— Ты не слушаешь, — в очередной раз пытался достучаться до меня Диреев. Да, я и в самом деле не слушала его. Вчера мы с Катей, наконец, выяснили, что это за странная эмблема была нашита на форме портье. Такие носят только работники фешенебельного пражского отела Аматти. Пять звезд в Европе отличаются от пяти звезд какой-нибудь Турции или Египта, потому что в Европе пять звезд — это пять звезд, со всеми вытекающими. Цена за номер от тысячи евро в сутки, обслуживание на высшем уровне, номера как в замке и карточная система входа. Туда очень сложно попасть тем, кто не соответствует уровню. И практически невозможно заказать номер. Мы пытались, но там все забронировано на недели вперед. А со временем у нас как раз была напряженка.

Мы выяснили, что 22 июля, дата из буклета на картине, состоится семинар нескольких крупных международных компаний, на котором предположительно и будет он. Наш мистер Х. И как же хочется обследовать это место подробнее. Выяснить, сколько там этажей, куда заселят нужных нам гостей и как, в конце концов, заманить туда Олеф. Задачка не из лёгких. Катерина обещала подумать. Поскольку у меня идеи отсутствовали напрочь.

Ой, что-то я отвлеклась и слишком сильно в себя ушла. Диреев решил, очевидно, во мне дырку прожечь своим фирменным взглядом: «а-ля я всем недоволен». Ну и пусть.

— О чем таком важном ты думаешь, что позволяешь себе меня игнорировать?

— Да, прости, — неискренне покаялась я. — Ты прав, с моей стороны это…

— Если тебе не нужны уроки, тогда зачем я здесь? — перебил он меня. — Если ты забыла, то я напомню, при каких обстоятельствах мы заключили наше соглашение.

— Не утруждайся, я помню, — резко проговорила я.

— Тогда будь добра, перестань себя вести как обиженный ребенок. Меня вся эта ситуация радует не больше тебя.

Я поморщилась, сознавая его правоту, и решила дальше слушать более внимательно.

Он всегда так делал, рассказывал теорию, особо болевые точки разных рас, а потом мы отрабатывали все это на практике. Например, у оборотней самой опасной и в то же время уязвимой точкой был хвост. Когда я приму сторону и снова стану видеть их реальную сущность, то смогу этим пользоваться. У вампиров, естественно сердце и голова. Но тут уж все понятно. Никто не выживет, если ему снести голову, будь ты вампир, оборотень или даже хранитель. Вопрос только, как до этой головы добраться? Да и сердце у них настолько защищено, что даже если будешь стрелять из арбалета, не попадешь. Но это уже меня сериал Дневники Вампира научил. Сколько там ни стреляли в братьев Сальваторе, сколько кол в сердце не втыкали, все равно они живее всех живых. А еще Кэтрин. Когда же ее прикончат, наконец? Вот живучая гадина.

Так, о чем это я? Ах да. Вампиры. Вот их убийство мы сейчас и изучали. А после изучения началась практика. Мы поочередно изображали вампира. Только я была хилым и трясущимся, а Диреев ничего, то есть ого-го. На маты меня кидал, к стене за шею приставлял, кол к груди прижимал и все время кривился. Ну, что поделать. Плохая я ученица.

— Ты можешь хоть раз разозлиться?

О, не выдержал.

— Да ты скажи, что я делаю не так? Только и делаешь, что кричишь, — обиделась я. Сделала попытку подняться с мата, но он одной рукой уложил обратно и придержал.

— Хорошо. У тебя есть враг? Тот, кого ты ненавидишь?

Я уверенно покачала головой. А он удивился и неожиданно для меня спросил:

— Даже его?

— Да что ты заладил. — возмущенно воскликнула я и разозлилась. — Это не твое дело. Ясно.

— Хм. Он забрал у тебя силу, использовал тебя, а ты… что? Простила?

— Я же сказала. Это не твое дело, — рявкнула в ответ и оттолкнула его руку. Сама подивилась, как резко я поднялась, а этот тип продолжил меня доставать.

— Если бы он был сейчас здесь, рядом с тобой, простила бы? Позволила бы снова целовать себя, ласкать или сама на него набросилась.

— Заткнись ты. Ты ничего обо мне не знаешь.

— Неужели? Знаешь сколько у него было таких как ты, глупых, наивных, верящих в сказки идиоток. Пачками собирал. И каждая верила, что единственная. Ты просто одна из многих. Хм, конечно, более аппетитная, чем остальные. Искра. Уверен, он наслаждался, когда вы.

Мне хотелось убежать, спрятаться, зажать уши и не слышать, не слушать его. А он все говорил и говорил, проникая в сознание, разъедая мозг. Поднимая где-то глубоко изнутри такую волну гнева и ярости, что даже тело затряслось.

— Как это у вас произошло? Тебе понравилось? Ты не пожалела, что позволила ему себя.

— ЗАТКНИСЬ.

У меня снесло башню, а разум полностью отключился. В голове была только одна мысль: «Наказать, заставить замолчать, уничтожить». И я просто била, сама не зная, куда и чем. В какой-то момент эта ярость начала выплескиваться даже из глаз. Словно разряды молнии кружили вокруг меня. Запахло озоном, грозой и кровью. Не помню чьей. Моей, его, не важно. Главное, что он больше не говорит.

— ЭЛЯ?!

Меня кто-то схватил и буквально оторвал от Диреева. Зажал в тисках — объятиях и тогда я поняла, что натворила.

Он был не просто избит, а казалось истерзан. На лице не было живого места. От рубашки остались одни лохмотья, а на теле множество точечных ран. Словно кто-то тушил об него окурки. Меня замутило. Голова кружилась, ноги не держали, и я то и дело пыталась свалиться в обморок.

— Диреев, твою мать, что ты натворил?

Крик бабушки окончательно меня добил, и я обмякла в руках того, кто меня держал, потеряв сознание.

Очнулась от писка. Да что за черт, неужели я опять в больничке? А, нет. Это Крыс. Странно, перед кем ему мышь-то изображать? Все люди разъехались. Остались только свои. Я открыла один глаз, второй. Точно, я в своей комнате.

— Вы уверены, что с ней все будет в порядке? — бабушка. Опять волнуется. Непутевая у нее внучка, все время норовит на тот свет отправиться.

— Да. Сердце восстанавливается. Но я бы рекомендовала постельный режим как минимум неделю, — кто-то незнакомый, похоже врач — женщина говорила с бабушкой о моем состоянии.

Я повернулась к Крысу. Сидит рядом, прислушивается.

— Напугала ты нас, Элька, — прошептал в самое ухо.

Да я и сама напугалась. До сих пор потряхивает.

— А чего ты пищишь?

— Докторица — человек.

— Зачем? — удивилась я.

— Владислав далеко, Василь Петрович тоже, а ты… ты нас действительно напугала. Отключилась, в себя не приходила, синела буквально на глазах. Алевтине Георгиевне никакие настойки не помогли.

— Крыс, а как Диреев? — внезапно воскликнула я и подскочила. Ох, это я зря. Голова. О, моя голова.

— Эля, ты очнулась, — заметила бабушка и бросилась ко мне. — Как ты себя чувствуешь?

— Хреново, — призналась я. Блин, а с голосом-то что? Хриплю, как заядлый курильщик.

— Ничего, организм здоровый. Пройдет, — «утешила» бабушка.

Что пройдет? Как пройдет? И что со мной случилось такое? Я не понимала.

— О, боже. Надеюсь, я не безрукая, — запаниковала я. — Крыс глянь, у меня все в порядке?

— Нет, — еще больше напугал Крыс.

— Нет? Чего, чего у меня нет?

— Мозгов, мозгов у тебя нет, Элька, — все так же тихо поведал Крыс.

— Да ну тебя, дурак, — обиделась я и отвернулась даже.

Судя по разговору бабушки с доктором, я в порядке. Истощена, обезвожена, но в целом все хорошо. А Крыс мою обиду всерьез не воспринял и начал с восторгом рассказывать о Дирееве.

— Жесть, Элька. Ты так его уделала. Даже мне страшно стало.

А мне-то как страшно. И бабушка ничего не объяснила. Погладила по голове и ушла провожать доктора. А мне надо было выяснить все немедленно. Вот прямо сейчас и плевать на тошноту и головокружение. Я должна убедиться, что с ним все в порядке. Поэтому я медленно спустилась с кровати, отмахнулась от возмущенных воплей Крыса, по стеночке добралась до балкона и буквально выпала из него. Остатки сил потратила на вялый стук по стеклу. Думала, не услышит, но он открыл.

— Эля?! Что ж ты делаешь?

Живой. И ходит. И еще меня поднять может. Фух, значит, все обошлось. Он донес меня до кровати, бережно уложил, а когда я отцепила руки от его шеи и заглянула в лицо, захотелось снова свалиться в обморок. Нет, с лицом все в порядке. Абсолютно целое. Словно я не подбила ему глаз, не разбила нос и губы. Он был такой же, как всегда и улыбался также ехидно, как и раньше. Вот только… тень. О, господи. Я видела ее. Как у Егора. Как раньше.

— Ты темный! — воскликнула я, не веря своим глазам. Сердце билось так сильно и с перебоями какими-то. А его улыбка увяла, превратившись в суровую, жесткую маску закрытого в себе человека. Так Егор всегда делал, когда хотел закрыться от меня.

— Тебя это смущает?

— Что? — не поняла вопроса я. — Да нет же. Ты не понимаешь. Я снова вижу. Вижу ее. Крыс. Тень. Я снова вижу тень. И бабушка. Она обычная. Без всяких аур. Доктор. Диреев, верни ее.

— Эль, тебе нельзя волноваться.

— Верни. Пожалуйста, или я сама пойду.

Я попыталась, но кто же мне позволит.

— Лежи, — рявкнул он, дождался, пока я кивну, и пошел за доктором.

— Крыс, — я даже заплакала от радости. — Крыс.

А когда Диреев привел доктора, я обрадовалась и заплакала еще сильнее. Светится. Она светится. Насыщенный синий, без всяких черных нитей. О, Господи. Спасибо, спасибо, спасибо. Это самый чудесный подарок, самый чудесный сон.

— Блин, Крыс. А вдруг я сплю?

— Элька, если ты сейчас же не успокоишься, я тебя укушу.

— Кусай, разрешаю.

Спасибо, Боженька, что вернул мне силы. Обещаю больше не ныть. И как бы тяжело не было с аурами, я переживу. Я все переживу.

Бабушку тоже обрадовала новость, что силы вернулись, но и обеспокоило то, что я снова начала отсвечивать. С браслетом, конечно, меня еще можно спрятать, но если я снова начала накапливать силы, значит, и те, кто так жаждал заполучить меня, снова активизируются. Это ее настолько озаботило, что она решила немедленно найти Владислава и попросить усилить охрану особняка. А мы с Крысом и репетитором остались одни.

— Прости меня, — решила покаяться я. Избила парня, чуть не покалечила, а он лишь только правду говорил.

— Я сам этого хотел.

— Чтобы я тебя избила?

— Заставить тебя разозлиться. Правда, ожидал слегка иного эффекта.

— Спасибо, что заставил. Ты не представляешь, как тяжело было снова стать нормальной. Когда я получила дар, стала искрой, то все время ныла и жаловалась. Не ценила. А когда потеряла… мир рухнул. Для меня все тогда перевернулось. Не знаю даже, что сильнее подействовало. То, что меня использовали или потеря дара. Я тогда… все потеряла, а ты вернул. Спасибо тебе.

Я не сдержалась и обняла его. Глупая. Злилась, обижалась, наезжала, а он просто делал свою работу.

— Спасибо тебе, — снова сказала я и поцеловала. Хотела в щеку, а получилось… странное что-то получилось. Меня словно током пронзило, и мозг совершенно перестал подчиняться. Думала, хоть он меня остановит, а он… не остановил. Только притянул к себе еще ближе и по спине провел кончиками пальцев так, что за этим движением табун мурашек поскакал. А еще гормоны эти. Вот не думала, что когда-нибудь захочу кого-нибудь после Егора, но надо же. Захотела. Пока Крыс не остановил своим многозначительным покашливанием. Спасибо ему.

— Кхм. Вы это… не увлекайтесь.

Я резко отпрянула. И очень вовремя. А взглянула ему в глаза и похолодела. В мгновение на меня словно ушат воды вылили. Это надо же было так забыться. Забыть, с кем я тут сейчас целовалась.

Кому позволила забраться под рубашку, возбуждающе целовать шею, гладить там, где.

— У тебя глаза светятся.

— Эля.

— Уходи. Это… было ошибкой.

— Нет. Ошибка думать, что все такие же, как он.

Я вздрогнула, а он продолжил:

— Он поступил с тобой низко. И ты это знаешь. Но я не он. Мне не нужна твоя сила.

— Тогда что тебе нужно?

Он не ответил. Долго смотрел мне в глаза. И я первая их отвела.

— Поговори с бабушкой о защите. Она поможет поставить.

— Я не собираюсь с тобой встречаться.

— А я и не предлагал, — хмыкнул он и вышел все также через балкон.

— И что это было? — подкрался ко мне Крыс с лихорадочно блестящими глазами.

— Отстань, — простонала я и спряталась под одеялом.