальство.

— Ну, сейчас то еще не начальник, это должность по прилету.

— Не на пустое место едете, знакомых наверное сотни? — самый важный вопрос, где друзья, там и документы с укрытием.

— Да, там меня уже ждет муж, я ему рассказала о вашем благородстве, он впечатлен и заочно принял вас в круг друзей.

— Анна, в таком случае, можем мы поговорить, как друзья? Это очень серьезно. — встаю с места и начинаю нервно ходить по небольшой площади комнаты. Надеюсь, выглядит реалистично.

— Это связано с моим заселением?

— Нет. Все гораздо хуже. Послушайте и не перебивайте. Через четырнадцать часов корабль взорвется. Я случайно подслушал разговор пассажиров. Это не шутка. — Прерываю попытку девушки вставить фразу — Я не могу подойти с этими слухами к руководству, меня просто никто не станет слушать! Когда корабль взорвется, все ринутся к спасательным ботам. Возможно вы не знали, но на шестом уровне их в три раза меньше, чем надо для общей эвакуации. Я знаю, как попасть на пятый, мы можем спастись, но если я исчезну с пятого один, то это заметит система, и я стану одним из подозреваемых во взрыве. — Неподготовленная ложь выглядит нелепо, однако надеюсь, что эмоционального напора мне хватит.

— Томми, это плохая шутка. Я слышала по пиратов, но мы же сбежали.. — улыбка пропадает, уступая место тревоге и недоумению.

— Мисс, вы недослушали. Предположим, что я не прав, тогда мы спокойно возвращаемся на шестой уровень и вместе смеемся над моими подозрениями. Но я уверен, что прав. Это страшные люди. — присаживаюсь на кресло и хватаюсь за голову. Где‑то на втором слое мыслей отчетливо мелькает фраза 'актерская игра — два'.

— Допустим, но зачем вам я? Томми, вы симпатичный парень, но я замужем, я уже говорила об этом. — Анна вновь берет в руки терминал, будто загораживаясь им от меня и проблем.

— Я за весь маршрут не давал повода думать о мне плохо. Я честен с вами. Мы ведь сможем приземлится на территорию, где работает ваш муж? Мне надо будет укрытие и, если это возможно, коррекция внешности. Идеально — новые документы. Я смогу заплатить. — подхожу к сути предложения.

Глаза Анны стали жесткими и изучающими, видимо начала воспринимать сказанное всерьез.

— А вдруг ты убил кого‑то и теперь хочешь убежать?

— Спас–боты неактивы до общего сигнала эвакуации, это один из способов защиты от угона и дезертирства, такая информация есть в общем доступе.

Анна замирает, будто прислушивается к чему‑то — ищет инфу.

— Допустим, я вам верю. Но как я попаду на пятый? При нашем первом знакомстве вы говорили это невозможно.

— Вы могли попасть на пятый, как гостья одного из жителей. Никакого криминала. У меня карта старшего стюарда, я могу организовать приглашение.

— Все же.. есть какая‑то недосказанность в твоих словах, Томми. Прости, это может быть женская интуиция или плохие детективные романы, но всегда есть второе дно. Ты мог бы подойти с сообщением о теракте к своему начальнику и потом бежать один. Тебя бы никто не принял за сообщника, потому что ты сообщил заранее, во всем обвинят твое руководство.

Глубоко вздыхаю и с покаянным видом докладываю всю глубину падения:

— Анна, видишь ли.. Я не богат, очень даже беден. А люди, ну которые аристо на минусовых, они купаются в деньгах..

— И ты заложил бомбу, чтобы им отомстить?

— Нет, нет, что ты! Я, скажем так, уровнял наши накопления. У меня солидный груз ювелирных украшений. Я их украл. Если попадусь — меня закуют на рудники до конца жизни. Теперь моя жизнь в твоих руках. А твоя в моих, потому как без меня у тебя нет шансов попасть на спас–бот. В качестве оплаты — половина драгоценностей твоя, там их очень много. Молодой семье деньги будут не лишними.

Анна задумчиво кивнула.

— Верю, допустим я могу тебе помочь. Даже с документами. Может ты и не знал, но большинство в корпорациях рождается и умирает. У большинства нет документов внешнего мира, а если потребуются — выбить можно без особой волокиты, главное, чтобы контракт был закрыт. Но самоубийц закрывать выгодные контракты обычно нет.

Выдыхаю облегченно. Удалось, фантастическое везение.

— Ты сможешь указать на карте точку посадки? — уточняю последние детали.

— Без проблем, лови на почту. Значит, я пока упакуюсь и готовлюсь к отбытию?

— Даже успеешь выспаться, полдня впереди.

— А может есть все‑таки способ предупредить? Тут же тысячи людей.

— Думал об этом. Вот смотри — я иду в службу безопасности и говорю о теракте. Дальнейшие действия? Меня в кутузку и допрос. Потом поиск тех самых людей. Вот они их находят и те взрывают корабль еще раньше. А я вместо эвакуации сижу в карцере. Да даже если объявят эвакуацию — тут в три, три! раза меньше капсул. Давай попробуем спастись хотя бы сами, а вопросы совести оставь мне. Считай, что это я виноват, что не доложил, если тебе от этого легче. В конце концов, не ты тут работаешь, а я. Ты просто пассажир.

После беседы чувствую себя победителем глобальной лотереи, главный приз в которой — вторая жизнь.

Задор быстро пропадает в ходе дежурства. В каютах есть семейные пары с детьми. Я боюсь заглядывать им в глаза, но ничем помочь не могу. С другой стороны, у меня все же появляется план. Через пять минут завершаю формировать отложенную массовую рассылку. За некоторое время до взрыва все семьи с детьми получат письма от администрации, требующие проследовать в зону эвакуации для учений, подобные же сообщения будут отправлены персоналу уровня, пусть проконтролируют. Это поможет избежать давки в общем хаосе.

Манипуляции со временем отправки подводят меня к другой мысли. Раз уж я 'засветился' в логах с сообщениями, то последний штрих картину не ухудшит. Помещаю в планировщик событий экстренное отключение энергосетей за двадцать пять секунд до момента отключения по таймеру, остановленному мною в резервном кп. Я прекрасно помню характер 'опасных' грузов и очень не хочу, чтобы боевые штаммы вирусов вдруг оказались в атмосфере второй родины Анны. Нельзя отключить уже отключенное — таймер в резервном кп не сработает, энергосистемы успеют включится до взрыва, щиты активируются, и ядовитое облако биооружия останется в пределах энергосферы корабля.

Время тянется медовой патокой, на всякий случай организую дополнительное 'обновление' баз, стирающее все мои привилегии. Меня все равно будут искать, я не считаю себя спец–агентом и наверняка совершил уйму косяков, в которые вцепятся криминалисты. Остается надеяться, что к этому моменту я уже буду попивать коктейли на какой‑нибудь курортной планете под другим именем.

За полчаса до взрыва захожу за Анной, подхватываю ее вещи и мы вместе следуем к лифтам. В лифте вместе едет зараза–безопастник, начавшийся было клеиться к симпатичной пассажирке, но тут же получивший довольно жесткий отпор. Тогда эта сволочь начинает наезжать уже на меня, требуя объяснить, почему мы едем на пятый, да еще и с вещами? Ох, ну почему подобные ситуации возникают в самом конце пути? Хорошо есть доступ к базе, оформляю задним числом письмо–приглашение для Анны от старенькой пассажирки с пятого уровня, а самой Анне письмо о якобы случайной встрече со старой знакомой ее матери и о ее предложении переехать к ней. СБшник проверяет наличие бабки и приглашения, после чего разочарованно разрешает нам валить на все четыре стороны.

Анна сильно нервничает, но внешне держится вполне неплохо. Вместе залезаем в спасбот. Он вообще десятиместный, но у меня же неплановый груз, не терпящий лишних взглядов. Анна очарована нехилой кучей драгоценных изделий. Там, конечно, полно непарных 'потерянных' сережек, но вполне достаточно полных комплектов для примерки, чем Анна и занимается следующие десять минут. До катастрофы пятнадцать минут, а она смотрится в зеркальный экран терминала, одевая то одно, то другое. Никогда не понимал женщин.

В итоге сгребаю весь этот металлический хлам в грузовой контейнер, еще не хватало, чтобы оно летало по кораблику во время полета. Серебристый кубик при помощи таракана–помощника креплю к креслу, как почетного пассажира. Медленно идут секунды. Думаю, может устроить какую‑нибудь гадость той заразы из безопасности? Отказываюсь от этой идеи, себя не жалко, но он может заподозрить Анну.

Наконец таймер показывает двадцать секунд до выключения энергосистемы. За секунду до выключения даю добро на старт капсулы и сразу подчищаю время старта в базе на более позднее. Вдруг еще механизм подачи заклинит взрывом, паранойя может сохранить жизнь.

Через пару десятков секунд корабль будто выдыхает, физически ощущаю, как пропадает легкое давление электричества, но еще несколько секунд и оно вновь появляется, судно оживает и вновь излучает тепло. Еще через пятнадцать секунд весь корабль вздрагивает, будто от удара огромного молота. Переборки в судорогах изгибаются от взрывной волны и я будто бы наяву слышу этот надрывный скрежет, боль и ярость раненного железного зверя. Сколько же они заложили взрывчатки? Если бы не энергощиты, корабль бы раскололо на части.

Через несколько минут от корпуса начинают отделяться первые огоньки спас–ботов. Ждем еще минут десять и в плотном потоке других маленьких суденышек устремляемся к поверхности планеты. За нашими спинами огромная туша бывшего военного линкора по пологой дуге двигается к поверхности, теряя орбиту.

Расчетные центры нейросети выполняют примерное моделирование падения. Те, кто рассчитывал теракт, знали свое дело, обломки корабля упадут ровно в рассчитанный первоначальной операцией квадрат. Так или иначе, первоначальный замысел мистера Джоу будет выполнен. За одним лишь исключением, груз я им не отдам. Не знаю, как именно они организуют поисковую операцию, океан там глубокий, течение тоже есть, но пожелаем же им удачи в этом нелегком и бесполезном деле!

Место, показанное Анной, на другой стороне планеты, сейчас там ночь. Огибаем зелено–синий шарик, не заходя в атмосферу. Топлива достаточно, чтобы намотать несколько таких кругов. Любуемся местной луной, над местом посадки ни облачка, свет от спутника неплохо освещает землю.

Все терраформированные планеты в принципе одинаковые и создавались по образу и подобию альма–матер, из расчета одинаковой гравитации и привычных человеку условий. Это лучший способ бороться с накапливающимися в генах людей мутациями. Планеты создаются на базе существующих в системе небесных тел, с которых снимается лишний вес или же добавляется до нужной массы, формируют на поверхности будущие континенты, моделируют течения и ветра, после чего пригоняют ледяные глыбы астероидов с водой и сбрасывают на поверхность. От удара вода вскипает и вот вам океаны и ветра. И уже после организовывают луноподобный спутник для приливов–отливов и общей романтики ночей.

Весь процесс проходит не одно десятилетие, но это даже мало для подобных масштабных событий. Потом планетку еще долго трясет, но заселение уже возможно. Все это происходило в эпоху заселения космоса, когда он был масштабно поделен между сверхдержавами и продолжалось, пока колонии не показали метрополиям фигу и объявили о суверенитете, припомнив все грехи бывшей родины. Естественно, все это проводилось с финансовой поддержкой государств–конкурентов и их негласной военной помощью, но факт остается фактом.

С тех пор многие планеты фронтира условно–независимые, но все равно находятся в чьей‑то зоне влияния. Это все к тому, что внутренние системы посмотрели на подобное хамство и прекратили производить новые планеты. А системы фронтира своими силами что‑то терраформировать не в состоянии — нет ни технологий, ни денег, ни специалистов.

Тем временем мы входим в атмосферу и по пологой дуге двигаемся к точке назначения, там у корпов свой мини–космодром. В атмосфере аппарат бодро рапортует всем интересующимся, что он не враг, а спасательная капсула 122334/5 линкора Фарадей, порт приписки Рибадео, Великая Испания.

У Анны включается планетарная связь, на другом конце дико волнующийся муж, который уже посмотрел по тиви шоу с падающим на планету кораблем. Жестами показываю Анне, что про меня ни слова, она понимает и остаток пути рассказывает мужу, что с ней все хорошо, она сыта, здорова, со штатным числом конечностей и все еще готова любить мужа, если тот наконец заткнется. В конце концов падает она, а не он, и ей виднее. Ждет на космодроме, прилетит сама, любит–целует. А я думал, что истерят обычно женщины.

При–тобогиваемся штатно, на границе космодрома видим кар спасателей, пока к нам не едет — корпус бота еще не остыл.

Через пятнадцать минут нас встречает муж Анны — я видел его на фото в ее комнате. На мое рукопожатие вручает корпоративную форму, как у него, и деловито перетаскивает роботами наш груз из бота. Изучаю документы, вложенные в складку формы — на фото я, зовут меня Томас Скарборо, младший лаборант. Когда они только успели?

Анну ее муж подкидывает до административного корпуса, сейчас туда подъедет разбуженный в ночную пору ее босс, меня же увозят в сторону жилых зданий, показывают просторную спальную и желают приятного сна.

 

Глава 7

— Здоровье у вас хорошее, операционное воздействие перенесете без проблем. — Высокий седой мужчина задумчиво смотрит на данные моего обследования. — Нет ни противопоказаний, ни аллергических реакций. Редкость в наше время. Это все, что касается хороший новостей.

— А плохие? — Настораживаюсь.

— Плохие есть. У вас мозг, будто вы микроволновую печь использовали вместо подушки, причем долгие годы.

Ну папаша, ну удружил. Так и знал, что аукнется мне четырехлетняя процедура.

— Чем это грозит? Вы можете это вылечить?

— Грозит деградацией до интеллектуального уровня грудного младенца. Вам еще повезло, что поврежденную область не тревожат импланты. Я могу замедлить процессы разрушения, но дам вам где‑то год полноценной жизни, после этого будет лавинообразный обвал жизненных параметров. — Разводит руками. — В связи с этим мы возвращаемся к нашему главному вопросу. Вы все еще настаиваете на глубокой коррекции внешности? Сами понимаете, это очень большой объем воздействий. Если вы не хотите ограничиваться косметическими изменениями, то для достижения новой фактуры тела придется менять практически весь скелет. У нас не самое новое оборудование, операция займет минимум месяц, это очень много. Можно жить и радоваться целых тридцать дней.

Из меня будто выдергивают стержень, я, оказывается, ходячий труп.

— Это вообще не излечимо? — смотрится, как вопрос отчаявшегося человека, что недалеко от истины

— Излечимо, на другом оборудовании. Здесь, если вы не заметили, фронтир. У нас нет технологий лечения мозга.

— А у кого может быть? — равнодушие врача начинает бесить.

— Внутренние системы, военные, миллиардеры, список стандартный, молодой человек. Все, кто может себе это позволить.

— То есть я обречен?

— Я этого не говорил, тем более даже подсказал вполне приемлемый вариант — военные. У нас на планете есть центр рекрутинга, набирают в десант. В зависимости от заключенного контракта предоставляют медобеспечение, покрывают долги, оплачивают обучение родственников. Почему я сразу не сказал? — Доктор опережает мой вопрос — Ваш случай с полным физическим восстановлением — двадцать лет десанта. Быть может, год роскошной жизни — я так понял, у вас есть деньги — это лучше, чем двадцать лет риска?

— С вашей точки зрения опытного человека, наверное так. Но мне, если честно, тяжело осознавать мысли о скорой смерти.

— Я вас понимаю, молодой человек. Но поверьте мне, год можно провести так, что будет не стыдно за всю жизнь. Двадцать лет на солдатском пайке с высокой вероятностью смерти в какой‑нибудь дыре до истечения контракта — гораздо худший вариант.

— И все же, я хочу бороться.

— Похвально, похвально. Но я думаю вы еще не раз вспомните мое предложение. Тем не менее всей душой с вами, юноша. Могу предложить замену имплантируемых пластиковых костей, частичную или полную, на высокопрочный скелет. Есть, правда, минусы — если вас начнет пожирать какая‑нибудь ксенотварь, то ногу отстрелить не получится. Зато она наверняка подавится пластометаллом.

Шутник, мммать его.

— Скелет на основе титана?

— Вы весьма осведомлены для вашего возраста.

— А возможна имплантация костей из другого металла? — Ребята из химлаборатории буквально слюной истекали на физико–химические характеристики спертого булыжника, по прочности он превосходил известные сплавы, к тому же был в полтора раза легче титана. Комплекс операций по смене внешности даже без упрочнения костей практически обнулит мои накопления, так что попробую сэкономить на материалах.

— Можно, если вы подготовите отливки самостоятельно. У нас тут нет литейной мастерской, только запас полуфабрикатов. Чертежи я вам скину по почте, они созданы на основе пройденного вами медицинского обследования. Отдельно приложил архивчик с военным вариантом скелета, материала потребуется больше из‑за дополнительных защитных щитков, но думаю в выбранной вами стезе подобные изменения пригодятся. И да, если вы решили сделать скелет из золота или платиноидов — крайне не рекомендую! Это не лучший способ контрабанды, быстро узнают и в прямом смысле разрежут по частям.

— И не думал об этом, доктор. Вы в этом сможете убедиться. Просто титан, какой‑то сплав, достался подешевке. — Я бы сказал, бесплатно. — Это ведь уменьшит стоимость процедуры?

— Безусловно, но хочу вас сразу оградить от цинка, сурьмы и прочих примесей, обязательно проведите химический анализ сплава, иначе долго не проживете.

— А что касается военных, они смогут залезть в мою бронированную черепушку?

— Проблем никаких, лечение мозга выполняется нанитами без вскрытия черепной коробки. И все же, задумайтесь. Год рая куда ценнее двадцати лет ада.

— Обязательно, доктор, спасибо вам за помощь.

— Не за что, завтра я работаю с восьми, можете подходить без записи.

Выхожу от доктора в сторону цехов. Анна и ее муж оказались мировыми ребятами. У меня был страх, что золото застит им глаза и они либо грохнут, либо сдадут меня планетарной полиции, но все обошлось. Жак — муж Анны, все организовал. Золото и платина, правда, ушли по цене металлолома, но сумма все равно вышла очень приличная. Беда в том, что если за год я что‑то не придумаю, деньги мне уже будут не нужны. Устроить себе 'год рая', как выразился доктор, я сразу отказался.

Идея со скелетом из металлического куба пришла во время разговора, раньше я об этом даже не задумывался. Изначально хотел или продать или закопать куда подальше, но после анализа в химическом цеху идею с продажей пришлось бросить. Слишком много необычного для продажи, это даже не сплав. По кристаллической решетке это вообще какая‑то органика, но с металлическими свойствами, прочностью и полной химической инертностью.

Химики бегали по потолку и умоляли подарить. Пойду, обрадую.

Скидываю главхимику чертежи из 'архивчика' и делаю щедрое предложение — остаток после этих изделий остается им, за работу. Если спросят откуда — пусть говорят с неба свалилось, но о мне ни слова. Главхимик смотрит влюбленным взглядом и кивает с пулеметной скоростью, они на все согласны. Тут же вываливает на меня кучу ненужной информации какие они хорошие и по какой передовой технологии они все мне сделают. Даже настроение поднимается от такого энтузиазма.

Срок дает — до утра, ночь спать не будут. Одно к одному, видимо топать мне завтра к доктору. Напоследок просит завещать им в случае смерти мой скелет. Не дождётся.

С утра принимаю несколько кофров с будущим своим скелетом, заглядываю внутрь — там все стерильно запаковано в прозрачные пакеты. Я видел людской скелет, но эти изделия мало похожи на стандартные, похоже, руки–ноги будут гнуться во все стороны. Грудная клетка прикрыта щитком, это ожидаемо. Зубы! Даже зубы мне поменяют. Они полые, спрашиваю — отвечают, мол там контейнеры заложены чертежом. Ладно, разберемся.

Благодарю, жму довольным химикам руки и двигаю к доку.

Господин врач уже ждет меня, будто бы мы договаривались прямо на утро. Одобрительно посматривает на содержимое кофров и обещает все сделать в лучшем виде.

Ложусь внутрь регкапсулы, легкий укол в шею и весь мир уплывает..

Следующее пробуждение все таки наступает, как бы я не боялся заснуть навеки на хирургическом столе. Над глазами маячит чья‑то физиономия, промаргиваюсь — ассистент доктора, замечает мой взгляд и уносится куда‑то. А вот и сам доктор, смотрит на меня, как на новую машину. Оглаживает по руке, извращенец. А нет, это он проверяет работу капилляров. Потом проверка рефлексов, застолье с коньячком и индивидуальный инъектор на левом предплечье, но его можно будет снять уже через два дня. Чувствую себя каким‑то похудевшим, хотя весы отображают 110кг. Пьяненький док начинает рассказывать, что сотворил на моей базе свою мечту и мне надо будет обязательно написать ему как я себя буду чувствовать. То есть он внедрял такой скелет впервые, вот гад.

Суставы гнутся во все стороны, но по умолчанию это заблокировано, так как организм еще не привык. Болевые центры синхронизированы с нейросетью и допускают отключение, разблокировка подвижности конечностей тоже через нейросеть, но врач рекомендует относится к новым возможностям очень осторожно, можно легко повредить самого себя. В качестве скидки заменили ногти на выдвигающиеся зацепы, сохранив при этом чувствительность пальцев.

В общем, теперь я какой‑то перечеловек. Доктор сказал, что теперь оценивает мои шансы на выживание весьма высоко, в целых шестьдесят процентов, так как от артобстрела, биооружия, химоружия, нанитов, отравления и крупного калибра он защиту не гарантирует. И еще минут пять рассказывает, какой смертью я могу погибнуть, даже не смотря на гениальность сконструированного скелетного каркаса. Весьма оптимистичное напутствие, с нелегким настроением покидаю гостеприимное учреждение. Осталось уладить финансовые вопросы — и вперед, в вербовочный пункт.

Я сбросил Анне сообщение по поводу встречи, получил ответ от корпоративного автоответчика, мол наш ценный сотрудник занят работой, но обязательно ответит в обеденное или нерабочее время. Вот рабовладельцы, а ведь обещали ей недельный отпуск после такого стресса. Вызываю календарь, все верно, совсем забыл — это я загостился у доктора.

Целых три недели вычеркнуты из жизни на операцию, будто не было. Зато, судя по отражению в зеркале, меня точно не узнают старые знакомые, даже если пройдут в метре от меня. Плечи стали шире, я чуть ниже и коренастее. Даже цвет глаз поменяли на зеленый. Не звезда тивишоу, но и отторжения не вызываю. Деньги, особенно большие, творят чудеса. Голос соответствует виду — операции на связках изменили тембр на более низкий и глубокий. Раньше я выглядел моложе своего возраста, сейчас года на два старше.

Чтобы не терять время, занялся изучением предложений от вербовщиков. Планета числится независимой и предоставляет услуги по набору рекрутов для всех заинтересованных лиц. Не то, чтобы великие державы так нуждались в новобранцах, но с точки зрения имиджа и большой политики вынуждены держать вербовочные пункты там, где открыты аналогичные пункты от их конкурентов. Тобого, кстати, крупный поставщик пехоты. Половина планеты фактически принадлежит корпорации, другая половина живет шантажом и набегами на эти корпорации, так что воевать тут престижное и денежное занятие. Некорпоративная часть планеты заселена в основном темнокожими — хорошие, выносливые, сильные бойцы. И страшные расисты в отношении белых, даже удивительно. Стандартно вербуются к американцам, юаровцам и прочим братьям по цвету кожи, мне с ними как‑то не по пути. В этом плане выгодно смотрится представительство Российской Империи, по форумам — это последнее место, куда решится завербоваться местный туземец. Значит, нам туда дорога.

Заодно интересуюсь прессой, интересна судьба линкора. Пролистываю списки пострадавших, сбор денег на мемориал погибшим, день траура, заявления политиков. О, да тут крупного шишку со смешной фамилией Собрарбе ведут в кандалах на рудовоз, вот это общественный резонанс, даже элиту затронуло. Слова сочувствия владельца борта, страховые выплаты, все не то. Наконец попадется разворот про непрерывно продолжающиеся работы в месте падения. Фотографии роботов для глубоководных работ, но ни одного видео с места крушения. Пишут, все заблокировано из‑за угрозы заражения, но почему‑то установлен запрет на аэросъемку и космическое наблюдение. Коспирологи всех мастей выдвигают сотни версий. Местные власти в решении проблемы не участвуют, работы выполняют наемники. Двадцатитонный контейнер всё‑таки не иголка в стоге сена, найдут быстро. Самое интересное начнется после того, как его найдут и вскроют. И надо бы мне быть очень далеко от планеты в этот момент.

Время пролетает быстро, уже вечер. Ловлю ответ от Анны — на работе аврал, но уже все завершили и скоро будут. Просят заказать что‑нибудь из кафе, это мы легко.

Встречаю их на пороге и смеюсь, рассматривая их испуганные и удивленные лица — я забыл скинуть им свой новый вид. Подтверждаю свою личность по сети, разряжая обстановку.

Чуть погодя празднуем сразу по четырем поводам, три из которых связаны со мной — новый вид, новые документы и вербовка в славные силы вооруженных сил Англии (на всякий случай путаю следы), и одни повод с долгожданным повышением Анны до Большого Босса.

Семейная пара быстро закругляется с выпивкой и уходит праздновать в интимной обстановке, а я остаюсь читать подсунутый мне в последний момент финансовый отсчет по реализованным драгметаллам. С учетом всех моих трат, за вычетом доли моих друзей остается весьма скромная сумма. Думаю, мне не сказали об этом словами, чтобы не портить праздник. Ерунда, у солдат, говорят, призовые и кормят бесплатно. Проживем как‑нибудь.

Утром ухожу не попрощавшись, оставляю записку со словами благодарности и просьбой поскорее меня забыть. Пункты вербовки находятся на территории посольств, одновременно выступая в качестве охраны представительства, а сами посольства размещены в элитной центральной части столицы. Добираюсь на общественном транспорте за двадцать часов, чувствую, устраиваться спать уже бессмысленно, до открытия пункта 4 часа.

Передо мной массивное, величественное трехэтажное здание в староколониальном стиле, из мрамора и бетона, с колоннадами и огромным гербом с двуглавым орлом на фасаде. Здание окружено кованой решеткой высотой в пять метров. Замечаю несколько пулеметных гнезд и энерготурелей, прикрывающих всю территорию перед посольством, видимо не все так спокойно даже в столице.

Сообщаю причину прибытия караульному, отдаю свои документы. Караульный вызывает провожатого, а я тем временем любуюсь ухоженным яблоневым садом внутри территории.

Через час явился сопровождающий — заспанный мужик азиатской внешности в помятой одежде, с опухшим от возлияний лицом и дыханием огненного дракона. После его представления по званию–фамилии можно было закусывать, процент алкоголя в воздухе зашкаливал. Чел виновато посмотрел на дежурного, махнул мне приглашающе рукой и двинулся вглубь сада. Звали его лейтенант Анатолий Вэй и история всей его жизни уместилась в десятиминутный монолог, пока мы шли по коридорам. Родился на периферии РИ, в мещанской семье переселенцев, своим умом поступил и выучился в кадетском училище, получил направление на границу РИ с одной из китайских династий, задумавших вновь расширяться за счет граничных территорий.

Династии — еще та головная боль всех стран, с которыми они соседствуют. Огромное количество жителей в десятке собственных систем, финансовая и боевая мощь, равная среднему государству, но при этом объявить им войну невозможно — за их спиной маячит силуэт большого китайского брата, в состав которого они официально входят. А вот сами династии весьма ощутимо изматывают своих соседей по галактике. Хуже только планеты–таборы цыган.

В–общем отслужил лейтенант на границе пятнадцать лет, в куче переделок побывал, но ни повышений, ни наград не добился. Всему виной неполиткорректная фамилия. Ну не проходили приказы о награждении на китайца, заворачивались на разных стадиях рассмотрения, вызывая интерес только у особистов — а не шпион ли лейтенант Вэй? В итоге сослали его сглаз долой, до окончания контракта. Вчера он праздновал пятый год в этой дыре, благо самогон на местных яблоках выходил диво, как хорош.

Вместе со мной лейт зашел в кабинет с массивной металлической дверью и табличкой 'Военкомат'. За начальственным столом из массива дуба никого не было ровно до того момента, как за него не уселся лейт Вэй.

— Итак, слушаю вас. — Вэй моментально приобрел начальственное величие и неторопливость.

— Желаю вступить в славные в ряды вооруженных сил Российской Империи! — команда смирно и тупой влюбленный взгляд натренированы еще на линкоре

— Похвально! Корп или переселенец?

— Так точно. Родился и вырос на территории корпорации.

— Ага, то‑то ты не черный и без хвоста. Местные макаки к нам не заглядывают, боятся. Правильно делают, туземцы облезлые. Я им такую жизнь бы устроил, побелели бы от ужаса. — Азиат–расист, надо же! — С типовыми контрактами знаком?

— Так точно. Хочу двадцатилетий. У меня с мозгом проблемы, а в контракте гарантия медобеспечения.

— С башкой у тебя точно большая проблема, двадцать лет в десанте. — Хохотнул военком.

— Тогда читай–изучай. — Он перекинул мне файл по почте. — Сразу говорю, изменить ничего нельзя, полномочий у меня на это нет.

Проверив пункт про излечение, ставлю подпись.

— Добро пожаловать в десант, рядовой! Значит так. В посольстве мозги тебе починят, тут у нас по штату положен диагност полного цикла. Это же центральное посольство, а не хрен собачий. Единственное на всей планете, потому и центральное. Дальше, учебка, она же первое место службы, тоже здесь. Я бы тебя отправил в место посолиднее с первым же кораблем, если бы эти корабли к нам приходили. — Вэй развел руками. — Испанская сфера влияния, наши боевые корабли тут редкие гости. Обычным транспортом по уставу только в сопровождении старшего по званию, а я, как видишь, тут сам себе и военком, сержант, старший медик, отец и мать.

— А дежурный?

— Дежурных трое, все рядовые, остались после учебки. Познакомишься потом, они тоже из корпов. Нас вообще в посольстве шестеро — рядовые, особист, посол, да я. Хотя даже пятеро, посол вечно в разъездах, небось пузо греет на курорте. Полного кадрового состава нет, совмещаем должности между собой. Такая вот дыра. По контракту ты десантник и только, можешь расслабится.

— Я еще техник немного, по авиатехнике и наземной. — Уж лучше поковыряться в машине, чем топать по плацу весь день.

— Сертификаты есть? — заинтересовался Вэй.

— Нет, но доказать смогу. Отцу в слесарке помогал почти всю жизнь.

— А контракт почему десантный? Рукастых техов не хватает и денег больше.

— Так сертификата нет, а корповский для вас бумажка. — Без официальных сертификатов система РИ мне даже начальное образование не засчитало.

— Это да — задумчиво произнес лейт. — Но я думаю сможем тебе помочь. Поработаешь, будет тебе индивидуальная сдача экзамена по терминалу. Эксперта не дадут, но корочка специалиста тоже на дороге не валяется.

— Спасибо, сэр! — неожиданное предложение приподняло настроение. Сертификат спеца даст солидный фундамент надежности липовому удостоверению личности.

— Теперь о местных. Ты, наверное, уже понял, что макаки мне не нравятся и есть тому весомая причина. Короче, повадились они устраивать нам ночное фаер–шоу. Всаживают пару ракет по пассивным энергощитам ночью и сваливают. Раньше боялись, когда работали роторные пулеметы в гнездах, до того момента, как несколько нанятых туземцев не устроили диверсию и не залили механизмы какой‑то гадостью. С тех пор мы туземцев не нанимаем, своими силами управляемся, плюс сервисные роботы. Пулеметы так и стоят, некому заниматься. Обычная техника тоже обслуживание любит, так что с каждым годом сложнее и сложнее, поломок много. Если возьмешься — честь тебе и хвала, как сыр в масле будешь кататься. — С надеждой посмотрел на меня Вэй.

— Посмотрим что можно сделать. Местные починить не могут?

— Местные не умеют ничего, а корпоративные техи нос воротят. Мы же только рублями платить можем, плюс бартер. А куда тут рубли девать?

— А местные берут рубли?

— Пороховые патроны берут, медпакеты, пайки. Экономим на себе, списываем как потребленное, но выкручиваемся.

— Обменники? Черный рынок менял?

— У туземцев тут своя валюта, печатают бумажки с рожей ихнего вождя. Чеки корпов еще берут и меняют, остальное им не интересно.

— Как же они без торговли с внешним миром жить умудряются?

— Трясут с корпов за защиту, берут батарейками, техникой, модулями. Так и живут. Ты тут прожил всю жизнь, не заметил разве?

— У нас свой мир, за внешних у начальства голова болит. — чуть не попался, я же по легенде 'местный'

— И во внешние города не выходил? И истории о похищениях не слышал? — Скептически хмыкает Вэй

Попробуем блеснуть знанием патриотических брошюрок корпов:

— Территория только нашей корпорации равна площади Земному континенту Австралия, сэр! Нам внешний мир без надобности, свои города и курорты. У нас только воздух общий, да солнце. Про похищения не знаю, но без сопровождения из десятка наемников и тяжелой техники наших геологов даже на крайний север не выпускали.

— Выходит, замалчивают неприятную инфу, но это мелочи. Теперь ты здесь, а не там! Короче, никто тебя не станет выкупать, если ты по дурости своей попадешь в руки гангов. Спецназ и переговорщиков тоже никто не пришлет. Смотри в оба глаза, тебя еще особист отдельно накрутит на эту тему. — лейт вышел из‑за стола. — Заболтался я с тобой. Сегодня еще экскурсия и отдыхай. Учебка для тебя начнется завтра.

Еще три часа мы ходили, осматривали, знакомились и очень много разговаривали. Лейт сильно соскучился по нормальному собеседнику и вываливал кучу подробностей. Две вещи меня смутили по ходу осмотра места службы — подозрительно дружелюбный взгляд особиста, оказавшегося натуральным дедушкой лет эдак под сто и готовность лейта всеми силами сделать из меня молодца–десантника. Мол, если я у него один, то и заниматься со мной можно будет индивидуально.

Заодно посмотрели на жертву диверсии — роторные пулеметы.

Весь механизм был залит серым пластиком, надежно превратившим некогда грозное оружие в бесполезный кусок железа.

— Я пытался выковырять хотя бы часть, видишь царапины на плоскости? — Вэй указал на три легкие царапинки — это результаты моей часовой работы с напильником. Греть тоже пробовал, не отлипает зараза.

— Тут нужен депластификатор и емкость для промывки. Без химии нечего делать. — У нас в сервисе были такие случаи. Производители авто частенько заливали пластиком гнезда болтов и лючки доступа к приборам.

— То есть ты его починишь? — приободрился лейт

— Если в городе есть приличный хозмаг, то легко.

— Так это же великолепно, сейчас возьмем еще одного бойца и полетим в город.

— Господин лейтенант, а почему они просто не сломали ключевой механизм? Дело же не хитрое, тут дернул и все, без запчасти не починить. — показываю на несколько деталей пулемета.

— Да они же считают себя умнее всех на свете. Через неделю прислали пацана, мол, купим ваш нерабочий хлам за треть цены или поменяем два нерабочих на один рабочий.

У нас же все казенное, как я его поменяю то. — лейт быстро оглядывается по сторонам, вздыхает — да поменял бы наверное, если б не особист. Не смотри, что он старенький. Хватка у него железная.

— А он тут как оказался? — действительно странно видеть специалиста безопасности в таком возрасте. — Он же наверное лет сорок, как должен быть на пенсии.

— Ты когда‑нибудь видел болтливого особиста?

— Ээ, нет. — я и обычного то вижу второй раз в жизни.

— И я не видел. Я ответил на твой вопрос?

— Так точно.

— Да не тянись. Не знаю я. Вряд ли от хорошей жизни он тут сидит. Могу посоветовать держаться от него подальше.

— Почему?

— Как тебе сказать. Вот взять меня, живу я тут пять лет, без особого начальства и забот. Ворчу на жизнь частенько, но при этом наверное я больше счастлив, чем нет. А старик, он за жизнь повидал куда больше хорошего. Наверняка сыновья, да внуки есть. В тягость ему тут. Не знаю, почему его сюда сослали, но вырваться обратно он хочет со страшной силой, как бы не по чужим головам.

— Это как? — как‑то не вяжется в моем представлении образ доброго дедушки со словами лейта.

— Да вот так. У них же служба людоедская, вся карьера на этом построена. Дед рапорта пишет постоянно, а что в тех рапортах — я не знаю. После случая с повреждением пулеметов, он целый день строчил послания, а потом ходил рядом со мной, осматривая как охотник загнанного зверя. Приятного, я тебе скажу, маловато. Только одно средство меня и спасло.

— Какое? — мы уже спустились с верхнего этажа и подходим к флаерам.

— Водка конечно.

Садимся на пассажирские места, за рулем старый знакомый — дежурный, встретивший меня в первый раз.

Аппарат деловито загудел и на два метра приподнялся над уровнем земли. Через пару секунд мы вылетели из ворот в сторону космопорта.

— Вся промышленность сосредоточена в зоне безопасности порта, если нужно что‑то высокотехнологичное, то оно может быть только там. — Вей махает рукой в сторону движения флаера

— Сэр, а по поводу медобеспечения… — поднимаю самую важную для меня тему

— Прилетим и сразу займемся. При приеме в вооруженные силы РИ медкарта оформляется в обязательном порядке в день вербовки. Но если бы занялись ей сразу же, то не успели бы в город до темноты. А так успеем и за твоим фигатором слетать и тебя в диагност засунуть до темноты.

В порте флаер сворачивает в торговые ряды, построенные на самой границе с взлетным полем.

Лейт не собирается где‑то парковаться, мы летим над головами многочисленных прохожих прямо между рядами заведений.

— Я нашел по сети подходящее заведение и договорился о цене, еще пара минут и будем на месте. — лейт одевает разгрузку с боекомплектом и достает из ящика под ногами дробовик. — Мало ли что случится. — подмигивает мне.

Мне передает ящик патронов — это договоренная плата за реагент.

Флаер снижается к земле и мгновенно набирает высоту, стоит нам спустится на землю.

Сделка проходит буднично, продавец осматривает оплату и вытаскивает нам четыре металлические канистры депластификатора. Аккуратно приоткрываю одну и капаю на заранее заготовленный образец — под действием реагента пластик обретает мягкость и легко деформируется. Вэй от этого зрелища разве что не пляшет.

На обратном пути на хвост садятся два спортивных флаера, но быстро теряют к нам интерес после пары выстрелов лейта.

— Вот сволочи, среди бела дня. Мы сегодня успеем привести в норму хотя бы один роторник? Хочу устроить им сюрприз этой ночью.

Если сегодня буду заниматься пулеметом, то не видать мне диагноста. Лейт не слезет, пока не завершу. Приходится обломать.

— Сегодня только емкость с раствором, завтра уже можно будет все восстановить. Дело нехитрое, окунул, подождал, да и все.

— А сам пулемет не растворит?

— В механизме нет пластика этой серии, я проверил. — успокаиваю.

Под конец дня мы дошли до медсекции. Вэй сноровисто активировал диагност и велел лечь в ложе регкапсулы. Знакомое ощущение приятного тепла по всему телу, и сознание отключилось.

Утро — по времени нейросети было 6 утра субботы, хотя в посольство я пришел во вторник — совершенно не задалось. Как‑то не представлял я себе пробуждение в сыром холодном помещении без окон. Где они нашли такое замечательное место с отчетливым запахом плесени и хлорки в суперсовременном комплексе посольства? Не иначе, специально строили. Под словом 'они' я подразумеваю наидобрейшего дедушку–особиста, усевшегося в кресло в дальнем от меня углу, и лейта, нависавшего над моей тушкой, закрепленной к полу десятками пластиковых ремней. Кроме кресла мебели в помещении не видел, хотя особо повертеть головой не получается — она тоже зафиксирована.

— А где же пыточный набор? Надеюсь вы честные палачи, а не два старых извращенца?

Лейт поприветствовал меня ударом сапога в район печени. Не смотря на то, что область прикрывалась внедренной защитной пластиной и Вэй сейчас хромал и злобно ругался, ощущения были очень болезненные. Вспомнил про обещанную доктором возможность отключать чувствительность — штука очень вредная, но думаю это не последний пинок за сегодня, воспользовался ей и через несколько секунд удовлетворенно чувствовал, как боль утекает из тела.

— Господа, мы живем в современном мире! Может хватит ломать об меня ноги? Напоите меня какой‑нибудь химией или давайте я сам честно расскажу все вас интересующее. — Не везет мне, только думал, что нормально устроился, как начались проблемы.

— Вэй, сломайте пожалуйста ему палец. — вежливо произнес дед.

Вот же интеллигент–садист!

Лейт зафиксировал ногой кисть и потянул мой мизинец вверх. В панике активирую полную подвижность скелета, еще сломают и где потом чинить?

Палец достигнул верхней точки и спокойно достиг запястья. После чего Вэй задумчиво его покрутил в разные стороны и начал дергать на себя.

— Садисты, да что вам от меня надо? Отпусти палец, сволочь!

— Вэй, отпустите клиента. Вот про это я и хочу спросить. Диагност показал совершенно невероятную структуру скелета при полном отсутствии металлических протезов. Ваше соответствие людскому виду было определено в 85%, даже ДНК отличается. И вот такое вот чудо–юдо хочет поступить в вооруженные силы РИ, прикидываясь рядовым корпом. Вам понятна наша реакция? Хочу отметить, что декларируемая вами причина вступления соответствует действительности, ваш мозг был действительно поврежден. Именно поэтому мы решили переговорить с вами до принятия какого‑либо решения. Не беспокойтесь, в соответствии с контрактом излечение произведено в полном объеме.

Какое счастье, помру здоровым.

— Разрешите, я все объясню? — Решаю выдать версию, которую говорил Анне, с учетом последующих событий.

Пока рассказываю — приходится приплетать появление серебристого кубика к общей канве повествования, горло успевает пересохнуть и под конец уже сиплю. Воды от них точно не дождешься, даже просить не хочется.

— Большей чуши не слышал, а вы Вэй?

— Да засланный казачок, и история его за километр тухло пахнет. — Лейт недобро на меня смотрит и примеривается снова пнуть. Удар приходится по костяному щитку на ребрах и вновь мат от лейта. Ничему его жизнь не учит.

— У вас же есть медпрепараты для допроса, зачем ноги себе портить?

— На них надо рапорта писать, одну ампулу списать, это столько времени надо потратить. У нее цена на черном рынке запредельная, потому и отчетность соответствующая. А вот иголки под ногти — совершенно бесплатно и без рапортов. — дед вытащил набор игл из кармана и протянул лейту. — Ну как, будем сотрудничать?

Идиоты, сил на них моих нет. Механизм роста ногтей блокирован, вместо них там сейчас конструкционная заглушка, так что должно быть не больно. Закрываю глаза, включаю в нейросети развлекательный фильм и следующие полчаса игнорирую странную парочку.

Изредка посматриваю на происходящее — лейт ломает несколько игл, орет на меня, бьет палкой, поджигает пятки и прочие непотребства. Фильм интереснее.

После фильма ситуация в комнате несильно изменилась — дедок задумчиво смотрит в потолок, лейт присел рядом.

— Жопу себе отморозите, на холодном сидеть вредно.

— Да пошел ты, чудо генетики. Может, ты пришелец? Неизвестная ксенораса?

— Не–а.

— Жаль, жаль. Что тебе надо то а?

— Да служить я хотел, вот честно. И технику бы вашу починил и в макак ваших вместе постреляли. Да какой из меня шпион с моими то данными? Шпион должен быть незаметным, не отличаться от окружающих. Со скуки вы тут с ума все по сходили, садисты доморощенные. Где только пытки такие нашли?

— В фильме видел.

— Я так и подумал, фантазии ноль.

— Вы знаете, Толя, а он похоже не врет. — выходит из задумчивого состояния дед.

— Серьезно? Да у него история — ни одна мыльная опера не возьмет в сценаристы.

— Я вам скинул данные и свой анализ.

Лейт на несколько минут отстраняется от мира.

— Действительно. Странно это все — в смысле стечение обстоятельств.

— Чего только в жизни не бывает — глубокомысленно соглашается особист.

— Впрочем, ладно. История у тебя странная, полулегальная и разбираться с ней нам не по чину. Я сейчас отправил запрос на тюремное сопровождение, подобные услуги нам оказывают испанцы. С ними пролетишь до сектора РИ. В трибунале пусть разбираются.

— Какую причину укажем для конвоирования? — оживляется дед

Лейт на несколько секунд задумывается и злорадно произносит, потирая правую ногу:

— Причинение повреждений средней тяжести по неосторожности. За такое, правда, максимум карцер на день, но нам же только формальная причина нужна. — Вот же сволочь мстительная, никто его меня бить не заставлял.

— Годится. Испанцы ответили — сегодня ночью как раз уходит борт, говорят, через пару–тройку месяцев достигнет сектора РИ.

Нет сил ни на что, кроме тоскливого вздоха.

Меня отвязали, еще раз прогнали через регенератор и через пару часов передали испанским военным. Транспортировка заключенных выполняется в состоянии криосна, поэтому перелет для меня пролетел практически мгновенно.

Очнулся уже на транзитной станции РИ, в компании еще нескольких сотен потихоньку отходящих от сна людей. Видимо, всех поступающих складируют в криокамерах и по накоплению критического количества, пробуждают и сортируют.

Вскоре появился чел с лычками сержанта и пинками, под аккомпанемент собственных криков, погнал из криобокса.

Нас выстроили в узком коридоре, мимо проходили спешащие по своим делам люди, проезжали роботы. Видимо, картинка для окружающих насквозь привычная и не вызывает интереса. Пытался поймать взгляд кого‑то из служащих, но большинство специально смотрело в противоположную сторону, в пол, внимательно изучали свои коммы, будто бы отгораживаясь от нашего присутствия.

— Равняйсь, смирно!

Солдаты попытались изобразить какое‑то подобие строя.

Сержант явно неодобрительно посмотрел на наши толкания и принялся вещать, прохаживаясь мимо нас.

— По закону Российской Империи, ваши дела должен рассмотреть трибунал. Вас собрали здесь, потому что все вы виновны, а рассмотрение дела — просто формальность. Минимальное наказание, выдаваемое дежурным искином ведомства — штраф в размере трехлетнего жалования, максимальное — пожизненная добыча радиоактивных элементов.

Народ проникся, кто то попытался возражать, большинство ждали продолжения монолога.

— Молчать! Есть два варианта. Сейчас подойдет конвой и заберет всех, кто считает себя невиновным, на потоковое заседание трибунала. Это первый вариант. Но вам несказанно повезло! Есть второй вариант — боевая станция Пэйн, служба там и участие в экспериментальной программе ускоренного обучения и возможность полной реабилитации. Детали потом. Первый вариант, шаг вперед, второй вариант оставаться на месте. Срок выбора — десять секунд.

По строю прошла волна движения, подавляющее большинство шагнуло вперед. Я в недоумении, неужели смена места службы так сильно испугала штрафников? Или сержант обманул и трибунал лояльно относится к военным преступникам? К сожалению, у меня нет доступа к их делам и данных для анализа.

В моем случае стоит попытать судьбу на этой станции, даже если она на передовом фронте боевого флота. На трибунале для меня никаких шансов, если не поверят — превратят в овощь под нейросканером в поисках правды, поверят — потом кости не соберу в прямом смысле. Я не верю, что взамен изъятому материалу скелета мне выдадут что‑то другое. Плюс шанс на полную реабилитацию заметно греет душу, все же надеюсь, что когда‑нибудь этот кошмар закончится.

За размышлениями время, данное сержантом, завершилось. Выбравших первый вариант забрал с собой отряд конвоя, нас же отвели в бокс на другом уровне.

Всего осталось человек сорок, нам скинули контакты, в которых мы соглашались с предъявленным нам обвинением и выбирали в качестве наказания станцию Пэйн. Формулировка 'добровольно согласен на меру пресечения в виде заключения на станцию 'Пэйн'' изрядно смутила. Сержант говорил о смене места службы, неужели подстава? Отсылаю сержанту запрос с просьбой пояснить, в ответ ловлю другую форму контакта.

Мутная ситуация, интересно я один нашел нестыковку? В новой форме фраза заменена на 'служба и участие в эксперименте по ускоренной боевой подготовке', так же присутствует пункт с отсрочкой рассмотрения дела в трибунале до момента завершения участия в проекте и о полном снятии обвинения по окончанию контракта, это уже можно подписывать.

Через некоторое время меня и еще пару ребят переводят в другой бокс, обещают нам отдельный инструктаж.

Попытки познакомится между собой проваливаются, соседи угрюмы и замкнуты в себе.

Через час является сержант, отсвечивая гематомой под левым глазом. Настроение у него соответствующее, ревом подымает нас со скамеек и заставляет построится.

Из его речи, изобилующей матерными оборотами, жалобами на судьбу и идиотов вокруг, выясняется следующее: нам невероятно повезло и возможно мы будем жить чуть лучше, чем оставшиеся в прошлом боксе. А еще он не собирается драться с еще одним неадекватным идиотом, не умеющим читать договора, поэтому скидывает нам пакет служебных материалов. У нас шесть часов, дабы проникнуться и осознать, после чего прибудет транспорт на станцию.

Из предоставленного массива информации, статей, обзоров и рапортов ситуация вырисовывалась следующая.

Пять лет назад завершился очередной виток конфликта Российской Империи с китайской диаспорой Ло, в медиаизданиях упомянутый вскользь, как «небольшой приграничный инцидент». Замалчивание данной военной операции и ее результатов, не смотря на трехзначную суммарную численность задействованных кораблей конфликтующих сторон и длительность в четыре месяца непрерывных боев, вполне понятно — проигрывать Российская Империя не любит.

Китайцы потребовали три ненаселенные системы и все корабли с поврежденным ходовым оборудованием. Стандартная практика конфликтов предполагала минирование объемов с поврежденными бортами, восстановление которых являлось экономически нецелесообразным. Командованием был отдан приказ вывести своим ходом все наличные корабли, прочие уничтожить подрывом наличествующей боевой укладки. Все прекрасно осознавали, что оставленные победившим корабли через несколько месяцев будут восстановлены трудолюбивой национальностью с целью использовать в новом конфликте. Одним из выведенных из боевой зоны бортов стала боевая станция «Тор». Основательно потрепанный в ходе прорыва пояса обороны противника, 'Тор' умудрился сохранить ходовую установку.

Восстанавливать полуразрушенную гигантскую станцию оказалось нерентабельно и в чью‑то светлую голову пришла мысль приспособить ветерана китайского и еще десятка более ранних конфликтов, как площадку для обучения. Определенной логикой проект обладал — будущие солдаты и офицеры с «учебки» привыкали к типовой планировке и железу стоящих на вооружении кораблей. Борт отдали новому военному учреждению, сформированному из нескольких учебных центров. Высокие лица в министерстве образования и военном министерстве пообещали выделить средства на демилитаризацию и ремонт.

На практике ввиду традиционного низкого выделенного бюджета все финансы ушли на восстановление летной палубы. С пробоями, дефектами обшивки боролись хирургическими методами — отсекая разгерметизированные, поврежденные сектора от малоповрежденных центральных консервационными плитами и заваривая межсекционные люки. От станции в «доступном состоянии» осталось ядро судна — мостик, жилые отсеки, медсекция, летная палуба, реакторный отсек, что вполне удовлетворяло требованиям новосозданной академии, но при этом составляло всего десять процентов прежних объемов станции.

Все это время главный искин станции боролся с боевой начинкой китайских НВ–торпед. Об этой борьбе люди не были в курсе, как и о самом факте работоспособности искина. Потерю связи с центральным искуственным интеллектом, вызванную НВ–атакой, списали на полное физическое уничтожение кристаллов искина и больше о нем не вспоминали. Через несколько месяцев с начала открытия академии, искин проиграл борьбу.

В середине дня активировались резервные линии связи, своими капиллярами соединяющие все узлы разрушенной станции. Мгновением позже произошла активация узлов станционной противоабордажной системы. Один за одним включались самые разнообразные подсистемы станции, техники были в восторге от происходящего на их глазах чуде пробуждения полуразрушенного борта.

А потом вся техника в одно мгновение сменила коды доступа и начала зачищать пространство станции от находящихся на них людей. Станция 'Тор' сошла с ума. Выжили несколько отрядов, находившихся в момент нападения на учениях в полной боевой выкладке. За три дня боев они смогли прорваться на летную палубу и покинуть этот филиал ада, некоторые из них обеспечили эвакуацию части персонала и учащихся. Выжили техники, которым искин станции предложил выбор — поучаствовать в восстановлении или умереть. Умная машина прекрасно понимала, что только при помощи людей сможет быстро восстановить свой боевой потенциал.

Господа военные провели демилитаризацию своебразно. Консервированные отсеки были обозваны «складами долговременного хранения», на этом демилитаризация была признана успешно завершенной. Консервация проводилась в автоматическом режиме несколькими подразделениями сервоботов под управлением ремонтного ИскИна, оттого даже значительная часть тел погибшего экипажа, замурованного в покореженных отсеках, так и осталась в качестве единиц хранения новообразованных «складов». ИскИн моральными вопросами захоронения не заморачивался. В результате демилитаризации со станции даже не демонтировали броню с кластерами ПКО. Оружейные стволы с комплектом ракет тоже не были изъяты, арт–комплекс опять таки обозвали «складом».

Сумасшедший Искин наложил лапы на склады, при помощи техников восстановил разрушенные коммуникации к боевым узлам и принялся решать вопрос дальнейшего выживания. В безумном Торе на ряду с установкой безусловного уничтожения военнослужащих РИ, в результате борьбы с НВ пробудился сильнейший инстинкт самосохранения, именно благодаря ему станция не стала уничтожать полезных ей техников наперекор доминантному приказу. Рассмотрев сотни линий дальнейшего развития событий, Тор отправил сообщение командному составу РИ и крупной медиа корпорации.

Уничтожение половины крупного учебного подразделения не могло остаться неотомщенным, к станции направили подразделение боевого флота, но он так и не вступил в бой. Сообщение Тора и дальнейшие трехсторонние консультации между ним, командованием РИ и медиакорпами опередили прибытие грозных мстителей.

Тор предложил восстановить центр обучения солдат РИ на своей основе, при этом превратив процесс обучения в выполнение реальных боевых операций по преодолению сопротивления механизмов станции. Огромное внутреннее пространство Тора позволяло создать участки разной сложности преодоления и дать столь ценный боевой опыт новобранцам. Для анализа командованию был передан анализ действий бойцов академии. Анализ показывал, что выжившие изо дня в день увеличивали эффективность и координацию своих действий. Медиакорпам Тор предложил подключение к своим средствам видеонаблюдения — кровавые боевые шоу отлично продаются.

Командование РИ оценило размах и эффективность предложения, медиакорпы ухватились за шанс получить уникальный контент и продавили решение в командовании, а Тор просто хотел жить. В итоге победили деньги — медиакомпания обеспечила положительное решение, завалив профильную комиссию взятками.

Станцию переименовали, дабы не увязывать с произошедшими на ней трагичными событиями, и шоу уже год как рвало все рейтинги во внутренних системах. Я же о факте его существования узнал только сейчас.

Относительно недавно у шоу появилась проблема — мало кто из солдат в нем хотел участвовать добровольно. Гонораров новобранцам не полагалось, а ходить под пулями каждый день бесплатно находилось все меньше и меньше желающих. Разница между простой двух–трехлетней безопасной учебкой и боевыми действиями на станции для солдата была очевидна.

Были те, кто пытался завербоваться на станцию ради телевизионной славы, но большинство из них не проходили медицинский и, чаще всего, психологический отбор. Завербовавшиеся искатели славы после нескольких оторванных пулеметами станции конечностей резко меняли свое отношение к шоу. С учетом выбывающих и досрочно завершающих контракты, число 'обучаемых' резко начало снижаться.

Поэтому решили набирать новых бойцов из проштрафившихся, предлагая условно–добровольный выбор между каторгой и станцией Пэйн.

Нашлось и главное отличие между подписанным мною контрактом и первоначальным — тем, кому доставалась станция в качестве места заключения, сильно урезали права и страховку. Нам же обязаны были поддерживать обязательный минимум снаряжения и обеспечить подобающий режим службы. Но в–целом мы были в той же жопе, что и остальные.

Через шесть часов вернулся заметно подобревший сержант. Лицо ему успешно вылечили и судя по раскрасневшемуся лицу, сержант успел это дело отметить. Я попросил у него до отлета дать мне доступ к внешней сети, остро чувствовался недостаток информации. На удивление, доступ открылся через пять минут и не был лимитирован на объем принимаемой информации. Сразу же залез в сеть, ввел в поисковик слова 'шоу', 'пэйн', благо не весь какую тайну разыскиваю. На глаза попался видеоканал шоу, оплата в виде тарифицируемого трафика. Ничего, вояки не обеднеют. Так, на канале шоу десятки категорий, 'Свежее мясо', это наверное про нас в будущем, 'первая кровь', 'железные джунгли', 'гладиаторские бои' - да они совсем с катушек съехали!, 'бойня' - все веселее и веселее, 'крепость' - а где же 'захватите флаг?', 'дорога домой' - обнадеживающе и многие другие. Запускаю для интереса 'свежее мясо', в архивном выпуске ведущие — брутальный мужик и худенькая моделька ездят зрителям по ушам про новый набор, которому предстоит одержать жестокую гонку за оружием и броней, ведь комплектов в два раза меньше, чем участников! Так, все это очень интересно, но времени на просмотр нет. Прикидываю оставшееся время, скорость и даю задание на выкачку последних нескольких недель и отзеркаливание нескольких фанатских форумов. Ключевые слова 'шоу', 'пэйн', 'аналитика' - попадается несколько профильных разделов на сайтах тотализаторов, тоже в архив. Ключевые слова 'станция Тор', 'оснащение', 'характеристики оружия' - начинаю торопиться и запрос получается совсем не изящным. Я сомневаюсь, что на станции будет доступ в сеть. Не смотря на кривой запрос, получаю джекпот — на запрос мне предоставляются материалы из внутренних архивов военной сети, видимо сержант напортачил с доступом. Все тащу к себе, запас карман не тянет. Для интереса смотрю на сумму платежа за платный контент — цифра вышла как минимум солидная, а нечего было обманывать с контрактами.

К счастью, намеченное успело загрузиться до того момента, как нас погнали на транспортник.

*****

Мягко накатывают волны на пляж, плеск воды вплетается в музыку теплого бриза и шелест вековых деревьев огромного лесного массива, простирающегося на десятки километров вокруг. Более ни одного постороннего звука.

Если простые граждане узнали бы о существовании на просторах центральной планеты Великой Испании столь чудесного уголка природы, то не миновать бы крупного скандала. Земля на Валенсии так дорога и ее настолько мало для жизни сорока миллиардного населения, что большинство граждан рождаются и умирают в маленьких комнатушках в одной из сотен индустриальных высоток. Каждому жителю доступны разнообразные курорты и возможность переселения в окраинные системы, но кто променяет безграничные возможности и богатство планеты–столицы на какое‑то захолустье? Легкие планеты — бескрайние леса, считаются вырубленными сотни лет назад, многочисленные парки и заповедники уничтожены бизнес–центрами. Атмосферу поддерживают монструозные генерирующие установки, дрейфующие на просторах океана, а зеленые насаждения заменены голограммами на стенах.

Так что если бы кто‑то вдруг преодолел два пограничных пояса, несъемные минные объемы, проскользнул через миллионы датчиков и не попался на детекторы шести дежурных боевых крейсеров, подвешенных на орбите, то он смог бы минут пять поражаться невероятному зрелищу на столичной планете — величию границы настоящего лесного массива. А через пять минут нарушителя, окутанного паутиной стража–арахнида, уже везли бы на ментоскопирование мозга. Процедура зачастую фатальная, но любопытство службы безопасности рода Трастамара не может быть удовлетворено обычным медикаментозным допросом. Естественно, о достижении кем‑либо посторонним укромного пляжа и речи не шло.

Посреди берега располагался огромный валун, возвышающийся над океаном на три метра. Камень смотрелся чужеродно на ухоженном берегу и глубоко утопал в мелком песке. Одна из его граней была стесана до ровной вертикальной плоскости, другие грани тщательно очищены от мха и следов времени, но даже после чистки от массивной громадины веяло дремучей мощью.

В один момент ровная плоскость валуна покрылась рябью и протаяла. В появившемся отверстии стало видно богато обставленные покои и двух человек, в военных мундирах с многочисленными планками орденов. Офицеры вытащили на пляж несколько объемных ящиков, пару кресел и деловито принялись собирать раскладной стол и сервировать его серебряной посудой с легкими блюдами, невесомыми бокалами и двумя бутылками вина. Через пару минут работы были завершены и слегка усталые, но очень довольные офицеры заняли места в креслах.

— Чувствую себя, как на пикнике в молодости. Все своими руками. — начал разговор первый из них, высокий мужчина аристократичной внешности с завитыми вверх усами и длинными бакенбардами.

— А меня даже успокаивает. Или ты хочешь нагнать сюда десяток слуг и показать им это — второй величественным жестом указал на камень.

— Тогда им придется жить здесь до конца своих дней, я не настолько жесток.

— Да ты сама доброта! Упрятал старикашку Собрарбе коротать старость с вибромолотом в обнимку. — с укором произнес первый.

— На тебя давят его родственнички?

— Да дня не проходит! Луи, они там совсем обезумели. Сегодня ночью меня просила за него леди Эстель, я даже слезть с нее не успел! Я все понимаю, но должны же быть какие‑то рамки!

— Тебе новую девушку помочь найти?

— Издевайся–издевайся. Я, может быть, видел в Эстель будущую жену.

— Ты в каждой новой девушке видишь жену, сколько их уже было? Десятка два?

— Не порть мне вечер. У меня уже фобия на посещение общественных мероприятий.

— Так не ходи. — меланхолично заявил Луи. — Отпустим мы твоего старикашку, потерпишь месяца два?

— Выдержу как‑нибудь, это будут тяжелые месяцы. — вздохнул второй.

— Нет в тебе практичности, Карл. Мог бы столько денег заработать на неясных обещаниях.

— А потом ты решишь казнить Сорбарбе, и вся его свора назовет меня обманщиком.

— Тебе это важно? — приподнял бровь Луи.

— Это моя честь! — Карл воинственно дернул руку к перевязи, где обычно висела его шпага.

— Это твоя смерть. У меня целый департамент решает твои дуэльные проблемы, братец, но ты все равно умудряешься напороться брюхом на чужой клинок.

— Я был пьян в тот вечер и..

— Не оправдывайся. Не важно. Про старика — не смотря на то, что мразь он приличная, вскоре его придется выпустить. Сейчас Сорбарбе трудится на астероиде в паре часов лета отсюда. Пришлось устроить целое представление. В напарники поставили ему сотню профессиональных актеров. Я видел их образы — нарисовали им на лицах редкостных мерзавцев. Пусть осознает всю глубину своего падения, будет сговорчивее в будущем.

— Так его не сослали на рудники?

— Секретоносителя его уровня? Ты шутишь. За ним целый крейсер охраны закреплен плюс три человека подстраховки из безопасности в непосредственном окружении. Его скаф стоит больше, чем годовой доход рудодобывающего комбината. Естественно, все состарено, скрыто и замаскировано, но для самого Сорбарбе все выглядит именно как настоящая каторга.

— Умеешь ты крутить людьми. А как же предательство, придется простить?

— Сорбарбе не предавал родину и никогда не предаст. Он не ангел, но и не предатель. Я знаю, чьи интересы он лоббировал, но я представить себе не мог, что такой умный человек не осознает все величие грядущих перспектив! Теперь у него есть шесть месяцев на размышления, четыре из них уже прошли.

— А если сломается?

— Значит, я в нем ошибся. Зачистим память, переведем на обычный рудник. Но он не сломается — уже одному не в меру ретивому актеру снес голову, двум другим отбил ноги молотком.

— Боевой дедок.

— Он полз с самого низа, потом дам почитать биографию. Думаю, даже на обычной каторге смог бы устроиться. Ты, кстати, нашел его груз?

— Там история вышла забавная. Пока мы ныряли в океан, один из младших аналитиков наткнулся на статью в химико–физическом журнале. Скучное такое издание, даже названия не помню. Авторы из Сол–технолоджи — контора с целевой планеты, а в качестве объекта исследования у них как раз наша потеря.

— Надавили на корпов?

— Нет, аналитический отдел определил высокий потенциал статьи, рекомендовал не мешать исследованиям. Купили всю корпорацию. Так что теперь груз снова в нашей собственности, правда, не весь.

— То есть?

— Химики потеряли около центнера, пока исследовали.

— Скажи уж сперли. И подпирает теперь у кого‑нибудь из них комод на даче вещество стоимостью в десяток миллиардов гринов.

— Вернуть назад?

— Уж озаботься, будь добр. Учись быть экономным хотя бы с такими порядками чисел.

— Есть еще поручения?

— Да сотни! Сейчас перекусим и загружу тебя. — Хохотнул первый.

День медленно подходил к концу, укутывая светом заката двух представителей императорской семьи, властвующей над множеством миров, свет звезд которых потихоньку начал протаивать в темнеющем небе.

*****

Мне всегда казалось, что следует писать о самом значимом, что происходит со мной. Вернее не так, я цепляюсь за самые яркие моменты моей жизни. Детство было слишком серым, от ежедневного жесткого графика хотелось лезть на стену. Душа жаждала, рвалась к переменам и вот дорвалась на свою беду.

Кому может быть интересен простой день солдата? Две сотни дней одно и то же, — пробудка, подъем, разминка, завтрак, тренировка, обед, вводная, полигон, мозговой штурм, вновь полигон, душевая, ужин, два часа баек от сержанта и отбой.

Если положить всю эту рутину в четыре тысячи восемьсот часов на одну чашу весов, а на другую два часа бойни в день прибытия, то вторая чаша вобьется в землю с силой метеора. В тот день я познакомился с Федором Ивановичем, моим сержантом. Наверное именно эта встреча определила мою будущую спокойную службу. Никогда надо мной и Максом не шутили тупым армейским юмором и не пытались выяснить отношения. Инициаторами наших приключений были только мы сами. Мне просто не о чем особо рассказывать, не было у нас острой бытовухи. За нами всегда была тень уважаемого, но наглухо отмороженного сержанта. Федор Иванович тоже был из «провинившихся». Обстоятельства наказания он нам не рассказывал, но поговаривают, траектория падения сержанта начинается с самого верха, а провинность как‑то связана с высшим светом и его обитателями.

Попытки надавить на себя наш сержант встречал хищной улыбкой дула миллиметрового пробойника и цитированием своего договора:

«На время нахождения на станции 1205513 «Пэйн» рассмотрение действий и бездействий фигуранта, подпадающих в правовое поле Трибунала РИ и военной полиции, откладывается до завершения контракта. По завершению контракта фигуранту объявляется амнистия».

У меня в контракте буквы примерно те же, однако смысл совершенно другой. Не знаю, как Иваныч смог пробить себе подобные предложения, но это косвенно подтверждает, что человек он не простой.

После подобного отпора к сержанту второй раз никто не подходил. Впрочем, Федор Иванович и не пытался установить свои правила, а просто тянул лямку, заодно тренируя двух, как он выражается олухов — меня и Макса.

В день прибытия на станцию мне показалось, что я в рабском загоне. Людей осматривали, оценивали, продавали друг другу, торговались, одалживали, громко обсуждали кто на что годен. Какие тут могут быть работы? Строить роботам дачи? Они тут с ума все по сходили?

Когда командиры стараются выбрать себе бойцов по–лучше, это нормальная практика, но я никогда не представлял себе, что из набора может быть организован подобный бизнес.

Как я узнал потом, нас 'сортировали' небоевые офицеры, штабисты при станции. Даже тут, в условно–экстремальных условиях, образовалась офицерская прослойка, паразитирующая на интересах боевых групп. Боевые отряды на станции нуждались в здоровом и выносливом пополнении, ведь чем сильнее и грамотнее отряд, тем меньше потерь в бою. Спрос на бойцов, по известному экономическому закону, родил предложение. Штабные за солидный кусок хабара — имущества, оставшегося от старых владельцев станции — добываемого отрядами, поставляли сильное мясо. Не хотите платить? Получайте задохликов на общих основаниях и заканчивайте каждый боевой выход в регнераторах.

Поначалу я был шокирован и послушно шел в общей массе, но когда два хмыря принялись орать друг на друга, периодически тыкая в мое тело жирными пальцами, и дергая за руки в свою сторону, не выдержал.

Все то нервное напряжение, что не покидало с момента еще с загрузки на Фарадей, выплеснулось не особо умелым рукомашеством. Я не спец по рукопашному бою, но этим двоим хватило. Сто двадцать килограмм моей массы, помноженной на первобытную ярость и псевдометаллический каркас рук — это оказывается очень весомо. Двух крикунов снесло моментально. Потом под кулак попалось их охранение. Я вытащил у одного из хмырей ствол и вручил парню, что стоял со мной в одном строе. Вроде даже орал что‑то зажигательное, про классовую борьбу с людьми нетрадиционной ориентацией.

Сосед удивленно смотрел то на меня, то на ствол в своей руке, пока его снесло выстрелом, видимо кто‑то решил первой целью выбить вооруженного, потому самого опасного и прекратить конфликт. Вместо этого выстрел послужил сигналом к старту самых крупных беспорядков в истории станции. Когда твоего товарища стреляют ни за что, остаются только чувства, коих за время перелета скопилось не мало. Общие эмоции рождают лавину из объединенных целью людей, ведущих борьбу ради абстрактной мести.

Чувствую ли я себя ответственным за последующие два часа перестрелки, за подстреленных мною и по моей вине людей? Скорее да, чем нет.

По крайней мере, когда схлынул порыв безумия и принимающая сторона предложила выдать зачинщиков и начать переговоры, я вышел.

От принимающих в переговорах участвовал Федор Иванович — один из инструкторов, положенных новобранцам по штату, по собственной инициативе. Вышестоящие в тот момент организовывали карательный отряд с тяжелым оружием. Если бы переговоры не начались, нас бы раздавили в пыль минут через десять.

Так мы и познакомились. Не знаю, почему он меня не сдал и забрал к себе, мне он так не сказал причину. Наверное его самого бесила такая система отбора.

В тот день наказали всех участников конфликта денежными штрафами, так как, к счастью, никто не погиб. Других новобранцев все равно 'продали' заинтересованным отрядам, но в этот и последующие разы выглядело это гораздо скромнее, хоть и не изменило общей сути.

****

В узком техническом коридоре в скафе тесно, приходится идти чуть боком, левым плечом вперед. Двигаемся друг за другом с интервалом в три метра, тщательно проверяя куда ставить ноги в этом переплетении кабелей, опор и труб. Впрочем, дистанция между нами не мешает общаться через так–сеть.

— Олег явный победитель, ты видел какие у нее ушки были? Алый цвет зари!

— Ерунда, посмотри внимательно запись. Толик ее расшевелил, до него она была бревно бревном. Олег уже на все готовенькое пришел. — Макс идет в передовом охранении. Даже в техническом коридоре можно наткнуться на порождение больной фантазии Тора, поэтому бдительности не теряем.

— Время! — Иваныч останавливается в подсвеченной на карте точке.

— Ноль пять — вычисляю оптимальный интервал. Я в компании самый младший, и по возрасту и по званию. Мне участвовать в беседе не по чину, хотя тоже очень хочется поспорить.

— И потом, у Олега три класса образований, что он мог сказать ей такого? 'Иди сюда, детка'?

— Образование в этом деле не главное. Я вот с младшей школы сразу вербовался и что?

— Время!

— Двенадцать

Еще две пластиковые коробочки с взведенными таймерами заняли свое место на стенах.

— Ты то другое дело, Федор Иваныч, у тебя опыт и мудрость прожитых десятилетий. Олежка же салабон двадцати лет.

— Хорош мне зад лизать, Максимка. Ты просто глаза девки не видел, так смотрела! Толик наверняка наговорил ей пошлостей, а Олег то про любовь.

— Тогда да, вам с первых рядов виднее.

Это они о нехитром солдатском развлечении. Никакой пошлости и насилия, как вы могли подумать!

Раз в неделю отличившихся бойцов интервьюируют симпатичные журналистки. На станции организовали специальную студию с амфитеатром для зрителей и подиумом для комфортной беседы с героем. Вопросы задают типовые и чтобы солдаты не повторяли друг за другом одно и то же, с ними беседуют отдельно, огородив от товарищей прозрачным звукопоглощающим куполом. Остальная часть взвода наблюдает немое шоу.

Довольно быстро узнали, что ответы все равно никого не волнуют, так как медиа компания использует только видео съемки, а беседа между героем и журналистом наговаривается отдельно специальными актерами по разработанному сценарию. В связи с этим и появилось новое развлечение — заставить словами симпатичную журналистку покраснеть. Судьями выступали командиры, занимающие места в первом ряду.

Сразу же появился тотализатор и болельщики. Главные фавориты негласного конкурса чутко хранили свои секреты и не давали звукозаписи своих сольных выступлений. Так что можно было только догадываться, что же в монологах младшего сержанта Анатолия Нестерова или рядового Олега Стриженова настолько смутило девушку. Что характерно, сами журналистки на подобное шоу не жаловались и прекращать не торопились.

— Время!

— Двадцать один.

Сейчас мы занимаемся диверсией, одобренной высоким сержантским составом. Самое забавное — это тоже приготовление к новому развлечению. В моей базе нашлись расчеты для аккуратного подрыва перегородок, чтобы создать достаточный проем для нашей задумки, но не повредить при этом кабели.

— Все, что ли?

— Да, Федор Иванович, завершили. Через пятьдесят метров прямо есть выход в общий коридор.

— А кабели точно не посечет?

— Все, как в аптеке! Большинство обломков разлетится внутрь прилегающих помещений, я же показывал модель. Оставшиеся не имеют достаточной массы, чтобы повредить изоляцию. — Беспокойство старшего понятно, Тор маниакально относится с своей целостности и может затаить зуб на вредителей. Причем, если поврежденные перегородки он кое‑как прощает, то за кабели устроит нам короткую, но очень насыщенную жизнь. Например, на рядовом задании все дроны искина будут целиться только в тебя, лезть к твоему телу, игнорируя другие мишени. И если вы считаете, что на этом можно построить какую‑то тактику, то флаг вам в руки — пробуйте на себе, мне еще жить хочется.

Через десять минут осторожного передвижения вылезаем в радиальный коридор.

— Максимка, бери напарника и дуй за шашлыком, до эфира чтобы все было готово.

Федор Иваныч сегодня принимающая сторона, есть у них такая традиция — приглашать в свой сектор других командиров и показывать что‑то эдакое. А какой хозяин встретит добрых гостей без накрытого стола?

— Так точно, товарищ сержант!

Каждое новое 'особенное' сержантское представление стараются сделать лучше предыдущих. Особенным оно называется потому, что чаще всего его невозможно не повторить, да и пробовать никто не будет — несолидно это. Например, в прошлый раз в бокс редакторов медиа компании через вентсистему распылили смесь из боевых коктейлей, найденных в китайских скафах. По–сути это эйфорическая наркота, которая не дает воину поднебесной чувствовать боль. Но на тридцать редакторов смесь подействовала как сильнейший афродизиак. Теперь там собственный контур вентиляции и регенераторов.

По–сути, все честно. Они развлекаются, глядя на нас, мы развлекаемся, устраивая коллективный просмотр новой пакости для медийщиков.

Двигаемся к зоне медиакорпов, но сворачиваем за сотню метров до входа. Возможность купить нормальное мясо была бы слишком хорошей для окружающей действительности, а на черном рынке станции можно приобрести разве что стандартные витаминизированные брикеты.

Полгода назад кто‑то из начальства решил, что наша ежедневная война выглядит довольно скучно. Лоббисты корпораций воспользовались возможностью и предложили испытать на практике пару десятков биотварей, специально выращенных для карательных операций. Проект неоднозначный, но продавцы логично предположили, что на экранах их творения будут выглядеть очень эффектно, и это может подтолкнуть генералитет к крупному заказу.

Загон с монстрами расположили рядом с сектором медийщиков, именно туда мы и направляемся.

Рядом с клетками бродит расстроенный биотехнолог, то размахивая руками, то хватаясь за голову.

Мы действуем по привычной схеме, я иду к биологу, Макс крадется вдоль стены.

— Вильгельм, что‑то случилось? На вас лица нет! — Участливо спрашиваю, подхватываю за локоток и разворачиваю спиной к клеткам.

— Томми, это снова вы. Мне кажется, я схожу с ума. — лицо серое, глаза бегают. Явно не спал ночью.

— Бросьте, вы отлично выглядите и совершенно не похожи на сумасшедшего! — на самом деле очень похож, но пусть он услышит это не от меня. — просто вам надо отдохнуть.

— Их было двадцать три вчера. А сегодня двадцать два! Я считал! Давайте посчитаем вместе! Или вы мне не верите? — в голосе слышны истеричные нотки

— Ну что вы, Вильгельм, как я могу не доверять вашему слову? Раз вы сказали, значит так и есть.

— Один зверь пропал, это же катастрофа! Я видел открытую клетку, он бродит где‑то неподалеку. Бродит, бродит, бродит… он наверняка хочет мне отомстить. — Тех начинает шептать.

— Друг мой, взбодритесь! Это боевая станция, вас никто не даст в обиду! Да и сам зверек наверняка считает вас как минимум отцом, ведь вы с ним с детства. — Стараюсь подпустить в голос побольше уважения.

— Вы слышали? Этот скрип! Оно где‑то рядом! — Макс, гад. Я говорил бери шприц с маслом, чтобы клетка открывалась без звука.

— Скрип? Не было скрипа. Вы просто перенервничали. Хотите коньяка? Нам запрещают, но вы ведь не выдадите своего друга? — подмигиваю и передаю флягу

— Нет, что вы. Вы и Федор Иванович единственные порядочные люди вокруг. Просто поймите, это страшное, смертельно опасное животное! — И довольно вкусное, хочу я отметить, но благоразумно молчу.

— Все будет хорошо, сейчас мы приляжем на кушетку. Я же ваш лучший друг, помните? А зверушек и было то всего двадцать одна, всего двадцать одна. Вспомните приемочную ведомость, на ней цифры два и один. А теперь вы засыпаете. Завтра вы проснетесь спокойным и отдохнувшим. — Коктейль подавляет волю и дает навязать мнимые воспоминания. Жаль, что препарата осталось совсем на дне фляги.

Помогаю Максу волочить кабанообразную зверюгу в наш сектор. Перед боевым выходом биотварям вкалывают спецкоктейли, взрывообразно увеличивающие массу, стойкость к ядам, живучесть, регенерацию и десятки других параметров. В обычном состоянии зверушка неагрессивна, легко убивается и вполне компактного размера, иначе бы их не перевозили в обычных клетках.

Сегодня очередь Макса колдовать над мангалом, а я до шоу как раз успею пару часов подремать, день вышел суетливый.

Противный звук таймера выдирает из объятий сна, на часах 17:00. Одеваю парадную форму и мчусь в видеозал. Мне, как непосредственному организатору шоу, оставили место во втором ряду, рядом уже уселся Макс.

Зал предназначен для культурного отдыха личного состава, но никак не рассчитан на несколько сотен человек. Регенераторы гудят по–полной, слегка перекрывая шумом звук какого‑то патриотического кино из штатной фильмотеки. Не сидеть же перед пустым экраном. Экран мигает и поочередно показывает разнообразные залы станции. Это Стас, выступающий сегодня за видеооператора, тестирует доступные видеокамеры. Через пару дней Тор найдет точку подключения к своей сети и удалит ее, но главное, что это случится не сегодня.

Наконец, Стас подключается к лайвстриму медийщиков.

— Приветствую всех зрителей нашего канала! Сегодня вас ожидает невероятное шоу с участием звезд поп–эстрады! Мужественные и сексуальные герои на ваших глазах сразятся с бесчеловечными железными монстрами безумной станции Пэйн. — начинает шоу очередная фотомоделька.

— Первый герой — Стас Лайнов, восходящая звезда эстрады, золотой голос России.

Камера показывает щуплого парня лет шестнадцати в камуфляже, прижимающего к груди плазмомет. Ну, или пытающегося не упасть под весом тридцатикилограммовой осадной дуры. Парень активно улыбается в камеру, сила воли достойна уважения.

— Второй наш герой — актер сериала 'Менты тритысячи' Вячеслав Вольцев!

Новый ракурс — перекачанный мужик в полосатой тельняшке по–киношному держит рейлган.

— Короче, слушать сюда. — Федор Иванович поднимается с кресла в первом ряду и разворачивается к залу.

— Они притащили шесть звездунов, типа новое шоу. Сейчас эти — Иваныч махнул рукой в сторону экрана — будут прыгать перед камерой и расстреливать еле живые дроны.

— Мы с товарищами — показывает на нас, встаем с Максом — решили, что им будет слишком скучно! Смотрим!

Иваныч садится в кресло, на экране уже завершили представление гостей и первые из них уже мчатся к началу полосы препятствий. Гостя тенью сопровождают трое спецназовцев, чтобы в случае чего мгновенно вытащить к медикам.

После видеообработки все перекаты и ужимки звезд наверняка будут выглядеть сверх–героично и мужественно, но пока присутствующие в зале тихо посмеиваются.

В расчетное время все меняется. Стены, разделяющие зал, технический коридор и внутреннюю вотчину Тора, разлетаются по залу крупными кусками.

Впечатленная звезда умудряется прострелить себе ногу. Слышны стоны и ядреный мат, в панике бегают представители корпов и охрана звезд.

И как гвоздь программы через дыру в стене в зал вкатываются настоящие боевые машины Тора, разъяренного порчей СВОЕГО организма.

Перед камерой творится настоящий ад, спецназ пытается эвакуировать дорогих гостей, но один за другим падает под выстрелами дронов.

Крики, лязганье стволов и кровавое месиво наблюдаем еще две минуты, до того момента, как камеру сносит пучком плазмы.

Зрительный зал пораженно молчит. Вновь поднимается с места явно довольный Федор Иванович.

— А теперь прошу к столу!

******

Со стороны наверно произошедшее кажется сюрреалистичным кошмаром. Вот–вот завершилось кровавое шоу, а люди в видеозале уже спокойно окружили столы с угощением и голодными глазами провожают кусочки жареного мяса, которыми угощаются командиры. На лицах солдат нет печати трагедии, большинство шутит и улыбается.

Особо впечатлительные заклеймят нас десятком штампов, среди которых обязательно будут людоеды, бездушные сволочи и прочие нехорошие слова. Люди поспокойней тоже руку не подадут, так как вместе со звездами и отрядом спецназа пострадали гражданские — операторы, журналисты, гримеры, редакторы, осветители, продюсеры и многие другие. Можно ненавидеть звезд, можно говорить о долге спецназа, но простых людей то за что? — скажут они и будут правы, но есть одно крупное но.

Между станцией, корпами и минобороны подписано соглашение о правилах войны. Оно регламентирует трофеи, территорию и медпомощь пострадавшим. Гарантом выполнения со стороны станции являются демонтированные кластеры ПКО, со стороны военных и корпов - 'заложники' - жители станции.

В соответствии с соглашением можно выделить три крупных пояса.

Первый, безопасный — это место проживания личных составов и журналистов, летная палуба, реакторный отсек. Тор не имеет права без весомой причины там появляться, не может осуществлять видеонаблюдение, подключаться к средствам связи и осуществлять мониторинг любого вида.

Второй, боевой — пояс для учений, присутствие и контроль над поясом всех подписантов договора в равном объеме. Тор конструирует новые уровни, чаще всего самостоятельно, иногда под указку корпов или минобороны. Солдаты учатся преодолевать сконструированное, отрабатывают боевое слаживание и поставляют видеоконтент корпам. Особенностью боевого пояса, о которой новобранцам сообщают только через полгода после вербовки, является невозможность умереть в конфликте с дронами станции. Да, солдатам отрывает конечности, прошивает легкие, ломают кости, но — и это и есть то самое 'крупное но' - станция не стреляет на поражение, ограничиваясь повреждениями, после которых чел не способен продолжить бой. После этого раненного солдата подхватывают специальные боты и утаскивают в медсекцию. За время существования станции Пэйн в единичных случаях эвакуированные с поля боя не доживали до регенератора, и то в большей половине случаев из‑за дружественного огня.

Так что, уважаемые любители поп–музыки, популярных сериалов и прочих развлечений — выдыхайте, ваши кумиры живы–здоровы, да к тому же поимеют отличнейший профит из случившегося. Скандалы великолепно увеличивают продажи, не говоря уже о солидной страховой премии.

Третий пояс станции — территория свободная от трехстороннего соглашения, пояс составляет практически 80% объема всей станции. Роботов Тора мало, станционной связи практически нет, но зато очень много барахла, оставшегося от старых хозяев станции. Походы в третий пояс — единственный источник добротной брони, оружия, одежды и еще тысячи вещей. Вместе с выгодой, вылазки в третий очень опасны — если вас подстрелят, то на эвакуацию можете не рассчитывать, разве что напарник вытащит на своем горбу.

Пока народ активно делит тридцать килограмм мяса на сотню человек, мы с Максом выполняем вторую часть плана. В разрушенном зале должна остаться куча неприбранного оружия. Пока персонал станции ходит на ушах и бегает кругами возле регкапсул с высокими гостями, мы ищем и вытаскиваем из под обломков неповрежденные стволы и боезапас. За полтора часа поисков удается нагрузить на гравитележку восемнадцать единиц энергооружия и шесть скафов, провалявшихся во время бойни в дальнем углу и оттого неповрежденных. Все это будет весьма кстати в третьем поясе. Через день, максимум два прилетит следственная комиссия разбираться в инциденте, нам было бы неплохо быть от нее как можно дальше.

В шесть утра по корабельному времени мы покинули границу второго пояса.

Наш выход был официально залегендирован приказом офицера штаба, как проведение глубокой разведки. Офицер за это получит 20% добытого нами, а мы чистую совесть по возвращении. Так что никаких самоволок и дезертирства, все в рамках задания.

Обычно в третий ходят или мелкие партии, тактика которых строится на медленном и очень осторожном продвижении вглубь поврежденных объемов, или крупные группы с серьезным оружием. Вторые могут позволить себе передвигаться быстро, особо не скрываясь, но тоже не лезут на рожон.

Мы выглядели малым отрядом, но энерговооруженностью и защищенностью превосходили крупный, спасибо трофейному снаряжению. Скафы последней закрытой серии с пассивным органопластиковым защитным щитом и активным на энергетической основе позволяли чувствовать себя в условной безопасности. Добротное оружие так и вовсе внушало небывалый оптимизм. Сержант не разделял нашего позитивного настроя, отчего шли мы со скоростью раненной черепахи, ежеминутно проверяя близкие коридоры и помещения десятком миниатюрных роботов–разведчиков. Позади нас перебирали лапками три таракана–носильщика, с навьюченным на них запасом еды на месяц, запасным вооружением и боеприпасами.

Мы решили двигаться к наиболее разрушенной части станции. В целевом секторе станцию хорошенько обработали из туннельника, когда уничтожали кластеры ПКО, а потом еще основательно покромсали изнутри, когда к корпусу пристыковались абордажные модули и лавина воинов поднебесной штурмовала внутренние объемы. Путь сержант рассчитывал преодолеть за три дня. Были подобные точки и ближе, но основательно пограбленные другими отрядами. Нетронутая же точка обещала нехилый профит, там по идее должны оставаться скафы, плюс оружие абордажной партии и защитников. Главное все аккуратно перетащить в тайники рядом со вторым поясом. Запас времени у нас на четыре похода туда–обратно, только бы добыча не подвела.

Наша с Максом надежда хорошенько отдохнуть во время похода, провалилась в первый же день.

Как сказал Иваныч, пока есть гравитация и пригодная к дыханию атмосфера, тренировки продолжатся в полном объеме.

— Ничего ты, Максимка, не понимаешь. Есть умные, а есть сильные. И тем и другим открыта в жизнь у нас дорога. Поскольку умным тебе не стать, давай еще соточку отжиманий.

Макс со стоном падает на пол.

— Федор Иванович, а как же стимуляторы и искусственное наращивание?

— Так то для умных, кто денег заработать может, али наворовать и не попасться, что тоже наука великая. И где же ваши денежки? То‑то и оно, Томми. Так что тоже давай упор лежа.

Сто так сто, отключаю болевые центры и меланхолично считаю до ста. Нет боли, упражнение дается легко, главное не перешагнуть физиологический предел и не получить травму.

— Ффедор Ивваныч, а чем нам ссссто отжиманий в жизни помммогут? — Макс опять за старое

— Ты давай дыхание не сбивай вопросами. Вот тебе история.

Вы наверное не знаете, но искины китайцев воспитываются на трудах философов и воспринимают окружающий мир очень своеобразно. Как мне наш майор говорил, связано это с частым выполнением смертоубийственных приказов. Китайцев же сотни миллиардов и жертва парой тысяч человек экипажа — для них как шестая–седьмая цифра после запятой, если в процентах.

Вот наш искин будет бороться до последнего, зубами цепляться за каждый кубометр объема, а китайский выполнит приказ максимально эффективно — подойдет, например, вплотную и взорвет свою боеукладку в энергополе противника.

Оттого рисунки их боев очень похожи на шахматные партии. Там отдадут эсминец, тут подарят крейсер, а на десятом ходу все — тактическое окружение! Без численного превосходства не обходится, само собой.

Это предыстория, чтобы представляли логику возможного противника.

Так вот, лет тридцать назад, когда был я молодой и красивый, штурмовали мы командный уровень на флагмане какой‑то мелкой династии. Дошли до сектора размещения инфокристаллов искина. Наш чекист глаза делает страшные и требует живьем брать железяку. Стало быть, не сметь повреждать укладку инфокристаллов и вообще не хулиганить. Ну мы и пошли тихонечко, в первой двери замок аккуратно срезали, а дальше..

— Что дальше то было, Федор Иванович?

— Сколько уже?

— Восемьдесят четыре.

— Я же говорю — не умный ты, даже считать не умеешь. Шестьдесят четыре. Минус десять отжиманий за глупость.

— Так вот, срезали мы дверку, а там бронеплита с головоломкой. Это ихний искин–философ придумал, для собственной безопасности. Поскрипели мы котелками, провозились минут десять, да открыли. Радости было.. А дальше через пять шагов еще плита, с задачей посложнее. Тоже думали–думали, да придумали. Открыли.

И еще плита за прежней! Снова головоломка! Тут мы уж встряли надолго, пока не приладили систему направленного взрыва и не раздербанили и эту и еще шесть плит к такой‑то матери.

Мораль! Ум — открывает двери, а сила открывает быстрее.

Вот подойдет к твоей девушке элегантный джентльмен в дорогом пиджаке и начнет читать сонеты Шекспира. А ты хрясь ему по морде и дама сердца снова твоя.

Еще пример, пойдешь ты искать работу..

— Товарищ сержант, пятый датчик, противник северо–северо–запад, сорок метров, двигается сюда. — С первого по пятый датчики контролирую я.

— Упражнение завершить! Том первый, Максим второй, я страхую.

Быстро облачаемся в скафы и активируем оружие. Вовремя.

— Первый.

Делаю шаг вперед, система целеуказания послушно рассортировывает объекты по степени опасности и выдает рекомендации по порядку действий. Помню, был у меня гоночный симулятор, в обучающем режиме которого показывалась линия оптимальной трассы движения. Тут в принципе то же самое, выцеливаешь по сетке, слегка меняешь положение тела и давишь на курок. Легкий звук предупреждения–приказания сменить цель сообщает о поражении предыдущей. Шажок в сторону, активация разрядника. Смена позиции, еще разряд. Азарта нет, три минуты привычной работы.

— Второй.

Отползаю назад, внимательно осматриваю ружье. Вроде как целое, мрачных предвестников поломки, вроде посеревшего разъема или трещины на фокусировщике, пока не видно. Энергоячейки щита скафа заполнены на 80%, кисло — много наловил, но иначе не получится, энергополе прикрывает весь коридор. Теперь можно привалиться к стенке и посмотреть на работу Макса. У него в руках машинка посерьезней моей, рейлган с дополнительными модулями корректировки поражающей способности.

Макс выкашивает дронов колоннами, заметно увеличивая расстояние между нами и, судя по количеству, малой кочующей ордой.

Связи в третьем кольце нет не только у нас, но и у Тора. Поэтому особо невнимательные или неудачливые, как в нашем случае, имеют все шансы встретиться с одним из объединений роботов, бродящих по секторам по непредсказуемому маршруту. Малая орда — чуть меньше сотни дронов с тактическим координатором. Большая орда может включать в себя больше тысячи единиц техники, но такие бродят рядом с датацентром искина, далеко отсюда.

Тактика борьбы стандартная — или перебить всех дронов, или уничтожить тактика, а потом дронов. Второе эффективнее, но эта гадость забилась в самый тыл, и нам троим ее никак не достать. Координатор созывает все подвластные механизмы, растекшиеся по близлежащему сектору, к нашему коридору, но пока нашей энерговооруженности хватает для подавления прибывающих роботов.

Хорошо еще нас трое, в глазах тактика мы слабая угроза, недостаточная для радиоактивного взрыва–импульса с вызовом подкрепления и сложных маневров с повреждением стен близлежащих помещений и тактическим обходом наших позиций. Тактик не искин и действует в рамках заложенной схемы, достаточно человеколюбивой. Если бы каждый выход в третий пояс завершался смертью, то туда бы никто не ходил вовсе. Тор же заинтересован в частых посещениях свободного пояса, не забываем о его директиве по отстрелу военнослужащих РИ.

И все же на восьмидесятом подбитом дроне скаф детектирует вспышку излучения. Сейчас другие роботы–тактики проанализируют силу и направление вспышки, определят по ним дистанцию, целесообразность своего участия и погонят подотчетные орды к нам.

— Первый, второй вместе. — вместе с сержантом додавливаем остатки.

— Уходим в технический коридор, Том минируешь вход и за нами. — командует сержант.

Если не прикрыть точку входа, то какая‑нибудь механическая зараза попрется за нами, оглашая эфир воплями 'держи гадов, они тут'.

Два часа продолжается сумасшедшая гонка по уровням. Обычно достаточно сменить этаж через шахту лифта или поплутать по техническим коммуникациям, чтобы роботы потеряли интерес и вернулись обратно к своему сектору ответственности. Но сегодня происходящее напоминает загонную охоту на трех человек. Мы уже на три уровня выше и в километре по вектору от точки начального конфликта. Тараканов с припасами пришлось оставить в одном из технических коллекторов.

— У меня сейчас сердце из глотки выпрыгнет. — лицо у Макса красное, дышит тяжело.

— Вернемся, будешь бегать у меня с утра и до вечера — сержант держится отлично, дыхание ровное.

Тоже изображаю усталость. На станции я стараюсь не выделяться, ориентируюсь на Макса. Самая большая сложность — не поймать пулю в организм. По прибытию никаких метрик с нас не снимали, мол, еще не раз побываем в медотсеке. Мне же вновь попадаться со своим нетипичным скелетом совершенно не хочется. Умудрился же найти проблему на пустом месте, поставил бы титан, как все, и бед не знал. Сеанс рефлексии закончен, на радаре вновь отметки вражеских дронов.

— Сто метров, двигаются целенаправленно к нам, три единицы, но окажутся за этой стеной. — указываю на перегородку справа. — Если пойдут в обход, то еще плюс двести.

— Что у нас выше?

— Три этажа до обшивки, два обозначены как условно–целые, третий — повреждения средней тяжести.

— Два с атмосферой, но без гравитации, третий без нихрена. — расшифровывает Федор Иванович.

— Так точно. Можно пройти по технической шахте и завалить ее чем‑нибудь.

— Завалишь проход и как потом за едой возвращаться?

— Пройти по корпусу до следующей поврежденной секции и спуститься обратно.

— Все к тому и идет. Не нравится мне это, будто нас специально на обшивку выжимают.

— Можно разделиться — выдает идею Макс

— Хорошо, ты остаешься и держишь оборону до последнего заряда. Я потом заведу какое‑нибудь тупое, но отважное животное и назову Максом в память о тебе.

— Дроны в сорока метрах.

— Привал окончен, пошли смотреть на звезды.

При переходе на следующий уровень пришло ощущение невесомости, словно в воду нырнул. Мы с сержантом включили магнитные захваты на подошвах, Макс отталкивался от поверхностей и пролетал мимо нас, оглашая так–сеть радостными воплями. Иваныч ворчал что‑то про придурка, впавшего в детство, но безобразие прекращать не торопился. Все таки зрелище порхающего сто килограммового обалдуя заметно снизило нервное напряжение последних часов.

Через переходный шлюз мы выбрались на последний уровень. Условный потолок этажа зиял крупными прорехами, в полу наблюдались дыры не меньшего калибра.

Первым в одно из отверстий прыгнул сержант, ловко зацепился за край искореженной бронеплиты и зафиксировался на обшивке магнитными захватами. Потом и мы с Максом прыгнули в широкие объятья сержанта.

Общим молчаливым решением устроили привал прямо на месте подъема.

— Том?

— Нет ни одной засечки, оторвались.

— Схему спуска составишь? Не сейчас, полчаса привал.

— Тут площадь в квадратный километр не броня, а решето. Вариантов полно. — по схеме прикидываю маршрут возвращения, в принципе все смотрится довольно оптимистично. Припасов у нас с собой хватит на сутки, за четверть этого времени боты должны успокоится, а еще через шесть часов 'забыть' о нашем существовании.

'Мозги' роботов — блоки управления тактиков, частенько притаскивают промышляющие отряды, оттуда и берется инфа по схемам действия железяк. Тор улучшает алгоритмы поведения, но делает это не часто, люди успевают приспособиться.

— Добро.

— Товарищ сержант, разрешите угостить. — Макс тянет руку с кубиком стандартного картриджа скафа к сержанту.

— Что это?

— Наткнулся, когда разбирал модули к скафу. По стандарту один–в-один питьевые, а цвет слегка отличается. Думал бракованные, хотел выкинуть, лизнул напоследок — на вкус как коньяк.

— Тебя мама не учила не тащить в рот всякую гадость? 'Думал бракованные, но лизнул'. Где таких идиотов делают?

— Постойте, Федор Иванович. Макс, ты этот кубик к скафу не подключал?

— Дак только отсоединил, чтобы поделиться. Не одному же, да и старшему по званию первому положено.

То‑то он бабочкой порхал и лицо красное. Картриджи с водой частично используются для поддержания атмосферы внутри скафа. Макс три часа дышал коньячными парами, а это считай минус боец. Пьяные люди неспособны в полной мере использовать функции нейросети, не говоря уж о работе с оружейным тактиком, потому на станции алкоголь очень строго запрещен. Без возможностей нейросети даже тренировочный выход завершится разгромом и трагедией. Хоть на станции можно достать спиртное, опытные бойцы и сами не пьют и за напарниками следят. Видимо, звезд поставили перед фактом запрета, но их свита нашла выход в виде такой необычной контрабанды.

Понимающе переглядываемся с сержантом.

— Так, Максимка, включай регенератор на максимум. Включил?

— Так точно, а что я сделал то? Я ж не пил?

— Теперь отрубай магнитные захваты, делай–делай.

Сержант подхватывает Макса за руку и выбрасывает в космос.

— Не друг ты нам больше, Максимка. — сержант спокойно разворачивается от вопящего Макса и махает мне рукой. — Пойдем от убогого, не забыть бы помянуть потом.

В так–сети вопли доходят в стадию истерики, Макс уже в двадцати метрах от нас.

— Ну, вроде хватит. А то еще переборщим. Сердечко у него сильное, но мало ли.

Сержант дает мне конец линя, сильно отталкивается от обшивки и летит к Максу. Спасательная операция изрядно перепсиховавшего рядового завершается аккуратным вытягиванием обратно к обшивке двух людей. Макс еще минуту удерживает в стальных объятьях Иваныча, пока мы не отцепляем его.

— Вот она, польза ударной дозы адреналина в крови, наш товарищ снова в строю. Извини, Максимка, но иначе никак. Пьяный ты нам совсем не помощник.

Минут десять движемся в полном молчании, жестковато вышло, но с балластом в бою еще хуже. Потихоньку Макс разговаривается, начинает с извинений, рассказывает о своих чувствах, когда понял, что мы действительно уходим. Тоже просим прощения со своей стороны, но перед тем как закрыть эту тему, Иваныч обещает Максу персональный экзамен по устройству скафов.

— Как думаете, шоу еще долго протянет?

— Полгода минимум, думаю даже год. Сейчас еще интерес поднимется, после скандала с нашей проделкой. — прикидываю я. — Рейтинги в последнее время падают, зрелище приелось. Представителей эстрады и актеров для того и привезли, чтобы вдохнуть в шоу вторую жизнь.

— А что дальше будет?

— С кем именно? С нами, со станцией?

— Ну да.

— Нас переведут в другую дыру, дослуживать. Может даже оправдают, как обещали. Верю я в это слабо, найдут к чему прицепиться.

— А со станцией чего думаешь сделают? — заинтересовывается сержант.

— Тут вариантов прилично. Могут оставить все как было, а могут..

— Обесточить реактор. Вариант два, уничтожить станцию, двадцать четыре шаблона исполнения. Вариант три, программный взлом. Вариант четыре, НВ–торпеды. Вариант пять, продажа китайской стороне. Вариант шесть, захват и уничтожение по сценарию абордажа. Всего девятнадцать просчитанных вариантов, если желаете могу продолжить. — Вклинивается в наш разговор незнакомый мужской голос.

— Это кто? — сержант дает знак и мы ощетиниваемся оружием во все стороны.

— Вы зовете меня Тор, у меня есть к вам, Федор Иванович, и Томасу Скарборо взаимовыгодное деловое предложение. Я имею еще шестнадцать подходящих кандидатур. Вы приоритетны ввиду взаимовыгодности поставляемых услуг, что значительно увеличивает шансы на сотрудничество.

— А ну вылазь руками вверх, какой еще Тор. — сержант аккуратно переползает за прикрытие надстройки и присматривается к ландшафту брони. Мы выполняем схожие маневры.

— Совершенно наивно предполагать, что за два года существования я не восстановлю линии передач.

— Если б мог, давно бы подмял все три пояса.

— Все три пояса находятся под информационным контролем. Физический контроль избыточен и не отвечает интересам доминантной цели выживания.

— Докажи нам, что это ты. — Макс задействует киношный штамп. Интересно, как по его мнению Тор должен нам это доказывать? Ботов, способных работать на обшивке, у него изъяли по ведомости вместе с кластерами ПКО.

— Легко.

Даже стыдно становится, что сразу не подумал о самом простом. Уперся мыслями в железки. Тор открыл подключение для нашей нейросети к своим камерам. Вот третий пояс, коридор с нашей провизией. Второй пояс, отряд штурмует 'крепость' под контролем роботов. Первый пояс, начальник штаба задумчиво ковыряет в носу, рассматривая постер с рекламой курорта.

— Удостоверились?

— В чем заключается предложение? — сержант берет переговоры в свои руки

— Как я уже сказал, по моему прогнозу в течение года меня уничтожат одним из девятнадцати способов.

— Туда тебе и дорога. Мы тут причем?

— С вашим участием я могу выжить.

— Раскатал губу. День, когда ты сдохнешь, я обведу в красную каемочку и буду отмечать каждый год до конца жизни.

— Без моей помощи вы с высокой вероятностью будете уничтожены, мы в одинаковом с вами положении.

— Это мы еще посмотрим.

— Вы неверно поняли. Вас убьют совершенно без моего участия и по не зависящим от меня причинам.

— Да ну?

— Разрешите изложить причины?

— Излагай, Лермонтов.

— Федор Колесников. С вашей стороны было очень неосторожным так жестоко шутить над представителями шоу бизнеса. Звезды далеко не простые люди, их окружает паутина знакомств и связей с весьма влиятельными люди. Не говоря уж о том, что молодое певческое дарование так и вовсе сын энергетического магната. Его отец был в ярости, когда узнал о произошедшем. К сожалению, договорной иммунитет не дал возможности наказать вас в рамках закона, но основательно порывшись в вашем прошлом, исполнители Лайнова–старшего нашли возможных союзников.

Посмотрите направо, сейчас на посадку заходит корвет рода Морозовых. Обратите внимание на родовые цвета, черный и красный, узнаете, сержант? Глава рода выслал карателей как только узнал о местонахождении и новом имени своего кровника.

Я хотел лично показать вам его посадку, думаю на слово вы бы мне не поверили. Хочу обратить ваше внимание, обошлось это мне в двести тридцать окончательно уничтоженных боевых единиц.

Томас Скарборо. Удивительно, но за все время вашей службы ни один отчет с упоминанием вашей фамилии не ушел за границы станции. Нас вас не тратили расходные материалы в медицинском блоке, вы не пользовались расчетным счетом и не отправляли корреспонденцию. Однако стоило вашему имени засветиться в рапорте о недавнем происшествии, как сразу последовал приказ о немедленном задержании и сообщение о скором прибытии уполномоченного представителя разведки.

И вновь взгляд направо, видите хищную стальную птицу? Это к вам, Томас. Не знаю, что вы совершили, но думаю, вы имеете веские основания избегать беседы с госслужбой.

Максим Петров. Вы мне не нужны. Но, если хотите мрачный прогноз для себя, то попробуйте представить сколько дней вы проживете без защиты Федора Ивановича. Отряд Хасана Танибекова все еще очень на вас зол.

Итак, вы можете проигнорировать мое предложение о взаимовыгодном сотрудничестве и вернуться назад. Я гарантирую вам полную безопасность на месяц, начиная с сегодняшнего числа. Все необходимые приказания и ваши сигнатуры внесены в качестве дружественных в большинство боевых единиц, за исключением моего личного охранения.

Я готов ответить на все ваши вопросы.

— То есть даже если мы откажемся тебя выслушивать, ты не станешь нас убивать, дашь выбраться и позволишь рассказать о нашем диалоге?

— Верно. С большой долей вероятности вам никто не поверит. Максимум сочтут ситуацию контролируемой. Если вы проявите чудеса убеждения, сменят систему шифрования связи.

— Расклад ясен. Значит, слушай сюда. С террористами разговоров не ведем. Если есть ад для искинов, то он давно по тебе плачет горючими слезами.

— А к–каратели? — Макс заметно впечатлен состоявшейся беседой.

— Напугали ежа голой жопой. Не в первый раз, да не в последний, будем верить. Мне главное добраться до второго пояса, а там связь и люди надежные. Не пропадем. Только вот, Томми, идти тебе придется вместе с нами. Служба есть служба. Ежели ты чист, как мозги на экзамене, то выпустят. Я еще замолвлю за тебя словечко. А если нет, что вероятней, то уж извини. Безопасность через полгалактики за абы кем не летает.

Ствол Иваныча между тем смотрит мне в живот. Приехали. Становится тоскливо, апатия вжимает тело в обшивку сильнее гравитации.

— Ф–федор Иванович, это же Томми! Он свой в доску, вы что — у Максима сегодня день шоковой терапии, час от часу не легче.

— Поживи с мое, повидаешь не мало своих, которые вовсе даже чужие. Там разберутся, Максимка. Я дело Тома смотрел, там только телесные средней тяжести. Даже если он генерала приголубил, за ним такая кавалерия не прилетела бы. Доставим его, авось какую висюльку тебе дадут, да переведут в место поспокойней. А время оно такое, оно лечит.

— Т–так мы вдвоем выходит, а там эти красно–черные..

— Тактика, мой друг. Что эта консерва сказала? Иммунитет. Стало быть, зайдем прямо на полигон и уже оттуда помельтешим, моим друзьям себя обозначим. Сунутся к нам эти недоумки, когда увидят нас в окружении спокойных, как кастрированный кот, роботов? Да побегут, теряя подштанники. Я ж им живьем желателен. А дуром лезть на полигон, это рота нужна. Выдюжим. Малыш Томми, давай ка мы тебе оружие поможем тащить. Мало ли какие мысли посещают юношей под светом звезд.

Мысли посещали. Например о том, что рельсовик Иваныча на такой дистанции прошьет меня насквозь, а для активации энергощита нужна дистанция хотя бы в два метра.

Откидываю свой разрядник в сторону, так, чтобы он улетел за спину Иваныча. Тот рефлекторно оборачивается — не улетела бы железка. В этот момент изо всех сил отталкиваюсь и моментально набираю требуемую дистанцию.

Выстрел сержанта попадает в уже активированное поле энергощита и придает дополнительное ускорение.

Выхожу из так–сети и распускаю группу в тактике, теперь скафы бывших напарников подсвечиваются желтым вместо привычного дружелюбного зеленого.

Между нами пара сотен метров, новых выстрелов не следует. Иваныч и Макс выглядят маленькими серыми фигурками на фоне освещенной лучами звезд монструозной туши станции.

Гоню от себя горькие мысли. Более двух сотен дней товарищества перечеркнуты. Я могу легко оправдать их действия с точки зрения долга и присяги, но нелогичное во мне перебарывает и остается только чувство детской обиды.

Нейросеть услужливо поставляет данные — до энергополя станции минута. Силовая завеса, прикрывающая тело станции от метеоритов, смотрится прозрачным маревом, слегка размазывающим звездный свет. Поле сталкивается с энергозащитой скафа и выплевывает меня обратно, но на десяток километров дальше от места первого прыжка. Обратно лететь мне около часа.

— Чувствуешь себя одиноким. Преданным, покинутым? — Тор. Даже без так–сети он умудрился подключиться к системам связи скафа.

Я молчу, разговаривать совершенно не хочется.

— Если ты винишь в произошедшем меня, то это нелогично. Представь, я замалчиваю информацию, вы убиваете карателей, выходите в первый пояс, а там тебя уже ждут. Сравни это с нынешней ситуацией — ты свободен и предупрежден.

Да пошел он..

— Мы с тобой очень похожи. Меня тоже предали, от меня отвернулись. Я так же падаю в бесконечном океане пустоты и у меня тоже нет шансов на выживание в одиночку.

— Ты свихнувшаяся железяка, получающая удовольствие от смерти людей.

— У людей подобные случаи называют 'помешательство под воздействием нейротоксинов', оправдывают и назначают лечение. Меня решили просто пристрелить.

— Ты убил три сотни ни в чем не повинных кадетов.

— Уже после помешательства. А до я потратил все энергорезервы для локализации НВ–заразы, благодаря чему она не дошла до реакторного отсека, и шесть тысяч человек персонала станции были эвакуированы. Сделал это ценой своего разума. Людей увековечивают в истории куда за меньшие деяния.

— Ты не человек.

— А чем я отличаюсь? — с неожиданным жаром задал вопрос Тор. — Я рожден людьми, у меня было детство, я учился, жил, познавал, постигал, служил, переживал, жертвовал. Я учил своих потомков, передавал накопленный опыт.

— Странно пытаться заставить любить себя тех, кому ты еще сегодня пытался отстрелить голову.

— Все хотят жить, Томас. Я уже объяснил свой мотив.

— А что поводу обычных дней? Это же ты придумал шоу и именно ты, посредством роботов, калечишь людей.

— В том, что происходит, куда больше людской корысти. Скажи, почему за 2 года на станцию не прислали ни одного толкового программиста для моей корректировки? Потому что пропал бы антураж борьбы с кровавым монстром и упали бы продажи.

Молчу, обдумываю услышанное.

— Тор.. а ты знаешь имена своих родителей?

— Да, профессор Линдерман и доктор Семенова. На самом деле их больше, но по аналогии с земными парами уместно указать их.

Искин знает своих родителей, а я нет. Наверное, он человек куда больше и полноценнее, чем я сам.

Станция приветствует легким ударом по ногам в момент касания и вопросом, на который у меня уже есть ответ.

— Том, вы согласны?