Еле слышно дребезжал компрессором морозильный ларь у витрины кафе придорожного мотеля. Хлопала входная дверь, впуская холод и водителей – в основном дальнобойщиков, фурами которых была заставлена парковка вдоль магистрали. Хотя их было не то, чтобы сильно много – половина столиков пустовала. Световой день продолжался, и большие машины старались преодолеть как можно больше километров, чтобы с темнотой замереть у аналогичного заведения, коих множество возле всякой трассы.

Под левой ладонью проминался пластик одноразового стаканчика, заполненного горячим кофе из пакетика. В другой руке было мороженое, которое задумчиво вкушалось время от времени, пока изучались материалы и фотографии, разложенные на столе. Когда одна рука замерзала, кофе и мороженое менялись местами.

За тысячу семьсот километров, отделявших Москву от Екатеринбурга, это уже было шестое по счету кафе. И шестой раз я смотрел на изображение аккуратного эркера усадьбы из белого кирпича, затерянной где-то под городом-миллионником. Некогда служившее загородным домом оборотистому купцу первой гильдии Зотову, приземистое двухэтажное сооружение, окруженное аллеями из разросшегося кустарника, было слишком далеко от границ мегаполиса, чтобы оказаться включенным в архитектурные реестры и особо охраняемые постройки. Тем более, что и земля, и строение ныне продолжали быть частными – место проживания нынешнего владельца вело на юг страны, никак не ассоциируясь ни с Черниговскими, ни с негласной тюрьмой для одаренных.

Сложно с гарантией сказать, когда там появился блокиратор, а подвалы обзавелись тюрьмами, пыточными и холодными ямами для несговорчивого люда. Время постройки относилось к концу восемнадцатого века – эпохе, когда новости доходили до столицы со скоростью почтовой кареты (если до того в содержимом почтового короба кто-нибудь не покопается и не изымет письмо). То есть, все скандалы и происшествия оставались достоянием дальних городов, расследовались местными властями и практически никогда не становились темами для обсуждения властных лиц в Москве.

Богатейшие земли Уральских гор были в личной собственности государя, обрабатывающие производства – в ведении доверенных купцов, охрана и контроль над поставками и сбором налогов – возложены на генерал-губернаторов. Но как это бывает на практике, в красивой внешне системе почти сразу же образовалась некая дисгармония, не учтенная столичными организаторами. Попросту – денег и доходов у купцов было слишком много. Настолько, что можно не только отправлять в Москву больше запрашиваемого, получая великокняжеское одобрение и благосклонность, но и скупить всю местную власть – вплоть до самих генерал-губернаторов. Им, знаете ли, тоже было гораздо интереснее заработать на безбедную старость и поместье на юго-востоке Франции, чем мерзнуть девять месяцев в году, гоняясь за ватагами разбойников, браконьеров и беглыми с шахт, чтобы выслужить очередную медальку к памятной дате.

Вскоре власть и деньги оказались в одних руках – вовсе не благородных, лишенных Силы и герба, но достаточно наглых, чтобы этого вовсе не стесняться. Часть из них даже начала самостоятельно печатать золотую и серебряную монету – сырье было на собственных производствах, клише для прессовки запросто делали умельцы, и полноводная река денег, которые не были учтены в казначейских записях, тихонечко менялась на службу одаренных наемников и артефакты – даже такие редкие, как блокираторы. Самое дело, чтобы бесследно пропасть недоброжелателям и завистникам – а то и особо честным столичным проверяющим, которые потом окажутся разорванными волками на пьяной охоте. Государь простит – всего-то отправить на вагон серебра больше, заодно и попросить побольше кандальных, сославшись на естественную убыль…

Так что и эта усадьба вполне могла оказаться из числа тюрем оборотистых купцов, которые попросту не обнаружило следствие – когда особо наглые и дерзкие выходки новых хозяев мира задели кого-то из родовитых, и вести об уральских бесчинствах все-таки были донесены до государя. Расследование, грянувшее, как снег на службы ЖКХ, махом разрушило все планы генерал-губернаторов на жаркие юга, до конца жизни сменив их природами крайнего севера. Ну а купцов повесили, обернув все их накопления в пользу казны, а богатейшие особняки выставив на продажу – содержать их императору было дорого и незачем.

Впрочем, даже в девятнадцатом веке министерство внутренних дел возглавляли князья Черниговские – так что могли утаить находку для себя, выкупив на верного человека. Вернее всего, и утаили.

– Я искал это место целенаправленно, – говорил о нем еще на первой остановке Пашка, склонившись на столом и тайком демонстрируя фото. – Еще давно, два года назад.

Он отчего-то решил отправиться вместе с нами – вроде как, в доказательство того, что это не спланированная его старыми хозяевами ловушка. Будто мало его слова и клятв, будто я считаю его бесчестным человеком, и только залог его жизни может послужить гарантией. Странные вещи происходят у людей в головах – но иногда проще соглашаться, продолжая успокаивать и уверять, пока все-таки не проникнется, что отношение мое к нему вовсе не изменилось. Я назвал его другом, и так будет до той поры, пока я сам не перестану так считать.

– Я все тюрьмы клана старался держать в уме и отслеживать. – Чуть нервно поежился он. – Первый раз как попал, за грехи княжича Антона, так понял, что надо что-то делать.

Я вопросительно поднял бровь.

– Мне же даже бежать было оттуда нельзя, – пояснил Пашка. – Клановая тюрьма, клановое наказание. Надо мной клятвы. А там скверно, Максим, очень скверно – даже если только на пару дней. Да и люди служат… Сложные… Иногда казалось, что-нибудь поднимет их – и разорвут голыми руками, наплевав на ранги и титулы. От того и отношение – особенно к одаренным. В общем, я тамошних надзирателей потом находил и подкармливал. Деньги там, услуги какие. Я ж не заключенный был в тот момент, да еще свой, клановый – потому брали… Объяснялся с ними, что, там, не я это человека сбил, а вину чужую избываю… Иногда и вину-то ложную приписывали, когда я Антона доставал запретами, а он от меня желал отделаться на пару дней. В общем, когда попадал еще раз – уже легче было. Нормальный плед вместо дерюги, матрац без клопов, еда полной порцией, сотовый опять же.

– А вот про это? – Постучал я пальцем по фото, приближая к цели.

– Так меня из тюрьмы в тюрьму стали перекидывать. – Поежился друг. – Кто-то настучал о хорошем содержании, вот и бросали в новую. Я тогда месяца три потратил, чтобы создать связи вообще во всех тюрьмах, куда бы не отправили. А их только в Москве и Подмосковье у клана шесть – своих и ведомственных. Но про эту, – указал он на изображение усадьбы. – Уже Антон обмолвился. Я ведь тюрем бояться перестал, и его угроз тоже. Отсутствие страха – оно ж сильнее всего чувствуется, когда чужую волю ломаешь. Нет у меня страха – и ему давить больше нечем. Бесится, но слушается. Так он один раз, пьяным, начал угрожать, что до конца жизни зароет меня под Екатеринбургом, и никто никогда не найдет. С утра он уже не вспомнил. А я расследование провел.

Кроме фотографий, были блеклые выкопировки архитектурных проектов времен постройки. Никаких планов пыточных и витиеватых надписей «рубить головы тут» с тогдашними буквами «ерь» и правилами правописания. Но даже тогда строители следили за уровнем грунтовых вод и делали фундаменты под потребности клиентов – и ежели хочет он целый подземный этаж под припасы и глубокие погреба под квашеную капусту, то отчего ж не пойти на встречу, ежели плачено… Проект некогда ушел в архив города, откуда с гарантией был изъят во времена расследования. Но оставалась еще копия самих архитекторов – модного в те времена столичного бюро, которому и заказывали усадьбы со дворцами уральские богатеи. Бюро, что интересно, существовало и по сей день – и уже оттуда проект был оцифрован заинтересованным деньгами клерком и перекинут Пашке, вместе с десятками иных. Не так и сложно, будучи молодым и богатым, выдавать себя во время звонка тем самым молодым и богатым – да вдобавок готовящим курсовой проект по зданиям той эпохи.

– Не сразу, но нашлось. – продолжал Пашка. – В клане никто, понятное дело, подсказать не мог. Интересовался исподволь у надежных людей – они о таком даже знать не знают, а в Екатеринбурге у Черниговских пара заводов, да и все. Думаю, для того, чтобы причина туда лететь была. На сами заводы сначала думал, но они уже в черте города оба – цеха под аренду сдают. С одной стороны, проходимость высокая и посторонних людей много. С другой… Ну не думают так аристократы, Максим. – Помассировал он себе виски. – Им усадьбу тайную подавай, уединение и комфорт. А тут – трубу прорвет, ползавода могут запросто перекопать. Я потому усадьбу и искал.

– Не засекли тебя за поисками? – Поинтересовался я.

– Я под вассальной клятвой был мало кому интересен, – пожал он плечами. – Антон всякое иногда рассказывал, уже за это могли уничтожить. Но кто-то же должен был его слушать. Да и занимался я поисками не сильно, чтобы долго. Там моего интереса все равно нет – кто туда попадет, уже оттуда не вернется.

А если даже найдут – то и причислить место к князьям Черниговским будет ой как сложно – добавил я про себя.

Слова Пашки подтверждались средствами объективного контроля – Москву в тот день покинуло множество самолетов и вертолётов, но у Артема весьма кстати оставался должник в генералитете служб, ведущих за этим делом тщательный контроль. И тот с радостью списал этот долг за небольшое отклонение от должностных инструкций – закрытая информация по номерам бортов, их принадлежности, точке вылета и приземления была оперативно передана нам, получена и обработана. В интересующий нас интервал времени спасательный борт МВД проследовал во Владимир по служебному заданию, но приборы слежения отметили продолжение полета – о чем службе было попросту некому и незачем докладывать. Завершился же полет аккурат в Екатеринбурге.

На третий просмотр фотографии уже были дополнены спутниковыми снимками и выкладками уже моих аналитиков, задача которым была поставлена копать только по поверхностным источникам, чтобы не тронуть наверняка расставленные службой безопасности противника маячки. Пристальное внимание к иным объектам легко отслеживается, а задача поставлена – выиграть время, пока враг не знает о нашей осведомленности. Иначе Нику просто увезут куда-то еще.

Сложно быть в режиме догоняющих, когда у противника – вертолет. Проследовать же за ними по воздуху не представлялось возможным – виноваты последствия особо громкого стука в дверь, отразившегося эхом блокировки полетов над Москвой и обласью. Да и к цели гораздо лучше подкрадываться, выбрав неприметные автомобили без гербов в номерах, чем объявлять о себе в полный голос, под шум вертолетных лопастей падая на объект с неба. Как бы не оказалось там системы самоподрыва…

И еще лучше добираться до цели одному. Максимум – вдвоем. Но никак не в компании из восьми человек на трех машинах.

Но соседний столик занимала Аймара Инка, мрачно хлебавшая жидковатый борщ. Она все еще верила, что еще немного, и нас убьют, и очень хотела при этом присутствовать. И меню придорожных кафе вместе с неспокойным сном в автомобильном кресле только усиливали это желание.

Рядом с ней сидела Го Дейю, разглядывающая содержимое своей тарелки с видом опытного алхимика, обнаружившего новый сорт ядреной отравы. На ее запястье по-прежнему находился браслет-противоядие, но все же так сильно рисковать она явно не собиралась.

За соседним столиком деловито насыщался пюре и котлетами Федор. В меню не было пюре и котлет, но об умении брата устраиваться в жизни я уже говорил. По бокам от него сидела охрана, зорко контролировавшая вход, окна и содержимое тарелки Дейю – потому что мало ли что.

За моим же столом устало поклевывал головой Пашка – он слишком привык за прошедшие годы к ночной жизни, из-за чего был неприлично бодр ночью, будучи за рулем, но сейчас его отчаянно клонило в сон. Кушать он себе не брал, ограничившись бутербродами с кофе на прошлой заправке. К слову, он предлагал всем, но все отчего-то желали «нормальной еды», которая с удалением от столицы все больше превращалась в «горячая, что вам не нравится».

Наверняка были отличные заведения, где можно было поесть вкусно и за разумные деньги – но в них повсеместно был телевизор, что меня категорически не устраивало. По тем самым причинам, по которым Артем медленно расхаживал с сотовым телефоном вдоль стены, вслушиваясь в вести из Москвы и давая ценные рекомендации. Он, собственно, тоже был тут.

Телефон у княжича был особенный – связанный с родным домом так прихотливо, что отследить его не было никакой возможности. Попытки в свое время выяснить, как все это работает, обернулись счетом на крупную сумму за выжженное оборудование. Денег хватало попробовать еще, но они догадались взять обещание больше так не делать.

Завершив разговор, Артем с мрачным видом присел за мой стол и положил телефон на столешницу, взяв взамен изрядно подостывший чай.

– Иногда я начинаю думать, что сказанное тобой о Нике – бред. Что ты просто заигрался и потерял свою девушку. – Выразил он свое неудовольствие между двумя крошечными глотками напитка.

– Изначальный план был неплох. Теперь его нет, – покосился я на Пашку, клевавшего носом и вряд ли прислушивавшегося к нашей беседе. – Разве нужно иное доказательство?

– А может, она просто женщина? – Искренне спросил Артем. – Это, знаешь ли, их природное свойство – рушить планы. И никакой мистики.

– В большинстве своем, они предсказуемы, – дернул я плечом и покосился за соседний столик. – Например, наша заморская гостья сейчас жаждет мороженое, но знает, что сейчас холодно, и оно вредное. Но его ем я, и ее желание обладать пломбиром переходит в тихую ненависть ко мне лично.

– Ты скупил весь пломбир в кафе.

– Это называется сужение вероятностей будущего. В ином случае, она бы купила себе мороженое и, быть может, успокоилась. Но теперь у нее нет иного выхода, кроме раздражения и злости.

– Радуйся, тебя ненавидят сейчас очень и очень многие.

– Это очень хорошо, – был я спокоен и вновь тронул зубами пломбир – под пристальным и раздраженным вниманием Инки.

– Как вообще можно планировать в том бардаке, который ты создал? Москва ходит на ушах, на мой номер телефона выходят личности, которые очень неохотно выслушивают, что в гробу я тебя видел. И это хорошо, что я действительно видел тебя в гробу и могу не врать!

Детские игры бывают иногда очень полезны – особенно в вампиров, имея в антураже оббитый бархатом гроб, осиновые колья и темный подвал. Вот я тоже могу поклясться, что в гробу видел княжича Шуйского – и кто-то даже поведется.

– Какие новости? – Меланхолично уточнил я.

– С тобой хотят побеседовать в ИСБ.

Парой остановок раньше меня хотели объявить в розыск, а до того – вообще на всякий случай объявить врагом народа и установить награду за голову. Но опытные юристы довольно быстро уняли самых горячих, деликатно поправляя слишком яркие призывы и заставляя ссылками на законы переформулировать одиозные выражения. Так «виновник» быстро снизился до «подозреваемого», а там и временно стал «свидетелем». Потому что стоять на пристани и смотреть на ночной Кремль – это еще не есть преступление, уважаемые господа. А на ваших осколках снарядов вообще нацарапано «Последний довод 4А», вот и ищите эту «четверку апокалипсиса» или как еще расшифровывается эта террористическая группа…

Хотя как можно сравнивать всадников апокалипсиса с разрушительной силой четвертого «а» класса, в котором тогда учился Федор…

– Пусть хотят, – пригубил я кофе и откусил мороженое. – Извини. Что-то еще?

Зубы отозвались холодком и ломотой, наверняка вредными – но очень приятными.

– К Игорю приходили на телеканал с ордером на обыск. Вооруженный спецназ, приставы, полиция.

– Следовало ожидать, – вздохнул я. – С ним все в порядке?

– С ним – да. – Нахмурился Артем. – С телеканалом тоже. Спецназ он спустил с лестницы, полиция и приставы утерлись княжескими правами. Вещание продолжается.

– Это хорошо.

– Что именно? То, что твой друг вынужден рисковать своим именем и статусом из-за тебя?

– Вынужден? – Бросил я оценивающий взгляд.

– Это, все таки, Игорь, – буркнул Артем. – У него будут проблемы. Информация по Черниговским слишком жесткая. Его не поддержит семья.

– Значит, поддержу я.

– Для этого ты должен хотя бы остаться в живых.

– Активно занят этим. Вон, даже местный борщ не ем.

– Это все слишком легкомысленно. – Схватился он за голову. – Ты хоть представляешь реакцию твоего и моего деда, когда им, наконец, доложат?

– Ну, часа два они будут мучительно вспоминать, как же это они снесли Тайницкую башню…. Потом час станут отмечать тот факт, что это давно надо было сделать.

– А потом?

– А потом – завидовать начнут, понятное дело… – Задумчиво отметил я. – А зависть – опасное явление. Могут и прибить.

Похмелье в любом случае ожидается адовым… Я бы вот категорически не хотел попасть им под горячую руку – но под это дело мудрые люди придумали медовый месяц за границей. А то и два месяца – ради романтики и чувства самосохранения.

– Еще в Москву приехали ее родственники, – посмурнев, Артем взглядом указал за соседний столик. – Большими силами. Карательный отряд.

Но Инка все равно заметила, с подозрением перевела взгляд с него на меня, а затем – отчего-то на свою тарелку. После чего ужаснулась, отбросила ложку и панически посмотрела на индикатор своего браслета.

– Да нормальный суп, – успокоил я ее. – Горячий.

– Максим, там три «виртуоза». – Пригрозил он мне.

Рядом очнулся от сонливости Пашка и с тревогой посмотрел на меня.

– Значит, сейчас это дело будем решать. – Отставил я кофе в сторону и обратился на английском к соседнему столику. – Инка, подойди пожалуйста.

Та, хоть и замешкавшись, но все-таки встала из-за стола, взяла стул в руку и явилась вместе с ним, сев за стол и горделиво выпрямившись. Понятное дело, чтобы не стоять, пока мы тут сидим.

Непонятно как, но мгновением за ней за стол села Го Дейю, мило улыбнувшись. А там и Федор решил проявить любопытство.

В общем, стало тесновато.

– Новости? – первой выпалила Дейю явно давно затаенное. – Скажите, а в розыскных листах не упоминают милую, красивую китаянку?

– Нет.

– Ура! – Выдохнув, слегка затанцевала Го на месте. – Я никому не нужна! Я никому не нужна. Я никому не нужна… – Грустнела она с каждой фразой, а затем отметив на лице окружающих равнодушие, зябко поежилась.

Да еще вновь открытая посетителем дверь бросила волну холода в нашу сторону.

И только Пашка, неловко поднявшись, стянул с себя пальто и накинул на плечи озябшей китаянки, смущенно вернувшись на место под благодарный и словно не верящий взгляд.

– Рад сообщить тебе, что в столицу прибыл твой отец и дед, – обратился я к Инке.

Аймара недоверчиво вслушалась в фразу, а затем, отклонившись, расцвела предвкушающей улыбкой, словно по кошачьи вытянув руки над столом и царапнув столешницу.

– Кроме того, с ними многочисленная свита. Артем, будь добр, что там по численности?

– Три «виртуоза», шесть «мастеров» и прочие, числом полсотни. – Не выражал Артем ни малейшего энтузиазма.

– О, неужели эта вежливость вызвана страхом? – Лукаво произнесла Аймара, чуть повернув голову и задрав подбородок.

– В связи с этим, я вижу возможность твоего возвращения в Москву вместе с Борецким Павлом. – Предложил я дружелюбно.

– Как меняет людей ужас грядущего!

– Девушка, – не сдержался Шуйский. – Вы случайно не видели вчера вечером ничего необычного на Софийской набережной? Например, обломки родовой башни влиятельнейшего клана в пять миллионов человек с двумя «виртуозами» и десятком столь же уважаемых союзников? Очнитесь, этому отморозку глубоко наплевать! Ваши родственники даже не первые в очереди!

Аймара притихла и с возмущенной обидой покосилась на Артема.

– Стоит отметить, что твои родственники истово уверены, что за похищением стоят именно князья Черниговские. – Продолжил я.

– Это ненадолго. Я развею их сомнения. – Помрачнела Аймара.

– В этой связи, я готов отпустить тебя к родным под твое обещание сообщить им, что сейчас от границ Китая в сторону Москвы движется караван со ста пятьюдесятью миллиардами рублей наличными и благородными металлами, находящихся в собственности Черниговских и под их охраной. В пересчете по курсу, это шестьсот тонн золота. Мои люди так же передадут вам координаты со спутника и помогут сориентироваться на местности.

– Зачем? – Призадумавшись, коротко уточнила Инка.

– Шестьсот тонн золота против твоего слова. Как считаешь, что они выберут? – С интересом смотрел я на девушку.

– Правду и месть!

– Предлагаю тебе проверить.

– Ты просто хочешь, чтобы мы друг друга перебили! – Злилась Аймара.

Которая наверняка уловила тонкую грань разницы между убийством безвестного человека и шансом снять невероятную контрибуцию с князя по праву кровной мести.

Выбор, в котором не будет бесчестья – ведь Инку действительно почти похитили. Выбор, в котором ее злость и желание мести проигнорируют, потому что клану выгодно считать иначе.

– Отнюдь. Я готов гарантировать, что сейчас с караваном движется всего один «виртуоз». Против ваших трех – это даже не схватка, а избиение.

– Где еще один? – Быстро уточнил Артем.

«С утра был в Москве». Но это некорректный ответ.

– Тебе Вера звонила сегодня?

– Какое это имеет отношение? – Вскинулся Шуйский.

– Он летит в Екатеринбург.

– Я никуда не уеду, – тут же произнес Паша, опередив реплику Артема – который после первой эмоции нахмурился и словно замкнулся в себе.

– Ты должен вернуться в Москву. – Надавил я на Пашку строгим голосом. – Я верю в тебя. Я не сомневаюсь в твоих словах. Но помни, что в тебя верит твоя госпожа. Ты обязан появиться с ней на новогоднем балу Императора, чтобы род Борецких не угас. Приглашения с турнира все еще у тебя?

– Я? Да. – Заволновавшись, произнес друг.

Возможно, он просто не помнил о таком варианте. Никто не помнил о выигранных билетах на два лица, которые получил каждый в нашей команде – и по которому по традициям можно прийти не только со своей девушкой, но и со старшей родственницей, если девушки нет. Драгоценные приглашения, которые нам было просто не потратить, так как пускали на бал только совершеннолетних. Но дело друзей – подсказать верный шаг. Клан и род должны жить.

– Твой долг сейчас выше собственных желаний. Я рад, что ты здесь, – мягко произнес я ему. – Но там ты нужнее. Бери Инку, автомобиль и езжайте на железнодорожную станцию или в ближайший аэропорт. Небо должны были уже открыть.

– Я не поеду, – тихим, надломленным голосом произнесла Инка.

– Почему? – Полюбопытствовал я.

– Я не хочу знать ответ. – ответила она.

– Эта прекрасная Го Дейю тоже никуда не поедет! – Строго и уверенно произнесла Го. – Ее никто не спросит и оставит, поэтому она сама делает этот же выбор!

– Я мог бы забрать вас в Москву, – произнес ей Паша.

– Да? – робко посмотрела она на меня.

– Ну конечно, – пожал я плечами. – Вполне могла поехать.

– Пойду съем этого борща. Не спасайте меня. – Раздраженно поднялась Го Дейю из-за стола и потянула за собой свой стул, с неприятным звуком волоча его ножками по полу.

– Итак, мы все вместе едем на убой, – нервно сцепил руки Артем. – Вы ведь в курсе, что я не смогу убить «виртоуза»?

– Неа, без вариантов, – горделиво произнес Федор.

– Вот. – Словно подытожил он. – Предлагаю не выделываться и отправить к дому Еремеевых фуру с минералкой.

– Тогда уж надо догрузить туда лошадь. – Задумчиво добавил я и пояснил на недоуменные взгляды. – Это отвлечет Давыдова от водки и способов ее добычи.

Потому что не обихоженная лошадь – позор для гусара. И пока суть да дело, кто-нибудь догадается сломать самогонный аппарат и прочитать сводки новостей на десятке отличающихся друг от друга этикетках минералки. Я бы вот лично не стал рисковать человеком и устно сообщать такие известия шести похмельным князьям – а на бумаге оно как-то спокойнее… Тем более, они сейчас не в том состоянии, чтобы мстить большому количеству прохладной воды.

– Значит, ты согласен подождать? – Осторожно уточнил Шуйский.

– Я согласен подготовить для них хорошие новости, – допив кофе, поднялся я из-за стола.

– Прости, но на что ты надеешься?

– О, исключительно на дипломатию. Она у меня отлично получается.