Как подсказывает теория, людям с комплекцией Артема крайне нежелательно прыгать на черепичную крышу, ходить по тонкому льду и кричать «Помогите!», потому что от такого рева все, кто мог бы помочь, на всякий случай разбегаются.

Теория между тем подкрепляется рядом достоверных слухов и фактическими данными прошедшего года: свежей заплаткой на крыше старой княжеской башни, под козырьком которой свили гнездо соколы, а также многочисленными знаками «Осторожно, тонкий лед!», заполонившими заснеженный берег за какую-то одну ночь. К слову, несмотря на то что Артем в те времена меня избегал, даже тогда я нашел время поддержать друга: подкармливал соколов самостоятельно, а все предупреждающие знаки в городе для пущей убедительности снабдил обращением: «Артем!» Обращения совершенно по-хамски замазали на третий день…

Оказывается, есть еще одно действие, которое определенно не следует воспроизводить моему другу. А именно — в панике хвататься за голову.

Обычно крупные люди легко управляют своей мимикой, знают пределы движений (все вокруг такое хрупкое), а на высоких должностях и вовсе репетируют отдельные жесты перед зеркалом. Но, видимо, именно это движение последние три года Артем не тренировал. Раньше-то, классе в девятом, у него получалось отлично — с толикой иронии, осуждения и лихорадочных мыслей о том, как все исправить. Однако сейчас он вырос и вид со сцепленными на голове руками имел весьма деморализующий. Прямо хоть оглядывайся в поисках указателя «Бомбоубежище» или физиономий многочисленных врагов, которых можно бить. В общем, триггер на классические «Бей!» или «Беги!».

Однако есть еще третий исход: благородный, похвальный и совершенно нежизнеспособный, с учетом действующих лиц. «Спасай!»

— В-вы не смеете обижать Артема! — выставив палец вперед и храбро закрывая своим телом Артема примерно до уровня солнечного сплетения, выступила хрупкая девочка, в памяти моей отозвавшаяся на имя Вера. За тем столом в приемной комиссии она выглядела выше и не такой раздражающей.

Нет, до философских рассуждений и воспоминаний, мысли мои от такого ее явления были куда проще. Мещанские, одним словом, были мысли, самой приличной из которых являлась: «Откуда она тут взялась?» Главное, была бы в чем-то «светомаскирующем», а тут подкралась в платье такой синевы, что зубы сводит, и тыкает в меня чуть подрагивающим от храбрости пальчиком.

— Вера, ты чего? — тоже удивился Артем, осторожно тронув ее за руку.

— Нет! Я скажу! — выпалила девушка, дернув плечом и глядя мне в глаза. — То, что вы даете ему деньги, не дает вам п-права его обижать!

«Какие такие деньги?..» — мелькнуло изумление. Перевел взгляд на Артема за ее спиной, а тот виновато развел руками. Ага… тоже мне, конспиратор недоделанный, наплел ей, что деньги чужие.

А теперь эта стоит, храбрится на остатках адреналина и куража, словно подслеповатый хомячок, выпрыгнувший перед бронепоездом. Соотношение отваги на единицу мозга примерно соответствующее.

Беда в том, что даже такое создание может принести кучу неприятностей — например, по скверной хомячковой традиции внезапно помереть от сердечного приступа. И где ее хоронить в этот солнечный день?

Так что и гаркнуть хочется, и проблему желательно обойти. В общем, надо обозначить, что бронепоезд стоит на месте, а перед ним бетонная стена.

Я вздохнул поглубже, успокаиваясь.

— Ты вообще знаешь?.. — указал я на Артема, собираясь завершить: «…кто он такой». Пусть с его княжеским титулом сама разбирается.

Но тут рекомый замотал головой и скорчил настолько жуткую физиономию, что позади испуганно вскликнула какая-то женщина, неосторожно глянувшая в нашу сторону.

— Ты вообще знаешь, — повторил я чуть нервно, придумывая, что теперь сказать, исходя из сложившейся диспозиции, и добавил осуждающего напора в голос, — что он плохо ест?!

Вера явно ожидала услышать что-то иное, оттого сбилась и недоуменно повернулась к Артему.

Который выглядел так, что скорее это из-за него плохо ест пара-тройка африканских государств. Ну хоть живот втянул — хотя там живота этого… В общем, скорее плечи расправил и грудь вперед выставил.

— А чем вы его кормите? — оглядела она Артема, затем добавила с истерично-сострадательной нотой: — Это какой-то допинг, да? Вы испытываете на нем новые препараты?!

— Слушай, убери ее куда-нибудь! — потерял я терпение.

— К-куда?..

— В карман! — рявкнул я.

Отчего хомячок внезапно прозрел и попятился назад, ожидаемо упершись в стену по имени Артем. Но продолжил пятиться, не глядя перебирая руками по его телу в поисках то ли дверной ручки, то ли уступа, по которому можно забраться и убежать. Логично, что в своих поисках Вера достигла его лица, ощупала, признала, повернулась и со вскриком «Ой!» мигом исчезла вправо в толпе.

— Вера, погоди!.. — заспешил Артем за ней.

«Вот что за человек… — недовольно поцокал я, проследив за его движением в людском море, волноломом рассекающим народные массы, пока он не исчез внутри здания, — сначала котят бездомных домой таскал, теперь квартиры раздает. А кому потом придется этих котят в нормальный дом устраивать? У него же соколы — мигом сожрут!..»

— Конечно же мне… — проворчал я уже вслух.

А ведь девушка — это уже не милое пушистое создание, которое можно вручить со значительным видом как знак княжеской милости (и только попробуй на улицу выкинуть!). У девушек есть достаточно возможностей, чтобы принимать решения самостоятельно и от них страдать.

Прибьют эту Веру, если возле Артема задержится, и всего-то дел. Тут не соколы — тут хищники поопаснее. Хотя тоже охотятся ради удовольствия, а не для еды…

Чтобы отвлечься, прошелся по площади перед университетом, удивительно плотно заполненной народом. Понятное дело, что сегодня станут известны результаты ключевых экзаменов, но даже в день подачи заявлений не было так много людей. Да еще каких людей — то тут, то там видны клинья из охраны, вежливо высвобождающие пространство перед неторопливо шествующими парами с весьма знакомыми лицами.

И тут же — звонкое, перекрывающее общий гомон толпы:

— Пи-ирожки-и! — голосом дородной лотошницы.

Рядом встрепенулись двое постовых и целеустремленно пошли на звук. Допускаю, что подкрепиться.

А вон и знакомый лейтенант полиции с городовым — тоже в том направлении. Махнул им рукой, но те, завидев меня, предпочли развернуться и спешно пойти обратно. Значит, провели с ними беседу — одной заботой меньше.

Прошелся вдоль фонтанов к обзорной площадке, все сильнее удивляясь такому скоплению персон и гербов на ограниченной площади. Словно прием какой, в самом деле.

Дойдя до места, с любопытством посмотрел на традиционно промышлявших там актеров в нарядах и гриме императоров, великих князей и императриц — прошлых и нынешних, которые нынче не только не хватали нагло прохожих за рукава, призывая на русском, английском и китайском с ними фотографироваться, но и вовсе скромно собрались в уголке у бортика, поглядывая с почтительным волнением на настоящих князей и их спутниц.

Разумная осторожность — никакой актерский приработок не стоит того, чтобы случайно оказаться перед людьми, которые могли лично знать тех, кого тут изображают, или которые сами таковыми являются. Могут ведь и оскорбиться.

И все же, откуда их тут столько? Не утерпев, решил телефонным звонком разбудить Романа Вениаминовича. Тот после дежурства должен был отсыпаться, но иных источников оперативной информации пока не было.

— Так замок с утра вскрыть не смогли, — с пониманием встретив мои извинения по поводу испорченного сна, пояснил старик. — Ладно механизм сломали, так еще и дверной косяк к раме каким-то образом приварили…

Оу…

— …сразу выбить не удалось, — продолжил он, — провозились аж до прихода самого светлейшего князя Воронцова, тот дверь лично открыл и там же остался, чтобы протоколы подождать да подписать.

— Так как это связано с нынешним оживлением? — глянул я вновь на людское половодье, которое с каждой минутой только усиливалось.

Вон на парковке уже делят место два кортежа, апеллируя к более древнему происхождению приехавших позже — аж сюда крики долетают. Само собой, это охрана ругается, а их господа улыбаются друг другу и шутят в отдалении.

— Раньше, за плату малую, можно было результаты сразу от членов комиссии узнать, — пояснил Роман Вениаминович. — А раз есть результат, то и прибывать было незачем… — добавил он с ощутимой сонливостью.

На том и завершили беседу после обоюдных благодарностей по поводу нашего с ним существования на свете.

Ситуация прояснилась. То есть кое-кто не смог детям оценку поправить, оттого нервничает и ходит кругами вокруг фонтана. А кое-кому издревле докладывали все оценки еще в ночь до объявления результатов, и те тоже нервничают ввиду общей неопределенности.

Дети непростых родителей все равно поступят — не своим умом, так благодаря привилегиям своей семьи или личному прошению на высокое имя. Только раньше все это делалось кулуарно, до публичного оглашения отметок, руками прикормленных преподавателей или поверенных, которые изымут заявление на поступление и предъявят гербовые бумаги. Сейчас же придется побегать лично, судьбу потомка устраивая, да и низкие оценки — какая-никакая, но тень на честь рода. С другой стороны, еще может оказаться так, что сыновья и дочери пройдут по результатам экзаменов без посторонней помощи. Оттого и напряжение.

А виноват во всем этом я.

«Хорошо», — впервые почувствовал я от этого удовольствие.

Вернее, не только я — тут еще личное присутствие Воронцова сказывается. При нем пытаться хитрить или выслуживаться перед кем-то — значит жить не хотеть.

Посмотрел на часы — половина двенадцатого, результаты представят ровно в полдень. Время занимать место там, куда эти результаты, собственно говоря, вынесут на огромных листах, прикрепленных к металлическим рамам, — прямо на площадь. Будущая их расстановка уже была обозначена на асфальте линией стальных анкеров, о которые все регулярно спотыкались. Не внутри же здания вывешивать результаты — точно кого-нибудь задавят на входе.

— Что тут стоишь? — объявился хмурый Артем, плечом аккуратно сместив рядом стоящих ребят.

— Место удачное.

— А там — неудачное? — указал он на бортик фонтана.

— Категорически, — емко и со значением ответствовал ему, выражая убеждение, что никуда уходить не собираюсь. — Где твоя… проблема?

Никого в синем рядом не было.

Артем возмущенно запыхтел, но ответил со спокойной солидностью:

— Она хотя бы не рвет мои документы.

— Она мне мозг рвет, — поморщился я.

— Ну, слушай, она переживала, — с жаром заступился Артем. — Признаюсь, я вчера ей наговорил про тебя разного. Она не хотела покупать квартиру! Говорит, дорого! Вот я и сказал ей, что ты бываешь страшно зол, когда кто-то отказывается от твоих подарков. И мне, в общем, влетит.

— Влетит, — поддакнул я, хмуро на него покосившись. — Значит, я опять чудовище, да? А ты герой в светлом.

— Да какой тебе от этого урон?.. — примирительно повел он руками.

Тем более не соврал он ни полслова — и деньги там были мои (частично — но ведь он не уточнял), и я не люблю равнодушного отношения к своим подаркам.

— Ну а тебе какая польза? — не повелся я, продолжая поглядывать без воодушевления. — На мечту ты ей средства дал, долга чести нет. И не отводи мне тут глаза, Артем Евгеньевич!

— Тут отвратительно кормят! — не выдержал он давления взглядом и произнес со всей возмущенной искренностью. — Дорого, порции маленькие, двойную не кладут! Я им говорю — дайте мне четыре борща, так они вынесли и косятся всем персоналом, как я ем! Это возмутительно!

— Артем… — произнес я тем же тоном, которым говорят обычно мое имя.

— В общем, Вера отлично готовит, — сдался он сразу. — И тарелки у нее большие!

Ты смотри, работает.

— Ох, не заглядывался бы ты на размер тарелок… — поцокал я и произнес наставительно: — Не это главное в человеке!

Артем состроил ироничную мину.

— Главное в человеке — не злить меня! — продолжил я. — И у нее это не получается.

— Да ну тебя… Я тут, может, душу изливаю… — махнул он рукой.

— Ладно, — настала моя очередь мириться, — ты хоть подумал, что будет с ней дальше?

— А что будет? Все хорошо будет, — сказал он со знакомыми уверенностью и энтузиазмом.

Такими, после которых в его дворце появлялся новый котенок.

— Во-первых, она узнает, кто ты такой.

— Не узнает. У университета закрытые базы. Когда я подтвержу свою фамилию, то просто попрошу закрыть эту информацию от остальных. Максим, это главный университет страны, тут ничего нельзя выяснить со стороны, полная анонимность для тех, кто ее желает. А через пять лет посмотрим.

— Хорошо, — прикрыл я глаза. — Во-вторых, кто-то признает тебя и решит через Веру навредить.

— Я их уничтожу, — буднично произнес он.

— А Веру это вернет? — приподнял я бровь. — Сделает ее вновь здоровой, невредимой?

Артем насупился, подыскивая решение.

— Статус ей нужен, — не стал я его мучить. — Положение в обществе, которое ее защищало бы.

Друг чуть наклонил голову, оценивая услышанное, но все же без охоты кивнул, соглашаясь.

— Она хоть кто-то? — намекнул я на род.

— Она как ты… — задумчиво пробормотал он.

— Тогда вообще не вижу для нее проблем…

— То есть не как ты, — спохватился Артем. — Ранг у нее есть, но самый минимум. Рода нет, родителей нет, живет у дедушки с бабушкой.

— Что-то подозрительная какая-то особа. Давай лучше тебе повара наймем, и ты снова вернешься к помощи бездомным котятам?

— Да при чем тут котята! — возмутился он. — Слушай, ну какая тут подозрительность! Мы же ее знать не знали еще вчера утром!

— У меня тут огромный список людей, которые тоже узнают обо мне в первый раз, — со скепсисом отнесся я к доводу. — Поверь, это будет очень случайно и неожиданно.

— Это не то! — уперся Артем. — Что там со статусом?.. Слушай, я взрослый…

— Ничего не говори! — остановил я его на полфразы. — Вечно какая-то ересь получается, когда ты это произносишь. В общем, надо делать из твоей Веры телезвезду.

— Чего?.. — протянул он с сомнением.

— Это — статус, известность и защита — все в одном. Для тебя тоже огромный плюс — не девочка-студентка из комиссии, а звезда экрана. Никакого урона репутации.

— Ты не обо мне заботься. Я о себе сам…

— Тогда про Веру, — охотно вернулся я к теме обсуждения. — Предлагаю поставить ее вести прогноз погоды. Считай, после каждого выпуска новостей на экране: максимальная аудитория, примелькается мигом.

— И ей прямо вот так уступят место?

— Это мой канал, — терпеливо пояснил я. — Нынешнего ведущего отправим в отпуск, если тебя карма девушки интересует. Все идеально, все довольны.

— А она согласится? — замялся Артем.

— Сейчас узнаем. Изобрази, что тебе плохо.

— А? — отразил он непонимание.

— Просто сделай. Она где-то здесь, я это чувствую, — обвел я взглядом толпу.

— Ты какого-то неправильного о ней мнения!.. — возмущенно пробормотал друг.

— Артем!

— Ох, что-то сердце закололо…

Этот жест он за три года тоже не тренировал.

— Артем, что с тобой?! — явилась, не прошло и мгновения.

За локоток его заботливо поддерживает и снизу вверх в глазки встревоженно заглядывает. Только что ее тут не было!!!

— Проверь его температуру, — распорядился я строгим голосом.

— Н-нормальная, — приложила она ладошку к широкому лбу наивно улыбающегося дуралея.

— Цифрами!

— Тридцать шесть и шесть!

— А завтра какая будет?!

— Тридцать шесть и шесть! — выпрямилась она испуганно, но ладошку не убрала.

— Полный ответ!!!

— Завтра температура Артема — тридцать шесть и шесть!

— Вместо Артема — Нарьян-Мар!

— Завтра в Нарьян-Маре — тридцать шесть и шесть!

— Не дай бог им такую погоду! Закончили, — отвел я взгляд в сторону и позволил Вере выдохнуть.

— Ч-что закончили?

— Кастинг, — веско ответил я и обратился к Артему: — В общем, раз до твоего лба дотягивается, то до Анадыря по карте тоже сможет. Голос поставлен, дикция четкая, завтра же на работу.

— Какую еще работу! — возмутилась Вера в голос.

— Вера, Максиму срочно очень нужен ведущий прогноза погоды, — взяв ее ладошку в свою лапищу, заворковал Артем.

— Но у меня работа в деканате…

— Иначе Артем будет страдать, — жестко произнес я абсолютную правду.

— Я согласна! — Вера гордо вздернула подбородок и вновь посмотрела на меня как на врага.

— Тогда вот тебе пятьсот рублей, купи нам мороженое.

— Максим!.. — возмутился товарищ.

— Себе тоже купи, — неохотно согласился я, вкладывая в прохладную ладошку купюру. — Смотри, чтобы была фабрика Макси ма.

— Ма ксима? — неверно поставила она ударение на первый слог.

— Иди уже!.. — прорвалось из меня раздражение, от которого она пискнула и исчезла.

— Максим… — вновь запыхтел возмущенно товарищ.

— Что? — покосился я на него. — Я вообще-то тебе помогаю, а не ей.

Между прочим, после его котят ко мне Машк всякий раз неделю принюхивается и смотрит с осуждением.

— Я пообещал ей, что ты постараешься быть галантным.

— Ой зря…

— И свидание ей пообещал, чтобы загладить твою вину, — настойчиво добавил он. — А еще мы сегодня идем в музей! Вместе! Я тебя прошу, постарайся быть с ней вежливее.

— Одно условие, — подумав, обвел я шумящие и галдящие окрестности взглядом.

— Слушаю.

— Ты привяжешь ей колокольчик.

— Максим!

— А иначе она меня нервирует!

— Кто нервирует? — осторожно спросили со спины Вериным голосом.

А я, между прочим, даже не дрогнул. Повернулся со всей солидностью, забрал свое мороженое в вафельном стаканчике и отвернулся обратно.

— Тут сдача… — пробормотала она. — Только мелочью дали, размена нет… — прозвенела она монетками в прозрачном пакетике.

— Оставь себе.

— А у меня карманов нет…

— К пояску привяжи.

— Так звенеть будет…

— И это очень и очень хорошо! — прочувствованно выдал я.

— Так, подошли ко мне оба! — не выдержав, Артем жестким голосом призвал нас встать лицом друг к другу. — Вера, это Максим. Максим, это Вера.

— Очень п-приятно, — автоматически произнесла она.

Я смерил ее хмурым взглядом.

— Вера: Максим — это танки, подозрительные финансы, огромная собака, слишком умный кот, знакомства в высшем свете и планы захватить мир.

— Чего-чего?! — поднял я на него возмущенный взгляд.

Вот так — скопом, чужому человеку!

— Максим: Вера — это вкусный борщ, подозрительные перемещения, домашний хомяк, слишком молчаливый дед, целый деканат подкаблучников и планы стать гениальным инженером.

Ясно, с кого она брала пример храбрости — я так и знал.

— Артем, как можно! — возмутилась она, порозовев.

— Теперь пожмите друг другу руки и не треплите нервы. Мир?

— Мир, — осторожно пожала мне руку Вера.

— А можно я все-таки повяжу ей колокольчик?

— Максим!

— Мир, — нехотя вздохнул я. — Сейчас смотрим результаты и едем к Игорю знакомиться.

— Какому Игорю? — спросила Вера Артема.

— Долгорукому. На «ДолТВ».

Девушка вновь пискнула что-то невразумительное и прижалась к руке Артема.

— Я ведь сказал — знакомства в высшем свете, — мягко отлепил он ее от себя и поставил рядышком.

Но руку из своей не выпустил. Про владение каналом, впрочем, тоже не сказал — не во всем нужна откровенность.

А тут и оценки доставили — целой процессией, возглавляли которую члены попечительского совета во всей титулованной красе, следом за ними вынесли стенды с результатами, закрытыми тканью до поры. Короче, в такой конфигурации, что толпа жаждущих узнать всё первыми даже не шелохнулась в их сторону. Наоборот, расступилась назад — ну а мы оказались в самой идеальной позиции, вроде как и не мешая монтажу, но первыми, кто увидит итоги первого дня экзаменов.

Само собой, ткань со стендов убрали после вступительной восхваляюще-утешительной речи, первая часть которой по традиции предназначалась императору, а вторая всем тем, кому в этом году не повезет.

— Девяносто девять, — вздохнул Артем, найдя себя и отметку по математике.

— Здо рово, ты такой умный! — восхищенно повисла на его руке Вера.

— М-да? — усомнился он, но все же принял похвалу. А затем шустро нашел мой результат. — Самойлов, математика. Сто. Информатика. Сто. — И, главное, бровь поднял так выразительно…

— Артем забыл добавить про удивительную честность, мне присущую, — обратился я к Вере.

Другу же достался укоризненный взгляд.

Народ между тем все же качнулся волной к нам. А мы, узнав необходимые данные, поспешили отойти в сторону. Толпа с головой не захлестнет, разумеется, — городовые стоят во множестве, предупреждая окриками создание проблем. Но вот свиты высокородных довольно ловко стали высвобождать пространство для своих господ, и настроение об них портить не было ни малейшего желания.

Так что мы неспешно — из-за встречного движения народа и желания Артема идти рядом с девушкой (а не прорываться, как при штурме стены), отправились к парковке.

— Это скандал! — донесся возмущенный юношеский голос позади. — Тут нет моей работы по математике! Это возмутительно!

— У вас тоже прочерк в графе?! — ответил ему столь же юный голос. — Моей оценки по информатике тоже нет! Я буду жаловаться папеньке!

Я продолжал идти вперед с невозмутимым видом.

— Максим… — мягко произнес Артем.

— У одного сорок баллов. У второго пятьдесят шесть, — фыркнул я. — Что сказали бы их уважаемые родители?

— Я еще забыл добавить — Максим очень любит помогать людям, — демонстративно громко шепнул Артем Вере.

— Это ведь хорошо? — не понимая, уточнила она.

— Если он станет предлагать тебе помощь — беги, — очень убедительно произнес он. — Беги, не оглядываясь.

— Ну уж… Как будто он чудовище какое! — возмутилась Вера.

— Вот! — потеплевшим взглядом посмотрел я на нее.

Да нормальная девушка. Мало ли у людей странностей…

— Посторонись, быдло! — больно стукнули меня плечом.

Это я не вовремя отвлекся. Но вот ухватить за пиджак намерившегося пройти мимо человека успел, с силой развернув его к себе. Обычный мужик холеной внешности, с оттенком заграничного загара и выбеленными зубами.

— Меня зовут Максим, и у меня есть танк, — посмотрел я в глаза человеку, на лице которого собиралась гневная мина, а рот собрался выдать очередное мерзкое ругательство. — Кто ты и что есть у тебя?

Только он что-то перехотел гневаться, и на выдохе получился невнятный звук.

— Извините… — выскользнул он куда-то вниз и вбок, оставив мне пуговицу с незнакомым гербом и мерзкое ощущение на ладони, которую хотелось вытереть.

Повернулся к ребятам, со скорбью отметив испуганное выражение лица у Веры и невозмутимо-привычное у Артема.

— Не чудовище я… — буркнул, срывая с нижних ветвей деревца рядом лист и оттирая руку.

Тут и телефон позвонил, компенсируя неловкую паузу. Посмотрел на экран — сестры. Ну наконец-то!

— Але, Максим? — донесся бодрый голос Кати.

— Ага.

— Ты — не чудовище! — заверили меня оптимистично.

— Ну, слава богу, — выдохнул я и улыбнулся Артему. — Вот только что подтвердили, — с усмешкой, как шутку, произнес я.

— Ты — балбес! — категорично выговорила Тоня.

— Но это не точно, — прикрыв трубку и посмурнев, доложил я все услышавшей и фыркнувшей парочке. — Я перезвоню… — завершил я вызов и гордо пошел впереди.

Рядом с этими я точно ничего обсуждать не буду.

Зато до Останкино добрались быстро — словно все пробки столицы собрались на подъезде к МГУ и решили не мешать остальному городу жить.

— Слушай, я вот что подумал, — шепнул незаметно от Веры Артем, когда мы выбрались из машины, — может, не прогноз погоды? Может, реклама какая? Элитных машин, например?

— Ты бы хотел, чтобы вместе с машиной покупали твою Веру? — шепнул я в ответ.

— Нет, — категорично ответил он и об альтернативе больше не вспоминал.

Я же стоял и смотрел на громаду строения, вершина которого утопала в облаках.

— Ну, здравствуй, Игорь, — пробормотал я перед тем, как сделать шаг вперед, — первый раз за пять лет — здравствуй.