— Как ты?

— Нормально.

— Не замерзла?

— Нет.

И что за дурацкий разговор? Холодный и пустой, но не напряжение между нами. Казалось, я могла бы его потрогать руками, но он молчал, и я тоже молчала, а мне так много хотелось сказать. Странно, но только сейчас я начала осознавать, что сегодня в очередной раз едва не погибла, чуть не потеряла бабушку и сестру. И у Женьки дар проявился в полную силу.

Георгий с бабулей пребывали в восхищении. Единственный раз, когда они были единодушны. Вместе пошли смотреть на Женькино творенье, а когда вернулись, она уже не была всего лишь девочкой, годной только на то, чтобы родить наследника. Похоже, они с бабушкой еще повоюют за право называть Женю своей ученицей. Правда, дед воздушник, как я, а бабуля больше по земле специализируется, но думаю, они найдут выход, со временем. В кои-то веки не я главный объект внимания. И это не может не радовать. Не радует только одно:

— Они ждали вас.

— Что?

— Они думали, что у них будет полчаса, но я почему-то спутала все их планы. Из-за браслета? А этот… который с дедом дрался… говорил жуткие вещи, про то, что ему жаль, что нельзя меня убить. Про агонию какую-то говорил, я мало поняла. Да, еще у него был шрам, вот здесь, на руке.

— Ты уверена? — странно дернулся Диреев.

— Да. Он единственный был без перчаток. Почему это происходит?

— Я не знаю, — отозвался он. Впрочем, как всегда. Что он еще мог сказать?

— Знаешь, иногда меня это бесит.

— Что? — снова спросил он.

— То, что ты всегда оказываешься поблизости. Всегда спасаешь меня. Тебе не надоело?

— Я бы с радостью переложил эту заботу на кого-нибудь другого, а еще лучше было бы, если бы ты перестала влипать в подобные переделки.

— Это не моя вина.

— Да неужели? — хмыкнул он.

— Что ты хочешь сказать? Что это я виновата в том, что сегодня произошло? — обиделась и разозлилась я. — Ну, знаешь… Сними браслет.

— Что? — в очередной раз спросил он и даже машину притормозил.

— Сними браслет, и тебе больше не придется за меня отвечать. Я сама справлюсь со своими проблемами.

— С врагами тоже сама справишься?

— С тобой никаких врагов не надо, — процедила я и буквально вылетела из машины. Хорошо, что мы уже приехали.

Как же он меня бесит иногда. Так и хочется на него наорать, выплеснуть все, что я так тщательно держу в себе, ударить его, сделать также больно, как он постоянно делает мне. Блин, на мне его куртка. Если Венера узнает, одним скандалом не обойдется. Надо бы ее вернуть, но… я не хочу возвращаться. Не сейчас, когда меня распирает гнев. А еще усталость накатывает волнами. Как же хочется лечь и забыть этот длинный, ужасный день, вот только бы до комнаты добраться без приключений.

Ага, сейчас! Так мне и позволили.

Я не дошла какой-то пролет. Поднялась по лестнице и наткнулась на цепкий изучающий взгляд того, кого меньше всего хотела видеть. Слишком перенасыщен был этот день плохими событиями, а тут еще Егор. Очень хотелось его обойти, извиниться и распрощаться, но знала — не даст. К мирной беседе, судя по виду, он не был расположен.

— Приехала, значит, — прищурился Егор.

— Ты, смотрю тоже.

— Отстранение закончилось. А какое у тебя оправдание?

— А разве я должна перед тобой оправдываться? — устало спросила я. — Егор, я очень устала, правда. Давай мы перенесем разговор на другой день, пожалуйста.

— Устала вешаться на моего брата?

— Что? — вскинулась я, очень надеясь, что ослышалась.

— Я знаю, что вы были вместе, я знаю, что он с ней, а не с тобой. До каких пор ты будешь еще за ним бегать?

— Тебя. Это. Не касается, — четко и с расстановкой прочеканила я.

— Не касается? — потемнел он, а мне вдруг стало не до смеха. Чувство опасности пронзило так, что я отступила на пару шагов, по инерции. — Не касается?! Я люблю тебя, идиотка. Неужели это так трудно понять твоей глупой, упрямой головой? — проорал он, не особо заботясь, что нас кто-то услышит.

— И это что-то меняет? — выдала я в ответ, за что и поплатилась двумя огромными синяками на руках, в будущем. Я и забыла, что у Егора хватка железная, как схватит, так хрен отдерешь.

— Иногда, мне хочется тебя убить.

— В очередь встать не забудь.

Зря я это сказала. Он так на меня посмотрел. Словно уже недалеко от превращения в реальность своего страстного желания.

— Тебе понравилось? Унижаться перед ним? Молить о ласке, и знать, что ему все равно?

— Ты не имеешь права меня об этом спрашивать. Отпусти меня, отпусти, говорю.

Куда там, вместо того, чтобы подчиниться он решил меня поцеловать, отчаянно и зло, а я… растерялась. Не ожидала всего этого. Ярости, агрессии немотивированной, гнева. Нет, его реакция понятна. Какому парню понравится, что девушка, на которую он глаз положил, вроде как другого любит. Но вот в чем проблема, у нас с Егором долгая история взаимоотношений, в которой никогда не было ничего подобного. Конечно, он и раньше меня целовал без разрешения, но вот так никогда, с такой яростью никогда. И во всем этом проскальзывала тонкая линия пренебрежения. Почему-то ему показалось, что со мной так можно.

— Давай, приласкай меня, Эля, мне все равно не будет, — прошептал он, не оставляя воздуха в легких. Но стоило только начать сопротивляться, как у него начало сносить крышу, причем в прямом и переносном смысле. Я краем глаза увидела, что он словно отсек нас от остального мира, от вездесущего взгляда Джулс, от случайных свидетелей, от тех, кто мог бы помочь. А еще он снова применил ту жуткую штуку с безволием. Вот теперь мне стало страшно. Он проникал в меня, подавляя всю волю, высасывая ее с немыслимой скоростью, пригвоздил к стене, забрался под платье, не заботясь о моем мнении на этот счет. Все мои вялые трепыхания оборачивались против меня же, чем больше сопротивлялась, тем агрессивнее он становился. Ой, мама! Меня кажись сейчас того… не, не убьют, хотя лучше б прибили. Егор совсем обезумел, схватил одной рукой за горло а второй забрался туда, куда ему совсем, совсем нельзя. Вот это уже перебор. Моя татушка внезапно нагрелась, а затем сработал браслет, отшвырнув Егора к перилам.

Я же сползла по стенке, потирая в очередной раз ушибленное горло. Но это полбеды. Браслет не только спасает от всяких психов, но еще и вызывает инквизиторов, не трудно догадаться, который был ближайшим. Мне оставалось только закрыть лицо руками и тихо простонать. Судьба не просто стерва, она тварь, каких еще поискать.

— Ты в порядке? — спросил Диреев, нависнув надо мной, как чертова скала. Такая же холодная, неприступная и равнодушная. Сказала бы я тебе… но не буду.

— В порядке, — ответила я и поднялась, игнорируя протянутую руку. Не хватало мне еще его касаться. — Со мной все в порядке. Можешь возвращаться туда, откуда пришел.

Я скорее почувствовала, чем увидела, что мои слова его задели. Нет, вида он не подал, но холод, исходящий от него почувствовала. Кажется, он злится. Интересно, на кого?

— Я провожу тебя до комнаты.

— Не надо меня провожать. Не маленькая.

— Я провожу, — с нажимом ответил он. А я поняла, не отстанет. Пришлось смириться, но сначала.

Подошла к слегка пришибленному Егору, и врезала ему со всей силы, прямо от души, кулаком по челюсти. Что-то хрустнуло. И если бы его кости, я бы согласилась и на пару выбитых зубов, но… кажется это все-таки у меня хрустнуло, впрочем… не важно. Сейчас главным было донести до некоторых одну простую истину. Вот только… я посмотрела на него и не смогла, не смогла сказать того, что собиралась. А собиралась я сказать многое. Как он разрушил мою жизнь тогда, как разрушил ее сейчас, все время разрушает. Когда же ты уберешься из моей жизни? Когда же я освобожусь? Надо же, я даже не заметила их… слезы. И не заметила, что они подействовали на него куда больше моего кулака. Протрезвел, осознал, пожалел. Только мне-то от этого не легче.

Так что я ограничилась взглядом, полным горечи и разочарования. Как всегда. А вот злилась на себя, что допустила, что не просчитала такой реакции, что вовремя не дала понять, что все кончено. Ничего больше нет, только слезы. Из-за него я пролила столько слез, из-за них обоих. Хватит!

— Что там произошло? — спросил Диреев по пути в комнату, и что за радость ему меня мучить.

— Ничего. Мы просто поспорили.

— Ты не плачешь из-за споров.

— А кто сказал, что я плачу? Это так, ерунда, — ответила я, смаргивая слезы. — И вообще, тебя это не касается. Держитесь от меня подальше… оба. Пожалуйста. Я очень тебя прошу.

Я хотела войти, только вовремя вспомнила, что на мне все еще его куртка. Сняла, протянула, посмотрела в глаза, и что-то надломилось во мне.

Слезы полились с утроенной силой, дыхание сперло от всего пережитого, и я никак не могла их остановить. А он… понял, каким-то непостижимым образом понял, что если не обнимет меня сейчас, я просто расколюсь на части. И только почувствовав его сильные теплые руки, обняв за шею, уткнувшись в ворот рубашки я ощутила, как страх постепенно отступает, заменяясь теплом, светом и спокойствием. С ним мне никогда не страшно, что бы не было, что бы не происходило вокруг, но в одном я была всегда уверена — он защитит меня от всех и от всего, даже от меня самой.

Не знаю, сколько мы так простояли, он пару раз делал попытки ослабить мою хватку, но я только сильнее прижималась к нему. Казалось, если он уйдет, если оставит меня хоть на мгновение, мир рухнет, и я снова окажусь во всем этом кошмаре.

И только после, анализируя всю эту ситуацию, я задалась вопросом, почему он все-таки сделал это? Наверное, пожалел. И пусть. В тот момент это действительно было необходимо. А еще хотелось попросить:

«Не бросай меня больше, никогда не бросай, потому что без тебя я хожу, как неприкаянная, разбитая и пустая. Мне плохо без тебя, так плохо, что иногда даже не хочется просыпаться, потому что ты есть там, во сне, в моих болезненных воспоминаниях, а здесь… не осталось ничего. Только холод и страх, что я так никогда и не научусь жить без тебя». Не знаю почему, но вдруг возникли строки, такие уместные или неуместные сейчас, но они шли откуда-то из глубины души, и я знала, что они про нас, про меня, про чувства, которые живут в душе, пусть ненужные, пусть разбитые, пусть безответные, но без них я мертвая, как замороженная рыбешка.

Не думала, что смогу вот так быстро отрубиться, в один миг. Это, наверное, последствия всего пережитого. Все накатило, навалилось одно на другое, и я потеряла сознание, даже не дойдя до кровати.

Мне виделись жуткие, масляные глаза того бандита, почему-то с лицом Егора, и шепот: «Приласкай меня, Эля».

Я пыталась отбиваться, кричать, царапаться, а он все шептал и шептал, и замораживал меня своим жутким заклинанием подчинения.

Теплая рука легла на лоб, странно успокаивающая мои воспаленные страхом нервы, через секунду я затихла окончательно. Показалось, что тот, кто меня поднял на руки и куда-то нес, не причинит вреда. Я знала эти руки, прикосновения пальцев к лицу, легкий шепот:

— Спи.

«Как странно», — подумала я. — «Разве ты не знаешь, что я и так сплю».

— Ты сможешь устранить последствия?

Женский голос, ответивший на вопрос, потревожил мою спокойную расслабленность.

— Могу вовсе стереть воспоминания, если хочешь?

— Нет, просто… пусть она знает, но не воспринимает больше это так остро.

— Хорошо, я попытаюсь.

— Спасибо.

У женщины был знакомый голос и холодные длинные пальцы. Нет, мне не нравится холод, не нравятся эти руки, я хочу другие.

— Знаешь, я бы и тебя с удовольствием стерла из ее жизни. Ты хоть понимаешь, что делаешь с ней?

— Мне очень жаль.

— Тебе всегда жаль, но, как и в случае с Дэном, однажды и у этой любви наступит предел. Что тогда ты будешь делать?

— Надеяться, что этого не случится.

Я снова куда-то провалилась, а, вынырнув, услышала знакомый голос, заставивший вздрогнуть и сжаться от страха.

— Как она?

— А ты как думаешь?

— Мне очень жаль.

— А мне плевать. Я предупредил, еще раз после. «общения» с тобой застану ее в таком состоянии.

— Не тебе это решать, — разозлился голос. Второй тоже разозлился.

— До каких пор я буду разгребать последствия твоих выходок, Дэн?

Дэн? Это он? Он здесь? Нет, я не хочу, не хочу, чтобы он. Я попыталась выплыть из полудремы, забеспокоилась, но снова почувствовала теплую, сильную руку.

— Сегодня ты перешел черту. Большего я не позволю.

— Что ты сделаешь, если она любит меня?

— Любит? Возможно, но простила ли.

— Да пошел ты.

— Тихо. Тш-ш-ш. Спи. Раньше у тебя был шанс, теперь нет. Она приняла зов.

— Что? — голос сорвался на крик, ударив по сознанию. Оно сжалось, заворчало и попыталось снова открыть глаза. Но рука погладила скулы, глаза, переносицу, обвела контуры лица и снова замерла на лбу, успокоив.

— Как ты мог? Сделать с ней это?

— Хм, скажи, а если бы у тебя была такая возможность, привязать ее всеми возможными способами к себе, разве ты не воспользовался бы? Скажи Дэн? Воспользовался бы, все бы сделал. Как сегодня.

— Я убью тебя, — выплюнул голос.

— Попробуй.

— Орден не всегда будет тебя защищать.

— Чтобы защитить себя и ее, мне не нужен орден.

— Она узнает.

— Ты ей скажешь? Вряд ли, Дэн. Это ведь твой последний шанс, ее неведение.

— Мразь, какая же ты мразь.

— Может быть. Но, как она там говорит: «все потому, что мы темные, что с нас взять?».

— А ты уверен, что она простит тебе это? Ты лишил ее права выбора.

Голос Егора приблизился, снова вызывая беспокойство.

— Она сделала свой выбор задолго до этого. Просто ты предпочел не заметить. А что до прощения… тебя же она простила, почему меня не может?

— Зов, что такое зов? — прошептала я.

— Ничего, спи, маленькая, и ничего не бойся, я с тобой.