Параллельно с любой действительностью, в каждом из миров есть место совершенное и безопасное, теплое и гостеприимное. Вход в него доступен каждому, и всякий там бывал. Место под одеялом.

В детстве оно укроет от ужасов, притаившихся под кроватью; от монстров, поглядывающих через щель в приоткрытых створках из темной глубины шкафа. В юности защитит от недоверия тех, кто сомневается, что нет первого урока и первой пары. А в более зрелом возрасте под одеяло можно взять любимого человека, разделяя радость и счастье от пребывания в идеальном пространстве — вроде как, совсем небольшом, но способным уместить в себе так много движения. И, как показала практика, чем больше любимых вы способны под ним собрать, тем интереснее.

— Какое длинный и большой… — Раздавалось приглушенно-восхищенное девичьим голосом над сшитыми друг с другом звериными шкурами, прикрывающими от любопытного взора происходящее под ними действо.

— Не помещается! — Сетовал ей другой женский голос.

— Дай я..! — Азартно звучал первый. — У меня все поместится!

— Не тяните так сильно! — В пику им возмущался я, опасаясь за свое здоровье.

Короче, мы тянули из моего бедра сверток с копьем. Ну и, понятно, со всеми эти тряпки и остальным, что в них было замотано: медными пластинками, кольцами, браслетами, цепочками, ножом и прочим натрофеенным мною, помещенным в камень-архиватор и благоразумно носимым с собой.

Делали мы это под одеялом из мехов, тайно, потому как предыдущего и очень удобного охранника нам, увы, заменили за нарушение устава постовой службы — первый, закрыв глаза и уши, умудрился заснуть. За что его, как я мог наблюдать, разжаловали пинками сторожить соседнюю клетку.

Рядом же с нами подсадили одного из свитских Мерена — мужика под тридцать пять в сине-фиолетовой хламиде с меховыми оторочками на вороте и рукавах, жилистого, со сломанным носом и обветренным лицом — который нам сразу не понравился своей невосприимчивостью к мистике и моим проклятиям.

Через какое-то время он было исчез, перейдя в категорию «неплохой человек». Однако не успели мы обрадоваться, как охранник явился обратно с блюдом жареного мяса, переложенного ароматными листьями, что в совокупности было, в общем-то, неплохо и несколько примиряло бы с таким соседством — только вот делиться он не собирался, тут же перейдя в разряд «скотины и сатрапа» единогласным пододеяльным голосованием.

Вернее, не то, чтобы он желал все съесть сам, демонстративно и насмехаясь — вел он себя откровенно странно, то порываясь шагнуть ко мне с куском мяса, поглядывая на Татьяну, то отходил назад, смущенно отводя взгляд на вопрос «Че надо?!», изложенный на двух языках.

Что ему надо — мы примерно догадывались, потому особо уточнять и не стремились. Добрых чувств к нашему охраннику это не добавляло, особенно на фоне того, что девушки всерьез проголодались. Я, кстати, голода не испытывал от слова вообще, что было довольно странно. Обычно, после лечения организм в срочном порядке требует возместить ему потери в энергии, а тут — ничего, одна приятная сытость, как через пару часов после сытного обеда. Будто и не было сломанной, по словам девушек, руки и избитого тела. Да и голова — свежая и до звона пустая, без единой гнетущей мысли.

То, почему я вылечился, мне более-менее понятно — способность завязана на желании излечить и могла быть задействована неосознанно, на уровне самосохранения. Но вот отчего тело не требовало компенсации, вопрос был открытый. Может, воздух тут такой? Не даром ведь таланты поглощения не действуют на нашей стороне. Хотя последнее может быть связано с местной фауной — наша ведь наверняка отличается, даже те же мыши. Непонятно, но меня, в целом, устраивает (хотя бы потому что я жив).

Между тем, возня с копьем продолжалась — не так легко вытащить почти полутораметровую дуру, обмотанную барахлом, в тесном пространстве под звериными шкурами. Но Лилия и Татьяна, вроде, справлялись. Не участвовала в этом всем только Лена, но я знал, что она сейчас с подозрением смотрит на меня в темноте, желая задать вопросы и укусить, если ответы ее не устроят. Оттого повернулся к ней спиной — мало ли что ее зубам подвернется…

Ну а вообще все наши маневры шли под эгидой благородного и необходимого действия, имя которому «тактическое отступление». Шел глубокий вечер, Мерен уже час, как отправился на очередной сеанс застолья, поэтому главой семьи (мной) было принято решение валить. Уточнения «как и кого» прилагались, а после демонстрации на ощупь краешка копья из бедра и пояснений, что нет, я не мутант-извращенец, а все еще великий шаман, девушки наконец-таки выплыли из депрессии на волне энтузиазма и надежды. Короче, у нас даже был план — и сейчас, когда судя по ощущениям, копье из меня все-таки вытащили, а камешек-архиватор упал в своевременно подставленную ладонь, ему предстояло сбыться.

— Эй, ты. — Показался я головой над мехами и окликнул охранника на их наречии. — Как тебя зовут?

— Орууш, — мигом поднялся он на ноги, глядя с затаенной надеждой и вновь чуть протягивая чашу с мясом в мою сторону.

— Что ты хочешь за мясо, Орууш?

Тот вновь потерял способность внятно изъясняться, тоскливо посмотрел на холмики-силуэты девушек, спрятавшихся под звериными шкурами, и вновь присел на свое место.

— Ты посмел желать мою жену? — Грозно произнес я.

— Нет-нет! — Замахал он свободной рукой и категорично замотал головой. — Мерен Варам Белилитдил запретил! Я просто…

— Говори, Орууш, — одобрительно подсказал я, изображая голод.

То есть, смотрел не на него, а на мясо в чаше.

— Волосы, — выдохнул охранник.

— Волосы? — Недоуменно повторил я, поднимая взгляд.

— Красивые белые волосы, — закивал охранник обрадовано.

— Зачем тебе ее волосы, фетишист недоделанный!? — Последние слова, ясное дело, на русском, но грозный их характер он ощутил и проникся.

— Не для колдовства! — Замотал он головой, что твой электровеник. — Я своей жене их на голову привяжу. — Романтично произнес он. — Они красивые.

— Что он хочет? — Шепнула Таня из-под мехов, переживая от незнания языка.

— Волосы твои срезать и своей жене привязать, — перевел я для нее.

— Вот гад! — Ожидаемо раздалось возмущенное.

Но для плана все равно полагалось соглашаться — иначе как его подманить на замах копья. Поторговавшись, разумеется.

— Одной чаши с мясом мало для таких красивых волос.

— Но завтра тебя не будет, — резонно заметил Орууш.

— Не тебе знать, буду я или нет! Я с Уважаемым договорюсь сам!

— Хорошо, господин, — поспешно произнес он, затем истово продолжил уговоры. — Но через две ночи эти волосы все равно испортят пылью и сором! Они перестанут быть такими красивыми!

— Через две луны? — Мрачно повторил я, чувствуя, как образуется холодный ком в области солнечного сплетения. — Эти… Из Савармара?

— Да, — закивал охранник. — Гонец уже был! Продай их мне, господин, пока они чего-то стоят!

— Все равно нет!

— Но хотя бы две-три прядки! — Уговаривал охранник, чуть повернув чашу в мою сторону и парой движений ладони толкнул аромат в мою сторону.

Пахло, надо сказать, завлекательно, как жареному мясу и положено.

— Нет. Неси целую птицу, живую, — строго произнес в ответ.

— Мой господин запретил! — Категорично отказал охранник.

Вот же, а.

— Тогда неси еще мяса, — буркнул я, отворачиваясь и заворачиваясь в меха, показывая, что переговоры завершены. — Или другой еды, хорошей.

Настроения продолжать торг не было никакого. Да и словарный запас стремительно заканчивался.

Значит, через день ожидаются вожди и войско. Неприятно быстро, но с другой стороны, если Мерен планировал нападение в самом начале… Неделя туда, пару дней на переговоры, неделя обратно. Если не собирать обозы, рассчитывая забирать еду уже у нас, то можно организовать все быстро. Скверно.

Еще сквернее, что три тысячи будут с военачальниками, трофейными знаниями о нашем мире и уверенностью в своем праве взять у «фальшивых» четырехслоговых все, что они захотят. С одной стороны, хочется верить, что голыми они ничего не навоюют против внутренних войск и автоматов, но с другой — долго ли им отнять одежду, вооружится и взять в заложники часть города. Бежать нам надо срочно, и не местные власти предупреждать, а кого-то уровня Володина.

Тем временем Орууш все пытался рекламировать, восхваляя, выбранные специально для меня кусочки, сбиваясь на уговоры и увещевания, что жен у меня все равно отнимут, потому что гад-Мерен их уже успел через гонца кому-то пообещать. Потом плакался, что другого такого мяса у него нет. Но в итоге спешно убежал в сторону селения, обещая добавку.

— Нож у кого? — Мигом уточнил диспозицию под одеялом.

— У меня, — голос Лены.

Ну кто бы сомневался.

— Давай сюда.

— Нет.

— Тогда копай под забором сама, — посмотрев по сторонам своим талантом и не обнаружив наблюдателей, резко откинул я звериные шкуры в стороны.

Клетка, в которой нас содержали, была вкопана в землю, включая импровизированную калитку из более тонких жердей, набранных почти сплошным деревянным щитом. Ломать дверцу было бессмысленно, как и скидывать засов с той стороны решетки — все равно, пока не откопаешь, не откроется. Перепиливать тоже не вариант — долго, да и металл ножа такой, что затупится быстрее.

Осмотрел ситуацию на полу — Лилия задумчиво склонилась над колечками, браслетами и медными пластинками. Таня ладила что-то вроде юбки из трофейной ткани. Елена хмуро смотрела на меня с ножом в руке.

— Копать тут, — сдвинулся я чуть в сторону, указав под одну из жердей забора, пространство от которой до соседних визуально было чуть больше, чем у других.

— Не поможет, — отрицательно качнула она головой. — Мы решетку не выломаем.

— Тогда отдай нож и готовься быть наложницей вождя, — раздраженно ответил я, подхватывая свое копье и принимаясь быстро размельчать землю возле выбранного места.

Получалось на диво хорошо, будто после дождя, хотя поверхность выглядела твердой и утрамбованной. А когда Лена все же присоединилась, принимаясь осторожно отгребать ножом землю в сторону, так вообще замечательно.

— А нам что делать? — Робко спросила Таня.

— Вставайте во весь рост и принимайте завлекательные позы, — мельком глянул я назад. — Чтобы у аборигена все мысли отбило, и он нас не заметил.

— А это как? — Скромно спросила она.

— Ну, приобнимите друг друга, — повернулся я к ним и принялся деятельно руководить. — Вот так. А теперь пусть Лилия положит тебе руку на грудь. Не так, чуть ниже. Очень хорошо. Теперь чувственно приоткрыть ротик и слегка наклонить голову… Осанку держим. Да, именно этот взгляд. И волосы, волосы…

— А ну копай, — стукнула Лена по ноге.

— Копаю, копаю, — буркнул я.

— Нам так и стоять? Холодно, — чуть смущенно произнесла Таня.

— Еще минутку, — ответил им, с радостью обнаружив, что острие копья провалилось под основание жердины.

Затем быстро упал на колени, помогая убрать часть земли ладонями, поддел камешек-архиватор под конец откопанной палки и ладонью повел вверх.

И жердь послушно погрузилась внутрь камешка, будто в нечто бездонное, оставляя пространство достаточное, чтобы хитрый и опасный эльф пролез меж забора на свободу.

— Давай копье, я в кустах спрячусь и вырублю этого, как он придет, — глубоко и возбужденно дышала Лена, явно воодушевленная появившимся шансом, с опаской поглядывая в сторону поселения.

— Сам вырублю, — отказал ей, бросая часть тряпок, чтобы прикрылась, стыдоба эльфийская.

— Он тебя в клетке не увидит, обратно побежит. — Приводила она логичный довод, мастеря вокруг себя из ткани что-то на вроде саронга. — Рисковать нельзя!

— Ладно, — неохотно согласился я, отдавая копье. — Только нож дай. Если не получится оглушить, кину в него…

Или еще что-нибудь придумаю, но всяко лучше быть вооруженным, чем оставаться с голыми руками.

— Держи, — поспешно вернула она клинок, забрала копье и решительно забралась вглубь кустов — за тем местом, где была чаша с мясом (предварительно оглядев последнюю голодным взглядом).

Критически оглядел куст с молодой растительностью — вроде, не заметно. Словно и нет никого ушастого — но талант показывал притаившуюся охотницу на своем месте.

Убрал ладонь с камешком, возвращая жердине прежний размер. Накидал обратно земли, чуть прикрыл мехами — вроде, не особо видно. После чего обратил внимание на Таню с Лилией, терпеливо маскировавших наши действия своей красотой. Подошел к ним ближе, приобнял и наградил каждую поцелуем.

— А так любую стенку можно поднять? — Смущенно спросила Лилия. — Даже в банке?

— Нет. — Смерил я ее подозрительным взглядом, на всякий случай обещая себе закрыть у них счет. — А теперь — греться!

Чем и занялись, растирая друг друга, под мехами в ожидании возвращения охранника. В процессе из меня обрадованно пытались вытащить еще одно копье, но после протеста и возмущения тут же прекратили и загладили свою вину.

— Вы чем там заняты? — Зашипели из кустов. — Я тут мерзну, блин…

— Тихо, вроде абориген бежит, — всматривался я в направлении поселка.

И действительно — с еще одним котелком на чуть согнутных руках поспешает. А говорил, ничего у него нет.

— Вот, принес, — запыхавшийся и счастливый, стоял он перед клеткой с ароматной порцией жареного и съедобного, некогда бывшего в перьях.

— Елена, давай. — Скомандовал я, глядя перед собой.

— А ее Е-ле-на зовут? — Уточнил охранник, с неким даже уважением глядя на Таню.

В этот момент стремительно вышагнувшая из кустов Лена нанесла мощный удар копьем по голове рабовладельца.

Кинувшись вперед, успел спасти котелок от падения, чуть обжегшись. Но в остальном все прошло штатно — охранник на земле, Лена, внимательно прислушиваясь, над ним с поднятыми в новом замахе копьем руками.

— А теперь — валим, — распорядился я.

Повернувшись, обнаружил Лилию уже завернутой в ткани и примеряющей на руки браслеты и кольца.

Хотел было возмутиться женской практичностью и ее же нерасторопностью, да цапнула от увиденного некая неправильность. Кольца и браслеты не жалко, да и то, что с ящеров они, тоже все равно — на Лилии украшения смотрелись вполне нормально, только большеваты в основном. Не в них дело — что-то иное вилось на краю сознания, будто забыл, а должен бы помнить. Точно, камни с ящеров! Я же их в общий сверток сунул!

— Лилия, а камешки не видела? Коричневые такие, небольшие, как галька у реки?

— Нет, — отрицательно качнула она головой, дисциплинированно окинув пространство под ногами внимательным взглядом.

— А не было недавно такого, что стало очень и очень хорошо?

— Ну, один раз было, — смущенно произнесла она, отводя взгляд.

— Да нет, второй раз. — Продолжал я разглядывать поверхность нашего ложа.

— И второй раз было… — шепнула она, зардевшись.

— Да не в тот раз, позже!

— Ну ты уж о себе так много не думай, — гордо вздернула она носик.

— Да я не про это спросил. — Вздохнул я. — Просто тут камешки были, особенные. Как вот этот, — продемонстрировал я свой архиватор. — Но с другим эффектом.

— А. Не было, — категорично ответила она.

— Понятно, — протянул я.

Вот, похоже, откуда энергия на мое лечение взялась. И удаль молодецкая пододеяльная, которую сейчас с неким смущением дурью хочется назвать, тоже — это ж два камня энергии, вот и потянуло на размножение…

В общем, жить захочешь — и до пространственного кармана дотянешься. Впрочем, оно же в теле было… На будущее надо обязательно пару камешков с собой носить, дело полезное.

— Тань, а ты чего? — Заметив, присел и приобнял взгрустнувшую отчего-то девушку, бледную и растерянную, комкавшую свой отрез полотна у груди.

— Как мы теперь домой вернемся? — Робко спросила она.

После успеха первого шага, пришло понимание целой пропасти чужого мира впереди, и, наверняка, к остальным скоро придут те же самые мысли и страхи. Главное тут успокоить, до времени не рассказав больше необходимого. Легкая задача, когда верят и смотрят с такой надеждой. Даже сам начинаешь верить, что дело плевое, и горы ради этих глаз падут равнинами к нашим ногам.

— Все хорошо, вечером будем дома, — заверил я ее. — Верь мне, зай. Дальше властям доложим, они всеми злыми дядьками займутся. Да ведь, Лен? Лена? — Развернулся к ней.

Девушка стояла на одном колене возле тела охранника и с сумрачным видом держала руку у его шеи. Губы ее были сжаты до тонких полосок, а в глазах царило смятение.

— Мертвый. Я его убила, — потерянно произнесла она.

— Какая трагедия! — Отреагировал я. — Теперь он не пограбит и не понасилует в нашем мире. Бери себя в руки и помоги снова откопать эту гребанную жердь.

Грубость помогла — вроде, отошла и оплакивать передумала.

— М-мне кажется, что копье слегка сверкнуло, — шепнула Лена тайком чуть позже, помогая убирать землю. Как делятся только с самыми дорогими, которые способны поверить и не объявить сумасшедшими.

— А?

— Когда я ударила… Красным.

— Это тут бывает, — глянул я чуть заинтересованно на копье, отложенное чуть в сторону. — Тебе я его больше не дам. Извини меня. — Шепнул совсем тихо.

Я должен был бить этого бандита. Но и Лена права — не увидев меня, тот бы к клетке не подошел… Все равно суетно на душе.

Во второй раз до основания докопались совсем быстро. Старым же маневром пропустил под поднятой жердиной приодетую в ткань и бронзу Лилию, куда более скромную Таню, все еще грустную, хоть и бодрящуюся, стоило акцентировать на ней взгляд. После чего потянул за меха и помог девушкам вытащить и то, чем мы укрывались, и то, на чем спали, за пределы клетки. И уже потом сам осторожно перебрался на свободу, чувствуя, как возникший от ударного труда пот сдувает холодным ветром.

— Этак мы так далеко не пройдем, — посмотрел я на девушек, уже ощущавших прохладу сквозь тряпки.

Да еще ноги их — босые, простудятся.

Подхватив нож, распорол звериные шкуры по швам, которыми они были соединены, проделал дырки для рук и примерил на Лену. Получилось далеко от изящного, но хотя бы тепло.

— Ткань разорвите, подпоясайтесь, — распорядился я, продолжая портить меха отверстиями.

За десяток минут вышли четыре длинные, до колен, шубы на нас всех, и что-то вроде меховых сапожек, перетянутых веревкой. Хотя бы день если прослужит, уже хорошо. Остатки мехов, медные монетки и те кольца, которые Лилия посчитала недостойными своей руки, отправились обратно в камешек. Нож остался в руках Лены, копье я забрал себе.

Напоследок задержался у тела охранника, рассуждая, стоит ли показывать еще и эту грань своих способностей. С другой стороны, во второй клетке нас ждали побитые товарищи, один из которых так и пролежал все это время в беспамятстве. И есть опасения, что поломали его гораздо серьезней, чем способен исцелить мой талант — вернее, что высушу я его организм быстрее, чем он сможет питаться самостоятельно, пополняя энергию. Этой жизнью жертвовать, чтобы что-то скрыть, я не желал. А девушки и без того уже знали достаточно, чтобы при желании испортить мне жизнь.

Приняв решение, подошел к тому, кто был Оруушем, и коснулся его лба. Кожа, а затем и его тело под ладонью в два кратчайших, но ощутимых мгновения обратились серой, невесомой пылью, которая в одно биение сердца исчезла под светом заходящего солнца, оставив только его опавшую на траву одежду. А еще — небольшой бугорок под нательной рубахой. Чуть поднял ткань — зеленоватый камешек с ноготь большого пальца дожидался, пока его возьмут в руки, примут в себя чужую память и немного чужих знаний. Вместо этого, я подхватил рубаху за края и, выпрямляясь, поднял ее в левой руке, будто котомку. Туда же и закинул оставшиеся от надзирателя вещи. В правой ладони поудобнее перехватил копье.

Обвел взглядом полянку — стоял возле ног котелок с чуть остывшим мясом, более свежая порция так и осталась лежать у клетки.

— Кушать будем? — Повернулся к притихшим девушкам.

— Да что-то не хочется, — глядя чуть испуганно, ответила за всех Лена.

— Тогда минут через пять идите за мной. Там наши ребята во второй клетке. Котелки только не забудьте — еда им точно не повредит.

После чего неспешно направился вперед, выбираясь из низины по пологому склону.

Во время исполнения рискованного плана и после него, я частенько оборачивался в сторону селения — поначалу с тревогой, ожидая от этого мира новой подлости, позже — куда спокойнее, всякий раз наблюдая сквозь деревья рутину отходящих ко сну домов. Солнце садилось — а значит в мире без электричества и искусственного света жизнь готовилась замереть до утра. Кое-кто, разумеется, не спал и спать не будет: редкие огни костров дежурных в отдалении подсвечивали безоблачное небо, начинающее расцветать первыми звездами чужих созвездий. Вот, сподобился увидеть, о чем мечтал — вот они звезды, вот он чужой мир, который хоть и назван Эдемом, но совсем им не выглядит. И я в нем, иду освобождать своих друзей из клетки.

Мы находились внутри охраняемого круга, если ориентироваться по расположенным вокруг постам и дозорным, но возле его окраины — наверное, так устроено, чтобы стоны пленных не портили сон. В этом был огромный плюс, так как внимание охраны селения было направлено во вне, а к возможной суете у клеток местные наверняка давно привыкли. Главное подкрасться достаточно близко, чтобы вместо вскрика не раздался полноценный клич о помощи.

Многих людей учат чужие ошибки, большую часть — свои собственные. Но есть те, кого не учит ничего — и знакомый охранник, окрещённый хоббитом, в очередной раз уснувший на посту, был из их числа. Он дремал на каких-то серых тряпках возле тлеющего костра в десятке метров от клетки, и наверняка остался бы жив — оглушенным ли, связанным ли. Не зверь же я, и не убийца, в самом деле… Быть бы ему живым, если бы не тихие стоны пленников и не десяток камней, заботливо уложенных под рукой у их надзирателя. Значит, не исправился, а всепрощение — дело отличное, до тех пор пока камни не начинают кидать в тебя и твоих друзей.

Примерился и, внимательно глядя на посох, несильно опустил его обухом на голову горе-охранника. В наступившем сумраке уходящего дня было отчётливо видно, как скользнула по белому древку копья красная вязь — то ли символов неизвестного языка, то ли просто из ритмичных узоров.

Подтверждая догадку, коснулся открытого участка кожи так и не дернувшегося бандита — и налетевший ветерок смахнул в сторону серую пыль, бывшую не самым лучшим существом в этом мире. Котомка с еще одним камешком — коричневым и мелким — заняла место в левой руке по соседству с первой.

«Пожалуй что, таких, как Мерен в этом мире должны ненавидеть». — Пришла в голову чуть равнодушная мысль. Потому как таким, как он, я себя не считал.

«Человек живет, учится, обретает мастерство, а потом его убивают и поглощают, забирая все усилия. Какой смысл в таком случае подниматься выше простого пахаря? Этого поглощать бессмысленно — ведь не самому же Мерену работать… Гиблый мир.»

— Это не ты виновата, — произнес я вслух, зная что непослушная Лена прошла вслед за мной. — Копье такое. Оно его убило, не ты.

Тень со стороны кустов справа от меня материализовалась в силуэт девушки, подошедшей за пару шагов совсем близко.

— Сережа, что происходит? — Смотрела она чуть жалобно снизу вверх, кутаясь в мех неказистой шубы. — Почему он исчез? Что за камень спрятал решетку и эту копье? Откуда это у тебя? Откуда ты знаешь Мерена? Откуда знаешь их язык?

Я чуть сбился, не зная, на какой именно вопрос начать отвечать, но не нашел правильные слова даже для первого из них.

— Мне бы кто рассказал, — нахохлился я, отворачиваясь. — Но если за сутки не выберемся, все это полезет в наш мир.

Оставив за спиной притихшую девушку, направился к клетке и заглянул сквозь ограждение. В темноте все виделось людскими силуэтами, отличимыми у привалившихся к решетке и почти незаметными на фоне сырой земли, покрытой ошметками сухой травы. Пахло скверно: нечистотами, застарелой кровью и болезнью.

Позади заискрил костер, шипя на сунутую в угли ветку, а через пару секунд рядом встала Лена, освещая пространство внутри решетки живым огнем.

По левую сторону щурились на огонь трое местных, незнакомого вида, кутаясь в несколько отрезов грязной шкуры. По другую сторону чуть дернулся парень, закрывая глаза ладонью от света близкого огонь.

Присмотрелся, пытаясь опознать в лице, превратившемся в сплошной синяк, знакомые черты. Узнав, не смотря на его вид, обрадовался — Алексей. Внешний вид — ящер с ним, вылечим. Главное — они здесь. С Мерена вполне сдалось обмануть, показав неверное направление, где содержатся «грабители».

— Привет, живой?

От моего голоса дернулся еще один человек по левую сторону Алексея, со стоном отлипая от стены, чтобы жадно вглядеться вперед.

— Подними ветку, — попросил я Лену, после чего улыбнулся в ошарашенное лицо Матвея.

От его роскошной рыжей бороды ничего не осталось — будто подпалили, как и часть волос. Одну руку он берег у груди, опираясь кое-как второй, но было в его лице столько счастья узнавания, что сложно передать.

— Серега? — Произнес он простуженным голосом — тем осторожным тоном, которым боятся спугнуть реальность, чтобы та не обернулась сном в кошмаре настоящего.

Алексей так и вовсе ни слова не вымолвил, растирая глаза ладонью и отчаянно моргая — но уже не из-за света в ночи, а по той же причине, что Матвей.

— Я. С Михаилом что? — Указал я на пол.

— Поломали, сильно. — Обескураженно произнес Матвей, сглотнув. — Он на себя всю вину взял. Все переломали, звери. В себя только два раза приходил. Его срочно в больницу надо.

Слева заворчали местные, испуганным и все повышающимся тоном — и звали они, к удивлению моему, охранников.

— А ну заткнулись! — Зло цыкнул я на них. — Мое имя Сергей Никитич Кожевников!

Впечатлились тремя именами, тут же примолкнув. И ведь, как видно в свете огня — здоровые, почти не побитые. А звериных шкур на их плечах ровным счетом в два раза больше положенного, при полном отсутствии таковых у друзей. Почувствовав, что завожусь от увиденного, выдохнул и успокоился.

— Будет ему больница, самая лучшая, — пообещал Михаилу и вновь повернулся на «подсаженных» из аборигенов, чтобы резко им приказать. — Мехами накрыть этих троих… Да не на голову накинуть, а осторожно положить. Вот так. А теперь живо копать вот здесь и здесь! — Показал я под «калиткой», стараясь не сорваться на крик.

И те, что характерно, кинулись чуть ли не отталкивая друг друга, роя землю что твой крот.

Позади раздались шаги и приятный аромат жареного мяса — Таня с Лилией подошли.

— А это кто? — Посмотрел Матвей в сторону костра, в тлеющем свете которого виднелись два ладных силуэта.

— Жены.

— Ничего себе ты тут устроился, — хмыкнул он, и тут же охнул от прихватившей боли. — А эта — на Лену похожа, — кивнул он в сторону девушки, все еще державшей веточку, превратившуюся в лучину, на уровне груди. — Ты смотри, Лена настоящая узнает — прибьет. Она ведь тебя любит почему-то.

— Матвей, ты офигел? — Деловито уточнила девушка рядом.

— Лена? — Изумился он.

— Ага, — подтвердил я.

— Это ж сколько я в отключке был… — Недоуменно облокотился он обратно на стену клети.

— День, — добавил я сумятицы в его мысли.

— И вы уже?!

Рядом хихикнули Лилия с Таней.

— А там еще такие красивые жены есть? — С болезненной улыбкой и смешком спросил Алексей.

— Только в нашем мире, похоже и есть, — развел я руками.

— Вернуться бы… — вздохнула позади Таня.

— Вернемся, — кивнул и поморщился от боли Матвей. — Нам бы только до мечей добраться. Мерен больше у портала их не держит. Перенес сюда, к своей палатке. Этим, Анданиковским, копья, сказал, оставит. Не верит, паскуда. Хотя сам нам эти мечи дарил.

Хорохорится, понятно — что он в таком состоянии навоюет, что с мечами, что без.

— Вас как прихватили? — Напомнил я ему мягко, что боевые действия не сильно актуальны вне зависимости от оружия в руках.

— Мы нормально ушли, — хмыкнул Матвей, чуть меняя положение ноги. — До реки спокойно добрались, костер развели. Потом все как отключилось. Как сон. Открыли глаза — а там уже день, и Мерен рядом, злой, как черт. Обратно своим ходом, уже тут избили, — Погасшим голосом произнес он. — Потом нас в клетку, и этих подсадили, чтобы следили и кричали, когда умирать решим. Мерен один раз только подошел. С Михаилом что-то сделал, сказал, что до утра доживёт. Серега, это колдовство, — убежденно завершил он.

— Ясно, — протянул я и с тревогой глянул в сторону портала. — То есть, бежать нам сейчас нужно, пока Мерен не вернулся.

— Точно. И без нас, наверное, бежать, — улыбнулся Матвей виновато. — Понимаю, ты помочь хотел. Но у меня нога сломана. У Лехи две. Михаил… Сам видишь. Мечи бы забрать, — завершил он совсем тоскливо. — Да хоть в реку кинуть…

— Мы завершили, господин! — Истово доложил один из аборигенов.

— Клетку открыть, — вынув деревянный брус из петель калитки, отодвинулся я в сторону.

Аборигены плечами выдавили деревянный щит двери вперед и вверх, тут же откинув его в сторону и посмотрели на меня, ожидая новых приказаний. Я хотел было сказать им убраться вглубь клетки, чтобы самому зайти внутрь и помочь выбраться ребятам, но потом подумал и приказал то же самое аборигенам, грозно прошипев, чтобы делали это осторожно, а Михаила вообще перемещали на поднятых шкурах. Под моим руководством, три здоровых лба справились вполне сносно и почти не мешая друг другу за каких-то пять минут, расположив моих товарищей вокруг костерка, к этому моменту основательно подкормленному топливом Таней.

— А теперь — в клетку и молчать, — кинув за старание каждому аборигену по куску мяса, распорядился я.

Местные угодливо поклонились и вернулись обратно, самостоятельно закрыв клеть поднятой калиткой и даже попросили накинуть им брус. Только рукой махнул, переключая внимание на пораненных товарищей.

В первую очередь — Матвей и Алексей. Потому как чудеса лучше давать дозированно, иначе они от меня сразу побегут на сломанных ногах.

Ладонь привычно засветилась зеленым, от которой Матвей хотел было одернуть больную ногу, обнаженную до колена.

Тряпки, которые на них были, им оставили — только были они изрядно испачканы подсохшей кровью, землей и местами порваны. Лапти, правда, обнаружились на ногах аборигенов, но те понятливо вернули.

— Это чего? — Испуганно спросил Матвей, когда я в идиоматических выражениях указал, что лучше не дергаться и продолжил лечение.

— Колдовство, — буднично пояснил я, желая исцеления поломанной конечности.

Тот посмотрел на меня с сонным удивлением, качнув враз потяжелевшими ресницами, и свалился в целебное забвение, будучи аккуратно поддержанным за спину Леной. Таня в это время оценивала состояние Михаила, осторожно освобождая раны от ткани с запекшейся кровью. Лилия же стояла на посту, тревожно вглядываясь в темноту — будто способна что-то разглядеть. На ее счастье, я тоже поглядывал по сторонам талантом. Вернее, на наше общее счастье, участок с клетками все еще никого не интересовал, оттого и в моих действиях было достаточно спокойствия, чтобы к нему привыкли остальные, прекратив ежесекундно озираться.

Да и куда нам торопиться? Пока не вылечимся — все равно далеко не убежать.

После Матвея, в целебный сон отправился Алексей, столь же удивленно через наваливающуюся дремоту смотревший, как синяки на ноге обращаются чистой кожей.

Ну и, понятное дело, на все это действо внимательно смотрела Лена — уже без подозрения, задумчиво.

— Сереж, а мне зубики можно починить? — Шепнула незаметно подошедшая Лилия, заставив подпрыгнуть и тихо выматериться.

— Ах так!

— Ладно, попробую.

— Я тебя люблю! — Мигом простили меня.

— Никакого так называемого лечения. — Строго распорядилась Лена. — Это непонятное явление с неизученными свойствами, которое может привести к неожиданным последствиям.

— Но зубы вылечит? — Просительно уточнила Лилия, мельком глянув на Лену.

— Надо проверять.

— Лиля!

— Я взрослый человек и осознаю все последствия колдовства! Вот здесь, — взяла она мою руку и положила ладонью на левую щеку.

А затем мягко завалилась на меня, засыпая.

— Нашли время, — вздохнула Лена. — Нас сейчас накроют, а все спят.

— Я слежу, — качнул я головой, успокаивая.

— В такой темени? — посмотрела та внимательно и с удивлением, а я легонько кивнул.

Затем подумал и подозвал к себе Таню, не обращавшую из-за пациента на нас внимания.

— Чуть отдохнешь?

— Да куда там, — шмыгнула она.

Но я, скорее, не спрашивал — коснулся ее лица, а затем уложил, спящую, рядом с Лилией.

Достал из тайника в бедре скрученные ковром звериные шкуры, накрыл ребят. После чего присел рядом с еле слышно дышащим Михаилом и развернул котомку с зеленым камнем.

— Это — здоровье и память нашего первого охранника. С ними Михаил будет жить, но часть памяти и знаний другого человека останется с ним навсегда. Приступим? — Спросил у настороженно глядящей Елены.

Не дождавшись ответа от явно перегруженной сказанным девушки, осторожно перевалил камешек через край ткани так, чтобы он упал и остался на обнаженной груди Михаила. И еле успел отпрянуть, как резким движением вздыбилось тело в мостике, а затем рухнуло на землю вновь, под резкий стон дрожащего, будто под электрическим током, тела. Взволнованно приподнялся и зафиксировал его плечи руками, чтобы не скатился в сторону костра и не поранился, но почти сразу успокоено выдохнул — дрожь прекратилась, судороги и напряжение под ладонями исчезли, а раны в самом деле буквально на глазах закрывались бледно-розовой кожей, не тронутой загаром.

— Получилось, — повернулся я к Лене, чтобы обрадованно улыбнуться.

Та отразила улыбку сквозь растерянность и испуг, а затем ойкнув перевела взгляд на пациента.

Тоже посмотрел вниз — Михаил шевельнул подбородком, с трудом пытаясь открыть глаза.

— Ну вот, теперь все будет хорошо, — заверил я всех нас и обратился к другу. — Вставай, пора просыпаться.

И Михаил, словно услышав, все же смог открыть веки. Обведя пространство над моей головой чуть бессмысленным взглядом, он все же смог сфокусироваться на мне, а губы, до того тяжело вдыхавшие вечерний воздух, произнесли первую фразу.

— Ты меня убил, — раздалось яростным тоном на чужом языке, и мою шею сжали неожиданно сильные руки.