Послушай, – говорю я. – Это просто глупо. Его там наверняка нет. Ты хоть знаешь, сколько ты проспал? Почти три недели… За это время он мог найти себе другое место. В конце концов, кто-нибудь мог взять его домой или… или он мог погибнуть… Бездомных собак в городе не меньше, чем бездомных котов…

Он смотрит на меня так, будто я сморозил несусветную глупость.

И молча идет к пожарной лестнице.

Мне остается только бессильно развести руками и последовать за ним. Ладно, сейчас убедится, что коты имеют обыкновение ударяться в загул по ночам, и можно будет продолжать путь… Хотя уже начинает светать. Почти четыре часа. Всего-то два часа прошло с того момента, как Нагорнов вошел ко мне в камеру, а кажется, будто несколько дней!..

Еще часок – и будет совсем светло, и тогда появятся первые прохожие. С одной стороны, это плохо, потому что будет больше ненужных свидетелей. С другой стороны, наоборот, хорошо, потому что на безлюдье мы вдвоем будем бросаться в глаза, особенно милиции, которая все еще взбудоражена… По улицам до сих пор мечутся машины с мигалками, и в разных местах города то и дело слышны сирены.

Да-а, наделали мы шума!..

По правде говоря, не мы, а Они, но и мы приложили к этому руку…

Здание старое, четырехэтажное. Построено еще в те времена, когда на стенах от земли до самого чердачного окна сооружали пожарные лестницы из стальных прутьев. Прутья давно проржавели, но пока еще держатся прочно. Но кто знает, выдержит ли эта лестница нас двоих? Было бы некстати сверзиться сейчас, после стольких подарков от судьбы…

Уф, кажется, добрались благополучно.

Ну и темнота здесь!

– А кот твой, случайно, не черного цвета? – интересуюсь вполголоса я, стоя полусогнувшись – распрямиться не позволяет покатый потолок.

– Нет. – Олег зажигает спичку, оглядываясь. – Я его потому и назвал Тигренком, что он сам белый, а полоски рыжие… Кс-кс-кс… Тигренок, иди сюда! Я тебе еду принес!

На чердаке тихо и пахнет нагретым деревом, каким-то застарелым хламом и смолой. Эти запахи напоминают мне о детстве. Когда-то мы, мальчишки, тоже любили лазить по чердакам. Отсюда хорошо были видны окрестности, и чердак казался нам то вершиной горы, то кабиной самолета…

Олег роется в каких-то картонных коробках, потом опять чиркает спичкой, и я вижу, как в его руке наливается тусклым пламенем огарок свечи. Парень проходит в самый угол чердака, где берет тарелку с выщербленными краями. Наливает в нее молоко из пакета и крошит на пол колбасу.

– Придет, никуда не денется, – уверенно заявляет он. – Он запах еды за версту чует!..

– Ты бы сам поел, – советую я. – Кот сам себе еду добывать должен, тем более бездомный… А вот ты наверняка проголодался.

Олег смущенно ежится, глядя на меня:

– А вы?

– А я с вечера досыта накормлен, – усмехаюсь я. – У меня накануне был регулярный рацион…

Однако желудок мой недовольно урчит, словно пытается возмутиться по поводу столь беспардонного вранья.

Окон на чердаке нет, если не считать того, через которое мы влезли. Эх, бинокль бы сейчас, чтобы оценить обстановку в городе. Правда, всю панораму заслоняют соседние девятиэтажки, так что все равно ничего особенного отсюда не увидишь…

– А как твой кот сюда забирается? – спрашиваю я, словно это больше всего интересует меня в данный момент. – Тоже по лестнице, что ли?

– Зачем – по лестнице? – невнятно откликается Олег, жуя хлеб с колбасой. – У него специальный лаз на крышу есть.

Действительно, под потолком имеется узкая щель-прореха. Я невольно качаю головой.

Он еще совсем ребенок, этот Олег. В то время, когда вокруг него разворачиваются такие бурные события, думать о каком-то коте – чистой воды ребячество!..

И в то же время этот подросток теперь – самая величайшая драгоценность на свете. А твоя задача – уберечь его от тех, кто тянет к нему свои грязные лапы. Не ради шефа. Не ради человечества. А ради чего тогда? Чтоб не мучило чувство невыполненного долга? Ну, признайся, признайся себе самому. Лен: ты ведь не просто так вытащил его из залитого кровью больничного изолятора, верно? В глубине души ты наверняка мечтал о том, как заявишься с ним в свою контору и скажешь Шепотину: «Вот ваш уникум, шеф. Только не думайте, что вы один будете им пользоваться».

Да-а, не ожидал я от шефа такой пакости, совсем не ожидал. Теперь мне ясно, для чего он послал в Мапряльск Лугина. Не для того, чтобы тот подстраховывал меня. Судя по тому, что Сергей действовал весьма целенаправленно, именно он и должен был увезти проснувшегося Спящего, а не я. Шеф знал меня. Он прекрасно ведал, что я не удовлетворюсь ролью пассивного исполнителя его воли, а буду землю рыть в поисках причин Спячки. А значит, привлеку внимание возможных конкурентов, буде таковые обнаружатся. Отвлекающий маневр – вот что было мне уготовлено Игорьком. Потому он и держал меня в неведении до самого последнего дня…

Ладно, это мы еще ему припомним, когда вернемся. Сейчас главное – выбраться отсюда.

– О, явился, бродяга! – вдруг радостно восклицает Олег.

Над нашей головой раздается заискивающее мяуканье, и пара светящихся глаз возникает в отверстии в крыше.

– Иди сюда, Тигренок! – зовет Олег. – Кс-кс-кс!.. Проголодался?

Упрашивать кота не приходится. Он совершает бесшумный прыжок и жадно припадает к тарелке с молоком, а Олег гладит его впалые бока. Совсем истощал кот за время отсутствия своего кормильца…

Может, это для парня – своеобразный способ отвлечься от гнусной действительности? Представь себя на его месте: проснулся черт знает где, голый, в компании спящих мертвым сном людей. Выбрался из палаты и стал свидетелем того, как какой-то «ниндзя» хладнокровно убивает охранника, медсестер, врача. Поневоле перепугаешься! Шмыгнул в какую-то комнатушку, забился в шкаф, сидишь, дрожишь… Потом слышишь, как этот самый "ниндзяо шастает туда-сюда по коридору, ищет кого-то, и ты понимаешь, что он ищет именно тебя.

Потом все стихает ненадолго, только слышатся чьи-то голоса в коридоре. Осмелев, ты выбираешься из , своего укрытия, бежишь к выходу и натыкаешься на охранника. В глаза тебе бросается пистолет, и ты берешь его. На всякий случай. Потом идешь в направлении голосов, и слышишь, что «ниндзя» собирается убить кого-то еще. А когда он вскидывает пистолет, ты инстинктивно нажимаешь на спусковой крючок…

Именно так Олег рассказал мне о том, как он проснулся. Но это было уже тогда, когда мы с ним мчались на угнанной машине по городу.

А до этого было так.

…Когда я увидел мальчишку, стоявшего нагишом с дымящимся пистолетом в руке, то расспрашивать его было некогда. Вот-вот могли заявиться сообщники киллера, да и на первом этаже звук выстрела без глушителя наверняка произвел фурор. Надо было срочно уходить. Но для начала следовало мальчишку одеть. Не мог же он бежать со мной в чем мать родила!

Проблему удалось решить хотя бы частично. Куртку я ему отдал свою, а брюки и ботинки мы позаимствовали у убитого охранника. Они были испачканы кровью, но в темноте это было бы незаметно.

Не успел Олег облачиться, как снаружи раздался вой сирен. Долго же приходили в себя Нагорнов и компания!.. А потом снаружи грохнул сильный взрыв, от которого в здании со звоном посыпались стекла, раздались крики, поднялась стрельба…

– Влипли мы с тобой, парень, – сообщил я Олегу. – Через основной вход уйти нельзя, а повсюду на окнах – решетки… Что будем делать?

Я тогда решил, что мой спутник еще не отошел от Спячки, потому что вел он себя чересчур сосредоточенно, даже, я бы сказал, отрешенно. И вопросов никаких мне почему-то не задавал.

И спросил я его по инерции, потому что каких советов можно было требовать от мальчишки, который только что как бы заново родился?

Но, к моему великому удивлению, Олег отозвался:

– Решетки на окнах не везде. В туалете их нет…

– Откуда ты знаешь? – удивился я. – Ты что, успел побывать там?

– Нет. Я просто вижу по схеме здания, которую составляли строители, – не очень понятно ответил он.

Продолжать расспросы не было времени, и мы отправились в туалет. Оказалось, что действительно оконце там имеется, правда, на приличной высоте над полом, и что закрыто оно лишь наполовину замазанными краской стеклами.

Первым я отправил в окошко Олега, подсадив его на плечи. Потом, уцепившись за оконную раму и подтянувшись, выбрался сам. Высота, с которой надо было прыгать, оказалась не очень большой: в этом месте возле здания очень кстати была насыпана большая куча песка…

Потом мы мчались по больничному парку, стараясь держаться под прикрытием кустов. Сзади все еще раздавались крики, топот, лучи автомобильных фар и отблески пожара метались по решетке забора, а в окрестных домах одно за другим вспыхивали окна.

Добежав до наиболее укромного места, мы переправились через забор и устремились в спасительные дворы.

Выскочив на какую-то улочку, куда доносились лишь слабые отзвуки кутерьмы, происходившей у больницы, мы остановились перевести дух, и тут впереди возник свет автомобильных фар. Я шагнул на проезжую часть и поднял руку.

Водитель послушно притормозил, о чем, наверное, потом не раз жалел. Потому что я показал ему пистолет, который забрал у Олега, и сообщил:

– Парень, твоя тачка нам нужна. Полцарства отдам при первом же удобном случае…

– Чего-о? – протянул водитель, но, увидев направленный ему в лицо ствол, еще вонявший пороховыми газами, тут же сник и быстренько освободил мне место за рулем. Видимо, ему еще в детстве вбили в голову, что лучше жизнь, чем кошелек или движимое имущество.

– Куда мы едем? – поинтересовался Олег, когда мы скрылись с места экспроприации транспортного средства.

А в самом деле, куда?

Далеко на этой машине не уехать хотя бы потому, что скоро все дороги из города будут перекрыты. Да и переодеться надо парню, чтобы не привлекать к себе внимания.

А у меня в карманах пусто. Все, что было, осталось на хранении в милиции.

Признаться, мысль о том, чтобы отвезти парня домой и сдать на руки отцу, у меня в тот момент не возникала. И не потому, что я знал: обнаружив отсутствие Олега среди мертвых Спящих, коллеги Нагорнова первым делом нагрянут к нему домой. Причина была простой: мне не хотелось терять Олега. В тот момент я все еще оставался инвестигатором, и среди моих побуждений на первом плане значилось чувство служебного долга.

И тогда я вспомнил про гараж, где Лугин оставил «Форд». Если Они до него не добрались, это был оптимальный вариант…

– Да, я тебе еще не представился, – вспомнил вдруг я.

Олег покосился на меня:

– А я и так знаю, кто вы.

И перечислил все мои должностные атрибуты, фамилию, имя, отчество, а на вопрос, откуда ему это известно, кратко сообщил:

– Из вашего служебного удостоверения номер… – И процитировал длинный ряд цифр, которые я и сам" то, честно говоря, никогда не мог запомнить.

– А что еще ты умеешь? – осторожно поинтересовался я.

Чисто с мальчишеской гордостью он отрапортовал:

–Все.

– То есть? – не понял я. – Ты что, господь бог, что ли?

Он замялся:

– Ну, нет, конечно… Но что касается информации – наверное, да.

– Ты хочешь сказать, что можешь добыть любую информацию? – недоверчиво спросил я, чувствуя невольный холодок в груди.

– Во всяком случае, все, что существует в виде знаков, – сказал он равнодушно, словно это не было чем-то из ряда вон выходящим.

– И как ты это делаешь?

– Не знаю. Я просто формулирую запрос, что мне нужно, и у меня вот тут, – он постучал по своей русой голове, – тут же появляется картинка. Или страница книги…

– А если эта самая книга написана на каком-нибудь иностранном языке? – попытался подловить его я. – Ты ведь не полиглот, насколько я знаю…

– Я не знаю, – повторил он, – как это получается, но информация ко мне всегда поступает в понятном виде, будто ее уже кто-то перевел…

– Не может быть! – подыграл ему я. – А ну, продемонстрируй что-нибудь!..

– Что именно? – спокойно спросил он.

– Ну, я не знаю… Ну, хотя бы… – Я собрался с мыслями. – Что написано у меня на первой странице в записной книжке?

– В которой? – тут же осведомился он. – У вас их несколько…

Это была правда. Раньше я частенько предпочитал записную книжку комп-ноту, и у меня их скопилось дома неимоверное количество. Время от времени я пытался разобрать эти залежи, чтобы выбросить то, что не нужно и никогда больше не пригодится, но потом, пролистав их, поддавался ностальгическим воспоминаниям, и книжки опять возвращались в нижний ящик письменного стола.

– Скажем, в той, что под номером двенадцать, – сказал я. У меня была привычка зачем-то нумеровать свои записные книжки в хронологическом порядке. Двенадцатая, насколько я помнил, была моей первой книжкой, которую я начал, перейдя из Интерпола в Инвестигацию.

Олег прикрыл на секунду глаза, а потом уверенно сказал:

– На первой странице там написано: «Ариан Владимирович – 241-34-58». Ниже: «Взять в Г.Б.: фотоаппарат, телеобъектив, набор светофильтров, уокмен, ласты и маску, наушники, солнцезащ. очки, батарейки»… Хватит?.. В самом низу, фиолетовыми чернилами: «Сходить с ума очень скучно, и дело это самое медленное в мире. Сходить с ума скучно по той простой причине, что человек этого не замечает. Г.К.Ч.»…

Я был поражен. Я не мог с уверенностью сказать, что именно эти записи значились на первой страничке моей «ЗК № 12», но то, что Ариан Владимирович в моей жизни в то время маячил – было, и список вещей я имел обыкновение педантично составлять, отправляясь в очередную командировку, и вспомнил я, что в первый же месяц работы в Инвестигации меня действительно задвинули на три месяца в джунгли Г.Б. – то есть Гвинеи-Бисау, – где все вещи, особенно ласты для подводного плавания и уокмен, мне ни разу не пригодились… И до сих пор я имею привычку выписывать понравившиеся места из прочитанных книг…

– А что означает, по-твоему, Г.К.Ч.? – уже ради проформы рискнул спросить я.

– Гилберт Кит Честертон, – без запинки доложил Олег, и я был окончательно сражен.

– А хотите, вам что-нибудь суперсекретное выдам? – вдруг спросил Олег. – Чего вообще никто в мире никогда не читал и даже не видел?

Его распирало, как первоклассника, который хвалится сверстникам, что в отличие от них не только знает буквы, но и умеет читать не хуже, чем взрослые.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, вот, хотите, например, знать, что сейчас записывает в свой дневник американский президент? Или, может, зачитать вам инструкцию дежурному по АЭС на случай аварии реактора?

– Не надо, – быстро сказал я. Упоминание о реакторе мне не понравилось. – Кстати, ты случайно в базу данных о баллистических ракетах не залезал?

– Не помню, – покачал головой он. – Может быть… Это, знаете, все равно что лазить по Интернету: идешь от одной ссылки к другой, и незаметно уходишь все глубже и дальше, и потом сам уже не помнишь, на каких сайтах побывал и что там видел… Только тут все еще лучше, потому что доступ к любым данным не ограничен, понимаете?

– Еще бы, – согласился я.

– Так куда мы все-таки едем? – повторил он.

– Мы с тобой должны уехать из города, Олег.

– Куда? И зачем?

– Видишь ли… – начал я, следя за дорогой. – Твои способности стали известны некоторым организациям, и они… Словом, это они пытались тебя убить в больнице. Правда, с тобой у них вышел прокол, но остальных – таких же, как ты, но так и не проснувшихся – они все-таки ликвидировали… Если ты останешься в городе, то эти типы сделают все и не остановятся ни перед чем, чтобы найти и убить тебя, понимаешь?

– Нет, – удивленно сказал он, – не понимаю. За что меня хотят убить?

– А вот за то, что ты мне только что продемонстрировал!.. В мире больше нет людей с такими способностями, и теперь ты опасен для многих. Потому что с тобой невозможно сохранить в секрете никакую информацию, и любая спецслужба будет пытаться тобой завладеть. Ты – самая настоящая бомба, Олежек, а мир так устроен, что одни хотят иметь бомбы в своем распоряжении, а другие стремятся их обезвредить….

– А как же тетка? – спросил он.

– А ты сам посмотри насчет нее, – не удержавшись, сказал я.

Он, сосредоточиваясь, прикрыл глаза, и вдруг охнул, уткнувшись лицом в ладони.

– Ты что? – испугался я. – Что ты там увидел?

– Заключение судебно-медицинской экспертизы, – сквозь зубы сказал он. – «Смерть наступила в результате сердечной недостаточности, следов и признаков насильственной смерти не обнаружено»… Странно… Она же никогда не жаловалась на сердце… Неужели это из-за меня?.. Когда она умерла?

– Примерно неделю назад, – сказал я. – Она очень ждала приезда твоего отца, ухаживала за тобой, как за маленьким ребенком, с ложечки поила и кормила… Но так и не дождалась.

– А отец… – начал он, но тут же запнулся. – Ага, понятно, уволился… Он сейчас в городе?

Я не мог ему соврать, даже если бы и хотел.

–Да.

– Я хочу домой, – тут же быстро проговорил он. – Поворачивайте!

Мы как раз проезжали поворот, ведущий в тот микрорайон, где жили Кругловы.

Я закусил губу.

– Олег, давай сделаем так… Мы сейчас уедем из Мапряльска, а потом, когда обстановка нормализуется, ты приедешь к отцу. А пока это опасно…

– Нет, – решительно сказал он. – Я хочу к отцу сейчас, а не потом!.. Вы что, не понимаете? Я ж его почти два года не видел! А теперь, когда тетка… У меня же больше никого теперь не осталось, кроме папы!

Я быстро взглянул на его худую шею, торчащую из слишком широкого воротника моей куртки, на его лицо, искаженное отчаянием, и словно сам очнулся от Спячки.

Боже мой, что я собираюсь делать?! Да, этот мальчишка понадобится всем. За ним будут охотиться политиканы, преступники, спецслужбы, ученые, журналисты, бизнесмены… И если кому-то удастся его заполучить, то этот счастливчик спрячет Олега за семь замков, будет его беречь как зеницу ока и лелеять, как самое большое в мире сокровище. Но никому не будет дела до души мальчишки, никто не задумается, счастлив ли он жить взаперти, и никто не станет жалеть и любить его. Потому что человека, знающего все обо всех, способного уличить любого вруна и преступника, можно только бояться. Олег пока не понимает этого, но фактически он обречен. Я не знаю, насколько хватит его чудесных способностей, но можно не сомневаться: из него выжмут все соки, пока он способен считывать информацию каким-то неведомым, полутелепатическим способом…

И чем я, в сущности, отличаюсь от всех этих охотников за чудом? Да, я хочу, чтобы мальчик приносил человечеству пользу, а не вред. Но и у меня, как и у всех прочих, нет никакого морального права насильно заставлять его служить людям.

Я сам работал в Инвестигации по призванию, потому что считал, что поиск истины – превыше всего. Но наступил момент, когда меня просто-напросто использовали в качестве пешки для достижения определенной цели.

Так неужели я хочу, чтобы и его эксплуатировали так же, как меня? Живой (и очень мощный) компьютер – вот во что он превратится в чужих руках. Неважно-в чьих. Главное – в чужих…

Наш проклятый мир так устроен, что человечеству в целом нет дела до отдельно взятых людей. Оно, как некое фантастическое чудище, пожирает самое себя, чтобы расти, становиться сильнее и приобретать все больше знаний. И этому самоедству не положить конца, потому что это – закон выживания любой цивилизации…

И тогда я дал по тормозам, развернулся на сто восемьдесят градусов и повез Олега домой. К отцу.

К моему облегчению, милицейских засад ни в окрестностях, ни в подъезде не оказалось. Мы поднялись к квартире, и Олег сам нетерпеливо нажал кнопку звонка. Выждал минуту и нажал еще несколько раз. Никакой реакции. Еще несколько суматошных звонков – но лишь тишина в ответ.

Олег хотел было постучать, но я придержал его за плечо. У меня опять возникло тревожное предчувствие.

Но потом я вспомнил, что перед домом не видно машины Круглова, а значит, его может не быть в квартире.

– Может быть, он поехал в больницу? – предположил вслух я. – Наверное, ему сразу позвонили оттуда…

Что будем делать?

Честно говоря, ехать в больницу мне совсем не улыбалось.

Олег задумался, а потом вдруг подскочил к двери соседней квартиры и, прежде чем я успел его остановить, позвонил.

– Мы раньше с теткой всегда держали запасной ключ у соседки, – пояснил он мне. – На всякий пожарный… Может, он до сих пор у нее?

Дверь открыла заспанная и потому недовольная пожилая женщина. Однако, увидев Олега, она всплеснула руками:

– Олежек, господи!.. Откуда ты? И что у тебя за вид?

– Я выздоровел, теть Тамар, – солидно ответил Олег. – Вот, пришел из больницы, а дома никого нет… У вас, случайно, наш ключ не сохранился?

– А как же! – удивилась женщина. – Я-то по первости, когда Аня… царство ей небесное!.. я хотела ключ милиции сдать, чтобы все было как положено… А потом, когда тут новый жилец поселился, хотела ему сказать, но его вечно дома не бывает…

– К-какой еще жилец, теть Тамар? – заикаясь от удивления, спросил Олег. – Ко мне же папа приехал! Он что, решил одну комнату сдавать кому-нибудь?

– Папа? – в свою очередь, удивилась Тамара. – Не знаю, не знаю… Лично я твоего отца еще не видела. А вот что здесь человек из милиции проживал какое-то время, это я точно знаю!.. Наверное, не просто так жил, а по служебному делу, понимаешь? Ведь когда Аня-то богу душу отдала, здесь столько милиции понаехало!.. И я сразу смекнула: что-то не то было с ее смертью!.. – Она понизила голос: – Я так думаю, милиция здесь своего человека держала в засаде, Олежка! Олег растерянно оглянулся на меня.

– Подождите, – вмешался я, обращаясь к женщине. – А с чего вы взяли, что этот новый жилец – из милиции?

– Так он это… на следующий день после того, как Аня… как Аню увезли… вместе со следователем пришел сюда…. Евгений Петрович зовут следователя, я его знаю… И, значит, Евгений Петрович открыл ему квартиру и ключ оставил… Я, честно говоря, в глазок за ними наблюдала… А вы сами тоже из милиции?

– Нет, – сказал я. – Я скорее по медицинской части, знаете ли…

– Да что ж я вас на лестнице-то держу? – опомнилась соседка. – Сейчас я мигом ключ принесу!..

– Вы что-нибудь понимаете, Владлен Алексеевич? – спросил Олег, когда мы остались одни.

– По-моему, да. Вот что. Быстро собери самое необходимое, и мы тут же уйдем…

В квартиру нам удалось проникнуть без проблем. В ней никого не оказалось. Постель в комнате Олега была разобрана, рядом с ней на полу стояла консервная банка с окурками и недопитая банка пива. На кухне царил еще больший беспорядок, чем в тот вечер, когда я был арестован.

– Странно, – задумчиво сказал Олег. – Отец всегда был аккуратным… Что же он так опустился после смерти тети Ани? Или этот… квартирант… здесь так насвинячил?

Я уже знал ответы на эти вопросы, но оставил их пока при себе.

– Собирайся, – поторопил я Олега. – А я пока осмотрюсь тут повнимательнее…

Осмотр большой комнаты принес потрясающие результаты. В гардеробе, за костюмами и платьями, обнаружился футляр, похожий на тот, в котором рыболовы обычно хранят удочки. Я приоткрыл «молнию» и увидел внутри тускло поблескивающий ствол и трубку лазерного прицела…

Телевизор, который стоял на кухне, находился в режиме временного отключения: на панели мерцал красный огонек. Пульт лежал на холодильнике. Я нажал на кнопку включения, и экран с готовностью осветился.

Только показывал он совсем не телепередачу и не фильм.

Я увидел ту палату, в которой еще совсем недавно лежал Олег. Камера была установлена где-то под потолком, потому что вид был достаточно панорамным. На койках-каталках, отделенных друг от друга штабелями аппаратуры, неподвижно лежали тела, и простыни были испачканы темными пятнами – изображение было черно-белым. Вокруг коек деловито суетились люди в милицейской форме и в штатском. Сверкали блицы фотовспышек, кто-то, встав на корточки, рассматривал что-то в лупу на ковре… Среди оперативников мелькнуло бледное и как бы осунувшееся лицо Завьялова…

Я выключил телевизор, потому что Олег уже собрался. Он успел переодеться и вернул мне куртку. Все имущество его уместилось в спортивную сумку. Подумав, он шагнул к холодильнику и стал изучать его содержимое.

– О, смотрите, тут еще осталось молоко, которое тетя Аня покупала! – воскликнул он. – Долговременного хранения… Возьмем, оно нам пригодится! И это тоже…

Он стал набивать сумку какими-то свертками.

Когда он закончил, я спросил его:

– Ты готов?

– В общем, да… А мы что, не будем ждать папу? Ответить я не успел. За окном послышался шум подъезжающей машины. Одним прыжком я метнулся к выключателю, чтобы погасить свет. Потом осторожно отогнул край шторы.

Это был Круглов на своей «восьмерке». Запирая дверцу, он то и дело поглядывал на окна.

– Взгляни-ка, Олег, – попросил я. – Только осторожно, не высовывайся…

Олег выглянул в окно из-за моего плеча.

– Кто это? – с удивлением спросил он немного погодя. – Тот самый новый жилец, о котором говорила тетя Тамара, что ли?

– Ага, – подтвердил я. – Только выдавал он себя почему-то за твоего отца…

Мы с Олегом переглянулись. А через несколько секунд стояли в подъезде, площадкой выше, прижавшись к стене. На всякий случай я сжимал в кармане рукоять пистолета.

Самозванец-Круглов пружинисто взбежал по лестнице, замер на миг, прислушиваясь, и мы затаили дыхание. Потом замок щелкнул, дверь квартиры открылась и вновь затворилась.

Ступая на цыпочках, мы осторожно спустились по лестнице и выскочили из подъезда. Олег хотел было устремиться напрямую прочь от дома, но я вовремя схватил его за руку и повлек, ступая под самыми окнами вдоль стены. Было видно, как свет, падавший из окон второго этажа на улицу, вдруг погас.

– Он поймет, что я приходил, – прошептал мне на ухо Олег. – Я ведь там оставил брюки и ботинки милиционера…

Пользоваться угнанной машиной я уже не решился. Мы свернули за угол дома и углубились во дворы. А потом Олег потянул меня к школе…