В субботу вечером бабушка отвезла меня домой, а в воскресенье мы должны будем пойти на этот дурацкий прием к Данилевичам. Вообще, баталии о том, идти или нет у нас шли всю неделю. Бабуля была настроена категорически, даже стала разыскивать подходящее охранное агентство для родителей и Жени. Да, да, в нашем мире и такое имеется. В основном состоит из бывших инквизиторов, или тех, кто по каким-то причинам не успел или не смог закончить учебу.

На мой взгляд, с этим бабушка явно переборщила, о чем я не преминула сообщить, когда увидела все эти списки в ее кабинете. Но чтобы бабулю в чем-то переубедить, легче стотомник по темному искусству прочитать. Я чуть голос не сорвала и лоб не расшибла, пока ее убеждала.

— Бабуль, ну ты сама же говорила, что твой… этот Георгий, упертый, захочет, найдет способ, так зачем до крайностей-то доводить?

— Ты многого не понимаешь, — упрямо отмахнулась бабушка.

— Так объясни. Ну, что с того, что мы с ним встретимся? Мир что ли рухнет?

— Эля, поверь на слово, так будет лучше.

— А мне кажется, ты просто боишься. При чем не за нас, а этой встречи. Что? Думаешь, не сдержишься и кинешься в объятия любимому папочке?

Дааа… переборщила я с агитацией, сама же и нарвалась. Бабуля так на меня посмотрела, захотелось тут же могилку вырыть и прикопаться в ней же, от греха подальше.

Зато старалась я не напрасно. Алевтина Георгиевна воистину упертая женщина, но еще она очень не любит казаться слабой, и когда что-то или кто-то угрожает этому ее образу суровой, бесстрашной ведьмы, тогда и возникает цепная реакция, и жесткая потребность устранить угрозу, мешающую ее и нашему благополучию.

Вот только, может, зря я ее убеждала не бежать от опасности, может, она и правда знает гораздо больше моего, а я тут лезу, и ищу неприятности на три наших головы, на мою, бабушкину, и Женькину. Единственное в чем бабушка не уступила, так это в требовании Данилевича привести еще и папу. С этим ее решением я была согласна на сто процентов. Нечего моему человеческому папе делать в логове недружественных к нам элементов, особенно если вспомнить его нестабильную психику и целый шкаф бабушкиных настоек в аптечке.

Кстати о папе, Ева обещала приехать в наш город в скором времени, и я обязана была предупредить родителя, подготовить, так сказать, морально. Ведь рано или поздно им придется встретиться, как минимум на моей свадьбе, если сие событие вообще когда-нибудь произойдет. Дааа… Что-то частенько я стала думать об этом, видать скорая свадьба Ленки на меня так плохо влияет. Ну, так о чем это я? Ах да, Ева и папа. А еще маму со счетов сбрасывать нельзя. Как же мне их свести, чтобы мир при этом не пострадал? Решила начать с разговора и поскреблась к папе после ужина. Он у меня такой забавный. Всегда включает телевизор, но почти никогда его не смотрит, разве что, когда идет футбол, а так телевизор работает, кто-то там что-то говорит, а он спокойно читает книгу. И как только шум не мешает? Иногда они вместе с мамой так сидят. Она смотрит какой-нибудь слезливый сериал, а он сидит рядом и совершенно не обращает внимания на разворачивающееся действо. Сегодня мама ушла к соседке попить чаю, посплетничать или поговорить по душам, а папа своей привычке решил не изменять.

— Пап, ты занят?

— Нет, проходи.

Я тут же бросилась к нему под бочок. Обняла, поцеловала в щетинистую щеку.

— Ох, ты птичка моя невеличка, ну рассказывай, что за мысли тебя тревожат?

— Нехорошие мысли, пап. Боюсь, тебе не понравятся.

— Рассказывай, доча, — потребовал папа. Когда он так говорит, я всегда расслабляюсь. Он это как никто умеет — возвращать меня в мое счастливое детство.

— Я к Еве ездила.

— Бабушка говорила, — вздохнул он.

— А она говорила, что я пригласила ее погостить у нас на каникулах?

— Нет, об этом твоя бабушка умолчала, — посуровел папа.

— Ну, вот. Я знала, что тебе не понравится эта идея.

— Не то, чтобы не нравится. Просто Аня… я не знаю, как она это воспримет.

Я тоже не знала. Все-таки для нас с папой это не так тяжело, как для мамы. Она вырастила папину дочь от другой женщины, и он много лет скрывал от нее эту правду, как и от меня, между прочим. И я до сих пор не могу понять, почему она его простила, почему, когда все поняла, не ушла? Не знаю, как бы я поступила на ее месте, но на своем, как дочь, я стала еще больше ее любить и уважать. И мне бы очень не хотелось сейчас ее ранить.

— Я поговорю с ней.

— Может быть я сама? Спрошу, что она думает. Если не захочет ее видеть, я… я попрошу Еву не приезжать.

— Ты правда это сделаешь? — удивился папа.

— Конечно. Ведь вас с мамой я люблю больше.

— Думаю, Эльфенок, рано или поздно нам придется встретиться и познакомиться.

— Ты можешь сказать маме, что у Евы есть жених. А то вдруг она тебя приревнует.

— А что, и правда есть?

— Да. Он очень хороший. И ей подходит. Возможно, они приедут вместе. И кто знает, может, вы захотите пообедать вчетвером.

— Ты ее любишь, — папа не спрашивал, утверждал.

— Она очень много страдала, пап.

— Но и многое натворила, дорогая.

— Если бы она этого не сделала, то у тебя не было бы меня.

— И это единственное, почему я готов мириться с ее существованием в нашей жизни.

— Кстати о жизни, а где Женьку в такое время носит?

— Она к этому мальчику пошла, нашему новому соседу. Кажется, он приболел.

— И ты не против?

— А почему я должен быть против? — нахмурился папа. — Ты что-то знаешь?

— Нет, нет, конечно, нет, — поспешила разубедить моего мнительного папу я. Женька меня за подобные агитации со свету сживет. Как бы мне не хотелось их с Киром разлучить, но такими запрещенными приемами даже я действовать не готова.

После разговора с папой на душе у меня немного потеплело. Хорошо быть дома. После месяца в школе, я, действительно, начала скучать по родителям, по уюту, по безопасности, которую дает только отчий дом, по дядюшке Петру, который то и дело пытался накормить меня оладушками, даже по Изе, которого почти и не знаю.

— Женек у нас что-то припозднилась, — сказала я, посмотрев на часы, которые рядом с нашей маской-талисманом висели. Бабуле пришлось ее перенастраивать, чтобы меня в родной дом пустили, а не били током каждый раз, как подхожу к дверям.

— И не говорите, — пискнул Изя, забравшись на стол.

— И давно она к нему ходит?

— Да почти каждый день, а иногда и два раза на дню.

— А Степан как же?

— Так расстались они, — вздохнул дядюшка Петр. — Женечка тебе не говорила?

Что-то подобное я и ожидала. Наверное, это у нас семейное, влюбляться в самых неподходящих парней. Но торчать у него до десяти? Нет, это уже перебор.

Я решила спуститься вниз и испортить, так сказать, сладкой парочке всю малину. Правда, открыл мне вовсе не коварный соблазнитель моей младшей сестры.

— Алексий Юрьевич?

— Здравствуй, Эля. Ты к Киру пришла?

— Простите, я совсем не ожидала вас здесь увидеть.

— Почему? — удивился мой учитель по истории магии, пропуская меня внутрь своей большой, просторной квартиры. А я в очередной раз поразилась, этому странному заклинанию расширения пространства, которое здесь присутствовало во всем своем великолепии. По крайней мере, сейчас я видела большой, широкий коридор и не менее десяти дверей, за которыми наверняка скрываются большие, просторные комнаты. Жаль, в нашей квартире подобное невозможно.

— Не знаю, просто привыкла видеть вас в институте, у доски, а вы тут. Вы каждый день приезжаете?

— Приходится. Пока Кир учится в обычной школе, мне еще долго придется ездить туда-сюда.

— А почему вы с Киром не переселитесь поближе к МЭСИ? — весьма нетактично спросила я.

— Мы довольно часто переезжали, думаю, что сейчас Киру нужно немного постоянства. Но я вижу, тебя беспокоит наше соседство.

— Не то, чтобы беспокоит, — призналась я. — Скорее меня беспокоит соседство вашего племянника с моей сестрой. Он — темный, она — светлая.

— А разве дружба светлых и темных невозможна? Не думал, что услышу это от тебя.

Я смутилась. Алексий Юрьевич умеет задавать такие вопросы, которые заставляют много думать, заглядывать в себя. То же самое он делает и на уроках. Поразительно, он — регистратор, но сумел захватить сознание студентов, не только первокурсников, но и многих старшеклассников, подобрал свой ключик к каждому, даже ко мне. Я попалась на артефакты.

Как-то разбирала одну полку и нашла небольшую фарфоровую куклу, природу которой до сих пор не могу понять. Бывает так, что даже чутье тебе отказывает. Но с этой куклой было явно что-то не так, хотя Илья Захарович не видел в ней ничего особенного, даже спокойно брал в руки, но стоило мне приблизиться, как все мое естество кричало об опасности. Меня пробирала дрожь каждый раз, как я на нее смотрела.

Так что теперь я предпочитала смотреть на ее снимок. И как раз за этим процессом меня и застал Алексий Юрьевич. Ругать и отбирать фото не стал, просто попросил закрыть тетрадь и послушать, наконец, его лекцию. Мне было так стыдно тогда, что я зареклась вообще думать о чем-то кроме учебы на его уроках.

А вот после занятий учитель попросил меня задержаться и спросил о фотографии. Ну, я и призналась, что хожу на факультативы по артефактам. И это один из них.

— С ней что-то не так, — убежденно говорила я.

— Очень может быть, — неожиданно поддержал учитель.

— Вы правда так думаете?

— Ну, я изучаю не только важные исторические события и деятельность великих людей, но иногда информации так мало, что приходится раскрывать историю их жизни через быт, через вещи, которыми они владели.

— И что вы скажете о кукле?

Учитель попросил фотографию, долго ее рассматривал, а я порадовалась, что в этом магическом снимке с куклой можно сделать все, что угодно, даже повернуть на 180 градусов.

— Хм, это точно семнадцатый век или даже раньше, но на одежде присутствуют и более поздние элементы, например, пуговица, видишь? Она кажется пластмассовой, а их производство наладили только в двадцатом веке. Интересно. Тебе кажется, что она несет зло?

— Да. Я просто уверена в этом.

— Возможно. — задумчиво сказал он. — Многие считают, что личная вещь несет отпечаток жизни своего хозяина, частицу его энергии. Известны случаи, когда с помощью таких вот вещей оберегали или наоборот, убивали. Я читал одну историю, и там действительно присутствовала кукла.

— Расскажите?

— К сожалению, я не помню деталей, но, если хочешь, я поищу для тебя эту статью. Правда источник вряд ли настолько надежен. Кажется, это был какой-то людской фантастический журнал, вроде Оракула.

— Не важно. Я буду благодарна и за это, — ответила тогда я. Вот только профессор не успел принести мне журнал, но его предмет показался весьма полезным, для моей будущей профессии. Если история с куклой для меня что-то прояснит, то я обязательно запишусь к нему на занятия.

— Кстати, раз уж вы здесь, я нашел ту статью, о которой мы говорили.

— Надо же, — удивилась я. — Вы прямо мысли мои прочитали. Я только сейчас об этом думала. Удивительное совпадение.

— Вовсе нет. Просто в данный момент времени мы подумали об одном и том же, — улыбнулся профессор и повел меня куда-то вглубь коридора. А когда он открыл одну из дверей и, приглашающе, повел рукой, я оказалась в совершенно необыкновенной комнате, с большим, великолепным собранием книг. Настоящая библиотека, напоминающая библиотеку в моем живом доме.

— Ух ты, сколько книг. Вы прямо как моя мама.

— Твоя мама любит читать?

— Очень. Вы знаете, какая у нее коллекция. Точнее у меня, а она сейчас ее разбирает.

— Надо же, а я и не знал, что Анна так увлекается книгами. Тогда, возможно она захочет посмотреть на мою?

— О, нет, нет. Извините, я говорила о своей другой маме, — поспешила прояснить я. — Биологической. Она живет не здесь, в Праге.

— Ах, да. Кир, упоминал об этом. Ее ведь Ева зовут? Евангелина.

— Да, — удивилась я. — А откуда вы знаете?

Странно, но я совершенно точно уверена, что никогда не говорила Киру об этом.

— Про имя? Наверное, Женя рассказала Киру, а он мне, — пожал плечами профессор и сосредоточился на поисках того, что хотел мне показать.

Да, может, действительно, так и есть. И чего это я переполошилась?

— Вы часто видитесь с ней? — снова спросил Алексий Юрьевич.

— Не так часто, как хотелось бы. Но надеюсь, она приедет на Новый год.

— Вот как? — задумчиво протянул он и достал с одной из полок в нижнем шкафу стопку старых журналов, развязал бечевку, скрепляющую их, перелистал один на необходимую страницу и показал мне. — А, вот нашел. Посмотрите, Эля, узнаете?

Я глянула на большой, в полстраницы снимок, а под ним статью, но конечно, больше привлекла сама фотография. На ней была девочка, лет двенадцати, которая улыбалась и держала в руках, очень похожую на мою, фарфоровую куклу.

— Не может быть! Кто это?

— Последняя графиня сент Клер.

Снимок был датирован 1912 годом. Автор статьи, некто Д. Климов утверждал, что кукла проклята. Он проследил историю семьи сент Клер от самого основания, с первой «жертвы» куклы, первой графини сент Клер, которая умерла ровно через два дня после родов, ее дочь, вторая графиня скончалась также в очень молодом возрасте через год после свадьбы, оставив свою новорожденную дочь сиротой, эта девочка также повторила судьбу своей матери, и ее дочь тоже, и ее дочь. Мама девочки на фотографии также умерла. Да и сама девочка, увы, была пассажиркой печально известного «Титаника».

— А кукла? Куда делась кукла? И неужели они не догадались, что все дело в ней?

— Боюсь, что ответы на эти вопросы я вам дать не смогу. Но, возможно, автор статьи поможет.

— Если он не выдумал все это?

— Очень может быть. Но я бы все-таки, прежде чем делать какие-то выводы, расспросил журналиста. Быть может он сумеет пролить свет на тайну вашего артефакта.

Я кивнула. Вот только не представляю, как совместить учебу, работу с Ильей Захаровичем и разгадывание тайны зловещей куклы? Но тут Алексий Юрьевич снова меня удивил, предложив свою помощь. Конечно, я ее приняла. Какой же он все-таки хороший, ведь совсем не обязан, а помогает. А я бог знает что о нем думала.

— Спасибо вам большое, за все.

— Да не за что, Элечка. К тому же я не просто так вам помогаю.

— Вот как?

— Конечно, я очень надеюсь, что ваш учитель позволит мне на нее посмотреть вживую, — улыбнулся он.

Я была бы не прочь, но Илья Захарович не позволяет выносить из хранилища даже самые безобидные артефакты, не говоря уже о том, чтобы привести туда постороннего. Алексий Юрьевич это понимал и совершенно не обижался. Все-таки он замечательный. Чем-то напоминает нашу классную Ирину Зауровну, которая жила учениками, болела за каждого, и всегда приходила на помощь в любой беде. И тем более странно и обидно за учителя, что его племянник явно так не думает.

Когда мы вышли из библиотеки, то как раз столкнулись с голубками. Меня аж перекосило, когда увидела их целующимися. Нет, я не ханжа, а может и ханжа, не знаю, но Кир мне решительно разонравился. А вот выглядел он и впрямь неважно, бледный, взъерошенный, закутанный в большой, явно не по размеру халат, но меня поразило тогда вовсе не это, а то, какой неприязнью полыхнули его глаза, когда он посмотрел на своего дядю. Мне стало так обидно. Как смеет этот глупый мальчишка так обращаться с тем, кто так много для него сделал? Неблагодарный темный! Опутал своими щупальцами мою сестру, отравляет ей жизнь, гад! Так и хотелось чем-нибудь его прибить.

— Эля? Ты что здесь…? — смутилась моя сестрица.

— А я за тобой пришла. Уже поздно, не находишь?

— Ты что, меня контролируешь? — начала злиться она.

— Надо больно, — фыркнула я. — Мы тут с Алексием Юрьевичем учебу обсуждали, о тебе и речи не было.

— Ну, ну, — не поверила сестрица.

— Что? Я правду говорю.

— А не попить ли нам чайку? — жизнерадостно предложил учитель, пытаясь разрядить немного обстановку.

— Нет, — резко отказал Кирилл. — Девочки уже уходят.

— А что ты за меня говоришь? — холодно спросила я, совершенно оскорбленная словами парня. Это же надо? Он же его дядя. Неужели вся эта неприязнь только от того, что он регистратор? Тогда этот Кир еще хуже, чем я о нем думала. — Знаете, Алексий Юрьевич, а я не откажусь.

Парню пришлось смириться, правда чаепитие прошло весьма напряженно, особенно, когда я заговорила о Сереже. У них в гостиной как раз висел большой семейный портрет. Родители Кира, Сергей и сам Кир. А мне бросились в глаза два совершенно одинаковых кулона, на шее матери и отца. Я видела уже этот символ, когда искала информацию об ордене «Темная кровь». Круг, а внутри солнце с семью лучами, разделенное напополам. Одна часть символизировала тьму, вторая свет.

— Интересный кулон.

Кир дернулся, когда я об этом заговорила и посмотрел на дядю. Женя тоже слегка напряглась. Блин, не хватало еще, чтобы она начала его чувствовать. Гадкий, гадкий темный.

— У него есть какая-то история?

— Да нет, — немного напряженно ответил и сам Алексий Юрьевич, поэтому я решила прикусить язык, и спросить о чем-нибудь более нейтральном.

— Кир, а ты тоже как и брат будешь животными заниматься, когда в МЭСИ поступишь?

— Я не уверен, что хочу туда поступать, — кисло ответил он.

— Почему? Я думал, мы все уже решили.

— Это ты все решил, как всегда, а я лишь слепо следую твоим приказам. Надоело, — взорвался парень и вылетел из-за стола, как ужаленный.

— Псих, — заключила я, когда Алексий Юрьевич пошел следом за племянником.

— Прекрати, — осадила меня сестра. — Ты ведешь себя отвратительно.

— Да что я сделала?

— Зачем было задавать вопросы о Кире и его семье?

— Да что в этом такого? Я не знала, что это тайна. Ты же тоже много чего порассказала своему Киру, — съязвила я.

— Не смей, а то мы поссоримся. Я знаю, что он тебе не нравится, но он нравится мне, так что отстань. Ясно?

— Яснее некуда, — скривилась я и решила промолчать. Не хватало еще, чтобы сестра обиделась на меня из-за этого невоспитанного кретина. Правда, он все же вышел извиниться. Проводил нас до дверей квартиры, попрощался с Женей и, к моему удивлению, протянул мне небольшой тряпичный браслет.

— Возьми. Это тебе.

— Подарок? — страшно удивилась я.

— Просто прими, пожалуйста.

Очень странный парень. То кричит, что я само чудовище, то странные браслеты мне дарит. Я заметила, что на Женьке такой же.

— Что за хрень? — спросила у сестры.

— Браслет, не видишь? — огрызнулась она в ответ. — Кир сам сплел. Сказал — для защиты.

— От чего? От его дурного настроения?

— Элька, еще слово, и мы поссоримся.

— Все, все, молчу. Какая ты неженка, Женька.

Когда я вернулась в свою комнату, то поспешила изучить браслет от недруга на предмет опасного, темного влияния. Кир еще не знает, что я будущий артефактник, и зло почти на раз определяю. Правда в браслете никакого зла не наблюдалось, впрочем, и особой магии я не увидела. Слабенький, обыкновенный амулет, вроде тех, что на магических рынках продаются.

— Чушь какая-то, — решила я и бросила браслет в шкатулку, твердо уверенная, что никогда его не надену. Хотя, он очень миленький, и если бы его не Кир подарил…