Диреев был первым, кому я рассказала о Еве и о бабушке. Принял на удивление спокойно, философски даже.

— Семья — не всегда такая, как тебе хочется.

— Это типа, в семье не без урода? — хмыкнула я, когда мы отдыхали после пробежки.

— Порой родственники нас очень разочаровывают.

— Можно подумать, что тебе это знакомо.

— Ну, я же не в капусте родился, — ответил он.

— Нет, точно не в капусте. Я думаю, ты родился на поле боя с ножом в руках. Не удивлюсь, если сам перерезал себе пуповину. А если серьезно, расскажи о своей семье. Обо мне ты знаешь все. Самые страшные и постыдные тайны, а вот твоя природа для меня загадка. И я не хочу получить удар в спину еще и от тебя.

Он, к моему удивлению нахмурился и даже поднялся, загородив солнце.

— Моя история жизни совсем не интересна.

— Если не хочешь говорить, я не заставляю. Просто думала, что мы можем когда-нибудь стать друзьями.

— И дружба в твоем понятии подразумевает рассказ о семье? — спросил он.

— Для начала. А что? Это великая тайна? У тебя злые родственники? Уверена, они не сравнятся с моими.

— У тебя очень хорошая семья, — не согласился он и снова уселся рядом. — Бабушка тебя любит и родители.

— Родители, может быть. А вот бабушка. Я для нее в первую очередь искра, а уже потом внучка.

— А разве это плохо, что она гордится тобой? И разве она не любит твоего отца или Женю? Когда они гостили тут, я видел, насколько сильно она заботится о них. Даже твою маму. Как сильно их защищает. Это искренне. И с тобой. Она делает все, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты была в безопасности. И ведь не настаивает, чтобы ты поступила в МЭСИ.

— И все равно я на нее зла.

— Твое право.

— Какой же ты все-таки.

— Какой?

— Понимающий. Все у тебя так просто.

— А зачем усложнять? В моей семье всегда на первом месте была сила. И поверь, если бы бабушка любила тебя только за это, ты бы поняла.

Может, он и прав. Я остыну и посмотрю на все это по-другому, но, чувствую, это не скоро случится.

— Сила. Как же вас на ней клинит.

— Не всех.

— Хочешь сказать, что тебе это не важно?

— Важно, но не определяет мою жизнь. Я другой. Служба в инквизиции меняет представление… обо всем.

— А как ты туда попал?

— Как и все, совершенно случайно. После смерти матери, — ответил он, но я поняла, что ему тяжело об этом вспоминать.

— Мне очень жаль, — проговорила я.

— Это было давно. Я редко видел ее. Почти не знал. В какой-то мере моя история схожа с твоей. Меня воспитывал отец. И когда-то я тоже думал, что меня бросили. Только перед самой ее смертью узнал, что она просто не смогла меня забрать. Она была слабой. Слишком слабой, чтобы бороться за меня.

— Мне очень жаль, — снова сказала я и даже попыталась коснуться его. Протянула руку и нерешительно остановилась в миллиметре.

— Я до сих пор помню, с каким равнодушием он поведал мне о ее смерти. А ведь когда-то он любил ее. Или делал вид.

— Родители порой — такой отстой.

Он усмехнулся.

— Надеюсь, ты дал ему в морду за это?

— Как ты догадалась?

— Ну, я бы на твоем месте точно дала.

— Хотел бы я на это посмотреть.

А вот теперь на его лице появилась настоящая улыбка.

— Что ты будешь делать с Евой?

— Для начала, узнаю, что она за фрукт, а потом поговорю.

— Но она тебе нравится?

— Не знаю. Но, при определенных обстоятельствах… да, мы могли бы подружиться.

— Я могу попросить кое-кого составить на нее досье.

— Правда? — зацепилась я. — Ты сделаешь это для меня?

— А почему нет? Это не сложно.

— Тогда да. Я хочу.

— Значит, завтра досье будет у тебя.

Стоило нам домой вернуться, как Женевьев припахала к работе. Нас с Катей усадила подписывать приглашения для завтрашнего приема в честь приезда Кирилла. Диреев, Ник и Марк выступали силовой поддержкой. Грета и Валери украшали сад. Олеф же была слишком занята своей подготовкой к свадьбе, но обещала приехать вечером поприветствовать дядю Кирилла и тетю Маргариту, его супругу. Родители Катерины, а также бабушка и Владислав были чрезвычайно заняты на своих дипломатических встречах. Еще бы, когда член российского Совета сможет вот так, неофициально побывать на территории европейского. Они с первого дня оказались в водовороте всей этой политики, что времени грузить дочь у них не осталось. Чему была несказанно рада Катерина, да и Ник заодно. А вот дедушка генерал повидал внучку, погрозил ей пальчиком, расцеловал в обе щеки, сообщил, что поддержит любое ее решение и на следующий же день укатил обратно в Россию. Удивительно, все боялись именно его гнева, а получилось, что честь семьи и политические интриги для него значат куда меньше, чем счастье родной внучки. Потрясающий человек, то есть оборотень этот Валериан Ильм.

Кате я тоже поведала, о своей невеселой истории. И она также спокойно к этому отнеслась. И даже никакого удивления не выказала.

— Знаешь, а я что-то подобное и предполагала, когда узнала, кто твоя бабушка.

— Почему? — удивилась я.

— Ну, каковы были шансы, что твои родители удочерят будущую искру? Да и похожи вы. Иногда, даже слишком.

— Думаешь?

— Я это вижу. И вижу, как Алевтина Георгиевна любит тебя, как беспокоится.

— Что мне с этого беспокойства? — упрямо возразила я.

— А ты будто и не рада? Сама же хотела узнать, кто твои родители. Вот и узнала.

— Ага, чуть не прибило меня этим знанием.

— Да ладно, Эль. Что? Было бы лучше, если бы твоими родителями оказались какие-нибудь Вася и Маша Пупкины? Или того хуже.

— Куда уж хуже?

— А вдруг, твоим отцом оказался какой-нибудь урод, который обрюхатил молодую, сопливую девчонку и бросил одну? Сколько уже было таких историй?

— Не мало.

— Вот и я о том же. А ты знаешь, что твой папа — хороший человек, очень любит тебя, воспитывал всю жизнь, а то, что не сказал всей правды… так может, была на то причина?

— Кать, ну какая причина?

— Веская, Элька. Веская. Судя по тому, кто такая твоя мамочка.

— Кстати, ты обещала мне о ней рассказать.

— Не о ней, о семействе Савойи.

— И что же с этим семейством не так?

— Многое, Элька. Для светлых так вообще… если честно, я вообще понять не могу, как твоя бабушка не предотвратила.

— Да что не так с этим семейством?

— Они темные.

— Я в курсе.

— Они по-настоящему темные. Темнее просто не бывает. Европейское семейство, родоначальником которого является небезызвестный всем Бальтазар Бьюэрман.

— Тот самый псих инквизитор, что убивал светлых ведьм?

— Он самый. Представляешь, какой удар для твоей бабушки? Настоящая пощечина для всего светлого сообщества.

— Погоди, — нахмурилась я. — Это типа я, пощечина?

— Вообще-то да, дорогая. Тебя никогда и в помине не должно было быть. Опять же все дело в истории. Слушай, что я рассказываю, ты сама обо всем сможешь прочесть. У Владислава есть где-то эта история, — Катерина отложила приглашения, поднялась и повернулась к стеллажам. — Ник как-то мне показывал этот сборник. Ага, вот.

Катерина сняла с полки старинную книгу в зеленом переплете и протянула мне.

— Это сказки? — удивилась я.

— Это легенды, которые чаще всего оказываются правдой. Прочитай как-нибудь на досуге. Многое станет понятным. Кстати, что там с нашим делом? 22 июля не за горами.

— Я знаю. И у меня даже план есть.

— Рассказывай, — пододвинулась ближе подруга. Я тоже подвинулась и рассказала ей все, что смогла надумать пока вся эта история с Евой не приключилась.

— Единственный минус, как избавиться от Диреева?

— Не волнуйся. Эту часть плана я возьму на себя. Есть у меня одна мысль…

Папа весь день звонил, потом Женька, даже мама. Интересно, что он ей-то сказал? Бабушка пришла вечером. Потребовала, чтобы я немедленно связалась с отцом.

— Я понимаю, ты злишься, но не наказывай отца за мои ошибки.

В ответ я послала смс. На большее сейчас просто не способна. Легко сказать «прости». Вот только как это сделать, если внутри все кипит от негодования, и ходишь по комнате, прокручивая все вновь и вновь в голове? Как простить и понять, если сама ничего не понимаешь? Это бесит. Все бесит.

Чтобы хоть как-то успокоиться начала читать легенды о Бьюэрмане. Точнее страшилки о нем. От каждой последующей истории у меня волосы дыбом вставали. И так красочно автор описывал все те ужасные пытки, которые этот чернокнижник применял к бедным женщинам. Правда, не ко всем. Именно в его время пошло это деление на темных и светлых. Те, кто был достаточно жесток, чтобы присоединиться, стали называться темными, а все остальные — светлыми. И их он не щадил. Страшный был маг. Одним словом, чернокнижник.

Очень многие заявляли, что являются потомками этого «демона», но при жизни своей официальных детей он не признавал. Романы с ним приписывали всем ведьмам, которых он отпускал, но в легенде говорилось только об одной. Ведьма, которая украла его сердце. Русская ведьма. И имя у нее было русское — Алена.

Красавица, умница и светлая до кончиков волос. Он заприметил ее еще в Европе. Очень хотел пообщаться лично, а она взяла, да сбежала прямо из-под носа у карателей. В Россию. Конечно, жаждущий власти темный бросился за ней. И был поражен тем, сколько в тогдашней Руси было магии. Сильных иных, которые черпали силу не из людей, но из самой природы. Он не мог понять этого, осознать, что его порядки просто невозможно привить тем, кто воспитан на сказках о русском духе, о бабе Яге — костяной ноге, о молочных реках — кисельных берегах, о домовых, лесовиках, о молодильных яблоках, о Сивке-бурке, о былинных богатырях. И представить, чтобы былинный Добрыня Никитич пошел сжигать ведьму, невозможно. У нас не было шабашей и летающих метел. У нас были знахарки, умные, добрые, живущие в гармонии с природой. Светлые черпают силу извне, а темные — отбирают у других, потому что иное им не доступно.

Пока чернокнижник искал эту сильную ведьму в сельской глуши, пока пытался через леса пробраться, которые путал ушлый леший, пока боролся с местными разумными волками, весь поистрепался. Приехал в тогдашнюю Русь злой, жестокий темный, а к Алене попал худой, изможденный мужчина. Глянула она на него, сжалилось бабье сердце, да и выходила пришлого мужика. О дальнейших событиях в легенде умалчивается. Только вернулся Бальтазар в Европу совсем другим. Пожар безумия уже было не остановить, но именно под его контролем были созданы тайные миры. В каждом крупном городе Европы. В дальнейшем он занимался изучением природных источников силы, создавал артефакты и полностью ушел в исследования. Говорят, из-за одного из своих экспериментов он и погиб, так и не очистив свою душу и совесть от той грязи, которую собрал вокруг своего имени. А еще, говорят, он искал способ растопить надменное сердце русской красавицы ведьмы, и никогда больше его имя не связывали ни с одной женщиной, ни с темной, ни со светлой, ни с какой другой.

Автор этой легенды задавал очень правильные вопросы и отчего-то был уверен, что чернокнижник вовсе не погиб, а нашел, наконец, способ добиться девушки, и вернулся в Россию.

Еще более интересно, что его имя связывают с обоими моими предками. Савойи — считаются самыми реальными потомками великого и ужасного мага, а предки моей бабушки — Угличи считаются потомками той самой ведьмы. А вот приложил ли руку, точнее гены к нашему семейству данный темный остается величайшей загадкой истории. Угличи, конечно, всеми правдами и неправдами открещиваются от такого родства. Чтобы в величайшем светлом семействе наследили презренные темные: «Да никогда!», а Савойи, наоборот, на каждом углу кричат, точнее, кричали о том, что Бальтазар Бьюэрман был и остается их величайшим предком. В общем, ни то, ни это меня не обрадовало.

Я полазила в интернете насчет славного семейства Евы и узнала, что последние Савойи погибли совсем недавно. При очень странных обстоятельствах. Их многовековой замок сгорел вместе со всеми обитателями. Правда, обитателей этих было немного. Всего-то муж и жена Савойи и пара слуг.

А вот из досье Диреева, я выяснила, что эти почившие темные были родителями Евы. Еще восемнадцать лет назад их род процветал. Братья, сестры, кузены и прочие дальние и близкие родственники. А потом все резко начали умирать, один за другим. Словно, кто-то на них проклятье наслал. Пока от славного семейства не осталось только Евы и меня. Пугающая перспектива.

История Евы тоже не внушает оптимизма. Последние восемнадцать лет она провела… в какой-то страшной тюрьме для преступников магов. За убийство. Кого и при каких обстоятельствах она убила, в досье не говорилось и совершенно не упоминалось, что когда-то у Евы был ребенок. Зато было написано, что она состояла в тайном обществе «Темная кровь». Что это за общество? За какую темную кровь они ратуют? Ни автор, ни интернет, ни отчет Диреева, ответов не дали. Даже Крыс, и тот лишь пожал лапами на мои вопросы.

Я решила отложить этот вопрос до лучших времен и «почтить» своим присутствием высокое общество. Тем более, Олеф придет с Генри, а нам с Катей позарез нужно ее увидеть.

Приезд Кирилла был ожидаемо впечатляющим. Это был высокий, статный, очень внушительный мужчина, а его жена была тоненькой и изящной. Она напомнила мне аристократов из давно забытого восемнадцатого века. Немного надменности, немного изящества и много достоинства. Теперь я понимаю, с кого Женевьев копировала свои манеры, только если у Маргариты все выходило легко и непринужденно, то в Женевьев всего было чересчур. Но, быть может, я просто предвзята.

Попав с корабля, а точнее с самолета, на бал, они хорошо держались и даже вполне искренне улыбались, но я заметила, что с куда большим удовольствием они бы провели вечер в кругу семьи без всей этой мишуры.

Катя очень волновалась. Быть представленной родителям, так сказать, жениха, сомнительное удовольствие, но она справилась с честью. Во многом благодаря тому, что Ник все время был рядом.

— Бедная Кэт, сейчас ее замучают вопросами, — вздохнула Грета и с наслаждением пригубила свой мартини.

Мы с Олеф стояли в стороне и искренне переживали. Катя порой бывает очень вспыльчивой и предпочтет сбежать, если припрет. И, кажется, родственники медленно, но верно приближают ее к этому моменту.

Олеф поспешила на помощь.

— Черт, зачем я во все это ввязалась? — прошипела Катерина, когда смогла ускользнуть от своих и чужих родственников.

— Ради любви к одному ясноглазому хвостатому? — предположила я. В ответ меня просверлили недовольным взглядом и уселись рядом за стойку бара. Фишка Женевьев. На любом приеме обязательно должен быть бар.

— Ты только не пей, — предупредила я, памятуя о состоянии Олеф на собственной помолвке.

— Я еще в своем уме. Кстати, а ты чего сидишь?

— А чего? Могу встать.

— Ха, ха. Очень смешно. Ты уже поговорила с Олеф о 22 июля?

— Пока нет, но время-то еще есть. К тому же от нее Генри не отлипает.

— Не нравится он мне, — проговорила подруга и глянула на «сладкую» парочку.

— Тебе тоже? — удивилась я.

— И ладно темный, но есть в нем что-то неправильное.

— Например?

— Не знаю. Это просто чувство. На уровне инстинктов. А тебе-то чем он не угодил?

— У меня тоже есть инстинкты.

— Да неужели?! — съехидничала она. — В каком это месте?

— В таком, — обиделась я. — Ну, тебя.

— Элька, ты чего грустишь? — перехватил меня Марк. Вот мальчишка. Хотя, какой он мальчишка? Мне в отцы годится, судя по возрасту, а по умственному развитию в младшие братья. Парадокс. — Давай лучше потанцуем.

— Так музыки же нет?

— Сейчас будет, — пообещал оборотень.

И правда появилась. Народ уже достиг той самой кондиции, когда можно и потанцевать. А почему, собственно, нет? Марик фонтанирует оптимизмом, а мне его как раз не достает. Так что мы протанцевали весь вечер. Я отвлеклась только на Олеф, когда Генри уединился с Владиславом и Кириллом в библиотеке. По плану Кати, 22 числа мы идем выбирать ткань для платья подружки невесты.

— Зачем куда-то ходить? Портниха может сама. — удивилась Олеф. Пришлось выкручиваться.

— Ну, Оль, мы так мало времени проводим вместе в последнее время. Я скучаю по тебе.

— Я тоже скучаю, — улыбнулась она и обняла меня.

— Нам нужно поговорить. И побыть вдвоем.

— У тебя что-то случилось? — забеспокоилась она.

— Так сразу и не расскажешь. Этот разговор не на один час.

— Да, я видела, у вас с бабушкой какие-то проблемы?

— У меня к бабушке много вопросов, на которые она отвечать не хочет.

— Даже так?!

— Да, кстати, ты знаешь что-нибудь об ордене «Темная кровь»?

Я спросила просто так, без всякой надежды, но реакция Олеф была на удивление бурной.

— Эль, где ты слышала об этом? — побледнела она и схватилась за мою руку.

— Э… прочитала в книге. В старых легендах. А что? Почему ты так перепугалась?

— Потому что тот чернокнижник, что нас проклял, состоял в том обществе.

Больше она не успела ничего сказать. Генри появился. А я нахмурилась. Это что же такое получается? Мои психованные предки может быть испортили жизнь Олеф и ее брату? Жесть. Говорят, в семье не без урода, но, похоже у меня вся семья из сплошных уродов состояла. Не удивительно, что всех их кто-то или что-то прибило. Главное, чтобы и я туда же не отправилась.