Я не решилась позвонить и в самый последний момент, когда пошли гудки, нажала отбой. Знаю, я трусиха. Но наш последний разговор был не простым. Поэтому послала нейтральное смс. Но перед этим встал вопрос, а где же нам встретиться? Уж точно не в квартире. Помню я, что темным сюда путь заказан. Есть еще лифт или подъезд, но там не то, что поговорить, постоять проблематично. Все время кто-нибудь из соседей на горизонте появляется, и баба Катя, наша вахтерша, бдительность соблюдает. У нее не забалуешь. И тут я наткнулась на наше с Ленкой фото, сделанное два года назад. Я взяла рамку в руки и посмотрела на ту, другую себя. С забавными каштановыми хвостиками, смеющуюся до слез от какой-то Ромкиной шутки. Кажется, именно он нас и снимал. Хорошее было время, беззаботное, счастливое. Не то, что сейчас.
А вот где было сделано фото, я прекрасно помнила. На крыше, выход на которую есть только в нашем подъезде. Конечно, подросткам туда забираться запрещено, а чтобы нездоровых соблазнов не возникало, наша прежняя вахтерша, тетя Нина повесила большущий амбарный замок. И где только откопала такую древность? Я же поднималась туда не спиртные напитки распивать и не курить с местными пацанами, а рисовать. Сверху такой потрясающий вид на город открывался... Тетя Нина узнала и сделала для меня дубликат ключа, чтобы я в любое время могла подниматься наверх. Правда, иногда я отступала от правил и приглашала туда Ленку и Ромыча, подурачиться и позагорать.
С местом я определилась, осталось только ключ найти. Впрочем, он мне так и не пригодился. Когда поднялась, замка не было, разве что эту груду искореженного метала можно принять за бывший замок. Значит, он там. И, кажется, злится. Я вздохнула, поднялась по лестнице, толкнула массивную дверь, и меня ослепил яркий солнечный свет. А когда проморгалась, заметила его. Четыре дня прошло, а мне кажется - целая жизнь. Не понимаю, как так может быть?
- Привет.
- Привет.
Так, и что дальше? Завести пустой, ничего не значащий разговор? Может еще спросить: "Как дела? У меня хреново, а у тебя?" Захотелось пойти на попятный. Зря я позвонила, зря вообще все это...
- Раз я здесь, значит, тебе нужна помощь? - проницательно заметил он.
Я неуверенно кивнула.
- Ты медлишь, - он прищурился, а я поежилась. Блин. Какой же он... Сложно с ним. Иногда он включает инквизитора, и я перестаю его узнавать.
- Забудь, - решила отступить, пока не поздно.
А он догадался и не позволил трусливо сбежать.
- Так плохо?
- Сегодня чуть дом не спалила.
- Медитировать пробовала?
- Диреев, ты издеваешься, - взвилась я. Опять, опять он корчит из себя всезнающего учителя. А мне не нужен учитель. Блин, я не знаю, кто мне нужен.
- Успокойся, - резко сказал он, а я только сейчас заметила, что позади опять началось светопреставление из молний. И пока оно не переросло в гонку на выживание, он развернул меня к себе и поцеловал.
А я поняла, что ужасно скучала. По всему, по нам, по тому спокойствию и облегчению, что давал и дает до сих пор. На мгновение он прекратил поцелуй, и я увидела пугающе светящиеся глаза. Вот только остановиться не могла. Я даже сейчас, без всякого кулона чувствовала, что отдала слишком мало.
- Пожалуйста, Диреев. Не останавливайся.
Он и не думал. И как же я рада, что иногда он не думает, и не может себя контролировать, позволяет делать с собой такое... впрочем, и со мной он умеет многое делать. Непозволительно многое.
Так, стоп. До этого самого доходить я не планировала.
Но когда он к стене меня пригвоздил, а руки пробрались под майку, как-то потерялся здравый смысл в этой буре эмоций.
- Легче? - неожиданно все прекратилось, а я разочарованно вздохнула.
- Ага, спасибо.
Я смутилась оттого, что совершенно не понимаю, как сейчас себя вести. Не контролирую ситуацию, не представляю, о чем он сейчас думает, так загадочно глядя на меня. И эти глаза, искрящиеся от силы...
- Мне не хватает тебя.
Не знаю, кто это сказал, я или он, или мы одновременно. Но это правда удобная и неудобная для нас обоих. Я не удержалась, коснулась его лица, очертила кончиками пальцев скулы, лоб, спустилась к губам. Он такой красивый, такой правильный, такой беззащитный сейчас. И так хочется сделать что-то с этим щемящим чувством в груди, невыразимой жалости к нам обоим.
И я заменила прикосновения поцелуями, без страсти, искр, всего того, что каждый раз соединяло нас. Только жалость и нежность, сочетаемые и не сочетаемые понятия. То, чего я никогда ему не показывала. Как сильно он дорог мне...
- Знаешь, это странно. У нас с тобой непреодолимая тяга заниматься этим под открытым небом, - заметила я, глядя на звездное небо.
- Этим? - выгнул он бровь.
- Этим. Я, между прочим, девочка приличная, да еще по магическим меркам, несовершеннолетняя. Кстати, а у вас статья имеется за совращение?
- Еще неизвестно, кто кого совратил, - хмыкнул этот нахал.
И он прав. Впрочем, он и сам не очень-то спешил меня останавливать.
- Перестань хмуриться, - проговорил он и провел пальцем по складке между бровями. - Кажется, ты начинаешь жалеть.
- Нет, - ответила я. Причем истинную правду. - Это другое. С тобой мне хорошо...
- Просто хорошо? Кажется, только что мое самомнение разбилось об асфальт первого этажа.
- Оно совершило самоубийство? - попыталась пошутить я, но нам обоим было не очень весело. - Мне кажется, я использую тебя.
- Да, мне тоже так кажется. Но, я может, Америку открою, только я тоже использую. Не тебя, конечно, но ситуацию. Почему нет? Ты зависишь от меня. Это очень удобно.
- Уверена, ты уже все просчитал. И даже свой следующий ход, - улыбнулась я.
- С тобой сложно что-то предугадывать. Но, да. Следующим моим шагом будет свидание.
- Свидание? - удивилась я.
- Да, а почему нет? Знаешь, я заметил, что за весь период наших отношений мы ни разу не были на настоящем свидании.
- Ни разу? Даже в те, забытые мной две недели?
Диреев промолчал. И если бы я не смотрела на него сейчас, то не заметила бы, насколько неприятными были для него именно эти вопросы.
- Ты ведь понимаешь, что я не устану задавать вопросы об этом периоде моей жизни? И поцелуями ты меня не заткнешь...
Хотя... если меня будут так целовать, я... Эх, умеет же он отвлекать. В этом ему равных нет, впрочем, и в остальном тоже. Особенно в невероятной способности заставлять меня забывать обо всем, кроме него, одним прикосновением.
- Диреев, а что ты делаешь со всей этой силой, что получаешь от меня? - спросила я, когда мы прощались.
- Ты ведь не об этом хочешь спросить, - скривился он. - Ты все еще ищешь во мне изъяны.
- Потому что иногда ты кажешься мне идеальным, понимающим, справедливым, умеющим и знающим все на свете. Это же просто невыносимо.
- Хм, я знаю далеко не все.
- Например?
- Например, я не знаю, что ты чувствуешь? И боюсь спрашивать.
- А я боюсь, что спросишь, - ответила я и потерялась в его глазах. Они у него такие... особенно при лунном свете. Загадочные и немного страшные.
- Ну, а что касается силы... - он взмахнул рукой и вытащил, как фокусник из воздуха, красивую белую розу. А я отчего-то вздрогнула. Потому что белые розы мне уже дарили. И отнюдь не друг.
- Диреев, ты это... с цветами... не надо больше. Родители не поймут.
В ответ он нахмурился.
- Прости, не думал, что тебя так расстроят цветы.
- Дело не в тебе и не в цветах. Просто... - я замолчала, не совсем уверенная, стоит ли говорить. А вдруг он подумает, что я все надумала, или еще хуже, что сделала это специально, а потом посмотрела на руки, обнимающие меня, в спокойное лицо, немного усталый, но счастливый взгляд и поняла: не подумает. И рассказала ему о загадочном типе и подаренном букете. И только много позже, когда он уже ушел, вдруг пришла мысль, что может я и зря. Потому что у этой медальки есть и обратная сторона, под названием гиперопека. А мой Диреев по мелочам не разменивается. Боюсь, с него станется снова устроить все так, чтобы я оказалась в глубокой... кхм... изоляции.
Когда я вернулась домой, Крыс ехидно прищурился.
- С чего это ты такая довольная?
- Много будешь знать, скоро состаришься, - ответила я. Не дождется хвостатый. Я в прекрасном расположении духа, почти счастлива. И даже он мне настроения не испортит.
- Не актуальная поговорка, - парировал Крыс. - Колись, Элька, с кем встречалась? С кем из двоих Егоровых?
- А может, мы заодно о Милене поговорим?
Крыс насупился и обиделся. Вот-вот. Как в мои дела лезть, так он первый, а стоит о его сердечных муках заикнуться, так я гадина, высыпавшая на его рану целый пуд соли.
- Крыс, не обижайся. Я не со зла. Ну, прости меня, дуру глупую. Пожалуйста, Крыс, ну, пожа-а-а-луйста.
- Ладно. Колбасы принесешь, прощу.
- Договорились.
- Только докторскую неси, краковская для меня жирновата.
- Ух, как быстро ты к роли кота приспособился. И я уже жалею о твоем прошлом образе карпика.
- Карпика? Мр-р-р, как же хочется карпика, - не поддался на провокацию хвостатый, - У нас там точно рыбешки никакой не завалялось?
Крыс невозможен, но именно таким я его и люблю. Обидчивым, ленивым, но дающим иногда такие бесценные советы.
Спать я легла в приподнятом настроении, потому что кончилось, наконец, мое вынужденное затворничество. Завтра иду обкатывать родительский подарок. Свой чудесный, замечательный, розовый скутер.