Я все утро ждала дядюшку Петра. Крыс страдал от похмелья и просил полечить его новой порцией валерьянки. Женька отказалась от свидания со своим Степаном до выяснения всех обстоятельств, а папа встал на удивление бодрым и о вчерашнем инциденте не заикался больше. Но меня больше волновал не папа, а тусующиеся под окнами странные типы, очень смахивающие на сотрудников спецслужб. Инквизиция. Интересно, это охрана или они пришли по мою душу? Если первое, хорошо, со вторым как-нибудь разберемся. Для начала позвоним Виктору. Но его номер был заблокирован. Не то, чтобы меня это удивило, но не порадовало точно. Если эти внизу знают, что я сделала, то мало не покажется. И вряд ли Егоровы придут меня спасать. Что ж. Сама виновата. Меня предупреждали не лезть, а я не послушала. Теперь расхлебывай, Элечка. Главное, чтобы и близким не досталось от моего выбора.

Дядюшка Петр появился прямо во время обеда. Женька вздрогнула, а я уже привыкла, более или менее. Мы извинились и, не сговариваясь, рванули в мою комнату. И сразу же набросились на дядюшку Петра.

— Ну, что?

— Будет у Женечки хранитель. Прибудет завтра. Способности проверит. Если она и впрямь искра, останется.

— Даже если не активная?

— Особенно, если не активная. Госпожа Ангелина очень разволновалась, когда ей об этом сказали. И ждет вас обеих в Алексином саду.

— Кажется, это та самая Г еля, что подруга бабушки и декан МЭСИ? — нахмурилась я.

— Она понимает ваше желание пока не афишировать появление новой искры и никому не скажет.

— Дядюшка Петр, а вы уверены?

— Госпожа Ангелина сама мне об этом поведала и особенно подчеркивала, что я должен передать все слово в слово.

Ладно. Одно радует, хоть в этом обещании я могу не сомневаться. Хранители, порой очень странные, но я знаю, они на все пойдут, чтобы нас защитить.

— Эль? Ты расскажешь, наконец, какого черта со мной происходит? — отвлекла меня от раздумий порядком напуганная и раздраженная Женька. Я вздохнула, покусала губы и принялась рассказывать.

Как и обещал дядюшка Петр, хранитель явился рано утром. Весьма своеобразно. Громкий вопль сестрицы из соседней комнаты возвестил о его появлении. Хорошо родители уже на работу уехали, а я неспешно оделась, откопала тапки под кроватью и царственно прошествовала в комнату сестрицы. И рассмеялась, когда ее хранителя увидела.

— О, сестренка. Теперь ты мне за все ответишь.

— Это… это…

У Женьки не было слов.

— Ага. То самое. Паук.

Огромный, черный тарантул, которых Женька до смерти боится. И закралось у меня сомнение. Может, хранители нас так проверяют? Достоин ты или нет. Присылают именно того, кого ты боишься больше всего. И тем самым разрушают твой страх. Первый шаг к преодолению себя.

— Убери его, Элька. Убери! — визжала сестрица. А тот покосил на нее выпученными глазами, почесал одной из лап макушку и выдал:

— Ну, дела. Какая голосистая мне подопечная досталась.

Женька замолчала, икнула, пригляделась к тарантулу и насупилась.

— И этот монстр будет меня охранять? А поприличнее никого не нашлось? Я согласна даже на крысу.

— Да и я не в восторге от такой противной девчонки, — выдало мохнатое создание. Затем перепрыгнуло с кровати на пол и юркнуло под кровать.

— Ну, не скучайте тут.

— Эль, не бросай меня… с ним.

— Поверь сестренка. Ты его еще полюбишь, — ответила я и прикрыла дверь.

— Элечка, — разулыбался дядюшка Петр, когда я на кухню пришла. А он оладьи печет. Для меня и Женьки. И уже чай наливает. — Меня беспокоят эти маги внизу.

Я выглянула в окно. И правда. Стоят родимые. То ли те же самые, то ли новые.

— Странно. Если они за мной пришли, так почему не заходят?

— Так на доме защита стоит, — напомнил домовой. Точно. Я же сама ее и поставила.

Тут в кухню Крыс завернул. Запрыгнул на подоконник, глянул на славную троицу внизу, прищурился, затем махнул лапой и сказал:

— Рассказывай, паршивка, что опять натворила?

— С чего ты решил, что это по мою душу?

— С того, милая, что только ты способна заставить стоять под окнами трех сотрудников инквизиции.

Пришлось каяться. Сделанного не воротишь. Да и Крыс сам впрягся. Вот не вернулся бы, Агнесса отдувалась, а так…

— Нет, Элька, на этот раз ты превзошла даже себя, — выдал в итоге Крыс.

— Только давай без нотаций.

— Да какие тут нотации. Я думаю, куда нам теперь бежать?

— С чего ты решил, что я бежать буду, — хмыкнула я.

— Элька, ни бабушка, ни Диреев твой, никто другой тебя сейчас защищать не станут. Ты преступление совершила.

— Совершила, значит отвечу.

— Тьфу, дура.

Не знаю почему, но у меня была стойкая уверенность, что ничего со мной не будет. Что Диреев придет и спасет.

— К тому же, они сначала доказать должны, что я действительно причастна.

— Ты дура, Элька. Знаешь, на что эти инквизиторы способны, если захотят? Те приемчики, которые ты раньше видела, детский лепет по сравнению с тем, что они действительно могут сделать.

— Крыс, успокойся. Ну, не убьют же они меня.

— Я не этого боюсь. Есть у них способы в мозгах так покопаться, что потом в безвольный овощ человек превращается.

— Да ну, бред все это. Я искра. Они не посмеют.

— Ты помогла сбежать смертнику, Элька. И эти посмеют.

Я нахмурилась. Кажется, был в книге заклинаний Евы подобный эксперимент. Та книга, что она мне дала, была не просто собранием рецептов, но и историй разного рода экспериментов, которые так любил проводить ее темный любовник. Она не называла имени. Только загадочное «J». Именно так. Просто буква. Я бросилась в комнату. Взяла книгу и пролистала страницы в поисках того самого описания. Нашла и вчиталась в красиво выведенные строчки: «J сказал, что так надо. Хотя мне тошно было присутствовать. Но ему хотелось увидеть не только действие этой силы, но и заставить остальных понять, ради устрашения, на что он способен. Мы пришли в колонный зал. Собрались все. Кто-то со страхом, кто-то с наслаждением предвкушал новое шоу. Наконец, ввели Аскольда, слабого, трясущегося, но все еще не сломленного. В этот момент я зауважала этого сильного мужчину, и увидела в J то, что не хотела замечать годами. Его жажду к бесконечному могуществу и превосходству. Я увидела, как Аскольда ставят на колени, как J схватил его за волосы, улыбнулся своей порочной улыбкой, опустился на колени напротив и посмотрел в глаза. Несколько минут ничего не происходило, а затем Аскольд закричал так громко и пронзительно, что я отвернулась. Этот крик оборвался, а я страшилась оглянуться. И все же сделала это из страха, что J заметит мою слабость и накажет. А я так боюсь его наказаний. Так боюсь.

… Повернувшись, я поняла, что Аскольд жив, но его глаза. Что-то было с ними. Что-то страшное и пугающее. Они были пусты. Словно сам дух покинул это живое и, в то же время, мертвое тело. J поднялся с колен, брезгливо отер руки платком и оттолкнул безвольного Аскольда ногой.

— Ты был моим другом. Моей правой рукой, но ты предал меня. Предал наши идеалы. И я увидел все. Кто и как тебе помогал. Каждую мелочь, каждое твое воспоминание.

Кто-то вскрикнул, кто-то бросился бежать, а я закрыла лицо руками, радуясь, что была слишком слаба, чтобы согласиться участвовать. И все же J увидел это. Увидел, как Аскольд предлагает мне бежать, убеждает, что иначе я погибну. И то, что я не сказала об этом, привело его в настоящую ярость. Он перевел взгляд на меня, улыбнулся, почти нежно, а я вздрогнула. Потому что знала, что сегодня мне не поздоровиться…»

Меня трясло от прочитанного. Этот J настоящий урод. Чудовище. Как Ева могла быть такой? Как она могла позволить так с собой обращаться? Не понимаю. Это непостижимо. И мерзко. А еще, если все, что здесь написано, правда, и эти инквизиторы действительно могут так поступать с людьми, то надо подумать всерьез, о предложении сбежать куда-нибудь на время. Хотя бы до тех пор пока вся эта шумиха с побегом не уляжется.

Вечером позвонила бабушка.

— Эля, ты в порядке? Где ты? — взволнованно спрашивала она.

— Бабуль, я дома. А что?

— Ничего. Оставайся там. Я скоро приеду. На звонки не отвечай и ни в коем случае не выходи из дома.

— Бабуль, да что случилось-то?

Неужели она знает о побеге? Неужели. Но меня заверили, что тот метаморф — профессионал своего дела.

По идее он должен изображать Егора следующие несколько дней, а потом притвориться охранником и покинуть здание. Неужели не получилось? Я решила снова позвонить Виктору, но опять наткнулась на механический голос, вещающий о недоступности данного объекта.

И все же я недооценила находчивость инквизиторов. На третий день они пропали. Все. Нигде их не было. Дядюшка Петр и Крыс подтвердили, что они и правда исчезли. Я даже рискнула прогуляться до первого этажа. Оценила большую дубовую дверь новых соседей снизу, сделала пару шагов во дворе. И, к своему стыду, потеряла бдительность. А все из-за Ленки, которой приспичило именно сейчас поехать примерять свадебное платье. Она каким-то непостижимым образом узнала. Хотя почему непостижимым? Грета поведала, что я в Москве. Подруга рванула ко мне и не упрашивала, а потребовала, чтобы я немедленно поехала с ней в салон. И все мои отговорки и сомнения разбились о ее страстное желание именно сегодня выбрать платье. И я, по глупости своей, уступила. Да и салон этот был буквально в двух остановках. Вот на выходе-то меня и подстерегли, Дима и Олег. Мы с Ленкой страшно удивились.

— А вы что здесь делаете?

Парни улыбнулись, пожали плечами и Дима увел Ленку.

— Не волнуйся, милая, Олег доведет Элю до дома.

Только вместо дома меня усадили в машину. Разом посуровевший Олег рванул с места и повез меня непонятно куда.

— Я не знаю, что ты натворила, Элька. Но ты в дерьме.

— И куда мы сейчас едем? Явно не спасать меня.

— Они просто поговорят с тобой.

— Сам-то в это веришь?

Не верит. Ясно. Вопрос, каким боком простой парень Олег во всем этом замешан. И откуда у него пропуск в здание инквизиции? Да уж. Эти инквизиторы, порой, очень находчивы. Использовали тех, кому я доверяла безраздельно. Зачем?

Вот так я и оказалась перед суровым дядечкой инквизитором, который, едва я уселась на пыточный стул, посверлил меня взглядом следака в десятом поколении и премерзко улыбнулся.

— Итак, госпожа Панина. Вы сами все расскажете?

— А разве мне не положен адвокат или, как его… звонок?

— Ну что вы, Элечка. Мы просто побеседуем. Вы мне все расскажете и поедите домой к вашей замечательной бабушке.

— Да что рассказывать-то?

— А вот что хотите, то и рассказывайте, — еще милее улыбнулся дядечка.

Ну, я и начала вещать о картинах. О смеси красок, которые никак не желают преобразовываться в нужный оттенок.

— Нет, ну вы представляете, они пишут об изумрудной крошке, чтобы добиться именно того, изумрудного оттенка, а где ее взять? Эта краска стоит даже больше моих джинс за 500 долларов. Где обычному студенту взять такие деньги? Вот и получается, что на конкурсах побеждают те, у кого дороже краска и лучше кисти. А талант по боку. Ну, скажите, где тут справедливость?

Вот в том же духе я и вещала, изображая из себя полную идиотку. Это Крыс насоветовал. Умных опасаются, а дураков недооценивают. И как же прав был Крыс.

— Скажите, Эльвира, а зачем вы приходили к Егорову?

— Как зачем? — еще больше удивилась я. — Я ж его люблю. Думала, приду, скажу об этом, и у нас все по-прежнему будет. Зачем ему все эти лахудры, когда я рядом? Он мне обещал.

— Кхм. А мне говорили, он вас предал. Силу украл.

— Как украл? Силу? А-а-а. Да не, я сама отдала. Мне для любимого ничего не жалко.

— Интересно. Даже помочь ему с побегом?

— Что? Дэни сбежал? Ах, как же это? Куда же это? А я? Почему он ко мне-то не пришел?

Блин, кажется, я поняла, почему те типы у дома болтались. Они Егора искали. Но это не объясняет, как они выяснили, что он сбежал? Вот тебе и метаморф.

— А этого мужчину вы не знаете?

Инквизитор вытащил из папочки пару фоток. На одном какой-то мужик невзрачный, на второй Виктор.

— Ой, так это же Вик, брат моего Дэни.

— А этот мужчина?

— Не, — нахмурилась я. — Этого в первый раз вижу.

Мужчина долго на меня смотрел. Я даже улыбаться и глазами хлопать устала. Все думала, когда же он свалит. А ведь идиотку изображать все время придется. Здесь, похоже, в каждой комнате камеры понатыканы.

Наконец, дядечка встал, пошел к двери, открыл ее и вышел.

Но расслабляться раньше времени я не стала. Да и слышимость у них тоже очень интересная. Дядечка инквизитор не плотно закрыл дверь.

— Вот так, Алексей. Снимай наблюдение. Не придет он к ней. Если только ему нравятся такие пустоголовые, как эта.

— Да уж. Неужели в семье Углич могла родиться такая недалекая внучка.

— Так судя по досье, она им не родная.

— Тогда понятно. Хотя, я понимаю, почему парни на нее западают. Красивая девка, даром что дура.

Ох, как вы правы дядечка инквизитор. Я не устаю себе это повторять. Дядечка вернулся через полчаса. Еще порасспрашивал о моих отношениях с Егором, а потом подмахнул для меня пропуск. Ай да Крыс, вот за что люблю хвостатого, что советы дельные давать умеет. Куда там Агнессе с ее нравоучениями. Блин, приеду домой, весь сыр, что есть в холодильнике, к его ногам положу. Хотя нет, у него же теперь другая страсть имеется. Валерьянка. Но, может, согласится на замену в виде сливок или даже сметаны?

Как оказалось, рано я обрадовалась. Меня действительно отпустили и даже до ворот хотели проводить, где ждал Олег, и когда они уже начали открываться, от здания побежал мужчина в форме, шепнул что-то другому, ответственному за ворота и те медленно начали закрываться, а меня придержали и вернули в давешнюю комнату, все с тем же дядечкой следователем.

— Что-то случилось? Вы что-то забыли спросить? — похлопала глазами я, но тот тоже пребывал в недоумении. Пока в комнату не вошел тот, кого я меньше всего ожидала увидеть. И фальшивая улыбка медленно сползла с лица.

— Здравствуй, Эля.

— И тебе не хворать.

Дядечка инквизитор хрюкнул и теперь уже с недоумением смотрел на меня.

— Вернулся к старой работе?

— Да и ты, как я погляжу, времени зря не теряла. Участвовать в побеге такого уровня. Ты превзошла себя.

— А не пойти бы тебе. — разозлилась я. Как он может быть настолько бесстрастным? Притворщик чертов. Но и я умею притворяться. — Докажите, господин инквизитор мою причастность к побегу или отпустите. Да, и кстати.

Я перевела взгляд на совершенно обалдевшего дядечку.

— У вас тут отводы бывают? А то вот этот молодой человек сводный брат моего Дэни. А это конфликт интересов, не находите? Нет?

Ох, как же его разозлило это прозвище, которое я придумала. Аж всего перекосило. Мало тебе, Диреев. Мало. Меня почти отпустили. А тут этот явился. Г ад.

В общем, эти двое вышли, да так и не вернулись. А меня вместо дома отправили в их местный изолятор. Где я устала, оголодала и продрогла без охранного браслета, но гнев очень сильно помогал. Мобилизовал даже.

На следующий день меня снова отвели на допрос. С тем же милым дядечкой, который заботливо мне водичку подсунул. И даже предложил бутерброды. И не то, чтобы я не хотела есть и пить. Безумно хотела. Просто адски, но мы с Крысом уже побывали в переделке с заботливо предложенным чайком, да и Катины таблеточки в воде о многом напомнили. Так что я зареклась пить что-то не приготовленное под моим неусыпным контролем. А вот наколдовать себе стакан молока и печенюшки с собственной кухни мне никто не мешает. И надо же Диреева порадовать. Пусть полюбуется, сколько нового его ученица усвоила.

Я наколдовала целую тарелку с печеньем, стакан с кухни и пакет молока. Зато дядечка побагровел. Ох, кажись, не ошиблась я в своих предположениях. И было там что-то помимо чая и бутербродов. Меня вернули в камеру. Жаль. Но хоть поела. А вечером явился Диреев. Злой, как черт. Но в камеру не входил. Стоял за стеклянной стенкой и только сжимал кулаки.

— Если ты не начнешь говорить, они применят более действенные методы допросов. Понимаешь ты это?

— Что в мозгах будут копаться? Может даже тебя попросят. Знаю, есть у тебя опыт подобных фокусов. Зачем ты пришел? Что ты хочешь Диреев? Или Егоров? Слава или Стас или как там тебя еще зовут? У тебя столько лиц, что я запуталась. И знаешь что? Ни с одним из вас я не хочу больше встречаться.

Он разозлился. Внешне, конечно остался скала скалой, но глаза так полыхнули, что отстранилась даже. Долго на меня пялился. Потом подошел к стене, где висела такая же камера, как в комнате Егора и вырвал провод с корнем. Красный мигающий огонек погас. А он развернулся ко мне и заговорил:

— Они думают, ты знаешь, где он сейчас. Если понадобится, они залезут к тебе в голову. Если понадобится, они заставят меня.

— Заставят? — я рассмеялась. — Тебя можно заставить? Сомневаюсь. Нет. Ты делаешь все это по доброй воле. Ты держишь меня здесь… не знаю почему, но боюсь думать, что из мести.

Он промолчал.

— Если тебе прикажут меня вскрыть, и если ты пойдешь на это, то только потому, что сам этого хочешь.

Я поднялась с кушетки, на которой сидела, поджав ноги, и подошла к стеклу.

— Не смей больше прикрываться долгом. Ты не лучше его. Он хотел доказать, что может удивить отца, а ты… ты хочешь доказать мне, что я зря тогда не выбрала тебя. Вопрос только в том, как далеко ты можешь зайти в этом своем желании?