Кавалькада машин выдерживала стабильные сто десять километров в час по безлюдной трассе, пронесшись сквозь спешно разведенные барьеры поста, и с той же скоростью повернула на городские улицы.

Впереди вручную переключали светофоры на зеленый, освобождали полосы и блокировали прилегающие выезды знаками регулировщиков, приветствуя череду машин с флагами княжества на капотах и гербами на номерах.

Редкое дело — выезд первых лиц княжества, оттого не сильно раздражающее простых людей. Отношение к промелькнувшей кавалькаде — как к экипажу «скорой помощи» или пожарной службы; и это недалеко от истины, если представить оба процесса как нечто единое. Только под угрозой всякий раз здоровье всего княжества и целостность его стен, которые коварный враг то и дело норовит поджечь. Вечером телевизор расскажет, что произошло, а до того — остаются слухи и пересуды. И невероятное удивление от вида обнаглевшего микроавтобуса строительной фирмочки и старенького «опеля», затесавшихся в конец кортежа.

— Ох и попадет им!.. — хлопнет кто-то по рулю, с долей одобрения глядя на лихачей.

А кто-то решит повторить маневр и будет тут же прижат к обочине черным джипом сопровождения до того момента, как подъедет машина патрульной службы, и рамный внедорожник не рванет вновь с места вдогонку к остальным.

Вскоре кавалькада разделилась, своей мрачной и сурово-представительной частью свернув к старому городу. Остались микроавтобус да иностранная легковушка, отвернувшие к малоэтажному пригороду. Правда, тут же от первой группы, вильнув зигзагом на все четыре полосы, резко отвернули две машины сопровождения и заторопились им вслед.

Остановилась вторая группа возле высокого кованого забора частного дома: микроавтобус и легковая — возле самой калитки, а охранение предпочло перекрыть всю дорогу на отрезке в пять сотен метров, с той и другой стороны. Движение в этом районе полусонное, так что жаловаться на неожиданную преграду оказалось некому.

Я еще раз подергал заклинившую дверь, махнул на нее рукой и выбрался из противоположной.

— Нормально все? — наклонился я к водительскому окошку.

— Это было невероятно… — с бессмысленной улыбкой произнесла, сжимая руль и глядя куда-то вперед, Тоня. — Сорок минут на зеленый! Кате ничего не говори!

— Почему? — заинтересовался я.

— Она меня убьет, если узнает, — повернулась сестра ко мне, сияя, как забытая в одной комнате с Брунгильдой тарелка из-под торта.

— Ладно, — качнул я плечами, — давай пока в дом, гараж открывай.

— Хорошо, только я к Катьке сбегаю сначала, и откроем!

— А как же?..

— Если промолчу, меня саму разорвет! — И она унеслась к дому.

— Вот логика… — указал я на сестру подошедшему от микроавтобуса Артему.

— Это нормально, — махнул он рукой, — мне вон мама панамку передала, чтобы голову не напекло. Мне! — возмутился он, проведя по густой шевелюре.

Так-то у него в загривке пуля застревает, поговаривают. Очень необычный молодой человек.

— Отказался? — С интересом глянул на него, предполагая ответ.

— Нет, почему, — смутился он, — надеваю. Только я же в фургоне этом, а на улицу всего на пару минут.

А иначе и быть не могло. Матери у них в семьях это… Ну, я ни одну из них не видел, это несмотря на то, что жизнь ему спас и нас вместе с крыши княжеского дворца снимали.

Зато мы дали имена всем пяти будущим соколятам.

— Домой к нам зайдешь? Есть мороженое. Много. Можно с медом.

— Нет времени, — виновато развел он руками. — Я поблагодарить хотел, — протянул он навстречу свою лапищу и убедительно потряс мою руку в крепком пожатии.

Аэропорт остался целым, без войны и неприятной дипломатии, когда о тебя вытирают ноги, а ты улыбаешься и приглашаешь заходить еще. Его родня высоко это оценит, а уж зрелище отъезжающего из аэропорта Юсупова Амира со свитой, на вишневых «девятках» начинающих свой путь в соседнее княжество, обещали заснять со всех ракурсов и прислать копию. Попросту других машин такси внезапно нигде не оказалось. Все занято, бывает. Тут главное руками виновато разводить и не смеяться глазами слишком сильно.

— Тебе тоже спасибо, — ответно пожал я крепкую руку.

— Да ладно тебе… А что хотели-то? — полюбопытствовал-таки Артем. — Если не секрет, конечно.

— Да какой секрет… — пожал я плечами. Скоро сами догадаются. — Признали, дали документ о том, что на два года старше. Дату дня рождения поправили на настоящую. Плюс еще мелочи, — грустно посмотрел я на дом и почти сразу отметил любопытствующее лицо Лены за занавеской второго этажа.

— Сильно, — положил он пятерню на свой затылок и принялся массировать умственную деятельность. — Фамилию свою дали?

— Нет, оставили эту, — не стал я делать секрета.

— Значит… — замялся он.

— Бастардом, наверное, — подсказал я ему то, что он не хотел произносить.

— Не так плохо, если подумать, — скрывая скепсис, произнес Артем. — Права те же самые. Герб можно носить… хотя, если честно, я бы не советовал, — вздохнул он, откидывая напускной энтузиазм. — Я думал, в семью возьмут.

— Старые мои документы они аннулировать не могут?

— Нет, конечно.

— Значит, вообще без разницы, — пожал я плечами. — Что он приехал, что нет.

— Тогда за что «спасибо»? — удивился он.

— За то, что посчитал это важным для меня, — признательно посмотрел на него. — Нашел, придержал родных и все организовал.

— Я ведь ради аэропорта… — засмущался друг.

— Да кого ты обманываешь, топтыгин? Ты же знать не мог, зачем он приехал, — усмехнулся я алым пятнам смущения на его щеках. — Если бы Амира по другой причине прислали, мы бы там все до фундамента снесли.

— Ну, я не думаю, что было бы все так… остро, — отвернулся он чуть в сторону. — Я верил, что вы договоритесь в любом случае.

— В общем, спасибо, — хлопнул я по плечу этой громадине. — За веру — тоже. Будет тебе подарок. Правда, хотел к дню рождения, но… — махнул я рукой с улыбкой.

— Да не надо… — засобирался он. — На день рождения — приглашаю! Встретимся еще! — попятился он к машине.

— Присядь пока в мою, — указал я на «опель». — Или панамку надень, печет.

И спокойно повернул к дому. Позади, конечно, пытались извиняться и сообщали, что вот-вот уедут, но обязательно позвонят. Однако, как ожидалось, ни шума мотора, ни звука шин отъезжающего микроавтобуса не было. Артем — весьма культурный и приличный молодой человек и даже некогда носил очки. Он так не может.

— Привет! — махнула рукой Лена с дивана в гостиной. — Артем Шуйский зайдет? — с интересом посмотрела она за окошко.

Я приветственно качнул головой и тут же повел отрицательно, обозначая ответ.

Заготовленный подарок оказался на своем месте, в огнеупорной ячейке потайной секции шкафа. Увесистые папки, которые пришлось нести обеими руками, предварительно замотав в праздничную ткань и обвязав шелковой лентой. Разве что одна бумажка, слегка потрепанная, осталась наверху — хрустящая, с записями, пропущенными через копирку, оттисками нескольких печатей и нечитаемыми закорючками росписи. Но главное — все на ней отлично читалось. Ну и еще кое-что прихватил и положил вместе с остальным во вместительную холщовую сумку.

— Вот, — потеснив Артема на заднем сиденье своей машины, сел я рядом и положил папки из сумки пока что между нами, украсив бумажкой-копией.

Осталось только загадочно посмотреть и дожидаться реакции.

Артем, правда, делал вид вежливого, но очень опаздывающего гостя — то есть смотрел на часы, тоскливо поглядывал на микроавтобус, да и вообще…

— Это что? — заинтересовался он, мощно вдыхая воздух, будто принюхиваясь.

А бланк-то сверху знакомый, угу.

— Ничего не напоминает? — подбодрил я его, указав на хрустящую бумагу железнодорожной накладной.

— А должно? — посмотрел он на меня чуть настороженно, внимательно вчитываясь и хмурясь.

— Емкости с фенолом. Сошли с рельсов позавчера в двадцати километрах под Шуйском, разбились и упали в мелкую речку — приток Шуи.

Артем вздрогнул и вцепился в бумагу так, что та стала расползаться под пальцами.

— Район оцеплен войсками, бригады МЧС осуществили ликвидацию последствий, движение поездов приостановлено на шесть часов, блокированы проезды двух близлежащих поселений, на объекте за зоной оцепления работали четыре бригады «скорой помощи» и два вертолета пожарной службы.

— Ты обещал подарок, — глухо отозвался Артем, пока еще не пуская свой рык наружу.

— Там не было фенола… — вздохнул я, грустно улыбнувшись. — Это мои цистерны. Проблема в том, что министры вооруженных сил, министры МЧС, транспорта, экологии, здравоохранения и дорожного движения — твои министры. А ты ничего не знаешь, — указал я пальцем на накладную, уже почти порванную им.

— Я ничего не понимаю, кроме того, что ты мне пока еще друг, — наклонил он голову и хмуро посмотрел исподлобья.

Я поудобнее сел в кресле машины и посмотрел вперед, разрывая контакт взглядов. Иначе точно заведется.

— Это работает как фильтр. Берешь большую груду денег и ставишь на самый верх. Внизу должно оказаться столько же, ведь деньги чистые и без криминала. Но, знаешь, прилипает, и существенно, где-то там, внутри механизма.

— Ты будешь рассказывать, как купил моих чиновников? — прогудел Артем.

Я укоризненно посмотрел на него и задержал взгляд на десяток секунд, пока тот не смутился и тоже устроился, чуть сгорбившись, смотреть в лобовое стекло машины.

— Так вот. Чистые деньги прилипают к грязным лапам, дело обычное. Иногда прилипает мало, иногда больше, иногда страшно много. Ведь все зависит от того, чьи деньги. А я вроде как простолюдин, и все мои компании тоже зарегистрированы на самых простых ребят. Таких каждый считал законной добычей и не гнушался обидеть, забирая больше разумных пределов.

— Бедняги, — хмыкнул Артем, сложив руки на груди и одновременно о чем-то внимательно думая.

— Затем я ждал, пока деньги потратят. Недолго, к удивлению. Любую сумму можно потратить очень быстро, как оказалось. Дома, яхты, квартиры, машины, драгоценности, картины…

— Не играй на нервах.

— Да, собственно, и все, — пожал плечами. — Попросил одного из моих друзей назвать эти деньги своими, а меня — поверенным.

— Ты давал право аристократам на свои деньги? — изумился Артем. — Они же никогда от них не откажутся…

— Не аристократам, друзьям, — подчеркнул я. — Затем шел к этим министрам и от имени поверенного просил все вернуть.

— Это же подстава.

— Я просил их воровать мои деньги? — добавил я жесткости в голосе. — В общем, не вернуть деньги мне и не вернуть какому-нибудь древнему гербу — это ситуации очень разные.

— Шантаж?

— Да что вы весь день с этим шантажом! — возмутился я. — Просто верните то, что не ваше. Без процентов! Без огласки! Была яхта — отдай яхту, в чем вопрос? Была вилла — так отдай виллу. Я даже готов терять деньги на трансферте, ведь если вещи хотя бы месяц, ее уже не продашь как новую. И знаешь что?

— Догадываюсь, — скрежетнул зубами Артем.

— Чиновник, у которого нет денег, отчего-то предпочитает отдать немного родины, но не собственных палат.

— Короче, ты всех купил. У меня дома!!!

— Да тихо ты, — отмахнулся я от его ярости. — Я, между прочим, всегда выслушивал твои поздравления и так не реагировал.

— Я, между прочим, всегда желал тебе только хорошего, — едко отозвался он. — И всегда защищал от отца и родных!

— Вот. Ты не дослушал, — терпеливо повторил я.

— Слушаю, — взял он себя в руки после длинной паузы и яростного дыхания.

— Беда в том, что кроме меня все они уже были кому-то проданы. Вперед моих вагонов запускали опломбированные составы, фурам закрывали проезды по ряду трасс ночью и много других мелочей из других ведомств, которые списывали мой долг своими услугами и брали деньги сверх того. Я, признаюсь, открывал те, чужие вагоны.

Артем дернулся от паузы и внимательно на меня посмотрел.

— Оружие с ваших складов, взрывчатка, герметичные контейнеры… люди. Состав с людьми сошел с рельсов, упал в реку. Все живы, разумеется, захочешь поговорить с этими несчастными, которых везли куда-то на границу — всегда пожалуйста. В полицию, извини, сдать их не мог. Для проверки попросил в ночь крушения у армии и полиции людей, помочь по мелочи с разгрузкой, так не дали ни человека. Всех на поиски подняли, но потом признали утонувшими. Поднимать состав не стали, он все равно запечатан.

— Это… все еще плохой подарок, — сглотнул он и поиграл желваками.

— Артем, почему в твоем княжестве происходит нечто, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия? — внимательно посмотрел я ему в глаза. — Почему все эти службы не спешат заложить друг друга, когда наступает кризис? Я же не случайно «разбил» ту бочку с фенолом. Беда не в том, что они взяли у меня деньги и закрыли глаза на трагедию регионального масштаба. А в том, что все они, все до единого отработали тихо. Хотя, казалось бы, какой легкий способ обнулить обязательства передо мной и даже получить медали, если поднять шум. Но ты ведь так и не узнал о существовании этой накладной, — указал я на листок.

— Я не занимаюсь разработкой преступлений такого уровня, — дернул подбородком Артем. — Мне могли не докладывать.

— А кто должен был доложить? — мягко уточнил я.

— Дядя Элим.

— Элим Шуйский. Глава вашей разведки?

— Да. Там большая электронная машина у нас. Все потоки со всех камер, компьютеров, вся связь, интернет, письма… Всё в кучу — и к нему. Если мы нужны — он призовет. А так — сам справляется. Думаю, он этих… к ногтю. А тебе тогда в Москву точно ехать надо, — упрямо наклонил он голову. — Я, конечно, прикрою, но Элим очень жесткий, даже среди всех нас.

— И прав на престол у него, наверное, никаких?

— Он никогда не претендовал. Они с отцом, как правая и левая рука. Незачем ему.

— Что же тогда он эти вагоны своим именем через границы тащит? — мягко уточнил я.

Артем резко дернулся и неловким движением снес подголовник переднего сиденья.

— Тебе потребуются очень веские доказательства! — почти прорычал он.

Осталось только посмотреть с иронией и произнести самые главные слова:

— Когда-то я обещал подарить тебе княжество. Пока, — хлопнул я по «подарку» ладонью, — я дарю тебе твое собственное. Там все бумаги, изучай. Пока вас не разорвали на множество мелких медвежат.

Парень хотел возмутиться, но, поймав мой взгляд, как-то сник и, хоть и тронул укладку с документами, но будто даже развернуть упаковку и глянуть, что там — сил уже не имел.

— Максим, это… — потерянно произнес тот.

— Правда, угу. На бумаге, потому что сам понимаешь, — пожал я плечами, — эта ваша большая и очень секретная электронная машина…

— Зачем это ему?!

— Запрещенный товар? Или очень быстро много денег за него? Или тишина с отсутствием проверок?

— То есть действительно…

Не знаю, что он хотел сказать.

— Ну и если подарок не зайдет, вот резервный вариант, — выудил я из сумки трехлитровую банку меда.

Артем только страдальчески поморщился.

— Ты смотри, с пчелой внутри, — пощелкал я по стеклу ногтем. — Производитель лицом и жалом! Знак качества, как мне сказали!

— Максим, хватит… — сжал он виски руками и с силой помассировал.

— Да что ты голову ломаешь? Вон с отцом советуйся. И банку открой, сладкое — оно для нервов хорошо.

— С отцом, верно, — услышал он только начало фразы.

А затем выпрямился, как пружина, которую долго сжимали, и произнес уверенным, спокойным голосом:

— Надо деда звать.

После чего вышел в свою дверь, ближнюю. Ту, которую он сам же и заклинил парой часов раньше до уровня неоткрывания. Короче, с дверью вместе вышел.

— А и забирай, если она тебе так понравилась, — лихо махнул я рукой.

Суровость и грозность на его лице сменилась неким смущением и непониманием, куда деть дверь. Даже к проему примерил, будто приклеится она обратно.

— Мед заберешь — дверь прощу.

— Ладно, давай, — вздохнул он покаянно и с показной неохотой подхватил в одну руку первый подарок, а в другую — мед. — Да не ем я его, сколько говорить можно! — возмутился он напоследок.

— Ты, главное, бумаги не заляпай, — обеспокоенно посоветовал я. — Вон бумагой оберточной вытирайся, там как раз внутренняя часть шершавая.

Он, подхватив мою эмоцию, оценивающе оглядел упаковку, но через секунду спохватился, нацепил прежнюю невозмутимость и пошел к своему автобусу.

Ну-ну. А то я не знаю этого сладкоежку. Да что он, ложку не найдет? Хотя, говорит, лапой вкуснее… Это если она пролезет еще.

Посмотрел на джипы в разных концах улицы и невозмутимо отправился к себе домой.

В тех машинах гвардия, а не стандартное охранение. Гвардейцы не предадут никогда.

У меня таких людей мало. Но я счастлив, что такие есть.

Я остановился и посмотрел на приветливую улыбку Елены Белевской, махнувшей из-за окна.

И я счастлив, что иных все меньше.