В аэропорт, встречать Еву и Крыса я поехала с Игнатом. И всю дорогу дулась на Диреева, у которого нашлись дела поважнее. Знаю, эгоистка, но мне так хотелсь провести с ним немного времени, чтобы наедине, вдвоем, пусть даже это будет путь до аэропорта.

— Хватит дуться, птенчик.

— Хватит называть меня птенчиком, — еще больше надулась я и решила, а чего это я одна страдаю? И задала моему другу карателю интересующий меня уже давно вопрос. — Игнат, а ты знал, что Егор в ваш орден вступать собрался?

О, как и ожидалось, всю веселость приятеля как рукой сняло. Посерьезнел, напрягся, и дорога его внезапно очень заинтересовала, ну прямо чрезвычайно.

— Игнат, ты отвечать думаешь?

— Думаю. Я много о чем думаю.

— Например?

— Например, о том, почему ты задаешь мне этот вопрос?

— Потому что никому другому я задать его не могу, в силу отсутствия некоторых слишком занятых субъектов. Ну, так что?

— Я слышал об этом.

— И?

— И все. Если он так хочет, то пусть вступает.

— Значит, никого кроме меня это не волнует?

— А в чем проблема-то?

— А в том, что вы там как зомби ходите или бомбы замедленного действия. Что прикажут, то и сделаете, даже если это что-то ужасное.

— Стас рассказывал?

— Упоминал, — поправила я. — И мне все еще не безразлично, что с ним происходит.

— Ты только Стасу об этом сказать не вздумай.

— Почему?

— Потому что он и так с ума сходит, а узнает, что все еще чувства к другому имеются, запрет тебя в золотой клетке, птичка, и не выберешься.

— Поводка не достаточно? — хмыкнула я, прокручивая браслет Диреева.

— Для него нет. Знаешь, я тебе одну вещь сейчас скажу, а ты просто прими это. Вот ты любишь очень многих, родителей, друзей, бабушку, Стаса, и даже к Егору ты не безразлична. А у нас все не так. Становясь карателями, выбирая этот путь, мы отказываемся от привязанностей, от чувств, от всего.

— Но ты же не отказался. Ты смеешься, разговариваешь со мной, дразнишь и бесишь иногда.

— Да, и тебе кажется, что мы друзья.

— А разве это не так?

— Так, конечно. Но если мессир прикажет мне забыть, что у меня есть такой хороший друг, то поверь, я о тебе и не вспомню.

Меня пробрала дрожь от его слов. Неужели так бывает? Неужели так и впрямь может быть?

— Стасу повезло. Он встретил любовь, вернул свое сердце. Ты — его сердце, Эля. Ради тебя он предаст и убьет кого угодно, даже меня, даже всех твоих друзей, если придется, даже своего собственного брата.

— Я не хочу.

— Это не вопрос желания, это вопрос твоей безопасности, твоего благополучия. Он сделает для тебя все, мир перевернет, но другие для него все также остаются безразличны.

— Даже ты?

— Даже я.

— Тогда разве это дружба?

— А разве ты не откажешься от друга ради любимого человека?

— Я постараюсь не ставить перед собой такой выбор.

— И все же?

Я не ответила. Игнат говорил о таких вещах, о которых мне не то что говорить, даже думать не хотелось. Хорошо, что мы к аэропорту уже подъехали.

И как я бежала к терминалу, как на крыльях, искала глазами проходящих контроль, в надежде увидеть знакомую фигуру с корзинкой. Крыс конечно же не в восторге. Ехать в сумке, как какой-то кот. О, я прямо слышу его фырканье и недовольную усатую мордочку. Но люди проходили, один за другим, дети, мужчины, женщины, а их все не было. Я даже забеспокоилась, может перепутала что? Может, это вовсе и не тот рейс? Может они летят сейчас на другом самолете или наоборот, давно прилетели?

Но вот прошла грузная тетушка с большой клетчатой сумкой, а за ней показалась она — моя мама. И Рейнер, чуть позади. Но где же корзинка? Неужели Крыс прилетел как какой-то чемодан или Полкан, в багаже? Оказалось, он вообще не приехал.

— Как? — разочарованно выдохнула я, когда Ева мне об этом сказала.

— У него образовались какие-то срочные дела.

— И у него тоже? Да что это такое? У всех дела, все заняты и не могут найти даже минутку, чтобы поговорить со мной.

— Кажется, ты сейчас не о хранителе говоришь, — заметила Ева. А мне стыдно стало. Вот я дура. Маму сто лет не видела, а все продолжаю думать о моем недопарне. Все, хватит.

Я решила забить на Диреева, а вот встретимся, и я выскажу все, что думаю об этом наглом, самоуверенном и постоянно забывающем обо мне типе. И в этом очень помогла прогулка с Евой. Я ей весь наш город показала, самые мои любимые места. И смотровую площадку в парке Пушкина, и знаменитый памятник трем «дуракам», конечно, на самом деле это не дуракам памятник, а трем великим писателям, и вообще он довольно симпатичный. Сидят на постаменте три ученых мужа с бородами и думы думают, а мы местные их так некрасиво обозвали. Зато все знают где памятник «трем дуракам» находится.

И, конечно же, наше путешествие не обошлось без посещения торгового центра, где мы подобрали удивительное, очень красивое платье для Зимнего бала. Правда, к концу Ева слегка заскучала, но это, наверное, перелет сказался. В общем, решили мы поужинать в кафе «День и Ночь» и попрощаться до завтра.

А завтра Ева придет к нам с родителями пообщаться. Это не моя идея была, а другой моей мамы. Она немного нервничает и ревнует нас к незнакомой женщине, которая за такое короткое время умудрилась привязать к себе ее любимую дочь, меня то есть, а в домашней, родной обстановке ей, наверное, проще будет, спокойнее.

Но одну странность я все же заметила. Рейнер, который все время был рядом и сопровождал нас, держался сухо и отстраненно с мамой, это настолько бросалось в глаза, что я решила спросить, когда мы прощались:

— У вас все в порядке с Владимиром?

— А что такое? — слегка удивилась Ева.

— Он странный какой-то. На тебя совсем не смотрит.

— Да?

Ева повернулась к мужчине и лучезарно улыбнулась.

— Нет, Элечка, тебе показалось. У нас все хорошо. Правда, милый?

На слове «милый» Рейнер слегка скривился, что удивило меня еще больше, но Ева посерьезнела и поспешила развеять мои сомнения.

— Ты права, милая, мы в ссоре. С ним просто невозможно разговаривать, когда он на службе.

— Но он хотя бы рядом с тобой, — снова вспомнила я о моем любимом карателе. Где он сейчас? Думает ли обо мне?

До квартиры я решила добираться сама, а то как с маленькой обращаются, до дверей доводят и из рук в руки передают. Можно подумать, что я могу потеряться или исчезнуть куда. Но периметр все же проверили, безопасность превыше всего.

Сейчас у нас в подъезде вместо тети Кати суровый дядечка сидел из инквизиции и всех своим грозным взглядом сканировал, общался только по мере необходимости, зато никаких хулиганов и нарушителей в зоне видимости не осталось. Теперь наш дом все криминальные и полукриминальные типы стороной обходят. Боятся.

— Здравствуйте, — поздоровалась я, проходя мимо.

— Здравствуйте, Эльвира Андреевна.

Да, это фишка у него такая, всех жителей по имени отчеству величать от мала до велика. Вы не представляете, как подобное обращение благоприятно сказывается на отношении друг к другу и вахтеру обитателей подъезда. Даже забулдыга дядя Миша, с пятого этажа пить меньше стал. Ему как скажут:

— Добрый вечер, Михаил Валерьевич, — так мужичонка расцветает, осанка распрямляется, благородство в глазах появляется и военная выправка узнается, которую дядя Миша давно уже подрастерял. Чудеса!

— Лифт не работает.

— Как? Опять? — воскликнула я. — Вот скажите, мы маги, все что угодно можем, а лифт, как ломался, так и ломается.

— Ну, так не все же здесь маги, Эльвира Андреевна.

— А жаль. Я-то ладно, молодая, мне полезно, а Марина Валерьевна с десятого, а Клавдия Семеновна с одиннадцатого, а Таисия Федотовна вообще под крышей живет. А они старики. Не дело это. Не дело.

И в самом деле, ну почему нельзя вот в таких мелочах что-то делать, магичить. Так нет, законы запрещают. Но это же не мы мучаемся, а простые люди. Кстати о людях, точнее о нелюдях.

Я поднялась на третий этаж и нахмурилась. Дверь у Кира приоткрыта. Странно, он вышел что ли куда? К Женьке точно уйти не мог, наша антитемная масочка только на мою темную тушку настроена, другим туда путь заказан. Может, на крышу поднялся? Или к соседям каким ушел. И не закрыл дверь собственной магической квартиры? Сомневаюсь.

В общем, я решила проверить. Постучала для порядка, покричала, но никто не откликнулся. Пришлось зайти.

На кухне горел свет, и я направилась прямо туда, не зря, как оказалось. Кир лежал на полу, бледный как смерть, и не подающий признаков жизни. Признаюсь, в первый момент я перепугалась, мозги совсем отключились, через секунду надавала себе мысленных подзатыльников и бросилась проверять у парня пульс. Слава богу, он нашелся, а вместе с ним жуткие, едва зажившие порезы на руке. Много. Да и на второй тоже. Недаром парень все время в свой халат кутался и вампира напоминал.

«Какого хрена с ним происходит? Депрессия что ли? Вены на досуге режет или мазохизмом увлекается?».

— Псих.

Блин, что там делают, когда объект теряет сознание? Так, нужен нашатырный спирт. Осталось только его найти. Вопрос, где? Где у них может быть аптечка? Я было решила поискать, но в этом лабиринте, хрен что найдешь. Какой там нашатырь, если я даже не в курсе, где ванная? И зачем им столько комнат? Ведь вдвоем в этих хоромах обитают. Никогда мне не понять этих странных темных, пусть даже я одна из них.

Короче, решила я использовать другие методы. Для начала по щекам его похлестала. Вроде пошевелился. Хм, я видела в одном фильме, что холодная вода здорово освежает. Попробовать что ли?

Попробовала. Налила кастрюльку воды и вылила на болезного. Подскочил, как ужаленный, запрыгал по комнате, просверлил обиженным взглядом.

— Что? — похлопала глазами я, когда болезный обзываться начал. — Ты тут в отключке валялся, а вдруг помер бы на мое несчастье. Женька бы потом меня обвинила, в твоей безвременной кончине. Мне оно надо?

— Добрая ты, — процедил парень, пока я ему укрепляющий отвар заваривала. Нашла в шкафу для специй.

— А ты странный, Кир. Я и раньше думала, что ты чудак, но после сегодняшнего…

— Ты только Жене не говори.

— Что не говорить? Что ты в обмороки грохаешься, как кисейная барышня или вены себе режешь на досуге?

— Я не режу себе вены, — буркнул парень.

— Уж мне-то не говори. Сама как-то попыталась. Ты это брось, Кир. Может, тебе сейчас хреново, а завтра придет новый день, и сегодняшние неприятности покажутся тебе такой глупостью…

— Я не режу себе вены! — неожиданно рявкнул он. — Не говори, чего не знаешь.

— Не знаю, и знать не хочу. Мне вообще параллельно, что с тобой, но моя сестра к тебе чувства имеет. И если ты разобьешь ей сердце своими странностями, я сама лично придушу тебя. Понял?

Вроде дошло. По крайней мере, что-то вроде сомнения и раскаяния в глазах появилось, а потом и вопрос оформился:

— Это типа ты нас благословляешь, что ли?

— Ага, держи карман шире. Достаточно того, что не мешаю. Но учти, я предупредила. Заставишь ее плакать, отправишься в тундру на неопределенный срок один, без денег и голым. Это я тебе обещаю.

Я уже собралась уходить, но тут Кир меня остановил.

— Почему ты не носишь мой браслет?

— А надо?

— Одень его.

— Зачем?

— Просто одень, — ушел от ответа он. А я все никак понять его не могла. То он кричит на весь дом, что я исчадие ада, то браслеты дарит, то помогает мне со скутером, то кутается в этот дурацкий халат и вены режет. Впрочем, наверное, если бы на моих глазах убили родителей, я бы и не так себя вела.

— Кир, я слышала, ты был с родителями, когда их…

— Был.

— Мне очень жаль. Правда. Знаешь, всех моих родственников по маме тоже убили психи из этого культа, и я бы очень хотела выяснить, кто это сделал и наказать его.

— Думаешь, я не хочу, — ощетинился парень.

— Не знаю. А если по правде, я ведь совсем ничего не знаю о тебе, Кир. Как звали твоих родителей? Правда ли, что они служили в инквизиции? Как так случилось, что их раскрыли? И что случилось там, когда их убили?

— Я и сам бы хотел это знать, но я не помню. Только обрывки и сны. А звали их Мария и Владимир.

— А твой дядя?

На этом вопросе Кир замкнулся.

— А что мой дядя?

— Сережа говорил, что он приехал за вами из Европы, а ты так плохо к нему относишься.

— Это наше с ним дело, — окончательно закрылся он.

— Ну, как знаешь, — не стала настаивать я, да и какое мне дело, какие у них отношения. Это их семья, не моя.

— Одень браслет, — почему-то снова завел старую пластинку Кир.

— А ты свой отвар выпей и разберись, наконец, с этим.

Я выразительно посмотрела на его руку, которую он тут же спрятал под стол, и встала.

— Кстати, давно хотела спросить, Алексей Юрьевич ведь из-за границы приехал? А не знаешь, откуда?

— Из Праги. А что?

— Да так, а у него прежняя фамилия не Отто случаем была?

— Нет.

— Точно?

— Да точно.

— Ну, ладно.

Не знаю, почему я об этом спросила, просто нашло что-то. Безумная мысль. Хорошо, что она не подтвердилась. Мне бы не хотелось думать плохо о моем любимом учителе, а тем более думать, что он и есть тот загадочный J.. Брррр. Я даже поежилась от этих мыслей.

Когда я поднялась на свой этаж, меня ждал настоящий сюрприз, самый лучший сюрприз, правда он был хмурым, суровым и недовольным, стоял и сверлил меня своими непроницаемыми глазами, а я пыталась припомнить, когда успела накосячить.

— И где мы были? Тебя высадили у подъезда полчаса назад.

Ах, вот в чем дело?! Кое-кто вздумал ревновать?

— А я к соседям забегала.

— К соседям? — выгнул он бровь.

— Ага.

— Это к которым соседям? Власовым, Румовым или Федотовым?

— И с чего такие странные вопросы? — прищурилась я и подошла к своему сюрпризу, обняла за шею, потерлась носом о щеку, вдохнула запах и стало так хорошо… — Давай ты потом мне лекцию прочтешь о том, когда и к каким соседям я должна ходить.

— А сейчас, что я должен делать? — спросил он, немного оттаяв.

— Ну, не знаю, — улыбнулась я. — Для начала поцеловать.

Что он с готовностью и проделал.

— Нет, ну что это за поцелуй, — обиженно вздохнула. — Я требую настоящий.

— Прямо так требуешь? — выгнул он бровь.

— Да, самый настоящий, долгий, сладкий поцелуй.

Вот, выпросила, точнее стребовала. И как же жаль, что мы не можем прямо сейчас перенестись в почти нашу квартиру, где будем только я и он, а еще мягкая, удобная кровать, и полное отсутствие свидетелей. А впрочем, почему не можем? Очень даже можем. Вот так я возьму, да и.

— Что ты делаешь? — резко остановился Диреев, так резко, что я едва всю концентрацию не растеряла.

— Пытаюсь нас перенести, — не стала скрывать я.

— Куда? В очередное путешествие по морям и океанам.

Блин, ну почему он это сказал?

— Аааа! Тамерлааан! — прокричала я, прежде чем плюхнулась прямо в объятия бескрайнего океана.

— Ты как всегда в своем репертуаре, — хмыкнул Диреев, выныривая рядом.

— Это ты виноват. Зачем про океаны завел?

Вместо ответа меня схватили за руки и притянули к себе поближе.

— Обними меня, рыбка ты моя маленькая, — ласково потребовал он.

Я и обняла, руками и ногами, всем, чем могла. А он принялся целовать, обжигая дыханием.

— И куда нас занесло?

— Не знаю. Кажется, на юг.

— В Мексику?

— Очень может быть.

— Тогда, быть может, мы здесь задержимся? Регину навестим и Эспу.

— Неплохая мысль.

— Какой ты покладистый, — хмыкнула я, но это, наверное, от того, что мой любимый лев был очень занят моей шеей, ни один сантиметр которой не остался без поцелуя, даже уху досталась своя порция ласки.

— Что с тобой такое? — удивленно спросила я. Он почти всегда сдержанный, контролирующий каждый свой и мой тоже шаг, а тут такая страсть.

— А что тебе не нравится?

— Мне все нравится, просто… ты редко меня так целуешь.

— Потому, что там мы почти всегда не одни, а здесь… здесь ты полностью в моей власти, и я могу делать с тобой все, все, что мне захочется.

— И что же тебе хочется? — я почти простонала эти слова, потому что прикосновения стали куда более обжигающими, откровенными и… и… вызывающими отклик в моем бушующем гормонами теле.

— О, очень многое, — шепнули мне на ухо, прежде чем отстраниться.

— О, нет. Постой, — разочарованно воскликнула я.

— Прости, милая, но мы уже не одни.

Дельфин Тамерлан и его верный помощник Йоди приплыли.

Йоди такой забавный и очень активный, он разрешил мне на себе покататься, правда я все время соскальзывала в воду с его мокрой, скользкой спины и тогда держалась за плавник, рассекая по волнам, как какая-то мифическая русалка. Интересно, а они существуют? Было бы здорово посмотреть.

В общем, это были замечательные незапланированные каникулы. Целый день вместе. И именно день, потому что дома вечер, а здесь солнышко только-только в зенит вошло и можно погреться и даже позагорать. Эх, иногда хорошо быть магом. Что говорить, и я научилась видеть в магии свои прелести.

Мы гуляли по пляжу, разговаривали, целовались, как самая обычная влюбленная парочка и даже устроили своеобразный пикник. Это Диреев подсуетился. Пока я с Йоди по волнам рассекала, он где-то раздобыл корзинку со всякой всячиной. Вот только одного мне на этом незапланированном свидании не хватало — кровати. Я уже научена горьким опытом ночевки на природе с жуками, муравьями и прочей бякой, правда, на берегу океана никакой живности не наблюдалось, зато песок был повсюду. Мерзкий, мерзкий песок. Когда я догадалась на него пожаловаться, мой любимый рассмеялся, махнул рукой и создал купол, защищающий нас от всего и от всех, а еще и матрас наколдовал, надувной.

— А кровать создать слабо? — поддела его я.

— Ну, у меня не такое богатое воображение, — ответил Диреев. Твою мне жалко.

— А твою?

— А моя, надеюсь, нам еще послужит долгие, долгие годы.

— Ух, какие у тебя планы.

— Грандиозные, — отозвался мой любимый и провел рукой по моей обнаженной спине. — На тебя у меня самые грандиозные планы.

В ответ я улыбнулась, наклонилась, поцеловала долго и страстно своего любимого мужчину и убежала купаться в море, голышом. Правда, так и не добежала, подхватили, уложили в океан, нагло расположились сверху и заставили забыть обо всем и обо всех, здесь были только мы вдвоем, океан, песок и звезды. Все как в старые добрые времена, только надеюсь, Хирон за нами не подглядывает, хотя пусть подглядывает и завидует моему большому и такому долгожданному счастью.