Финансовая целесообразность не позволяла арендовать квартиру в Москве без мебели и техники – такой, как она осталась после отъезда Ники по новому адресу. Слишком много средств за пустые стены, даже близкие к метро – и пусть не предполагалось заселять их кем-либо, а так же устанавливать внутри точки наблюдения, явки и перевалочные пункты, но необходимое обустройство там появилось на второй-третий день аренды.

Так что направляя Нику делать чай, я был уверен, что там найдется и чайник, и столовые приборы, и упаковка заварки вместе с сахаром – не говоря уж о столь необходимых предметах мебели, как несколько стульев вокруг нового стола. Интерьер обновляли готовыми решениями известного шведского производителя, потому получилось быстро, качественно и стерильно – без малейшего намека на индивидуальность, зато добротно и до последней мелочи.

Вот чего тут точно не было и быть не могло, так это огромного количества объемных пакетов с разнообразными продуктами, расставленных прямо на столешнице кухонного гарнитура. Ника отодвинула часть их к окну, чтобы высвободить место для манипуляций с заварочным чайником и кружками, и относилась к ним ровно с таким же легким любопытством, как и я сам – ну привезли с собой гости продукты, значит так им удобно. Непонятно, кто будет готовить, но раз есть намерение – то наверняка есть и исполнитель. Исполнитель был.

– А может Ника приготовит нам чего-нибудь? – Ласковым голосом поинтересовался Федор, расположившись за столом на табурете возле стены.

Ника замерла с кружкой в руке, напряженно выпрямив спину.

– Целый день в дороге, – пожаловался мне брат, приглашая сесть рядом. – Взлетели без завтрака, у китайцев вообще не кормили. Перехватили две плитки шоколада, да кофе из автомата.

– Кошмар, – неодобрительно покачал я головой, строго глянув на китаянку, что предпочла бочком-бочком разместиться на противоположной стороне стола и теперь опасливо поглядывала на Федора.

– Ладно по пути продуктов захватили – что угодно можно сварить. – Бодро подытожил Федор, продолжая коситься на Нику.

– Что-нибудь серьезное – это время нужно, – отмерла Ника и произнесла рассудительно, расставляя кружки с чаем на столе.

Не поднимая при этом глаза.

– Так нам ничего серьезного и не нужно, – легкомысленным и добрым тоном отозвался брат. – Хотя я бы и филе курицы под сыром и помидорами подождал, если с картошечкой. Или рыбки жареной в кляре, а?

– Так зачем ждать? – Поставила девушка сахарницу и маленькие ложечки. – Сейчас из ресторана закажем, так за двадцать минут привезут.

– Мы и про ресторан думали, но как узнали, что хозяйка есть дома, то сразу решили – лучше домашнее. – Категорично отозвался Федор. – Да ведь, Максим?

– Вот-вот, – с интересом поглядывал я на чуть скованные и нервные движения Ники.

– Продуктов много – что угодно можно приготовить! – Широким жестом указал брат на пакеты. – Мы ведь не знали, какое блюдо у вас любимое, вот и решили не стеснять. Там у окна, смотрите – овощи и фрукты. Чуть ближе – грудинка замороженная. Не переживайте, уже в микроволновке отогрели к вашему приходу. Дальше говяжья вырезка, а вот из белого пакета хвост торчит – так это красная рыба, тихоокеанская кета. Дальше у нас буженина, сыры, хлеб, пельмени…

Ника встрепенулась и зорко посмотрела на указанный пакет.

– Хотя нет, пельмени забыли, – с досадой отметил Федор.

– Не беда, я могу до магазина сходить! – воодушевленно отметила Ника.

– Незачем себя утруждать, – мягко отказал ей брат, вновь указав взглядом на пакеты. – Тем более, разве сравнятся магазинные пельмени с домашними?

– У нас тут и мясорубка есть, – поддакнул я.

– Мука – в следующем пакете. – Отметил Федор. – Вдруг, подумал я, пирогами нас обрадуют. Но можно и пельмени слепить, отчего нет?

– Суп. – Сухо прекратила наш диалог Ника. – Куриный. Подождете?

– Отчего нет, – недоуменно пожал плечами Федор и пригубил из своей кружки. – Чай сладкий. – Произнес он неопределенным тоном, сделав глоток.

То ли похвалил, то ли не понравилось – но кружку он отставил в сторону и посмотрел на китаянку, украдкой рассматривающую со своего табурета окружающую обстановку.

Для принцессы клана девять квадратных метров панельной кухни смотрелись явно небогато. И пусть вокруг было чисто и опрятно, но пренебрежение в ее глазах определенно свидетельствовало о сравнении окружающей обстановки с кладовкой для обуви в родовом особняке.

– Я думаю, надо одеть ей лапки на ножки, – спокойным и доброжелательным тоном прокомментировал Федор.

– Прости? – Поинтересовался я причиной такого решения.

– Вновь в ней принцесса просыпается. – Вздохнул Федор. – Столько гонору было поначалу, ты бы видел. Стоило в костюм горничной переодеть, так мигом два часа тишины. В самолете ей место не понравилось, а как волосы расчесал и ушки примерил – сразу стала шелковая.

– А лапки? – С интересом присмотрелся я к высокомерию, в самом деле проглядывающему в облике милого создания с ушами и хвостиком.

– Это еще до таможни догадался. Иначе бы точно завязли на «добро пожаловать, причина прилета». – Проворчал Федор. – А так сразу видно – ну какие у нее могут быть документы? У нее же лапки!

Пользуясь моментом, я тайком покосился в сторону Ники. Та с выражением бесконечного сострадания на лице смотрела на куриную тушку в своих руках. Еще немного – и точно задумает исцелить, и куда я ее тут пристрою? В зоопарк точно не возьмут.

– Может, все-таки рыбу? – Предложил я осторожно.

– Да, рыбу, – словно очнувшись, чуть отстраненно ответила Ника, аккуратно отложив курицу обратно в упаковку и отшагнув к крану, чтобы тщательно помыть руки.

– Слушай, а она у тебя не из этих? – Шепнул мне брат на ухо, покосившись на девушку настороженно. – Из травоядных?

– Да не, – отмахнулся я. – Ты бы видел, как она на жареного порося смотрела. Ничего общего.

– А мы точно сегодня от голода не сдохнем? – Продолжил он тем же тоном.

– Ника, что-то не так? – Участливо поинтересовался я, заметив, что девушка продолжает раз за разом намыливать руки.

– Все хорошо, – холодно ответила она.

Как сомнабула прошла к рыбе, выудила тяжелую кету и перенесла на вытянутых руках к умывальнику. После чего вымыла с мылом и ее. Заметив наши пристальные взгляды, медленно расположила на столешнице и взяла в руки нож.

– Да отруби ты ей уже голову! – Рявкнул Федор, не выдержав.

Вздрогнула китаянка, вбежал на кухню сосредоточенный охранник, зорким взглядом пронзив всех присутствующих и внимательно оглядев пространство за окном.

– Слушай, ну у нее ресторан, – неловко заступился я за девушку. – Зачем ей уметь готовить?

– Понятно, – вздохнул Федор. – Просто думал привычного поесть – очень соскучился. И ведь знаю, что вряд ли будет так вкусно, как я помню – но все равно хочется, понимаешь?

– Может, к Артему поедем? – Предложил я. – У него сейчас наверняка борщ и котлеты.

Со стороны гарнитура резко ударил звук ножа. А затем еще и еще раз – скрывая свой стремительный полет за спиной девушки. Ника порывисто развернулась и выставила на стол тарелку с пятью бутербродами из хлеба с напластанной бужениной.

– Угощайтесь, пожалуйста. – С угрозой произнесла она.

Я, например, свой кусок сразу взял. Федор помедлил, но тоже благоразумно забрал свою порцию. А китаянка, легкомысленное создание, пренебрежительно фыркнула и посмела отвернуть подбородок от угощения.

– Так, кому тут что не нравится? – Хищным тоном уточнила Ника и недобро прищурилась.

Го Дейю отозвалась пренебрежительным тоном, полным высокомерия, повернувшись к ней. И демонстрируя свой статус, что был по ее мнению в стократ выше непонятной женщины с ножом, зажгла над лапкой ярко-синий клубок из электрических разрядов.

– Плохая кошка! – Одернул ее Федор.

– Тихо-тихо, – унял я брата, и съежившаяся было китаянка вновь распрямила плечи, поверив, будто в этом промедлении была слабина.

Мне же просто было интересно – невероятно интересно находиться рядом с техникой электричества, воспроизведенной так близко. Она ощущалась необычно – совсем не так, как природная молния, и вовсе иначе, чем электричество на поверхности проводов. В этом клубке из мелких разрядов чувствовалось что-то отличное от собственного опыта, но странно знакомое – будто виденное когда-то давно, но надежно забытое. Однако чтобы вспомнить, казалось, надо просто протянуть руку…

– Максим, ты что делаешь? – Шикнул брат, обеспокоенно глядя, как я чуть поднялся и медленно повел руку над столом в сторону чужого клубка из электричества.

И даже Го Дейю отклонилась назад на секунду, но почти сразу же горделиво приосанилась и угрожающе повела своей рукой в мою сторону, будто пугая.

А мне так было даже легче – чтобы подхватить комок из молний испуганно пискнувшей китаянки и спокойно вернуться на свое место, задумчиво рассматривая овеществление чужой силы уже в своих руках.

– Интересно, – задумчиво ответил я, прислушиваясь к ощущениям.

Казалось, клубок покусывал кожу – словно небольшой зверек, яростный и непокорный, оказавшийся пойманным, но при этом неспособным навредить обидчику. В нем чувствовалась чужая воля – агрессивная и враждебная, и принимать эту силу внутрь себя не хотелось. Хотя, бесспорно, это можно было сделать.

Только куда этот клубок энергии теперь девать?

Я обеспокоенно посмотрел по сторонам, решая, как лучше от него избавиться. Во двор выкинуть – так а какой оно мощности? В небо отправить? Угу, с Никой в одной комнате – а потом еще за один самолет платить… Или космическую станцию…

Изумленные лица Федора и Ники точно показывали, что они мне тут не советчики, а Го Дейю и вовсе предпочла отодвинуться максимально далеко, вжавшись в стену и глядя, как на неведомое чудовище. Кстати, точно!

Зажегшись идеей, я перекинул комок чужой силы на левую ладонь, а правую запустил внутрь кармана пиджака. С некоторых пор, коллекцию перстней я предпочитал носить с собой – раз некоторые люди хотят бояться их, а не меня, то зачем их лишать такого приятного заблуждения? Словом, перстень Юсуповых нашелся не сразу, но и не так поздно. А надеть его на палец без помощи второй руки не представляло сложности.

Призванный моей Силой, мелкий электрический дракончик соткался из десятка искр над перстнем и под треск разрядов, бивших от него к коже, с привычной деловитостью уселся на пальце и расправил крылья.

– Ну, угощайся, – с интересом подвел я к его мордочке клубок чужой энергии и принялся наблюдать за поведением символа рода, который я не считал своим.

На краю сознания была версия, что облики Силы, свидетельствующие об истинности перстней, декоративны и не должны обладать волей и способностью действовать. Но куда сильнее звучало в сознании любопытство, требующее это проверить или опровергнуть. Потому что символ рода – это скучно и протокольно, а вот персонально этот крылатый дракончик принадлежал лично мне – и я чувствовал в нем нечто большее, чем просто иллюзию, которыми Федор порой пугал сестер (и они его), пока испуганные завывания Брунгильды не вызывали отца, дипломатично демонстрировавшего ремень.

Дракончик, казалось, с подозрением покосился на клубок из чужих молний. Затем словно заинтересованно принюхался и с урчанием, скрывшимся в треске крошечных разрядов, вцепился в чужую Силу, выдрав из нее изрядный шмат, повисший разрядами на его пасти, пока не был проглочен. А сам клубок на левой руке – изрядно скукожился и побледнел.

– Ты смотри, какой аппетит, – удовлетворенно произнес я, отмечая, с каким энтузиазмом тот поглощает угощение.

И – показалось ли? – но и растет при этом.

– Надо будет дать ему имя. – Констатировал я, удовлетворенно отряхивая левую ладонь от остатков чужой техники.

Дракончик недовольно покосился на пустую ладонь, а затем заметил китаянку, и словно в предвкушении замер, напружинившись для прыжка – кончики крыльев аж трепетали, рассыпаясь разрядами, от нетерпения.

Го Дейю пискнула и закрыла глаза.

– Все, хватит, – пресек я ужин и снял перстень.

Над рукой, разочарованно крутанувшись в воздухе напоследок, растаяло в вспышке прогоревших искр призванное существо.

– И стол попортил, – все же, не обошлось без накладок.

Вся столешница была в мелких пережжённых черточках.

Обернулся на комнату и слегка оторопел – занятия с крылатым созданием отвлекли непростительно много внимания. Иначе и не объяснить, как я мог проглядеть, что Федор зажмурил глаза, обнял себя руками за плечи и дрожит всем телом, а вокруг него вьется коричневая дымка защиты, обнимая не только его тело, но и охранника, что стоял подле него и равнодушно смотрел в мою сторону – без пренебрежения или осуждения, а просто отслеживая возможные действия.

Ника отложила нож на стол и спрятала руки за спиной, отступив назад к двери и глядя весьма настороженно.

– Федор, что-то не так? – Неловко уточнил я, убирая клятый перстень обратно.

Потому что сейчас уже понимал, что именно не так – равно как и то, что иную ипостась этого самого дракона брат наверняка мог видеть над своим городом. Разрушающую и беспощадную, сжигающую людей живьем и сокрушающую строения в грохоте и сиянии бесконечной грозы.

Я отдавал себе отчет, что семья знала мое происхождение – равно как и то, что оно было мне прощено, словно болезнь или врожденный недостаток. Но я обязан был думать перед тем, как что-то делать – и в этом была моя вина.

– Федор, это мой дракон. – Мягко и виновато произнес я тут же. – Он никогда тебя не обидит. Честное слово.

Справа дернуло ветром от резкого движения, рухнул опрокинутый табурет, и ощущение неприятностей стегнуло по нервам еще до того, как я поднял взгляд.

За чуть побледневшей Никой, крепко удерживаемой за плечо китаянкой, что уже успела скинуть лапки и подхватить в правую руку нож со стола, виделось полубезумное лицо Го Дейю с расширенными от адреналина и страха зрачками. Лезвие ножа лежало острием прямо на ложбинке над ключицей Ники, обратным хватом – чуть дернешься, и клинок погрузится в тело.

Глядя на меня, китаянка нервно произнесла что-то грозное и требовательное, ступив на шаг назад и потянув за собой девушку.

– Ника! – испуганно дернулся, вынырнув из собственных страхов, Федор.

Защита же заклубилась вокруг него еще плотнее.

Я поднял руку в успокаивающем жесте и ответил на его перепуганный взгляд спокойным, выражая и позой и отношением то, что беспокоиться совершенно незачем, а затем строго посмотрел на Нику.

– Ника, приготовь нам китаянку.

И растерянность в глазах девушки моментально сменилось сосредоточенностью.

По глазам резко ударила вспышка, а как та истаяла, оставив после себя болезненные разводы на сетчатке, Го Дейю уже висела над землей с заломленной назад рукой, перехваченная за шею Еремеевой, что-то вкрадчиво шептавшей ей на ухо. Нож валялся на полу, а перед девушками плыло цветастое полупрозрачное свечение, отражающее обеих, будто в зеркале. Только если зеркальная Еремеева оставалась прежней, то облик Го Дейю стремительно старел… Будто в один миг проходили годы и десятилетия – и кожа прекрасной девушки прямо на глазах бледнела, покрывалась морщинами и становилась болезненно прозрачным покровом, под которым просвечивали синие вены. И даже рост девушки – и тот становился меньше, пока в отражении не повисла древняя, немощная, никому не нужная седая старуха в костюме горничной, дрожащая от ужаса. Сама же китаянка в реальности оставалась по-прежнему молодой – но отражение словно парализовало ее разум.

Ника постаралась аккуратно поставить Го Дейю на ноги, однако та все равно упала, не способная от страха стоять на месте. Китаянка в панике забилась в ближайший угол и принялась ощупывать себя под завывания и всхлипывания, отмечая, но словно не веря, бархатистую кожу и здоровые, словно шелковые, волосы…

На все это дело с удовлетворением смотрел Федор, со смаком пережевывая бутерброд с бужениной и ласково поглядывая на Нику.

Никакой защиты вокруг него уже не вилось, а взгляд не отражал и тени тревоги или беспокойства.

– Очень, очень вкусно, – прокомментировал он, прихлебывая чай. – М-м! Чудо! Век бы кушал.

Ника смущенно шаркнула ножкой.

– Так. Огонь – ладно. То, что было в самолете – тоже ладно. – Задумчиво протянул я. – А это что было?

– Это так, – отмахнулась она. – Техника целителей. Показываем, как будет после операции. Просто я недавно поняла, что неизбежного боятся куда сильнее, чем раны или увечья…

– Что-то как-то ну очень реалистично, – допил Федор кружку и потянулся за добавкой.

Я поддакнул.

– Ну, это производная от старшей техники, надо бабушку спрашивать, – задумалась она. – Оно в обе стороны работает. Можно вас, например? – Указала она на охранника, продолжавшего стоять подле Федора.

Тот, разумеется, не откликнулся.

– Подойди, – скомандовал ему Федор, и тот сделал пару шагов в сторону Ники.

– Обычно, косметология в сторону молодости, – будто оправдывая себя перед нами, мол она все еще милая и безобидная, и нам все почудилось, Еремеева вновь призвала перед собой полупрозрачное зеркальное полотно с охранником Федора в отражении. – Хотя, вы и так молодой… – Чуть сбилась она.

Облик стража моего брата надежно застыл на середине четвертого десятка лет – более не сказать ничего определенного.

– И когда начнете? – Вежливо поинтересовался я, взяв себе бутерброд, глядя на совершенно неизменившуюся картинку.

– Уже начала, – как-то глухо и неестественно произнесла Ника.

– Не работает? – Вновь подал я голос, покосившись на Федора, чтобы чуть пожать плечами в знак извинения за девушку.

Но тот был крайне серьезен, глядя в полупрозрачное отражение. Я бы сказал – очень, очень сильно серьезен, несмотря на то, что техника явно сбоила – прошло уже более пяти минут, тогда как отражению Го Дейю хватило десятка секунд, чтобы превратиться в ветхую старуху.

Изменения произошли на шестой минуте. В отражении, у стража появился цвет глаз – синий, словно небо. И волосы – короткий ершик, постриженный по-военному грубовато. А еще – улыбка, от которой резко вздрогнул сам страж, словно очнувшись от древнего сна.

– Ника, прекрати, – крайне жестко произнес Федор, и дымка полупрозрачного отражения вновь исчезла, оставив стоять прежнего лысого стража-истукана и обескураженную Нику, которая словно понимала, что опять что-то натворила, но пока не догадывалась, как.

– Подойди, – напряженно сказал брат, глядя на стража.

К его удовлетворению и облегченному выдоху, тот беспрекословно сделал шаг по кухне в его сторону. Затем замер, повернулся к Нике, и осторожно, с признательностью погладил ее по волосам, остановив руку на щеке. Развернулся вновь и встал возле Федора.

– И родне ты – нравишься, – задумчиво прокомментировал я.

– М-да, – вздохнул брат переводя взгляд с охранника на Нику и обратно. – Весело у вас.

– Ладно, надо прекращать этот бардак, – достал я телефон и принялся вызванивать своих Ивановых.

А пока те не приедут, рассадил всех троих снова пить чай. Всем, кто пожелал вставить слово, тут же наливал еще порцию и требовал дегустировать. Осознав свои потребности в напитке, люди предпочли молчать и пить мелкими глотками.

Мои китайцы явились через половину часа, отзвонившись из коридора и сообщив, что тут подозрительный тип возле двери, но если дать им пять минут, они дорисуют кое-что под ним этажом ниже и его ликвидируют. Пришлось спасать второго стража. Ну или Ивановых – что-то нет уверенности в том, проймет ли это безэмоциональное существо древняя китайская живопись.

Познакомил китайцев с Никой, Федором и указал на Го Дейю, которая тут же попыталась сползти с табурета и забраться в милый и безопасный угол, но была удержана мной за плечо.

– Не умеет себя вести за столом. Дерется. Плохо кушает. Не знает русский язык. Надо что-то делать.

Старший из китайцев задумчиво покивал.

– Разберемся, – произнес он универсальное русское слово и увел китаянку в помещение спальни, откуда почти моментально донеслись гневные крики на китайском языке. Чуть позже – крики уже были на два голоса, второй из которых был девушки из клана Го. Тон воплей дорос почти до небес, когда раздался резкий звук разбившейся посуды.

– Сервиз, – болезненно скривился я.

– Большой? – Посочувствовал Федор.

– Минуты на две разговора.

– Пойду, разберусь, – деловито произнесла Ника и встала с места.

Сделала шаг к двери, но тут же остановилась в задумчивости – потому что никаких звуков более слышно не было.

Тут уже и мы заинтересовались и вместе подошли к закрытым дверям спальни.

Через пару секунд створки приоткрылись, выпуская довольного китайца и крайне смущенную китаянку, прячущую взгляд.

– С вашего позволения, господин, я заберу эту недостойную особу, – произнес он с почтительным поклоном.

– Надолго?

– Ровно настолько, чтобы она назубок выучила всю родословную господина вплоть до Тай Хо и прониклась уважением к тому, кто позволил сидеть с ним за одним столом, – с негодованием посмотрел он на Го Дейю, тут же виновато отведшую взгляд в сторону. – Ишь ты, враг по крови, молодой психопат и сумасшедшая кухарка! Да как у нее язык повернулся! Это дня два-три, – деловито уточнил он. – Заодно и русский подучим.

– Крайне желательно, чтобы знания языка было достаточным для преподавания, – выразил я свое пожелание.

– Не беспокойтесь, голод и холод – лучшие учителя. – Завершил он и грозным движением брови заставил китаянку покорно просеменить к двери.

– А ты ведешь родословную от Тай Хо? – Шепотом уточнил Федор. – И кто такой Тай Хо?

– Вот выучит – у нее и узнаем, – пожал я плечами, глядя, как закрывается за китайцами дверь.

– Сорвалась учеба, – все еще глядя в сторону двери, задумчиво почесал затылок брат. – Ты уж извини.

– Да ничего, – пожал я плечами. – Все равно есть резервный вариант на эти три дня.

А пока тот осознавал сказанное, поспешил тут же повиниться.

– Я не знал, честно. Только сегодня утром привез. – Развел я руками в ответ на осуждающий взгляд. – Я думал, ты не сможешь прилететь.

– Так, – раздался за спиной жесткий голос Ники. – Какую еще бабу ты притащил в мою квартиру?!

– Не притащил, а украл, – буркнул я. – И вовсе даже не сюда, а в надежное место. И вообще, Еремеева, у тебя завтра экзамен.

– Какой еще экзамен? – Тут же переключившись, осторожно уточнила она.

Потому что учеба продолжала бить ее учебником Фихтенгольца по голове.

– Или два экзамена. Думаешь, я не договорюсь? – Хмуро глянул в ее сторону.

Из за спины Федора выступил страж, встал перед Никой и принялся пялиться на меня своим ничего не выражающим взглядом.

– А тебе я азбуку подарю, – мрачно произнес я в адрес препятствия. – Там на букву «Н» через тире – «Не лезь не в свое дело» в картинках с дохлым лысым мужиком.

– Так, хватит, – встал между нами Федор и взглядом повелел охраннику отойти в сторону. – Никто не будет ничего плохого делать! Вместе едем смотреть вторую!

– Вместе едем отвозить Нику домой, – буркнув, отвернулся я. – Вот зачем ей смотреть?

– А она где? – Уточнил брат. – У деда?

– Ну…

– Так заодно и познакомишь?

Я повернулся и перевел взгляд с Федора на Нику, сверлящую меня недовольным и обиженным взглядом.

И правда, пусть дед посмотрит. Вдруг я неправ. Вдруг у меня просто заболевание какое-то… Вон, менингит голову повреждает ведь… Хотя и не простужался, но все равно без нее не могу.

– Продукты с собой захватите, – выдохнул я, признавая чужую правоту. – Там есть, кому готовить. И мяту надо захватить по пути… Я обещал…

– Для кошки? – Пискнула Ника.

– Может, для кошки, – проворчал я.

Кто ж их знает, этих горных и независимых…

– Тогда я возьму еще один комплект ушек и лапок, – деловым тоном произнес Федор и тоже принялся за сборы.

Путь до крепости Биен невозможно совершить на машине. Место, изолированное от внешнего мира высокими стенами, являлось крошечным доменом Юсуповых на землях клана Долгоруких, и было доступно только по воздуху. Раньше еще существовал вариант спуска и подъема по стене, но пару лет назад в период очередного охлаждения отношений крепость по внешнему радиусу окопали глубоким рвом, заполнив его водой и облагородив до уровня городского парка. Вышла неплохая туристическая достопримечательность, которая должна была по задумке раздражать обитателей крепости наплывом посторонних людей – но я знаю точно, хозяину крепости это наоборот было в радость. Прикованный много лет к должности хранителя Источника Силы, старый виртуоз положительно относился к новым лицам, которые не смотрели на серые стены крепости с ненавистью.

Что касается знакомых лиц – неведомо как Михаэль относился к остальным, но нас с Федором он действительно любил.

– Вырос-то как, – с улыбкой подхватив брата, спускающегося с вертолета, смотритель покружил его на руках и потрепал по волосам.

Мне досталось крепкое рукопожатие, Нике – милостивый кивок и капелька любопытства, а двум охранникам Федора короткое послание:

– Дернетесь из вертолета – сожгу.

И было оно сопровождено таким давлением мощи и ярости, что стало не по себе даже мне – даром, что стоял за спиной. Стражники терпеливо принялись ждать нашего возвращения.

Потому что спорить с «виртуозом» в месте его силы – абсолютно бессмысленно.

– Как наша гостья? – Передав подарки с большой земли, в числе которых были и продукты, и заранее заготовленные сувениры, вежливо поинтересовался я у деда.

– Спит. Но сон продлевать все труднее и труднее, – посетовал дед указав на приземистое серое сооружение без окон возле тренировочного полигона.

Следом за нами двинулись и Ника с Федором.

– Я хотел бы переговорить с ней на полигоне. – Посмотрел я на все еще синее небо над головой. – Это возможно?

– Саркофаг, конечно, выкатим. Только второй раз усыпить не выйдет точно. Либо договаривайся, либо убей, – жестко завершил он.

Дед без особого энтузиазма отнесся к утренней гостье. Можно сказать, был весьма раздражен, узнав, кто она – но сохранил свое мнение при себе, обозначив рамки, после которых действовать станет он сам.

Аймара на землях Юсуповых быть не должно. А раз не должно, то и девушке суждено либо стать другом, либо исчезнуть навсегда, не оставив никаких следов, указывающих на Юсуповых. Никому не нужна новая война – это то, что не было сказано вслух, но вполне было понятно. Как бы я ни относился к своей родне, однако беды я им не желал – как, в общем-то, и всем незнакомцам вокруг.

– Договорюсь, – успокоил я деда, чуть изменив маршрут в сторону полигона. – Пусть ее доставят сюда. Еще нужен стакан родниковой воды с дольками яблока.

Если второй просьбе и удивились, то эмоции остались внутри смотрителя. Распоряжение он отдавал спокойным тоном, и уж их никто оспаривать не стал – выполнили в точности.

На некотором удалении остановились Федор и Ника – девушка что-то напряженно рассказывала брату, явно жалуясь и ябедничая, но с каждой секундой чуть обескураженно признавая, что глаза Федора разгораются интересом от каждой сказанной ею детали. Тоже мне, нашла чем стращать ребенка – ограблением банка на танке… Хотя, конечно, мне тоже скоро достанется – поежился я. Несмотря на энтузиазм, степень риска брат отлично осознает…

Саркофаг с Аймара выглядел прозрачным хрустальным гробом из сказки, и внутри него была определенно красавица с необычным, чуть алым цветом кожи. Притихли позади меня Федор с Никой, и в тишине только слегка скрипели ролики по хорошо утрамбованному грунту полигона, да звучали шаги двух конвоиров, толкающих саркофаг впереди себя.

– Защита полигона отключит механизмы наведенного сна, – предупредил дед. – У тебя минута. И глаза береги – выцарапает, – буркнул он, отвернулся и двинулся к границе полигона.

Вот уж точно, что не нужно крепости – так это попадание ее главного защитника в активный контур полигона, замурованный глубоко в землю и ограничивающий применение дара вплоть до полной блокировки. Обычно место применяется бойцами крепости – определенные режимы позволяют ослабить боевые техники до уровня учебных и тренироваться в полную силу, а полная блокировка не позволяет мухлевать с физической подготовкой тела.

Мне же полная блокировка нужна была ровно на пару минут. В частичной я не нуждался вовсе.

Вряд ли напиток, мною приготовленный из воды, яблок и мяты, мог называться полноценным коктейлем – но толика волшебства объединяла все компоненты, пронизывая общностью вкусов холодную, до зубовного скрежета, родниковую воду. Ей понравилось, я был уверен – но так же признавал, что после такого сна любая вода будет с восторгом воспринята обезвоженным телом.

Аймара перехватила стакан через мгновения после пробуждения и сделала жадный глоток, а затем еще один, пока стакан не показал дно. Но и последние капли были пойманы на язычок и поглощены.

После чего последовал требовательный взгляд.

– Где я? – Спросила она на английском.

– В России, на две недели. – Спокойно отозвался я, не препятствуя ей подняться из хрустального гроба и оглядеться по сторонам.

Вокруг были только серые стены крепости, скрывающие горизонт.

– Зачем я здесь? – Девушка оправила одежду и хмуро посмотрела на меня.

– Потому что я этого захотел.

По нервам резко стегнул незримый клич-призыв, полный ярости – и заполненный той Силой, что полигон в теории должен был удержать. Моей Силой – ощущаемой мною всякий раз, когда я стоял под грозовыми небесами. Я успел перехватить его в последний момент, ощущая рулем машины на полном ходу, который вздумал дернуть взбалмошный пассажир.

Очи Аймара округлились от удивления, а сама она озадаченно посмотрел на небо.

– И я готов предложить тебе честное соглашение. – Скрыл я свое изумление способностями гостьи и продолжил вести себя невозмутимо.

– Честное? Пленнице? – Будто услышав издевательство, иронично приподняла она бровь.

– Честное, – согласно кивнул я. – На эти две недели, ты станешь учить меня техникам своей стихии.

– Невозможно. – Категорично качнула она головой.

– После каждого урока, – проигнорировал я ее жест. – У тебя будет один шанс убить меня той техникой, которой ты меня обучала. Защита полигона будет полностью отключена.

– Кольца, артефакты, руны, татуировки, покровительство высших духов? – Напряженно перечислила Аймара, глядя на меня, как на врага, подлежащего уничтожению.

– Артефакты моего брата, которые сейчас на мне. Они сильные, но я не стану их переодевать и подзаряжать до завершения этих двух недель. С тебя – клятва не бежать, не вредить мне, моим близким, тем, кто мне дорог и тому, что мне дорого, не передавать весть родным прямо или косвенно и не применять Силу без моего разрешения. Сможешь убить меня, и тайны твоего рода уйдут со мной в могилу, а тебя доставят домой целой и невредимой. Не сможешь – я все равно верну тебя домой, а техники станут платой за твою слабость.

Девушка дернулась, как от удара и со злой гордостью посмотрела в мою сторону.

– Как будет обозначено завершение занятия?

– Это предел, который обозначу я в момент неспособности более усваивать информацию, – тщательно выговаривал я, подбирая верные слова на английском. – Либо завершу по своей воле ранее.

– А если ты окажешься ни на что неспособен, враг?

– Это будет только моей проблемой. – Сухо ответствовал я.

– Я согласна и даю в этом свое слово.

– Соглашение заключено.

– А теперь молись своим богам в последний раз, смертник. – Процедила Аймара. – Сегодня мы станем учить технику ранга «мастер».

– Вашу дивизию, вокруг меня одни мутанты, – чертыхнулся я в голос по-русски, с возмущением обращаясь к брату и деду, замершим на краю полигона и до того с интересом прислушивающихся. – Что эта, что Артем!

– А у нее какая проблема? – Поинтересовалась Ника.

– Какая-какая, – проворчал я, подходя к родным и скидывая пиджак им на руки. – Они подрывают мою веру в собственную уникальность.

Оставив одежду у родных, я прикрыл глаза и потянулся к небу. И когда сверху донесся первый раскат близкой грозы, вновь повернулся к условно-добровольной наставнице.

– Иногда я могу учиться и не спать по двое суток. Надеюсь, это не станет проблемой? – Расстегнул я манжету и закатал рукава рубашки.

– Ощущение собственной бездарности придет к тебе раньше.

Нет, надо как-то эту спесь сбивать…

– Предлагаю дополнительное условие. Если я сегодня выживу, ты наденешь декоративный ободок с ушками и не станешь снимать без моего разрешения, – произнес я, на мгновение основательно задумавшись, в воображении представляя, как они будут на ней смотреться.

И выходило – очень даже красиво. Почти, как на Нике.

– Странная просьба для трупа, – фыркнула раздраженная Аймара, рассыпая в воздухе вокруг себя десятки полупрозрачных схем-конструкций, которые явно означали нечто крайне сложное и очень, очень любопытное.

Обучение началось.

– Но если ты окажешься права, к моей смерти получишь сорок килограмм золота. Слово.

– Согласна. – Создала она еще около сотни схем-концентраторов, смысл которых было вновь крайне трудно уловить.

– Ничего-ничего, – пробормотал я, приседая на землю и всматриваясь в каждое из них. – Завтра сможешь отыграться. Там еще лапки, хвостик, тапочки… Слушай, а ты как насчет готовки? Просто есть отличный вариант поучить одну прекрасную барышню… Меня-то она не послушает, но быть хуже принцессы…

– Поторапливайся, скоро придет дождь. – Посмотрела Аймара на небеса, вновь разошедшиеся громом. – Скверно умирать, валяясь лицом в слякоти.

– Дождь не придет никогда. – Поднял я на нее взгляд. – Гроза идет, чтобы не пугать детей за стенами, когда у меня что-то начнет получаться.

– Сомневаюсь в этом. – Поджала она губы.

Со спины раздались неспешные и тяжелые шаги. А затем рядом с показным кряхтением присел дед, задумчиво повел рукой по своей щеке и вгляделся в переплетения линий.

Рядом столь же невозмутимо присел Федор, уронив подбородок на руку. Чуть дальше присела Ника, тоже принявшись выглядывать в схемах что-то свое.

– М-да. – Первым высказался брат, поменяв руку под подбородком.

– Охо-хо, – вторила ему Ника.

– Вам ли понимать величие техник клана Аймара, – с пренебрежением отозвалась гостья.

– Ну и убожество, – подытожил дед, поднимаясь на ноги. – Максим, это видоизменённый «Пламенный путь», но крайне несбалансированный, с другим якорем силы и с утечками в шести контурах. Пойдем ужинать, я тебе потом объясню.

– Сколько людей покалечило, пока количество ошибок в краденой технике не дошло до минимально допустимого числа? – Неодобрительно покачал головой Федор, вставая следом.

– Оно разрывает энергетику владельца, – с негодованием отозвалась Ника, тоже не видя причин задерживаться.

– А я вот честно признаю, что ни черта тут не понял, – вздохнул я обескураженно, но тоже направился за дедом.

М-да. Надо вспоминать запомненное и разбираться.

– Стойте! Я имею право на удар. – Скрипя зубами от ненависти, потребовала Аймара.

– Да пожалуйста, – велев всем отойти, я распахнул руки и просительно уставился на девушку.

Ждать пришлось пару минут – гостья готовилась к своему шансу со всей серьезностью, стараясь делом показать необоснованность придирок. И в чем-то ее план удался – шарахнуло сверху так, что из-за поднятых ввысь комьев земли показалось, будто вбило по бедро в грунт, а там и набросало сверху, основательно запорошив рубашку пылью. «Пламенный путь» с иным якорем силы уверенно перепахал около сотни квадратных метров вокруг, и там где удар пришелся на не защищённое артефактом пространство – глубина разрыва пласта достигала десятка метров. Солидно, пусть и совершенно непонятно, как оно смотрелось со стороны. Но да потом проверим.

Прислушался – отток силы артефактов, хитро законтренных на внутреннюю защиту крепости, оказался минимален.

– Добро пожаловать в Россию. Надеюсь, вам понравятся эти две недели… И хватит уже дуться, пошли кушать. – Примирительно протянул я к ней руку. – Там сегодня особо чистая красная рыба, а ты второй день без ужина.

– Завтра. Я убью тебя завтра, – уверенно произнесла она.

– Угу. – Полностью согласился я с ней, требовательно встряхнув ладонью. – Только давай сделаем это чем-то более качественным и мощным? Честное слово, перед дедом неудобно.

Ладошка гостьи оказалась чуть горячеватой.

– Ты будешь страдать и корчиться от боли.

– Федор, ушки! И не надо так смотреть, красивая леди. Вы сами проиграли.

* * *

Отражение красного заката накрывало склоны горного ущелья, расцвечивая алым узкий серпантин дороги со стоящими на ее краю пятью белыми внедорожниками. Красный оттенок поселился и в черных костюмах охраны, почтительно отошедших подальше от обрыва. И только одежды двух немолодых мужчин, что бесстрашно стояли у самой пропасти, изначально были в цвета крови – ритуальные, прошитые золотом и украшенные белыми вставками из акульих зубов и позвонков хищных зверей. Оба человека – седые, с выветренной морщинистой кожей и острыми чертами лица. Но разница в возрасте между ними все равно ощущалась столь же четко, как у двух камней, замерших друг рядом с другом – и материал один, и фактура, но старшинство того, что был справа и чуть впереди, не вызывало сомнений.

Вдоль серпантина могуче тянул ветер, срывая мелкие камешки с высоты на асфальт и унося их вниз, в пропасть. Иногда размеренность сменялась резким порывом, словно толкающим в спину. Но двое возле обрыва словно не замечали этого, равно как и осыпается в бездну под их ногами каменная крошка. Все их внимание было направлено вниз, к дну ущелья – туда, где творилось нечто вовсе невообразимое, и чего эти двое могли остерегаться с полным на то основанием. Любой бы предпочел быть подальше от места, где с диким грохотом, ощущаемым даже тут, на относительной высоте, взмывали сами по себе могучие обломки скал, помнящих сотворение мира. Поднимались и разбивались на куски, сталкиваясь друг о друга и ударяясь о склоны, вышибая из корней гор мрачный и тревожный гул.

Духи неба перестали слышать свою любимицу и выражали свою тревогу тем, что умели лучше всего – разрушая целое и стирая в пыль уже разрушенное. Большого труда стоило отвести их гнев от городов. Еще большего усилия воли потребовало не направить их на Нью-Йорк. Потому что вне зависимости от того, что покровительствовавшие любимой внучке и дочери существа не могли до нее дозваться – Аймара Тинтайа все еще могла быть жива и оставаться внутри городской черты. Ее отец и дед верили в это, но более веры – знали, как это подтвердить наверняка.

Аймара Олланта, дед и глава семьи, безмолвно отвернулся от ущелья и побрел к своей машине. Следом за ним медленно зашагал Аймара Катари, отец и глава клана. Вокруг тихо засуетились стражи клана, занимая машины кортежа, и стоило действующему главе прикрыть пассажирскую дверь, кавалькада направилась по дороге в Лиму.

Двое знали, что хорошие новости не пройдут мимо их структур – высокородного сообщества отошедших от дел глав кланов, а так же информационных сетей молодых и жадных до свершений действующих лидеров крупнейших семей на территории двух континентов, откликнувшихся на призыв о помощи. Молчание означало, что ничего не изменилось, а проговаривать очевидное не было нужды. Скорбь и боль и без того подсказывали, что будет с похитителями, когда их найдут. Тем не менее, некоторые рабочие моменты стоили того, чтобы их упомянуть.

– Прибыли представители хозяина Нью-Йорка. – Неторопливо произнес сын.

– Почему они здесь, а не ищут мою внучку? – Прикрыл глаза Аймара Олланта.

– Просят денег на поиски.

Острый взгляд синих, как небо, глаз, вновь вынырнул из-под ресниц и внимательно посмотрел на нынешнего главу клана.

– Что ты решил?

– Послушаю их доводы. Покажу им ритуал. – Аймара Катари держал голову прямо и наблюдал за серпантином дороги впереди машины.

– Всем?

– Всем. – Коротко ответили бывшему главе клана.

А тот с сомнением покачал головой, но не стал оспаривать решение сына.

Современный мир не любит признавать традиции Аймара. С другой стороны, какое им дело до современного мира.

Дороги до Лимы были заведомо расчищены авангардом кортежа, оттого путь до портового города, обладающего международным аэропортом и резиденцией для посольств иных стран, уместился в каких-то два часа. За это время закат сместился в бордовый спектр, а солнце превратилось в ослепительную золотую линию над горизонтом.

– Джерри Смит, – протянул им руку молодцеватый джентльмен четвертого десятка лет в костюме-тройке возле резиденции клана.

За его спиной стояли еще трое – столь же деловые и нестарые, с портфелями в руках и акульим прищуром во взгляде. За ними виделись два прокатных автомобиля – из самых дорогих, что были в Лиме.

Аймара проигнорировали этот жест, но зато вперед вышел один из их охранников и отметил приехавших в Лиму крепким рукопожатием. После чего вновь ушел за спину своих господ.

– Соображения безопасности, а? – Улыбнулся, скрывая досаду Джерри, но не нашел понимания на каменных лицах высокородных Аймара. – Прошу прощения. Я и мои люди выражают сожаление и скорбь по поводу исчезновения сиятельной Аймара Инки. Все силы, которые нам доступны, брошены на поиски.

– Мы знаем. – Сухо отозвался Катари, людям которого за небольшие деньги докладывал лично глава полицейского департамента Нью-Йорка.

А так же глава пожарной службы, федеральный маршал, особый агент разведывательного департамента и практически все главы более-менее крупных диаспор, с удовольствием бравших золото в обмен на информацию.

– Обследован отель. Налицо хорошо спланированный злой умысел – системы слежения и носители информации повреждены, как внутри здания, так и вдоль всех улиц по всем направлениям…

– Дальше.

– Все украшения благородной на месте, поэтому мотив…

– Дальше, – уже с угрозой произнес Катари.

– Мы не можем действовать дальше границ государства Нью-Йорк. – С показным сожалением развел руками Смит. – Все наши усилия и просьбы в адрес соседних государств Америки принимаются, но с высокой долей вероятности не исполняются с должной степенью почтения и осознания важности вопроса. К сожалению, традиция предписывает сопровождать такие запросы подарками.

– У вас нет денег на безопасность?

Трое за спиной Смита чуть нервно переглянулись.

– Боюсь, наши деньги разбудят старые противоречия, станут разменной монетой для выдуманных долгов, которые мы не признаем, и не помогут следствию. Мы уверены, что если соседи увидят в этом деле ваши деньги, то не только примут их со всем почтением, но станут работать в несколько раз более старательно, из уважения к великим Аймара. Дело не в деньгах, а в их источнике. – Искренне произнес Джерри.

Словно сам верил, что деньги не будут разворованы в тот же день, а на десять процентов от суммы будет организована видимость поисков.

Американцы доподлинно знали, что действовали профессионалы, и ничего так просто не найти – из чего делали вывод, что не стоит тратить золото понапрасну, то есть мимо своего кармана… Слишком сильно в их стране доверились технологиям и прогрессу – отчего были абсолютно не готовы к тому, что в интервале нескольких часов от похищения все системы внезапно стали слепы. А без своих камер наблюдения, которыми был утыкан почти каждый угол в «благополучной» части города, власти не знали, как подступиться к расследованию. Оперативная работа с людьми была осложнена статусом проживающих рядом людей – это вам не нищие кварталы, где сила и боль заставят припомнить каждую минуту – в фешенебельной части Нью-Йорка мигом поднимут такой крик, что их смели допрашивать… Потом придется заново убеждать половину мира, что люди с деньгами в Америке по прежнему равны аристократам, и это определенно не стоит жизни одной девчонки.

– Мы назначили награду в одну тонну золота.

– Да, но тут как никогда необходим аванс…

– Я подумаю насчет дополнительного золота. – Неспешно кивнул Катари, вызвав еле заметные выдохи у гостей и непроизвольную мимику довольства. – Пока же предлагаю посмотреть на ритуал поиска, организованный кланом.

– Великие Аймара могут отыскать сиятельную? – Изобразил радость Джерри, но в чертах лица мелькнула досада – эдак и аванса не увидят.

– Если она жива, мы это узнаем, – направился к воротам резиденции Катари, и те распахнули перед ним свои массивными каменные створки.

И это сейчас был самый главный вопрос. Потому что для Духов неба нет расстояний в мире живых – и практически нет тех сил, что способны не дать им услышать избранную. Но по ту сторону смерти даже им не дозваться. У духов неба не было имен – это был бы первый шаг к поклонению и обожествлению, а Аймара всегда с ними сосуществовали, но не служили. И сегодня – делили горе с ними на равных.

– Но хотя бы примерное расположение, – заикнулся Смит.

– Увы, но грабители не взяли украшений и одежды. – Прошел на территорию глава клана, жестом указывая двигаться за собой. – Кроме тех, что лежат в полиции.

– Разумеется, все украшения будут возвращены после завершения следственных мероприятий.

– И кроме тех, что закопаны на заднем дворе дома у двух оперативников, приехавших на вызов первыми.

– Мы проведем беседу…

– И тех, что были разграблены из ее комнаты в кампусе.

– Виновные будут наказаны, – сохраняя спокойствие на лице, произнес Джереми.

– Если мы узнаем, что водителю лимузина моей дочери и его менеджеру украшения не были возвращены… – С угрозой произнес глава.

– Перегибы системы дознания будут ликвидированы. – Заверил Смит со всей ответственностью.

И это им тоже придется вернуть…

Избивать своих граждан и требовать признания – уже на совести приехавших к ним людей. Клан не ищет справедливости для всех, но защищает свои подарки.

Каменные ворота резиденции практически бесшумно закрылись за ними, отрезая звуки улицы и большого города от садов и парков закрытой клановой территории Аймара. Территории настолько огромной, что для приезжих и хозяев с охраной были поданы открытые электрокары для движения по гладким асфальтированным дорожкам, проложенным меж фонтанов и рукотворных озер, ухоженных кустарников и гранитных плит, украшенных затейливыми узорами, обломанными зубами торчащими прямо из-под земли.

– Ритуал проводится на территории? – Заерзал на своем месте Джерри, поворачиваясь в сторону полупустого электрокара с высшими Аймара, где отчего-то не нашлось ему места.

– Пять минут терпения, – ответил ему водитель его машины, а хозяева даже не повернули голову в его сторону.

Через две минуты движения по, казалось, необъятному парку, до ушей гостей начали доносится слабые звуки барабана. Со временем они усилились.

А на последней минуте пути над горизонтом – уже окончательно красным, предзакатным и щедро отдававшим свой последний свет – стал виден силуэт пирамиды, сложенной из массивных прямоугольных каменных блоков, и звуки явно шли оттуда.

Белокожие ухоженные господа отчего-то стали изрядно нервничать и переглядываться – их образования вполне хватало, чтобы помнить о кровавых практиках краснолицых. Настолько ужасных, что Ватикану в свое время пришлось признать наличие у такого мстительного народа души, запретить продавать их в рабство и направить католических проповедников в эти горы, дабы нести свет учения о смирении и церковной десятине. Вера, в общем-то, местами прижилась, как надежда на светлое и доброе, а вот десятина – нет.

Когда электрокары подъехали к подножию пирамиды – оказавшейся под тридцать метров высотой – подозрения и страхи гостей усилились стократно. Потому что на каждом каменном ярусе – в полтора метра высотой, по кругу сидели люди в набедренных повязках и остервенело били по барабанам – в ритме пульса человека, что отчаянно быстро бежит вниз по склону горы, зная – стоит остановиться или немного сбросить скорость, и его перевернет и бросит головой вниз…

Все бы ничего, только на самом верхнем ярусе – у барабанщиков были кандалами сцеплены ноги и петлей веревки зацеплены за шею… Но и они поддерживали завораживающий ритм, выбивая его голыми руками из барабана, перетянутого белой кожей.

– Надеюсь, мы не станем участниками ритуала? – Нервно хохотнул Джереми, выбираясь из машины и подходя к Аймара.

– Нет. – Сухо ответили ему. – Пока вы нужны мне для поисков, можете не остерегаться за свою жизнь.

– А кто эти люди, там – наверху? – Тоже обратил Смит внимание на кандалы.

– Убийцы, насильники, клятвопреступники, – равнодушно ответил Аймара Катари. – Осужденные на смерть.

– Странно, что они не бегут.

– Не убегут – и клан простит их. Для многих это шанс дать будущее семье и своим родичам. – Катари сделал шаг к пирамиде.

– Вы не возражаете, если мы останемся тут? – Спросил ему вслед Джереми.

– Не возражаю. – Глава клана продолжил движение, но направился вовсе не к лестнице пирамиды, уходящей сотнями ступеней на самый верх – единственной прямой линии до вершины в угловатой конструкции – а к подножью, где до того незаметно для приезжих стояла молоденькая девчонка лет четырнадцати во всем белом – в платье, плотно собранном из множества длинных лоскутов полотна, стелящегося до камней – в сопровождении трех стражников клана.

– Ты готова, моя милая? – подойдя, мягко и нежно спросил у нее Катари, проведя по иссиня-черным волосам рукой.

– Да, – гордо приподняла та подбородок и покосилась мельком в сторону гостей, не найдя там интересного для себя. – Только… У меня получится? – Пробилась неожиданная робость.

– Конечно, получится, – заверил ее отец. – Ты же истинная Аймара, как и твоя сестра. Тинтайа первый раз была во главе ритуала как раз в твоем возрасте.

– Ну, это сестра, – горестно вздохнула девочка с интонацией вечных младших.

– Надо ее найти, Вара, – с грустной нежностью произнес отец. – Хотя бы знать, что она жива.

– Она жива! – Вскинулась девочка.

– Обрадуй нас и наш народ. – Указал отец на вершину пирамиды.

И девочка поджала губы, тряхнула головой, чтобы волосы оказались за плечами и уверенным шагом направилась к ступеням. А там – и по ним, вверх, к лучам обжигающе-золотого закатного солнца, что словно ждало на вершине.

Катари вернулся к гостям и отцу. Ему на вершине делать нечего – некоторые ритуалы клана не предназначались для мужчин, а жена не была Аймара по крови… Звать же сестер главы клана не захотела сама Вара, неуверенность на которую накатила только сейчас. Вчера она зло ругалась, требовала начать ритуал прямо сейчас, была поставлена в угол, и продолжила ругаться из угла.

Двое старших Аймара с гордостью смотрели на то, как младшая внучка и дочь под ритм барабанов степенно поднимается по трёмстам шестидесяти пяти ступеням на плоскую каменную площадку.

– Я еще не простил тебе, когда ты отправил вершить ритуал Тинтайа. – Шепнул сын отцу.

– Иногда надо делать то, за что не будут прощать, – столь же тихо ответил ему Аймара Олланта. – Главное, чтобы наши дети понимали цель и смысл.

День, что тянулся столь долго, что уже наверняка должен был смениться холодной и внезапной ночью, вдруг вспыхнул новым светом ало-золотого, стоило девочке завершить свой путь.

– Я не простил то, что было до цели и смысла. – ответил Катари, глядя, как его девочка закружилась вокруг себя в простом и незамысловатом танце, и ткань платья приподнялась немного от набегающего ветра, образовывая широкие ленты, что стремились за движением его дочери, будто пытающейся догнать ритм барабанов.

И алое солнце, что подсвечивало фигурку девочки, так же окрасило алым белые полотна… Да так красиво – вздыхали гости – что казалось, сменился сам цвет ткани…

А потом крошечные капли крови, шедшие от верхнего ряда барабанщиков, оформились в отчетливо видимые потоки, стремившиеся к юной Аймара, и гостям стало не до любования красотами заката.

Сотканные из крови ритуальных жертв, продолжавших молотить по барабанам, новые полотна лоскутного платья вытягивались на несколько метров в стороны и закручивались вокруг впавшей в транс Вары. А отчетливо видимые каналы алой дымки, шедшие к девочке, проявились вокруг людей уже на более низких ярусах…

– Вы же сказали, преступники только на верхнем ярусе! – Отчего-то нервно, не попадая зуб на зуб, произнес Джереми.

Аймара высокомерно промолчали. Зачем говорить постороннему, что если из верхних ритуал вытягивает жизнь, то от нижних забирает только кровь и болезни?

Вдруг в выверенном звуке ритуала произошел сбой – выпитые до дна барабанщики, от которых остались только обтянутые кожей кости, рухнули на камень пирамиды. И будто получив сигнал – замерли все остальные барабаны.

Девочка же на верхнем ярусе развела руки и резко выдохнула, усилием воли останавливая движение. Разогнанная вокруг нее кровь не справилась с остановкой и словно оторвалась от силуэта, воспарив над Варой отрезанным бутоном алого цветка, закрученного и пущенного в полет.

Только летел он строго вертикально, пока не завис над пирамидой в сотне метров – чтобы разорваться алым облаком.

Гости уже было выдохнули застрявший в легких вздох, когда в облако крови ворвалась стая черных птиц, видимых в закатном солнце черными кляксами. Словно на водопое, закружили они, напиваясь алыми каплями, покуда яростное слово на неизвестном языке, сказанное хрупкой девочкой, не заставило всех птиц замереть на какое-то мгновение, собрав чудной узор в небе с явными признаками гармонии и симметрии.

– Она жива и здорова, – облегченно выдохнул Аймара Олланта, не стесняясь гостей.

Все-таки, старость – тоже время чувств, пусть и не столь ярких, как в молодости.

– Надо помочь дочери спуститься, – степенно произнес Катари. – Не изволите прогуляться со мной, мистер Смит и вы, господа?

– О, я вижу, это семейное дело…

– Заодно я хотел бы обговорить финансовые вопросы.

– В таком случае, я с удовольствием составлю вам компанию.

Группа из двух Аймара и четырех приезжих начала подъем по заповедным ступеням клановой пирамиды.

Только разговора пока не получалось – слишком узкие ступени, а говорить главе клана в спину было слишком нагло. Благо, вершина площадки могла уместить и десятерых – без особого комфорта, все-таки примерно семь на семь метров, да еще – как оказалось – с зияющим черным провалом посередине.

– Она жива, я видела ее, – устало и по-доброму шепнула прижавшаяся к отцу Вара. – Ей хорошо и у нее красивые кошачьи ушки…

«Бредит», – со светлой грустью решил глава клана, передав ее в объятия деда и жестом указав им спускаться.

– Я подумал и решил, – произнес Аймара Катари, повернувшись к чужакам. – Клан гарантирует премию размером в одну тонну золота.

Джереми недоуменно поднял бровь.

– Клан предлагает хозяину Нью-Йорка объявить такую же премию от своего имени.

– Но это вряд ли возможно… – Осторожно начал Смит.

– Иногда мне кажется, что вы не сильно переживаете за мою дочь. – Внимательно посмотрел на него Катари. – Я хочу это исправить.

– Постойте, но это противоречит… – Начал было Джереми, но нечто словно подбило ему колени, а резкий порыв ветра дернул его одного к провалу в пирамиде.

Мгновение падения внутрь – и из глубины провала донесся отчаянный и протяжный вопль боли.

– Теперь я слышу искреннюю боль. Искренние слезы. Искренние переживания. – Поджав губы, повернулся глава клана к дернувшимся назад гостям.

Казалось, только высота ступени пирамиды не давала им пуститься в бегство. А еще – осознание того, что ЭТОТ человек даже не станет их догонять – переломает руки и ноги, да закинет в ту же бездну, не пошевельнув и пальцем.

– Но в-вы же гарантировали н-нам… – Забормотали они.

– Пока вы нужны мне для поисков, – напомнил им глава. – Вы для них бесполезны с самого начала.

– Помилуйте!!

– Вы трое. – Стегнув словом, оборвал вопль Катари. – Вы услышали, что я хочу передать вашему хозяину?

– Да! – истово ответил за всех центральный.

А остальные активно закивали.

– Таким образом, – чуть отвернулся Аймара от них в сторону. – Ваш хозяин либо получит тонну золота. Либо потеряет. В его интересах найти мою дочь. Опросить всех. Даже тех, кого опрашивать нельзя.

– Мы все поняли, господин, – подобострастно склонились посланники.

– Впрочем, вас слишком много для короткого послания, – гневно дернул бровью Аймара, и еще двое – кто стоял по краям – были снесены в неизвестность провала и огласили поздний вечер новыми криками отчаяния.

Центральный, подкосившись, рухнул на колени.

– Уведите его, – дернул глава клана плечом, и стража, что ждала уровнем ниже, подхватила выжившего под локотки и унесла вниз пирамиды.

Аймара Катари степенно и неторопясь спустился следом, отмечая зажженные по парку фонари и ряд факелов у подножия – ночь все-таки сменила сентябрьский день, и тьма навалилась с почти той же бесцеремонностью, как Тинтайа на витрину ювелирного магазина.

Отец и дед дожидался его у подножия ступеней. Вару уже наверняка отправили домой, где ее ждет работа до одури на целую неделю, выгоняющая любые мысли – чтобы не смела помнить этот день и думать о нем.

– Тинтайа жива, – повторил радостную весть Олланта, ступая на дорожку в сторону парка и предлагая немного пройтись.

– Жива и здорова, но не может дозваться до духов неба. Похищена.

– Но не ради золота и денег, – поддакнул дед. – У простых вымогателей не бывает таких сил.

Вернее, вымогатели с такими силами обычно берут деньги сами – в виде налогов с тех земель, что назвали своими.

– Значит, она нужна им для чего-то еще, – через силу вымолвил любящий отец, который не хотел, но обязан был представлять все варианты.

Например, что им нужна их кровь в потомках. Слабая – но духи неба станут говорить и с ней…

– Мы найдем ее, сын. – Успокоил его спутник, положив руку на плечо.

– Найдем. – Уверенно ответил ему сын. – И мы должны быть готовы к этому моменту.

Олланта вопросительно посмотрел.

– Клан Аймара вступает в войну. – Спокойно вымолвил глава клана. – У нас есть цель и смысл этой войны. И я стерплю ненависть за то, что последует ради их достижения.

Отец и наставник одобрительно посмотрел на сына.

– Я скажу союзникам быть готовыми. Я не верю в американцев, но я верю в Тинтайа. Она способная девочка, и умеет брать свое.