До отделения дошли неспешным шагом – словно приятели или знакомые, безо всяких пошлостей вроде наручников, заломленных рук и даже положенной на плечо руки. Взяли с нас честное слово, что бежать не будем, и устроили совместную прогулку – городовой в центре, мы от него по бокам, и позади нас, присматривая на всякий случай, лейтенант.

Неприметная светло-коричневая каменная коробка, расположенная почти тут же – с левой стороны главного корпуса университета, возле самой ограды – по внешнему виду казалась еще одним учебным корпусом, пусть и лишенным множества окон и одноэтажным. И даже три патрульные машины, разместившиеся на парковке рядом, тоже не служили явными маркерами его предназначения – много их тут сегодня, почти на каждом повороте дежурят. Табличка же с обозначением номера отделения смотрелась весьма скромно и на расстоянии совсем не воспринималась. В общем, пока не подойдешь – не разберешься. Или пока не приведут…

– Подождите минутку, будьте любезны, – остановил нас городовой за десяток метров, словно забыл о чем-то, а потом вспомнил, и поспешил внутрь отделения, чуть-чуть не переходя на бег.

– Чего это он? – Повернулся я к конвоиру, но тот только плечами качнул.

Разгадка появилась через пять минут, в виде потока хмурых мужских и женских персоналий разной степени опьянения, потрепанности и побитости, под громкие окрики в спину выгоняемых из отделения.

– Освобождают номер-люкс, – невозмутимо пояснил я, ни на кого не смотря.

Слева звучно хмыкнули.

Но на этом наше ожидание не закончилось – более того, внутрь отделения срочно призвали нашего конвоира, оставив нас вообще в одиночестве. Беги – не хочу. Нике нельзя – Честь и прочие заморочки. А я действительно не хочу, потому как предоставляется удобное место для разговора, откуда ей точно не сбежать. Надо было ее на площади перед зданием университета задержать, наверное, и сразу все выяснить… Хотя нет, ее бы тогда Артем, опомнившись, лапой приложил, и хана котенку. Так что все правильно сделал – ответы я бы так или иначе получил, пусть позже.

– Заходите, будьте добры, – утирая пот со лба, выглянул из отделения городовой.

– Ба, да они полы помыли, – с интересом повел я головой, разглядывая помещение изнутри.

И, наверное, даже протерли пыль на широких подоконниках у забранных в решетку окнах. Хотя общего настроения отделения это не изменило – есть такой шедевр дизайнерской мысли, единый на всю страну, преисполненный отчаяния и равнодушия, собранный из серого бетона, зеленой краски и отваливающейся с потолка побелки; из неровного света люминесцентных ламп и обшарпанных столов с серым картоном папок «ДЕЛО» на них и хмурыми сотрудниками на стульях за ним. Словом, то самое сочетание, побывав в атмосфере которого человек постарается не повторять такой визит и обходить это место десятой дорогой. Может, на это и расчет.

В дальнем же конце широкого помещения размещались две клетки обезьянника, отделенные друг от друга бетонной стеной. Створка той, что была подальше, была любезно открыта, а городовой, стоящий рядом, указывал широким жестом на длинную лавку вдоль стены, укрытую свежей газетой.

– Не серчайте, ваши милости, но порядок один на всех.

– А можно нам разные… комнаты? – Подняла подбородок Ника.

– Так, ваша милость, а бандитов нам куда сажать? Нет, ежели вы не согласны, то отделим, только к вам кумушек придется подсаживать. А они зело неприятными на запах могут оказаться, – равнодушно пожал он плечами. – Жара, многих тошнит с устатку.

Ника молча прошла в дальнюю клетку.

– И документики, документики ваши, будьте добры! Телефоны, опять же. Колюще-режущее, оружие? Нет – и отлично.

Передав вслед за Никой паспорт и сотовый, я проследовал внутрь, задержавшись только на самом пороге.

– Будьте так любезны, не найдется нитка с иголкой? – Указал я на свой пиджак и пуговицу в руках.

– Не положено, – промямлил он, но просимое мне все-таки принесли.

Нитка, конечно, не в цвет ткани, однако чем богаты.

Расположились на лавке – я в центре, пиджак на коленях разместив и пошивкой занимаясь. Ника – с самого краю. Поначалу отвернулась было демонстративно, в стену уставившись, но там такая пошлость понаписана, что пришлось ей гордо смотреть перед собой. Собственно, перед ней тоже была стена коридора.

– Рассказывай, – мельком глянув на нее, предложил я.

– Про что?

– Как я тебе жизнь испортил.

– Даже сейчас решил поиздеваться?

– Я, между прочим, абсолютно серьезно пытаюсь во всем разобраться.

Девушка окатила уничижительным взглядом, встала с места и подошла к решетке.

– У меня же есть право на звонок? – Звонко спросила она дежурного.

Наши старые знакомые – городовой с подчиненным – сообщив, что начальству доложили, почти сразу отделение покинули. Оно для чувства самосохранения верно и понять их можно – вдруг аристократы на них жаловаться начнут. Так что остались мы в компании хмурого типа, который от нашего присутствия тоже не испытывал ни малейшего удовольствия.

– Сейчас, – прошагали к нашей клетке с массивным телефоном, провод которого волочился за дежурным по полу. – Набирайте. – Предложили Нике трубку и четыре ряда кнопок для набора.

Сервис, однако.

– У вас связи нет, – попыталась девушка набрать первые цифры, пару раз нажала на сброс, но явно ничего не получилось. – Шорохи какие-то и шелест.

– Только что работал, – недоверчиво посмотрел дежурный на нее, забрал трубку, проверил сам и вынужденно согласился. – Не работает.

После чего ушел обратно на свое место.

– Подождите, а можно мой сотовый!

– Не положено, – канцелярски ответили ей.

– Итак, будем говорить? – отряхнул я пиджак и набросил себе на плечи, застегнув.

Оглядел – нормально пуговица встала: на одной линии с такими же, способными защитить от наводнения с камнепадом и от падения с высоты. Кого-то дома одевают, чтобы не простудился. Меня – чтобы выжил.

– Не о чем с тобой говорить.

– Сержант, а можно мне тоже позвонить? – Решил я заодно с возвратом иголки и остатков нити.

Дежурный специально проверил, работает ли связь, и еще раз дотащил аппарат до решетки.

Я же набрал номер Димки, сообщил диспозицию и то, что на основной телефон пока лучше не звонить. Неведомо когда придет обещанный нам уполномоченный человек, так что лучше оставить координаты.

– Можно мне тоже звонок? – стоило завершиться вызову, рядом оказалась Ника.

Взяла в руки трубку, постучала пальчиком по рычажку отбоя и разочарованно констатировала. – Как так? Опять шум. Опять не работает?

– Сбой на линии, наверное, – не проявил сочувствия дежурный и забрал телефон обратно.

– Значит, это ты, чудовище, – присев на свое место, констатировала Ника причину проблем со связью.

– Пока не поговорим, никто отсюда никуда не уйдет.

– Что ты хочешь услышать? Что посмаковать? – Едко отозвалась она.

– Все с самого начала, – проигнорировал я подначку.

– Пять лет назад я спасла одного неблагодарного человека. – После длинной паузы начала она.

– Так, уже очень хорошо. – Обрадовался я конструктиву. – Дальше?

– А дальше с нами оборвали связи все Старшие семьи страны. Приглашения отозваны. Все переговоры прерваны.

– Причина?

– Издеваешься?

– Нет, – ответил я очевидное. – Представь, что я действительно не в курсе. Не веришь, так хоть попытайся представить.

Ника посмотрела недоверчиво, но препираться не стала. Вздохнула и продолжила обреченным голосом.

– Кто мы такие для Старших семей, чтобы нам говорить причины? Мы спрашивали, мы дарили подарки и пытались узнать через влиятельных друзей. А пока узнавали, от нас начали отворачиваться все остальные.

– Но у них-то можно узнать?

– Причина одна, – горько улыбнулась она. – Если Старшие семьи не хотят нас видеть, то Старшим семьям виднее. Остальные повторяют за ними.

– Бред какой-то.

– Страшно идти против течения. Все хотят жить, – не согласилась она.

– Так где в этой истории я? – Недоуменно поднял я бровь. – Случится могло всякое.

– Но случился именно ты. – Жестко ответила Ника. – Через год всеобщей изоляции, мы решились пойти под руку Щепиных. Сил уже никаких не было, бюджет рода трещал по швам – никто не хотел у нас покупать, никто не хотел нам продавать. Но мы все еще были достаточно богаты, чтобы быть интересными великим князьям. Нам отказали с таким видом, будто мы сумасшедшие и требуем невероятного. Еле-еле удалось убедить, что в нашем желании нет оскорбления, а только непонимание и отчаяние.

– Щепины – это под Ростовом княжество?

– Они, – кивнула Ника. – Тогда нам сказали, что у нас уже есть хозяин. А то, что даже не знаем о таковом и бедствуем – то недоволен он нами, раз забыл и не заботится. Кое-как вытянули, что хозяева объявились у свободного рода… Отец еле удержался, чтобы не вспылить.

– Так кто же? – Отчего-то разозлился я.

Хозяева какие-то, ишь чего.

– Говорят, все видели, кого ваша дочь защищала. Из-за кого на восьмого наследника Голицыных с ножом пошла. На княжеский род! С ножом! – Всхлипнула Ника. – А мне что было делать?! Они бы всех вас убили, я же слышала!

– Там ведь не один я был. – Нахмурился я. – Артема ты, получается, тоже защищала.

– Но Шуйские не признали нас своими. А Голицыны сказали, что там был кто-то еще, кто-то страшнее наследника Шуйских, про которого он им сказал, но не представил.

– «Кто-то еще»? – Переспросил я недоверчиво. – То есть, все они, эти семьи, посчитали вас под «кем-то еще» и решили прервать взаимоотношения? – Усомнился я в их мудрости.

– Какие взаимоотношения могут быть с чьей-то вещью? – Глухо произнесла она. – Даже если не известно, чья она.

– Слушай, но это же бред какой-то… Ну какая вы вещь?

– Твоя вещь, – произнесла она безжизненно. – Которой ты поиграл и выкинул.

– Да я знать не знал! Я тебе мороженое присылал! – Воззвал я к ней.

– И торт.

– Да, и торт!

– Который принес запуганный и трясущийся от страха Игорь Долгорукий. Курьером. Княжеский внук.

– Как это влияет на качество торта?!

– О да…. – Протянула она. – Я никогда не забуду этот торт. Плесневелый, с отпечатком огромной лапы, выдравшей из его центра самое сочное, – уронила она лицо в ладони. – Только потом я поняла этот глубокий символизм…

– Блин. ИГОРЬ! – Прорычал я.

– Попрошу без шума! – Отозвался дежурный.

– П-поставил волка охранять овец, – хлопнул я рукой по колену, сопоставив внешний вид товарища и состояние торта.

– Ты еще скажи, что ничего не знал.

– Не знал, – выдохнул я, играя желваками.

– И поручение не проконтролировал? – Скептически произнесла Ника.

– Да он трубку уже пять лет, как не берет. – Отмахнулся я. – И я, кажется, знаю, почему…

– Так как тогда вы общаетесь?

– Я ему смски шлю.

– А он?

– А он никогда не спорит! Это, знаешь ли, удобно. – Проворчал я.

Надо будет к нему в Останкино съездить. Там как раз окна не открываются на его этаже – так что никуда не денется, все расскажет.

– Вот так и оказалось, что уже пять лет моя жизнь превратилась в ад, без друзей, без подруг и без перспектив, – тускло завершила Ника.

– Это просто недоразумение.

– И за пять лет у тебя не нашлось и минутки, чтобы узнать, как дела у спасшей тебе жизнь? – Безо всякой веры в мои слова произнесла она.

– Пять лет назад я дважды пытался тебе сказать спасибо. Ты дважды проигнорировала, а я, знаешь ли, человек понятливый. К тому же мне было тринадцать лет, а у тебя ни лошадей, ни дельфинов. Зачем мне вообще было тобой интересоваться? Вообще, если такая трагедия вокруг, почему ты сама ко мне не приехала?

– Я приехала, – эхом ответила она. – Увидела тебя счастливым с этой… Графиней… И уехала обратно к себе, в свою кладовку. Ждать, пока о нас вспомнят. И молиться, чтобы не вспомнили никогда. Но ты все равно появился. Я, как тебя увидела, сразу поняла, что жизни мне не будет.

– Чем бы тебе мои порванные документы помогли? – Отклонил я голову назад, уперевшись затылком в холодную стену.

Одновременно – размышляя, как это ситуацию решить. Выходит, сам того не зная, но за пять лет ее изгнания ответственен именно я. Хорошую же плату я плачу за собственную жизнь…

– Захотелось хоть немного, но разрушить твою идеальную жизнь. Чтобы понял, каково это – когда все твои мечты летят в пропасть. – Призналась девушка. – Хотя бы чтобы ты тут не учился. Чтобы я не встречала тебя случайно в коридорах. Вон, в МГИМО иди. Там, говорят, в этом году любимый сын каннибала и диктатора Юго-Западной Африки поступает. Подружились бы.

Посмотрел на часы – второй экзамен за этими разговорами уже кончился и начался очередной, последний на сегодня… А обещанного офицера все не было.

– Все, что ты себе надумала – не верно. Про твои проблемы не знал, постараюсь исправить. Последствия твоей ошибки с документами Артема Шуйского тебе ясны?

– Да. Из-за тебя в моей жизни все станет еще хуже, – уверенно произнесла она, прикрыв глаза.

– Да нет же, – чертыхнулся я, но вместо объяснений просто махнул рукой.

Если она верит в то, что верит, то для них даже разорванный герб – просто очередная неприятность в длиной черной полосе. Скверно.

– Он ведь тебе шею мог свернуть.

– Твоей вещи? Шею?

– Ненормальная, – вздохнул я и надолго замолчал.

Психолога ей нанять, что ли…

– Почему на обычный факультет пошла? – Подал я все же голос примерно через час.

В небольшом окошке над нами уже темнело, рабочий день подходил к концу, а перспектива остаться тут на ночь вырисовывалась в полный рост. Может, это и есть самое страшное наказание для аристократов? Или припугнут, но все же выпустят…

– Потому что больше не могу лечить талантом, – просто ответила Ника.

А это уже большая беда, раз внутри нее что-то сломалось от пережитого. Что же я пять лет назад не поинтересовался-то…

– Но лечить буду. Буду спасать жизни нормальных людей не смотря ни на что. И ты, чудовище, этому не помешаешь.

Если ее Артем раньше не прихлопнет. Хотя кого я обманываю… Пальцем не тронет, пока я не разгребу то, что было наворочено, пусть и косвенно, но из-за меня. Да и устал я слушать это «чудовище» раз за разом…

Неожиданно от всей этой ситуации заболела голова. Какая-то трагедия возрастом в пять, сломанные судьбы, изоляция, придуманная месть, сорванные экзамены, отделение полиции – и это в то время, когда мои враги спят и видят на чем же меня подловить…

– Боже, я же просто хотел спокойно завершить университет и захватить мир, – склонив голову, принялся растирать я ладонями виски и не заметил, как произнес фразу в слух.

– Да ты сумасшедший, – с каким-то даже удивлением констатировали девичьим голосом.

Я хмуро глянул в ее сторону.

– В твоих интересах не сопротивляться, когда я буду возвращать счастье в ваш дом.

– Может, ты просто уедешь, а? – С надеждой произнесла она.

– Все наладится. Все мечты сбудутся. – Не согласился я с таким малодушием. – Вот увидишь.

– Все, о чем я мечтаю, чтобы ты оказался далеко-далеко… – Раздалось в ответ тихо, словно шептали действительно искреннее пожелание.

Когда-то так говорила и Света – больно и обидно кольнуло в сердце.

– Дежурный, можно телефон?

Пора выбираться отсюда. И уйти нужно чисто, забрав с собой все бумаги, в которое попало мое имя. Так что адвокаты не пойдут – желательно что-то калибром выше. Тут опять сложности: уж больно мелкая проблема, чтобы с ней обращаться к высокопоставленным друзьям и знакомым. Это как не уметь завязать себе шнурки и прилюдно в этом признаться. Значит, надо, чтобы попросили в моих интересах, разговаривая о ситуации в целом, но без упоминания имени. Короче, нужен Артем.

Позвонил Диме, повелел встретить Шуйского после третьего экзамена и обрисовать ситуацию. Через какое-то время старый аппарат прозвенел сам и вежливо попросил со мной соединить.

Но сообщение было не из тех, которым радуешься – Артем, как выяснилось, работу уже сдал и ныне находился неизвестно где. Сотового телефона у него нет. Как найти человека в таких условиях?

– Алеу, агентство? Нужны рекламные площади по всей Москве, на один день, деньги не проблема. Очередь на месяц? Нет, боюсь, столько ждать я не могу… – Вернул телефон и принялся расхаживать по предоставленной площади.

В общем, не знаю, как найти. Артем радио не слушает, а пролет дирижаблей над Москвой запрещен.

В соседнюю клетку, между тем, никого так и не поместили. Вообще никого, кроме нас и дежурного не было – словно наступила эпоха мира и благоденствия, и никто не нарушает закон. Хотя вероятнее всего всех задержанных переводили куда-то в другое место. Мало ли отделений в округе…

Ладно, не найдется Артем – выкручусь как-нибудь иначе. Пока же присел на лавку и постарался прикинуть варианты, как вернуть слабый и всеми забытый род Еремеевых обратно в мир уважаемой аристократии. Может, войну с их участием устроить? Демонстрация силы, трофеи, опять же – самое то, чтобы общество приняло их обратно в свой круг. Покосился на Нику и, со вздохом, вычеркнул этот вариант. Не поймет. Можно по более медленному варианту – дать возможность зарабатывать, включив их предприятия в собственные и дружественные цепочки производства. А там, где деньги, со временем прибавится все недостающее, вместе с друзьями и светскими раутами.

Только все же было ощущение неполноты в этих рассуждениях. Мысли, в целом, правильные, только что делать с тем, что меня все равно продолжат считать чудовищем? Все сломал, все починил – завтра снова сломает…

За окном прогремели первые залпы салюта – заказанного мною в честь успешного, как я тогда искренне полагал, завершения первого дня экзаменов. Отсюда его не увидеть никак – окошко высоко. Разве что на потолке отражались отсветы красочных переливов праздничных огней.

Пока прислушивался к раскатам феерверка, для порядка подсчитывая реальное и оплаченное их число (сошлись), понял, что мнение Ники будет для меня поважнее благополучия всего ее рода. То есть, пусть перестанет считать меня монстром – это важно, а ее семья идет прицепом. И никак иначе. Найти бы, к кому обратиться по этому поводу с советом…

– Дежурный, про нас забыли, да? – Подала голос Ника, когда салют завершился, и наступила глухая тишина.

– Начальство в курсе, ожидайте, – пробурчал он, перебирая листки очередного дела.

Телефон зазвенел минут через сорок, заставив встрепенуться нас обоих.

– Это вас, – принес ко мне трубку сержант.

Не соврал – по ту сторону отыскался бодрый и неунывающий голос Артема.

– Да я сразу заподозрил неладное, когда салют смотреть пришел. Как так – тут все взрывается, а тебя рядом нет. Никогда такого не было! – Охотно поделился он источниками своей интуиции. – Сразу к этому твоему Диме поехал.

– Это очень и очень хорошо, – согласился я. – А ты не мог бы поднять свои связи и попросить, чтобы человека из вот этого вот отделения выпустили, не забыв отдать ему все оформленные на него бумаги? Тут еще пугают каким-то должностным лицом не из простых, которое должно подойти. С ним бы тоже очень хорошо все уладить. А если тот проведет беседу с тем городовым и лейтенантом, которые меня задерживали, и убедит, что они ничего не видели – то вообще замечательно!

– Издеваешься? – Произнес Артем после паузы.

– Что значит издеваюсь? – Возмутился я. – Это квест!

– Что вообще у тебя случилось? Твой Димка ничего не знает.

– Утечка газа, угроза взрыва, но все отлично, и никто не пострадал.

– Экзамен – сдал?

– М-м, нет. – Признался я.

– Знаешь, в этот раз ты сам во всем виноват! – Неверно сопоставил он события.

– Да ты все неверно понял!

Щелкнула трубка, и раздались короткие гудки.

– Шикарно, просто шикарно, – горя возмущением, присел я обратно на лавку.

– Что говорит? – Полюбопытствовала Ника.

– Что я сам во всем виноват!

– Верные вещи говорит, – одобрила она.

Я только рукой махнул. Нашел у кого искать сочувствия…

В общем, минут через пятнадцать Артем приехал, о чем-то поболтал с дежурным, предложив ему переговорить с кем-то по уже набранному номеру сотового телефона, и еще через пару минут я стоял на улице, вдыхая прохладный вечерний воздух, наполненный свободой. В руках была укладка серой бумаги, которой суждено в самом скором времени сгореть.

Следом вышел Артем, уверенным шагом направляясь к серебристому мерседесу.

– У подчиненного твоего попросил на время, – кивнул он на машину. – На своей машине без документов страшно ездить…

Сел с ним в машину, рядом с водителем, щелкнул ремнем безопасности, выдохнул и решил не пересказывать свои чувства за прошедшее после его звонка время. Подумать только, и этого человека я кормил с рук!

– Как провел вечер? – Спросил я вежливо, пока он выруливал с парковки.

– Сдал экзамены. Выхожу с информатики – а там Вера, та девчонка из комиссии, сверток с деньгами мне вернуть пытается, представляешь? Главное, обернула в пакет из супермаркета, тянет их ко мне и дрожит. Кое-как убедил, что это действительно ее и действительно никто не попросит назад, – покачал он головой.

Для Артема понятие «карманные деньги» – это примерно сколько умещается в кармане крупными купюрами. Но цену деньгам знает, в общем-то – что не отменяет обязанность делать дорогие подарки в ответ на помощь. Чтобы княжич, да остался в долгу…

– В общем, провожать пришлось до дома, – подытожил он с довольным видом. – Иначе страшно ей с такой суммой одной. А там, представляешь, двенадцатиэтажные дома, один за одним, сплошной стеной на целый километр вдоль улицы! Одинаковые – только по табличкам и разобраться можно. Как они там живут, а?

– Нормально живут. Лучше многих.

– Ну, может быть. – Не стал он спорить. – Вера, кстати, с твоей роботехники аспирант. Приглашала завтра на выставку достижений их технического центра.

– А что, вариант хороший, девушка симпатичная. – Одобрительно кивнул я. – Опять же – с квартирой в Москве.

– Чего? – Протянул Артем.

– Говорю, вот тут притормози, – убедившись, что мы отъехали достаточно далеко, указал я на обочину под густыми деревьями. – Спасибо. Я быстро.

Стоило машине остановится, отстегнул ремень, выбрался на улицу и, не обнаружив случайных свидетелей, рванул обратно в сторону отделения, прикрывая свой бег от дороги деревьями и кустарником.

Затормозил, когда коробка отделения стала видна отчетливо. Потянулся к Силе и плотно зажмурил глаза, когда яркая вспышка молнии в оглушающем грохоте снесла ко всем демонам правый край стены, обнажив внутреннюю обстановку помещения – вместе с прутьями решетки и силуэтом девушки в зеленом, ошеломленно выглядывающей на улицу сквозь образовавшуюся трещину.

– За твою и нашу свободу! – Проорал я в сложенные ладони, стараясь сделать голос непохожим. – Смерть тирану!

Тут же девичью фигурку снес в броске силуэт дежурного, азартно призывая не двигаться не оказывать сопротивления.

– Эка он неаккуратно, – возмутился я, собираясь поворачиваться.

– Ты охренел?! – Тут же дернул меня за плечо Артем, видимо, бежавший следом.

– Что? Зато я точно буду знать, где она находится в ближайшие несколько дней! У меня еще шесть экзаменов, между прочим!

– Да вы оба больные! Валим отсюда!

Добежали почти мигом.

– Ты не поверишь, что я узнал. – Вновь пристегнулся я в кресле, когда машина резко дернулась с места. – Оказывается, у нее действительно есть мотивы меня не любить.

Артем резко нажал на тормоз, аж вперед качнуло.

– Да неужели? – Процедил он.

– Ага. Я ей, вроде как, действительно всю жизнь испортил, хоть и сам не знал. Но я торжественно обещаю, что все исправлю. – Сообщил я соответствующим тоном.

– Максим, – смотрел на меня непонятным взглядом Артем. – Ты только что натравил на нее Имперскую Службу Безопасности.

– Да, но потом-то то я все исправлю. Я же обещал.

– Максим, очень тебя прошу, никогда мне не помогай. – Покачал головой княжич и вновь повел машину вперед.

– Что за чушь? Ты мой лучший друг! – Возмутился я.

– Очень тебя прошу. – Настаивал он. – Или, ради всего святого, хотя бы скажи мне, как собираешься помочь. Обещаешь?

– Обещаю, – буркнул я на такую несправедливость. – И, Артем… Тоже просьба есть. Ты прости ее, Нику эту. Совсем прости.

– Да щ-щас.

– А я буду должен, – такие легкие слова всегда давались с трудом.

Поэтому, наверное, произносил их всего пару раз. Словно что-то важное отдаешь в этот миг…

– Ладно, – почему-то согласился он почти не раздумывая и даже отчего-то подобрел лицом.

Как сто рублей на улице нашел…

– Что у тебя с жильем? – Не стал я разбираться в его подозрительных эмоциях.

– Все отлично. С минуты на минуту уже должны позвонить, – мельком глянул он на циферблат на приборной панели.

– То есть, позвонить? Кто позвонит? – Не понял я.

– Так насчет квартиры.

– Так а ключи где, адрес, договор?

– Знаешь, не надо меня так опекать. Я взрослый человек, и с таким пустяковым вопросом уж поверь, легко справлюсь сам. Вот договор, – движением, преисполненным величия, открыл он бардачок. – Сверху. С квитанцией!

– Очень интересно, – заглянул я в текст и пробежался по абзацам. – Сколько заплатил?

– Рыночную стоимость. Не больше! Ну и вперед на один месяц. И еще один месяц обеспечительного платежа.

– Ага. А они позвонят?

– Ну да. – Запнулся он. – Подходящую мне только-только сняли, но есть даже лучше и к метро ближе. Вот как ключи старые съемщики сдадут, сразу мне позвонят.

– У меня есть две новости, – завершил я чтение. – Плохая и очень плохая.

– То есть? – Нахмурился Артем.

– Это договор на информационные услуги.

– Ну и?

– По нему ты им деньги за три месяца, а они тебе точное московское время. – Пояснил я, протягивая ему договор. – Не читал, когда подписывал?

– Бред какой-то, у них офис почти в центре, люди солидные, – но по тексту он пробежался глазами цепко. – Та-ак…

Машина взяла вправо, притормозив у парковочного кармана. Артем прикрыл глаза и расслабил сжавшиеся на руле руки.

– А какая очень плохая новость? – Спросил он голосом, в котором слышалось характерное рычание.

– А она не для тебя, она для них очень плохая, – улыбнулся я располагающе, в ответ получив такой же белоснежный оскал.

Взгляд невольно зацепился за надпись на баннере с социальной рекламой чуть дальше по направлению дороги.

– Вон, видел, что написано? – Обратил я внимание соседа на него. – «Вместе сделаем наш город светлее и чище». А ты чего ждешь? Поехали.